Nox III Инверсия

Инверсия

(Nox III)

© 2004 Vox Ex Umbra

Email: vox@exumbra. com

Предварение

Все события и персонажи, в целом либо в отдельных чертах, описанные в данном произведении, вымышлены. Любое сходство с реальными людьми, местностями и событиями является непреднамеренным.

Сторона света

Она сидела в кресле, у двери на балкон, и смотрела в сторону горизонта. На лазурную черту вдалеке — море. На тянущиеся с горизонта облака. Тёмная занавеска развевалась, обвевая сидящую в кресле женщину, но лицо той оставалось напряжённым, застывшим, недобрым.

Цветы уже увядают. Жара ли виной, или обстановка в комнате?

Он обещал, что подойдёт. И подойти должен был час назад. Что случилось?

Женщина повернула голову, взглянула на часы. Час и пять минут. Что случилось? Почему он не позвонил, что могло произойти?

Она откинулась в кресле и прикрыла глаза. Становилось беспокойно. Если бы не те проклятые слова, которые она услышала почти год назад, она ждала бы, и ждала бы, и ждала...

Год назад. Всё было иначе.

– – –

Можно работать в столице, но оставаться провинциалкой.

Можно получить высшее образование, найти уважаемую работу в столице, но остаться провинциалкой.

Можно самой заработать себе на то, чтобы получить высшее образование, но...

Ирэн Молье ощущала себя провинциалкой. Пусть и работала в уважаемой адвокатской конторе — и не где-нибудь, а в Париже. Образ мыслей. То, чего она хотела; то, к чему стремилась — всё выдавало её происхождение. Ничем тут не помочь. То, среди чего выросла, всегда останется с тобой.

Ах, эта первая поездка на море...

Тебе двадцать шесть, у тебя за спиной блестящая карьера, много выигранных дел, есть несколько проигранных — это неизбежно, это бывает со всеми, но выигрыши куда более впечатляющие. У тебя позади три лёгких романа, ничего особенного, это всё когда-то нужно начинать.

Да.

И когда-то нужно начинать выходить в свет.

– – –

Ирэн всегда везло на число тринадцать. Она стала знаменитой, выиграв своё тринадцатое дело. Родилась тринадцатого января семьдесят седьмого — можно сказать, тринадцатого числа тринадцатого месяца года тысяча девятьсот семьдесят шестого. Всё делится на тринадцать. Коллеги знали об этой её причуде и подарили на двадцать шестой день рождения ожерелье из ста шестидесяти девяти кусочков янтаря.

Магия цифр.

Ирэн взяла бы номер тринадцать, но такого в гостинице не оказалось. Зато был свободен двадцать шестой. Какое совпадение!

Здесь можно не изображать из себя рвущуюся в свет провинциалку. Достаточно делать, как все — с пресыщенным видом посещать берег моря, вести разговоры о знаменитостях, показывать, что ты всё знаешь, но тебе скучно это демонстрировать...

Ну и разумеется, завести роман. Как иначе! Многие ведь для этого и скрываются из обыденной жизни. Почему бы и нет? Тоже развлечение.

Она познакомилась с Робером Вернье в тринадцать часов тринадцать минут, пятого июля две тысячи третьего года.

— Я вас раньше здесь не видел, – произнёс он в тот день. Да, эффектен. Высокий, спортивного сложения, короткие усики, обходительность. Его здесь все знали. Режиссёр, любитель спортивных машин и сердцеед. И что тут такого?

Ирэн, ты ведь тоже не пугало. Да, длинное лицо — в университете дразнили лошадью, соломенного цвета волосы. Ты слишком широкоплеча для женщины, так говорили многие, но могут подавиться этим замечанием. На газетных страницах ты идеально выглядишь. Да, есть женщины и красивее. И что с того?

Так всё и началось. По давно известному сценарию. Да. Вряд ли его написал Робер, этому сценарию несколько тысяч лет.

Она и ждала чего-то такого, он это прекрасно понимал. Она не сопротивлялась, у него не было нужды обольщать. Так всё просто. Необычно и великолепно. Господи, да кто придаёт значение таким вот курортным романам?

Всё было; всё запоминалось и откладывалось; воздух был напоен солью и свежестью, тучи скрывали солнце раньше, чем случался рассвет и вы с ним, в том дважды счастливом номере...

Блаженство. Изумительный отдых.

Но один раз ей запомнился сильнее всего.

– – –

— Попробовать тебя на вкус, – повторил он, улыбаясь. она уже была готова, одна лишь лёгкая накидка, пурпурная — вся твоя одежда. Она не поняла его. Он, улыбаясь, поднял Ирэн на руки и перенёс, медленно и бережно, в кресло. Оставил там, полулежащую, закрывшую глаза, улыбающуюся...

