Героико-эротический триллер aka Рассказы эротические

Николай Иванович считал себя старым коммунистом. И не столько за возраст, годов то ему было всего ничего – 55, сколько за партийный стаж и за деяния свои, что успел совершить за эти годы.

В ряды бессмертной ленинской он вступил в 1991 году, когда все, наоборот, из этой партии бежали очертя голову. Всему виной был дух детского негативизма, что жив был в Николае Ивановиче даже после окончания детского ясельного возраста. С годами он не стал меньше, лишь усиливался, крепчал и, наконец, таки довел супругу его Антонину Петровну до логического завершения их супружеской карьеры. Детей в браке они не нажили, потому расставание было быстрым и безболезненным. Лишь квартирный вопрос немного подпортил кровь бывшим супругам, но Николай Иванович и здесь проявил чудеса духа детского негативизма. Ни в какую, не согласившись переезжать в новый спальный район, он дал согласие на обмен их совместно нажитой трехкомнатной квартиры, только когда забрезжила перспектива обосноваться в однокомнатной «хрущевке» в рабочем районе.

Вот здесь то Николай Иванович и почувствовал себя в родной стихии. Невзирая ни на погоду, ни на время суток, он упорно гнул линию партии, завлекая в нее всех сбившихся, затерявшихся, но еще не потерянных членов пока еще общества.

По поводу последнего у Николая Ивановича возникали как раз самые серьезные сомнения. Рабочий район прежде бывший тихим и скромным уголком города, с годами становился дитем своего времени. Невесть откуда, на ровном месте появлялись супер-гига –маркеты, ночные клубы, казино, стриптиз-бары и еще многое другое, что мешало гнуть линию партии и ее бессмертного вождя.

Приток новых членов катастрофически сокращался, уже существующие члены упорно не хотели платить взносы и слушать ежевечерние рассуждения о бессмертности вождей и их учения, о предательской сущности троцкистов, утопистов, меньшевиков, либералов, единорогов, то есть единороссов, демороссов и прочих противников идеи мировой революции.  

Как-то вечером, рассматривая корешки бессмертных и нетленных трудов основоположника ленинизма на всех языках народов бывшего уже СССР, Николаю Ивановичу пришла мысль, что врагов своих нужно знать изнутри, дабы, нащупав их слабые места, разить их зло и безжалостно в самое живое.

Месяц старый коммунист готовился к походу в стриптиз-бар. Прочел, все имеющиеся, ссылки на сей предмет у классиков, просмотрел километры видео, тонны глянцевых журналов, но однозначного ответа как бороться с этой гидрой мирового империализма он не получил.

«Ладно, авось, на месте разберемся. Дух подскажет», - решил Николай Иванович и в ближайшее воскресенье двинул в стриптиз-бар с интригующим названием «Явка».

По мемориальной доске над входом в «Явку» можно было понять, что именно здесь в начале прошлого века располагалась подпольная типография газеты «Все на борьбу с мировой гнидой». Еще здесь  в те же времена находилась явочная квартира, крышей которой был дворник Никодим, памятник ему стоял в ближайшем парке культуры в образе пионера с горном.

«Героические времена были», - подумал Николай Иванович и шагнул в темноту подвала, где и располагалась искомая «Явка».

На исходе лестницы, при входе непосредственно в стрип-бар стоял охранник, облаченный в форму моряка балтийца и обмотанный с головы до ног пулеметными лентами. Довершала убранство «моряка» бескозырка с надписью «Аврора» и алый бант в петлице бушлата.

- Здравствуйте, товарищ! – заговорщически прошептал Николай Иванович и с мыслями, «что, мол, де везде наши» прошествовал в зал.

У входа в зал стоял всамделишный типографский станок, на котором администратор клуба бесстыдно разложил последний номер «Playboy».

- Добрый вечер! – участливо поздоровался администратор и молниеносно спрятал номер буржуазного журнала в недра станка.

Николай Иванович облегченно вздохнул. Повод говорить о тленности империалистической пропаганды исчез сам собой.

