Женька1

- Давай, погадаю! - звучало как приговор, и я покорно, и даже важно водружался на колоду карт. Гадали и парням, и девчонкам, но сидеть на картах должен был нецелованный. Это для того, чтобы превратить их из обычных игральных в гадальные. А междую прочим, мне уже стукнуло девятнадцать. Сверстники давно “гуляли” с девчонками, а мой приятель все время ехидно спрашивал: “Ты что, ни разу бабу за сиську не мацал?”

Клянусь, мне было стыдно. Стыдно сидеть на этой дурацкой колоде, ощущая, что девушки, аппетитные девушки-однокурсницы воспринимают меня как пацана-малолетку. Их взгляд в мою сторону был скорее сестринским. Может они и старались разглядеть во мне мужчину, но, как я сейчас понимаю, мужиком от меня тогда и не пахло.

Виной всему наше великолепное школьное бесполое образование, где все дети делились не на мальчиков и девочек, а на отличников, хорошистов и двоечников. И будучи хорошо подкованным в суффиксах и интегралах, я абсолютно не был готов ко встрече с аксиомами телесного мира.

В институте со мной учились такие девицы, что до сих пор при воспоминании о них текут слюнки. Они были молоды, в самом соку, они хотели, но что мог поделать я в непостижимой близости от этих сочащихся источников наслаждения, я - необстрелянный воробей, нецелованный, ни разу “не мацавший бабью сиську”.

Я сегодняшний даже завидую себе тогдашнему: оказаться бы с теперяшним опытом в том времени!

Девчонки откровенно издевались надо мной. И сидение на картах было лишь самым безобидным тому примером. Гораздо ужасней было появление одной из них предо мной в ночной рубашке - это  было в один из вечеров, когда мы отмечали День рождения нашей студенческой группы. Или постоянные поглаживания по разным частям тела во время танца, за столом. Или непрекращающиеся разговорчики на околосексуальные темы, намеки неприличного характера. Все, что я мог позволить себе в ответ на их наглые выпады, это краснеть до ушей. Пардон, но я даже не был знаком с месье Онаном, чтобы выпустить пыл кипящей плоти.

Все мои несчастья (хотя можно ли такие пустяки называть несчастьями) кончились в один день. В один прекрасный день я вернулся из армии, честно отдав Родине полтора года.

Сознаюсь: раньше я не верил росказням старших товарищей, что девчонки гроздьями “вешаются на парней, вернувшихся из армии”. Оказалось, это правда. Что уж привлекает особей женского пола в свежеиспеченных дембелях - я и по сей день не знаю. Однако, я очень явственно ощутил перемену отношения к себе со стороны и однокурсниц, и девочек помладше. Теперь я ловил на себе взгляды голодных существ, готовых поглотить тебя при первой же возмодности. Но и тут я еще не был готов к чисто природному проявлению междуполовых чувств. Должно было случиться чудо, чтобы  взрослый  мальчик превратился, наконец, в мужчину.

Чудо это случилось самым обыкновенным образом. В один из солнечных осенних дней я забрел в общагу к однокурсницам, где без всякой задней мысли проторчал  два часа. В течение этого времени я был представлен непостижимому числу лиц из молодняка, пополнившего нашу славную студенческую  братию за то время, пока я служил в рядах Советской Армии. Среди прочих я обратил внимание (не мог не обратить) на одну девушку, которую  звали Женя. Она курила, была черезчур полновата, выражалась на условнорусском языке, но при всем при этом было в ней что-то притягательное. Первое наше знакомство длилось секунд сорок: “Здрасьте!.. Очень приятно!.. Да что Вы говорите?! .. Ага!.. Угу!.. Очень хорошо!.. Пока!..”

Вторая встреча случилась, вероятно, через неделю. Все в той же общаге. Просто встретились два как бы знакомых человека, о чем-то вежлимо поговорили  в течение десяти секунд. И вдруг выснилось, что ей как бы нужно пойти за сигаретами, а мне как бы по пути ее проводить. Словом, она взяла у подруг осенние сапоги на прокат (за своими еще не съездила домой), сапоги, надо сказать, на шпильках, и мы отправились на прогулку под прекрасным поводом: за сигаретами.

