Рок-н-ролл про Дюку

Высокие слова вдруг снова обрели

Живую плоть…

Вчера моя мелодия опять пришла ко мне. Волнение, расстройство, радость, смех и удовольствие незаметно выплеснулись на меня ушатом этой энергии. Она пришла опять, когда темно, обидно, холодно сковали меня, и сонно уже захватывало опустошенный мозг. Я написала стих, который сейчас у Андрея: зачем только я его отдала? Он сказал: «не знаю, как всегда в твоем стиле». Ар, аха-аха! В моем стиле! А бегать от меня всю ночь, как будто я заставляю его целоваться со мной, когда все, что я хочу – просто лечь рядом – так мне теплее и спокойнее (желание – это не спокойствие): как раз в его стиле. Но не будем перечислять, и так ясно – каждому свое. Но зачем наезжать-то?..

Катя сказала, что это определенная защита: как я догадывалась раньше, – он меня боится. Она сказала, это как у нее с Мишей: он ей нравится, но она отталкивает его, потому что боится продолжения отношений, их развития. По этому и ему больно, и ей неприятно. И мне больно, и ему тоже не по себе, хотя я удивлена: мы знакомы вот уже целых шесть месяцев, влюблена я в него с первого дня знакомства, убиваю чувство вот уже пять месяцев (в июле, августе мы с ним не виделись) – догадаться о моем чувстве мог и раньше, а бороться начал только сейчас. В общем, это уже не так важно.

©

Человек не должен лгать себе: «…должен говорить только правду, правду и ничего кроме правды!.. ». Если человек будет лгать себе, он будет лгать другим. Он запутается, запутает других, окажется в смешном, неприятном положении. Так что, можно говорить, что хочешь, где хочешь и сколько хочешь, но не лгать себе…

1:25.24.03.95. ХХ в.

Доброй ночи всем. Сегодня я хочу написать о своих личных темах. Мама стала злой и противной. Почему? Ну, недели две назад я выплеснула свое плохое настроение наружу.

Ну а потом, потом? Я подлизывалась (как противно против себя не было) и чуть не попросила прощения. Наверное, мама лицемерила? Наверное, именно в этом заключается значение слова – лицемерить? Она вроде бы простила, болтает, смеется, а потом начинает орать, обижаться, качать права. Что она хочет этим доказать? Что она главная? Ха-ха, с детства она воспитала меня в духе демократии. Так чего же она хочет добиться? «Бунт на корабле! »! Чтобы я пошла работать?

А что мне одеть? Она отобрала все хорошие вещи, сказав, что это ее! Но когда МЫ их покупали, она говорила, что это общее. А тут она мне  пообещала юбку до начала учебы, и удивилась, почему, прейдя со школы, я скандалю. О, да, конечно, я уродина, у меня руки-крюки, я – ничего-неумеха, и вообще я дура! И я должна радоваться, нося старую юбку, немодную (уже тогда), которая велика мне. Что? Я должна шить сама. Да у меня руки-крюки, она же первая это заметила. Она, что  хочет, чтобы я стала простой швеей, как  эта Марина Л.? Боже, упаси меня от такой профессии. Я хочу стать тем, кто получает большие деньги, чтобы я могла купить себе все, что не пожалею, и не от кого не зависеть.

Но что мне делать сейчас? Она хочет, чтоб я ее возненавидела по-настоящему. Пока что я только в гневе пишу: «Я ее ненавижу!!! ». Только в гневе! А пока еще люблю! Ох, боже мой, но зачем она это делает? Она же не дурочка? Или это какая-то болезнь?

А ведь она не знает, что делает своими выпадами мне очень больно. Нет, не физически, а морально и глубоко. Очень глубоко: там что- то надламывается, проваливается, становится пусто. Хочется плакать, кусаться и рвать. О, да, мне хочется укусить ее за руку, больно укусить. Я прямо вижу, как я это делаю, это как видение.

Спокойной ночи.

12:15.6.04.95. ХХ в.

