Москва

Водку меня учили пить грузины. Они снимали комнату по соседству со мной.

В один из дней я находился в препоганейшем настроении, хоть в петлю лезь: меня бросила любимая женщина, с работой не клеилось – словом, все виделось в черных красках без просветов.

И тут в подъезде я встретил Сулико. Вероятно, он разглядел тучи на моем лице и пригласил в свою компанию, побухать. Мне было уже 23; на тот момент за прожитые годы я выпил только один бокал шампанского (не верится!). И я подумал: почему бы нет?

Тогда был популярен спирт «Роял» - продавался на каждом углу. Вот бутылочку его и развели в эмалированной кастрюле. Узнав, что я трезвенник, пожелавший ввиду разных обстоятельств расстаться с данным грехом, генацвале принялись меня обучать приемам поглощения спиртовых напитков. За что я им благодарен по сей день!

Во-первых, после первой рюмки, какая бы она ни была, ни в коем случае не следует закусывать! Раньше я слышал, что «русские после первой не закусывают»; оказалось, это интернациональное правило всех алконавтов. Выпив ее, нужно несуетливо посидеть минут пять-десять, помолчать, прислушиваясь к собственным ощущениям. После такой артподготовки последующие возлияния пойдут как по маслу, и никакая зараза не сможет свалить вас с ног! (Правда, про меру тоже не стоит забывать. Мы ведь свою норму знаем: упал – значит, хватит!)

И, во-вторых, еще нужно знать, как пить. Водки в рюмку наливаем не много, не мало – как раз на один глоток. Подняв, резко замахиваем ее в рот, стараясь попасть поглубже в глотку, к корню языка; вроде как по-гусарски! Глотаем. Водка медленно стекает, обжигая внутренности. Начинается обильное слюноотделение, появляется кисловатый привкус. И, наконец, напиток достигает цели своего путешествия, становится жарко и легко. И вовсе не чувствуется, что она, родимая, противная на вкус! При таком правильном питие и закуска не нужна!

Вот эту вот святую науку бережно храню, постоянно использую в жизни. И вам передаю: наверняка, пригодится!

О чем это я? Ах, да! А теперь я расскажу, как нужно знакомиться с женщинами. Это тоже полезно.

Москва – город большой. А народищу в нем – тьма-тьмущая! И каждый норовит ткнуть тебя в бок чемоданом. Чтобы потом крикнуть вслед: «Понаприезжали тут! »

От такой неуемной любви к человечеству я душевно болел целую неделю после приезда. Но потом ничего, освоился.

День мой в столице нашей родины обычно начинался с утренней гимнастики. Отжимание от кровати, сдвигание-раздвигание ног, запрокидывание их же на плечи и на поясницу, подбрасывание тяжелого предмета тазом и все такое подобное. В качестве спортивного снаряда мне служила художница Марина.

Познакомились мы с ней на Арбате – где ж еще! Как человек, близкий к творческой деятельности, я очень интересовался московской богемой. Потусовавшись среди бородатых и не бородатых служителей мольберта, я быстро стал среди них своим. Мы вместе попивали пивко, и я даже пытался помочь заполучать долларовых клиентов – мечту любого арбатского обитателя.

Понемногу я стал сближаться с одной из представительниц этой братии. Она была красивой блондинкой, лет на десять старше меня, редко снимала темные очки, очень часто произносила свое любимое слово «доллары» и мечтала поднакопить последних более двухсот с тем, чтобы рвануть в Польшу, где, по ее неизвестно откуда взявшемуся убеждению, работы для художника было больше (а значит, и больше заработков!)

Писала портреты она, между нами, не очень! Какие-то они корявые выходили. Но дружная художественная семья меня уверила, что так и нужно; и вообще: не главное, как получилась картина, главное – приятно пообщаться с клиентом, чтоб тот остался доволен впечатлениями российской экзотики.

В один из дней я стал ее зазывалой.

«Потрит, плиз. Тэн долларс», - приставал я ко всем, кто был более-менее похож на иностранца. Все это, правда, напоминало мне цыганщину, с пресловутым «Парень! Дай, погадаю! », но мне было интересно…

К вечеру мы срубили неплохой куш, и тут я ощутил какое-то беспокойство со стороны Марины. Когда пришла пора сворачиваться, она, глядя мне в глаза сквозь стекла своих темных очков, прямо спросила: «Ты сейчас куда? »

Спешить мне было некуда, о чем и я поведал своей новой знакомой. К моему удивлению, она улыбнулась.

Мы пошли в «Ирландский дом на Арбате» - первый виденный мной супермаркет, - где приобрели бутылочку вишневого ликера. Стал вопрос: где ее выпить?

