Lux Argumentum I Солнцестояние

Lux ex umbra

(Argumentum I)

(c) 2004 Vox ex umbra

Email:   exumbra@rin. ru

Самый короткий день.

Память, перенеси нас на несколько лет назад. Ты помнишь, солнце моё? День в день, час в час - тот раз, когда мы решились открыться друг другу, и молчали, часами молчали, сидя в сгущающемся сумраке. Глядели и улыбались, говорили о пустяках, словно не искали способа остаться наедине, словно не делали всего, чтобы никто не посмел потревожить; шум и гул окружающей жизни - где-то там, за стенами, за пыльным горизонтом, под надвигающейся серебристой летней ночью. Он там, а мы здесь.

Мы, как полюса магнита, мы не могли бы вдали тогда, не можем и сейчас. Но сейчас мы научились улавливать настроение друг друга, а тогда боялись этого не сделать. Губы, неумелые и жаркие; их прикосновение обжигало; их стремительные, смелые и робкие движения казались верхом того, что можно сделать, из того, что допустимо, из того, что всегда было допустимым. Но помнишь ли ты свой первый поцелуй? Я - не помню свой. Я помню твой. Когда я провожал тебя, когда не мог найти повода, чтобы покинуть купе, уйти, ведь всё сделано, все слова сказаны...

Я помню. Ты, наверное, тоже помнишь. Но никогда не говоришь.

Как похож этот день на тот! Хочешь ли превратить его в игру, в игру в прошлое, в игру с воспоминаниями? Кто из нас тогда сделал этот шаг, кто приблизился? Я или ты? Наверное, я. Ты сидела, закат падал на тебя, а я ревновал, страшно, безумно ревновал тебя к этому свету, что смеет  скользить по тебе всей, скользить, когда захочет, прикасаться и дарить последние крупицы тепла...

Помнишь ли ты, как долго мы сидели - ты, на скромном ложе, казавшемся нам царским; я, на коленях у твоих ног, склонив голову. Твои пальцы, перебирающие мои волосы...

Каждый из нас хотел и боялся сделать первый шаг, а слова казались слишком грубыми. Тогда я не знал, как хочешь ты слышать; тогда ты не знала, как хочу я видеть... Просто видеть и любоваться, осознавать, что вижу то, дано видеть не каждому. Мы что-то шептали друг другу, прикоснувшись лбом ко лбу, ощущая переливающийся внутри жар, но не смея открыть ему двери.

-  -  -

Как забавно вспоминать ту поспешность молодости, желание схватить всё сразу, бросить в пламя всё топливо, чтобы сгорело вмиг, чтобы всё, что только можно, обрести немедля. Мы и сейчас будем разыгрывать всё то же - оставаясь собой, но и не собой; теми, кто путал приправу с основным блюдом; кто жадно глотал десерт, который стоило есть медленно и неторопливо; кто пил нектар, не ощущая вкуса, торопясь, словно это только раз, и другого не будет, и очарование момента кончится навеки.

Одежда. Она мешала пальцам почувствовать тот огонь, что мы скрывали внутри. Ладони, касающиеся щёк и затылка, дыхание, становящееся глубоким и жарким... ты первая взяла мою руку, осторожно положила её туда, где находились пуговицы... слова не годились, они были бы неуместными, мы боялись слов тогда, как порой боимся их и сейчас. Пальцы пытались расстегнуть ту пуговку... одну из многих... и не могли, и путались, и это оказалось настолько смешно, что ты упала, смеясь, и, словно сломался сковывавший нас лёд - мы разоблачались, глядя друг на друга, осознавая, что хотим видеть всё это, что ходим видеть это долго... но мы спешили, верно? Мы очень спешили. Мы не умели ценить само действие, а лишь его цель. А само действие, сама дорога, сам путь к цели... мы пробежали его, не глядя на великолепие вокруг.

Сделаем так и сейчас. Ты будешь ловить мою ладонь, слишком поспешную, слишком любопытную, а потом, не выдержав ожидания, сама укажешь ей, что и зачем делать. Вспомним всё, что было тогда, но сделаем всё так, как надо.

-  -  -

Мгла падала быстро, так же, как и тогда; в тот раз в комнату забрался тусклый конус света, от уличного фонаря; мы так желали момента, которого достигли, так желали сохранить его, что не посмели бы включить ночник, слабую лампочку, чтобы мягкое свечение отражалось от стен и падало, падало на нас... В тот раз мы жаждали темноты, словно только темнота была той магической палочкой, способной одним взмахом принести нам всё.

Как многое мы потеряли!

