Глиняные ходули желаний. Глава Сексуальные желания и фантазии

Изложенные ниже события являются вымыслом.

Совпадения с существующими людьми являются случайными.

Он заглушил свой «Пассат».

Безглазая, облицованная пластиком дверь находилась на лестничной площадке третьего этажа пятиэтажного дома, построенного в стиле, господствующем в ту благословенную эпоху, когда следующие поколения людей готовились родиться в коммунизме.

Город, в котором находился этот аккорд застывшей музыки, был примечателен тем что находился на той же параллели, что и сооружение, в котором произойдет событие, не менее драматическое чем здесь.

В подъезде пахло винным перегаром, смешанным с запахом кошачьих выделений.

Зеленые стены подчеркивали красоту густо-алых роз, и сливались с цветом листьев.

Черные волосы Андрея гармонировали с его черными туфлями в стиле Ал-ад-дин. Ансамбль завершали черные джинсы и темно-серая рубашка под черной кожаной жилеткой. Пучок седых волос за левым ухом придавал ему сходство с орлом.

Бывают такие места, которые напоминают время. Стоишь в таком месте и физически чувствуешь неизвестность. Что произойдет в следующий миг? Нельзя увидеть, как нельзя увидеть, что ждет его за этой типовой дверью. Узел пространства-времени, и нужно сделать движение.

Он представил дымные кольца поцелуев, сохнущие на ее губах, проступающие капельками пота между его лопаток и нажал кнопку звонка. Мелодия звонка плеснула малиной по ту сторону двери.

Колючие шаги за дверью, ног, обутых в неудобные туфли на высоких каблуках.

- Андрей, - звук его имени был похож на звук горошины, отскочившей от цинкового ведра.

- Марина, - сухой палкой штакетнику, как по зубам – ее имя.

Две недели назад она появилась в ущелье кресел, держа в руках журнал, бережно, как ребенка. Подсвеченная лучами солнца, отраженными от облаков она казалась прекрасной. Отражавшие солнце пуговицы форменного пиджака, даже не пытались соревноваться с ее красотой.

Ей нужна была помощь, и она обратилась именно к нему.

- Извините, молодой человек, в туалете закрылся какой-то мужчина и долго не выходит. Не могли бы Вы открыть дверь и попросить его покинуть туалет, - сказала стюардесса, протягивая ключ от туалета, - скоро заходим на посадку.

Андрей подумал, что там может скрываться террорист, и он рискует получить пулю.

- Конечно, девушка, - он встал и пошел следом.

Андрей открывал дверь медленно, чтобы дать возможность человеку внутри привести себя в надлежащий вид. Когда дверь открылась, там оказались двое, мужчина в темном костюме и девушка в белой блузке и короткой зеленой юбке. Они были одеты, но по их виду можно было догадаться, чем они занимались.

Марина с Андреем переглянулись.

- Андрей, - сказал Андрей.

- Марина, - сказала Марина.

Сейчас она была похожа на китайскую куклу, обтянутую смуглым велюром, с которым сливался тонкий браслет часиков на руке и золотая цепочка на шее.

Обтягивающие голубые джинсы, красная блуза с распахнутым воротничком; каждый предмет одежды подчеркивал ее линии и изгибы.

Когда она смеялась, то становилась похожей на агрессивную курицу, когда плакала, ее дивный круглый подбородок становился плоским, дрожал и покрывался ямочками.

Андрей осмотрелся. Стены, пол, потолок, мебель, ковер на полу, ковер на стене.

Картина: четверо слепых мужчин вырезали листья крапивы из желтой оберточной бумаги; листья жалили пальцы, заменявшие им глаза и хлопьями желтой химической сажи ложились на клетчатую клеенку коробки, перевернутой вверх дном.

Андрей огляделся.

- Интересная у тебя картина.

- В Праге купила на Карловом мосту, она мне сразу в глаза бросилась.

- Наверное, они как-то по-другому ощущают мир.

- Он для них другой, больше звуков, запахов, прикосновений.

- Я в прошлую субботу фильм смотрел. Такеши Китано. Затоичи называется.

- Я такие фильмы не люблю. Мне французские фильмы нравятся.

- Там главный герой – слепой старик, но ориентируется в мире не хуже зрячих. Его якудза хотели убить. Но он их сам всех убил.

