Пробуждение

Николай сидел в своем кабинете с пером в руках и о чем-то напряженно думал. Лист бумаги перед ним был пока абсолютно чист.

- Вы сильно заняты, Nicola? - услышал он голос жены.

- Входите, входите, душа моя, - встрепенулся Николай. - Очень хорошо, что вы пришли. Что-то у меня сегодня ничего не клеится. От жары, наверное.

- Nicola, вам нельзя столько работать! - упрекнула его Натали. - Вы совершенно не умеете отдыхать. До сих пор удивляюсь, как вы решились на поездку в Париж и Ниццу, а потом еще не отказались погостить две недели у Мари в Санкт-Петербурге.

- Вы правы, поездка оказалась и познавательной, и полезной, - согласился Николай. - Единственная небольшая ложка дегтя в бочке меда это то, что ваш брат не совсем так вел хозяйство в наше отсутствие, как бы мне того хотелось. А ведь я дал ему очень подробные и точные инструкции.

- Но ведь он еще молод! И притом нужно родиться вами, чтобы так грамотно руководить крестьянами. Вспомните, куда мы ни приедем в гости, везде грязь во дворе, люди забитые. Да что далеко ходить, у папеньки вашего - царство ему небесное! - в кабинете все вверх дном, а у вас чистота и порядок. Все гости говорят, что наша усадьба теперь настоящий дворец.

Натали приблизилась к мужу и поцеловала его в щеку.

- Я совсем забыла, зачем потревожила вас. Полчаса назад привезли письмо от Мари.

- И чего же она пишет?

- Так, всякие милые пустяки. Вновь приглашает нас в гости. И еще есть послание для вас - от Стивы. Давайте, я прочту, вы так утомлены.

Она устроилась рядом с мужем и принялась читать: ”Милостивый государь Николай Петрович! Разрешите еще раз искренне поблагодарить Вас за содействие работе Комитета. Тот конспект, что вы милостиво соизволили мне оставить, я непременно беру на заседания и пользуюсь им. При этом непременно сообщаю, что идеи исходят от Вас.

Их сиятельство Великий Князь Константин Николаевич  очень ценит Ваши предложения, многие из них уже использованы в Проекте. Он очень сожалеет, что Вы были вынуждены так скоро вернуться в имение и не смогли в полной мере участвовать в этой важной работе.

На днях был государь и тоже спрашивал о Вас. Их высочество соизволили заметить, что если бы все помещики были такими, как Николай Петрович Каратаев, он бы не опасался ни за судьбу реформы, ни за судьбу России.

Определенно, Вас очень не хватает в столице, и было бы весьма любезно с Вашей стороны еще раз приехать, и приехать надолго, чтобы мы с Вами могли плодотворно поработать в Комитете.

Надеюсь вскоре увидеть Вас вместе с несравненной Натальей Павловной и очаровательными малышками Анной Николаевной и Татьяной Николаевной.

А пока прошу Вас, любезный Николай Петрович, написать мне, что Вы думаете по следующим вопросам...”

Тут Натали прервала чтение.

- Дальше очень скучно, это вы сами разберете. А я ничего не понимаю. Неужели государь действительно хочет освободить крестьян? Как же мы тогда будем жить?

- Еще лучше, чем теперь. Никуда эти крестьяне от нас не денутся, вернутся, поклонятся в ноги и попросят их высечь. Как-нибудь на досуге я постараюсь растолковать это вам. Жаль, но многие не хотят и не могут видеть дальше собственного носа. Они не читают газет. А от такой близорукости недалеко до новой пугачевщины. Нужно успеть освободить чернь сверху, иначе она сама освободит себя снизу. И государь это хорошо понимает.

- Nicola, вы меня пугаете! Давайте не будем о таких скучных и страшных вещах. Бог даст, государь о нас позаботится. Лучше расскажите о вашей встрече с ним в этом Стивином комитете. Только, пожалуйста, как можно подробнее, но без политики. Как он был одет? Кто его сопровождал? Какого цвета у него глаза?

Николай улыбнулся и уже в который раз начал подробный рассказ. И все равно жена слушала с неослабевающим вниманием, боясь пропустить хоть слово. Однако сегодня эта уже ставшая классической история так и осталась недосказанной, поскольку в кабинет, робко постучав, вошла молодая служанка Евдокия:

- Ваши милости, извольте пройти на веранду. Кушать подано!                