©

Хочу подвести итоги. Знакомство с Андреем перевернуло всю мою внутреннюю жизнь. Теперь, слава Богу, я могу спокойно (более или менее) говорить об этом. Хотя к тому моменту у меня сложились определенные предпосылки: окончила я школу, окончила лицей, у меня умерла мама (перечисление действительно как про важности, так и по порядку), я поступила в институт. Давно сложенный из дивных книжек, фильмов, рассказов и снов «мир моих фантазий» начал тускнеть, по-прежнему держа меня в плену. В связи с поступлением  институт и маминой болезнью я стала больше задумываться над общественными отношениями и своем месте в мире. Естественно, первое и второе неразрывно взаимосвязаны, но в моем сознании они выделилось в два отдельных пункта. И вот я жила, медленно переваривая это, мучаясь отказом, не принимая изменений, пока не познакомилось с Андреем. Как я уже много раз писала, изменения начали происходить во мне с самого первого мгновения, когда он закрыл своими лапками мои глаза (еще, будучи знакомы только по телефону) 14.03.99. ХХв., на перекрестке Дунайского и Бухарестской – где поворачивают 43 и 25 трамваи, и расположены карьеры.

И я влюбилась: без памяти, без оглядки, стеная извечными любовными «вопросами». Каждое слово «мудрого Андрея» (Солнца и Бога для меня в тот период) пропускалось через призму моей личности. Сначала я противилась этому: «Приятный молодой человек, но почему он думает, что я буду делать так, как он скажет», «У меня своя личность, приятно познакомится с другой». А потом это перешло в безоговорочно принятие всего, исходящего от него: «Андрей сказал…», «Андрей считает…», «А Андрей делает так…» – и всё.

©

Облака наплывают на небо.

Ветер колышет голые ветки,

Ветер колышет лысые ветки,

Ветер колышет серые ветки,

А облака наплывают не небо.

Сердце трепещет от встречи с тобою.

Буквы прыгают косо в тетрадке,

Буквы прыгают дико в тетрадке,

Буквы прыгают криво в тетрадке,

А сердце трепещет от встречи с тобою.

Серое марево месяц  скрывает –

До ночи я телефон стерегу,

Трубку срываю и повод ищу,

Глупы песни и строчки пишу:

То ли я выросла, то ли – весна…?

17.03.99. ХХ в.

Галадриэль бесшумно, как все эльфы, шла по чуть заметной тропинке, причудливо вьющейся между редкими осколками скал и, напротив, достаточно часто встречающимися древними буками и вязами. Солнечные зайчики проникали сквозь листву, путались в золотых волосах Владычицы, что вызывало легкое и пенящееся, как щекотка, веселье. Несмотря на то, что Война была в самом разгаре, в этот день мысли о судьбах мира упорно обходили стороной Утреннюю Звезду эльфийского народа. Она чувствовала себя если не девочкой, то, по крайней мере, юной эльфийкой, только вступивший на материк, не имеющий еще ни мужа, ни детей, ни народа.

И все-таки хоть одна судьба, но волновала это воздушное существо, идущее по тропинке. Загадочный и древний маг сейчас находился у нее на излечение и ждал ее там, в конце пути. Это место было удивительно безэльфно, т. к. единицы знали о его существовании: это были личные, если можно так выразится, владения Владык. Редкие скалы, как уже говорилось, присутствовали здесь, образуя чудесный, шумный водопадик с безымянной речкой, за поворотом уходящей под землю. Рядом, на небольшом по высоте и достаточно обширном по площади уступе была организованна одна из самых замечательных комнат Владык. Стенами и крышей ей служили тесно переплетенные ветви вековых деревьев. Изящная, столь немногочисленная у лесного народа, мебель украшала «помещение». В дальнем конце, в небольшой пещерке было устроено ложе. Сладкие воспоминания полились в душу Галадриэль: она юна и ее муж, такие влюбленные, вьют это уютное гнездышко…

Из-под зеленого пушистого одеяла раздался легкий вздох. Галадриэль оглянулась и застыла. Привычные, казалось бы, гендальфские глаза, но необычно удивленные и широко раскрытые уставились на нее. Удивительным было то, что глаз был сплошной радужкой, без зрачка, бордово-коричневого цвета, но сейчас ей это не показалось главным. Ее заворожила их глубина и красота, казавшаяся продолжением естественной прелести окружающей природы и этого летнего дня. Одна бровь насмешливо поползла вверх, и раздался необычно теплый и томный голос:

- Добрый день, волшебница!