О да, эти удовольствия... из тех, о которых читаешь и порой кривишься, хотя что тут кривиться? Море, его соль, не смытая до конца; загар и песчинки... она чиста, во всех смыслах, и то, что происходило, не могло быть ничем неправильным. Его дыхание, касающееся лона... осторожное, медленное прикосновение губ... пальцы, ласкающие твои ноги — Робер мастер по этой части, он умел зажечь, медленно, накаляя огонь, поддерживая его, не позволяя ей вспыхнуть и сгореть раньше времени.

И её выгибало напряжение, невыразимое и страшное; она тонула в раскалённой воде, та вода светилась белым и испепеляла, кипящая ртуть переливалась внутри, вновь и вновь, и время замедлилось, и мир остановился, замер, ожидая Ирэн — её возвращения. Она долго не хотела и не могла вернуться.

Ирэн очнулась уже на кровати, он сидел рядом и держал её за руку. Улыбался. Она ещё чувствовала прикосновения его губ там, прежде в тебя проникало совсем иное, иной вид плоти... жар во всём теле. Он не проходил.

— И какова я на вкус? – сумела спросить Ирэн. Голос не повиновался. Не хотелось говорить, но тишина начинала раздражать.

— Нектар, – ответил он.

Ирэн ещё не напилась, не насытилась им в тот вечер. И он это понял и, немного позже, вновь разжёг её — на сей раз более привычным образом.

Всё это было год назад.

Ах, Ирэн, нужно было поступить, как и положено. Забыть. Так, развлечение, почти обязательное и рядовое. Никаких долгосрочных обязательств.

Зачем ты начала переписываться?

– – –

Ты всё бы забыла, но тот вечер... те ощущения. Твой вкус. Да, у тебя есть «дежурный любовник», один из свидетелей по твоему делу номер тринадцать. Но это просто рефлексы и инстинкты. Способ разрядиться. Он это понимает, и ты это понимаешь. Фантазия невелика, чувств никаких нет и быть не может. Да, он в состоянии доставить тебе удовольствие. Наверное, больше всего его возбуждает осознание того, что под ним сейчас — адвокат, услуги которой оцениваются не менее чем пятизначным числом.

Под ним или на нём, неважно. Но ты не смогла. Если занятие любовью — это живопись, то Робер — Рафаэль. А этот твой приходящий любовник — маляр, не более того.

И ты начала переписываться. Господи, глупая Ирэн. У тебя хватало ума внушать девицам, ненамного младше тебя и дамам, куда старше, как опасны могут быть любовные интриги. Для всего — душевного равновесия, здоровья, кошелька, репутации. Ты для всех нашла эту мудрость, отчего же не нашла для себя самой?

Так и длился этот год. Работа, выигранные дела, новые друзья и новые недруги — обычная жизнь. Хотелось ли тебе замуж? И да и нет. До знакомства с Робером ты выбрала бы кого-нибудь из света, благо тебя теперь замечают. Так, чтобы выглядело всё респектабельно. Трудно, что ли, найти любовника, если законный муж окажется не в силах или не в форме?

Ты не смогла бы теперь. И начала переписку. Робер владел пером, его любовные письма звучали, как заклинания. И в конце концов он предложил. Да, он сам предложил. Он разведён, он хотел бы найти новую супругу, так что... там же, Ирэн. На том же курорте. Через год, день в день.

И ты согласилась.

И вот ты там же, в номере двадцать шесть, и шампанское уже во льду, и жасмин в вазочке, и вечер, такой же упоительный, такой же роскошный, как и год назад.

Всё, кроме Робера. Он позвонил, и сказал, что будет в три. Он никогда не опаздывал.

Но его нет и нет.

Рубеж

Ирэн сидела, поглядывала на часы. Внутри становилось сумрачно и неприятно.

Звонить ему самой? Ни за что. Он уже знает, что его ждут. Он уже здесь. Должен быть рядом. Господи, что могло случиться? Перевернулась его машина? Что-то в ней сломалось? Ерунда, Робер заговорённый, с ним никогда ничего не случалось.

Ирэн позвонила. Но не Роберу — портье. Нет, мадемуазель, мсье Вернье не появлялся.

Она положила трубку и подошла к столику — к тому, на котором ведёрко с шампанским. Это он прислал. Он сам всегда всё заказывает. Куда же он делся? Бокалы покрылись лёгким туманом с той стороны, которой стояли к ведёрку. Туман. Такой же у неё сейчас в голове.

