Под нож-ка

Направляясь из точки А в точку В – совершая милларды нелепых возвратно-поступательных движений нижними конечностями, оседлав покорное животное, или доверив свою судьбу голодным железным монстрам – задумывались ли вы когда-нибудь о том, чем избранный вами способ передвижения отличается от всех остальных? Уверен, что нет. А между тем, дело не только в скорости. Настроение, душевное равновесие, и даже образ мыслей перемещающегося в пространстве человека напрямую зависят от того, каким способом он это делает. Гордый одиночка, рискнувший вплавь пуститься через Ла-Манш, даже на последнем издыхании думает о передовицах газет, на которые попадёт, независимо от успеха своей затеи. А вот бредут по раскалённой пустыне измождённые паломники. И славят Аллаха, не забывая отпустить «пару ласковых» в адрес расщедрившегося солнышка. На другом краю Земли вздымает торосы величественный ледокол, и его капитан наверняка ощущает себя равным Богу, вдыхая крепкий морозный воздух и вглядываясь в бесконечную белизну арктических пространств. А высоко над облаками гудят двигатели пассажирского «Боинга», несущего из Мельбурна в Нью-Йорк две с половиной сотни гомосапов, среди которых присутствует и новомодный философ Данилов. Выбритый череп Данилова сверкает, как магический шар. Данилов наверняка ощущает себя выше Бога, концептуально вгоняя в вену на шее дозу чистейшего Н. «Одному лишь Гадесу ведомо, что творится в башке горняка, поднимающегося из шахты наверх в тусклый дождливый день», - думает Данилов, потягивая мартини из принесённого темнокожей официанткой изящного бокала. В то же время писатель и журналист Александр Аверов сочиняет очерк для журнала «ОМ», проходя через турникет на станции метро «Смоленская».

«Никакими словами не передать той восхитительной вибрации, что наполняет тебя, стоит лишь, увернувшись от бешеной двери, переступить порог любой из станций московского метрополитена. Арбатская или Боровицкая, Речной вокзал или Битцевский парк – не имеет значения. Везде, на любом отрезке населённой электрическими чудовищами подземной паутины, ждёт тебя соприкосновение с метафизикой техногенного мира. Само собой, не всем дано её воспринять. Вы наверняка не раз видели людей, что чешут вниз по эскалатору, словно надеются опередить время. Они никогда не поймут, что поездка на эскалаторе – не что иное, как медитация, предшествующая контакту с Высшим Разумом, несомненно, обитающим где-то в бесконечности переходов.

Метрополитен – уникальное произведение искусства, созданное из брешей в материи. Но и традиционная культура представлена здесь во всей своей полноте. Архитектура станций охватывает период от барокко до киберпанка. Любителям скульптуры будет полезно проехаться до Площади Революции, где в напряжении застыли герои вчерашних дней. Рекламные плакаты на стенах и в вагонах многим мозолят глаза. Но что это, скажите, если не чистой воды поп-арт?

А музыканты? Не существует, должно быть, такой мелодии, которую не смогли бы сыграть консерваторские профессора из московского метро! Однажды я шёл по переходу и вдруг услышал звуки “Chi Mai” в исполнении одного из них. Остановился и дослушал до конца, а после отдал музыканту все деньги, что у меня с собой были (к несчастью, совсем немного). За несколько минут, что звучала музыка, я заново прожил всю свою жизнь.

Не стоит забывать и о том, что помогает большинству пассажиров скоротать время в пути. Литература. В основном, конечно, периодика и низкопробные покетбуки, но нет-нет, да и зацепится взгляд за бодрого пенсионера, неторопливо перелистывающего «Кртику чистого разума». Большинство берёт с собой книги из дома, для тех же, кто, поддавшись общему настроению, решил приобщиться к прекрасному в метро, есть масса книжных лотков. Ассортимент – от Донцовой до Гитлера (правда, последний – из-под полы). А если взять на вооружение философию мсье Деррида, к литературе можно некоторым образом отнести даже расписание поездов.

Интересно, а москвичи преклоняются так же перед недрами своего города? Или на это способен только заезжий провинциал навроде меня?