Администратор слащавым взглядом смотрел на Николая Ивановича.

Октябрятская звездочка на его косоворотке таинственно поблескивала в неярком свете ламп.

- За каким бы столиком хотели  расположиться? – улыбка администратора стала еще более сахарной.

- Поближе к объекту, пожалуйста! – тоном, не терпящим возражений, изрек Николай Иванович.

- Ну, что Вы! Конечно, какие могут сомнения. Несомненно, ближе к Надежде Константиновне. Она у нас сегодня первый вечер, но такой аншлаг, - администратор нервно перебирал пальцами свинцовые клише на типографском станке.

За спиной администратора висела ксерокопия первого номера газеты «Все на борьбу с мировой гидрой». С первой ее страницы, весело оскалившись, глядело бессмертное и нетленное лицо вождя. Оно подбадривало и звало на борьбу, то есть в зал.

- Проводите, пожалуйста!

- Товарищ, Якир! – зычно гаркнул администратор.

Перед ясные очи Николая Ивановича предстал верткий тип в пурпурной косоворотке, с пионерским галстуком на шее и комсомольским значком на груди.

- Чем могу? – запыхавшись, изрек он.

- В первый ряд к Надежде Константиновне, плиз! – равнодушно изрек администратор, погрузившись в изучение свинцовых клише на станке-столе.

- Яволь, мин херц! Следуйте за мной, родимый!

Обращение несколько покоробило Николая Ивановича, но рассуждать времени не было: товарищ Якир уже исчез в темноте зала.

Приятная прохлада и полумрак объяли Николая Ивановича. Прохладный воздух и мелодия «Варшавянки» струились, откуда- то сверху. Людей в зале, несмотря на озвученный администратором аншлаг, было мало. Лишь треть столиков вдоль стен клуба были заняты скучающей публикой.

«Все сплошь зеленая молодежь», - отметил между делом Николай Иванович.

Столик, за который усадили старого коммуниста, располагался перед самой сценой с матово поблескивающим шестом.

«Варшавянка» сменилась «Интернационалом». На звуки большевистского гимна Николай Иванович попытался встать. Остановило его появление Якира.

- Пожалуйста, товарищ! Это за счет заведения, - выпалил он и стал составлять на стол бутылку «Русской Пролетарской», блюдо с селедкой, чашку с солеными огурцами, вазу с «Бородинским», тарелку жареной колбасы и кувшин с минералкой.

Пока Николай Иванович соображал, что на сей демарш следует изречь из глубины своей до глубины обиженной души, Якир исчез.

Николай Иванович непонимающе оглядывал зал, но директив с объяснением данного факта не поступало. Напротив, явилась девица в алой косынке, наряде топ-лесс с пионерским галстуком на шее и молча с ослепительной улыбкой на лице налила водку и минералку в соответствующие бокалы.

- Первый тост у нас За Победу Мировой Революции! – томным голосом изрекла она и удалилась в темноту зала.

- Я же говорил: везде наши! – произнес Николай Иванович и осушил стопку с «Русской Пролетарской» 

Тут же заботливая рука наполнила осушенную чарку.

- За здоровье Вождя! – промолвил голос.

Через десять минут опустошенная бутылка сменилась еще одной, более запотевшей и оттого еще более «Пролетарской».

Ком изречений вождей теснился в горле, готовый вырваться наружу навстречу вечным звукам гимна первой пролетарской республики.

Но тут на сцене зажегся неяркий свет. Зазвучала незнакомая музыка. По стенам забегали огни фонарей. По полу заструился белый дым.

«Ух, ты! Как в семнадцатом году. Осталось, что б Вождь на сцену явился…» - и на сцену вышел мужичонка в кепке и с коротенькой бородкой на лице.

С этого момента взгляд Николай Ивановича целиком и полностью сконцентрировался на сцене.

