В ста сорока километрах от Москвы или Проститутки за сорок

Дьяков Виктор Елисеевич

В СТА СОРОКА КИЛОМЕТРАХ ОТ МОСКВЫ

рассказ

Андрей входил в вагон постоянно оглядываясь, но увы, Таня на платформе так и не появилась. Электричка плавно набирала ход, а он, опустившись на жёсткую скамейку, стал приводить в порядок мысли, вызванные перепетиями предыдущего часа.

Они с Таней собирались, как только установится хорошая погода, съездить к Озеру и провести там, уединившись в укромном месте на берегу, весь день. Такое место Андрей знал, благо исходил все берега Озера ещё мальчишкой. До самого его ухода в Армию они с отцом там рыбачили и охотились. Места то были, в общем-то, не совсем безопасные - к Озеру почти вплотную подступали топкие болота. Случались там и трагедии – изредка охотники пропадали без следа. Впрочем, мать Тани не потому "встала на дыбы" и не пустила с ним дочь. Нет, она не боялась, что они заблудятся, она боялась другого. Это и взбесило Андрея... и ещё больше реакция самой Тани – она как будто соглашалась с матерью. Она-то чего испугалась? Если уж на то пошло, сколько раз он мог её ... И до службы и сейчас, когда вернулся. И она отлично понимала, что ничего от этого не изменится – они всё равно поженятся, независимо от того случится это в брачную ночь, или раньше. Большинство подруг Тани по медучилищу уже не девочки... Может быть глупо, старомодно, но он берёг её, и ей это, кажется, нравилось. Она, впрочем, тоже вела себя несовременно. Симпатичная девчонка, немного "повёрнутая" на "Мумми Тролле", ждала его из Армии, писала, переживала, ни с кем не "ходила". Ждала, хоть и знала, что оттуда, где он был, вернуться можно и "сдвинутым", и калекой, а то и вообще в "цинке". Таня фактически была его невестой, хоть об этом нигде и никогда ни он, ни она не обмолвились. Она дождалась, он вернулся живой и здоровый. И вот когда, казалось, все разлуки и испытания позади...

Возбуждённый бег мыслей прервал вал пассажиров подсевших в вагон на остановке в райцентре. В этом городке в будний день жара погнала к Озеру, самому большому водоёму в округе, довольно много народу... Инстинктивно чувствовать опасность... это качество сильно развилось у Андрея в Армии, особенно на втором году службы, когда их танковый полк перебросили сначала эшелоном в Моздок, а оттуда уже своим ходом в Чечню. Там Андрей, до того не часто, из-за дефицита горючего, садившийся за рычаги своей машины, стал настоящим, "обстрелянным" механиком-водителем. Ближе к дембелю, его уже не тошнило от крови и ошмётков человеческих тел на гусеницах, от чего в первый раз он едва не потерял сознание...

Эти трое вошли разговаривая нарочито громко, с характерным акцентом. Вагон сразу притих. В последнее десятилетие двадцатого века большинство русских привыкли опасаться кавказцев, многие откровенно их боялись. Наверное так же, как их предки боялись НКВД, ещё более древние родичи, татар, опричников ... В русской истории периодически случались такие времена, когда чуть не весь народ перед какой-то нацией, или карающей организацией испытывал инстинктивный страх. В райцентре выходцы с Кавказа стали компактно селиться где-то лет пять-шесть назад. И вот к двухтысячному году более двух десятков щегольских кирпичных домов выросли на одной из окраин городка, вытеснив убогие деревянные домики местных аборигенов. Видать вошедшие в вагон молодые парни и были обитатели этих богатых крепких жилищ, или приехали туда к своим заякорившимся здесь родственникам. Однако гостями, по всему, они здесь себя чувствовать не хотели, только хозяевами.

Андрей отвлёкся от душевных самокопаний. Он вновь увидел перед собой лица похожие на те, что всего два месяца назад видел, что называется, в прорезь прицела, то бишь в триплекс люка своего танка... и потом в виде окровавленных фрагментов тел на гусеницах. Двое были ещё совсем молоды лет по семнадцать-восемнадцать, третий заметно старше, лет двадцати пяти не меньше. Именно старший как кормчий шёл впереди, выискивая места, где они могли сесть все вместе. В райцентре как всегда вышло немало народу и свободных мест было достаточно. Они разместились на скамейке через проход и на ряд впереди Андрея. Он обрадовался, что не напротив – там как раз тоже освободилась целая скамейка. Ему казалось, что при столь близком соседстве между ними, как между разнополярными тучами обязательно бы возник "грозовой разряд".

Несколько успокоившись, Андрей, было, вновь вернулся к своим размышлениям... но громогласные голоса и смех новых пассажиров опять отвлёк его. Против кавказцев сидели трое, муж с женой и офицер, капитан-автомобилист. Андрей, зная как негативно относится кавказская молодёж к военным, решил, что они специально туда сели, чтобы спровоцировать какой-нибудь конфликт с офицером. Он весь внутренне собрался в готовности прийти на помощь капитану в случае необходимости. Сидевшая рядом с капитаном семейная пара, примерно лет сорока были, по всей видимости, дачниками. У них под ногами и сверху на полке лежали их разнообразные вещи. Опасения Андрея насчёт возможного направления агрессии не оправдались. Более того, старший из джигитов проявил к капитану неожиданно "участие". Из пакета, который нёс один из его молодых товарищей он достал пиво и одну из банок, открыв, протянул офицеру:

- Возьми капитан... Я сам служил, знаю что это такое, собачья жизнь.