- Так не бывает.

- Наверное, не бывает. Китано специально так сделал. Сам он покрасился в блондина, в сценах кровь бьет фонтаном. Только нужно помнить, что это – символ, как и всякое искусство. И чтобы донести до зрителя свою мысль, надо выстроить образы. Конечно, его могли убить. Тогда уже и пистолеты были, и винтовки, не говоря о луках. Но луков в фильме не было. Наверное, чтобы не нарушать правдоподобие сцен.

- Я схожу за льдом, а ты пока открой бутылку.

Андрей посмотрел на выходящую Марину, и у него сладко заныло в груди.

«Что-то я не туда свернул, у нас же любовное свидание. И я это понимаю, да и она, конечно. А я ей про слепых», - думал Андрей, слушая легкие шаги Марины, звук дверцы холодильника.

Мартини было белое «Бианко».

«В честь женщины названо», - подумал Андрей, есть же такое испанское имя или итальянское.

- Так что там у нас со слепым, - улыбнувшись, сказала Марина после первого глотка.

- Дело не в том, что он слепой, и одновременно в том. Дело в восприятии. Ичи, так звали слепого, мог угадывать ставки в кости. Как он это делал? Кто знает? У Мессинга как-то спросили: «Как у Вас это получается»? Знаешь, что он ответил? Он сказал, что это все равно, что объяснять, что такое зрение людям или существам, которые вообще не знают что это такое. Можно прочитать лекцию по электромагнитным волнам, по оптике, об устройстве глаз, палочках, колбочках. Но поймут ли они? Вот и у него такая же ситуация.

В самолетах есть такой прибор, измеряющий высоту – альтиметр. На каком принципе он основан? На том, что с увеличением высоты уменьшается атмосферное давление.

Андрей сел ближе к Марине, так что почувствовал тепло, исходящее от ее лица, ровное, чуть уловимое тепло, исходящее такого близкого человека, как показалось ему в ту минуту. Он попытался обнять ее. Марина заметно напряглась, привстала, поправила подушку на диване.

- Давай еще выпьем.

Андрей добавил вина в фужеры.

Волшебство момента растаяло. Он перестал ощущать тепло Марины.

...

Там, на противоположной стороне Земли, несмотря на яркие огни, громкие звуки и атмосферу праздника, не все было так романтично. Там царила скрываемая тревога, замешанная на адреналине.

Клетка, опутанная канатами, клетка славы и разочарований ждала своих солистов на ближайших полчаса.

«Глостер, глостер», - горловой звук игральной костью прокатился под высоким куполом зала и затих в беспорядочном фоне на тему «скоро начнется».

Завизжали флейты, ломая тему циркулярной пилой. Ухнули барабаны и ринг вошел чемпион, большая бритая горилла с длинными руками и невинным лицом.

Анджей видел его настроенность на бой, невидящие глаза, отмечавшие, однако, малейший жест противника. Красные упитанные лица его перчаток напоминали апоплексический удар. Они сошлись в середине ринга для приветствия. Злоба расплылась в его глазах жирной кляксой. Тишина ужалила одновременно в оба уха, оглушив его на следующие полчаса. Даже глухое чавканье сердца разменяло себя на шуршащие салфетки тишины.

Анджей кивнул головой влево-вправо и превратился в эмоционального мертвеца. Бесшумным лифтом поднялась-опустилась волна мышечного освобождения.

Время остановилось, звук исчез, зал растворился в лучах и стал невидим. Остались размеренные волны дыхания, кратные стукам пульса в виски. Сердцем железного дровосека лопнул гонг.

... Еще секунду назад он ставил блок, наносил удар и, вдруг, ноги стали мягкие, как из теста, слились в каскаде искр день и ночь, здесь и там, я и он. Анджей перестал чувствовать. Только пустая, как будто чужая мысль: «Я – на полу». Волна раздражения и злости подняла его с колен. «Это случайно». Сознание возвращалось вместе с привычными жестами рефери. Голова гудела. Вся кровь прилила к лицу, и, казалось, оно вот-вот лопнет от давления.

...

Пятеро здоровенных негров ввалились к ним в магазинчик. Збигнев потрогал ружье под прилавком. Жена и маленький Анджей были в комнатах наверху.

