Ловец снов... Полная версия...

Вечер, ночь – глаза закрылись,

Но не отдых тебя ждёт:

Двери в Бездну отворились –

Снов Ловец тебя зовёт…

MaLIce

Пролог

Только ты останешься в этом мире, что погибнет от руки тварей, прокладывающих путь смерти своими копытами, только ты, ценой несметных жертв, дашь покой остальным, даже не ведающим о твоём существовании, только ты будешь способен остановить Вторжение, только ты, Ловец Снов…

С криком проснувшись, я никак не мог забыть холодных и громогласных слов, пульсирующих в моём мозгу – родители, прибежавшие в мою комнату, успокаивали меня, говоря, что это всего лишь сон, и что всё будет хорошо, и что я просто ребёнок, а ни какой-нибудь там, Ловец Снов, хотя в их улыбках я различал ложь, ложь для того, чтобы уберечь меня от страшного знания, которое откроется мне ещё не скоро.

Но я уже тогда, в далёком счастливом детстве, чувствовал, что в один совсем не прекрасный день мне предстоит пройти через такие ужасы, которые не смогут приснится даже в самых страшных кошмарах.

Мир снов – это не детская сказка, это другая реальность…

Глава I

Сижу за столом с прикуренной сигаретой и внимаю речам родителей, окружающих меня в этой маленькой кухоньке старой квартиры. Папа что-то твердит о расположении звёзд и движении планет, а мама, смахивая так некстати проступающие на глазах слёзы, шепчет молитвы. Я же, выпуская сизые кольца дыма, почему-то чувствую себя совершенно спокойно, хотя в этот час, когда всеобщее безумие охватило остатки нашей цивилизации, такое моё поведение совсем не клеилось с предсмертными судорогами планеты.

Старая уютная квартира в спальном районе городка своей лавиной обрушившихся на меня воспоминаний ласково баюкала мой разум в своих нежных объятиях, предоставляя мне вспоминать самое лучше, что было в жизни нашей семьи. Но, по-видимому, на родителей магия квартиры совершенно не действовала, потому как они, словно заведённые, бормотали каждый свои фразы, повторяя их минуту за минутой, не желая смириться с неизбежностью.

Когда хруст нижних этажей, навеки растворившихся в необозримом потоке лавы, оглушительно, но как-то жалобно, донёсся до нашего слуха, родители, вдруг перестав скатываться в пропасть сумасшествия, замерли на мгновение, а потом, решив до конца выполнить свой долг, долг последних людей на Земле, долг хранителей, проигравших, но не побеждённых, поднялись и молча пошли к лестнице, ведущей на крышу последнего и самого высокого здания в пять тысяч этажей, позвав меня за собой.

Я так же молча последовал за ними, почувствовав, что теперь и надо мной прекратила довлеть магия старой квартиры, поэтому внутренне сконцентрировался и стал почти неотличим от тех двух, спокойно шагающих на крышу – самую высокую точку планеты.

Два десятка минут ходьбы в неестественной тишине, нарушаемой лишь звуками шагов, степенно меряющих бетонные ступени – даже грохота тающих нижних этажей, гибнущих в лаве, не слышно из-за большого расстояния.

Но вот, наконец, в лицо пахнуло горячим воздухом, и перед моими глазами открылась грандиозная и страшная картина: над головой в бесконечность уходит непроглядная тьма, навсегда закрывшая Солнце; вокруг гигантского здания, уже наполовину разрушенного, на крыше которого стоят трое последних из рода человеческого, до самого горизонта бурлит обжигающая лава, которая скручивается в завихрения и мчится потоками на покорение единственной вершины, уже поддающейся смелому и неизбежному натиску расплавленного жара, - всё это пугает и завораживает одновременно, так что невозможно отвести взгляда от рокового великолепия, слепящего своей яркостью и мощью.

Отец поворачивается и, сняв с шеи большой необычного вида золотой ключ, предаёт его мне, сказав, что я должен закончить дело, потому как ни у него, ни у матери больше не осталось сил. Я молча принимаю дар и по очереди обнимаю родителей, которые не скрывают своих слёз, понимая, что теперь мы увидимся лишь в другом, загробном мире, другом измерении нашей бесконечной Вселенной.

Сердце сжимается, когда я в последний раз смотрю на утомлённые лица родителей, а потом вдруг успокаивается, переходя в режим действий – я отворачиваюсь и ухожу прочь, так ни разу и не оглянувшись, но зная, что теперь я буду защищён некоторое время, как раз достаточное для того, чтобы довести дело до конца.

Забравшись по вертикальной лестнице на самый пик здания, расположенный ещё в полукилометре от плоскости крыши с оставшимися на ней родителями, сконцентрировавшими остатки соей энергии, чтобы уберечь меня, я выхожу на небольшую площадку с расчерченной на поверхности бетона тридцатидвухлучевой звездой, тускло светящейся в ожидании.

За мгновение до того, как начать ритуал, меня пронзает судорога боли, сменившейся ощущением защищённости и переполнением энергией – это родители, поглощённые триллионами тонн лавы, отдали мне части своих душ, подарив на время истинную неуязвимость моему такому слабому на фоне исполинской мощи кипящей субстанции телу.

Мой ключ идеально ложится в углубление точно в центре звезды, тут же принимающейся искриться по контуру. Я поднимаюсь во весь рост и громко произношу фразы древнего языка, которому научили меня родители. Фразы, словно раскаты грома, разносятся над гибнущей планетой, отражаясь эхом от чёрного провала бывшего небосвода.

По мере того, как степенный речитатив необычных слов перетекает к своему завершению, многолучевая звезда разгорается всё ярче и ярче, уже сияя маленьким солнцем, но не слепящим, как его прародитель. Будто почувствовав это, армады раскалённой лавы устремляются ко мне, стараясь поскорей поглотить, не дав закончить последнюю речь в истории человечества.

Я уже вижу вместо звезды подёрнутый пеленой незримых расстояний проход, зовущий меня вступить за грань неведомого, но мне нужно закончить ещё несколько фраз. Лава наконец-то добралась до пика здания и теперь с победным рёвом глодает мои ноги. Но я не чувствую боли и жара – сила предков защищает меня, пока что защищает. Поэтому я, стараясь не обращать внимания на водовороты огня вокруг, продолжаю читать врезавшийся в моём сознании текст.

Когда лава накрывает меня с головой, я чувствую, что погружаюсь в прохладные морские воды, смывающие пекло суши, но понимаю, что защита слабеет, заставляя «воду» нагреваться с каждой секундой.

Последние слова срываются с моих уст, уже с трудом двигающихся от пробившего брешь в защите жара, но врата ритуальной звезды открываются, чтобы принять меня. Остаётся сделать всего лишь шаг, всего шаг до освобождения от кошмара мёртвой планеты, но я понимаю, что не смогу сделать этого шага – огонь, растекающийся по мне, плавит и растворяет телесную оболочку, заставляя душу кричать от ярости и обиды поражения.

Собирая всю волю в кулак, я делаю попытку шагнуть в такой чёткий и мягкий обруч врат, но тьма поглощает меня…

С криком подпрыгнув в кровати, я просыпаюсь, ощущая на коже горячий, почти обжигающий пот. Тело ломит от усталости, но я скатываюсь с кровати и топаю на балкон, по дороге хлебнув из бутылки минеральной воды.

На балконе, распахнув настежь окна и прикурив сигарету, я любуюсь сочной зеленью простирающихся до самого горизонта лугов и аквамариновой гладью неба, на котором вдруг проступают лица моих родителей – проступают лишь на короткое мгновение, чтобы потом раствориться в нежных лучах солнца.

Делаю глубокую затяжку и, взяв в руки золотой ключ, висящий на платиновой цепи вокруг моей шеи, задумчиво смотрю на него, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы, а сердце начинает стучать вразнобой.

Но вдруг слышу, что кто-то зовёт меня. Перегибаюсь через перила и с двадцатиметровой высоты смотрю на огненноволосую девчонку, зовущую меня спуститься к ней. Что ж, ещё раз затянувшись, выбрасываю сигарету и неспеша спускаюсь вниз по мраморной лестнице, через шесть витков выпускающую меня на простор природы, где весёлый щебет разноцветных птиц перемешивается со звонким смехом рыжей красавицы, бросающейся в мои объятия, чтобы нежным ароматом свой белой кожи заставить моё обнажённое тело завибрировать от возбуждения.

Я осыпаю поцелуями лицо девушки, закрывающей от удовольствия изумрудные глаза, и крепче прижимаю её одетое лишь в прозрачную тогу тело. Зита отвечает мне ласками своих рук, крепко, но нежно двигающихся по стволу уже давно готового к соитию члена, на головке которого проступает капелька прозрачной сладковатой жидкости. Капельку эту девушка аккуратно слизывает, опустившись передо мной на колени, чтобы уже своими аккуратными губами охватить член, медленно проникающий до самого её горла.