– – –

В пять часов пришла на ум та фраза.

«А, эта провинциалка. Ещё одна его жертва».

Тогда, год назад, в день отъезда. Она помнит тот поцелуй Робера... настоящий, запоминающийся. Господи, она ведь женщина, она может почувствовать, когда всё на самом деле. Обязана чувствовать.

Две женщины, в годах — смутно знакомые. Не то актрисы, не то что-то подобное. Говорили достаточно громко, чтобы Ирэн услышала. Она ещё повернула голову, посмотрела на них. Старые ведьмы. Смыть с вас косметику — и можно ставить на поле, пугать ворон. Обе замолчали, смотрели на Ирэн равнодушно и спокойно, но глаза их выдали.

«Ещё одна его жертва». Завидно, да? Какая жертва? Ещё непонятно, кто чья жертва.

– – –

В пять тридцать Ирэн не выдержала, выбежала на балкон. Отсюда была видна стоянка.

И увидела. Почти сразу. Его серебристый «Пежо». Такой ни с чем не спутаешь. Виден не весь, только передняя часть — остальное скрыто зданиями и деревьями, но это он, он!

У Ирэн словно выросли крылья. Она сбежала вниз, в последний момент одумавшись — не пристало адвокату её ранга так носиться. Нет, мадемуазель, он не приезжал. Сожалею, нет, ничего не передавал.

Как же так?! Это ведь его машина! Ирэн вышла, и прогулялась немного. Точно. Его машина.

Он где-то здесь? Но почему же не позвонил, что такого могло случиться?

И она вернулась в номер.

– – –

Семь часов. За окном громоздились грозовые тучи. Стало почти совсем темно. Темно было на улице, темно было на душе Ирэн.

Лёд в ведёрке почти растаял. И Робер не звонил. Господи, а если он звонил, пока она выбегала вниз, к портье? Но ведь он мог узнать, что она здесь, что ждёт его, что спрашивала несколько раз, не приехал ли...

Отвратительно. Страшно и отвратительно. Так нельзя. Нельзя было так поступать. Говорить весь год, писать такие письма и...

Может, с ним что-то случилось? Личный телефон Робера не отвечает. Абонент отключил телефон. Ну ясно, какой идиот будет его включать здесь, на курорте?

А внутри становилось всё сумрачнее и сумрачнее.

– – –

Восемь часов. Подул ветер, холодный и тревожный. Гроза обходила отель стороной; но гром был прекрасно слышен, а призрачный свет молний то и дело проникал сквозь неплотно прикрытые жалюзи.

В четверть девятого Ирэн прислонилась к большому зеркалу — на стене, поблизости от кровати — и расплакалась. Горько, отчаянно. Давно уже не плакала так, безнадёжно и долго. Он не придёт. Неважно, что тому виной — он сегодня не придёт. Пропала магия, всё испорчено, ничего не будет. Даже если его задержали важные дела.

«Никаких важных дел, Ирэн».

Её собственный голос. Слабый, на пороге восприятия.

Жарко ладоням. Ирэн подняла голову. Отражение смотрело на неё, такое же измученное, как и она сама. Прижималось своими ладонями к её. Померещилось?

«Он здесь, Ирэн. Он с другой».

Изображение смотрело в её глаза. Ирэн не сразу поняла, что отражение... улыбается. Она отняла левую руку от зеркальной поверхности, прикоснулась к своим губам. Плотно сжаты, не улыбаются. Но отражение улыбалось.

— Кто ты? – спросила Ирэн едва слышно. Всё, от переживаний у неё что-то с головой, это понятно. Доигралась глупая девочка из провинции.

«Я — это ты. Он обманывает тебя, Ирэн».

Губы отражения не шевелились. Но улыбка оставалась. Во всём остальном отражение повторяло её движения.

«Я могу показать, что он думает о тебе на самом деле».

— Что ты от меня хочешь? – прошептала Ирэн. Но губы отражения не пошевелились. Оно так и улыбалось. Словно услышав вопрос, оно едва заметно кивнуло головой.

«Впусти меня, Ирэн».

Ирэн осознавала, что сходит с ума, но желание понять... узнать, что происходит...

Она отступила от зеркала.

— Входи, – разрешила она.

Сторона мрака

Оно — она — вошла. Просто ступила из зазеркалья. Теперь по эту сторону было две Ирэн, по ту — ни одной. Отражение, Ирэн-вторая, улыбалось. Ирэн осторожно протянула руку и коснулась руки двойника.

Едва не подпрыгнула, не вскрикнула.