Вам, должно быть, вспомнились и Пинчон, и Кортасар, а также сцены в метро из «Голого завтрака», «Подземка» Люка Бессона и монструозное детище Кинга Блейн. Забудьте. Лучше спуститесь в метро, зажмурьтесь и позвольте местному эйдосу проникнуть в ваше сознание, чтобы вы смогли подключиться к этому гигантскому организму, как к пресловутой Матрице.

Особое удовольствие я получаю, приобретая в метро вещи, которые можно купить где угодно, пускай и за меньшую цену. Они как будто заряжены некоей мистической энергией, здешние компакт-диски, открытки, книги, зонтики и перчатки. А с виду ничем не отличаются от тех, что продаются на поверхности.

Вот и сейчас я стою у газетного лотка, просматрвая жёлтую прессу, в которой нет-нет, да мелькнёт что-нибудь обо мне, любимом. Рядом останавливается шикарная девушка, и я, оторвавшись от пропитанных кровью, спермой и пороховым дымом страниц, смотрю на неё во все глаза. Она не просто красива – она божественна. Закусив пухлую губку, девушка с интересом разглядывает разложенную по сортам печатную продукцию. Бросает мимолётный взгляд на меня (тук! тук! тук!), но остаётся равнодушной (неудивительно)ю В огромном городе трудно привлечь к себе внимание, не будучи Куценко или Безруковым. Но сейчас я готов пожертвовать своим одиночеством и заговорить с ней, и пригласить её в «МакДональдс», а после – к себе домой. Красавица достаёт из сумочки деньги и покупает мартовский «ОМ». Невероятная удача для меня, ведь в создании этого выпуска и я принимал участие. Отличный повод для знакомства. Но тут я вдруг вспоминаю, что через полчаса мне нужно быть на «Мосфильме», пробоваться на роль покойника в детективном сериале. Чёрт побери, я забыл дома текст! Мысленно покончив с собой, я приобретаю пачку бульварных листков и иду к выходу, начиная вживаться в роль. Я никогда не узнаю, что зацепившую меня девушку зовут Марина Коростелёва. Она приехала в Москву два месяца назад с целью стать манекенщицей. Карьера не задалась из-за чрезмерной верности девушки нравственным принципам, и Марина устроилась официанткой в кафе на Новом Арбате. Каждое утро я гуляю по этой улице, но ни разу не увидел её за разрисованным рекламой стеклом.

Работа оказалась приличной, но только вот полагавшиеся персоналу бесплатные булочки окончательно похоронили надежду Марины стать новой Сидни Кроуфорд. Однако она продолжала по привычке покупать модные журналы и каждый вечер, приходя домой, подолгу листала их, представляя себя на месте глянцевых див. И плакала, хотя дело того и не стоило.

Впрочем, несколько дней назад удача ей всё-таки улыбнулась. В одном из журналов Марине попалось объявление о наборе девушек с нестандартными параметрами. Сообщив по указанному телефону свои новые данные, Коростелёва с удивлением узнала, что она подходит. Кастинг был назначен на следующий день, то есть, на сегодня. Особых надежд Марина не питала, но призрачный шанс уже замаячил перед ней, сократив на несколько часов то время, что несостоявшаяся королева подиумов тратила на сон.

Стоя на платформе в ожидании поезда, Марина перелистывала хрустяще страницы культового журнала, который, к её превеликому сожалению, теперь уделял моде гораздо меньше внимания, чем впрежние времена, когда Коростелёва ещё жила в Кисловодске. А со страниц на неё смотрели актёры и музыканты, писатели и танцоры, художники и модели. Словом, все те, в чьём обществе она страстно желала проводить всё своё время. Ох и трудно добиться этого девятнадцатилетней провинциалке, не наделённой никакими особыми талантами, да ещё и не желавшей поступаться привезёнными из провинции моральными догмами! Прямо-таки невозможно.