Пока мой возбуждённый орган пульсировал под ласками девушки, она своим частым дыханием взъерошивала тёмно-коричневые волосы на моём лобке, стараясь при этом посмотреть мне в глаза, зная, что я обожаю наблюдать за красивой девушкой, ласкающей меня стоя на коленях. Конечно же я ловлю её взор, по детски невинный и оттого ещё более возбуждающий, заставляющий меня стонать от неземного блаженства и подгоняющий моё тело к самому пику удовольствия, что я принимаю с неизменной благодарностью, заполняя ротик Зиты порцией горячего семени, до капельки ею проглоченной.

Перевожу дыхание, давая возможность обессиленному члену набраться сил и Зите – скинуть тогу, чтобы усладить мой взор красотой своего нагого тела.

Плавно опустившись на молодую изумрудного цвета траву, молодая девушка разводит стройные ножки и блеском своих изумрудных глаз приглашает меня опуститься на неё, чтобы погрузить член в уютное и влажное лоно, окаймлённое рыженьким и мягким пушком.

Прижимая свои губы к губам Зиты, давая раздолье переплетающимся языкам, я быстро и глубоко двигаюсь, слушая женские стоны и раззадоривающее хлюпанье, что издаёт горячее лоно, когда в нём скользит перевитый венами жёсткий мужской орган. Стоны вскоре притихли, уступая место крикам, что сопутствовали бурному и яркому оргазму, посетившему женское тело, извивающееся подо мной.

Золотой ключ, нагретый трущимися обнажёнными телами, приятно греет кожу, покрытую местами пупырышками мурашек от удовольствия. Зита мурлычет нежные слова, отдыхая в моих крепких объятиях, а я упиваюсь женским ароматом, зарывшись в огненного цвета волосы, не желая отпускать их хозяйку.

Но через несколько минут, после жадного поцелуя, девушка выбирается из-под меня и принимается одеваться, медленно и эротично, переступая босыми ногами по мягкому травяному ковру. Я пытаюсь протестовать, желая продолжить наши ласки, но Зита непререкаемым тоном заявляет, что ей пора идти кормить Тауруса, который не имеет привычки смиренно ожидать. Я говорю, что тоже не хочу смиренно ожидать, на что получаю ответ: «Ты слишком много ловишь сны, любимый, поэтому постоянно задерживаешься до обеда, так что именно мне приходится смиренно ожидать твоего пробуждения».

Что ж, в этом есть доля правды, поэтому я больше не смею задерживать девушку, на прощанье лизнувшую меня в щёку и пообещавшую зайти завтра в то же время, если я, конечно же, уже вернусь из того, другого мира, чтобы подарить ей сказочные мгновения под тихий шелест изумрудной травы, такой же искрящейся, как и глаза моей красавицы.

Глядя девушке вслед, я вновь вспомнил родителей, отдавших жизнь во имя того, чтобы жил я, и сразу же почувствовал щемящую пустоту в груди. Но пустота моментально уступила место предвкушению нового дня, дня вместе с Зитой, также любящей меня.

Устраиваясь поудобнее на балконе с чашкой кофе в руке и с сигаретой в зубах, я улыбнулся, понимая, что если бы родители видели меня сейчас, то радость наполнила бы их сердца и души их возрадовались бы от осознания их победы, победы самопожертвования во имя жизни, во имя любви.

Клуб сизого сигаретного дыма медленно спустился к золотому ключу, висящему на платиновой цепи вокруг моей шеи…

Глава II

Медленно иду по длинному коридору, расталкивая снующих туда-сюда детишек с алыми галстуками на шее, галдящих на каком-то незнакомом мне наречии, хотя некоторые слова я разбираю, про себя удивляясь, что имена, употребляемые детворой в разговоре, относятся к такой глубокой древности, что даже мне с высшим доступом к хранилищу архивной информации довольно тяжело припомнить, сколько же тысяч лет назад люди пользовались таким примитивным языком. Вот один из «повязанных алым галстуком» мальчишек, спотыкается при беге и падает мне под ноги, что-то бормоча при этом. Я помогаю ему подняться и ужасаюсь, когда ребёнок встречается со мной взглядом – в его блекло серых, почти бесцветных, глазах не видно и проблеска сознания, будто бы он подвергся зомбированию, а после был отправлен на необходимую для общества работу. Только вот что же это за такое уродливое общество, где дети зомбируются, а взрослые… кстати, а где же взрослые? Я уже почти два часа брожу по этому гигантскому зданию с бесчисленными коридорам наблюдая только лишь суету безумных детишек, непонятно кем и непонятно для чего отправленных сюда.

Ладно, с маленькими зомби разберусь потом, когда найду кого-нибудь постарше, а сейчас нужно бы добраться и до информационного центра, ну или его аналога, который, по всей видимости, располагается либо в подвале здания, либо в самой его верхней части. Подвал я уже обследовал, не найдя ничего похожего на электронику, разве вот только пришлось убегать от здоровенных собак-мутантов, вместо пасти у которых располагались огромные присоски, нужные, как я понял, для высасывания из жертв крови, а может и чего ещё.

Теперь же, добравшись почти до конца почти километрового коридора, мне оставалось подняться на предпоследний этаж, чтобы проделать долгий путь в обратном направлении, к уже последнему лестничному пролёту, никак не укладывая в голове такую странную планировку здания, в котором я насчитал двадцать восемь этажей, похожих как две капли воды по структуре разветвлений и расположения помещений, разве только цвет у каждого этажа был свой – от белого на первом до чёрного на последнем, а сейчас я находился на тёмно-фиолетовом. Повсюду виднелись двери, закрытые и открытые, в проёмах которых толпились детишки, спешащие по своим, только им ведомым делам, тащащим всевозможные кабели, инструменты, стройматериалы – думается, занимались все здесь строительством, доработкой помещений, задуманных чуждым мне разумом.

Когда я выбрался на этаж, стены которого блистали великолепной чёрной полированной поверхностью, то подметил несомненное различие между обитателями этого и других этажей, суть которого заключалась в такой же чёрной одежде малышей, один из которых поторопился пройти мимо меня, но был безжалостно остановлен мой рукой, чтобы быть получше рассмотренным. Что ж, и глаза у детей в чёрном были совсем другого цвета, нежели у их собратьев – сплошной провал тьмы читался во взгляде ребёнка, тупо стремящегося пройти сквозь меня, чтобы продолжить решение своих проблем. Почувствовав, как по моей спине пробежал холодок, я с отвращением отшвырнул безумное дитя, а потом вытер руку, держащую его, о свой алый плащ, будто бы схватив мерзкое насекомое, сочащееся слизью. А «насекомое» это как ни в чём не бывало, потопало прочь, сжимая в руках трёхметровый обрывок силового кабеля, такого же искусственного, как и существование его обладателя.

Пройдя больше половины коридора последнего этажа, я зябко передёрнул плечами, потому как начал ощущать слабые, но холодные и сырые потоки воздуха, подслащенные ароматом палёного мяса, да и стены коридора стали больше похожи на кладку древних строителей, а глянцевую чёрную поверхность, почти исчезнувшую под трещинами грубо обработанного камня, покрывали колонии светящегося потусторонним огнём мха, которого по мере моего приближения к цели становилось всё больше и больше. Да и холоднее становилось с каждым моим шагом навстречу усиливающимся парам зловония, которое стало уж совсем непереносимым (меня уже пару раз звало рвать), когда я подошёл к плотно запертым массивным металлическим дверям, безучастно взирающим на меня круглыми хромированными рукоятями-глазами.

Осторожно прикоснувшись к одной из рукоятей, я толкнул дверь, с удивительной лёгкостью поддавшейся, чтобы впустить меня в громадный зал, уходящий ввысь овалом купола, тонущего в клубящемся грозовом облаке в вышине. А прямо передо мной искрился, переворачиваясь в воздухе, исполинский тетраэдр, на одной из утыканной микросхемами боковин которого светился монитор терминала. Уже подумав, что глупо было бы для хозяев оставлять такое место без охраны, я услышал скрежет металла об металл и ужаснулся видом огромного паука, спускающегося по толстому тросу вниз, ко мне.

Плавно, даже грациозно, опустившись на чёрные плиты пола в пяти шагах от меня, паук развернулся, и я увидел, что на меня смотрят не буркала насекомого, а человеческие глаза, хоть и не с человеческим интеллектом, что мерцали во тьме зрачков, таких же неестественных, как и глаза детей-зомби. Не зная, что нужно предпринять в таких ситуациях, я инстинктивно ухватился за ключ, висящий на платиновой цепи вокруг моей шеи, и золотой блик с его поверхности коснулся лица паука. Тот зажмурился на мгновение, а потом на его тонких, как лезвие, серых губах появилась улыбка, похожая на улыбку мертвеца.

- Хм, я ждал тебя, Хранитель, - проскрежетало огромное существо, сделав два шага ко мне, чтобы рассмотреть меня вблизи, возвышаясь над моей головой на целых полтора метра.

- Это твоих рук дело? – спросил я, имея в виду здание и детей с безумным взглядом.

- Ага. Нравится? – паук взмахнул конечностью, будто обхватывая всё строение с живыми мертвецами на каждом этаже.

- До безумия. Так что ты хочешь мне предложить?

- То, что ты ищешь, - был ответ.

После этих слов паук взмыл в воздух, чтобы приземлиться рядом с вращающимся тетраэдром, в мгновение остановленным могучими металлическими конечностями охранника. Я подошёл к терминалу и заметил рядом с монитором отверстие, идеально подходящее к моему ключу.