- Черт возьми, черт возьми, - сказал один из вошедших.

- Почему так получается, Билли, - сказал другой, - как белый, так у него и магазинчик, а нам приходится парить задницы в этих чертовых джунглях.

- Уже и к нам забрались. Мало им белых кварталов.

- Пиво давай, белая обезьяна, - один из них наклонился над прилавком и дохнул в лицо чем-то невкусным.

- Пива нет. У меня нету лицензии на торговлю спиртным, - Збигнев все еще надеялся на мирную развязку, надеялся, что посетители просто уйдут.

- Какое наше дело, чего у тебя нету. Пиво давай.

- Сейчас мы сами проверим, - сказал один из солдат, и они вдвоем с еще одним приятелем направились к двери за прилавком, ведущей наверх.

- Там ничего нет, - крикнул Збигнев, доставая ружье из-под прилавка. Один из оставшихся ловким обезьяньим ударом выбил ружье у него из рук. Двое других схватили за руки.

- Убить нас хотел, скотина.

Они подняли поляка и с размаху посадили его на пол. Раскаленным прутом боль пронзила позвоночник.

Пятеро черных бугаев в военных куртках без знаков различия насиловали его жену. Збигнев оставался сидеть на полу, и только слезы стекали по его щекам.

Они разложили женщину на прилавке. Она пыталась кричать, отбиваться. Потом затихла, и только ее небольшая грудь подрагивала в такт толчкам.

Анджей позже узнал, что это означало, а тогда видел только, что его маму раздетую положили на прилавок и делали ей больно. А она кричала и плакала.

Эта сцена преследовала Анджея всю жизнь. И потом, когда он сам в компании черных подростков насиловал белую девушку. Она дико орала, отбивалась, пока не устала. Ее были по лицу, по животу, по груди и снова насиловали. Он тоже, поддавшись, нет, не поддавшись, упиваясь своей силой, желанием, насиловал ее, пытался целовать ее разбитые лохмотья губ.

Это продолжалось, пока она не начала хрипеть. Они оставили ее лежать, где все и происходило, на пустыре. Она выжила, долго болела, никому ничего не сказала. Дома рассказала, что какие-то незнакомцы просто избили ее.

Со временем все у нее зажило. Она повзрослела, стала красавицей. Помнила ли она тот ужас? Наверное. Он ведь помнил, как это происходило с его матерью.

Помнил и на ринге, когда он нарочно провел серию ударов в пах своему черному противнику. Он ненавидел их всегда. И отчасти эта ненависть помешала отразить тот прямой, который был таким тяжелым и неожиданным.

После короткой передышки бой продолжился. И снова серия тяжелых ударов вернула Анджея в пелену забытья.

Это все.

Руки и лица секундантов, тренера. Возбуждение в противоположном углу. Музыка победы играла не для него.

...

На все попытки перевести разговор на волнующую его тему, она делала небольшую паузу, заминку, немного отстранялась от него. Исподволь переводила разговор на нейтральную тему, не совсем уводя, но и не давая повода к сближению. Так они фехтовали весь вечер. Настроение Андрея менялось каждые несколько минут. После ее случайных прикосновений ощущение счастья охватывало его. Он шутил, находил интересные темы, рассказывал интересные случаи. и когда она, казалось, была готова упасть в его объятья, он делал очередной шаг. Придвигался к ней, пытался обнять, все волшебство и нега этого мгновения исчезали.

И снова перед ним была китайская кукла, красивая, ироничная и недоступная.

В конце концов, он смирился с этим и даже успокоился. «Чего волноваться», - говорил он себе. Это их первое свидание. Не надо гнать лошадей. Ему было даже неловко. Он знал, что нравится девчонкам. И пользовался этим. Он любил их, они отвечали ему любовью и благодарностью. Некоторые из них предъявляли права на него, но это его не очень волновало. Катя, эта девчонка с точеной фигуркой и восточным лицом, ходила за ним следом, звонила. Он говорил с ней, мягко объяснял, что он никому не принадлежит и не является ничьей собственностью.

Однако, сам он обижался, когда видел одну из своих девушек с парнем, даже когда случайно становился свидетелем телефонного разговора. На душе начинали скрести вонючие хорьки, он огорчался.