Сказано было с превосходством и пренебрежением, но капитан взял и поблагодарив кивком тут же начал пить... Андрей был удивлён, на службе он имел дело совсем с другими офицерами. В свою очередь выпив пива, джигиты почувствовали себя ещё свободнее. Они по-прежнему общались друг с другом громко, не обращая внимания на окружающих, смеялись взахлёб... пинали ногами мешающие им сумки супругов-дачников. В сумках видимо было что-то бьющееся. Женщина наконец набралась храбрости и что-то тихо им сказала. Старший ответил громко, с издёвкой:

- Да что ты за своё барахло трясёшься... миллион что ли везёшь!?

Кавказцы любили хвастать тем, что трепетно относятся к старшим. Но тот ньюанс, что это касается только представителей их наций, обычно умалчивается. Говорить любой русской женщине ты, даже по возрасту годящейся им в матери, у горских юношей вошло в моду ещё с семидесятых годов. А к девяностым, когда начались боевые действия в Чечне, горцы, которые почти все симпатизировали чеченцам, словно забыли слово вы при разговоре с любым русским, кроме тех от которых в чём-то зависили. В реплике Старшего сквозило полная уверенность, что все русские, кроме горстки наделённых властью и должностями лиц, это обязательно нищие, не способные "делать" деньги.

Женщина притихла, более не решаясь препятствовать молодым джигитам пинать её сумки, вытирать о них ноги... Тем более, что муж, невзрачный, интеллигентского вида, побоялся поддержать её, а капитан, "купленный" банкой пива, смотрел куда-то в сторону, явно не собираясь ни во что ввязываться. Видя, что отпора ждать не от кого, Старший стал откровенно с усмешкой рассматривать женщину, некрасивую, в очках, но с большой грудью. Он перекинулся фразой на своём языке со спутниками, после чего они дружно рассмеялись, причём все трое глядели женщине на грудь. Та густо покраснела... Муж сидел рядом словно слепой и глухой.

Ладно, пойдём покурим,- сказал как приказал Старший.

Поднимаясь, он вновь, вроде бы неловко, задел стоящую на полу сумку семейной пары. Качнувшись, он вдруг словно падая обеими руками опёрся на плечи женщины и тут же его руки соскользнули ей на грудь...

- Ой... что вы делаете?!- вскрикнула та.

Андрей весь напрягся.

- Чуть не упал... сумки тут свои порасставили, не пройти,- Старший с наглой улыбкой оттолкнулся от женщины, выпрямился и шагнул в проход. Его товарищи довольные последовали за ним ... Ни муж ни капитан не тронулись с места, ни издали ни звука...

2

Троица как ушла курить, так больше и не вернулась, видимо ушли выискивать для своей агрессии более приятные объекты, чем немолодая русская баба. Однако Андрей не мог их забыть до самой своей остановки. Он помнил, как обнаглели в России приезжие джигиты после девяносто шестого года. Но тогда считалось, что это следствие поражения в той первой войне. Сейчас совсем другая ситуация, чеченцев, бесспорно самую храбрую, то бишь самую жестокую, самую уважаемую на Кавказе нацию Россия бьёт и бьёт сильно. Он сам участвовал в этом. Почему же здесь под Москвой по-прежнему так боятся кавказцев?

Андрей успокоился лишь выйдя из электрички. От платформы до Озера было где-то с километр. Становилось всё жарче. День как и ожидалось выдался почти безоблачным и безветренным. Он шагал по высокой насыпной дороге, справа и слева белел и зеленел берёзовый лес. Его обгоняли следующие тем же путём автомобили, мотоциклы, велосипедисты – все стремились к воде, к прохладе.

Небольшой участок озёрного берега, метров пятьдесят, благодаря завезённому песку был превращён в пляж. Сейчас он был густо усеян загорающими, вода вблизи берега купающимися. Но Андрею вовсе не нужен был этот пляж, где и так негде было приткнуться. Он знал, что стоит пойти вдоль берега по петляющей между деревьев охотничьей тропке, и там уже мало кого встретишь, ещё дальше и вообще никого. Овальной формы Озеро имело более километра в длину и полкилометра в ширину. И только в одном месте, там где в Озеро упиралась дорога-дамба вплотную к берегу не подступал лес переходяший в болото. На противоположном берегу вообще за узкой полоской леса начиналась самая настоящая топь. Вот туда, куда никто из отдыхающих никогда не заходил и собирался вести Таню Андрей. Там, вдали от всех, у него был один укромный уголок, маленький заливчик, где можно было уединиться в своё полное удовольствие, не стесняясь посторонних глаз. Андрей сейчас во всём винил уже не столько мать Тани, сколько её саму. Ведь именно её непонятная нерешительность привела к тому, что он вспылил и вот... оказался здесь один. А он так надеялся, что она кинется вслед, догонит его...

По тропке вдоль берега собирался идти не он один. Нашлись и ещё знатоки окрестностей, что предпочитали толкотне на пляже более или менее подходящий участок берега подальше. Впрочем, Андрей не сомневался, до его места, так далеко, вряд ли кто пойдёт. Зачем он шёл туда? Он и сам не мог объяснить, но что-то изнутри словно толкало его, какая-то необъяснимая мысль-надежда, что именно там он сможет успокоиться, проанализировать случившееся. Неужели Таня уже не так к нему относится как до Армии... что могло случиться... неужели она стала бояться его, бояться остаться с ним наедине, далеко от дома, в безлюдном месте...?