«Что-то долго поезда нет», - подумала Марина, бегло просмотрев весь журнал. Ей не терпелось прочитать его от корки до корки, впитать в себя каждую букву, каждый квадратный миллиметр изображения. Дороги до модельного агентства для этого как раз хватило бы. Но что-то долго поезда нет. А стоя читать так неудобно…

Рядом с Мариной стоял невысокий подросток в чёрной кожаной куртке и широких штанах-«милитари». Рыжие волосы паренька были взлохмачены, словно на голове у него взорвалась петарда. Влевом ухе покачивались сразу восемь разнокалиберных серёжек. Ещё одна поблёскивала в ноздре.

Марине нравились такие ребята. Они были живым воплощением собирательного образа, сформировавшегося в её сознании под воздействием глянцевых журналов. Если бы Коростелёва вынашивала матримониальные планы, она несомненно отдала бы предпочтение кому-нибудь наподобие. Но этот был для неё слишком молод.

Поймав оценивающий взгляд Марины, парень улыбнулся ей. Девушка не стала улыбаться в ответ.

«Не такой уж и маленький», - подумала она, - «Наверняка уже знает, что почём. В этом он меня обскакал».

Когда из тёмного тоннеля с рёвом выскочил электрический дракон, пацан незаметно подошёл к Марине и встал позади неё. А когда поезд был от них в нескольких метрах, поганец с силой толкнул девушку в спину. Та с криком полетела вниз, на рельсы.

Свидетелями жуткого эпизода стали две с лишним сотни человек. Тем не менее, подонку удалось скрыться.

Выпавший из рук Марины журнал открылся на развороте, где была напечатана статья Светланы Дударь и Александра Аверова «Мой любимый чёрный ангел».

Поезд не убил Марину. Он только отрезал ей ноги. Потерявшую от боли сознание девушку доставили в ближайшую больницу. Там, по счастью, работал доктор-волшебник Модест Петрович Альварес-Миронов. «Ноги принесли? », - сухо, в путинской манере осведомился он, войдя в операционную. «Вон они, под раковиной валяются», - кивком указал ассистент. Тщательно обмыв отрезанные голени, доктор приставил их к бёдрам Марины, сбрызнул места разрезов живой водой, прочитал заклинание и сделал несколько пассов. Ноги Коростелёвой срослись, а через несколько минут она пришла в себя и сделала первый шаг. Можно сказать, отделалась лёгким испугом и потерей любимого журнала. Что, согласитесь, сущй пустяк в сравнении с безрадостной жизнью безногого инвалида.

Существо, столкнувшее Марину под поезд, вдохновлялось примером одного из персонажей эпопеи Стивена Кинга «Тёмная башня». В отличие от книжного маньяка, оргазма оно при этом не испытывало. Весь кайф для него заключался в том, чтобы уйти с места преступления незамеченным. Воспользоваться возникшей неразберихой, смешаться с толпой, пробиться к выходу, и – фьюить, поминай, как звали. А звали эту гнусную личность Индюшкой. И был это вовсе не парень.

Настоящее имя Индюшки было Оксана. Она была прожжённой арбатской тусовщицей – лесбиянкой, нацисткой и наркоманкой. Спускаясь в метро с целью кого-нибудь погубить, она всегда надевала маску. Маски Индюшка покупала на Арбате за зузы, заработанные лесбийской проституцией. Спихнув на рельсы очередного несчастного, она выбрасывала маску в урну или незаметно запихивала в карман кого-нибудь из толпы. Марина была её четвёртой жертвой. Останавливаться Индюшка не собиралась.

Индюшке было пофигу, кого убивать. В своих проделках она видела в первую очередь некую клёвую фишку, отличавшую её от других. Она, не краснея, признавалась в содеянном своему арбатскому окружению. До сих пор никто не счёл своим долгом указать на неё органам правопорядка. Въевшаяся в кровь уличных маргиналов ненависть к ментам пересиливала чувство гражданской ответственности, которое в их среде и так было свойственно одному из ста.

Рассказы об убийствах в метро помогли Оксане завоевать авторитет среди несовершеннолетних лесбянок. Их она обложил данью, и сопливые щелколизки каждый месяц с гордостью отдавали ей по триста рублей каждая. Непокорных Индюшка жестоко опускала в подворотнях.