Не торопись, милая. Да, ты сгораешь от нетерпения, как и тогда. Как и я тогда. Ты сидела на всё том же ложе, уже не обременённая одеждой; сидела, скрестив ноги, закрыв глаза. А я сидел у тебя за спиной, прижимал к себе, веря и не веря тому, что это происходит, что мы решились, что перешли этот Рубикон, что бросили жребий и нам стало всё равно, ошиблись мы или нет, правы или заблуждаемся... Я прижимал тебя к себе, как сокровище, как хрупкую вазу; я делаю это и сейчас. Точно так же я прикоснулся губами к твоему плечу, вслушиваясь в дыхание, своё и твоё; чувствую, как подрагивают твои губы; слышу слова, которые ты не смеешь произнести. Ты хочешь? Да, разумеется. Как ты можешь спрашивать? Мы задавали этот вопрос как угодно, но не напрямую. Ты хочешь? Я не знаю, о чём ты. Нет, знаешь, просто боишься сказать. Что я ответил бы на такой вопрос? Что ответила бы ты?

Жар твоей кожи и жар моей. Ты откидываешься, выгибаешься, прижимаясь спиной ко мне, и огонь во мне разгорается сильнее. Тогда, в прошлом, я пребывал в забытьи, почти неуправляемым; сейчас я воссоздаю то забытьё, и ты впитываешь каждое движение, каждую мысль, как и тогда. Люди умеют читать мысли. Тогда, когда слова перестают что-то значить.

Я осмелился снять другую руку с твоего плеча. Той, что была под моим подбородком, я так и сжимал твоё плечо - бережно, чтобы не причинить боли, чтобы наслаждаться ощущением твоей близости, запаха твоей кожи, звука твоего дыхания. Другой...   я провел ею по щекам, неумело, не осознавая, как это следует делать и ты направляла руку, просто поворачивая голову, указывая дорогу пальцам, придерживая их там, где нужно...

Щёки, губы, шея... вновь и вновь... мы ощущали это вместе, разгорающийся огонь; порой сознание выхватывало части окружающего нас мира - сквозняк, который мы не замечали; шум автомобилей из улицы, голоса за стеной... Мы не вполне отделились от того, внешнего мира, не вполне утратили чувство времени, но мы учились, учились...

Когда я осмелился опустить ладонь? Медленно, бесконечно медленно провёл по твоей груди.. коснулся, одного за другим, тех холмиков, очаровательных и нежных, и ты улыбнулась, приоткрыла рот, вздохнула. Помнишь это? Улыбка, когда осознаёшь, что случилось то, что должно было случиться, но что так приятно было отдалять. Моя ладонь двигалась поспешно, и ты ловила её. Не пускала дальше, прижимала к себе, указывала, чего именно хочешь.

Мы научились показывать друг другу то, чего хотим на самом деле.

И какое это удовольствие - не пускать, не позволять прикасаться к самому дорогому, заветному и... пустить. Неожиданно. Так, чтобы успеть почувствовать, как желание сжигает тебя, но не подчиняет себе, а лишь накаляет, накаляет... Ты взяла мою руку, которую так долго прижимала к своему животу. Взяла и положила её ниже, чуть ниже, поверх тех врат, в которые она стремилась... прикоснуться, испытать неведомое до того ощущение и оставить в сладостном недоумении - что же теперь?

-  -  -

Здесь у нас всё пойдёт немного по-другому. Мы не станем торопиться, мы попробуем растянуть время. В тот раз мы искали сближения отчаянно, пытаясь отыскать и удержать то, чего никогда не испытывали. У нас всё получилось... так мы считали. И лишь потом стали понимать, как много всего осталось непознанным, как много чудес мы не увидели, в спешке, в горячности, в раздутом сверх меры пламени...

Слова. Те слова, которые мы не умели говорить тогда. Я их говорю; ты просто слушаешь. Я знаю, что ты слышишь; я знаю, что слышишь вовсе не то, что слышала бы час назад, когда мы просто проходили друг мимо друга, когда прикосновения пальцев не разжигали огонь - когда пребывали в повседневности. Я шепчу это и ты слышишь. Огонь, что огонь земной и огонь небесный... Ignis quid ignis terrae caelique... На каком бы языке я сейчас ни говорил, ты поймёшь меня.

Мы сидели, как и тогда - лицом к лицу, прикрыв глаза; губы молчали и говорили руки. Мы перебирали струны, струны второго тела, что вплотную к тебе; пальцы скользили по этим арфам, исполняя музыку, слышную только телом, не слухом. Тебе хочется что-то сказать - не языком разума, но языком тела. Как мы сдерживались тогда - боязнь, что услышат те, кому не положено; что тот, с кем сливаешься, не поймёт, что привлекательно рассеется, кончится магия, останется пустой, неудовлетворённый огонь. Сейчас ты не сдерживаешься - нам нет дела до того, кто может это услышать. Пусть тело повинуется, не сковывай его, не сковывай себя...

Как и тогда, ты улеглась, повернувшись по-кошачьи, улыбнувшись, не открывая глаз. О, как я помню эту улыбку... ожидание прикосновения... ты протянула руки, взяла мои ладони своими - иди же ко мне, прошу, сейчас же, сей же момент, пока я не боюсь, пока мы оба не испугались...