Моя художница опять же открыто уведомила меня: «Я живу далеко. Поэтому, чтобы не опоздать на работу, встаю рано». И поинтересовалась: во сколько обычно я просыпаюсь? Я объяснил, что приехал из Сибири, в которой утро наступает на четыре часа раньше, чем в столице. А так как акклиматизация моя еще не закончена, то я с легкостью могу подняться хоть в три часа ночи.

Улыбка вновь осветила ее лицо. Мы на метро отправились к ней квартиру…

…До меня стало доходить, что я участвую в какой-то игре. Чтобы пройти в следующий тур, нужно всего лишь правильно угадывать ответы на поставленные вопросы. Такая своеобразная аркада. Ну что ж, поиграем!..

Хата оказалась двухкомнатной, обстановочка бедненькой: в одной из комнат стоял диван, на котором вальяжно развалился кот (!!!!!), в другой – просторная кровать и телевизор.

По поводу домашней усатой животины, мне сразу было сказано, что тот спит только на диване. Как выяснилось позже, это была полезная информация. Так как после непродолжительного ужина без свечей, но зато с ликером, у меня вежливо поинтересовались: где мне стелить? Сказано было дословно следующее: «Со мной, или на диване? »

«Стели, где хочешь, - как бы равнодушно ответил я, - но только не с котом! »

И перешел на следующий уровень: Марина небрежно бросила нежные простыни для нас на двуспальное ложе.

Когда я вышел из ванной, по телевизору показывали футбол. Я нырнул под одеяло и стал следить за игрой, ожидая, пока моя подруга принимает душ. Она не заставила себя долго ждать: упав на кровать, она прижалась ко мне всем своим приятно пахнущим бархатным телом. Ее еще влажные волосы разметались по подушке.

Я поцеловал ее в плечо. Она подняла на меня глаза – я только сейчас увидел, что они голубые – и в очередной раз спросила: «Будем смотреть телевизор или?.. »

«Конечно, телевизор! » - произнес я и сразу же выключил его, вместе с освещением в комнате.

Я выиграл!

И получил бонус!..

С той ночи у меня было место, где, устав после трудов праведных, преклонить голову. Спать, правда, удавалось мало: Марина быстро сообразила, что имеет дело с молодым необъезженным жеребцом, полным сил. Скачки наши иной раз так утомляли меня, что после них я тут же засыпал.

Кроме того, она обладала одной потешной привычкой, немало меня позабавившей: в какое бы положение я ее ни переводил, она обязательно дотягивалась рукой до моего кобелиного хозяйства и крепко сжимала его у самого основания ствола. Сначала я был несколько озадачен, не понимая цели такого ее поведения. Потом я заметил, что художница моя не только держит, но и в такт движениям тел старается продвинуть меня как можно глубже. Все это было похоже на то, как будто она сама удовлетворяет себя с помощью фалоимитатора, к которому случайно прилепилась тушка мужчины. Однако позже стало ясно, что Маринка просто не хочет забеременеть и таким образом сдерживает мой салют. По этой же причине все наши любовные игры неизменно заканчивались минетом.

Итак, вечерние упражнения переходили в сон, сон часов в шесть прерывался подобной же утренней гимнастикой, затем следовал легкий завтрак, после которого мы отправлялись «на работу» - на Арбат.

Там я оставлял свою спутницу.

И отправлялся на серьезный завтрак: в только что открытый Макдональдс.

Где меня ждала Иришка, девчушка девятнадцати лет, в свободное от учебы время подрабатывавшая в этом учреждении общепита. У нее как раз утром заканчивалась смена.

С Ириной мы познакомились в первый день моего прибытия в Москву. Еще в самолете я прочитал в газете рекламку, объявлявшую открытие нового Макдональдса на Арбате; приглашались все желающие, а первые счастливчики могли даже стать обладателями ценных подарков.

Событие это меня заинтересовало, и я предложил нашей съемочной группе сделать о нем репортаж. Из аэропорта мы прямо проехали по указанному в газете адресу и… обнаружили огромную, на всю длину улицы очередь. Это были наши советские граждане, спешившие стать обладателями халявных часов, маек и кепок с логотипом ресторана.

Не стану никого утомлять рассказами о том, как с помощью журналисткой наглости и врожденной смекалки мне удалось получить аккредитацию и даже взять интервью у хозяина заведений господина Кохана – не об этом сегодня речь! В конце концов, материал мы отсняли и, главное, попали внутрь помещения, шумящего криками «Свободная касса! » и ненавязчивой музыкой. Тут мы вспомнили, что толком еще не завтракали, поэтому решили посвятить время этому занятию.