Этот вечер он не считал неудавшимся. Знакомство состоялось. Он видел, что нравится Марине. Марина тоже ему нравилась. Она была неглупой, тонко чувствовала литературу, живопись, писала стихи. Читала их ему. Стихи он не запомнил. Там было что-то вроде рыжего солнца, воздушных шаров, веснушек и прочего ассорти лирического стихосложения. А вот анекдот, который она ему рассказала, запомнил:

«Концерт симфонического оркестра.

В первом ряду сидит онанист, мастурбирует.

Концерт заканчивается.

Дирижер поворачивается к публике, кланяется.

В этот момент онанист кончает, сперма попадает дирижеру на лысину.

Он трогает лысину рукой.

- Ба... здесь, кажется, кто-то кончил!

- И неудивительно, Марк Аронович, - говорит первая скрипка, - Вы сегодня дирижировали как ****а».

Было уже за полночь. Они оба немного подустали. Настроение было хорошее, он собирался уходить домой. Можно было сказать, что он был счастлив. Предвкушение будущих встреч волновало его, будоражило воображение. Может быть, он предложит ей пожениться, думалось ему временами.

Он привстал с уходящим выражением на лице, на ходу придумывая что-то нежное и логичное, объясняющее его уход. В его мозгу тлела мысль, которую он не то чтобы гнал, но считал ее неуместной. Он же еще может успеть навестить Анюту, если она не завалилась со своим Стасиком в его любимый бар «Радужные борова».

Анюта принимала его всегда, когда бывала одна. Им было вместе хорошо. Они рассказывали друг другу самые интимные подробности своей жизни, спрашивали советов другу у друга, получали их; любили друг друга, пробуя новые и оттачивая старые любовные приемы. Им было комфортно. В те редкие дни, когда он был озабочен, огорчен, недостаточно ласков, она капризничала, вела себя, как маленькая девчонка, беззлобно подшучивала над ним.

Накатились воспоминания, и мысли Андрея оформились. Он уходит.

- Подожди немного, - сказала Марина, и вышла из комнаты. Будничный тон сказанного ничего не говорил, о том, что она собиралась делать. Может быть, пошла за Мартини. Бутылка была почти пуста.

«Наверное, подумала, что я ухожу из-за выпивки, глупышка», - улыбкой мелькнула легкая мысль.

- Андрюша, - легкий шелест слов заставил Андрея поднять голову.

В дверном проеме, подсвеченная мягким светом стояла совершенная девушка, совершенная каждым изгибом своего тела.

Свободным шагом она вошла в комнату присела на край журнального столика и с легкой улыбкой впитывала производимое ею впечатление.

- У нас больше не осталось выпивки, только десерт, - сказала Марина и раздвинула ноги. Пустая глазница вагины влажно смотрела на него, чуть подрагивая припухшими влажными веками. Он не выдержал этого взгляда.

- Я сбегаю за «Мартини», - сказал и перепугано пошел к двери.

Когда он вернулся с бутылкой, Марина голая танцевала восточный танец посередине комнаты. Музыку ей заменяли ритмичные влажные хлопки двух мужчин среднего возраста. В свете, падающем из прихожей, она была похожа на храмовую танцовщицу из храма Ивана Ефремова «Лезвие бритвы».

Андрей подошел к мужчине сидевшему левее, протянул руку.

- Брат, - сказал мужчина.

- Брат два, - сказал второй мужчина.

Андрей прошел вдоль стены и сел в кресло напротив ящика с серым лицом, который служил для обывателей иконой. После нажатия кнопки на ПДУ лицо идола засветилось, и Андрей увидел своего любимого Леннокса Льюиса с каким-то огромным незнакомцем. Поединок только начинался.

Этот незнакомец был, как Андрей узнал от Александра Беленького, беглый поляк Анджей Голота, заслуживший в Америке славу свирепого костолома, любителя запрещенных ударов.

Леннокс с умным выражением лица в самом начале поединка размазал громилу по канатам.

...

Чайник выключился и затих. Тишину нарушали только размеренные шорохи и прочувствованные постанывания.

Вспышка эмоций... и тишина.

Секунды нанизывались друг на друга, свертывались кольцами, извивались лентами...