После обеда дети поднялись из-за стола и собрались уходить, но отец едва заметно пошевелил бровями, и девочки тут же сели снова.

- Вижу, вы забыли, что сегодня у нас очередная съемка. Сладости получите позже.

-  Nicola, я порой жалею, что вы купили эту штуку, - вздохнула Натали. - Это ужасно утомительно - сидеть перед ней столько времени без движений.

- Я жалею только о том, что monsieur Daguerre  скончался несколько лет назад и я был лишен удовольствия побеседовать с ним о его великом открытии. Кстати, если вы успели заметить, я улучшил его изобретение. В Париже мы сидели перед камерой полчаса, а теперь достаточно десяти минут.

- А нельзя как-нибудь еще быстрее? - взмолилась Натали.

- Пока нет. Конечно, любое изобретение можно усовершенствовать, но это дело будущего. Когда-нибудь на съемку потребуются лишь доли секунды, аппарат можно будет легко держать в руках, снимки станут цветными ...

- Ах, Nicola, вы такой фантазер! Но слушать вас очень интересно. Давайте уже начинать.

Барин щелкнул пальцами, и вскоре кухонный мужик Антип и конюх Иван принесли тяжелый аппарат и установили на веранде. Прочая челядь собралась было поглазеть на необычное зрелище, но стоило барину только покоситься и грозно сдвинуть брови, как все лишние слуги в мгновение ока исчезли.

Под руководством барина мужики укрепили на спинках стульев какие-то хитрые станочки, и он принялся усаживать жену и детей, надежно укрепляя их руки и головы, чтобы изображение не размывалось при съемке.

Он нежно поцеловал в маленькие носики готовых вот-вот расплакаться девочек, и они сразу успокоились. Долго настраивал аппарат, после чего сел рядом с домочадцами, велев слугам закрепить и его.

Наконец, приготовления были закончены, и по команде барина Антип перевернул песочные часы, а Иван открыл крышку объектива. Оба мужика замерли около аппарата, боясь шевельнуться, пока не упала последняя песчинка.

Все с облегчением вздохнули, когда Иван вновь закрыл объектив. Девочки вихрем умчались, даже не дождавшись обещанных сладостей. Барин велел мужикам навьючить аппарат на коня.

- Nicola, вы сегодня опять не будете спать после обеда? - удивилась жена. - Смотрите, батюшка решит, что вы перестали быть православным!

- Что ж, придется еще разок пожертвовать на церковь! - засмеялся Николай. - Душа моя, сегодня мне просто не хочется спать. Посмотрите, какое светит солнце! Я собираюсь снять чудесный пейзаж на озере, заодно посмотрю на поля.

*                *                *

Николай успел отснять уже пять пейзажей, прежде чем на укромной поляне появилась запыхавшаяся Дуня.

- Простите, барин, ключница меня задержала, велела посуду по-другому переставлять. А я заторопилась, чашку разбила, так Пелагея Захаровна меня еще за косы потаскала. Пришлось их переплетать.

- Хорошо, хорошо, - нетерпеливо прервал ее рассказ Николай. - Готовься к съемке.

Девушка расстелила покрывало на траве и быстро разделась догола. Она давным-давно перестала стесняться барина, и ей даже нравилось представать перед ним в чем мать родила.

- Как сегодня будете снимать? - поинтересовалась Дуня. - Меня одну или нас вместе?

Барин ничего не ответил и спокойно тоже разделся донага. Не говоря ни слова, девушка подскочила к нему и жадно схватила в рот огромный член, который уже давно громоздился могучим утесом.

Уже в который раз она делала это, но опять даже застонала от наслаждения, ощутив во рту твердую, словно камень, плоть.

- Достаточно! - скомандовал Николай через пять минут. - Теперь ложись на покрывало боком, лицом к камере.

Дуня сделала все, как было приказано. Барин улегся позади нее, приподнял девушке ногу, ласково погладил влажную расщелину и быстро ввел туда свое огромное орудие. Она взвизгнула от удовольствия и начала поглаживать резвящийся в ней барский член.

- А теперь убери руку и замри! - прозвучала новая команда.