Первое, что она сделала, когда мы вышли на свет божий из душного многоэтажного помещения общаги - взяла меня под руку. Конечно, для меня это было неимоверным счастьем - впервые, под руку с девушкой. Но чтобы все-таки соблюсти глупые моральные формальности, тут же была придумана (придумана, впрочем, ею самой) оправдательная причина такому “невероятному” поступку: “Я на каблуках. Могу упасть. Ты должен меня поддерживать”.

Боже мой, как гордо я шевствовал, упиваясь немыслимым счастьем держать под руку женщину. Почувствовала ли она мое торжество? Скорее всего нет. Для нее это была обычная прогулка с мужчиной. С МУЖЧИНОЙ, а не мальчиком-малолеткой. Она должна была видеть во мне опору, силу, власть, которой она хотела подчиниться. И я блестяще сыграл эту роль, не имея еще полного представления об ожидаемых от меня поступках.

Мы пришли, она купила сигареты, а я понял, что нам обоим вовсе не хочется возвращаться и прерывать прощаньем такой светлый солнечный день. Я - дурацкая идея, учитывая, что она была на шпильках, - предложил пойти гулять в парк. Она, к моему удивлению, согласилась.

Посередине парка Женя, наконец, призналась, что от этих высоких каблуков у нее гудят ноги. Пришлось искать беседку. Я сел на лавку, она легла и положила голову мне на колени. Уже в третий раз за сегодняшний день у меня мелькнула дикая, дерзкая, невероятная мысль, что эта спелая великолепная женщина может стать моей. Но я не верил, не мог поверить. Все происходило как во сне. Однако, непонятно почему, мне вдруг стало все равно: я решил рискнуть. Женька лежала с закрытыми глазами, солнце ясно освещало ее сочные вишневые губы. Робко, медленно, чтобы не вспугнуть момент, я начал приближаться к ним. И с удивлением увидел, что ее губки тоже подались мне навстречу. Кровь ударила мне в голову, Я затаил дыхание в предвкушении блаженства...

Увы! В этот раз ничего не вышло.   Хоть я и был худощав, но согнуться почти пополам, чтобы дотянуться до ее лица - это в мои способности не входило. Пришлось отступать не солоно хлебавши. На мое счастье, девушка каким-то образом поняла суть проблемы. Женька открыла глаза, поднялясь и, чуть отстранившись, села  рядом. Она прищурилась и долго смотрела на меня одновременно и заинтересованным, и оценивающим взглядом. “Ну что ж, пойдем!” Мы оба сделали вид, будто ничего не только не случилось, но и не собиралось случиться. И пошли дальше, вглубь парка.

Парк этот был когда-то давно (теперь уже кажется, что в прошлой жизни) самым любимым местом наших мальчишеских игр. Каждый его уголок, каждая тропинка или куст казались настолько знакомыми, что, наверное, и с закрытыми глазами я без лишних проблем вышел бы на нужное мне место. Поэтому понятно, что мне не стоило больших трудов отыскать другую беседку. “Посидим?”- мое предложение было высказано самым наивнейшим голосом. Она с точно таким же простодущным видом, какой был у меня, согласилась. Это был наш второй шанс. Упускать его на хотелось.

Тем более, что, не встречая ни какого сопротивления, я несколько осмелел. Страха, какой бывает при всяком новом деле, уже не было. Меня захватил азарт, кровь кипела, тело и душа пульсировали мелкой дрожью, а сердце билось так громко, что звук его ударов сильно отдавался в ушах. Что-то шептало мне: “Вот оно! То самое! Сейчас! Сейчас! Еще немного, и ты поймешь, ощутишь!”