Загипнотизированная, она подошла к нему поближе. Странный аромат, одновременно и цветочный и какой-то пряный, поймал ее в свои сети. Без бороды, с собранными в хвост волосами, Гендальф вдруг перестал быть столетним стариком. Он пошевелился, и она опять перевела взгляд на его глаза. В них уже бушевало пламя, затягивающее все глубже и глубже внутрь этого нечеловеческого и неэльфийского ярко-рыжего зрачка. Галадриэль, давно не испытывавшая ничего подобного, почувствовала, как тело ее, уже, по идеи, не молодое, наполняет давно забытая истома, несущая вместе с тем такой любимый некогда волшебный жар куда-то вглубь. Манящая, давно не посещавшая ее губы улыбка и взгляд из-за полуопущенных ресниц, как диковинные бабочки, спорхнули с ее лица в поисках ответа…   

©

Первого мая Андрей позвонил и пригласил меня гулять (в первый и последний раз – по-настоящему, как положено) с его компанией. Естественно, неописуемо было мое счастье. Мне было предложено для комфортности взять с собой подружку. Самое забавное, что однозначного выбора у меня тогда не было: могла пригласить и Ленку Б., и Хому, и кого угодно, но, чтобы не портить компании Андрея, я пригласила наиболее близкого мне по духу, но еще не друга, человека – Катьку Кузнецову. Точка.

Видимо, для него тоже все решилось тогда. Моя подруга, теперь уже самый близкий друг благодаря первому мая 1999 г. и Андрею, по правде очень достойный человек. Она не по годам (да разве для этого есть мера!) мудра и умна, привлекательна, женственна, – в общем, на мой взгляд, идеальна. Как видно, для Андрея – тоже (все-таки мы с ним очень похожи: или ими стали?). Он пригласил ее на танец, но путем несложного самовнушения, я не обратила внимания: просто впервые залпом выпила бокал (тогда это было для меня много!) вина и собралась вешаться, но не успела – меня тоже пригласили подурачиться. Мне было плохо, – я думала и думала, в конце концов,   сделала вид, что обманула себя, хотя прекрасно знала с самого начала, что сей достойный юноша не испытывает ко мне никаких романтических чувств. Верно смотрела ему в глаза, надеялась…

Девятого мая была почти счастлива, не обделенная его вниманием, – в общем, вся моя душевная жизнь была подчинена одному: Андрею. Когда я начала понимать свой проигрыш, я стала оглядываться и, соответственно, бурно меняться. Я хотела преодолеть, поправиться: изменила имидж, взгляды, забросив свою любимую пуританскую модель поведения, забыв розовый мир иллюзий, стремясь лишь к одному – быть нужной Ему, но…

©

Письмо к Андрею

Я Вам пишу, чего же боле,

Что я могу еще сказать,

Теперь я знаю: в Вашей воле

Меня презреньем наказать

Боже мой, боже мой, как я боюсь. Я боюсь, я так боюсь, что делаю ошибку за ошибкой. Я очень глупа, особенно теперь. Я так не хочу того, чего боюсь, что, верно, естественно. «И надо же было Вам, «леди», та-ак влюбиться! », «Боже мой, Боже мой, как я его люблю, как я его люблю! » - любимейшие мамины цитаты. Мама, мамочка…

Так вот, мой правильный Андрюша, я буду думать, как учишь ты! Контент-анализ разговоров, жестов, взглядов, поз.… Иногда мне кажется, что ты самый близкий мне человек, что я понимаю тебя, что я тебе нужна, а иногда, как сегодня, мне кажется, что притворяешься, что ты поступаешь согласно своего же правила, – делай и говори то, что от тебя ждут и хотят слышать, и мне так больно. Какая же я глупая, могла бы догадаться, что ничего не выйдет. Как я была счастлива помнить о твоих словах, что к каждой девушке можно подойти как к девушке, но это было еще до нашего визуального знакомства. Видимо, я все-таки была права – я не девушка или же я «особенная». В последнее время, как сумасшедшая, стараюсь выполнять все правила, все законы и нормы, которым меня учили, о которых я слышала и которые поняла сама из жизни общества, малых групп и межличностного взаимодействия. Но от этого еще хуже. В своем несуразном, неуклюжем, некрасивом виде я была более естественна, ловка и уверена. Я не делала таких грубых ошибок, какие леплю сейчас – одна на одну. Ошибок, типа частых звонков, желания видеться, язвительных насмешек. Я глупа и я так боюсь. И самое глупое, я боюсь потерять того, чего не имею. Ведь когда я знакомилась или наблюдала за развитием отношений других людей, я поражалась, что они, не имеющие друг на друга никаких формальных прав, ревнуют, ругаются, следят, обижаются. А сейчас поняла. И более того, мне достаточно ясно дали понять, что я испытываю ложные иллюзии, а я, как дура, продолжаю гнуть свое. Ведь было это уже, было, разве  не научилась я тогда?.. Видимо, нет. Помнится, я тогда тоже звонила своему Ему, на что меня в течение часа посылали подальше. Правильно ты сегодня сказал: «Пока тебе пинком под зад не намекнут, ты не поймешь! ». Какую я пишу записку – четвертую, пятую, а ведь все равно, что об стенку горох! Нет эффекта. Разумом понимаю, но разве я когда-нибудь жила разумом. Ты как вторая половина, та, что мне не хватает: практическая, разумная.