Николай дернул за веревочку, и хитроумное устройство само сняло колпачок с объектива камеры. Оба замерли в оцепенении. Барин держал девушку за обе груди, а могучий ствол был вставлен ее лоно только наполовину.

Разумеется, находиться без движений в таком положении, когда наоборот хотелось дергаться изо всех сил, стоило обоим больших усилий, но они мужественно справились с испытанием.

Николай вновь потянул за шнур, и крышка на аппарате захлопнулась.

- Ой, барин, а я уже кончила, пока мы так лежали! - засмеялась Дуня. - Какой у вас писюн волшебный!

- А ты делаешь успехи! - одобрил Николай. - Говори спасибо госпоже Мари, она сделала из тебя такую страстную женщину. Становись “раком”, поиграем. Угадай, где сегодня окажется струя?

- Прольется мимо!

- Что ж, посмотрим. Если проиграешь, не разрешу меня в губы целовать.

Дуня встала на четвереньки, повернувшись к барину своей крепкой и полной крестьянской попкой. Он устроился позади нее на коленях, держа свое орудие в руках.

- Начинай! - скомандовал он, хлопнув девку по пышной ягодице.

Дуня качнула бедрами назад и с удовольствием насадилась на член.   Барин  даже не шевелился, девушка сама двигалась туда-сюда, постанывая от возбуждения.

Вскоре Николай вновь хлопнул ее по заду, тогда она освободила член из плена, чуть опустила попку, опять приблизилась к барину и не без усилий вновь насадилась на кол, который теперь оказался в куда более узком гроте. Закрепившись в этом положении, Дуня вновь задвигалась, а барин закряхтел от удовольствия.

Новый хлопок по попке - и член за доли секунды перескочил из тесной пещеры в разбухшее и влажное лоно. Игра продолжалась в том же духе уже минут десять, когда Дуня, тяжело дыша, горячо зашептала:

- Ой, барин, не могу, кончаю! А-а-а!!!

В ту же секунду и Николай зарычал, словно медведь, схватил девку за бедра и притянул их к себе, плотно прижавшись к пышным ягодицам, пока в тесном гроте шло извержение вулкана страсти, кратер которого открылся в могучем утесе.

- Не угадала я, барин, - улыбнулась через пару минут Дуня, играя пальцами с жалким комочком дряблой кожи, в которую превратился недавно столь грозный вулкан. - Сегодня ваша струя у меня в заднице оказалась.

- Я же велел тебе не говорить “задница” или “жопа”, - поморщился барин. - Забыла, как это по латыни?

- Ой, барин, все время я забываю про этот анис что ли...

- Анус. Кстати, эта процедура очень полезна для здоровья.

- В общем, сплоховала я, - огорчилась Дуня. - И не угадала, и слово мудреное забыла. Не судьба мне сегодня вас целовать.

- Ладно, прощаю, - усмехнулся Николай. - Только быстро.

Девушка подскочила к нему, обняла, прижалась всем телом и принялась жарко целовать барина в губы. Она ощутила, что в нее вновь начинает упираться оживающий утес.

- Ну, хватит уже, - остановил ее Николай и с силой оторвал от себя.

- Ах, барин, не могу я никак остановиться. А вот вы с барыней...

- Молчать! - грозно рявкнул Николай. - Не твое дело! Не смей ни о чем таком спрашивать!

Дуня съежилась от страха и принялась молча одеваться и собирать вещи.

*                *                *

Натали вошла в кабинет Николая, где несколько дней назад забыла письмо кузины. Разбудить крепко спящего после обеда мужа она не решилась и подумала, что сумеет найти письмо и без его помощи.

В кабинете царил идеальный порядок. Здесь разрешалось убираться только Дуне, остальным дворовым доступ в это святилище был запрещен. Натали полюбовалась на живописные пейзажи и семейные снимки, которыми со вкусом были увешаны стены. “Все-таки не зря Nicola мучает нас со своим аппаратом”, - подумала она.

Письма нигде не было, и женщина начала один за другим открывать ящики стола. Вскоре пропажа обнаружилась, но рядом оказалась запертая шкатулка. Почему-то Натали нестерпимо захотелось узнать, что же там внутри.

Пошарив еще по ящикам, она обнаружила несколько ключей, один из которых подошел к шкатулке. Внутри нее оказалось несколько дагеротипов. Натали взяла их, бегло просмотрела и, смертельно побледнев, выронила из рук.