Подойдя к беседке поближе, мы обнаружили, что она имеет одно любопытное свойство, о котором в тот момент я (честное слово!) забыл, но которое оказалось весьма кстати. Лавочка в ней представляла из себя бревно с выдолбленными на некотором расстоянии друг от друга большими углублениями. Сидеть можно было, лишь погрузив в них предназначенную для это часть тела. Одному человеку отдохнуть здесь было бы очень удобно, почти как в кресле, но влюбленные пары оказывались разорванными слишком большим расстоянием между этими деревянными ямками. Ясно, что нас с Женькой такое “насилие над чувстванми” не устраивало. Поэтому совершенно естественным образом девушка оказалась у меня на коленях.

Я обнял ее за талию, она опиралась на мое плечо...

... Как странно! Мы ведь всю дорогу, не прекращая, разговаривали. Но я не помню ни слова, ни даже темы. Должно быть, это был пустой, ничего не значащий треп, который лишний раз подтверждал, что нас в тот момент занимали совсем другие мысли, другие желания. Зато я прекрасно помню и даже до сих пор явственно ощущаю все те первые прикосновения...

Мы сидели так несколько минут, о чем-то болтали. Внезапно оба замолчали и посмотрели друг другу в глаза. Наши лица стали сближаться, губы встретились и соединились.

Это был первый в моей жизни поцелуй!,,

Вы, прыщавые парнишки-малолетки, спросите у меня: ну как? кайф? Поспешу вас разочаровать: ничего особенного в этот ПЕРВЫЙ раз я не почувствовал. Да и поцелуй, наверное, получился какой-то корявый. Так, простое касание губ. Женька отстранилась от меня и недовольно буркнула: “Если не хочешь, то незачем целоваться!” Разве она могла предположить, что такой здоровый лоб занимается этим впервые!

Разве мог и я в этом сознаться! Помню, что в те секунды меня несколько раз бросало то в жар, то в холод, мысли путались, в дикой скачке пытаясь найти нужные слова, чтобы не пасть в грязь лицом перед девушкой и тем самым не отбить у нее всякое желание тратить время на сопляка-переростка. И, не знаю почему, я сказал: “Не кури, Женька!”

Моя фраза оказалась гениальной. Она “объяснила” моей даме все: видно, мужчины (и я в их числе) не очень любят лобызаться с курящими представительницами прекрасного пола. Женька тут же искренне покаялась в этом грехе и обещала исправиться. Меня это, как вы понимаете, не интересовало...

... Второй поцелуй получился лучше...

... Третий был очень длинным...

... Четвертый...

Не знаю, сколько времени мы сидели там, болтали и целовались. Целовались, а в перерывах болтали. Перерывы были короткими...

А потом мы вышли на дорожку и двинулись к выходу из парка. Мы придумали веселую игру: если нам на встречу попадались прохожие, то, поравнявшись с ними, мы останавливались и целовались.

Какой-то спортсмен легко расцой пробежал мимо, ехидно похихикав; наш поцелуй был ему ответом...

Две бабушки прервали свою беседу и пристально вглядывались в наши лица; мы не обращали на них внимания, мы целовались...

Юный собаковод со своим питомцем-догом, открыв рты, долго смотрели на наши сладкие ласки...

На автобусной остановке тетенька-моралистка попыталась нас пристыдыть. Но нам было не до нее. Я был опьянен, я упивался этих внезапно сошедшим на меня чудом. Не было никаких мыслей, не было никаких чувств - только одни страстные сладкие волнующие поцелую. Это было море; мы купались в нем и не хотели выходить на скучный берег.

Но автобус доставил нас по назначению: все к той же общаге, где началось наше знакомство. И здесь мы расстались. И здесь закончился этот сказочный день...

... Потом в моей жизни было много женщин, много секса, но только с годами начинаешь понимать, что собственно движение мужского органа внутри женского - полное барахло; всегда и везде оно происходит примерно одинаково. А сам секс, сам кайф - это те первые робкие прикосновения. Когда трепыхается сердце, когда горячая кровь заливает голову, когда немеет язык и не слушаются руки. И как жаль, что в нашей жизни мы можем только единожды испытать настоящий секс - тогда, когда все  происходит в САМЫЙ ПЕРВЫЙ РАЗ...

С Женькой мы потом еще встречались...