Прямая, простая и грубая

Странно, что история, начавшаяся весной, все еще продолжается на фоне осенних декораций. Декорации условно устойчивы, пьеса выдержана в жанре эротики, местами бесчувственной (а точное слово "порно" хочет разнести на части красивости эпитетов). Впрочем, часть первая наполнена лишь эротикой. Зрители  - те, кто приходит на фильмы, обозначенные "кино не для всех".

Таял март. "Ночные снайперы" обещали приехать и сделать счастливыми девочек нашего не по-сибирски горячего города. Мы с Джейн договорились встретиться у Дворца спорта: мой билет был у нее, да и рассыпающиеся отношения хотелось спасать. Концерт НС был самым что ни на есть подходящим поводом. Вся загвоздка была в том, что, похоже, спасать отношения хотелось только мне. Итак, это был мой главный пункт в плане на вечер. НС являлись вторым по значению пунктом. Но планы ломались - это становилось понятно постепенно.

Сначала пришла Джейн - вовремя, как обычно, только какой-то еще более далекой, чем прежде, показалась она мне. Традиционно и привычно поцеловала в губы.

- Даш, почему ты опять без шапки?

- Тает.

- Ветер.

- Все равно тает.

Объявление над кассой "Уважаемые зрители! Мы делаем вам выгодное предложение. В связи с неприездом группы "Ночные снайперы" вы можете обменять каждый билет по цене 200 рублей на билет стоимостью 400 рублей… на концерт Виктора Зинчука. Приятного вам вечера!" Приятного нам вечера.

Выменяв билеты на деньги, Джейн сказала:

- Идем в бар на Большой. Нас там, наверно, уже ждут.

Обходя лужи, держа равновесие на бордюрах, мы двигались в направлении бара, как чужие. Запах ее духов вился вокруг, органично сливаясь с длиной ее же шарфа.

На Большой нас, действительно, ждали. За двумя, сдвинутыми в один, столиками сидели теплой пьющей компанией девушки. Одну из них я знала - К., симпатичную яркую звенящую голосом девочку, подругу детства Джейн. С остальными пришлось знакомиться: М. - девушка К., тихая и гладкая на ощупь взгляда; Р. - сдержанная бисексуалка; и еще три девушки, очевидно, давно знакомые друг другу и пришедшие вместе - С., Е. и Надя.

Надя - короткая стрижка темных волос, очки, черная футболка, руки отчего-то в кулаки. И больше ничего. Да, больше ничего. Но ведь что-то еще?

Р. разделила нас с Джейн собой, предложив место слева - мне, справа - ей. Мне показалось, что Джейн была даже рада тому, что я не буду, напившись, иметь возможность гладить ее по ногам. Что ж, к черту такие отношения. Обидно, конечно, но если ты, милая, так хочешь, пусть так будет.

Атмосфера за столиком начинала входить в стадию непринужденной после стадии знакомства. Пиво, сигареты и кофе. Кофе?! Кофе у Джейн. На блюдечке два кусочка сахара. Джейн, почему кофе?

- Это Надя.

Надя (ни одного произнесенного слова из ее уст), почему ты принесла моей Джейн кофе? Надя сдвигает брови, смотрит вдаль - вид философа, сидящего на камне под ветром. Джейн пожимает плечами и оправдывающимся тоном в мой адрес:

- Я не знаю, почему Надя угостила меня кофе.

Хорошо, будем считать подарком-сюрпризом, приятной мелочью, знаком внимания. Время идет дальше. Я не слышу и не знаю, кто о чем. Стараюсь не смотреть в сторону Джейн, пытаюсь разговаривать с Р. Только о чем же? Светские разговоры? О больнице? Кстати, в то время я лежала в неврологии и была отпущена понимающими врачами на вечер и ночь ради концерта, которого нет. Ради Джейн, которая сидит не рядом со мной.

Кстати, о ней: она в благодарность за оказанное ей внимание при помощи кофе, бумерангом возвращает внимание, но не Наде, а всем - тем же самым кофе: поит из ложечки по очереди всех. Мне тоже достается кофейная капелька ее внимания. Спасибо, за горький горячий вкус.

Кофе заканчивается, пиво продолжается. Надя становится мне все интереснее. Черт возьми, почему она молчит? Чем она так озабочена? Интересуюсь словесно. Отвечает молчаливо, но с налетом улыбки на губах. Опять же, улыбки философа.

Соседние столики заметны параллельной вечерней жизнью. В дыму сигарет и женского очарования двигаются девушки: смеются, пьют, курят, разговаривают и целуются. К. замечает среди них бывшую. М. закипает ревностью, но даже ревность у нее нежная и гладкая, как она сама. Р. исчезает из бара насовсем. Е. и С. ведут личные беседы. Присутствие Джейн непассивно - она всегда энергия, она всегда свобода. Но что она делает в данный момент, сказать невозможно. Она вечная обособленность. Надя томно потягивает пиво. Мы все, конечно, потягиваем пиво, но она - томно. Я оставляю отпечаток взгляда на ее скулах. Она словно чувствует его хлесткость, и томность глаз за очками переводится на меня.