Погоняло «Индюшка» Оксана заработала ещё на заре своей тусовочной жизни. В ту пору она не была такой отмороженной похуисткой, как сейчас: не дралась, не воровала, не спала с девками и не ширялась грязным Н. Зато напропалую токсикоманила и часто, не найдя пакета, просто мазала «Моментом» под носом, где клей и застывал гигантской соплёй. Эту соплю Оксана нередко забывала отодрать, спеша на тусовку. С омерзительной блямбой под носом, с всклокоченными волосами, что-то бессвязно бормочащая, она действительно походила на глупую птицу, что не замедлил подметить главный арьатский заводила Будвайзер, в которого Оксана была тайно влюблена. Два года назад Будвайзера зарезали в переулочках Арбата пьяные азербайджанцы. Именно после этого Индюшка заделалась наци и лесби. Джанки она стала, как и все – за компанию.

«Нас не догонят! », - напевала Индюшка, сворачивая со Смоленской на Арбат. Днём здесь было скучновато – настоящая жизнь начиналась с наступлением сумерек, когда изо всех щелей выползали, проспавшись, местные маргиналы. Светлое время суток принадлежало лохам. Лохи, в отличие от крутых, на Арбате не жили, а только тусовались. Большинство из них разъезжалось по домам уже в 22.00.

Индюшка тоже начинала простой лохушкой, но за прошедшие с тех пор четыре года её характер окреп и закалился. Знакомство с поднаторевшими в вольной жизни завсегдатаями арбатских кабачков и сквотов помогло ей окончательно забить на родителей то, чего у неё никогда не было. Дома Оксана появлялась теперь не чаще раза в неделю, и толишь для того, чтобы с****ить из отцовского шкафчика пару сотен долларов. Всё остальное время она проводила на тусовках, ночуя у любовниц или в наркопритонах. А иногда и вовсе пренебрегала сном в угоду развлечениям – веселилась до упаду в лесбийских клубах, ездила со скинами в окраинные районы громить инородцев, или просто слонялась по ночной Москве, думая о том, как хорошо было бы скопить деньжат на поездку в Лондон.

Накануне векчером её сняла в лесбийском клубе «****а» известная журналистка Клёпа. Интрижка с ней сулила Индюшке немалую выгоду. Новая подруга была богата, а значит, могла подкинуть лавандоса на осуществление заветной мечты. Оксана ещё не говорила с ней об этом, но собиралась сделать предъяву не сегодня-завтра. Обломаться Индюшка не боялась – в крайнем случае она могла шантажировать Клёпу, угрожая предать огласке их связь. Сама она при этом ничего не теряла, а вот журналистке пришлось бы попотеть, восстанавливая подмоченную репутацию. Здесь вам не Лондон, в наших краях с политкорректностью покамест туговато.

Навстречу Индюшке плелось по Арбату измождённое пятнадцатилетнее существо по имени Маша Чебунец. Трясущиеся руки, тмные пятна вокруг запавших глаз, грязные спутанные волосы, остановившийся взгляд. Чебунец торчала по-чёрному. Увидев Индюшку, она шатаясь, подошла к ней и ухватла за пуговицу куртки.

-Приве-ет, - жалобным голосом проблеяла Чебунец, - У тебя что-нибудь е-е-есть?

-Есть, - Оксана отпихнула Машкину граблю и отступила на шаг, чтобы не чувствовать исходившего от Чебунец запаха мочи, - Но халявы не будет.

Чебунец удивлённо выкатила мутные зенки. Она наивно верила в некие неписаные законы, согласно которым, наркот наркоту – друг, товарищ и жгут. С кем-нибудь из своих немногочисленных друзей Индюшка, может, и поделилась бы, но тратить джанк на это страшилище? Поищите других филантропов.

-У меня же ничего не-е-ет, - разочарованно протянула Маша, - Дай хоть что-нибудь.

-Даже не мечтай, - отрезала Индюшка, - Не можешь купить – заслужи.

-В каком смысле-е? – Чебунец захлопала ресницами, не врубаясь, чего от неё хотят.