Как и тогда, я медлил. Ты медленно раскинула руки, не спеша повернулась на спину... тогда, много лет назад, нас охватила лихорадка, спешка, безумный жар. Сейчас ты сгибаешь левую ногу, отыскивая опору - наши ступни соприкасаются и это соединение уже настолько приятно, настолько обжигающе...

Не торопись, моя милая. Мы потратим то время сейчас. Мы используем то, что выбросили, скомкали и не заметили. Ожидание удовольствия тоже станет удовольствием. Я шепчу то, что в обыденной жизни было бы простым набором слов, но ты их слышишь и понимаешь, и медленно запрокидываешь голову. Я прикасаюсь щекой к твоему колену, медленно провожу ладонями по бедру... Я плыву по тебе, мы плывём поверх нас обоих; я внутри тебя, ты внутри меня... No super te, nos namus super nobis, волшебный язык, волшебное заклинание, мы только что пробудили эту магию и не должны бросать её, отрицать, забывать. Ego in te sum, tu in me sum, ego tecum, tu mecum, nos nobis habemus...

В этот момент всё случилось. Тогда, в прошлом. Последний рубеж; плоть, касающаяся плоти; ключ от нефритовых врат, коснувшийся замочной скважины; нефритовый пест, занесённый над ступкой...

Не торопись, любимая.

Жезл так и останется в ножнах, ключ не войдёт в скважину, пест не опустится на донце ступки. Плоть касается плоти, но не проникает внутрь... не торопись, растягивай время, желай и противься желанию, чувствуй, как я плыву по тебе, как прикасаюсь, там и здесь. Как парусник скользит по волнам, не погружаясь; как акробат балансирует на натянутом канате... не дай канату порваться, не вздымай волны, не позволяй им захлестнуть нас. Ключ движется по вратам, по каждой клеточке их, по каждой складке кожи... не сдерживай себя, я должен слышать то, что хочешь произнести. Тем ушам, что не должны ничего слышать, это покажется стоном страсти, песней кошки, жаждущей и не находящей кота. Мы же слышим музыку, музыку тех сфер, в которых сейчас пребываем.

Ключ исследует врата, но не отпирает; вверх, туда, где у тебя самой расположен ключик, способный разжечь пламя, стоит прикоснуться к нему. Ключи встречаются и расходятся. Вниз, по притягательным узорам врат, вниз, ещё ниже, к самой нижней их кромке и дальше, через короткую стенку - к другим вратам, к чёрному ходу; ты выгибаешься, когда ключ мой касается того, другого входа. Не в этот момент, милая... если мы и решим войти иным путём, то не сегодня. Если и сегодня, то не сейчас. Ощущения, которые переполняют тебя, непереносимы, мы растягиваем их... и вверх, вверх, к основным, царственным и золотым вратам, яшма и нефрит, золото и самоцветы. Я опускаюсь, сколько могу, я чувствую сладостное благоухание... запах твоей кожи, нежного бархата и тёмный, мускусный аромат.

Не торопись, милая... Ключ не войдёт в скважину, он лишь будет обещать. Ты сжимаешь мои ладони, нетерпение, нынешнее и тогдашнее, но теперь мы знаем, мы поняли, мы ощутили - движение и есть цель, время и есть отсутствие времени. И вот огонь вспыхивает, границы рушатся, тебя сводит судорогой - той, сладкой и непереносимой; я опускаю голову, касаясь щекой твоего живота, я впитываю то пламя, которым ты горишь, я замираю...

Это длится, и длится, и длится... Тогда ты переживала и беспокоилось... старалась, чтобы мы оба пережили это, чтобы оба испытали то, чего добивались. Не думай обо мне. Моё наслаждение - ощущать твоё наслаждение; то немногое, что я получу в конце этой мистерии, настолько мало и скудно по сравнению с тем, что происходит сейчас...

Ты заснула.

Как и тогда.

Тогда я решил, что ты притворяешься, и оставался рядом, в недоумении. Оставался и не понимал, зачем тебе делать вид, что ты уплыла, что достигла всего, чего хотела и ничего более не желаешь. Мы вспомнили почти всё, что было в тот раз. Но улучшили. Мы слышим ту музыку и исполняем её слаженно.

Спи, моя дорогая... Я не произношу этих слов в повседневности. Я говорю их сейчас. Слышишь ли ты их? Я не уверен. Я укрываю тебя одеялом и прижимаюсь к тебе, разгорячённой и расслабленной. Я не вижу твою улыбку, но знаю, что она есть.

Сейчас мы оба заснём. Как и тогда. Но через несколько часов мы проснёмся. Как и тогда. Проснёмся и поймём, что сделали один только шаг, а ночь так бесконечна и таинственна. И мы сделаем ещё один шаг.

Как и тогда.