Ли

"Суббота, 6 сентября.

... Временами, когда воздух вокруг меня становится густым, как кисель, а во рту появляется горький привкус, я с необыкновенной ясностью и остротой осознаю всю никчемность и пустоту своей жизни. В такие периоды мне снятся чрезвычайно долгие сны, наполненные густым и глубоким смыслом. Мысли же мои бывают короткими и быстрыми, словно бабочки, так что я толком не успеваю их ловить..."

Озарение, как молния, мелькает яркими вспышками. Внезапно появляется, также внезапно исчезает, а потом становится абсолютно темно. Девушке в зеленом вельветом кардигане тоже случилось быть чьим-то озарением. Но об этом позже. Помимо кардигана, на ней был длинный красно-коричневый полосатый шарф, несколько раз обернутый вокруг длинной шеи и коричневая же плиссированная юбка до колен. Кардиган, по видимому, был надет на голое тело. Застегнутый на одну-единственную пуговицу, он открывал бледную кожу ее ключиц и тонкую полоску живота. Девушка сидела на высоком каменном парапете, зажав в зубах длинный мундштук. Сигарета давно сгорела, фильтр тлел и дымил.

- Девушка, почему вы одна? - раздался вопрос откуда-то снизу. Белобрысый парень широко улыбался, щурясь от солнца.

Девушка очнулась от своих мыслей, вздрогнула, вытащила изо рта мундштук.

- А? - она посмотрела на юношу сверху вниз.

- Извините, я просто хотел спросить, не хотите ли вы выпить кофе!

Девушка задумалась на секунду, изогнула бровь, вглядываясь куда-то вдаль, потом снова посмотрела на юношу и улыбнулась:

- Хочу.

- Ну тогда прошу, - обрадовался тот, протягивая обе руки к ней.

- Не могу, - она помахала в воздухе босыми ногами.

- А где? - удивился белобрысый.

Девушка пожала плечами.

- Не знаю. Унесли.

- Черт.., - вздохнул парнишка. - Ну и черт с ними, пойдем так!

- Босиком?

- Босиком. Я тебя на себе донесу. Залазь, - он развернулся.

Девушка послушно переместилась с бордюра на предложенную спину, крепко обхватив своего носильщика ногами и руками.

- Как тебя зовут? - спросил белобрысый на бегу.

- Ли! - ответила девушка.

Выбежав из парка и пролетев пару кварталов, парень наконец остановился возле старого дома, устало оперевшись рукой о высокий фундамент.

- Устал? - спросила Ли, - Давай я...

- Ничего, - перебил ее белобрысый, тяжело дыша, - уже пришли. Я на втором этаже живу.

- А мы что, к тебе идем? - поинтересовалась Ли.

- Ну да, кофе-то дома.

- Проходи, - сказал белобрысый, когда они наконец добрались до квартиры и Ли была опущена на пол, - там зал, а дальше - спальня.

- Ты один живешь? - девушка заглянула в комнату.

- Временно. Проходи, проходи, сейчас кофе соображу. Кстати, меня зовут Миха. Михаил.

- Я запомню, - отозвалась Ли из зала.

На кухне был белый кафель с выпуклым голубым рисунком, светло-коричневый буфет, дубовый стол с такими же табуретками и новенький холодильник "Памир".

На скорую руку сварганив кофейное пойлице, Миха подцепил большой черный жестяной поднос, водрузил на него приготовленное и поспешил в зал, держа поднос одной рукой, как заправский официант. В коридоре, проходя мимо зеркала, он притормозил, взглянул на свое отражение, свободной рукой пригладил соломенного цвета волосы и довольно кивнул.

Когда Миха вошел в комнату, Ли танцевала. Она откопала в пыльных недрах шкафа груду винила, и теперь проигрыватель, шипя и пощелкивая, наполнял комнату звуками "Троггз":

... I feel it in my fingers, I feel it in my toes

Well, love is all around me, and so the feeling grows...

Полагая, что ее никто не видит, девушка задорно двигала бедрами, ловко подхватив юбку, словно это было шикарное платье танцовщицы фламенко.

- Кофе подан! - торжественно объявил Миха.

Ли обернулась, нисколько не смутившись и продолжая танцевать. От танца щеки ее порозовели, а полы кардигана, все еще застегнутого на одну пуговицу, то и дело разлетались, обнажая белый живот.