- Я вижу, что ты справишься и без меня, - проскрипел паук, вновь жутко улыбнувшись. – А знаешь, я ведь тоже хранитель, только раньше я не был таким…нечеловекоподобным, но когда…ладно, не буду отвлекать тебя своими длинными и ненужными россказнями. До встречи, Хранитель…

Задрав голову, я проводил существо взглядом, пока оно не скрылось среди разрядов молний в беснующейся тьме грозовой тучи, а потом уверенным движением снял с шеи ключ, чтобы вставить его в щель терминала.

Тетраэдр конвульсивно дёрнулся, оценивая моё «подношение», а затем вспыхнул на мониторе словами: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ХРАНИТЕЛЬ…», - и выпустил паутину проводов, опутавших меня с ног до головы. Я даже и не подумал испугаться, потому как ощущал всем телом рвущуюся из тетраэдра энергию, энергию, что несёт информацию, которую я ищу.

Когда последний провод обвился вокруг моего лица, я закрыл глаза и распахнул своё сознание навстречу лавине знаний, древних и могущественных, дающих ответы, дарующих правду, истину об утраченной планете, где я родился, где я стал тем, кто я есть – Хранителем…

Звон колокольчиков, шепчущих о сказочной красоте, возвестил о том, что я уже не сплю, а за окном ласково греет сочные изумрудные луга солнце, добравшееся до самого зенита. Я вышел на балкон и прикурил сигарету, наслаждаясь первой за сегодня затяжкой и резвящимися под балконом Зитой и Таурусом. Трогая грудь в том месте, где почему-то очень горячий золотой ключ соприкасался с кожей, я переводил взгляд с гармоничного ландшафта природы на друга и на любовницу, чувствуя, что в голове моей всё ещё никак не могут утихомириться волны информации, которую не смогли получить даже мои родители.

Но вот Таурус заметил меня и расправил серебристые крылья, чтобы взлететь к перилам балкона и легонько хмыкнуть в знак приветствия, ловя мой взор своим, умным и проницательным, пронзающим меня насквозь. Но я уже давно привык к взгляду пегаса, поэтому лишь улыбнулся в ответ и сказал, что спущусь через минуту. Таурус склонил голову, а потом, сделав сальто в воздухе, устремился с большой скоростью к земле, в последний миг остановившись перед смеющейся Зитой, тут же чмокнувшей его красивую морду.

Спускаясь по мраморной лестнице, я на мгновение остановился, заметив у подножия алый плащ, но потом продолжил спуск, чтобы подобрать и одеть его, и в таком виде выйти на простор свежего воздуха, изумрудной травы, где сбросившая тогу огненноволосая любовница ожидала меня, восседая на серебристом пегасе, готовым вознестись в небеса. Запрыгнув на спину Тауруса, разминающего крылья, позади Зиты, я прошептал ей на ушко, как сильно соскучился, и поцеловал её в шею. Девушка закрыла глаза и прижалась ко мне спиной, разрешая продолжить ласки, а пегас взмахнул крыльями и полетел навстречу солнцу.

Горизонт тонул в перламутре облаков, над головой аквамариновым куполом простиралось небо, а Зита, млеющая под ласками моих рук, накручивающих её возбуждённые сосочки, постанывала, стараясь нежными пальчиками массировать не менее нежную горошину клитора. Я, вдоволь насладившись бархатистой кожей девушки, добрался до её уст и подарил ей серию глубоких страстных поцелуев, чувствуя сладкий вкус её язычка.

Руки мои опустились ниже, пройдясь по мягкому животику Зиты, и заменили её руки, доставляющие удовольствие уже влажной от возбуждения киске. Рыжий пушок, обрамляющий вход в женское лоно, приятно щекотал мои пальцы, а девушка, старающаяся насадиться на них, заставила мой член гордо выпрямиться навстречу желанию, разлившемуся по двум телам, жаждущим соития.

Более не смея себя сдерживать, я развернул Зиту и, заведя её ножки себе за спину, вошёл в горячее и влажное лоно, принимаясь нежно и медленно двигаться в нём, слушая, как женские стоны перекрывают свист ветра, бьющий в уши на огромной скорости, на которой летел Таурус. Девушка обвила руками мою шею, а губами впилась в мои, силой ласк языка подсказывая скорость движений моего члена, что всё быстрее скользил в ней, дрожа от избытка энергии.

Я, тоже с закрытыми глазами, наслаждался узами единения, что дарил нам секс, никогда не преминувший отзываться на наши просьбы, и чувствовал под собой мощь пегаса, размеренно взмахивающего серебряными крыльями, паря на огромной высоте над поверхностью изумительного леса, уходящего в горизонт, за грань видимости. Девушка, в последние несколько мгновений, оторвавшись от поцелуев, запрокинула голову, и закричала, сжимая мой член своим лоном, орошая меня своим соком оргазма, что брызнул из неё, не найдя места внутри, заполненном мною.

Ухватившись за гриву пегаса, я, не дав Зите опомниться, в бешеном ритме принялся накачивать её лоно движениями любви, которые закончились ещё одним женским криком и моим громким рычанием, сопровождающимся извержением семени, что так же не смогло найти место в содрогающемся лоне, брызнув на разгорячённые людские тела и серебряную спину пегаса.

Глядя друг другу в глаза, Зита и я, быстро набирались сил после такого мощного танца под музыку секса, а Таурус, заржав, сделал вираж, оставляя солнечный диск слева от нас, и устремился в сторону тёмно-синего ковра моря, белыми гребнями волн омывающими отвесную скалу, на которой возвышался величественный замок из голубого мрамора, замок нашего друга, построенного всего несколько лет назад на месте бывшей Башни Серых Пределов, что превратилась в руины после «Войны Побережья».

- Раз мы летим в гости к Галерону, значит, ты нашёл, что искал, - промурлыкала Зита, касаясь меня обнажёнными грудками.

- Думаю, что он поможет мне найти ответы на вопросы, - ответил я, целуя огненные волосы девушки.

Замок «Морской звезды» приближался, а я, зарывшись носом в рыжие локоны, улыбался, понимая, что жертва родителей не была напрасна, что теперь со мной мой верный друг Таурус и моя любимая – Зита, дочь Разенберга, подарившего мир объединённым королевствам, купающимся в этой изумрудной зелени лесов, такого же цвета, что и у обнажённой девушки, обнимающей меня на спине серебряного пегаса…

Глава III

Двенадцать гулких ударов, что выбили куранты ровно в полночь, басовитым эхом отражались от серых каменных многоэтажных зданий, теряясь во тьме. Я, проведя указательным пальцем по поверхности золотого ключа, что всегда весит на платиновой цепи вокруг моей шеи, прячу его под ткань бронежилета, а потом неспеша иду в сторону арочного моста через небольшую, но быструю речку, вспарывающую поверхность городского ландшафта чернильно-чёрными водами, издающими ужасное зловоние, от которого хочется убежать подальше, в бескрайнюю красного песка пустыню, чтобы вдохнуть стерильного от жары воздуха, который становится почти холодным в первые часы нового дня. Но, понимая, что, поддавшись слабости, можно запросто пропустить того, кто бродит по вымершим улицам, ровно в половину первого проходя через тот самый арочный мост, я заставляю себя не обращать внимания на речные запахи, а также на слабые, зато какие-то загробные, огоньки, хаотично толкущиеся в глубине чёрных вод.

Спрятавшись за одним из массивных столбов, соединяющих перила, и соорудив из платка повязку на лицо, я, надвинув широкополую шляпу на глаза, долгие двадцать семь минут «наслаждался» ароматами города, пока не услышал уверенные шаги, точнее, цоканье металла о мостовую. Хм, довольно странный гость для такого времени – я то ждал человека, который обычно ходит в обуви без набоек, тем более металлических. Но вместо него, по-видимому, на встречу пришёл другой, хотя никакого «другого» быть просто не может – из живых в городе должно быть только двое – я и тот, кого я жду. Ладно, посмотрим, кто пожаловал.

Поправляю ремень скорострельной винтовки, что прикреплена к правому бедру, заменяя вроде бы не нужный сейчас меч, и спокойно выхожу из укрытия на середину моста, показывая себя незваному гостю. И моя челюсть отвисает – в двадцати шагах от меня замирает двухметровый человек с длинными и абсолютно белыми волосами, что по цвету идентичны его глазам, от взгляда на которые мороз пробирает до костей, но хотя всё остальное почти человеческое, я поражаюсь его ногам, козлиным ногам, волосатым и заканчивающимися полированными копытами с внушительными серебряными подковами.

В отличие от меня, козлоногий не удивлён такой встрече, потому как подходит поближе и, остановившись в семи метрах от меня, глубоким и красивым голосом произносит:

- Вот так встреча! Последний Хранитель сранной планетки! Я даже немного восхищён твоими попытками в поисках истины. Но всё же попытки эти – жалки, как и вся твоя раса!

- Так значит ты знал о моей прогулке в этот город, поэтому, как полагаю уже расправился с моим осведомителем, решив вместо него придти на встречу, чтобы поглумиться над очередной «жалкой попыткой», - скорее утвердительно, нежели вопросительно, ответил я.