Внутри нее словно что-то оборвалось. Несколько минут, оцепенев, она сидела на стуле, держась за сердце. Но вот женщина справилась с собой, лицо ее приняло жесткое и какое-то хищное выражение.

Она аккуратно разложила все металлические пластинки на столе и внимательно рассмотрела каждую. На нескольких снимках была совершенно голая Дуня в самых разнообразных позах: и передом, и боком, и задом, и даже в самых немыслимых позициях с раздвинутыми ногами, так что весь срам был виден.

Однако это было мелочью. Бог с ней, с этой сквернавкой! Но три других снимка простить было никак невозможно. На одном ее  Николай  лежал   боком   за этой грязной девкой, держа ее за груди, а его член торчал в ней! На другом - о, ужас! - Дунька сосала этот член, а на третьем - кошмар! - она стояла на четвереньках, а барское орудие находилось в совсем не предназначенном для этой цели отверстии.

Это было слишком, и барыню даже затошнило от омерзения. Непослушными руками она собрала снимки в шкатулку, заперла ее, вернула все на место и медленно вышла из кабинета мужа, так и не забрав письма кузины.

Она сразу же вспомнила разговор с Мари год назад. Боже мой, ведь кузина оказалась права! Ее Николай, оказывается, путается с грязной крестьянкой! И как потом он смеет приближаться к ней, когда его член побывал в такой неописуемой грязи, во рту и в жопе этой мерзкой крестьянской потаскушки!

Удивляясь, что про себя она произносит такие скверные слова (представить, что она может сказать такое вслух, она даже не могла), Натали прошла в спальню и долго смотрела на безмятежно спящего мужа.

С огромным трудом она удержала душившие ее слезы и поняла, что все равно не может его ненавидеть, а продолжает любить по-прежнему. Конечно, он ни в чем не виноват. Эта стерва совратила его, виляя своей жопой!

Натали ушла в другую комнату, собралась с духом и, как ни в чем ни бывало, позвала Дуню. Холодным, пронзительным взглядом осмотрела ее с головы до ног, так что горничная сразу съежилась.

- Принеси мне графин вишневой наливки, - распорядилась барыня. - А потом возьмешь у барина в кабинете две книги: “Декамерон” Боккаччо и “Фанни” Клеланда. Запомнила? Будешь читать мне их каждый день вместо послеобеденного сна. Что ты стоишь? Бегом!

Впервые в жизни услышав, что барыня командует столь резким тоном, Дуня не на шутку перепугалась. Тем более распоряжение оказалось слишком  неожиданным. Она подумала, что стоит рассказать об этом барину, но, вспомнив его недавнюю вспышку, решила промолчать.

Негоже забывать, что она просто крепостная крестьянка, а не любовница, как она уже наивно начала думать. Она ничего не говорила матери, передавая деньги и гостинцы, на которые не скупился барин. Та долго молчала, лишь однажды предупредила:

- Смотри, Дуня, не нужно этого. Увидит Пелагея или барин прознает - высекут за воровство до полусмерти.

С тех пор девушка складывала все на черный день. И вот, кажется, он наступил. “Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь”, - припомнила она строки из какой-то бариновой книги.

Неужели прав был поэт, неужели этот удивительный год, лучший в ее жизни, подходит к концу? Неужели она станет снова простой черной крестьянкой? Дуня чувствовала, что надвигается что-то страшное...

*                *                *

Дуня закрыла последнюю страницу “Фанни” и облегченно вздохнула. Во рту пересохло от столь длительного чтения, нестерпимо хотелось пить, но она молчала, опасаясь очередной нервной вспышки барыни.

За две недели, что она читала эти две книги, госпожа постоянно вспыхивала и ругалась, придираясь ко всему. За год, что Дуня прислуживала в имении, барыня выпила в несколько раз меньше вишневой наливки, чем за эти две недели. Вот и теперь взгляд ее замутился, и она пристально посмотрела в глаза горничной.

- Антип затопил баню, как я велела? - сурово поинтересовалась госпожа, а язык ее слегка заплетался.

- Да, барыня.

- Тогда пошли.