Как на грех, когда я уже стал вкушать удовольствие от поглощения то ли гамбургеров, то ли чизбургеров, ко мне прицепился клоун – участник праздничного мероприятия. Он предложил мне сфотографироваться в шутовском гриме. Мне, честно говоря, было не до него, но коллеги убедили меня, что это будет классной иллюстрацией к репортажу. Я сдался. Не чувствуя подвоха.

Клоун, не откладывая дело в долгий ящик, принялся перед нашей видеокамерой измазывать мне лицо разноцветными помадами, я же по ходу дела с самым серьезным видом пытался комментировать происходящее. Вокруг стал собираться народ, что понятно: сегодня сюда пришли не только за хлебом, но и за зрелищами! Все дружелюбно и подбадривающе улыбались мне, и только одна девушка в костюме обслуживающего персонала как-то уж чересчур хихикала. Видимо, она была в курсе предстоящей шутки, так как, скорее всего я был уже не первой жертвой.

Закончив работу, клоун поставил меня в живописную позу, достал из карманов самый настоящий фотоаппарат и, сделав несколько шагов от меня, нажал на кнопку спуска. Вместо птички мне в лицо, как из шланга, вылетела мощнейшая струя воды. Я пытался увернуться, но безуспешно.

Толпа вокруг единоголосно заржала – им понравилось! Когда поток воды иссяк, я увидел, что оператор мой все еще совершенно серьезно продолжает съемку.

Тогда у меня появилась идея. Я вооружился микрофоном и, даже не вытершись, стал брать интервью у окружающих. Людям и это пришлось по душе; они охотно отвечали на мои вопросы о своей жизни, о Москве, о Макдональдсе и обо всем, что на тот момент пришло мне в голову. Словом, мы извлекли из ситуации максимум пользы для себя, чем я был очень горд. А уж когда ко мне подошла та самая девушка, которая безудержно хихикала в момент моего перевоплощения в шута, и предложила проводить меня в служебные помещения, где я бы мог привести себя в порядок – честь, которую, как я узнал позже, до этого не оказывали никому из гостей! – тут я вообще потерял последние сожаления о том, что влип в такую историю.

Пока я умывал распомаженное лицо, Ирина – а это как раз и была Ирина – стояла наготове с полотенцем. Во время всего процесса омовения она без умолку трещала, так что я был посвящен во всевозможные подробности ее жизни, в том числе личной. Среди прочего, я усвоил график ее работы и учебы, а также координаты ее местожительства.

Я понял, что произвел впечатление на юную особу! А уж, как и почему, решайте сами!

На следующий день, зная «расписание жизни» девушки, я прибыл по уже знакомому адресу как раз ко времени окончания ее смены. В руках у меня был небольшой букетик.

Надо ли говорить, что Ира была окончательно сражена.

Мы позавтракали тут же, и отправились на прогулку по улицам Москвы. Причем, я не имел ни малейшего представления, зачем я все это делаю, а, главное, куда же теперь идти со своей красавицей: на дворе раннее утро, всякие увеселительные заведения не работают.

Но все оказалось гораздо проще. Когда мы проходили мимо какого-то высотного дома, спутница моя заявила, что именно здесь она и живет, что родители ее сейчас ушли на работу, что на учебу ей только к обеду и что мы можем преспокойно подняться к ней в квартиру, где побудем вдвоем. И никто нам не помешает. Ни в чем!

Нам действительно никто не мешал. Ни в этот раз, ни после.

Каждый день я встречал ее, уставшую, и, чтобы не терять времени, мы прямиком отправлялись в ее маленькую уютную комнатку в доме ее предков.

Мы, как дети, резвились на пружинистых перинах среди разбросанных подушек, смеялись и придумывали разные игры.

Что-то было в этом простое и нежное, так что иной раз я ощущал себя героем истории о Дафнисе и Хлое. И как здорово было купаться в этом беззаботном юном счастье!

Ириша была обладательницей прекрасной девичьей фигурки, с плавными линиями груди, талии и бедер. Только вот лица ее совсем не помню; удивительно! Я наслаждался ее молодым телом, ее неопытностью, робостью. Совершенно еще не обученная любовной науке, не испорченная всякими камасутрами, она отдавалась мне так всецело и так безумно яростно, что я готов был раствориться в ней всем своим мироощущением. Она смотрела на меня беззащитным, умоляющим взглядом, одаривая меня негромкими томными охами. Движения ее были полны неги и тепла. И мне нравилось смотреть, как вся она трепещет в моих руках, как покоряется сладкой муке, доверчивая и хрупкая.

Но время скоротечно; незаметно пробегали часы, и приходила пора отправляться: ей в институт, мне – на работу. Расставшись и с этой своей подругой, я направлялся в Останкино.

Ну а там, среди бесконечных коридоров, больших и маленьких студий, среди рабочей суеты, среди перекуров и кофейных пауз обитала Ольга.