Андрей свернул в сторону от пляжа, миновал избушку, где жил сторож, охранявший какое-то оборудование оставшееся от советского прошлого, когда из Озера добывали сопропель. Сопропель уже давно не качали и оборудование, хранящееся здесь же в больших ангарах, наверняка пришло в негодность. Но сторожа почему-то по-прежнему держали. В летнее время он имел к тому же немалый левый заработок: возле его избушки отдыхающие, приезжавшие на автомобилях и мотоциклах за небольшую мзду оставляли свои транспортные средства, а сами либо шли на пляж, либо устремлялись вдоль Озера. Сейчас здесь были "припаркованы" несколько автомашин и мотоциклов... Выделялась одна иномарка. Это была сверкающая "Ауди" с областными номерами. Возле неё копошились её владельцы, семья, мужчина и женщина лет чуть за тридцать и мальчик лет десяти. Женщина видная, среднего роста блондинка в шортах, кроссовках и короткой кофточке, оставлявшей открытой верхнюю часть полного живота. Она недовольно покрикивала на мужа, вытаскивающего из багажника какие-то вещи:

- Ну что ты копаешься...?! И так сколько времени потеряли. Если займут наше место... я тебе тогда всё скажу...!

- Не займут... Кто туда попрётся,- лениво огрызался муж, невысокий потный мужичонка. - Может поближе расположимся где-нибудь?

- Где поближе...? Первый раз что ли... Здесь же кругом народ... Ни раздеться, ни шашлык пожарить спокойно... кругом рожи пьяные.

Андрей прошёл мимо, задержав взгляд на женщине. Он всегда невольно сравнивал красивых женщин с Таней. И сейчас тоже, как бы автоматом... Нет Таня конечно пока ещё... но ведь она же ещё не женщина, а когда станет и у неё так же нальётся грудь, и округлятся бёдра, это уже сейчас видно, ведь ей ещё и девятнадцати нет. И женщиной её сделает он. Вот только... Опять на ум наползали воспоминания сегодняшнего утра.

Он уверенно шагал по тропке, отмахиваясь от лесных мошек, где перепрыгивал, где переходил по переброшенным жердям ручьи и речушки впадающие в Озеро. То там, то здесь на берегу курились костры, слышались разговоры, песни, смех. Отдыхали семьями, компаниями. Купались, надували резиновые лодки, ставили палатки, ловили рыбу удочками или бреднем. Лесники и рыбнадзор в послесоветское десятилетие фактически не функционировали по прямому назначению и отдыхающие делали что хотели. Чем дальше от дороги-дамбы, сторожа с избушкой, тем хуже натоптана тропа и реже попадались люди. Когда Андрей достиг места, где овал Озера переходил в закругление берег был совершенно пустынным, впрочем и удобных для отдыха мест здесь фактически не было – густой лес и кустарник вплотную примыкали к воде.

Андрей прошёл ещё метров триста и увидел "свой" залив. Озеро здесь вдавалось в лесистый берег создавая уютный водоём с небольшим свободным от деревьев и кустов берегом-лужайкой. Андрей увидел не только остатки костров, которые жгли ещё они с отцом, но и более свежие кострища – видимо в последние годы это место облюбовал ещё кто-то. Он сел на чурбак, снял с плеча свою сумку, в которой были уложены четыре бутылки пива... закуску должна была взять Таня. Только сейчас он почувствовал, что устал. Ему ничего не хотелось делать, ни раздеваться, ни купаться... даже открыть пиво и уталить жажду. Постепенно думы, словно дождавшись, когда он прекратит всякое движение, вновь овладели его сознанием...

Андрей вообще не собрался заходить в дом Тани. С вечера они уговорились, что он в восемь утра, негромко, чтобы не разбудить мать, стукнет ей в окно, а она будет готова... Но когда он стукнул вышла не Таня, а её мать.

- Ты что это жених в окна стучишь...? А ну-ка зайди.

Когда он вошёл, чем-то сильно смущённая Таня едва слышно ответила на его "здравствуй".

- Значит на Озеро собрались?- в упор спросила мать.

- Да Екатерина Семёновна... день сегодня хороший будет... мы уже давно собирались... места там есть хорошие... вот хочу Тане показать,- как можно бодрее старался говорить Андрей, уже предчувствуя, что его ожидает не совсем приятный разговор, который судя по всему будет продолжением уже произошедшего между матерью и дочерью.

- Ну что ж, хорошо... Только вот что Андрей, неплохо бы и меня было в ваши планы посвятить. Я мать всё-таки... А тут... вы одни, так далеко... мало ли что. Там же болота кругом.

- Да что вы? Мы же от берега никуда не пойдём, а болото оно же в стороне.

- Да я не о том... Пойми, я беспокоюсь за Таню.

- Да вы что, меня не знаете...

- Знаю Андрюша... Но тогда ты ещё мальчиком был... Извини, но у меня кроме Тани никого нет. Ты только не подумай, что я чего-то против тебя... Но я как посмотрю по телевизору из этой Чечни репортажи... Когда ты служил мы тут так за тебя переживали... Извини, но я очень боюсь за Таню... Ты уж подожди, поживи мирной жизнью, забудь всё это...

- Да вы что... со мной всё в порядке, я ведь ни ранен, ни контужен не был.

- Ты там такого в свои годы насмотрелся, чего другие за всю жизнь не увидят... у меня вот от телевизора кровь стынет. И потом, ты чем заниматься собираешься... как это сейчас говорят, по жизни что делать?

- Как это?- не сразу смог ответить сбитый с толку Андрей.- Работать пойду.

- Когда?

- Как подыщу что-нибудь подходящее... Сами знаете в депо сокращения. Отец на что уж спец и то еле держится... По моей техникумовской специальности работу сейчас не найти. Везде менеджеры, брокеры, маклеры, дилеры нужны... В охрану может подамся.

- Понятно. Значит, как зарабатывать на жизнь ты пока что не знаешь?

- Ну что вы такое... Придумаю что-нибудь,- начал нервничать Андрей и красноречиво посмотрел на Таню, ожидая от неё поддержки, в то же время сигнализируя глазами, что они могут опоздать на электричку. Но Таня продолжая кусать губы отвела глаза.

- Ты Андрей хочешь на меня обижайся, хочешь нет, но Таню с тобой я не отпущу...