Дуня впервые увидела свою госпожу голой, до этого той прислуживала в бане только пожилая ключница Пелагея. Несомненно, барыня была красива со своими распущенными каштановыми волосами, но ее худенькое тело не шло ни в какое сравнение с пышными формами ее кузины.

В парной Дуня долго хлестала вениками хрупкое тело госпожи, постоянно вспоминая блаженные минуты, которые провела здесь в прошлом году с мадам Мари и барином.

Задумавшись, она с трудом успела догнать выскочившую в конце концов из парной барыню и окатить ее ушатом ледяной воды.

- Иди, попарься сама и выходи, - скомандовала хозяйка. - Я тебе хочу что-то сказать.

Спустя несколько минут, когда раскрасневшаяся Евдокия вышла из парной, ее смутные тревоги отступили, и она в блаженстве распростерлась на лавке, прикрыв глаза от удовольствия.

Однако через несколько секунд от этого чудесного состояния не осталось и следа.

- Ложись на живот! - резко скомандовала барыня таким ледяным голосом, что, исполнив ее распоряжение, Евдокия похолодела от страха и не в силах была больше шевельнуться.

Она не сразу поняла, что госпожа связывает ей руки и ноги, а когда опомнилась, было уже поздно. Скосив глаза, она увидела в руках у барыни кнут, который со свистом опустился на ее роскошную попку.

Нестерпимая боль пронзила тело, но, стиснув зубы, девушка промолчала. Только слезы потекли из ее глаз.

Барыня стегнула ее еще несколько раз и, не дождавшись ни одного вскрика, отбросила кнут и присела рядом на корточки, с холодной улыбкой глядя в глаза девушке. Весь хмель остался в парной, и взгляд ее был чистым и ясным.

- За что, барыня? - сквозь слезы спросила Евдокия. - Аль плохо вам служила?

- Она еще спрашивает, сучка! - злобно прошипела госпожа, и Дуня испуганно замолчала, впервые услышав из уст барыни такое грубое слово.

- Она еще спрашивает, грязная ****ина! - продолжала хозяйка, и глаза ее налились кровью. - Совратила барина, да еще заставила его этот разврат фотографировать! А ты знаешь, что сейчас с тобой будет?

Она показала девушке коровий полый рог и железный прут.

- Понимаешь, что это значит? Где уж тебе! Сейчас объясню. Прут я положу в печь, он раскалится докрасна. А этот рог воткну в твою грязную развратную жопу, через него всажу раскаленное железо и выжгу твои паскудные ****ские кишки. Ни один доктор не найдет ожогов на теле, а я скажу, что ты пьяная угорела в бане. Да и кто будет с тобой разбираться?

От таких слов все тело Евдокии покрылось холодным потом. Внизу живота появилось неприятное ощущение, и в ту же секунду желтый фонтан хлынул между ее ног, и под лавкой натекла большая лужа.

Барыня брезгливо повела носом и отошла подальше.

- Обоссалась, стерва! Сейчас ты у меня обделаешься!

Госпожа унесла железный прут в парную, вернулась и вновь взяла в руки кнут. Но Евдокия, помертвевшая от страха, уже не чувствовала боли, хотя барыня, словно озверев, хлестала ее еще и еще.

Наконец, Натали отбросила кнут и о чем-то спросила. Евдокия ничего не поняла, и тогда госпожа окатила ее ведром холодной воды, а в рот сквозь стиснутые зубы влила немного вишневой наливки.

Дар речи вернулся к Дуне, и она с ненавистью посмотрела на стоящую рядом с ней растрепанную голую фурию со сверкающими глазами.

- Что ж, убивайте меня, барыня! - неожиданно резко и четко сказала Евдокия. - Убивайте бесстыжую ****ь! Оно, может, и лучше. Все равно отдадут меня скоро замуж, будет мой мужичок водку жрать, да лупить меня до полусмерти. А с барином я хоть немного настоящую жизнь увидела, ласковое обхождение почувствовала. Теперь не жалко и помирать. Только глаза и рот мне завяжите, чтобы я того железа раскаленного не видела, да крика никто не услышал. Вот и все, о чем я вас прошу перед смертью.   И еще одно скажу вам, барыня. Кабы вы были с барином хоть на четвертинку так же ласковы, как я, никогда бы он на простую крестьянку не позарился.