Примерно одного со мной возраста, она работала ассистентом в детской редакции, и именно она доставила мне великое счастье всей моей жизни: познакомила с Хрюшей и Степашкой.

Оля выделялась, бросалась в глаза (во всяком случае, мне) двумя вещами: бюстом и очками.

Что касается очков – темных, от солнца – носила она их сразу пару. Одни на глазах, в солнцезащитных целях, в помещении снимала – они болтались у нее на шее, на цепочке... Другие – на голове, как ободок; их задачей было поддерживать прическу. Мы подшучивали над ней за такую привычку, но она нас не слушала.

А вот если говорить про бюст, то он у Ольги казался необъятным и так приятно выделялся на фоне ее стройноты, так аппетитно манил, что аж слюнки текли

Пропустить такую сочную, сладенькую добычу я себе позволить не мог.

Увы! Все мои попытки штурма данной крепости получали самый решительный отпор. Я уже было отчаялся и стал терять интерес, но помог случай. В один из дней совпали наши курсы: мы оба направлялись к выходу, домой. А так как коридор был достаточно длинный, мы успели поговорить. И выяснилось, что обоим спешить некуда.

«Может, посидим где-нибудь? » - предложил я. И увидел, что она, вроде бы, не против. Но в то же время, взгляд ее был полон недоверия.

«Ну, если не хочешь…» - равнодушно сказал я.

«Хорошо, - неожиданно произнесла Оля. – Я знаю одно неплохое местечко. Давай посидим».

И тут же почти грозно добавила: «Но без поползновений! »

Это ее «без поползновений» меня рассмешило. До сих пор я слышал произнесенное ею слово только применительно к зловещему «империализму». Неужели я выглядел так же устрашающе, как и это пугало, которым долго пугали советский народ.

Я, смеясь, ей так все и сказал.

Ольга смутилась и ответила, что ничего такого ввиду не имела, что мой внешний вид ей, наоборот, даже нравится, но все же…

Минут через пятнадцать мы добрались до заветного кафе. Музыка, приглушенный свет, коньяк и вино в баре – все располагало к интимному общению. Баловаться мы не стали: сразу опрокинули по паре стопочек пятизвездного напитка. Который, ясное дело, помогает разговору по душам.

Оля поинтересовалась, как меня из Сибири занесло в столицу. Я вкратце рассказал и в свою очередь спросил о ее жизни. Понемногу она разоткровенничалась, поделилась историей своей несчастной безответной любви к какому-то навороченному придурку. Я сопереживающе слушал. Она, видя понимание в моих глазах, все больше и больше открывалась мне и, в конце концов, разрыдалась у меня на шее, промочив слезами мое плечо.

Я взял еще коньяку и пригласил ее на танец. Через минуту мы уже целовались, не переставая двигаться в такт «Hotel California»…

На следующий день я больше всего боялся, что Ольга все наше приключение объяснит лишь действием выпитого алкоголя. Но ее улыбка рассеяла мои страхи. Я спросил ее, как дела. В ответ она поведала мне новые подробности своих душевных переживаний. Мы нашли укромный уголок – какую-то подсобную каморку – и там опять целовались. А потом и не только целовались. Все было, как положено…

И стало так положено каждый день. Мы встречались в перерывах, болтали, курили, находили в останкинском лабиринте потайные местечки и предавались страсти. Были и вздохи, и крики – я даже опасался, что нас услышат, откроют наше убежище, застав в самый неподходящий момент, и даже пытался зажать Ольге рот рукой. Да только это ее еще сильнее распаляло. Весело проводили время…

Эх, был я молод! Так и жил в Москве: утром – Марина, потом до обеда – Ириша, затем до вечера – Оля, а вечером – опять Арбат и моя художница… Несколько месяцев безумия.

Они плакали, когда я уезжал. Я обещал вернуться, но не вернулся…

Вот такие они, женщины! Одни как будто играют с тобой в игры: поймешь правила, примешь участие, обыграешь – и получишь заветный трофей. Другие изумленно смотрят на мир широко раскрытыми глазами: сможешь поразить их воображение, показать, какой ты удивительный, ни на кого не похожий – и завоюешь их сердце. А третьи… Третьим нужно плечо, в которое можно спокойно выплакать свою растревоженную душу: подставь его, дай опору, помоги подняться – благодарность будет безмерной.

А еще есть и четвертые, и пятые…

Так что кобели всех пород и мастей! Зная эти простенькие приемы, вы сможете не только запросто знакомиться с ними, с дамами, с представительницами прекрасного пола, но и заделаетесь настоящими сердцеедами! Если, конечно, вам это нужно.

Ну и меня помянете, за науку.

Хотя вот я считаю, что наука пить водку – гораздо полезнее…