3

- Молодой человек вы наше место заняли.

Андрей вздрогнул и поднял глаза. Перед ним стояла та самая женщина из иномарки с высокой грудью, в шортах. На её округлых щеках и лбу блестели капельки пота. Как, впрочем, и на оголённом пупке, который находился на уровне глаз сидящего Андрея, в самой непосредственной от них близости.

Женщина была сама уверенность. Скорее всего эта семья, в которой она была непререкаемым лидером, сумела за послесоветское десятилетие достичь по российским провинциальным меркам некоторого материального благополучия. Того, когда собственный загородный дом с сауной и бассейном, или квартира в Москве ещё не по карману, а на подержанную, но внешне вполне респектабельную иномарку уже средств хватало. Наверное, в каком-то из близлежащих подмосковных городков у них имелась и квартира, отремонтированная по евростандарту, обставленная дорогой импортной мебелью. Видимо, кто-то из супругов, или оба работали в относительно преуспевающей фирме, а может и имели своё небольшое "дело". Можно было предположить, что именно ощущение того, что они несколько "возвысились" над общей массой придавало женщине эту уверенность. Она без тени смущения сгоняла со "своего" места этого, по всей видимости, простецкого парня-увальня, немодно подстриженного и неброско одетого.

Андрей, вырванный из тяжёлого сна свежих воспоминаний, хмуро глянул на женщину, не трогаясь с места.

- Если не верите я могу показать мусор и консервные банки, которые мы здесь зарывали в прошлом году,- женщина говорила уже с небольшим раздражением.

Её муж с сыном тоже появились из-за кустов. Мужик, по всему, либо сильно устал, либо успел приложиться к бутылке – его заметно шатало. Он еле допёр огромных размеров рюкзак, возвышавшийся за его спиной. Мальчик тоже нёс в руках сумку и удочки.

- Да парень... Ты эт... того... Наше место, мы тут уже второй год отдыхаем... Ты эт... найди себе другое, берег большой,- мужик, видимо, всё-таки был на поддаче.

- Так что придётся вам подыскать другое место,- женщина говорила не терпящим возражений тоном, стояла подбоченясь, хоть и устала...

Андрей поднялся, и вздохнув пошёл прочь, волоча за собой сумку... Нет, он не испугался, да и кого было бояться – этого едва стоящего на ногах главу семейства. Он не хотел ставить в неловкое положение женщину. Он вообще после службы стал жалеть женщин... русских женщин. В Чечне он видел, что русские бабы низведены до положения жалких запуганных существ. В отличие от злобных, горластых чеченок из лагеря беженцев в Ингушетии, требующих от России, чтобы она кормила их детей, детей боевиков убивающих русских солдат... Русские женщины-беженки не только не могли там устроиться, они даже боялись жаловаться, признаться, что с ними творили за три года их существования в независимой Ичкерии, по скольку раз ограбили, изнасиловали... Он видел столько обиженных женщин... поэтому эту обижать не хотел, хоть и была она сейчас чрезмерно наглой. Он недолго шёл дальше вдоль берега. Через несколько десятков метров он наткнулся на поваленную осину, сел на неё и вновь погрузился в раздумья...

Конечно во многом танину мать можно понять. Но неужто она думает, что он там в Чечне превратился в садиста и насильника? Ну не обьяснишь же ей, что там со стороны федералов те же насилия случались крайне редко. Даже взрослые мужики, контрактники и те в основном брезговали, а уж среди мальчишек-срочников вообще даже разговоров таких не ходило. Нет, конечно от баб бы никто не отказался, со своими, со связистками, медичками это всё было. Правда, перепадало в основном офицерам и тем же контрактникам, но чеченки – к ним почти все испытывали чисто физическое отвращение. Ну как это ей... Да чёрт бы с ней, ещё не тёща, а уже указывает. Сама не смогла мужика удержать, дочь вон без отца воспитывала, а туда же... воспитательница.

Со стороны заливчика пахнуло дымом – прогнавшая Андрея семья развела костёр. Оттуда же слышались приглушённые расстоянием голоса. Мальчишка видимо рвался купаться, а мать не пускала, не без оснований опасаясь коряг и топляка. Чуть погодя женщина уверенная, что их никто не слышит обрушила своё недовольство на мужа:

- Придти не успели, а ты уже нализался...! Неужто удержаться не можешь...?! На голодный желудок... развезёт ведь... машину опять мне вести придётся... всё настроение угробил...!

Ответов мужа Андрей не расслышал. Он достал бутылку пива, открыл, отпил... Поведение Тани явилось для него полной неожиданность. Пока он препирался с её матерью, она словно язык проглотила. Неужто и она думает, что он в Армии совсем скурвился, превратился в аморального типа, бездельника не желающего работать...? Стоит, молчит, какая-то чужая. И потом, когда хлопнул дверью... он ведь не очень спешил, и на платформе почти десять минут электричку ждал... и её. Может мать не пустила? Захотела бы и мать не удержала... Значит не захотела...

Тональность доносившихся со стороны заливчика голосов резко возросла. Только теперь голоса женщины и ребёнка властно перекрыл кавказский акцент.

- Ты чоо сказал, ишак худой...?! Ты мою маму...?!

- Папа, папа... помогите!!- во весь голос кричал мальчик.

- Не трогайте его... идите отсюда щенки черножопые!- голос женщины был визгливо-испуганным, но учитывая сказанное, она здесь в ста сорока километрах от Москвы всё же пока считала себя хозяйкой положения, в сравнении с теми, говорящими с акцентом.