- Ха, ты даже представить не можешь, что я с ним сделал, - заявил козлоногий, тряхнув головой, чтобы убрать пряди белых волос с лица. – Но я пришёл сюда не для того, чтобы глумиться, а чтобы предупредить тебя.

- И ты думаешь, что я прислушаюсь к твоим басням?

- Это не басни! – рыкнул тот, переступив с ноги на ногу. – Слушай меня, человечек! Я не допущу, чтобы по вине таких как ты, погибла ещё одна планета. Мне всё равно, как ты сумел перебраться на Изельдан, но знай, что на твоём пути отныне всегда буду стоять я, закрывая каждую дверь, куда ты соберёшься войти, разрушая все мосты, через которые ты будешь идти, убивая всех, кто захочет иметь с тобой дело!

- Так почему бы тебе просто не убить меня, сейчас? – нагло ухмыляюсь я, положив руку на винтовку.

- Ты думаешь, я не попытаюсь это сделать?! – орёт козлоногий, прыгая в мою сторону, чтобы ударом копыт наверняка вышибить из меня дух.

Сделав два шага в сторону, я поднимаю винтовку и наживаю на спусковой крючок – пули со смещённым центром тяжести врезаются в тело парящего в воздухе существа, что падает рядом со мной, заливая поверхность моста чёрно-красной кровью, изрыгая проклятья и начиная подниматься. Я делаю ещё выстрел, целясь в голову козлоногому, но пули почему-то запутываются в его белоснежной гриве, а сам он, уже оправившись от ранения, достаёт из-под своего плаща смешного вида пистолет, на костяной ручке которого красуется рисунок змеи с распахнутой пастью, из которой капает яд. Не успевая перезарядить винтовку, я инстинктивно делаю перекат, когда ствол пистолета, нацеленный мне в грудь, изрыгает поток зеленоватого пламени. Но увы, скорость движения руки существа, направляющего пистолет, была неимоверно быстрее моей реакции, так что хотя пламя и не смогло зацепить меня, то серебряный и наверняка отравленный дротик вонзается в мою грудь, отчего я опрокидываюсь на спину, ощущая, как по моему телу прокатывается волна такой боли, что даже дыхание останавливается, а мозг пульсирует в такт замедляющимся биениям сердца.

Рычащий от радости противник приближается ко мне, чтобы, как я понимаю угасающим от боли сознанием, добить, как вдруг золотой ключ, прижатый к моему телу, начинает раскаляться, ускоряя процесс отключения моего сознания, зато образуя пузырь защитного купола, через полупрозрачные синеватые стенки которого козлоногий при всём своём желании и ярости просочиться не может. Последнее, что я услышал перед тем, как сознание окончательно покинуло меня, были слова монстра: «Мы ещё встретимся, человечек! »…

Открыв глаза, я ощущаю, как по телу струится холодный липкий пот, а мышцы судорожно сжимаются, будто получили разряд электрошока. С трудом поднявшись на широкой белоснежной кровати, я рычу от боли, немного затуманенным взором осматривая великолепную спальню замка «Морской звезды», где бирюзовые и аквамариновые тона сочетаются с ослепительно белым сиянием разбросанных по комнате ламп, вторящих цвету ложа, которое стало свидетелем моего пробуждения.

Освежив своё тело под жёсткими струями душа, дверь в который располагалась как раз рядом с выходом на огромный балкон, я, отыскав и прикурив сигарету, уселся на широком кресле балкона, чтобы вдохнуть бодрящие потоки лёгкого ветерка, что приносит уходящее за край горизонта море. Обдумывая слова козлоногого, я почти потерял ощущение реальности, но тут нежная ручка с длинными ногтиками коснулась моего плеча, выводя меня из полутранса.

- Что-то ты неважно выглядишь, - говорит Зита, обходя меня и усаживаясь передо мной на корточки, так что её розового цвета облегающее платье задирается выше колен, открывая белые, словно мрамор, стройные ноги.

- Да я тут немножко поцапался с одним, козлоногим, - отвечаю, касаясь руками веснушек на лице девушки.

- Ты бы поосторожнее с походами за грань…- начинает она, целуя мои руки.

- Обещаю, - шепчу в ответ, поднимая девушку, чтобы усадить её на себя сверху.

Зита, расположившись на мне, принимается неистово целовать, будто желая передать мне часть своей энергии, целовать глубоко, забираясь языком за щёки и поглаживая им мои дёсны. Я отвечаю не менее страстно, борясь своим языком с её, чтобы тоже пощекотать сладкий ротик девушки. По нашим телам, всё крепче прижимающимся друг к другу, пробегают усиливающиеся волны возбуждения, отчего мой член, не стеснённый одеждой, упирается в бедро девушке, а её киска, увлажняясь, старается поймать мой член в свои горячие объятия.

Во время очередной серии поцелуев Зите удаётся без помощи рук направить мой возбуждённый орган в своё лоно, обрамлённое рыжеватым пушком, после чего мешающее платье, уже в четыре руки, оказывается снятым и лежащим на полу, давая мне вновь насладиться упругими грудками с торчащими сосками. Я тут же втягиваю эти сосочки по очереди в рот, играю с ними языком, а сам слушаю стоны, что так эротично издаёт плавно двигающаяся сидящая на мне Зита, до самого основания насаживаясь на мой член, что с хлюпаньем проникает внутрь и с неохотой устремляется обратно для нового сладостного витка соития.

Постепенно движения девушки ускоряются, становясь всё более настойчивыми и жёсткими, и я уже ощущаю, как мой член на несколько мгновений становится ещё твёрже, чтобы с силой выплеснуть солоноватое семя в тело огненноволосой любовницы, вцепившейся ногтями в мои плечи, оставляя на них красные полосы. В момент оргазма я закрываю глаза, издавая протяжный стон, но тут же ощущаю, как женское лоно с силой принимается сжимать член, выкачивая из него сперму до капли, а сама девушка эхом отзывается таким же протяжным, но гораздо более нежным, стоном.

Несколько минут отдыха дали нам возможность набраться сил под напором свежего морского бриза, так что я, сняв девушку с себя и усадив её в кресло, встал на колени и раздвинул стройные ножки, чтобы немедленно впиться губами в нежные лепестки, меж которых на поверхность кресла стекала тонкая струйка моего семени, которому не хватило места в уютном женском лоне. Слизывая соки Зиты, перемешанные с моей спермой, я мурлыкал от удовольствия, а когда начал играть с её клитором, нежно прикусывая его зубами, девушка выгнула спинку и замурлыкала со мной в унисон.

Лаская свой член руками, я с радостью вылизывал сочную киску, обладательница которой теребила свои сосочки пальчиками, всхлипывая от предвкушения оргазма. Оргазм этот незамедлительно наступил, когда я покрепче ухватил ртом горошину клитора и, не давая девушке опомниться, стал активно посасывать его, вкусно причмокивая. Зита вскрикнула и плеснула мне в лицо сладковатой жидкостью, отчего я сам брызнул семенем на мрамор балкона.

Вновь морской воздух помог нам восстановить силы после нового пика удовольствия, но теперь мы, удовлетворённые, сидели в кресле и целовались, минута за минутой, наслаждаясь друг другом и красотой побережья.

- Я вижу, что вам хорошо вместе, на балконе, - сказал Галерон, неслышно подкравшись к нам и встав позади кресла.

- Ты всегда так тихо подходишь? Или может подглядывал за нами? – улыбнулась Зита, которой нравилось подкалывать молодого волшебника.

- Я не нуждаюсь в сексе, так же, как в еде и отдыхе, - высокомерно парировал тот. – Хотя могу получить эстетическое удовольствие от созерцания молодых и прелестных женских форм.

- Ладно, ребята, не ссорьтесь, - сказал я, вставая с кресла и помогая подняться девушке, ничуть не смущённой от того, что её наготу видит Галерон.

- И то верно, - вздохнул волшебник. – Пойдёмте, завтрак готов, точнее, уже обед.

Перед едой я затащил огненноволосую любовницу в душ, и только потом мы спустились в обеденный зал, где нас со скучающим видом поджидал Галерон. Но потрясающе вкусный обед даже на волшебника произвёл впечатление, хотя тот и не притрагивался к еде, зато бегло провёл анализ ингредиентов и качество приготовления пищи.

И когда я с Зитой довольно откинулись на спинки высоких стульев, давая возможность желудкам медленно переваривать вкусную пищу, Галерон неожиданно сказал:

- Я видел твою встречу с козлоногим.

- Хм, ты стал сильнее, - заметил я, стараясь не показывать растерянность.

- Стал. Но вот ты, Хранитель, слабеешь.

- Причины?

- Тебя до сих пор не отпускает боль утраты родителей… и любовь к Зите ослабляет тебя.

- Что ты такое говоришь!? – возмутилась девушка, но волшебник заставил её замолчать взмахом руки.

- Не спорь со мной, женщина! Я знал множество Хранителей, и ни один из них не допускал, чтобы его духовные силы тратились впустую, на постельные игры. А ты, - он перевёл суровый взгляд на меня, - тем более не можешь допустить, чтобы тебя ослабили какие-то чувства, ведь ты – последний Хранитель!

