Мастер и марита. часть 4

МАСТЕР И МАРИТА,

или СЮРПРИЗЫ ФОТОИСКУССТВА

Часть 4

. . . . . . . . .

Предисловие

Я пишу о любви во всех её проявлениях -- и в духовном, и в психологическом, и в физическом. Ведь одно неотделимо от другого. Только люди умозрительно пытаются расчленять единую суть на искусственные элементы. А я стараюсь, как могу, постигнуть многогранное единство составляющих.

Любовь родилась из Свободы. Собственно, из свободы создан весь наш мир. Ведь вначале была Свобода. Затем возникла Идея. После чего Господь принялся за воплощение этой Идеи. То есть стал заниматься свободным творчеством -- создавать Небо, Землю и прочие детали задуманной композиции... (А как же Слово, спросите вы? Слова появлялись по ходу дела. То есть они были обычными комментариями: «Сотворим человека по образу Нашему... » или наставлениями: «Плодитесь и размножайтесь... »).

Мракобесные церковники от имени Бога всячески принижают значение плоти, можно даже сказать, унижают её. Но Всевышний не мог им дать такого права -- Он как раз любит всё здоровое и естественное. Если Господь создал для человека тело, не ограничившись одним духом, -- значит, есть в этом высокий, основополагающий смысл. И потому людям незачем стесняться своей богоподобной плоти. Ни одетой, ни обнажённой. Ибо дух и тело -- две полноправные «половинки», а по сути -- единое целое, образующее человека на земном плане...

Свободная личность -- главный противник властолюбцев в управленческих креслах и елейноголосых лицемеров в рясах. И всех тех, кто с важной миной препятствует гармонизации Вселенной. Вместо того, чтобы поощрять всестороннее развитие, они пытаются насаждать противоестественные рефлексы и искусственные правила поведения.

Чувство личной свободы благотворно влияет на мировосприятие в целом. Человек становится полностью уверенным в себе, у него появляется смелая лёгкость в решении насущных проблем, и он вплотную приближается к евангельской рекомендации -- не волноваться о завтрашнем дне. А его творчество наполняется естественной раскованностью.

ЛЮБОВЬ ДОЛЖНА БЫТЬ СВОБОДНА, А СВОБОДА ДОЛЖНА БЫТЬ ЛЮБИМА!

*     *     *

…7 января, в день Рождества Христова, Лиза приехала к нам опять. Видимо, ей захотелось ещё раз ощутить дух абсолютной непринуждённости, царившей у нас в квартире на стыке двух годов. Она мотивировала свой визит лишь стремлением насоздавать побольше фотошедевров. Хотя, вероятно, мечтала заодно и поглядеть на самозабвенность наших любовных занятий с Маритой. Но об этом Лиза скромно промолчала. Сама же она не планировала участвовать в вакханалии, сославшись на то, что якобы пришёл срок «дамских недомоганий». Моя интуиция заподозрила Лизу в лукавстве, однако ни капли осуждения или досады не родилось в душе от этой догадки. Человек волен поступать так, как считает нужным. И если Лиза тактично скрыла своё теперешнее нежелание предаваться сексуальному разгулу, то это было её законное право.

Потягивая винцо, мы обсуждали первые попавшие на язык темы. Я заметил, что Лизу с порога подмывает поделиться какой-то новостью, однако она не решалась с ходу ошарашить нас ею. Лишь после того, как хмель создал благоприятную психологическую обстановку, Лиза поведала нам невероятное: вчера она лишилась девственности. Разумеется, мы с Маритой восприняли это признание как анекдот, причём не из самых удачных. Но похоже, что-то и впрямь сильно впечатлило бесхитростную натуру девушки. За беззаботной интонацией, с какой она приступила к повествованию о недавнем событии, чувствовалось иное, более серьёзное отношение к этому происшествию, смешанное с неподдельным удивлением.