Обычная, тёплая рука. Теперь Ирэн ощущала себя... аромат своих духов, едва слышный парфюм — от двойника. Запах своей кожи. Странно так всё это чувствовать. Она хотела что-то спросить, но двойник прижал указательный палец к губам. Повернулся — повернулась — к зеркалу. Прижала левую ладонь. к зеркальной поверхности.

Кивнула Ирэн-настоящей — сделай так же. Та повиновалась, прижала правую ладонь. Двойник молча протянул правую руку — Ирэн взялась за неё левой.

И по ту сторону зеркала проявилось изображение.

Это где-то здесь же. В этой гостинице. Другой номер.

Робер был не один. С ним рядом находилась Сюзан Сэрон, известная актриса. Да, её Ирэн тоже видела здесь же, год назад. Как же... как это может... как он мог...

«Слушай».

Тот же голос, прямо в голове.

«Слушай и смотри».

– – –

Эти двое явно только что занимались любовью. Ирэн казалось, что до неё доносятся и запахи. Сейчас её уже не разжигал бы запах его кожи, его волос... сейчас он вызвал бы тошноту. Отвращение.

— И как твоя будущая жена? – осведомилась Сюзан, откидываясь на спину. Господи. Она ещё и курит.

Робер пожал плечами.

— Ждёт. Ничего, пусть подождёт. Если дождётся, будет так, как она хочет.

— Ты женишься на ней? Ты серьёзно?

— Перемена обстановка, – улыбнулся Робер. – Она писала такие письма... ты бы видела. Если бы я...

Ирэн не верила своим ушам. Довольно долго. Но в конце концов до неё стал доходить смысл слов. Смысл того, что говорит Робер.

— Нет!! — воскликнула она, отнимая руку, отскакивая от зеркала. – Это сон! Ты врёшь мне, этого не может быть!

Ирэн-вторая пожала плечами.

«Сходи и убедись. Номер сорок два».

И она сходила. В коридоре показалось нестерпимо ярко. Горничная странно посмотрела на неё — накидка развевалась, открывая чуть больше, нежели позволяют приличия — но не стала ничего говорить. Минут через пять Ирэн добралась до той двери.

Нехорошо подслушивать, но что делать? Стучать не хотелось. Если Робера там нет, значит, она попросту сошла с ума и незачем это подтверждать. А если он там...

Господи, она растерзала бы его в клочья!

То и дело озираясь, Ирэн всё-таки решилась. Приникла к двери, вслушалась.

Взрыв смеха. Те, что внутри, и не пытаются говорить так, чтобы их не замечали.

Всё точно. Оба голоса совпадают.

Ирэн сама не помнила, как добралась до своей комнаты. Там было сумрачно, пахло проходящей грозой. Никакого двойника. Померещился, должно быть.

Ей стало жутко и безразлично. Собрать вещи, по пути зайти в тот номер и сказать всё, что она о нём думает. И пережить неизбежный позор, когда газеты объявят о причине, по которой она откажется — вот ведь дурочка, зачем-то объявила о грядущем замужестве!

Вот тебе и слава, Ирэн.

Она пошла было к шкафу... но не выдержала. Бросилась к окну. Упёрлась в раму лбом, опёрлась рукой о стену и заплакала. Зарыдала. Как тогда, у зеркала.

– – –

Она отняла голову и подумала, что у неё на этот раз что-то со зрением. Она видела всё перед собой, даром что темнело быстро, но видела и ещё кое-что — саму себя со спины. Словно приближалась сама к себе.

Поняв это, Ирэн обернулась. И чуть не закричала. Вновь двойник. На этот раз с сочувствующим, понимающим лицом, с грустной улыбкой. Ирэн отступила бы, если было бы куда. Ирэн-вторая медленно подошла и протянула руки.

«Он посмеётся над тобой так же, как посмеялся над предыдущими. Ты хочешь, чтобы это случилось? »

Нет. Конечно, нет. Ирэн не произнесла это вслух, только подумала. Но она-вторая кивнула.

«Он опозорит тебя, потом. Две прежних его жены покончили с собой».

Ирэн некоторое время осознавала, что ей только что сказали. И недоверие к словам двойника начало таять.

— Что я могу сделать? – услышала она свой голос. Хриплый, неживой голос.

«Я сделаю».

— Просто так? – не поверила Ирэн. Ну да. даже если она сошла с ума, всё равно никто ничего даром не делает. Кто это перед ней? Дьявол? Что, заложить душу?

Она-вторая засмеялась. Впервые издала звук. Медленно взяла Ирэн за руки. Руки двойника оказались тёплыми и приятными.

«У нас с тобой одна душа. Нет. Просто иногда ты будешь меня выпускать. Я сумею отблагодарить».