Со стороны залива доносилась какая-то возня, вскрики, ругань, визг... Андрей, услышав как обозвала женщина тех кто нарушил их семейное уединение, сразу осознал всю серьёзность ситуации. По всему, окрылённые тем, что так легко прогнали его, супруги в том же ключе заговорили и с невесть как забредшими сюда кавказцами. Более того, поддатый муж просто так, как это бывает в русском разговоре послал их с обычной русской присказской. Но те кого послали таких присказок в свой адрес обычно не терпят. Женщина ещё больше усугубила ситуацию. По всему и она никогда вот так близко не сталкивалась с людьми говорящими с таким акцентом, то есть они являли собой редкие для двухтысячного года экземпляры – русские не пуганные кавказцами.

Андрей напрямую ломанулся через кусты... Это была та же троица, что он видел в электричке. Они действительно ощущали здесь себя хозяевами, об этом говорило их поведение и в электричке... и здесь. Мужик в одних плавках лежал на земле лицом вниз и глухо стонал от боли, потому что один из младших джигитов сидел на нём поднимая за волосы его голову, что бы он видел, что делает с его женой Старший... Второй молодой с той же целью перехватил за горло бьющегося в его руках пацана. Старший же свалил женщину. На ней оставалась лишь нижняя часть купальника, модные, высоко открывающие бёдра плавки, а бюстгалтер, уже сорванный с неё валялся в стороне, голубея на фоне зелёной травы. Старший стремился сорвать с неё и плавки, но это у него пока не получалось. Женщина визжа, сотрясая большой обнажённой грудью вцепилась в его руку ногтями.

- Ааа... ссука... царапаться... я тебя успокою!- шипел Старший, навалившись сверху на почти голую женщину.

Андрей замер в кустах, оценивая обстановку. В Чечне он отчётливо уяснил, что любые кавказцы противник всегда серьёзный, а если у них преимущество, лучше столкновений с ними избегать. Здесь было их явное преимущество: мужик с пацаном не помошники, тем более женщина. Он рисковал один остаться против троих и хоть закричись помощи ждать неоткуда – очень далеко. Тем временем муж и сын, первый в хмельном тумане, второй в бессилии наблюдали как крепкий джигит в расстёгнутой рубашке, с волосатой грудью мял своими смуглыми руками их жену и мать... белотелую, приятно упитанную... с рассыпавшейся причёской, беззащитную.

Не сумев полностью оголить женщину Старший захватил её пухлое как взбитое тесто предплечье и вывернул назад руку.

- Ой... не смей... больно... пусти сволоч!

- Мама... мама!- превозмогая удушье хрипел мальчик.

- Заткни ему пасть...- тяжело дыша крикнул своему товарищу державшему мальчика Старший.- Но чтобы всё видел... пусть на всю жизнь запомнит...!- выворачивая руку, он заставил женщину встать на колени...

Андрей понимал, что женщина, чьё лицо искажали гримасы сильной боли, уже почти не может сопротивлятся. Но он всё не мог решить, как действовать – опрометчивость при столкновении с таким противником могла плохо кончится для него.

Под смех товарищей Старший, то заламывая, то чуть отпуская руку, заставил стоящую на коленях женщину, откидываться назад, потом наоборот вперёд. При этом её груди телепались в такт движению.

- Ну что подоим матушку Россию?- Старший, в очередной раз заставив женщину откинуться назад, схватил свободной рукой её груди и поочерёдно оттягивал их словно соски у коровы...

Женщина, хоть ей и было очень больно, нашла в себе силы крикнуть сыну, чтобы не смотрел. Но это было невозможно – мальчик не мог отвернуть голову. "Дойка", видимо, показалась Старшему недостаточным унижением. Он звонко похлопал её по объёмистому животу:

- Во брюхо... и всего одного родила. Такое большое нажрала, а толку мало. У наших женщин животы маленькие, а рожают они по многу. Мужик наверное совсем дохлый у тебя? Настоящие мужчины на Кавказе, а ваши только пить умеют. Хочешь мы тебе ещё одного прямо сейчас заделаем...!? Настоящего мужчину родишь, не то что от этого...- гогот молодых джигитов заглушал стоны женщины.

Пока у Андрея созрел, наконец, в ходе лихорадочных раздумий план действий, Старший решил вернуться к своей первоначальной цели, благо теперь он уже беспрепятственно мог лишить женщину последнему оставшемуся на ней клочку материи...

- Так говоришь черножопые...!? Ну чтож пусть твой пацан посмотрит, что мы с твоей белой жопой сделаем. Он ухватился за узкую полоску материи на бёдрах женщины... Раздался треск рвущейся ткани... и модные трусики полетели вслед за бюстгалтером

Женщина попыталась воспротивиться, но лишь вскрикнула от боли.

- Вот отсюда ты вылез,- сказал Старший обращаясь к мальчику. Его тёмная ладонь, небольшая на фоне белых, незагорелых, очень полных бёдер женщины властно вторглась между её ног, пытаясь их раздвинуть... Женщина была развёрнута лицом к мужу и сыну и Старший вновь заламывал ей руку... Но даже боль не могла заставить раздвинуть её ноги...

Андрей со слов знал как чеченцы издевались над русскими женщинами и девчёнками. Но сам он никогда этого не видел. Возможно даже желание увидеть нечто подобное в какой-то степени замедлило начало его действий. Он смотрел словно загипнотизированный на образчик "фирменного" кавказского действа, и не над деморализованными русскими жителями Чечни, а над красивой и гордой женщиной, матерью на глазах сына, и не на Кавказе, а в ста сорока километрах от Москвы. Женщина терпела из последних сил... Андрей словно очнулся – он не мог допустить чтобы сын увидел как мать под пыткой раздвинет ноги...

- Эй вы, отпустите бабу и пацана...! Нашли с кем сладить. Давайте со мной поиграйте... Ведь вы же говорите что мужчины? Так и деритесь с мужчинами,- Андрей вышел из кустов...