Она отвернулась от госпожи и замолчала. Натали отшвырнула ногой брошенный кнут, присела на другую лавку и вдруг горько разрыдалась. Слезы полились настоящей рекой, словно внутри прорвало какую-то плотину, и все невыплаканное за две недели хлынуло настоящим половодьем.

Евдокие вдруг стало жаль ее и, позабыв страшные угрозы хозяйки, она тоже расплакалась.

Но вот барыня вытерла глаза, снова подошла к Дуне и... освободила ее от пут.

-Убери здесь все, вымойся и поговорим по-человечески, - тихо сказала она. - Прости меня, если сможешь.

*                *                *

- Не сердись, Дуня, за все, что я тебе наговорила, - грустно начала разговор Натали. - Постарайся меня понять. Ты не представляешь, какую боль я испытала, увидев дагеротипы с тобой и Николаем Петровичем. Раздвинь ноги! - вдруг скомандовала она, внимательно посмотрела на девичью плоть и тоже раздвинула бедра.

- А теперь посмотри на меня и скажи, что у меня не так, как у тебя. Поперек или под углом? Ничего подобного. Почему же барин польстился на тебя? Что ты имела в виду, когда говорила про недостаток ласки с моей стороны?

- Вам лучше знать, барыня. Не мое это дело. Может, вас ему не хватало.

- Он что, это говорил?

- Да что вы! Как-то недавно хотела что-то такое спросить, барин очень разгневались. Но я сама чувствовала, что у вас с ним не все в порядке.

- Странно слышать такие рассуждения от простой крестьянки, но, возможно, в чем-то ты права, - согласилась Натали. - Кузина предупреждала меня, что это важная часть жизни, а я пропустила мимо ушей. Да и в книжках, что ты мне прочитала, все только этим и занимаются. К сожалению, в них я почти не видела настоящих чувств, а только животное влечение. Увы, я его не испытываю, и мне казалось, что мужу вполне достаточно моей истинной горячей любви. Получается, что все должно быть в гармонии. Но как ее добиться? Боже мой, я спрашиваю совета у темной крепостной крестьянки! А нужно было бы выяснить все у Мари. Ладно, я не желаю вдаваться в подробности, когда у вас это началось с барином и сколько продолжалось. Я хочу, чтобы ты научила меня своим женским премудростям. Сколько тебе лет?

- Девятнадцать.

- Видишь, а мне уже двадцать четыре, я несколько лет замужем, у меня двое детей, но вынуждена спрашивать у тебя совета: как мне тоже стать желанной, как самой узнать радость плотской любви?

- Барыня, да разве вы не желанны для барина? Но как вам самим добиваться этой самой радости... Нешто я могу это знать?

- Придется придумать. Это твой единственный шанс остаться работать в доме, иначе отправишься вместе со всеми на поля, можешь не сомневаться.

- Ложитесь, барыня, на лавку, - вздохнула Евдокия. - Попробую что-нибудь придумать своим глупым холопским умом. Только вы ничему не удивляйтесь и не отталкивайте меня. Думайте, что я какая-нибудь докторша. Нет, так тоже не годится. В общем, попробуем.

Она наклонилась над лицом госпожи и поцеловала ее в губы.

- Что-нибудь почувствовали? - поинтересовалась она, но та в ответ только пожала плечами.

Евдокия потрогала миниатюрные грудки хозяйки, которых никогда не касались детские губы. Яркие розовые сосочки остались мягкими, и девушка даже не стала ничего спрашивать. Поглаживая живот и бедра госпожи, она пристально смотрела в ее глаза, но не обнаруживала в них и тени заинтересованности.

Раздвинув бедра барыни, Евдокия принялась умело играть ее женским тайником, нежно поглаживая каждую складочку плоти и массажируя едва заметный мягкий холмик среди волос.

Ничего не помогало, и тогда Дуня прильнула к этому месту языком. Хорошо помня уроки госпожи Мари, она старательно и нежно ласкала сочные складки, которые в конце концов, хоть и едва заметно, начали разбухать.

- Госпожа, неужели вам это не приятно? - поинтересовалась девушка, приподняв голову.

- Я не знаю, - ответила та. - Немного хорошо, но это совсем не то, что описано в “Фанни”.

- Повернитесь попкой и поднимите ее, - попросила Евдокия.