Оказывается, на днях Лиза расслаблялась в случайной компании друзей, среди которых были и малознакомые личности. Одну такую личность в образе начальственного вида мужчины («наверное, уже лет за 50», оценила его возраст Лиза) потянуло на юные прелести. Видимо, Лиза распространяла вокруг себя самый ароматный магнетизм, поскольку стареющий джентльмен сосредоточился именно на её обольщении. А она ведь из тех девиц, которые всегда уступают решительному напору. В общем, то ли на кухне, то ли где-то в тёмном углу воспламенённый страстью ловелас перегнул девчонку пополам, забрал юбочку и задвинул свой дырокол по самые помидоры. Он вонзился так грубо и экспрессивно, что Лиза вскрикнула от боли. Хотя прочность её главного отверстия, как я имел возможность лично убедиться, была достаточной для визитёра среднестатистических размеров. После импровизированного штурма доступной всем героям цитадели оттуда выцедилось немного крови. Это и дало Лизе повод предположить, будто бы последний оплот её девственности рухнул окончательно и бесповоротно.

По окончании рассказа мы с Маритой стали уверять Лизу, что это дело житейское и никаких опасных последствий за собой не повлечёт. Даже наоборот -- теперь, мол, твоя анатомия готова к приёму любых партнёров. Дескать, был бы только человек хороший, а размер и нрав его штуковины тебя уже не запугает. Поделившись своими переживаниями, Лиза успокоилась и стала пуще прежнего прыскать от смеха по малейшему поводу. Как она и предвидела, мы не стали ни потешаться над ней, ни осуждать её поведение. Ощутив потребность исповедаться, она обнаружила, что кроме нас, её нечаянных приятелей, найти понимание и поддержку, как оказалось, не у кого. Родителям про такое не говорят даже под гипнозом. Ухажёрам -- тем более. У Лизы имелся близкий друг, которому, согласно неписаным правилам, полагается хранить верность. И, без сомнения, в душе она была ему верна. Но разовых любовных приключений не исключала. Ведь это лишь мимолётные эпизоды, один из видов бесплатных развлечений, не влияющих на прочность настоящих связей. А я и Марита выражали полную солидарность с этим свободолюбивым мировоззрением…

Чтобы закрепить Лизины успехи в освоении художественного фото, мы предоставили ей счастливую возможность снова поснимать нас во всевозможных эротических позах. А немного погодя Марите, как обычно, потребовалась скорая сексуальная помощь. Мы «лечили» её вдвоём с Лизой. Я -- традиционным способом, а Лиза -- поглаживанием затвердевших сосков и розовых кружочков вокруг них, потемневших и сжавшихся от озноба страсти.

Четырьмя руками, да при бесперебойной поддержке трудолюбивого спермоносца, торпедировавшего заветную цель, мы быстро довели Мариту до кондиции. Она так билась в припадке чувственного экстаза, так сладострастно стонала, что в квартире вырубилось электричество.

Впотьмах я нащупал свечу, всегда дежурившую на трюмо в ожидании подобных казусов, чиркнул спичкой. Шаткое пламя, бестолковое, как разбуженный с похмелья сторож, озарило престранный вид. Одетая с иголочки девушка, задумчиво сидя на диване и скромно сжав коленки, положила руку на тело другой девушки, абсолютно раздетой и с раздвинутыми коленями. А сзади на стене колыхалась размытая мужская тень, украшенная шестидюймовым профилем взведённого ствола. На сей раз мы не особенно налегали на вино, и нестандартность ситуации была слишком очевидна…

Окна соседних домов тоже мрачнели без света, что свидетельствовало о неполадках на подстанции. Дожидаясь, пока электрики где-то восстанавливали освещение, мы прилегли на диван. По обыкновению я занял промежуточную позицию. И тут со всей ясностью обнаружилось, что голый одетому не товарищ. Оказывается, не очень-то уютно лежать нагишом в обществе дамы, облачённой в жакет, юбку и колготки. Я предложил Лизе снять хотя бы верхнюю часть наряда. Она нехотя повиновалась.

Обнажённый торс, на мой взгляд, сочетается со строгой юбкой не вполне идеально, однако в полутьме это не имело принципиального значения. Зато мне представилась возможность лишний раз потискать Лизу за грудь, покуда Марита отдыхала от качественного потрясения. А Лизина рука принялась заигрывать с моими утомлёнными принадлежностями. Вскоре она добилась того, что мой агрегат снова воспрянул духом, уподобившись древку в ожидании знамени. Хотя Лиза больше изучала этот предмет, нежели стимулировала его к подвигам. Она, словно маленькая девочка, исследовала мужское достоинство как одну из многочисленных загадок этого мира, встреченную на пути. Ей определённо нравилось ощупывать укрепившуюся выправку отростка, трогать кожаный мешочек и перебирать подвижные шарики в нём. Видимо, прежние интимные партнёры (которых, по её признанию, она сменила несколько) не баловали её демонстрацией своей анатомии. А любознательность свойственна всем развивающимся людям…