Зачарованным взглядом «старый большевик» следил за каждым движением фигуры на сцене. Вождь размахивал руками, указывал куда-то в темную даль зала, срывал кепку с головы и безостановочно шевелил губами. В зале аплодировали. Николай Иванович молча пропускал стопку за стопкой. Колбаса и селедка исчезали со стола с той же быстротой, что и одежды на Вожде.  

Водка, равно как и вся закуска кончились одновременно с одеждой на теле Вождя.

Последними полетели на пол наклеенная бороденка и усы.

Перед Николай Ивановичем предстала в костюме Евы роскошная брюнетка, с ниспадающими до плеч иссиня-черными волосами, роскошной грудью и не менее заманчивыми ягодицами.

Красавица, минуту назад бывшая Вождем мирового пролетариата, крутилась округ шеста с такой скоростью, что у старого коммуниста начало рябить в глазах. «Пролетарская» вкупе с прелестями Надежды Константиновны все более отдаляли замутненное сознание Николая Ивановича от реальной действительности.

Лишь изредка к таковой его возвращала неведомо откуда взявшаяся рука с запотевшей бутылкой «Пролетарской» и тарелкой жареной колбасы.

Меж тем, обнаженное тело Вождя двинулось в зал. Оно, извиваясь, двигалось меж столами, обвивало руками шеи мужчин, беззастенчиво плюхалось им на колени.

Николай Иванович стоически поглощал водку и колбасу. Он был уверен, что ни одна здравомыслящая особа, пусть даже первоначально в костюме Вождя мирового пролетариата, не то, что подойдет к нему, даже не взглянет на него.

Неожиданно  его колени ощутили жаркое тело прелестницы. Волшебно вздымающаяся грудь оказалась на уровне его глаз. Возбужденные нежно-розовые соски приковывали его взгляд, руки обволакивали его шею, его бедра ощущали всю нежность и жар ягодиц красавицы. Потолок заходил ходуном, сознание начало меркнуть. Николай Иванович приготовился к встрече с праотцами.

- Как зовут тебя, прелестник? Мечта всей жизни моей, - прошептал томный голос.

На какой-то миг Николай Иванович понял, что теряет не только рассудок, но даже основополагающие признаки марксизма-ленинизма улетучиваются сквозь дыры в его сознании.

- Николай Иванович, - замогильным голосом молвил он.

- Совратитель мой, - пропело в ухе. – Пойдем со мной. Через десять минут это никому не нужное шоу закончится, и я буду ждать тебя в номере 1917, что в гостинице наверху. Ты слышишь, как бьется мое сердце?

Она взяла его руку и прижала к своей груди. Николай Иванович слышал лишь раскаты своего и боялся, что бы никто в зале не догадался, что сей гром небесный принадлежит ему.

Танцовщица вскочила  с колен старого коммуниста и с едва слышимым возгласом:

- Я жду тебя, милый, - бросила ему в лицо кружевные свои трусики.

Присутствующие разразились дружными аплодисментами.

Динамики изрыгали «Взвейтесь кострами синие ночи».

Николай Иванович очумело смотрел на сцену. На стол, на котором кроме пустой бутылки «Пролетарской» и баночки с горчицей ничего более не было.

Число «1917»  горело перед глазами.

«Это знак. Я знаю. Он пришел мне сказать о самом великом и не сказанном ранее», - с этими мыслями Николай Иванович брел по коридору гостиницы в направлении нужного номера.

Николай Иванович робко постучал в дверь. Еще ничего, не успев сообразить, чьи то сильные руки буквально вбросили его в комнату и, он оказался в огромной по площади постели. В комнате горели свечи, пахло чем-то волшебным и неземным.   С потолка струился прохладный воздух.

Из тьмы появилась Она. Ее тело плыло по комнате, заставляя  сжиматься все тело Николая Ивановича.

- Ты пришел!- произнес жаркий голос. – Ты не представляешь, как я тебя ждала. Я знала, что это произойдет. Рано или поздно, но случится. И вот ты со мной. Какое чудо! Лежи, не шевелись, я все сделаю сама, мой милый! – Последняя фраза была произнесена таким тоном, что озноб прошел по всему телу старого коммуниста.