Теперь она коснулась кончиком языка темной ямки между узкими ягодицами хозяйки и сразу поняла, что это как раз то, что нужно.

Барыня взвизгнула от этого прикосновения, и с губ ее сорвался стон. Язык попытался проникнуть еще глубже в миниатюрное отверстие, но это было ему явно не под силу.

Дуне пришлось применить палец, вводя и выводя его и имитируя таким образом работу мужского орудия. Язык ее вновь примкнул к расщелине, которая теперь разбухла и размокла. “Наконец- то!” - гордо подумала девушка и бешено заработала одновременно пальцем, языком и губами.

Спустя пять минут тело барыни затрепетало в экстазе. Она застонала и задергала бедрами, после чего повалилась на лавку.

- Какая же ты умница! - похвалила она горничную, когда пришла в себя. - Боже мой, я и не подозревала, какое это наслаждение. Ты можешь объяснить, почему так произошло?

- Барин что-то говорил про какие-то точки, я ничего не поняла. У вас они, наверное, расположились не там, где надо. Вы у него спросите, он вам все растолкует по науке, он много книг прочитал. Мне-то по-всякому нравится, а вам, видно, только по-особому. Может, вы стеснялись саму себя или брезговали, вот и задушили в себе все удовольствия. Вы уж не постесняйтесь, поговорите с барином, он гораздо лучше разберется и объяснит.

*                *                *             

Настала короткая летняя ночь, и Николай зажег свечи, чтобы можно было читать. Жены до сих пор не было, и он начал волноваться. Хотел было крикнуть горничную, чтобы разыскала барыню, но в этот момент Натали появилась сама.

- Простите, Nicola, что заставила вас ждать. Хотела сделать вам небольшой сюрприз.

В новой ночной сорочке, с распущенными длинными каштановыми волосами, она была удивительно хороша, и Николай, как всегда, почувствовал дикое желание.

Но едва он подумал, что ему придется - в который раз! - уговаривать и уламывать свою очаровательную супругу сделать ему милость и согласиться на близость, как все его вспыхнувшие было эмоции быстро угасли.

Однако он все же рискнул начать один из разговоров, от которых жена обычно торопилась ускользнуть и сослаться на нервы, усталость и прочее нездоровье.

- Сударыня, вы так очаровательны сегодня! Неужели вы не доставите мне счастья насладиться вашей красотой! Идите же ко мне!

Он хотел было задуть свечи, но жена остановила его.

- Подождите. И не гневайтесь. Я не буду сегодня жаловаться на здоровье. Я вот о чем подумала. Скоро семь лет, как мы женаты, а вы до сих пор не видели меня нагой, хоть вам и очень хотелось этого. Пора исправить это недоразумение.

Она стянула с себя сорочку и впервые предстала голой перед мужем. Николай с изумлением смотрел на изящное хрупкое обнаженное тело, белое, словно сахар, на котором едва темнел черный треугольничек внизу живота.

Не веря своим глазам, мужчина задохнулся от вожделения, не в силах произнести ни слова. Натали подошла ближе, встала рядом с мужем и широко расставила ноги.

- Возьмите свечи и осмотрите меня всю. Вы так долго этого хотели, а я, глупая, почему-то стеснялась.

- Душа моя, Наташенька, что с вами случилось? - только и сумел выдавить из себя Николай.

Если бы в этот момент небо рухнуло на землю, он был бы поражен меньше.

- Николенька, вы чем-то недовольны? - улыбнулась жена.

Они впервые за все годы обратились друг к другу не по-французски и не по имени- отчеству, а вот так просто - по-русски и ласково.

Николай подпрыгнул с постели, заключил Наташу в могучие объятия и впился ей в губы. Через несколько минут после самого длинного в их жизни поцелуя женщина все же осторожно выскользнула из этих тисков.

- Коленька, я чуть не задохнулась!

Николай подхватил жену на руки, словно пушинку, и уложил на постель. Следуя ее совету, он взял подсвечник и начал детально изучать чудесное обнаженное тело.

Наташа была не совсем права, считая, что он никогда не видел ее такой. Хитроумное устройство в бане уже давно позволило Николаю приоткрыть завесу тайны и полюбоваться ее хрупкими формами.