Хотя, если ты так похож на меня, наверное, поэтому тебе нравиться Катька. Значит, что бы понять, что ты в ней нашел, мне не нужно задаваться истерическим: «Что есть в ней, чего нет во мне? », а всего лишь проанализировать свои мысли и чувства по поводу этой дружбы.

Значит так, я очень привязана к Катьке потому, что:

1. она приятно смеется (веселая, с чувством юмора);

2. она умная;

3. она красива (женственна и целостна);

4. она везучая (это к тебе относиться не может, т. к. это моя зависть).

Ну что ж, я по всем пунктам проиграла. Господи, я же с тобой уже прощалась, Андрей, так нет же, опять нюни развожу. Но лучше бы вы решали свои чувства без меня – мне больно, хотя я и «особенная».

Она идет по жизни, смеясь…

И все с восхищеньем смотрят ей вслед,

И не замечают, как плачет ночами,

Та, что идет по жизни, смеясь!…

Всегда хотела, чтобы эта песня было про меня, – доигралась: «Любое Ваше желание когда-либо исполнится, сэр Вершитель! », а особенно неосознанное или осознанное наполовину и с присказкой – «не очень-то нужно».

PS. То проза таки – хотела: получи, фашист гранату!

PSS. К названию: психологический экскурс в дебри слабого умишки прирожденного       “гения”!

©

Таким образом, борясь с собой, со своей «консервативностью», как сказал мой кумир, я достигла невиданных, но наигранных результатов. И это, верно, чувствовалось. Еще, в процессе моего душевного обалдения, я постепенно стала сближаться с Катькой: надо же мне было как-то высказаться, кому-то, кто бы меня понял (кроме Андрея, конечно) и объяснил, ибо впервые оказалась на руках с таким жарким чувством. Я размышляла мало – все время, силы, воображение были направлены на создание новых масок, новых защит, но гадкий сперматозоид ведь уже проник в мое сердце – все было бесполезно. В момент этих искания я ничего не находила, я вкладывала накопленное, ничего не читала, писала сиюминутные «стихи», записки. Я была мертва. Вчера ночью я провожала это чудное влюбленное существо. Мама держала меня, я же, видимо, рвалась за ним: и это правда – оно не ушло. В институте меня спросили, – что ты в нем нашла – раз, другой, спросила Катька, а я только начала находить в нем раздражающие стороны! Какая ужасная несправедливость. И потом, при такой любви (кирпичом по голове), находишь всего человека, его неповторимость и нужность только тебе, так что я не зря ищу его недостатки…

©

Все думаю…

Психолог – ведь это не тот, которого так назвали, а тот, кто поможет так, что этого даже не заметишь. Я имею в виду хорошего психолога…

Мамочка…

Ведь ее больше нет…

Сегодня я устроила истерику. Я шла домой и думала. Вокруг было темно, а я думала, что не хотела бы, что бы меня жалели. А потом: мамины слова о жалости – «Зайка, я бы не хотела, чтобы меня жалели, ну ты же меня понимаешь? »… и все… Я  не задумывалась, о чем я плачу, почему, зачем. Я перестала осознавать себя. Я плакала и плакала.

Потом я думаю о себе. Я  ревновала к Матюшке маму. Мне говорили, что меня любят, а я все равно ревновала…  Я болела, рано возвращалась, скучала – все для мамы. Ведь именно это зовут любовью. Я была ей нужна и выполняла эту роль: роль поддержки мамы с превеликой радостью.

Позже я полюбила Юльку. Кажется, о ней я не писала. Насколько я помню, началось где-то в третьем классе. Самое приятное, что она никогда не обломала моих представлений о ней. Это было как умопомрачение. Я была готова для нее на все я была лошадью, мальчиком, уборщицей, но она меня тоже любила (некоторые глупые могут поиздеваться*). Позже я узнала, что многое из того, что мы делали, во что играли, могло унизить нас. Но была еще Танька Быстрова – крыса. Несчастный ребенок (без отца, только бабушка и мать) выросла злой. По-настоящему злая, завистливая и воровка. Многие свои вещи я находила в ее квартире. Она была Юлькиной близкой подругой, и та не замечала ее отрицательных качеств. А мне, что стало ясно только сейчас, импонировала ее зависть. Она выиграла. Я ушла из школы.   Я поссорилась с Юлькой. И стала бояться любви. И вот сейчас опять. Вся жизнь – облом.