Николай Иванович затаил дыхание.

Легкие прикосновения рук, жаркое дыхание стриптизерши, ее поцелуи, покрывавшие все его тело, возносили к верхней степени блаженства. Давно забытые ощущения накатывали на него волнами. Он вдруг вспомнил, что за всей этой классовой борьбой совершенно забыл, когда последний раз был с женщиной.

«Секс и звание коммуниста - несовместимы», - прошептал ему невесть откуда взявшийся бородатый образ. Николай Иванович похолодел, но жаркий поцелуй вернул его  в действительность.

Одежда давно уже валялась на полу. Стриптизерша сидела на нем верхом, продолжая свой умопомрачительный танец. Она извивалась, стонала, запрокидывала голову, продолжая ласкать распростертое тело старого коммуниста.

Николай Иванович потерял счет времени. Казалось, это длилось вечно. Ему хотелось, что бы это длилось вечно. Но напряжение нарастало, движения стриптизерши становились все более интенсивными и страстными. Стоны ее смешивались со стонами Николая Ивановича.

Уже не контролируя себя, Николай Иванович схватил свою партнершу. Они поменялись местами. Теперь он был сверху. Тела двигались все быстрее и быстрее. Стриптизерша стонала так, что казалось задалась целью перебудить всю гостиницу.

- А-аа-оо-уу-ахх! – одновременно воскликнули любовники.

Сладкая истома пробежала по их телам. Совершенно обессиленный Николай Иванович упал на грудь прелестницы, которая лишь учащенно дышала, не подавая более никаких признаков жизни.

- О, вожди, вы даже не представляете, как это было прекрасно! – произнес Николай Иванович и провалился в небытие.

Его тело плыло над землей. Легкий ветерок трепал его волосы. Панорама природы была величественна и прекрасна. Он летел над кристально чистыми озерами, зелеными лесами, заснеженными вершинами. Поля, сплошь покрытые прекрасными цветами, журчание реки, пение птиц, шелест ветра. И над всей этой красотой, навстречу заходящему солнцу летел он. Тело было легким и казалось, что к нему вновь вернулась молодость. Николай Иванович чувствовал себя тем безмятежным Колей, которого он сам уже давно забыл.

«Я здесь! Я молод! Я красив! » - кричал он.

Темная туча набежала на заходящее солнце. По ней еще более темными барельефами проступали профили бородатых вождей. Они отчаянно шевелили губами. Их лица были нахмуренны. Глаза их, из под густых бровей, метали молнии. Раскаты грома слышались в воздухе, что вдруг стал холодным. Встречный ветер стал злым и колючим.

Холодный пот прошиб Николая Ивановича. Он проснулся, не до конца понимая, где находится. Рядом лежала стриптизерша, раскинувшись по бескрайней кровати.

Волны ужаса накатили на старого коммуниста. Тут же напомнило о себе похмелье. Николай Иванович тихо застонал. События ночи всплывали в его сознании. Они отзывались дикой болью в голове, которая готова была лопнуть на мириады мелких кусочков. Слезы струились по лицу старого большевика.

Он с трудом собрал свою одежду и беззвучно выскользнул в гостиничный коридор.

Тихо. Все спали. В одних носках с охапкой собственной одежды, Николай Иванович незамеченным прошествовал мимо спящих дежурных.

Остаток ночи старый коммунист провел за чтением трехтомной биографии вождя на языке Республики Мари-Эл. Он силился отыскать ответы на мучавшие его вопросы, но тщетно – Вождь безмолствовал.

К мукам совести и похмелью добавилось осознание того, что именно сегодня должен состояться пленум их партийной ячейки, где он, Николай Иванович должен был делать доклад «О современных тенденциях развития пролетарской мысли и самосознания в условиях ужесточившейся борьбы антагонистических систем».

Но в голову, кроме ночных воспоминаний ничего не лезло. Правда, многие из них были приятны и он не прочь был их повторить, но гнал их от себя, как назойливую муху.