- Вообще-то, я кофе не люблю, - улыбнулась она.

- Ну я так и знал, - ответил Миха, ставя поднос на журнальный столик, - вернее, догадывался. А что тогда? Вино? Может, водки?

- Яблок! - Ли щелкнула пальцами в воздухе.

- Момент! - обрадовался Миха, исчез, а через пару секунд вернулся с целой сеткой крупных красных яблок.

- Все яблоки мира - для тебя! - воскликнул он, падая на колени и вываливая яблоки и ногам девушки.

Ли, смеясь, подняла одно и сочно откусила.

- Что за имя у тебя такое странное - Ли? - спросил Миха, сидя на полу.

- Ну, вообще-то, меня зовут Элина, - ответила девушка, жуя яблоко и пританцовывая, - но мне мое имя не нравится. Родители называют Линой. А друзья - просто Ли.

- Можно еще Элей.., - начал Миха, но был прерван.

- Вообще ненавижу, - тихо сказала Ли, нагнувшись к самому его лицу.

Миха слегка растерялся, но быстро сообразил, что к чему и попытался обнять девушку, однако та быстро отпрянула, дразня его движениями танца.

Миха тоже поднялся и резким движением притянул Ли к себе. Их лица оказались совсем рядом.

- А ты высокая, - заметил он.

- Ага, - согласилась Ли. - Метр восемьдесят.

- А у меня все ж на восемь больше. Тебе в модели идти можно.

Ли покачала головой:

- У меня внешность не модельная. Ладно. Мне пора.

Она легко выскользнула из Михиных объятий.

- Постой! - Миха схватил девушку за руку. - Я тебя провожу.

- Не надо.

- Как же ты пойдешь, босиком? - Миха выбросил последний козырь.

Ли на секунду задумалась, а потом спросила:

- У тебя какой размер?

- Сорок второй, кажется, - ответил Миха, бросив взгляд на свои ноги.

- У меня сороковой. Ничего, дойду.

Ли присела на корточки, покопалась в обувном ящике и выудила оттуда пару белых лакированных ботинок.

- Вот и замечательно, - сказала она, любуясь ботинками, обутыми на босу ногу. - Завтра отдам, ладно?

- Да без проблем, только.., - Миха запнулся. - Ну давай я все-таки провожу.

Ли снова отрицательно мотнула головой.

- Хоть телефон дай! – выпалил вслед Миха.

- Я приду. Завтра, - раздалось с лестницы.

"Вторник, 1 июля.

... Когда мне хочется плотского удовлетворения, я засыпаю, положив на живот свой блокнот с дневными записями. Его нерастраченная энергия проникает в меня через пуп, теплом растекаясь по нутру и наливая кровью мои чресла. Мне снятся танцующие балерины и девушки с персиками, ножи, пушки и бездонные колодцы.

Если же мне хочется покоя и воздержания, я кладу на живот Библию..."

Назавтра дождь лил с самого утра. Небо, клубящееся стальными тучами, не подавало ни малейшей надежды на просвет. Миха сидел дома, пытался читать Гессе, но Гессе не шел, не шло и все остальное, за что бы ни принимался белобрысый, день был тосклив и сер и все капал, капал без конца, как протекший кран. Когда Миха решил, что день стал, наконец, клониться к закату, оказалось, что всего два часа по полудню.

Цепь его длинных и муторных мыслей на тему бесконечности временного потока прервала трель дверного звонка. Едва Миха отворил дверь, Ли, словно кошка, юркнула в квартиру и предстала перед ним - восхитительная, яркая, безрассудная. Зеленый кардиган был заменен на белую льняную рубашку, а вчерашняя юбка - на другую, неопределенного (от воды) цвета. Все это промокло насквозь и безбожно липло к телу; густые каштановые волосы, тоже мокрые, висели, облепив лицо и шею, по голым ногам и желтым туфелькам на каблуках стекали ручейки воды.

В руках Ли держала Михины белые туфли, вымокшие, как и все остальное. Несмотря на плачевный вид, девушка радостно улыбалась.

- Позволь мне нарушить гармонию твоего одиночества, - сказала она.

В смятении чувств Миха - неожиданно для самого себя и весьма неуклюже - поцеловал Ли и тут же порозовел от смущения.

- Вы промокли, барышня, - пробормотал он.

- Я пришла пешком, - ответила Ли, не переставая улыбаться.