Я чужая среди чужих, знакомых и родственников. Что гораздо страшнее, я чужая среди своих. Но у меня есть Митя и Игорь. И папа. И тетя Иришка с дядей Гришей. Я еще друзья. Я их люблю. Всех понемножку, но, в общем, очень сильно. Быть может, это приносит тоску, но не даст залететь и обжечься еще раз.

2:45.12.10.98. ХХ в.

©

Ладно, продолжим. Меняясь, я стала чаще с ним встречаться, – мне этого хотелось -  почти навязываться. Странно, но он вел себя корректно. Наверное, несмотря на хваленую интуицию, Андрей все же не догадывался о моих чувствах: не хотел, не обращал внимания, не интересовался или его это устраивало, – не знаю, все может быть.

Потом было лето. Лето грез и борьбы. Я поняла, – ни к чему хорошему это не приведет и бурно, как раньше меняться, начала вырубать толстый уже ствол «неземной любви». Я несколько не рассчитала его толщины и того, что  его лианы опутывают уже всю меня, – в очередной раз проиграла. Борясь, но хотя иного, схватилась за карты, свечи, духов, и прочие интересные в малом количестве вещи, которые стаи моими постоянными наркотиками. Обещание, что вожделенный Андрей станет моим мужем, в полночь на 13 в очередной раз свели меня с ума. В результате я вернулась домой с еще более зачумленной романтическим бредом головой. Я уже не могла себя контролировать: я летела, неслась, горела и пылала – я любила. Бесконечная нежность, забота, любовь были готовы обрушиться на голову бедного, ничего не подозревающего Андрея лавиной душных объятий, слезных молений и прочей чепухи. Я даже в некотором роде рада, что ничего похожего не произошло. Но в тот момент я принадлежала ему уже полностью, без остатка, хотя меня никто об этом не просил, как не просит сейчас писать это. Самое забавное, что потом это будут читать близкие мне люди, в том числе мой новый друг Андрейка (если не разойдемся), но что бы  разобраться в этой проблеме – так даже лучше.

©

Я рисую на окне

(песня группы «Чайф»)

Я рисую на окне Глаз твоих косые стрелы. Я играю на трубе Водосточной неумело. Я тебе построю Кижи, Взяв от спичек коробок. Я летаю над Парижем, Задевая потолок. Я рисую на окне, Я смотрю в пустые стены, Оставляя на песке Совершенные поэмы. Я раскрашиваю грезы, Я летаю в облаках. О боже, может, Может просто я дурак. Отчего от счастья слезы, Слезы горя, горя море Счастья тихий ручеек, Убегающий в песок Я рисую на окне, Сам с собою громко споря. Поиск истины в вине, Истина чего-то стоит. Спит кукушка на часах. Может поздно, Может рано. Нет у времени стоп крана, Нету крыльев на руках, Где-то там засох в пустыне Счастья тихий ручеек. Я один в своей квартире, А над небом потолок.

©

Самое забавное, что вылила я ему на голову не то, что хотелось, а полную противоположность: всю обиду, злость, разочарованность несбывшихся надежд. От доброй, тряпочной Дашеньки это вряд ли ожидалось кем-то. Бури по-прежнему бушевала во мне тем самым максфраевским пламенем, выжигая и замораживая мозг тем самым пресловутым льдом. Ревность, с трудом удерживаемая, вдруг нашла свой выход: я крикнула – не приходи, не звони, не ищи и … соврала. Как гордо и красиво звучало это: «не играй в мои игрушки и не писай в мой горшок», но какую адскую боль мне доставили эти слова. Произнося их, я стояла на коленях, меня конкретно скрутило, слезы мешали говорить, застряв в горле соленым комком. После я пошла в ванну, включила какую-то воду и беззвучно орала, подавляя самою себя – мне было реально адски больно. Больше, чем когда умирала мама:   я  ковыряла деревянной ложкой свое сердце по собственному желанию, – скорее мазохизм, чем героизм, о котором мечтаем каждый подросток. Мною завладел сковывающий транс. Все…

©

Ничего удивительного не произошло, когда я родилась. Хотя, с другой стороны, мне, глубоко себя любящей, до сих пор кажется, что весь мир должен был радоваться в день моего рождения. Одна из любимейших моих фантазий. Наверное, именно из-за нее в возрасте 10 лет я задумалась над тайной своего предназначенья. И я думаю, все началось именно тогда. Хотя смотреть сны я полюбила гораздо раньше. Чудесные, нереальные, может быть чуть страшные, но такие живые сны. Я рассказывала их подругам и они увлекались моими иллюзиями. И это странно. Потому что, когда я попыталась запомнить впервые свой сон, я заметила, что он логически никогда не бывает завершен (даже в той логике, в которой он видится).