Время неумолимо двигалось к началу пленума. С тяжелой душой и такой же тяжелой головой Николай Иванович побрел в помещение ЖЭУ, где и должен был состояться пленум.

Он нервно ерзал на своем стуле, стараясь не смотреть на присутствующих. А начало все откладывали и откладывали, словно кого-то ждали.

«Этого только не хватало. Наверное, какой-нибудь шишка из столицы, а я тут абсолютно не в форме…» - мучительные мысли роились в голове старого коммуниста. Он уже готов был совсем уйти, когда исполняющий обязанности секретаря партячейки Владимир Карлович, радостно потирая ладони, вскочил на сцену.

- Товагищи! – торжественно и немного картаво произнес он. – Центх наконец-то внял нашим настойчивым пхосьбам и прихслал к нам опытнохо товагища.

Раздались громкие аплодисменты. Непереносимой болью они отозвались в голове Николая Ивановича.

- С сеходняшнехо дня товагищ Коловохотько становится секхетахем нашей ячейки.- От торжественности всего сказанного у Владимира Карловича вышибло слезу. – Пхошу на сцену, Надежда Константиновна!

От последних слов на Николая Ивановича напал столбняк. Он с замершим сердцем смотрел, как из глубины зала по направлению к сцене шла его ночная знакомая. Ее иссиня-черные волосы были зачесаны назад и собраны в строгий пук на затылке. Деловой темно-синий костюм несколько скрадывал стройную фигуру Надежды Константиновны, но был удивительно ей к лицу.

Николай Иванович не слышал аплодисментов, он смотрел на нее, он готовился к самому страшному. Тошнота подступила к горлу, ладони стали предательски влажными, сердце готово было выпрыгнуть из груди, сознание начинало меркнуть. Николай Иванович тихо сползал со стула.

- Товарищи! Уважаемый Владимир Карлович представил Вам меня. Я очень рада  знакомству с вашей сплоченной партячейкой. Знакомство, если честно, состоялось у меня еще вчера. – Николай Иванович тихо застонал. Бежать было поздно. – Вчера, товарищи, я познакомилась с настоящим коммунистом, заслуживающим самых лестных слов в свой адрес. – Надежда Константиновна взяла паузу и с торжествующим видом оглядела присутствующих. – Николай Иванович, попрошу на сцену.

Николай Иванович с жутким грохотом упал со стула. Сразу несколько человек бросились ему на помощь. До того момента больная голова вконец отказалась соображать

что-либо. Его настойчиво подталкивали в спину по направлению к сцене. Сил сопротивляться не было. Это была дорога на эшафот.

- Попрошу в президиум, уважаемый Николай Иванович! – Он встретился глазами с Надеждой Константиновной. Бешеная волна чувств накатила на него. Он густо покраснел и отвел взгляд.

Николай Иванович уселся за стол крытый красной материей. Он старался не смотреть в зал. Казалось, все видели его крайнее смущение и обсуждали только его. Он нервно перебирал пальцами шариковую ручку и смотрел на гипсовый бюст Вождя, что стоял здесь же, рядом с графином.

- А вы проказник, Коленька.- Надежда Константиновна грациозно уселась рядом. Она посмотрела в зал и согласно кивнула первому докладчику. – Начинайте, товарищ!

Николай Ивановичу захотелось провалиться сквозь сцену.

Он почувствовал, как ее рука легла ему на бедро.

- Ушли. Не попрощались с дамой. – Надежда Константиновна обиженно надула свои губки. Николай Иванович нервно заерзал на стуле. Ее рука поглаживала его колено. – Я требую сатисфакции, милый Николай Иванович.

Николай Иванович нервно сглотнул слюну.

- А еще негоже оставлять на месте свидания партбилет. Ведь не бог весть, что могут люди подумать. – Надежда Константиновна лукаво улыбалась. – Так, что у Вас есть отличная причина не откладывать свой визит ко мне надолго. Я буду ждать.

Она нежно погладила гипсовую лысину Вождя.