4

"Помните, наши танки – это стальные мускулы России. Мы должны раздавить этих злобных гнид, присосавшихся к белому телу нашей Родины и пьющих её кровь", - так напутствовал своих танкистов перед важными боями комбат. В сознании Андрея образ России всегда ассоциировался с женщиной. Этот образ был неконкретный, размытый. Таня была слишком молода, чтобы олицетворять Родину-мать. Фигура на Мамаевом кургане в Волгограде ему не нравилась: воительница какая-то, плечи как у мужика и с мечом. Это защитники Родины должны быть плечистыми и сильными. Красивое тело зрелой женщины бессовестно оголённое агрессивным джигитом сейчас конкретизировало тот образ: нежное белое, податливое тело, в которое хищно погружает свои ладони молодой сильный зверь...

- Это ещё что за камикадзе объявился,- Старший оттолкнул женщину, и та прижимая к себе согнутую в локте руку, которую выворачивали и прикрываясь другой поспешила к рюкзаку, где лежала её одежда.

Молодые джигиты тоже удивлённо воззрились на Андрея. Но если в голосе Старшего было лишь презрительное любопытство, то в глазах молодых читалась явная тревога.

- Тебе что здоровым жить надоело?- ощерился фиксатым ртом Старший, разминая широкие плечи и направляясь к Андрею.- Махмуд, Осман, бросьте их... Обойдите этого защитника земли русской... чтобы не сбёг. Мы его вместе с этими сейчас...

Андрей слишком хорошо знал с кем имеет дело и потому ждать, когда его обойдут не стал. Он бросился через кусты и встретил первого молодого на берегу неширокого ручья, который тому предстояло перепрыгнуть. Именно в момент прыжка, Андрей что было мочим ударил его ногой. С воплем тот свалился в ручей.

- Ай... Магомед, он меня ударил!-молодой явно кричал Старшему, а не второму, своему примерно ровеснику топтавшемуся на том берегу ручья, не решавшемуся последовать за первым. Старший с проклятиями продирался через кусты.

Андрей не собирался вступать в единоборство с тремя сразу. Он просто хотел отвлечь их, увести подальше в лес, дать время семье оправиться, собрать вещи и покинуть место несостоявшегося пикника. Он помчался по извилистой тропке, перепрыгивая через поваленные деревья. Преследователи по такой "пересечённой" местности бегать были не приучены. Они спотыкались, падали, натыкались друг на друга. Года четыре назад Андрей таким образом убегал от разьярённого кабана-подранка, и сейчас он мог бы легко оторваться... Но тогда, потеряв его из виду, джигиты могли прекратить погоню, вернуться и выплеснуть своё раздражение на не успевшую уйти далеко семью. Андрей сбавил обороты, подпустил преследователей ближе. Единственно чего он опасался, так это пистолета, который вполне мог оказаться у джигитов. Он знал, что многие кавказцы в России свободно носят оружие и при случае пускают его в ход. Добежав до знакомой развилки тропинок, он свернул в сторону от Озера, к болоту. Преследователи всё ближе видя мелькающую цветную рубашку Андрея, решили, что он вот-вот выдохнется, и в горячке погони не заметили, как густой лес сменило редколесье, как справа и слева от тропинки возникли подозрительные кочковатые покрытые мохом лужайки.

Андрей бежал к омуту, полоске воды метров в пять, пересекавшей узкую полоску твёрдой почвы, межу, по которой была проложена охотничья тропка. И дно омута, и всё вокруг было единой бездонной трясиной. Эта трясина образовалась в ходе торфоразработок. Торф выкачали ещё лет пятьдесят назад, а образовавшиеся пустоты постепенно затянуло водой и илом. Через омут обычно были переброшены берёзовые жерди. Метров за пятьдесят, ориентируясь по приметам, Андрей резко прибавил ходу, чтобы иметь время спокойно, не потеряв равновесия перейти скрытую водой трясину и убрать за собой жерди. Не дай Бог, если жердей на месте не окажется... В таком случае они с отцом рубили специально посаженные на меже для укрепления почвы берёзы и перекидывали их. Но сейчас не было ни топора, ни времени... Жерди были на месте.

Андрей уже достаточно далеко увёл джигитов от Озера и наверняка подвергшаяся нападению семья была уже вне досягаемости, на пути к своему "Ауди". Убрав за собой жерди, Андрей успокаивая дыхание и сердцебиение стал ждать преследователей. Увидев, что омут ни преодолеть, ни обойти невозможно, они наверняка покричат, погрозят да и повернут назад. Даже если у них пистолет, он легко спрячется за деревьями.

Андрей никак не мог ожидать, что обогнавший своих товарищей молодой джигит заметит омут слишком поздно и, неверно оценив его ширину, решит с ходу перемахнуть... Он допрыгнул чуть дальше середины и сразу провалился по пояс, в горячке рванулся вперёд и погрузился ещё больше. Подбежали другие двое.

- Ты что Осман!?- крикнул Старший.

- Вылезти не могу... тону,- сдавленно и как-то удивлённо ответил неудачливый преследователь. Он пытался повернуть назад, но у него ничего не получалось – тягучая холодная трясина цепко держала, затягивая всё глубже.

- Сейчас мы тебя вытащим!- Старший рванулся на помощь, но сам сразу же провалился по колено и едва вылез назад с помощью своего второго товарища.

Тот что в омуте погрузился уже по грудь. Старший кинулся к ближайшим деревьям и принялся их наклонять, но ни одно не доставало.

- Помоги...!- уже обессиленно хрипел утопающий, погрузившись почти по плечи.

Старший понял, помочь может только стоящий с той стороны омута Андрей – у его ног лежали жерди которые он мог подать.

- Эй ты... слышь... брось палку!- не попросил, а приказал Старший.

Андрей в ответ лишь усмехнулся.