-Пойдём, - схватив девчонку за руку, Оксана потащила её к дому Певзнера.

Певзнером звали хозяина притаившегося в паре кварталов от Арбата полуразрушенного двухэтажного здания. Этот толстый румяный иностранец был единственным в Москве деятелем экстремального клаббинга. Первый проект Певзнера, носивший название «Гадюшник», был чуть меньше года назад закрыт муниципальными властями из-за чрезмерной раскованности царивших там нравов. Второй – некрофил-дэнс-шоу «Ваганьково» – Певзнер сам свернул за нерентабельностью. Новое детище продвинутого иудея никак не называлось. «Фишкой» безымянного заведения были сами его посетители. Приличных людей сюда просто не пускали. За соблюдением этого правила тщательно следил фейс-оф-тейбл, состоявший из нанятых Певзнером скинхедов.

Постоянными клиентами певзнеровского притона были, в частности: знатный ростовский маргинал Штурман, мастер замедленной смерти Роберт Браун, и трансвестит Людожора, в свободное от виляния жопой время, промышлявший каннибализмом.

Помимо бара, танцпола, чил-аута и «****ельной комнаты», в доме Певзнера было множество других помещений разной степени запущенности. В некоторых из них свили себе гнёзда бомжи, но большинство пустовало. В одну из таких «келий» и привела Индюшка зачуханную товарку. В тёмном захламлённом закутке стоял тяжёлый запах человеческих экскрементов. Но Оксане на это было насрать.

-Воня-е-ет, - наморщив нос, пожаловалась Чебунец, - Ксюха, зачем мы сюда пришли?

-Любопытной Врваре в будуаре жопу порвали! – цинично сказала Индюшка и толкнула Машу на груду гнилого тряпья, - Хочешь получить дозу – поработай язычком. И чтоб грамотно всё было, не то волосёнки повыдерну! – выскользнув из штанов, Оксана пантерой прыгнула на дрожащую от страха девчонку. Чебунец крепко зажмурилась. Открыв глаза, она увидела перед собой татуированный лобок Индюшки. Трусиков Оксана не носила, чтобы всё время держать себя в тонусе.

-Не бойся, зайка моя, - проворковала Оксана, запуская пятерню в сальные волосы Чебунец, - это только в первый раз страшно. А потом приноровишься. Если захочешь, я тебя тонкостям обучу. Через неделю стебелёк от вишни во рту узлом завязать сможешь, - заметив, что Чебунец пытается спрятать голову в мусор, Индюшка потянула её за патлы. Путь к отступлению был отрезан, и Маша сдалась. Высунув язык, она неуверенно провела им по влажной щёлке Оксаны.

Лёгкая дрожь пробежала по телу Индюшки. Губы её расплылись в довольной улыбке. Запрокинув голову, насильница замурлыкала. Обычно Оксане самой приходилось вылизывать чужие промежности, так что этот сеанс куннилинга на помойке был для неё настоящим праздником.

-Внутрь его засунь! – прорычала Индюшка, - И вращай, пока я не кончу!

Чебунец выполнила приказ, и перед глазами Оксаны запорхали райские птицы. Машке, конечно, недоставало опыта, но в данном случае чудес от неё и не требовалось. Обхватив руками свои полуоформившиеся груди, Индюшка перенесла вес тела на колени, глубоко вдавив голову Чебунец в чавкающий волглый мусор. Попрошайка, казалось, начала входить во вкус. Движения её языка внутри Оксаны стали быстрее и напористее. Как всегда в такие моменты, юная лесби представила себе, что её трахает Будвайзер. Правда, миниатюрный девичий язычок не шёл ни в какое сравнение с великолепным ***м покойного рубахи-парня. То был роскошнейший агрегат, которому хозяин делал ежемесячный апгрейд. Поговаривали, что после смерти Будвайзера одна из окрестных шоболд отрезала бритвой его татуированный, унизанный кольцами, бугрящийся от вживлённых шаров пенис, чтобы загнать его через интернет-аукцион. Знай Индюшка, что это была за про*****, самолично выцарапала бы ей глаза и высосала мозг. Не за надругательство над телом возлюбленного, а исключительно потому, что сама Оксана те торги проебала.