- Но я не должен допустить гибели Изельдана. А для этого мне нужна не только сила, мне нужна поддержка друзей, любовь Зиты. Ведь я действительно последний Хранитель, а против меня – неизвестный враг, который хочет захватить этот прекрасный мир. И я почти уверен, что знаю, почему погибла моя родная планета.

- И ты хочешь, чтобы я помог тебе добраться до истины.

- Да, хочу.

- Ладно, я помогу тебе, хотя считаю, что ты должен прекратить отношения с Зитой.

- Эй! – воскликнула девушка, и её изумрудные глаза засверкали ярко и жёстко.

- Хотя бы на время, - добавил Галерон.

Я, взяв в руку бокал вина, залпом осушил его, а потом молча посмотрел в окно, где яркое ласковое солнце блистало среди перламутровых облаков, отражаясь от бесконечной аквамариновой глади тёплого моря…

Глава IV

Обычный трамвай четвёртого маршрута, как всегда в час пик битком набитый изнывающими от духоты людьми, мчал меня, стиснутого со всех сторон потными телами, в сторону парка, совсем недавно открытого для посещений после почти двадцати лет запустения и развала, что было вызвано очередной сменой власти в этой странной федерации. Я даже не пытался смотреть по сторонам – давка и удушье заставляли протискиваться поближе к открытому окну, откуда поддувал хоть и горячий, но всё же обогащённый кислородом ветерок, который немного ослаблял пульсирующую боль в висках. За окном снуют в разные стороны старые машины, усталые люди, отощавшие животные – я, глядя на всё это урбанистическое «великолепие», про себя отмечаю, что где-то, быть может в далёком детстве, всё это уже видел, но делаю поспешных выводов насчёт окружающей меня в данный момент действительности.

Когда трамвай неспеша покатывает к последнему повороту перед парком, то все присутствующие в вагоне, включая меня, слышат множащиеся вопли сирен, усиливающиеся с каждой секундой. Транспорт мгновенно замирает, и кондуктор по громкой связи орёт: «Всем на выход! Бегом в сторону стадиона!!! », - после чего сам быстренько выпрыгивает в дверь и со всех ног мчится в только что объявленном им направлении. Люди вокруг меня тоже следуют примеру кондуктора, но ведут себя довольно дисциплинированно, не создавая сутолоки и не ударяясь в панику. Что ж, мне тоже приходится бежать за толпой к стадиону, на ходу осознавая, что сирены – это оповещение о воздушной тревоге, что бегут все в укрытие, то бишь в бомбоубежище. Опять война что ли?

Через десять минут упорного бега с огромной толпой народа, в которую ежесекундно вливались новые людские ручейки, я выруливаю к недлинной аллейке, по бокам которой возвышаются пожилые тополя, кажущиеся просто спичками по сравнению с махиной стадиона, что ожидает в конце аллейки. Перед входом на арену собралось десятка два патрульных машин, из которых уже повыходили упитанные менты, теперь активно регулирующие движения человеческого потока, потому как не сильно широкие ворота могли пропустить только двенадцать человек одновременно. Мне приходится ждать в очереди ещё пару минут, прежде чем одиннадцать незнакомых людей вместе с моей персоной заваливаются на ярко-зелёное поле стадиона.

Но я замедляю свой бег, поражённый истиной причиной сборища всех в таком месте, чтобы спастись от воздушного налёта: на игровом поле удобно расположились в два ряда шесть сверкающих металлом спусков в убежища; на трибунах нет ни одного кресла для зрителей; а далеко в небе уже гудят, приближаясь, вражеские самолёты.

Толпа вокруг меня оживлённо стремится в подземелье, обтекая меня волнами тел, так что вскоре я остаюсь одним из последних, кто смотрит в небо, кто ещё не достиг спасительных катакомб. В пяти шагах от меня стоит абсолютно лысый, с выпученными глазами, мужчина лет тридцати пяти, тоже не спешащий спрятаться от врагов, а менты, уже готовые закрыть шахты убежищ, кричат нам поторапливаться, хотя и сами выглядят немного очарованными стройными чёрными рядами длинной вереницы самолётов, что вот-вот начнут метать бомбы и фугасы на город. Я решаю уже пойти на встречу крикам ментов, чтобы уберечь телесную оболочку, как вдруг лысый с криком: «Так это ты!!! », - бросается на меня, стараясь с размаху ударить в лицо. Приходится уворачиваться от кулака, делая шаг в сторону, чтобы затем ухватиться за бьющую руку и с силой всадить своё колено в живот нападающему, у которого глаза ещё больше выпучиваются от удара, но вот рот только расплывается в ухмылке, переходящей в смех, визгливо-противный. Что б заткнуть этот смех, я врезаюсь лбом в переносицу меж выпученных глаз, так что из носа выбивается струйка крови, но лысый, кажется, не замечает этого, да и от удара ни на сантиметр не пошатнулся, только лишь неопределённо хмыкнул и ответил ударом свободной руки мне в челюсть. Я, выпустив руку лысого, падаю на траву и мотаю головой, унимая накатывающиеся волны беспамятства, сквозь которые успеваю думать: «Он не чувствует боли, но зато бьёт наповал», - и вижу склоняющегося надо мной противника, опять смеющегося:

- Ну что, Хранитель, думал, я тебя не найду?

- Я знал, что найдёшь, но вот уж не думал, что так быстро и будешь в таком обличье, - отвечаю я, сплёвывая кровью на зелень газона.

- Твой ключ не сможет защитить тебя от авиаснарядов, а бежать в убежище поздно, - самодовольно заявляет лысый, оборачиваясь к входу в бункер.

- Ничего, зато ключ сможет защитить меня от тебя, - тоже смотрю в сторону входа, обнаруживая отсутствие людей и наличие плотно закрытой массивной двери.

- Вот тебе и конец, человечек! – хохочет лысый, взглянув на небо.

- Это мы ещё посмотрим, - отвечаю я, слыша звуки падающих снарядов.

Золотой ключ, висящий на платиновой цепи вокруг моей шеи, начинает ярко светиться, нагреваясь и образуя надо мной защитный купол, который уже однажды спас меня от путешествия в Серые Пределы. Лысый поворачивается ко мне, но его смех обрывается, когда я с криком врезаюсь в противника, опрокидывая его на траву, чтобы затем прислонить раскалённый ключ к его голове, с которой тут же начинает сползать кожа, открывая истинное лицо, лицо козлоногого. Тот вопит от нестерпимой боли, пытаясь сбросить меня с себя, но силы быстро уходят из него, и я только крепче прижимаю его к земле, которая уже принимает в свою кожу уколы многотонных зарядов, падающих с неба, будто струи ливня.

- Могу забрать тебя с собой, в небытие, ведь от авиабомб даже ты не сможешь спастись, - рычу я, вдавливая золото в лоб козлоногого.

- И ты думаешь, что моя смерть остановит вторжение?! – хрипит тот в ответ.

- Зато мои друзья поймут, как бороться с такими, как ты!

- Нет, я не собираюсь умирать! Пока не собираюсь!

- И как же ты собираешься спасаться?

- Я предлагаю тебе сделку: информация в обмен на свободу.

- Хм, давай тогда быстрее говори.

- Эта планета обречена, так же, как и была обречена твоя. Нас миллионы, скрытые под масками людей, мы готовим вторжение, ослабляя страны этой планеты, создавая хаос, войны, разруху. А когда население планеты будет достаточно ослаблено, мы открываем порталы, через которые будут маршировать наши войны, завершая начатое. Так что после останется пригодная для жизни планета, но уже без «местного населения».

- А если войны между этим «местным населением» перерастут в глобальный конфликт, после которого от планеты останется лишь мёртвый шар?

- Мы держим всё под контролем, не допуская такого варианта развития событий.

- Ну да, только моя планета не досталась вам, уродам, держащим всё под контролем.

- Это из-за таких, как ты, Хранитель! Из-за вас мы получили в распоряжение оплавленный шарик, на котором уже не сможет ничего быть создано!

- Вот и славно. А кто, собственно…

- Достаточно, Хранитель. Ты и так узнал слишком много. Теперь выполняй договор.

- А с чего это, ты думаешь, я собираюсь выполнять договор? – я вжимаю ещё сильнее ключ в лоб козлоногого, которого трясёт от потери энергии.

- Ах ты лживый человечек!!! – вопит он.

В двадцати шагах от меня в землю вбуравливается авиаснаряд, через мгновение вспыхнувший ярче солнца – ударной волной меня и полудохлого козлоногого швыряет на металл бункера, после чего тьма затопляет моё сознание, спасительно растворяющемся в забытье…

Открыв глаза, вижу перед собой грустное лицо Зиты, по щекам которой стекают солёные слезинки, вижу гордо стоящего за её спиной Галерона, осуждающего меня взглядом, но когда пытаюсь подняться и заговорить, то падаю обратно в подушки – острая боль холодным гвоздём вбивается в мою голову, которая, как оказалось, перемотана марлями, да на груди зудит ожог от ключа.

- Я знаю, что случилось… - пытаюсь справиться с непослушным языком.

- Мы всё видели, Хранитель, - прерывает меня Галерон.