К примеру, сегодня я ела внутренности человека, запивая кровью, и очень боялось, что причинят боль одному очень любимому мною существу. Причем, надо заметить, что в реальной жизни такого персонажа не существует. Но я с ним познакомилась во сне. Его зовут Яша. Как мою крысу. Хотя не наоборот: мою крысу звать в честь него. И во сне я его очень люблю, честно. А в жизни у меня есть любимые мама, папа, братья (целых два: родной и не очень), родственники, друзья и знакомы. Но нет любимого, а во сне есть…

Из рассказов о Герое,

придуманный для моего младшего брата в 1996 г

©

Сквозь муть разрушенного взрывом сознания, я продолжала слышать голоса, но не могла никомушеньки показать свою боль, – сама напросилась и лишь Катька знала большую часть моих «чудьненьких» переживаний, но даже она не могла растопить холода по сей день сковывающего меня. Я возвращалась в себя медленно, а показать этого было нельзя – я действовала. Единственным моим желанием оставалось стремление к Андрею, но теперь к нему  добавилось чувство презренья к себе (сделала больно себе, Катьке, Андрею просто так, ибо не смогла от него отказаться) и чувство безоговорочного поражения. Я проиграла уже себе.

Плюс у этого момента все же был: безумная одержимость Дюкой (он стал в моем сознании обрастать кличками) униженно отступила, ужаснувшись тому, что натворила. Получилось, что рвала я не с ним, а собой. Ну что ж, хоть что-то…

Теперь подходим к самому трудному. Я могу описать сотни причин, повергших меня к скандалу, но не могу понять дальнейшего, хотя, следуя логике, все должно быть наоборот: совершенно бессмысленный, эмоциональный разрыв, и униженное, искусственное, но сознательное примирение. Но… не суть!

©

Нет, только подумай, на кой ты написала эту, хм, «исповедь». Боже мой, неужели это была я же. Мои представления о себе любимой и реальностью, похоже, никак не могут прийти к равновесию. Не могу поверить, что на протяжении почти всей моей сознательной жизни я была такой помешанной на романтике и сантиментах «девушкой». Хотя, насколько я помню (а это мне редко удается хорошо), я всегда писала о том, что удивляло и восхищало  меня самою. Ну что ж, пора пойти повеситься – и я еще хочу стать хорошим психологом, хочу добиваться любви, хорошей компании. Э, нет, душечка, таким место только в психушке, за не имением прошлых веков в свободном пользовании. Лучше уж пиши так, как себе себя же представляешь, а то ведь в очередной раз поверила, что тебе же идет амплуа истеричной какой-нибудь героине мыльных опер. Фу, стыдоба-то какая, недостойна ты ни маминой памяти, ни хорошей дружбы, ни уважения. Главный же минус, что сделала из себя нюню какую-то, когда мечтаешь быть сильной  и живой…

13.11.99 г. ХХ в.

©

Одним из плюсов, как я уже говорила, подобного мазохизма было то, что я таки повредила что-то в корне своего чувства, и оно начало сохнуть, хотя по-прежнему еще туго сжимало свои кольца вокруг меня. И я начала думать, и видеть, сначала немного, потом все больше и больше – я к этому стремилась задолго до столь переломного знакомства. Теперь,   когда панцирь дикой влюбленности истончался (кажется, истончается до сих пор -  толщиной с тоненькую льдинку, но все еще стремится преломить мир в пользу своего невольного творца), вместе с ним уходили, подпорченные и убитые им, ковры и полотна моего прекрасного мира, коварность которого я почувствовала, дай Бог памяти, классе в десятом. Теперь с большим удовольствием я смотрю на того же Андрея, Катьку, Дюшу, Валю, папу, Митю и на всех остальных. Я по-прежнему вижу не очень хорошо, но уже вижу что-то, и буду учиться дальше. Я по прежнему еще не могу кому-то помочь своим словом, но уже делаю попытки (я имею в виду с реальным результатом, а не просто, как раньше).

©

Я сижу и пишу, пишу. Мне советовали это лекарство после маминой смерти, но тогда я молчала, т. к. не хотела, чтобы она уходила, когда она уже ушла. Все же насколько я инертна, никак не могу прекратить удивляться. Вот я пишу и очень надеюсь, что с последней точкой, поставленной на компьютере, все чувства описанные здесь, умрут. Поэтому надо описать их как можно точнее.