Ласковые поглаживания вызвали во мне жгучее желание разрядки. А Лиза располагала только одним доступным входом в себя. И мне ничего не оставалось, как направить своего скакуна прямо туда. Приняв вертикальное положение, я поставил Лизу на колени перед собой, а мои пальцы зарылись в легкоструйные пряди длинных волос. Я потянул её податливую голову в направлении своего центра, и скакун на полном ходу влетел в приоткрытый грот…

В общем, как Лиза ни уклонялась от эротических контактов, избежать соучастия в наших играх ей всё-таки не удалось. Придерживая мой горячий леденец рукой, она стала прилежно сосать деликатесное «угощение». У Лизы это получалось не столь изящно, как у Мариты, не хватало той изысканной нежности, какой обладает ротик моей любимой. Однако смотреть, как Лиза старается, с каким почтением лижет репродуктивное чудо природы, точно совершая ритуальный обряд, было и впрямь увлекательно.

Мне хотелось видеть её глаза. Есть что-то особенное, утончённое в глазах девушки, которая впускает в себя дееспособный мужской орган. Какая-то дополнительная энергетическая связь возникает тогда между партнёрами. Пока Лиза, широко раздвинув челюсти, держала бы во рту доверенное мной богатство, вобрав его до самого горла, я среди синевы её глаз улавливал бы восхитительные оттенки радужных эмоций. А она во время этого упоительного процесса глядела бы в мои туманные глаза и наблюдала, как расширяются, словно от боли, чёрные кружки зрачков при нарастании неудержимого сладострастия... Но Лиза производила свой труд самозабвенно и не почувствовала моего невысказанного желания...

После затяжной череды однообразных колебаний я бессовестно излил всё накопление оплодотворяющей жидкости прямо в её улыбчивый ротик. И когда меня сотрясали конвульсии умопомрачительного оргазма, Лиза торопливо глотала этот густой солоновато-пряный нектар, едва не захлёбываясь... Ей пришлось выпить всё, что выплеснулось из моих запасников. Не знаю, доводилось ли ей раньше заниматься подобными вещами. Но, в конце концов, когда-то же надо было приобретать первый опыт!

*     *     *

…До сих пор я с горячим воодушевлением вспоминаю наши экспромтные любовные утехи. И я очень благодарен Лизе за её улыбчивость, раскованность и неподдельный интерес к эротическим проделкам. Особенно я признателен ей за искренность. Лиза не строила из себя сверхчувственную натуру, не симулировала дикую страстность и конвульсии оргазмов. Она просто вела себя так, какой была -- симпатичной девушкой 21 года без лишних психологических комплексов. Лиза с естественной простотой подчинялась прихоти мужчины, предоставляя себя в его полное распоряжение. И это ей было не в тягость, а в радость...

Эти мимолётные развлечения с юной блондинкой ничуть не повлияли на крепость нашей связи с Маритой. Жену я не стал любить меньше. Напротив, оценил, как она дорога мне. Насколько она ближе, роднее всех других прелестниц и красоток. Меня сейчас вовсе не тянет «изменять» ей напропалую, с каждой доступной юбкой. Ведь между ног все женщины устроены практически одинаково, если отбросить непринципиальную разницу в пропорциях и цветовых нюансах. Искать там что-то трансцендентальное -- глупо и бессмысленно. Самое главное у женщины -- душа, а не отверстия или выпуклости на туловище. Механическая случка только на основе влечения к телесной оболочке, без душевной симпатии, без уважения к той личности, в которую проникаешь на глубину в полтора десятка сантиметров, --  скучное и утомительное занятие. Я уже не способен вожделенно реагировать на внешние формы, если за ними не кроется достойное содержание.

Да и не секс главенствует в нашей жизни. Как сказал один умный человек, «оргазм не может быть высшей целью человечества». Секс (разумеется, после самого главного -- продолжения рода) -- лишь способ близкого общения между людьми, средство для продления молодости и укрепления чувства свободы.

Основа всему -- любовь, как ни тривиально, ни заезжено до оскомины это утверждение. Поэтому больше всего на свете я дорожу моей родной, моей несравненной Маритой...