- Тебе сейчас нужен покой, - добавляет Зита. – Засыпай, а Галерон в это время подлечит тебя.

- Она хотела сказать не «засыпай», а «отключайся», потому как если ты заснёшь…- начал волшебник.

- Не умничай, а лучше помогай! – шипит на него Зита.

Я послушно закрываю глаза и проваливаюсь во тьму, где нет сновидений, не реальности, нет ничего…

Когда я очнулся, то вновь увидел сидящую рядом со мной Зиту, лицо которой, прочем, уже светилось радостью. Да и было отчего радоваться – я уверенно приподнялся, понимая, что моё тело теперь в полном порядке, и даже ещё лучше реагирует на приказы мозга, чем раньше.

Девушка, заметив моё пробуждение, моментально прижалась ко мне, осыпая поцелуями, такими страстными, что мой член начал моментально наливаться силами, приподнимая накрывавшую его простынь. Простынь эта была безжалостно откинута в сторону, после чего мой возбуждённый орган оказался в горячем плену ротика огненноволосой любовницы, шаловливым язычком щекочущей вход в уретру, отчего я громко стону и прошу не останавливаться. Девушка внимает моим просьбам, ещё усерднее двигая головой, чтобы мой член упирался в её подрагивающее горло, а сама уже натирает пальчиком горошину клитора, не забывая и о намокших лепестках своего нежного бутончика.

Через несколько минут Зита прекращает ласкать мой член, чтобы переместить свою аппетитную попочку к моему лицу, подсказывая мне, что ей тоже хочется получить свою порцию ласк от моего рта. Я с удовольствием целую и покусываю упругие женские ягодицы, а потом перебираюсь к дырочке заднего прохода, поначалу с неохотой пропускающей мой язык внутрь, но затем, привыкнув, уже расслабленно позволяющей мне полизать девушку изнутри. В это время мои пальцы, заменившие Зитины, массируют её киску, проникают внутрь, чтобы продолжить и там интимный массаж. Девушка стонет от удовольствия – я вторю ей своими стонами, с каждой секундой становящимся всё громче и громче, даже несмотря на то, что уста наши заняты доставлением удовольствия самым эротичным местам друг друга.

И вот, когда я со стоном извергаю поток горячего семени в прелестный ротик моей юной любовницы, она, сжав мои пальцы своим лоном, орошает их прозрачной сладковатой жидкостью, которую я слизываю, закрыв глаза от наслаждения – девушка в этот момент выпивает последние капли солоноватого семени, что дарит ей мой ослабевающий член.

И несколько минут отдыха для восстановления сил.

Мой разум жаждет продолжения любовных игр, но вот тело, почему-то отказывается ещё принимать на себя такую нагрузку – голова начинает кружиться, а в глазах прыгают разноцветные пятна, от которых в ушах стоит звон. Зита, заметив моё состояние, уговаривает меня закончить на сегодня предаваться взаимным ласкам и, сладко поцеловав меня (при этом её роскошные огненного цвета волосы приятно щекочут моё лицо), отправляется к Галерону для разговора насчёт моего скорейшего выздоровления, а я, повернувшись на бок, зеваю и закрываю глаза, чтобы погрузиться в мир снов и найти себе уютное местечко, где можно хорошенько отдохнуть, чтобы завтра продолжить искать ответы на вопросы, которые может задать лишь один человек – Хранитель…

Глава V

Густой туман, серой пеленой окутывавший долину, заставлял меня сбрасывать скорость своего чёрного спортивного авто, что с включенным дальним светом мчался по сырому шоссе между стволами огромных эвкалиптов, прихотью генетиков выращенных в этой холодной местности, где зимой замерзал даже самый ходовой напиток – водка. Навстречу не спешило ни одного авто, что уже было странно в такой час, когда возбуждённые вечерним эротическим шоу отцы семейства возвращались к своим ненаглядным жёнушкам, ожидающих горячей и зажигательной порции примитивного секса от грубых мужей, отлично справляющихся с миссионерской позицией, даже не представляя себе других поз.

Ближе к пункту назначения я услыхал отдалённые раскаты грома, которые по мере моего приближения, становились всё более чёткими, вычерчивая своим эхом контуры огромного барабана, в который мог стучать лишь исполин, которых, естественно, в этой местности не водилось. Думается, пока не водилось.

Но через пару километров я стал различать стройный хор мужских голосов, тянущих гимн, от слов которого моё сердце на миг остановилось, а в желудке образовался тугой ледяной комок, мешающий дышать – то был Гимн Хранителей, который мои уши слышали за неделю до смерти родителей. Что ж, довольно необычный ход для такого отсталого мирка, как этот.

Уже на стоянке перед огромным серого бетона дворцом я, улыбаясь, обозревал шестьдесят шесть орущих гимн мужчин, одетых в тёмно-синие тоги и деревянные сандалии, забавно контрастирующие с гладкой поверхностью добротного асфальта. Широкая мраморная лестница, ведущая во дворец, заканчивалась за семь ступеней до площадки перед дверью, где меня уже ждали семь жрецов из семи разных миров, на которых вторжение братьев козлоногого уже началось.

Дойдя до пропасти между ступенями, я остановился и отвесил строго дозированный поклон, взмахнув полами кожаного плаща, который на миг приоткрыл импульсную винтовку, стянутую ремнями возле правого бедра.

- Приветствую тебя, Хранитель, - прогудел бородатый старец, Глава Совета Семи Миров, похожий чем-то на одного из кумиров далёкого и отвратительного места, где я обнаружил паукообразного охранника терминала.

- Приветствую вас, жрецы, - ответил я, ожидая, пока все семь старцев шагнут на соответственные невидимые ступени лестницы, заканчивая воссоздание мраморного пути, тем самым объявляя об окончании церемонии приветствия.

Глава Совета жестом пригласил меня пройти в здание, внутреннее убранство которого напоминало скорее штаб космических войск, чем помпезное великолепие средневекового замка, к которому я внутренне подготовился, учитывая стиль церемонии приветствия. Ну что ж, так даже будет лучше, тем более что обилие электроники ускорит и облегчит процесс заседания Совета.

Так оно и вышло: на поверхности круглого стола, вокруг которого сидели семь жрецов и один Хранитель (последний Хранитель), стоял небольшой голографический куб, проецирующий трёхмерное изображение каждой из поражённых заразой вторжения планет, с полными выкладками дислокации войск, как защитников, так и вторгшихся; каждый из присутствующих высказывал своё мнение по поводу конфликтов, движениями рук заставляя изображение поворачиваться и увеличиваться, открывая новые ужасные картины войны, - но всё это только подстёгивало собравшихся оценить шансы и выработать план дальнейших действий.

- Что ж, думаю всё ясно, - через несколько часов заметил Глава Совета, устало откинувшись на спинку высокого удобного кресла. – Без Хранителей нам не выиграть войну, не остановить вторжение, не спасти родные миры. Мы видели, что ни одно из видов вооружений планет не способно уничтожить пришельцев. И лишь мощь ключа Хранителя может уничтожить козлоногих тварей.

- Но мы не знаем ни его состава, ни его полных характеристик, - вставил я, взяв ключ в руки.

- Но у нас ещё есть немного времени, чтобы изучить данный артефакт, и при удачном исследовании создать его копии, точнее, модели.

- А как насчёт тех, кто будет способен управлять этими моделями?

- Хм, вот эта задача возлагается на тебя, Хранитель. Только ты сможешь отобрать именно тех, кто сгодится тебе в ученики .

- А будет ли столько времени?

- Если даже мы не спасём Семь Миров, то всё равно придётся отвечать на вторжения, уже на другие планеты. И тогда можно спасти намного больше человеческих жизней, чем погибнет сейчас.

- Малая цена…

- Именно. На тебя вся надежда, Хранитель. Готов ли ты взять на себя ответственность?

- Готов.

- Отлично. Тогда объявляю Заседание Совета Семи Миров оконченным. Теперь необходимо отдохнуть и набраться сил.

После этих слов три двери в зал открылись, чтобы впустить обнажённых красавиц, под нежную музыку несущих на подносах еду и алкоголь. Красавицы, расставив на столе явства, принялись раздевать жрецов, чтобы подарить им неземные ласки, которые только женщина может дать мужчине. Одна из девушек, устроившись на коленях передо мной, ловким движением расстегнула молнию моих кожаных штанов, выпустила на волю член и начала нежно ласкать его своим ртом. Я откинулся в кресле и закрыл глаза, отдаваясь ощущениям, которые хотелось получать снова и снова…

Резко открыв глаза, я удивился тому, что ощущения от женских ласк никуда не делись, а такого просто не могло быть – возвращение в реальность не оставляет за собой шлейфа чувств. Но, откинув одеяло, я улыбнулся, увидев огненные волосы Зиты, прикрывающие мой живот, в то время как она сама страстно ласкала своим сладким ротиком мой член, налившийся мощью возбуждения.

Понимая, что долго выдерживать такие сладкие пытки не смогу, я потянул девушку на себя, чтобы её горячее лоно приняло меня в свои влажные объятия. Зита, усевшаяся на меня сверху, теперь резво двигалась, издавая стоны и всхлипы, наслаждаясь долгожданным соитием.