Машка выгнулась дугой и застонала, словно этоеё саму обрабатывали языком. Снизу раздался протяжный трубный звук. Запах говна резко усилился. Оскана с ужасом поняла, что Чебунец   п ё р н у л а.

-Ты что, сучка, совсем охуела, что ли? – взревела Индюшка, сорвавшись с седьмого неба, - Весь кайф мне обломала! Ну, паскуда, вот тебе за это! – поднатужившись, Оксана начала ссать Машке в рот. На её удивление, та совсем не сопротивлялась.

«Совсем башню снесло у девки», - подумала Оксана, выдавливая из себя последние капли, - «Её опускают, как последнюю чушку, а она… Стоп. Да она ж не трепыхается совсем. И кричать перестала… ****ь…».

Приподнявшись, Оксана посмотрела вниз. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять – заветной дозы Чебунец не получит. Не нужна она ей больше.

Нескольких минут, что она пролежала, плотно прижатая к мусорной куче Индюшкиным задом, лишённая возможности дышать, Машке хватило, чтобы задохнуться.

-****ь, - вслух произнесла Оксана. Сев рядом с трупом, она подтащила к себе свои брюки, нашарила в кармане смятую пачку «Арбата» и закурила. Индюшка могла позволить себе курить самые дорогие сигареты, но, как истинная маргиналка, предпочитала третьесортный патриотический горлодёр.

Оксана ещё раз посмотрела на мёртвую Машку и сразу отвернулась, прикрыв, для верности, глаза рукой. Взгляд сломанной куклы, как и при жизни, не выражал ровным счётом ничего, но Индюшке он показался немым укором за содеянное.

«Что же ты наделала, Индюшечка? », - Маша привстала, уселась рядом и обняла Оксану, положив гоову ей на плечо, - «Совсем меня, несчастную, ухайдокала. Осторожнее надо быть».

-Я не хотела-а! – выплюнув сигарету, завопила Индюшка.

«Хотела, Ксюша, хотела. Все чего-то хотят. Ты хотела трахнуться, я – кайфануть. Ты своё получила, а у меня теперь вечный кайф впереди. Много и бесплатно. Потому как, тем, кто на Земле мученическую смерть принял, прямая дорога в Рай», - сказала Маша и начала медленно подниматься вверх.

-Машенька, родная, прости меня-а-а! – размазывая по фейсу сопли, Оксана каталась по усеянному окурками, битым стеклом и засохшим говном полу.

«Простить? За что? Я тебя благодарить должна. Ты сама погляди – кем я была, и кто я теперь. Не горюй, птичка моя. Всё ништяк», - сказала Чебунец и исчезла, просочившись сквозь потолок.

Индюшка облегчённо вздохнула. Нравственная проблема разрешилась благополучно. Теперь нужно было зашкерить труп.

Ухватив Чебунец за тонкие ноги, Оксана оттащила её в самый тёмный угол и принялась забрасывать тряпками. За этим занятием её и застали Гонза и Могвай.

Вытаращив глаза, они застыли в дверном проёме. Индюшку тоже словно парализовало. Оба нежданных гостя были отпетыми негодяями из группировки местного дилера Гаррика, которому Оксана торчала ***ву тучу бабок.

Первым из ступора вышел Могвай. Наклонившись, бритый наголо двухметровый детина через всю комнату шагнул к Индюшке, наклонился ещё ниже и погрозил девушке пальцем.

-Ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай, - с укоризной произнёс он, - Плохи твои дела, Индюшка. Ты хоть сама-то помнишь, сколько должна Гаррику?

-Три… Три штуки баксов, - разлепив пересохшие губы, промямлила Оксана.

-Слыхал, Гонза? – повернувшись к напарнику, бросил Могвай, - Всего-то три штуки. Смех, да и только.

-Восемь с половиной не хочешь, курва? – ощерился приземистый рыжебородый крепыш, - Из-за тебя у шефа годовой баланс не сходится. А ему, между прочим, в апреле декларацию подавать! Гони бабки, стервоза, или я за себя не отвечаю! – Гонза эффектно рванул на груди тельняшку.