… Беру блокнот и вырываю лист.

- Девчонки,   буду вас рисовать.

На разлинованном листике появляется схематичный стол, вокруг него - точки. Надя заинтересованно оживает, придвигая свой стул ко мне. Совсем-совсем близко, заглядывает через плечо.

- Надя учится на художественном факультете и хорошо рисует.

- Тогда Надя многого ждет от меня: я не рисую, мои картины состоят из слов.

Намеренно медленно еще раз обвожу нарисованный стол и точки. Главное в моей графической деятельности последует потом. Даю об этом знать, переворачивая листик изнанкой кверху. Просто настало время по-настоящему знакомиться…

Отрывистые вопросы-ответы. Предложение пить на брудер(швестер)шафт. Уже?! А почему бы и нет? Мой взгляд попадает в Надины зрачки, она хватает его и не отпускает обратно. Напористо узкая ладонь без разбега по коленям попадает сразу выше и между… Нет, не так быстро!

- Надя, проводишь меня до туалета?

Резко встаю. Чувствую, как мгновенно налетевшая страсть конденсируется капельками по спине. На ходу, прорываясь сквозь лабиринты девочек  бара, снимаю свитер, оставаясь в свободной майке. Доходя до двери туалета, разворачиваюсь, угадывая за спиной Надю.

- Жарко… подержи свитер, пожалуйста… очень жарко.

- О, черррт! - произносит она имя черта с интонацией, которой восхваляют святую Марию.

Скрываюсь за дверью "ОО", радуясь холодной стене. Шумит вода, гудят голоса, сердце готово выпрыгнуть, оно выбивает ритм железнодорожной истерики.

Вылетаю. Надя с кем-то разговаривает. Все, кроме нее, застилает туман дыма. Надя!

- Почему мой свитер мокрый?

- У меня вспотели ладошки…

Моя очередь в экстазе выдыхать "о, черррт!". Мы делим влажный трикотаж в руках. Он как соединительный канат стягивает нас, сближая невыносимо целенаправленно. Я уже ощущаю, что ее дыхание горячо, что ее сердце - те же рельсовые удары…

Чья-то прохладная рука вырывает меня из Надиного плена. Это тот, кто стоял рядом, разговаривал с ней, когда я выскочила из "ОО". Джейн? Джейн намного выше меня (мне всегда нравились ее 178 см роста). Она стремительно разворачивает меня к себе. Успеваю только заметить, что ее духи, еще несколько часов назад вьющиеся не для меня, а обособленно в воздухе пресного марта, теперь обвивают мое тело, не желающее подчиняться ее поцелуям, но все же подчиняющееся. Она целует меня в коридорчике у туалета, ее губы трафаретно точно накладываются на мои. Это заставляет Надю уйти. Хочу высвободиться и поспешить за Надей.   Но Джейн крепко держит меня за руку, мы входим в зал, она резко останавливается и целует меня уже при всех. Ее брекиты вкусно металлические, ее язык удивительно свеж после нескольких литров выпитого пива, он знает, как сделать мне хорошо.

Что-то покалывает в руках, в ногах - это нетерпение. Возвращаемся к девчонкам. Место рядом со мной, освобожденное Р., теперь свободно: слева - Надя, справа -подсаживается Джейн.

Нужно окончить начатый рисунок. Обведенные точки превращаются в имена присутствующих вокруг. Имена обрастают определениями: М. - почему-то тихая, К. - оранжево яркая, С. - пока еще мне незнакома, … Джейн - это моя Джейн, Надя - … она держала мой свитер.

- Черррт!..

Грудное мурлыканье и я не знаю, что будет через пять минут. Чьи-то руки слева оккупируют живот, становится больно и сладко. Я не расстегиваю джинсы. Кто-то делает это за меня. Кто-то шепчет мне с придыханием божественно низким голосом (близко-близко) на ушко:

- Я хочу тебя… ничего не могу с собой поделать… изнасилую тебя прямо сейчас.

Остатки разума хотят найти способ пресечь это сумасшествие, но я скрываю локтями чужое вторжение для видимости присутствия в общем развлечении. Уже далеко от всех… Расслабленно раздвигаю ноги, подчиняясь Надиной силе…

Не знаю, как скоро стало заметно происходящее под столом. Лица М. и К. напротив загадочно улыбаются и тихо разглашают внезапно появившуюся тайну. Крепко сжимаю бедра, подводя итог:

- Больше не надо.