— Как именно?

Ирэн-вторая приблизилась вплотную. Прислонилась лбом ко лбу оригинала. Ирэн чувствовала, что голова начинает кружиться.

«Я дам тебе то, что никто больше не даст. Просто разреши. Я покажу. Совсем немного, чтобы ты поверила».

Ирэн стояла, и голова шла кругом от ощущения самой себя перед самой собой...

— Хорошо, – прошептала она с трудом. – Я разрешаю.

Тихий смех. Она ощутила, как чужие-её губы прикасаются к её собственным. Страшно, ужасно... она никогда не представила бы подобное, но — это её губы. Она чувствовала и их, и свои, так же как недавно видела и своими, и чужими глазами.

«Доверься мне».

И Ирэн перестала сопротивляться.

– – –

Она всё ещё сопротивлялась, она пыталась не позволить, не разрешить себе чувствовать, воспринимать удовольствие. Но это она сама прикасалась к самой себе, её собственные руки ласкали её же кожу, всё то, что некогда ласкали только мужские руки...

«Совсем немного. Выпускай меня. Иногда».

Она, обнимающая сама себя... здравый смысл, не полностью ещё побеждённый, пытался разбудить хозяйку, вынести, сбросить безумие, внушить, что этого не бывает, что не может быть...

Её-их сокровенные места, соприкасающиеся, горячие, раскалённые подступающим жаром желания... сплетённые руки и ноги... каждое прикосновение своих-чужих пальцев пробуждало молнию, электрический разряд, пронзавший её-их насквозь...

«Тебя никто не посмеет обидеть».

Губы, чужие или свои, нежно прикасающиеся к святая святых, язык, медленно проникающий внутрь и вызывающий волны, потоки, моря наслаждения, которые она не смогла бы и представить...

Чем-то это напомнило ей тот вечер. «Я попробую тебя на вкус». Она ощущала этот вкус, вкус себя самой, своими или чужими губами. И вспомнился Робер. Вдруг и сразу. И пришла ярость.

Они-она уселись, всё ещё обнимая друг друга, соприкасаясь лбами.

«Мы хотим его наказать, правда? »

Да. Так, чтоб запомнил навсегда.

«Представь. То, чего он заслуживает. За смерть тех, что были. Просто представь».

И она представила. О, в голову вначале лезла всякая чушь, примитивные, детские желания. Подумаешь, смерть или увечье... нет, пусть живёт. Так, как никогда не захотел бы жить!

... Очнулась она рывком. Словно проснулась. Лежала, обнажённая и разгорячённая, одна, поверх покрывала, поверх измятой накидки.

Двойника нет. Приснился? Чем она тут занималась? Ирэн попыталась представить и покраснела, вся, целиком. Господи. Хорошо, если никто не видел. Всё, собрать чемоданы — и вон отсюда. В Париже позвонить Роберу и сказать, что видеть его не желает. И будь что будет.

Вкус крови на губах. Откуда?

И тут Ирэн услышала полицейские сирены. И крики.

– – –

Она прочтёт потом, в полицейской хронике, что там случилось. Как Сюзан взбесилась — по словам Робера — как напала на него. Как он ударил её бутылкой, обороняясь. Но адвокаты его не сумели сделать ничего. Совсем ничего. Итог был ужасным для Робера — пожизненное заключение. Родственники Сюзан и её продюсер хотели бы добиться смертной казни — но то было не в их силах.

Робер никому не рассказал, что видел, пока его вели к машине. На балконе номера Ирэн стояла сама Ирэн. Скорее всего, обнажённая. Никому не было до неё дела, внимание всех привлекали совсем другие люди и события. И Роберу показалось, что Ирэн там не одна. Что рядом с ней стоит ещё одна Ирэн, призрачная, усмехающаяся, держащая настоящую Ирэн за плечо.

Послесловие

Робер Вернье покончил с собой в тюрьме, тринадцать месяцев спустя. На это намекали в газетах. Официально — умер от сердечного приступа, когда брился, стоя у зеркала.

Ирэн Молье каждый год приезжает в ту же гостиницу, в тот же номер. Она трижды была замужем, но дольше года никто с ней не оставался. Расходились всегда мирно.

Она осталась адвокатом и приобрела прозвище «непобедимой». Если Ирэн берётся за чьё-то дело — это гарантия, что суд выигран тем, на чьей она стороне.

Её часто видят разговаривающей с зеркалом. Никто не смеётся над ней. Живых врагов у неё немного. Время не берёт её — и тридцать лет спустя она выглядит на двадцать пять с небольшим.

Правда, она начала пить. Но её здоровью, по слухам, не вредит и это.