- О, понимаю! - подыграл ей Миха. - Трамваи и троллейбусы не достойны вашего сиятельного внимания.

- На трамвай тоже не было денег.

Повисла неловкая пауза. Миха украдкой разглядывал мокрую белую блузку, надетую на голое тело. Ему было безумно неловко находиться в подобном положении, но он ничего не мог поделать со своей, возникшей не к месту, робостью. Первой из оцепенения вышла Ли. Она сунула Михе его туфли и, не разуваясь, направилась в ванную комнату. Вскоре оттуда донесся звук наполняемой ванны.

Миха просунул в дверь любопытную голову:

- Ты будешь мыться?

- Нет, - улыбнулась Ли, - я буду принимать ванну. Я ведь промокла, ты видишь.

Миха кивнул в знак того, что он действительно видел.

- Ты меня ждал? - вдруг спросила Ли.

- Не знаю, - растерялся Миха. - Ждал... но... в общем, я не думал, что ты придешь.

- И ты даже не беспокоился за свои туфли?

Миха пожал плечами.

- Благородный юноша, - засмеялась Ли. - Ты так и будешь смотреть? Сейчас я начну раздеваться.

Миха молчал.

Ли начала расстегивать блузку - снизу вверх, одну за другой двенадцать пуговиц. Двенадцать маленьких перламутровых пуговичек. Она по очереди нажимала на каждую большим пальцем, и та послушно выскальзывала из петли. Покончив с последней, Ли развела в стороны полы рубашки и обнажила белую грудь с крупными темными сосками.

Миха продолжал молча наблюдать за процессом раздевания.

- Принеси мне чего-нибудь согревающего, - попросила Ли.

- Сейчас, - глухо проговорил Миха и скрылся.

Когда он вернулся, Ли уже погрузилась в ванну. Мокрая одежда лежала на полу. Миха молча протянул пузатый фужер на короткой ножке, на четверть наполненный питьем чайного цвета. Ли взяла питье так же молча, выпила залпом и с головой погрузилась в воду, держа над поверхностью пустой фужер.

- Коньяк, - констатировала она, вынырнув.

- Ты девственник? - спросила Ли, лежа на сбитой постели и задумчиво глядя в потолок.

- Теперь уже нет, - усмехнулся Миха, зарываясь лицом в ее густые, еще влажные волосы.

За окном все так же лил дождь. Крупные капли плыли по стеклу и тяжело стучали по карнизу. Миха, обнаженный, вышел на балкон, вдохнул сырой холодный воздух, поймал несколько больших капель на вытянутую ладонь и вернулся в комнату. Он подошел к постели и хотел что-то сказать, но обнаружил, что Ли уже спит, широко раскинув руки и запутавшись ногами в тяжелых складках одеяла.

"Суббота, 12 июля.

... Я целую тебя, детка, и не могу насытиться. Прости мне эту банальщину, но в любви все люди - дураки..."

Ли приходила почти каждый день. А если не приходила, для Михи время наполнялось тягучим веществом бесконечного ожидания, томительным, как солнце в пустыне. Обычно Ли появлялась около двух и исчезала в шесть. Они занимались любовью, слушали пластинки и мечтали. Мечтал, вернее, фантазировал в основном Миха, а Ли с бесконечным терпением слушала все, что он говорил. Миха рассказывал Ли о своем детстве, придумывал смешные истории и сочинял забавные стишки.

Ли же была немногословна. Миха думал, что она просто не любит говорить. Трепаться попусту. В то же время, отношение Ли ко многим серьезным вещам, да и вообще к жизни, сильно отличалось от того, что Миха привык считать правильным и взрослым. Все, что она ни делала, совершалось с поразительной простотой и наивностью, на какую способны лишь неискушенные дети. Ее секс был сумбурен и беззастенчив. Ли не любила красивых поз и долгих прелюдий, раздевалась исключительно из-за того, что одежда стесняла движения, а не дабы соблазнить партнера и всегда смешно морщилась при оргазме.

Их роман длился уже целых два месяца, но Михе так и не удалось узнать ни адреса своей возлюблинной, ни даже ее телефона. Всякий раз, когда Миха задавал Ли какие-либо вопросы, касающиеся ее жизни, она находила предлог, чтобы перевести разговор на другую тему. Если это не помогало, и Миха продолжал упорствовать, Ли молча покидала его квартиру и не приходила следующие два дня. Именно два дня - таков был срок наказания, определенный Ли своему любовнику.