Я помогал любовнице, поддерживая её ягодицы руками, чтобы постепенно увеличивать амплитуду и скорость движений, ощущая на своей груди шаловливые и острые ногтики, которыми Зита рисовала на моём теле узоры. Узоры эти я читал, закрыв глаза, понимая, что значат они: «Я люблю тебя». «Я тоже люблю тебя», - вслух произнёс я, получив в ответ нежный поцелуй, в котором утонули громкие стоны, эхом отразившиеся от судорожного наслаждения оргазма, потрясшего женское тело, своим лоном сильно сжавшее мой член.

Девушка, не давая себе мгновения отдыха, сползла к моим ногам, чтобы попробовать на вкус свои соки, свои оргазм, что оросил мой возбуждённый орган с покрасневшей головкой, которую приласкали уста, что целовали мои. Уж на этот раз я не стал противиться развязке, следовавшей за вспышкой где-то глубоко в мозгу, сладко отозвавшейся во всём теле – развязка эта излилась белым семенем на милое лицо огненноволосой любовницы, старающейся язычком поймать последние капли, стекающие по стволу члена.

Теперь настала моя очередь дарить нежный поцелуй, в котором переплелись языки, семя и благодарность, благодарность за удовольствие, за близость, за общение, за любовь.

Пока мы, с перемазанными лицами, целовались, возле кровати зажёгся небольшой лиловый шар, превратившийся через секунду в подобие миниатюрного портала, из которого на нас взирало суровое лицо Галерона:

- Ребятки, хватит нежностей, надо обсудить план дальнейших действий.

- Ты это по поводу Совета Семи Миров? – спросил я, оторвавшись от девушки.

- Ты, что, опять за нами подглядывал? – прищурилась Зита.

- Ладно, заканчивайте и спускайтесь на третий этаж. Я жду…

Шар улетел в окно, где и взорвался крошечным фейерверком, озарив комнату алыми всполохами.

Желание стало постепенно утихать, поэтому я решил отправить Зиту в душ, а сам вышел на балкон, где, закурив сигарету, смотрел вдаль, на безграничное море, аквамариновой гладью соприкасавшейся с небом, в котором тонули перламутровые облака, какие могут быть лишь на такой прекрасной планете, как Изельдан. Именно здесь я нашёл того, кого полюбил – Зиту, дочь Разенберга, девушку с огненными волосами и изумрудными глазами, такими же, как цвет этой планеты…

Глава VI

Вечерняя дымка, ложась на город розоватым покрывалом, придавала ему вид какого-то сказочного существа, что лениво ворочается, предвкушая заслуженный и сладостный отдых. Лениво проползающие мимо машины и прохожие производили впечатление плывущих в водной толще существ, разве что только у них не было никаких атрибутов подводных обитателей. Даже здания, казалось, прикрывают свои невидимые окружающим глаза, отдаваясь воле заходящего солнца, бросающего последний за сегодня взор на урбанистический мир, устало дорабатывающий трудовой день.

Я, держа в одной руке сигарету, другой веду серебристого «железного коня», негромко урчащего, когда приходится, вдавливая педаль газа почти до упора, выстреливать из очередной волны пробок, таких актуальных в этот час, час пик. Направляясь в сторону огромного белоснежного моста, переброшенного через километровую бездну разлома, образовавшегося десять лет назад после страшного землетрясения, последнего землетрясения Старой эпохи, я вглядываюсь в далёкие и странные всполохи красно-синего огня, пляшущего как раз у начала моста.

Подъехав поближе, я вижу, что эти всполохи – не что иное, как груда аварийных машин, перекрывающих путь на мост. Перед аварийками рабочие уже расставили громадные тонкие мониторы, на которых переливается информация объездного пути, но ни слова не говорится о причине неожиданного закрытия красавца-моста.

Хм, если я надолго задержусь в пути из-за необходимости объезжать разлом, то могу не успеть на встречу с другом и просто хорошим человеком, у которого я должен забрать готовую смесь для последнего штриха в подготовке к отражению вторжения козлоногих, которые всё же успели захватить четыре из семи миров, на которых в это время шли сражения не на жизнь, а на смерть. Приходится вылезать из авто как раз перед громадными мониторами, чтобы расспросить у рабочих о причине закрытия моста, да и самому взглянуть на вероятную проблему, оценивая возможность проезда по перекрытой дороге. Один из аварийщиков, в красно-жёлтом комбинезоне поведал мне, что мост частично повреждён в результате столкновения газовоза и автобуса, что вызвало взрыв и разрушение трёх полос движения в нужном мне направлении из четырёх. Встречные четыре полосы открыты, но по ним мчится неослабевающий поток транспорта, не предоставляющий мне (да и другим) воспользоваться этим путём. Но вот если ехать в объезд, то потеря времени будет настолько значительной, что я не смогу добраться до так нужной мне смеси.

Стараясь не привлекать внимания, отправляюсь пешком по закрытому мосту, после двухсот метров открывающему мне свои страшные раны, оставленные взрывом. Да уж, если пустить сюда транспорт, то многочисленные жертвы обеспечены – последняя, четвёртая полоса, отъеденная аварией на пол метра, опасно заканчивается бездонной пропастью, в которую очень легко свалиться, если хоть чуть-чуть потерять контроль над управлением авто.

Но мне просто необходимо проехать, так что, возвратившись к своему автомобилю, завожу двигатель и, проламывая мешающий мне монитор, вылетаю на мост, вдавив педаль газа до упора. Ошеломлённые аварийщики даже не пытаются остановить меня, тупо таращась вслед серебристой стреле, в салоне которой я пытаюсь сконцентрироваться, чтобы в нужный момент не допустить ошибки. Момент наступил очень быстро, будто из ниоткуда явив мне покорёженную одинокую полосу, по которой через пропасть я, задержав дыхание, пронёсся на скорости двести пятьдесят километров в час. Мне очень повезло – если бы хоть на сантиметр правая колёсная пара соскользнула в провал, то я бы ещё долго удивлялся нелепой смерти, несущейся мне навстречу раскалённым озером лавы, что плескалось на дне разлома.

Не сбавляя скорости, я за три минуты пролетел тело моста, чтобы оказаться в старом районе города, уютного своей старомодностью и обилием укромных зелёных парков и сквериков, где так приятно отдыхать поле тяжёлого рабочего дня. Теперь можно ехать помедленнее, потому как до встречи оставалось ещё двадцать минут. Да и аварий, наподобие той, на мосту, больше не предвиделось.

Остановившись возле синеватой боковой стены высотного дома, я перевёл дух, вспомнив безумную поездку над пропастью, а потом пошёл в сторону подъезда, увитого лианами и розами, цветки которых мило желтели на синем фоне дома. Зайдя в подъезд, я обнаружил четыре разного размера двери, одна из которых должна вести к лифту, без которого подъём мог затянуться на добрую сотню минут, а может и более. Поочерёдно открывая двери, я остановился на третьей, шириной всего в полметра, зато ведущей к площадке с блестящими створками лифтового вагона.

Лифт с гудением принял меня в своё чрево и, захлопнув створки, взмылся ввысь по шахте, заставляя меня ухватиться за специальные поручни, помогающие не потерять равновесия при перегрузках от скоростного подъёма. Но до пункта назначения меня не доставили – лифт притормозил на предпоследнем этаже и попросил меня покинуть его, открыв створки и замерев в ожидании. Даже и не думая обижаться на механическую штуковину, я преодолел последние два лестничных пролёта пешком, хотя на это у меня ушло несколько минут – пролёты ведь начитывали по шестьдесят восемь ступеней.

А на самом верху меня ожидала массивная чёрная дверь с маленьким белым звонком, который истошно заголосил, как только я прикоснулся к его поверхности указательным пальцем. На зов долго никто не отзывался, так что я даже успел выкурить сигарету, но тут послышался басовитый голос: «Ну кто там ещё на мою голову?! ». На мой ответ с паролем голос уже более дружелюбно прогудел слова приветствия, массивная дверь распахнулась, и на пороге появился обладатель того самого мощного голоса: рыжебородый гигант в кепке, грязном комбинезоне и высоких ботинках. Я чуть не задохнулся в объятиях этого человека, но потом, размяв конечности, вошёл в лабораторию, своими огромными размерами которая была под стать её владельцу.

- Ну что, как тебе наш мирок? – спросил рыжебородый, усаживаясь в чёрного цвета кожаное кресло перед плазменной панелью терминала.

- Давно не бывал в этих краях, - ответил я, разглядывая знакомые иероглифы на панели.

- За последние несколько лет всё изменилось, стало уютным и мирным… хотя ещё не все привыкли, лаская в своих сердцах боль поражений и жажду мести.

- Ну зато хоть мне не пришлось с боем прорываться в Старый город, - улыбнулся я.

- Да, теперь это место называется Старый город, - грустно и как-то ностальгически вздохнул гигант. – Ладно, хватит болтовни, надо проверить состав смеси на прочность.

- И то верно. Вот закончим войну и наговоримся вдоволь, - тихо сказал я и снял с шеи золотой ключ на платиновой цепи.

