Пленник...

Каменная кладка пола приятно холодила босые ступни ног. Я приходила сюда не часто, в последнее время, и мне всегда казалось, что я практически здесь не бываю, но мои черные выжженные следы на каменных плитах пола говорили совсем о другом. Время не имеет значения только тогда, когда ты счастлива, или тогда, когда ты отомстила. Оно замыкается в свернутую малахитовую змею, с упоением безумства пожирающую свой же хвост. Воспоминания, серыми всполохами пыли лежали в этом помещении пластами и никогда не сдвигались ни на сантиметр. Этой комнаты никогда и нигде не существовало. Это была моя память.

Еще несколько коротких и легких шагов и вот и вхожу, или точнее сказать погружаюсь в следующее помещение, ключ от которого, если бы могла, я бы не доверяла и самой себе. За кованной железной дверцей пустое пространство. Здесь нет ни верха, ни низа. Здесь нет ничего. Только перламутровые струны серебряной пентаграммы и заключенный в них навечно мужской силуэт. Нет, это не мираж, не портрет, не картина… Это - самый лакомый кусочек мужской души, который я когда-либо имела в своем распоряжении.

Ноги ступают уверенно по  пустому пространству, выбирая, казалось бы, только им известный ориентир. Обнаженную кожу ласкает прикосновение растворенной в этом месте силы. Едва открывая дверь, я ощущаю жар эмоций, пропитавших эту комнату. Я иду в пространстве, и каждая его молекула млеет от прикосновения с моей кожей, с моим существом, с моей душою.

Я подхожу ближе. Понятие верха и низа забыты в этом мареве эмоций. От соприкосновения с моей кожей оживает пентаграмма… Открывает глаза и человек, заключенный навечно в ней. Мое дыхание, будит дыхание его груди и снова и снова он возвращается из вечного покоя, что бы принадлежать мне.

- Ты вернулась? – шепчут его пересохшие губы едва слышно. Искра его жизни практически не ощутима пока, но я знаю, что стоит едва лишь мне захотеть и мертвое тело снова оживет.

- Да. Как всегда, любимый.

- Не называй меня так, чудовище.

- Разве обо мне можно так сказать? – мой воркующий голос совсем не присущ этой пустоте. – Смотри, как прекрасно мое тело! Как высоки мои груди. Как нежны их соски. Как давно твои пальцы мечтают прикоснуться к ним?

- Ты не чудовище! Ты  - адская бездна! – мучительно вздыхает человек, скребя ободранными кончиками пальцев по несуществующему полу. Его агония мне приятна. Столько долгих лет я вижу, как прикованный толстыми цепями к серебряной пентаграмме мужской силуэт молит о несуществующем в моем сердце сострадании. Его беспомощность рождает во мне волны странной приятной истомы. Она катится от обнаженных бедер вверх, до самых кончиков грудей, выпуская на волю жгучие серебряные змейки. Она сметает своим теплом все, о чем разум мой, заключенный в оболочку слабого тела может подумать. Едва первые серебряные змейки падают на струны пентаграммы она начинает раскалятся, причиняя дикую боль заключенному в нее мужчине.

- Хорошо, я – чудовище, – соглашаюсь я с мужчиной, ласково глядя на его искаженное болью и страстью лицо. – Но, разве ты сам не повинен в том, что я стала такой?

-  Нет, когда я был с тобой, ты была совершенно другая. Нежная, ласковая, тихая…

- Рабыня, не так ли? – с улыбкой осведомляюсь я, в мои пальцы начинают снова свой привычный уже за столько времени танец. Мои ступни еще не вступили в завесу пентаграммы, но до этого момента осталось совсем мало времени. Совсем немного времени у мужчины, что бы в который раз приготовится к иссушающему приступу страстной боли.

- Ты мучаешь меня уже вечность! - жалобно выкрикивает мужчина, но глаза его, как прикованные не могут оторваться от танца моих пальцев по коже груди вокруг соска. – Отпусти, я хочу покоя!

- Так я тебя не держу, любимый, - мой голос полон смеха и торжества. – Разве можно чем-то удержать чужую душу, если только она сама не хочет быть плененной… либо другой душой, либо искушением страсти.

- Но ты же мучаешь меня!!

- Да,   - соглашаюсь я с мужчиной, медленным движением вступая в пентаграмму. Она отзывается привычным длинным мощным гулом в ответ, о которого у мужчины начинает дрожать тело. Длинные змейки моей страсти падают на струны реальности, заставляя пространство вокруг гореть ласковым огнем. – Ты сам хочешь этой муки, иначе я бы не решилась на такой шаг.

- Мне больно!!!

- И сладко одновременно, не так ли? – моя улыбка только чуть трогает уголки моих губ.   – Ты звал и ждал. Я пришла!