Однако теперь было совсем другое дело: перед ним лежала  желанная красивая женщина, а не ее холодное изображение на стеклянном экране. Она словно пробудилась от многолетней спячки и прямо-таки излучала страсть.

Отставив подсвечник, мужчина начал осыпать бешеными поцелуями каждую клеточку волшебного женского тела от лица до мизинца ноги. Перевернув жену, он принялся за шею, спину и аккуратную маленькую попку.

- Коленька, дайте теперь хоть мне увидеть ваше сокровище! - взмолилась Наташа.

Через несколько секунд она впервые увидела воочию, а не ощутила в себе огромный и истекающий соком член мужа. Немного полюбовавшись этим уникальным творением природы, она осторожно погладила его ладонью и вдруг, словно ныряя без подготовки в холодную воду, схватила могучее орудие в рот.

Николай замер, не веря, что это происходит на самом деле. Он даже не то заурчал, не то застонал от удовольствия.    

- Остановитесь, Наташенька! - тяжело дыша, попросил он через несколько минут. - Это такое блаженство, но оно может в любое мгновение закончиться, а я еще не насладился вами. Ложитесь же!

Он рухнул на жену и неистово вонзился во влажное разбухшее лоно. Заскрипела даже огромная кровать, когда такой могучий мужчина начал бешено и страстно раскачиваться на женщине, осыпая ее лицо и шею сотнями жарких поцелуев.

- Душа моя, я уже не могу терпеть, вы скоро? - сквозь зубы спросил он буквально через несколько мгновений.

- Никогда, если вы не сделаете по-другому. Только сегодня я случайно узнала, как мне на самом деле нужно.

Она выскользнула из-под мужа, легла рядом боком спиной к нему, сама взяла руками его великолепный огромный член и направила к миниатюрной дырочке между ягодиц.

- Смелее! - скомандовала она, и мокрый крепкий кол с усилием протолкнулся в узкий грот.

Наташа взвизгнула от наслаждения и принялась судорожными движениями массажировать свою влажную расщелину. Не прошло и нескольких секунд, как она закричала в экстазе, а Николай зарычал и заревел, словно тигр, сдавливая жену в объятиях.

Вскоре они молча лежали рядом, медленно приходя в себя после пережитых страстей, а Евдокия стояла под дверями, подслушивая, чем занимаются господа. Из глаз ее покатились слезы. Она поняла, что ее короткому счастью пришел конец. Теперь барину ни к чему предаваться с ней греху. Ей очень быстро стало ясно, что он не из тех господ, что кидаются на каждую девку. Лишь холодность жены (Дуня быстро почувствовала и это) толкнула барина к простой крестьянке.

И что теперь делать? Она успела горячо полюбить сурового, но ласкового господина. Вытирая горькие слезы и потирая жестоко избитые ягодицы, она медленно побрела в людскую.

- Наташенька, может, вы все-таки скажете, что случилось? Ведь, по сути, у нас лишь сегодня получилась первая брачная ночь.

- Николенька, мне бы не хотелось вдаваться в подробности. Совершенно случайно - только не удивляйтесь! - я узнала про ваши шашни с Дуней. И я сегодня жестоко избила ее плетью. Придумала даже хитрый способ убийства, но вовремя одумалась. Эта крестьянская девушка помогла мне понять, что главная причина вашей измены во мне самой. Я не давала вам всей полноты чувств. К сожалению, лишь в последние дни я поняла, как глупо себя вела. Простите меня. Но лучше всего, если Евдокии больше не будет в доме. Придумайте что-нибудь, чтобы она не занималась тяжелой работой.

Несколько минут Николай молчал.

- Признаться, вы меня немало удивили этим признанием и вашей решительностью. Что ж, значит, это я должен просить у вас прощения за свои приключения... В любом случае им нет оправдания, но все же я надеюсь,   что вы будете великодушны. А что касается Дуни... Помните, я говорил, что открыл в Петербурге фотопавильон, на днях человек привез первые деньги, доход это дело дает неплохой. Хочу открыть подобный и в нашем уездном городе. Пристрою ее туда и дам вольную. В общем, не беспокойтесь. Только вы, родная, будьте всегда такой, как сегодня, и ничто больше никогда не омрачит нашего счастья!

г. Новочебоксарск, февраль 1998 г.