- Брось сука... убью!- Старший откуда-то у себя из брюк, сзади извлёк пистолет. Это был ТТ, пистолет, который его предки, наверное, где-то прятали ещё со времён Отечественной войны.

Удивительно, как тот умудрялся прятать такой большой пистолет, что его совсем не было видно. Не переставая спокойно улыбаться Андрей сделал два шага назад и встал под защиту большой толстой берёзы. Старший, взглянул на товарища от которого торчали только вытянутая вверх и судорожно хватающая ртом воздух голова, да поднятые руки... и спрятал пистолет.

- Спаси его... брось палку... пожалуйста,- голос Старшего зазвучал моляще.

Впрочем, не изменившейся тон, а то что утопающий буквально через десяток секунд уйдёт в болото и спасти его кроме него некому, заставило Андрея скорее инстинктивно, чем осознанно сделать то что он совсем не хотел. Он схватил жердь и подал её тонувшему:

- Держи!

Вытащить утопающего оказалось непросто. В безуспешных попытках вырваться из илистого плена он потратил столько сил, что когда его руки вцепились в жердь, их уже почти не оставалось. Андрею пришлось немало попотеть, прежде чем мокрый и грязный, уже не выглядевший гордым сыном Кавказа, джигит оказался на твёрдом месте. Минут десять он без движения лежал тяжело дыша и закрыв глаза, а его товарищи безмолвно наблюдали с той стороны. Нелегко оказалось и перевести его, нетвёрдо стоящего на ногах, источающего гнилостный запах, по жердям. На той стороне его подхватили под руки. Старший, оглянувшись, посмотрел на Андрея и, ничего не сказав, потащил повисшего на его плечах товарища...

Назад Андрей шёл не спеша, хотя ближе к вечеру всё сильнее донимали комары. По пути он подобрал свою сумку. На месте несостоявшегося семейного пикника остались свежие остатки костра, да разбросанные куски мяса от шашлыка... Возле избушки сторожа иномарка уже не стояла. Видимо, подвергшаяся нападению семья покинула берега Озера с максимально возможной скоростью. По тому, что ему никто не пришёл на помощь, Андрей понял, что они никому ничего не сообщила, оставив своего спасителя одного против троих. Андрей впрочем не обиделся, даже не удивился... Он удивлялся в Чечне, что полмиллиона русских, местных жителей не смогли в первую войну организовать никакого сопротивления чуть большему количеству чеченцев. Они бежали, отсиживались в своих квартирах, терпели поборы, издевательства, насилия, даже убийства близких, но взяться за оружие, или добывать его почти никому и в голову не пришло, как впоследствии и оказать помощь своей Армии... Сейчас Андрей уже ничему не удивлялся, он даже был рад, что всё обошлось тихо без стрельбы и огласки.

На платформе Андрей увидел ту же троицу. Тонувшего привели в более или менее нормальный вид. Одежду отчистили, и то что она мокрая и пахнет, можно было определить только подойдя совсем близко. "Утопленник" пребывал в глубоком трансе. Впрочем, и его товарищи вели себя сейчас смирно, никого не задевали, переговаривались вполголоса...

5

Едва электричка тронулась, Старший, пришедший из другого вагона, тихо обратился к Андрею:

- Пойдём в тамбур... поговорить надо.

В тамбуре он протянул пачку "Мальборо".

- Нет... не курю,- отказался Андрей.

- Правильно, дурная привычка. По утрам иногда от этого прокашлятся не могу.

Тем не менее, сам Старший закурил и, подождав пока тамбур минуют проходящие из вагона в вагон пассажиры, сказал:

- Ты брата моего спас... Мы... Мы зло никогда не забываем... но и добро тоже. Чего хочешь? За брата я... Тысячу баксов хочешь...? Только с собой сейчас нет. Сойдём в городе, к нам пойдём. Если к нам не хочешь, на станции обожди, я быстро схожу, принесу. Не обману, клянусь... Или адрес свой давай, по почте вышлю... Не веришь?

- Верю... но не надо,- Андрей отрицательно покачал головой, глядя на бегущий мимо лесной массив.

- Я почему-то так и думал, что ты не согласишься... Тогда... Извини, но я хочу тебе кое что предложить. В ответ на твоё добро я хочу тебе добро сделать. Ты думаешь мы бандиты? Ты ведь не знаешь нас, что наши предки...

- Знаю,- перебил его Андрей.

- Откуда?- слегка опешил Старший.

- Я в только в мае из Армии... дембельнулся. В Чечне был.

- Поняяятно...- задумчиво протянул Старший.- Но мы не чеченцы. Я тоже служил, четыре года назад... На Севере в стройбате.

- А кто, если не чеченцы?- поинтересовался Андрей.

- Да так... с Кавказа,- ответил Старший, тоном давая понять, что не хочет называть свою национальность.- Чеченцы дураки, в драку кинулись, потерпеть не могут... Их бы детям, или внукам всё бы и так, без войны досталось...- Старший осёкся, тревожно взглянув на Андрея, но тот оставался по-прежнему спокойно-безразличным. – Ты это... если хочешь... Раз ты только из Армии... Может тебе с работой помочь? Я могу поговорить, и тебя в нашу фирму возьмут. Хорошие деньги получать будешь, в Москве работать... Ну что, согласен?

Андрей вновь отрицательно мотнул головой.

- Зря... Ты наверное думаешь, что к тебе у нас как к шестёрке относиться будут...? Настоящих мужчин мы уважаем. Вообще-то русских к нам не берут, но тебя возьмут, я обещаю.

- Нет, мне ничего не надо,- продолжал смотреть на завагонный пейзаж Андрей.