- Но, ты пришла только для того, что бы вновь мучить и убить меня!!! – голос мужчины срывается на тонкий, как в далеком детстве визг, но даже в этот момент, я вижу, как горят его глаза. Длинным и ярким синим пламенем ожидаемой страсти. Он боится меня. Боится признаться самому себе, что покорен. Что принадлежит только мне. Но момент озарения истины совсем не далек и тогда мне придется расстаться с этой игрушкой, только потому, что осознавая себя вещью – вещь, сама по себе не представляет для меня никакого интереса.

- Да, ты умрешь сегодня снова, только ради того, что бы быть мне нужным. Месть – сладкая штука.

- Ты  - ведьма!!!

- Конечно! Я устала объяснять это мужчинам. Я – Ведьма…. и горжусь этим. Не существует ничего в этом подлунном мире, что не смогла бы увидеть и почувствовать женщина. Мы ведьмы изначально. Такова наша суть. Это изъеденное изречение. Мы рождаемся с этим глубоким знанием. Но мы, с самого рождения принадлежим вам -мужчинам. И это очень плохо сказывается на той ведьме, которая живет в глубине каждой женщины. Забывая в угоду вам, кто мы есть на самом деле, мы совершаем самоубийство. Я это поняла давно. Верю  в это и сейчас. А теперь – ты принадлежишь мне…

- Но я же не хочу этого!!!

- Хочешь, дорогой мой, конечно же, хочешь. Разве я могла бы пленить тебя, вот так вот и заточить в свое воспоминание? Ты стал не только предметом моей роскоши, ты стал моим верным рабом. Ты не только впадаешь в забвение, когда я ухожу из этого закоулка души, но ты и просто перестаешь существовать без меня. Я нужна тебе так сейчас, как не была нужна при… Я даже и не помню когда и как это было…

- Тогда отпусти меня…

- Нет! – мой голос был тверд и холоден как никогда. И не смотря на это, змеи возбуждения убыстряют свой извечный танец, скользя по моей горячей коже и скатываясь вниз, на обнаженное  и по мимо его воли, возбужденное тело мужчины пульсирующими комками. – Я не отпущу тебя пока до конца не выпью чашу мести. Ты убил меня тогда. Превратил в ничто… В существо без воли, желаний, эмоций. Знаешь, что мне тогда безумно хотелось? Смерти! Вот такой вот, как я каждый раз дарю тебе – быстрой и сладкой.

- Но ты же воскрешаешь меня все время. Ты не даешь мне покоя! – глаза мужчины сверкают невыплаканным бриллиантом слез. Но они так же продолжают смотреть за танцем моих пальцев.   Извечным танцем Дакини – танцующего божества, заключенного во всех женщинах Вселенной. Они скользят и гладят. Дарят мир и покой. Будят страсть  и желание. Желание умереть и снова возродиться. Они ныряют вглубь и снова возвращаются обагренные кровью и жаркой влагой забытья. Забытья, недоступного  скорчившейся передо мной мужской фигуре.

- Тебе не будет покоя, пока ты сам его не захочешь, - слова мои снова были полны жалости и нежной ласки к умирающему от смертельной болезни ребенку. – Ты ведь наяву совершенно свободен. Ты живешь, так как тебе хочется. Ты сам строишь свои цели. Идешь к ним и сам их разрушаешь. Нет ничего связующего нас с тобой в этом лунном мире, кроме твоего желания. Ты – хозяин своей судьбы. Там … в реале. Только здесь, в моих воспоминаниях ты то, что есть на самом деле.

- Я тебя ненавижу!

- Я знаю! - мой хохот, подобный лунному ветру метается по замкнутому безбрежному пространству небытия.   – Говорят, что ненависть – старшая и самая мудрая сестра любви. Так вот слушай меня, мой пленник! Я стала мудрее! Я стала старше в своих желаниях. Ты останешься со мною навсегда. Потому что я так хочу, а ты не имеешь силы мне противиться. Сейчас мое тело жжет огонь. Неистовый огонь. И ты снова, как и было до этого много-много, раз сгоришь в нем. Видишь, как гудит раскаленная пентаграмма? Чувствуешь, как твои оковы начинают терзать твою плоть?

- Оставь меня!!

- Нет, я не могу. Ты был дитем моей души. Ты убил мою душу. Теперь мой черед – я буду убивать тебя. Всякий раз, когда тебе вдруг вздумается меня позвать. Ты ведь хочешь меня. Хочешь до сих пор.   И, каждый раз, чувствуя твое желание, я буду приходить в эту комнату и сжигать тебя до тла. Открой свои глаза и смотри, как прекрасно мое недосягаемое тело. Как нежна моя кожа и терпок мой запах. Я стою над тобой. Мои ноги раздвинуты широко. Так широко, что бы ты мог видеть мое трепещущее лоно. Лоно, в которое ты никогда уже больше не погрузишься. Лоно, которое никогда не даст росток твоему семени.