-Но у меня нет сейчас денег, - только сейчас Оксана вспомнила, что на ней нет также и одежды ниже пояса, и теперь лихорадочно думала. Как половчее выкрутиться из этого говнючего расклада.

-и мы это прекрасно знаем, - сказал, улыбнувшись, Могвай, - Мы ведь не долг получить пришли. Мы наказать тебя пришли. Накажем и всем расскажем. Чтоб другим неповадно было. А то ты, мало того, что за джанк не платишь, так ещё и Гарриковых клиентов мочишь, - череп Маш хрустнул под его тяжёлым ботинком, - Гонза, что с такими на зоне делают?

-Петушат! – чувственно выдохнул рыжий.

-Вот-вот, петушат. По идее, и тебя надо отпетушить, но… ты ведь и так уже Индюшка! – Могвай зашёлся булькающим хохотом, - Лучше, ха-ха, я тебя просто убью, - верзила покрутил перстень на указательном пальце правой руки, выпуская наружу отравленный шип.

-надо её отпетушить, Могвай! – возразил Гонза, - Пусть весь арбат дрожит, помня о её невыносимых страданиях!

-Так ты, гнусный ублюдок, действительно хочешь покрыть светлое имя этой девочки несмываемым позором? – изумлённо воззрился на него Могвай.

-Да, подлый подонок! – брызгая слюной, заорал Гонза, - Я хочу этого! Хочу! Да она и сама хочет! Смотри, уже и штаны сняла!

-Приступаем, злобный мудак! – увлекая за собой Оксану, Могвай поалился на пёструю кучу, ещё недавно служившую «ложем любви» для неё самой. В мгновение ока расстегнув ширинку своих кожаных брюк, он извлёк на свет свой колом торчащй член. Тот был под стать своему хозяину – такой же длинный и мускулистый. Но Индюшку сие обстоятельство ничуть не радовало, поскольку кроме Будвайзера для неё мужчин не существовало. С Будвайзером же она перепихнуться не успела и до сих пор оставалась целкой. Упс! Отговорила осень золотая. Оксана хотела закричать, но Могвай зажал ей рот своей огромной ладонью и принялся наяривать, с каждым ударом проникая всё глубже.

Гонза нервно возился с «молнией» своих джинсов.

-Третьим будешь? – весело крикнул ему Могвай, - Мясцо-то, похоже, свежее, очень рекомендую!

«Ещё издевается, гад», - подумала Индюшка. Дефлорация прошла безболезненно, но через миг в Оксану, хрюкнув, ворвался Гонза. Его толстый и грубый член пробуравил Индюшкин пердак и разорвал сфинктер. По бёдрам девушки заструилась кровь. Несколько минут негодяи пыхтели и кряхтели, сосредоточенно обрабатывая Оксану с двух сторон.

Первым кончил Гонза. Вытащив *** из развороченной задницы, он присел в сторонке и принялся вытирать елдак от крови и говна первой попавшейся тряпкой, которой оказались Индюшкины штаны. Через пару минут к финишу пришёл и Могвай.

-Клёво было, - ухмыльнулся он, выпуская Оксану из нежных объятий, - Как подзарастёт – обращайся. Обновим.

Обнявшись, отморозки затянули «Молодые ветра» и пошли прочь.

Индюшка ещё долго лежала на мусорной куче, тихо скуля и неотрывно глядя в потолок. «Так не бывает», - раз за разом повторяла она про себя», - «Так не бывает».

Вечером, когда в стенах дома Певзнера завибрировала щелочная музыка, Оксана, охая, встала и подобрала с пола попорченные Гонзой штаны. Вытащив ремень, она сработала из него петлю и повесилась на поперечной балке. В глазах покойницы сияло небо Лондона».

Аверов выключает мыслефон, отматывает запись к началу и внимательно прослушивает. На лице журналиста отражается широкий спектр негативных эмоций.

«***ня какая-то», - думает аверов, - «Анзор никогда такого не примет».