- Слушай, давай начистоту,- Старший заговорил громче, бросая недовольные взгляды на входящих в вагон пассажиров – электричка сделала очередную остановку.- Я понимаю почему ты не хочешь идти к нам. Ты воевал с чеченцами и потому... Это глупая нация, хоть и храбрая. Обижаются, что мы их не поддержали. Зачем воевать, когда есть другие способы... Вы русские как народ обречены... Ты только не обижайся, но вас лет через тридцать, ну самое большее пятьдесят лет почти не останется.

- А куда же мы денемся?- Андрей недоверчиво улыбнулся.

- Пропадёте, вымрете... Не от чеченцев, сами по себе. Ваши бабы топмоделями, артистками, проститутками хотят быть, только не матерями. Нация которая мало рожает детей обречена. Настанет время когда у вас почти не будет солдат. Вот тогда и настанет наше время... ну не наше, а наших детей, внуков. У меня уже двое детей есть и ещё будут. А у тебя...? Вот видишь. Вопрос даже не в вас, а в том кто займёт вашу землю в будущем. Ну Восток, Сибирь... там китайцы заселят, а вот здесь... это будет наша земля.

- А не помёрзнете? Ведь холодно здесь для вас?- вновь с усмешкой осведомился Андрей.

- Ничего... Лет через тридцать здесь будет так же тепло как на Кавказе. Ведь идёт глобальное потепление климата,- на полном серьёзе отвечал Старший.

- Ты сам всю эту теорию придумал, или услыхал от кого?

- Зачем сам. Наши старики давно уже всё продумали и подсчитали. Чеченцы потому и влипли в войну, что не стариков своих, а молодых отморозков слушали. Здесь и без войны всё наше... детей наших будет. Вот я тебе и советую, иди к нам. Только так ты и себе и детям своим будущее обеспечишь, хозяином, а не рабом будешь.

- Что-то не очень верю я в вашу теорию... На Западе, вон тоже рожают мало, а ничего, живут, да ещё как,- усомнился Андрей.

- У них столько земли нет, им заселять уже нечего. Но они тоже обречены. Пройдёт время и арабов во Франции станет больше чем французов, турок в Германии больше чем немцев. Поверь, к концу двадцать первого века вся Европа будет исламской. И никакое НАТО, никакие атомные бомбы не помогут, свою же территорию бомбить не будут. Вы христиане слишком распустили своих женщин, они у вас командуют, голыми ходят. Это вас и погубит. Я потому и не стерпел, когда эта голая баба нас посмела обозвать. Я её просто поучить хотел, на место поставить...

Электричка подъезжала к райцентру. Старший заспешил:

- Ты подумай... Я ведь теперь твой должник, брат тоже. Если надумаешь, вот здесь сойдёшь. Знаешь, где мы коттеджи строим? Там целая улица. Спроси Магомеда или Османа, это брат мой. Нас там все знают... Ну бывай, жду тебя... И за брата, спасибо...

6

Весь оставшийся путь Андрей пребывал в задумчивости. На своей платформе он сразу же увидел синий в горошек сарафан Тани. Она спешно шла вдоль вагонов вглядываясь в выходящих пассажиров. Увидев Андрея она кинулась к нему:

- Андрюша, ну наконец! Я места не нахожу, к каждой электричке выскакиваю... Куда ты ездил?

- Да так, проветрился немного,- Андрей, широко улыбаясь, взял девушку под руку.

- Ты не злишься на меня...? Я маме уже всё высказала... Ведь ты из такого ада вернулся, тебе же отойти, отдохнуть надо... А она... И я тоже хороша, как затмение какое нашло, прямо язык отнялся... Ты уж прости меня Андрюшенька,- на глазах Тани появились слёзы и она доверительно привалилась своей русой головой к его плечу, готовая разрыдаться.

- Ты что Тань...? Успокойся... Люди же смотрят.

- А ты простишь меня?

- Да не за что... Ни в чём ты не виновата, и мать твоя тоже права.

- То есть как права?- Таня недоумённо смотрела на Андрея.

- Ну в общем... Я тут подумал, время было... Действительно работу искать надо.

- Ой, да не спеши ты... Я училище заканчиваю, в больницу работать пойду, проживём.

- Никуда ты не пойдёшь,- словно отрубил Андрей.

- Как это?- ещё больше удивилась Таня. – Зачем же училась...? Я же медик.

- Это пригодится, а работать не будешь... Ну разве что сначала, год... может два, не больше.

- А потом?- Таня совсем не понимала Андрея.

- А потом мы поженимся.

- Ну и что... разве я не буду работать?

- Не будешь,- вновь резко ответил Андрей. – Я с завтрешнего дня начинаю искать работу, такую, чтобы зарабатывать нормально... Москва вон рядом, там с подмосковной пропиской устроится всегда можно... и без чёрных обойтись,- последниюю фразу Андрей произнёс чуть слышно себе под нос.

- Что?- не расслышала Таня.

- Да так, ерунда,- не стал уточнять Андрей.

- А что же я буду делать, если не работать...? Мама сколько помню только и говорит, самое страшное остаться без пенсии.

- Самое страшное остаться без детей... Дома сидеть будешь.

- Это как...? Ты значит на работе, а я дома сиди. Что делать-то буду?

- Ох Тань... вроде умная, а не поймёшь... Детей наших воспитывать будешь.

- Это всё можно совместить, все так делают. Работать, а ребёнка в ясли, потом в сад. Ты что маленький, не знаешь,- улыбалась Таня.

- Это ты как маленькая. Я тебе говорю не ребёнка, а детей... Иначе... Ишь чего удумали, без войны... Нет без третьей мировой это вряд ли выйдет,- вновь под нос закончил Андрей.

- Что иначе?

- Иначе паранджу на старости лет оденешь,- зло ответил Андрей.

Таня смотрела на Андрея не понимая, шутит он, или говорит всерьёз...