Гигант бережно принял в свои руки артефакт и направился к специально оборудованному сканеру, который, будучи разработанный целым сонмом учённых, мог сделать довольно точную его модель, которая, увы, без специального закрепляющего раствора разрушалась через несколько минут. И вот теперь тот самый раствор был готов, разве что оставалось проверить его на реальной модели – раньше просто не было возможности мне лично посетить лабораторию в этом отдалённом мире, где лишь недавно закончилась глобальная война, правда, без участия козлоногих.

После двадцати минут глубокого сканирования и ещё десяти на создание модели я держал в руках почти полную копию ключа, только не ощущал в нём той мощи, которая таилась в оригинале. Рыжебородый покачал головой в знак согласия и, забрав у меня модель, окунул её в прозрачный бак с серебристой жидкостью без запаха – вспышка на мгновение ослепила нас обоих, а когда зрение вернулось, то длинными щипцами модель была извлечена на воздух. На этот раз от прикосновения к модели я ощутил довольно сильную волну энергии, пробежавшую по моему телу, ощутил, как сердце заколотилось от радости – теперь у нас есть реальный шанс на победу!

Прочитав на моём лице переполнявшие меня чувства, гигант заявил, что теперь модель будет обладать почти всеми свойствами оригинала, а разрушение её будет происходить через двести часов после обработки раствором. Я ответил, что на предстоящем последнем Совете Семи миров мы оценим возможности обновлённых моделей, а заодно решим, следует ли в будущем уничтожить все следы разработок копий ключа, или же оставить на случай повторения вторжений. Рыжебородый похлопал меня по плечу и сказал, что будет ждать моего возвращения, а потом повёл к терминалу.

Усевшись в кожаное кресло перед плазменной панелью, я сосредоточился и открыл своё сознание потоку информации, которая давала возможность создавать готовые модели – это была информация о составе раствора и способе его изготовления, процесса создания копий ключа, их срока службы и характеристик, - всё это чуть не вышибло из меня дух, но навеки отпечаталось в мозгу. Когда поток информации иссяк, я прошептал другу: «До встречи», - и отключился…

Открыв глаза, я улыбнулся и потрогал пальцами золотую поверхность ключа, что всегда висит на платиновой цепи вокруг моей шеи, а потом отправился варить кофе, чтобы выпить его на балконе моего трёхэтажного дома в самой чаще Изумрудного леса. И под кофе лучше всего подходит сигаретка дорогого и качественного табака, никотин которого приятно растворяется в крови после каждой затяжки.

А после, приняв душ и накинув простые, но удобные джинсы – одежду из погибшего мира, где мне посчастливилось родиться, - я спустился на поляну перед домом, чтобы, стоя под лучами нежного солнца, наблюдать за переливами облаков, вдыхая свежий и чистый воздух этой прекрасной планеты.

Но к моей радости и удивлению из-за небольшого, но плотного облака, выпорхнул серебристый пегас, на спине которого восседала Зита, дочь Разенберга – моя любовница, которую я не видел уже больше недели. Через минуту передо мной на траву ступили босые ноги девушки, чьи огненного цвета волосы развевались от ветра, а глаза отражали цвет травы этого леса, который не зря прозвали Изумрудным.

- Зита, я не ожидал тебя увидеть здесь, я думал, что ты ещё неделю будешь возиться с Новыми Хранителями, обучая их ремеслу волшебства, - выпалил я, заключая красавицу в объятия.

- Мне надоели их жалкие попытки быть похожим на тебя, любимый, - ответила она, страстно целуя меня в губы.

- Хм, ты же знаешь, что от твоих поцелуев я моментально «завожусь», - выдохнул я, чувствуя, как ткань районе паха поднимается бугром.

- На это я и рассчитывала, как знаешь ты, - засмеялась девушка и запрыгнула на меня, обвивая мой торс ногами, а лобком приживаясь к выпуклости на джинсах.

Сказав пегасу, чтобы тот чувствовал себя, как дома, я, поддерживая Зиту за ягодицы, отправился в дом, где, сумев добраться до лестницы, ведущей в спальню, не выдержал и содрал в несколько движений тогу с девушки, тут же принявшись целовать и покусывать её белые упругие груди. На это любовница ответила мне таким же стремительным стягиванием джинсов и ласками члена, который изнывал от желания под напором нежных, но умелых рук с длинными ногтиками.

А через несколько мгновений я уже стонал от наслаждения, чувствуя, как шаловливый язычок девушки щекочет головку моего члена, скользит вдоль ствола и теребит яички. А сама девушка, расставив ножи, натирает пальчиками свою мокрую киску, вздыхая каждый раз, когда на пути у пальчиков встречается небольшая, но сладкая горошина клитора.

Не давая себе расслабиться и раньше времени разрядиться потоком спермы, я, «отняв» у Зиты свой возбуждённый орган, уселся на третью ступеньку лестницы, чтобы через мгновение наблюдать, как девушка аккуратно и плавно садится на него, принимая его в себя на всю длину, чтобы потом приподняться, почти освободившись от чувства заполненности, но резко опуститься обратно, позволяя стонам перемешаться с интимным и возбуждающим хлюпаньем горячего лона.

Я сначала помогал девушке, поддерживая её ягодицы, но потом, поняв, что она прекрасно справляется и без меня, вновь переключился на ласки её грудок, так приятно трущихся о мой язык своими твёрдыми сосочками. Но и эти ласки пришлось прекратить, потому как было просто невозможно ухватить ртом женские прелести – Зита взяла такой бешеный темп, что мне пришлось откинуться на ступени лестницы, громко постанывая, так же, как и моя любовница.

А когда женское лоно принялось конвульсивно сжимать мой член, когда с губ девушки сорвался сладострастный крик удовлетворения, я, не давая ей замедлиться, руками обхватил её плечи и помог ещё несколько раз с силой опуститься на мой готовый излить семя орган, чтобы не только продлить её оргазм, но и подстегнуть свой, который через пару мгновений затопил моё сознание и выстрелил горячей белой жидкостью в женское лоно, перемешиваясь там с женскими соками.

Зита рухнула на меня, тяжело дыша и шепча слова любви, которые я тоже произносил в ответ, стараясь ещё крепче прижать её обнажённое тело к своему. Мы не хотели выпускать друг друга из объятий, желая только одного – всегда быть вместе, стать единым целым, объединив души и сердца, мысли и тела, жизни и смерть.

На поляне у дома заржал Таурус, взмахнув серебристыми крыльями, а я с огненноволосой девушкой продолжал сидеть на ступенях лестницы, понимая, что наша любовь станет бессмертной…

Эпилог

Первая битва, начавшаяся почти неделю назад, уже подходила к концу: огромные ядра, растрескавшиеся от ударов; проломленные и обваленные стены замков; обугленные внутренности бункеров; поля, заваленные трупами обеих воюющих сторон, - всё это, и ещё много другого, от чего по ночам выжившие не могли сомкнуть глаз, являли новую реальность последней выжившей планеты Семи Миров. Теперь остался только один мир, обескровленный вторжением, хотя свободный отныне. Козлоногие, потерпев полное поражение от армии Новых Хранителей, пускай ещё неопытных, зато молодых и сильных, ретировались обратно в своё измерение зализывать раны и копить силы для новой атаки.

Никто не знает, сколько времени проёдёт, пока новое вторжение не захлестнёт этот мир, который, несомненно, уже будет готов к ответу захватчикам, ответу стремительному, жёсткому и бескомпромиссному. А пока необходимо заняться восстановлением нормальной жизни, укреплением духа населения и созданием постоянного полка Хранителей, Новых Хранителей, прошедших крещение боем с полчищами монстров.

Мой новообретённый дом, Изельдан, пока остаётся в стороне от войны, но именно на нём расположена Главная база и Генштаб Хранителей, возрождённый при участии теперь уже бывшего Совета Семи Миров, моих друзей, моей любимой, а так же незримого присутствия родителей, погибших, но навсегда живых в моём сердце, в моей душе…

Серебристый пегас, Таурус, мчал меня по ночному небу, усыпанному мириадами звёзд, уютно пылающими в бездонной черноте космоса. Чуть впереди, прижавшись ко мне спиной, мурлыкала от удовольствия Зита, чьи огненного цвета волосы щекотали моё лицо – я вдыхал женский аромат и тоже мурлыкал, зная, что мы никогда не расстанемся, что она скоро станет моей женой, что именно она будет моей музой, моей свободой, моим вдохновением.

Зита, дочь Разенберга, повернула ко мне своё усыпанное веснушками лицо и попросила поцеловать её, так же страстно и глубоко, как это было тогда, в первый раз, первый момент близости в предвкушении соития, соединяющих нас в единое целое, укрепляя силу и веру, жажду и нежность, любовь и преданность.

А золотой ключ, что всегда висит на платиновой цепи вокруг моей шеи, неярко светился под одеждой, когда девушка прижималась ко мне. Ключ от дверей, где хранятся сокровища знаний, сокровища желаний, сокровища чувств – эти двери ведут в другие миры, где всё реально настолько, насколько ты готов принять их реальность. Эти двери ведут в Мир снов, и я, Хранитель, буду всегда бродить по нему, извлекая самую суть, которая таится в каждой частичке его, а суть эта – Любовь…

Ведь я – Ловец снов…