Еще очень важна мне эта смерть, потому что любовь подобна той «глупости» маленького Ганса в книге З. Фрейда «Психология бессознательного». Этим термином сам ребенок обозначил концентрирование себя на половых органах, настолько, что человечек глупеет. Вот и я тоже поглупела, а помочь мне больше некому – сама должна стараться, хотя бы для того доказать тому же Андрею, что тоже достойна уважения. А то превратилась в какую-то взбалмошную нюню. То, что я регрессировала, говорит в пользу уничтожения любви, т. к. она уже прошла свою созидающую стадию.

Когда я пишу, думаю о чем-либо, надо поощрять это, но не шевелиться – не давать имени Андрея проникнуть в мозг и захватить опять ухоженную территорию. Нельзя! Его жизнь проходит вдали от меня и, раз пересекшись, вряд ли позволит это сделать вторично.

Я разучилась думать, ревную, как пьяная баба, закатываю скандалы, обижаюсь, треплюсь, не понимаю никого, ничего не вижу, хихикаю, как пустая вертихвостка – в общем, стала самой настоящей абсолютной дурой, к тому же еще и влюбленной. Слушаю глупые песни и верю, верю каждому их слову. Фу! Хуже, чем когда я придумывала свой мир. Тогда я хоть приобретала новые знания, сейчас же я их усиленно теряю. Становлюсь никем! Ужас! Кошмар! Давно пора с этим заканчивать, а то стану еще одной жирной женушкой.

Пошла читать «Розу мира».

2.10.99. ХХ в.

©

После разрыва я вдруг резко почувствовала, что Андрей мне нужен, очень нужен, и, проявив отсутствие силы воли, я позвонила Дюке. Кто бы мог подумать, что я такая мазохистка, но что-то внутри меня убеждало, что так и надо. Я думаю, что так оно и есть. Я потеряла остатки уважения моего Солнышка, резко снизила собственную самооценку, но утолила свою необоснованную жажду. Видимо, именно тогда до Андрея наконец дошло, что я  не просто друг, хотя с его-то хваленой проницательностью?.. Не знаю, не знаю…

Проживая этот этап, я поняла, что ошибалась, и проиграла не только женственности и способности вызывать любовь, но и во многом другом. Меня саму, а, соответственно, и окружающих обманула гордая посадка собственной головы, размашистый уверенный мой шаг. Все это  вранье – у меня нет права удовлетворять собственные желания:   я не умею это делать, я треплюсь, у меня нет к этому способности. Любая боль, особенно доставляемая близким, рождает массу откликов во мне и проще поступиться своими интересами, чем пересечь интересы друзей и родственников. Просто знакомых можно обломать, ведь я тоже должна как-то жить, а вот любимых – нельзя! Поэтому рушится еще одно моя любимейшая фантазия – никакой я не «хозяин»(из «Лунной Долины» Дж. Лондона), а «раб», слуга.

©

Я думаю, есть один общий центр мыслей определенного типа, типа познания жизни и предназначений. Или же постоянно движущиеся мысли этого типа. Они налетают на вас неожиданно, так быстро они покидают вас. Но остается ощущение, что ты мыслил истину, что нужно было бы ее записать. Но нет, мысль утеряна, больше она к вам не вернется.

1:16. 17.09.95 г.

Как-то, прочитав стихи и прослушав прекрасную песнь, в моей голове родился свой стих. Но я потеряла его, едва сказав одно слово вслух. Он улетел. Больше его не поймать…

20:27.17.09.95. ХХ в.

Человек может представить себя на месте другого человека, предугадать его действия, прочитать его поверхностные мысли, но еще не один человек не смог прочитать сокровенных, глубоких мыслей другого.

18:33.19.09.95. ХХ в.