После одной из таких ссор Миха решил проследить за Ли и последовал за ней, выждав в подъезде несколько секунд.

Как Миха и ожидал, Ли не села в такси и не отправилась на автобусную остановку - она пошла пешком. Она шла узкими переулками, внезапно исчезая в расщелинах домов и перебегая улицы на красный свет, а Миха бесшумно крался за ней как маньяк, выслеживающий свою жертву.

Так, следую один за другим, они прошли около десяти кварталов. За все это время Ли ни разу не обернулась. На очередном светофоре Ли бросилась через дорогу сквозь поток машин, и Миха, боясь потерять ее из виду, поспешил следом. Кроваво-красный автомобиль резко притормозил, чтобы не сбить пешехода и обиженно крякнул тонким голоском. Ли бросила через плечо беглый взгляд. В это время Миха пригнулся, спрятавшись за красное авто и, как ему показалось, остался незамеченным, а Ли, воспользовавшись моментом, шмыгнула в выходивший на улицу подъезд.

"Воскресенье, 31 августа.

... Одиночество не должно длиться вечно. Оно может быть всепоглощающим, уничтожающим, сакрально-обреченным - каким угодно, - но мне хочется верить в существование в нашем пространственно-временном континууме некой точки, где человек наконец обретает душу..."

Всю следующую неделю Миха ждал. Проползли понедельник и вторник, закончился срок обычного наказания, но в среду Ли не появилась. Она не пришла и в четверг; в пятницу ее тоже не было. Миха изнывал от одиночества. Боясь даже на минуту выйти из дому, он целыми днями слонялся по дому, куря одну за другой вонючие сигареты (за два месяца с Ли Миха пристрастился к куреву). Перед глазами постоянно стоял один и тот же образ: длинные руки, покатые белые плечи и слегка выступающие ключицы, образующие глубокую и прохладную надгрудную впадину.

"Среда, 4 сентября.

... Я люблю тебя. Я так тебя люблю. Как никто и никогда. Клянусь. Когда я вижу тебя, мир замолкает. Пространство останавливает свое течение во времени. Каждое твое слово для меня осязаемо. Я могу взять его в руки и прижать к груди. Слово "позиционировать" в отношении нас с тобой невозможно. Ты либо есть, либо тебя нет. Тебя нет. Посему и мы с тобой невозможны. В твоих стихах я - многоточие, в цифрах - ноль, в звуках - тишина. Я люблю тебя до ломоты в зубах, но единственная отведенная мне роль - это роль немого наблюдателя, миллионы лет смиренно считающего твои шаги..."

На шестой день Миха не выдержал. Подождав до двух часов и дав Ли последний шанс, он отправился тем самым маршрутом, по которому шел прошлым воскресеньем. Полный решимости, он зашел в подъезд, где скрылась Ли и позвонил в первую попавшуюся дверь. На пороге нарисовалась маленькая старушка в голубой косыночке.

- Простите, - сказал Миха, - вы не знаете девушку Ли, она должна жить в вашем подъезде.

- Каво? - прошамкала старушка, - Нет, не знаю. А хто это?

Миха дал краткое описание: мол, высокая, худая, волосы длинные темные, красивая. Старушка беспомощно моргала.

- Вообще-то, ее зовут Элиной...

- Ах, Линочка! - встрепенулась старушка. - Так бы сразу и сказали. На четвертом она живет. А вы ей хто?

Оставив старушку без ответа, Миха вихрем взлетел на четвертый этаж. Из двух дверей - черной и красной, - имевшихся на площадке, Миха выбрал красную. Ее открыл мужчина лет тридцати пяти: высокий, худощавый, с маленькой козлиной бородкой и без усов.

- Вам кого? - спросил он.

- Извините, - сказал Миха, - я, наверное, ошибся дверью. Вообще-то, мне Элину.

- А, так вы к жене! - почему-то обрадовался мужчина. - Сейчас я ее позову.

- Эля! - крикнул он в длинный полутемный коридор, - к тебе тут пришли.

Из комнаты появилась Ли в коротком шелковом халатике. На руках она держала годовалого ребенка.

" Суббота, 6 сентября.

... Озарение, как молния, мелькает яркими вспышками. Внезапно появляется, также внезапно исчезает, а потом становится абсолютно темно..."