- Но ведь это не реальность?!

- Нет. Здесь ты прав. Это то, чем мы себя наказали.

- Ты меня наказала!!! – крик мужчины разбивается вдребезги о раскаленные до бела тонкие паутинки пентаграммы. Его тело корчится в жестоких судорогах. Плоть плавится в тех местах, где он намертво впаян в магический рисунок. Но мне уже все равно. Юркие змейки моего наслаждения скользят вдоль моего тела и рассыпаются раскаленными искрами на скрюченном теле мужчины. Ненасытные пальцы продолжают свой танец… Дыхание срывается и растворяется в наслаждении всякий раз, когда между широко раздвинутыми бедрами вспыхивали красные жалящие искры.  

- Ты… мой… пленник…. до …. того… момента… пока я не решу отпустить тебя…. – слова рвутся с губ кровавым маревом жертвоприношения. Агония пленника так прекрасна, что я раскрываю глаза, все шире и шире, что бы только до самого конца насладиться доставленной мукой. И когда долгожданный оргазм врывается волной в мое тело, я падаю на колени что бы пересохшими губами уловить последние капельки дыхания, слетающего с бьющегося в смертельной агонии тела. – Жизнь за смерть… Смерть – за жизнь… Ты убил, что бы в последствии быть убитым, синеглазый. Прощай… До следующего раза… Я снова вернусь… За твоей жизнью…

- Доброе утро, любимая, - нежный поцелуй в ухо ласковым ощущением пробудил меня ото сна.

- Доброе утро, - пробубнила я, забираясь глубже в ласковые объятия мужчины.

- Как спалось?

- Нормально, - ласковый свет солнца, пробивавшийся сквозь неплотно задернутые шторы, щекотал кожу на моем лице. Уткнувшись во впадинку у шеи мужчины, я блаженно затихла.

- Видела сны, девочка моя?

- Да так, что-то было… странное…. Но об этом не хочется говорить в такой солнечный день, любимый мой. Ммммм, я так счастлива, что у меня есть ты! Я так счастлива от того, что ты меня любишь, просто не могу рассказать! Любишь даже такой лохматой, как я сейчас!

- Я тебя люблю всякой – нежной, трогательной, злой, разъяренной, ненавидящей, святой, невинной, девственницей, блудницей, ведьмой… Я тебя просто люблю…

- Знаешь, - вдохнув такой пьянящий запах кожи мужчины, очарованная мелькнувшим мгновением, пролепетала я, - Я никогда в жизни не думала, что смогу так полюбить. И смогу быть так любимой, как мне хотелось, как мне грезилось…

- В этой жизни возможно все…. Стоит только захотеть, девочка моя…

- Правда? – словно в первый раз, в жизни доверяя кому-то ни было, я посмотрела в лицо любимого мужчины. Что-то рухнуло в моей душе и разбилось с хрустальным звоном, отозвавшимся в моем существе громкой музыкой прощания…. и прощения…

- Да. Это правда… Ненависть – страшное чувство…

- Ты о чем?! – вскинулась я, согнув руку в локте и возвысившись над таким любимым и таким нежным лицом возлюбленного. Испуг короткой болью резанул меня по груди.

- Ты спала на моем плече… я видел твой сон.   Отпусти его, он и так много выстрадал за это время. Я понял…. Послушай внимательно. Он так же как и я, убил твое «Я» когда-то. Он убил для того, что бы избежать боли…. Я убил для того, что бы возродить тебя к новой жизни… Прости его, и отпусти. Он выплатил сполна, поверь мне… Отпусти пленника…

- Ты думаешь…

- Я знаю…. отпусти его… Меня не будет сутки с тобой… отпусти его… все в твоих руках.

Я оставлю тебя для решения. Нельзя ничего построить на боли и страхе. Отпусти его…

- Хорошо, я сделаю так, как ты сказал. Я окрою комнату. Я сниму узы. Я обещаю… - прошептала я, наблюдая за тем, как мой любимый целует меня и уходит увлеченный заботами наступившего дня, - Только вот захочет ли вечный узник обрести свободу, - буркнула я в рассвет грядущего дня, откинувшись на теплые подушки, еще хранившие аромат кожи моего возлюбленного. – И откуда ты знаешь, что я сейчас освобождаю место не для тебя в казематах моей памяти?!

- Твое сердце не может мне лгать, девочка моя, - неожиданно донес до меня порыв январского стылого ветра, и я поняла, что это так и есть…

Мое сердце не может лгать…

Я отпускаю тебя, мое воспоминание….

И я люблю тебя, моя реальность…

Все наконец-то вернулось на круги своя….

Я счастлива!

январь 2004