©

В состоянии подобной униженности я опять попыталась доказать окружающим хоть что-то, но что получила отзыв Андрей: «это в твоем стиле», «я уже не обращаю внимания», «это нужно для самоутверждения, мне это ни к чему». И мне это надоело. Значит, мои выводы опять не правда. И черт его знает, где она. Я есть то, что я есть. Я люблю музыку, люблю маму, Катю, папу, Митю, Тюшку, тетю Иришку, Гарика, Дюшу, Валю, Юлю, тетю Аллу, дядю Мишу и многих других.   Я люблю себя, несмотря на все свои недостатки. Люблю свою комнату, книги, игрушки, Селигер, мороженое и Макса Фрая (очень-очень). Мне кажется, я добра, быть может, умна, немного красива (все-таки), – в общем, жить можно. Я сама виновата в той каше, в которой живу, но надеюсь все-таки найдется человек, которому все мои качества вдруг будут очень нужны в жизни. И я также надеюсь, что он будет нужен мне, как понадобившейся некогда Андрей. И, отвечая на вопрос окружающих о его достоинствах, я могу сказать, что мне он понравился таким, каким он был, ибо сейчас он изменился  (вообще или только для меня? – система защит). И не такой он высокий уже, чуткий и интересный. Больше не хочет он выделятся из общей массы в моих глазах, и это тоже к лучшему (как и все остальное). Быть может, мне бы и хотелось ему помочь, но он мне не доверяет, и это меня уже не ранит так, как раньше. Он уходит, – никогда я и не была  ему особо нужна, но поняла это поздно. Зато (я должна быть благодарна ему за это, но мне сейчас как-то не до этого) я перестала боятся новизны, наконец-то приняла то, чего боялась, расслабилась и расставила акценты так, как принято у моих сверстниц. Я больше не боюсь коротких юбок, заинтересованных взглядов, телесных контактов, мечтаю быть желаемой и лучшей. Как и должен простой человек. Я знаю, что желания эти исполнятся не скоро, ибо то страшное «что-то», что мешало настоящим отношениям в прошлом никуда от меня не ушло, я все еще по праву могу задать себе вопрос: «что же во мне не так? », но теперь могу более объективно искать ответ.

©

Он открыл глаза. Была ясная ночь. Странно. А вечером были еще тучи. Кем-то предусмотрительно зажженный камин освещал по мере возможности уютную спальню, наполненную осенними полузапахами. Комната-мечта, такая старинная, богатая: толстый бархат, нежный шелк, пастельные тона вперемешку с осенними – бардовым, бирюзовым, теплыми. Кушетка около огромного дубового стола, забросанного бумагами и фолиантами. Книги повсюду – и старые летописи неизвестных народов, и малые дискетки, содержащие в десятки тысяч раз больше информации о разросшейся жизни. Запах тепла и тяжелых портьер на полуоткрытом окне. Но он не в кровати.

Там. Она спит. Обычно взбудораженная, сумасшедшая или, напротив, холодная и недоступная, как принято у девочек, во сне она становится собой. Успокоившаяся, такая же теплая и бархатная, как ее спальня, она удовлетворена и спокойна. Мужчина, или мальчик, а может, и старец склонился над ней. Нет, ей не холодно, она чувствует его. Нет, не тревожит ее свет одинокой свечи, и жар камина – она устала, он рядом. Но трепещет наклонившийся, с глубокой нежностью гладя ее разметавшиеся волосы. Тонкая, летящая  музыка рождается его сердцем, – он единственный из своего народа умеет петь, что так долго забывалось им. Плавные, тихие движения – не потревожить. Свеча гаснет. Под толстым, пушистым одеялом руки мужчины тесно оплетают уснувшую. Они спят. Оба. Тишина…

1997 г.

©

Сейчас же я метаюсь по комнате. И не из-за чувственного волнения, как в последние месяцы, а потому что «ветер поет в пустом сердце моем», как сказал мой любимый Макс Фрай. В этой фразе так много, что не описать этого состояния. Физиологически это выражается в том, что при вдохе воздух попадает в груди в вихрь и тело вздрагивает от этого ощутимого удара. Чуть-чуть поглубже вдох (обычно они не многочисленны, но не сейчас) и я вскакиваю в попытках освободится от этого невыносимого головокружения, и мечусь,   мечусь по комнате. Больше никакие вопросы не лезут в мой опустошенный мозг, никакие надежды не тревожат сердце, никакие желания не будоражат мое тело. Все умерло. Нет более желаний, нет целей, нет света и тепла. Не возникает даже надобность в объяснении, хотя эту «исповедь» можно принять за него. И, слава Богу, именно ведь она успокаивает этот смерч. Большое спасибо тебе, Макс Фрай, за поддержку, но еще большее спасибо тебе,

Андрей, просто за твое существование, за все…

24 – 26.10.99. ХХ в.

P. S. Мне бы очень хотелось чтобы это прочитал сам Макс Фрай, мне кажется, что ему может это понравиться. Заранее благодарю всех прочитавших мои записи, надеюсь, что не утомила вас, с большим уважением, обреченная (как всякий любой человек) вечно быть одинокой

Яз Pagan, 6.12.99. XX в.