… Троллейбус. Часть нашей компании разбрелась по домам, по гостям, по ночным улицам. Тусклый свет салона щекочет нервы, возбужденным от пива и весны, усыпляет уставших от забот. Два места друг напротив друга: Джейн, в этот момент ставшая приятно родной и отчего-то близкой до общего чая перед сном, и Надя, моя вспыхнувшая страсть, моя надежда на антрацитовую ночь и светлый день.

Я сижу у Нади на коленях. Она, крепко обхватив мою талию, уничтожающе мнет билетик. Мы едем к Джейн.

Честно говоря, я до сих пор не могу понять, зачем она пригласила нас: неосознанный жест заботы о ближнем или осознанный жест благородства? Возможно, что-то третье. Но зная ее уже больше года, я отпираюсь всеми руками и ногами - это не могло быть третье по причине ее неопытности в отношении с женщинами. Она позвала нас. И мы втроем вошли в ее ночную квартиру.

Плеск струек душа и мягкое полотенце. Я благодарна Джейн за то, что она дала мне обернуться полотенцем, которое каждое утро и каждый вечер впитывает капельки с ее тела. После - босиком из ванной. Джейн перекрывает дорогу в комнату, где Надя, очевидно, рассматривает рисунки и фотографии в японском стиле на стене. Не пропускает дальше без поцелуя. И я едва удерживаю полотенце, чтобы оно не соскользнуло на пол. Мне нужно приподняться на цыпочках, чтобы чувствовать себя уверенней и наконец-то ответить моей Джейн, моей Женечке, моей милой родной девочке, взаимностью губ, готовностью просверлить языком ее гладкое нёбо. Почему только тогда, когда в наших отношениях появилась Надя, она открылась мне и втянула в свое пространство, особенное и заманчиво ароматное?.. Пью ее нежность. Восклицаю ее требовательности. Джейн, я благодарю тебя безмерно.

- Дашк, хочешь сыра?

… Принимаю пластик плавленого сыра из ее гибкой ладошки. На кухню входит Надя, глядит исподлобья мальчиком-хулиганом. Я взбираюсь на подоконник, поправляя полотенце вокруг себя. Голое окно открывает черный прямоугольник гулкой ночи с ручьями тающего снега.

- Я вас оставлю ненадолго. Позвоню маме, сообщу, что вернулась и все в порядке.

Джейн направляется в другую комнату, запоминаю ее слегка опущенные плечи и ровные упругие ноги.

Надя - ко мне - шаг вперед. Почему-то без очков. Я знаю, что такое близорукие люди, я сама такая. Знаю, что, не имея возможности видеть многое, они подчас готовы на безумства.

Пламя ее взгляда прожигает мозг.

- Не подходи, - противоречу своим желаниям.

Запах страсти и движущейся внутри крови вновь опьяняет, как это было в баре.

- Почему?

- Если подойдешь, я не смогу сдерживать себя…

Еще шаг. Ее нагло хотящие пальцы сдергивают полотенце, закрученное у меня на груди. Попытка оттолкнуть - напрасно. Слишком резко грубость сменяется ласковостью. Надя опускается на колени и гладит мои ступни, прикасается губами к щиколотке, выше по ногам. Я хватаю ее голову и сильнее прижимаю к себе. Волосы опьяняют новым, прежде незнакомым запахом. Вот она снова поднимается и быстро захватывает ладонью правую грудь, надавливает так, что хочется кричать. Не позволяю стону вырваться наружу. Но та же участь постигает левую половину груди. И я не могу больше молчать.

- Тебе больно? Прости, прости… Но ты должна знать: я прямая, простая и грубая…

- Неважно. Я еще сильнее хочу. Возьми же… Возьми!

Пара секунд и стремительное движение кисти ее руки вовнутрь снова заставляет выродить стон. Мне кажется, что рвется ткань. Я остро обнимаю Надину спину. Она кусает мне губы, в то время как ее рука исполняет внутри меня какой-то ритмичный танец, кидающий в жар. С подоконника громко падает подсвечник, в чувственном забытьи неосторожно потревоженный мной. Размеренные шаги напоминают о присутствии третьего.

- Что вы тут громите?

Джейн поднимает подсвечник, чудом не разбившийся, и, несправедливо смущенно рассматривая мою наготу на фоне глубоко-ночного окна, ровно говорит о том, что скоро за мной приедет такси. Мне сложно произносить слова, я чувствую себя сукой, стыд из-за совершенного в ее присутствии сооружает ком в горле.

Надя незаметно исчезает в темноте других комнат.

- Прости, - все же выдавливаю из себя.

- Может останешься? Такси предупредим.

- Не останусь. Ты прощаешь меня? - хочу вымолить, выпросить…

- За что? Вот именно этим ты мне и нравишься - своей свободой. И тем, что ты никогда не останавливаешься, если хочешь…

… В такси - домой. В кармане куртки свернутый в несколько раз листочек - записанный номер телефона Нади. Эта встреча будет не последней.