Анастасия и Владимир and it - without sex...

Анастасия и Владимир

Пролог

Заседание Правительства (по стенограмме № 12745/3)

Москва. Кремль. Осень 2003г.

Президент вел очередное заседание Правительства, хотя это слишком сильно сказано. Сидел, не шелохнувшись, подавленно молчал. Вот уже два месяца его странное поведение сначала тревожило, но теперь совсем убаюкало членов кабинета. Президент вновь отстранено слушал и, казалось, не слышал, выступлений министров, которые бодренько сыпали ворохом цифр и процентов, как пшеном на птичьем дворе, лукаво пытаясь убедить присутствующих и самих себя, что все хорошо, как никогда. Да-да, все хорошо, прекрасный Президент…

Дорогин болезненно сморщил лицо и незаметно глубоко вздохнул. Он, увы, знал истинное положение дел в экономике. Но не вешаться же от такого знания. Сядет на его место «Мишка, жопа шишкой», и, вообще, заставит со своим десятком корешков-миллиардеров безропотный русский народ жрать опилки и пирамиды строить. Эх, его бы в карташовский подвал, чтобы с кровью из горла свое паразитство и свои миллиарды выхаркивал, а он все на европейских экономических форумах о непоколебимости либерального курса российских реформ заявки делает.  

Все, хватит, решено.

- Вы закончили? – на полуслове прервал очередного докладчика Вадим Вадимович. Министр поперхнулся, кивнул головой и бочком покинул трибуну.

Дорогин молча водил туда-сюда прищуренными глазами, которые постепенно становились белыми от бешенства. Пауза зловеще затянулась. Всего несколько раз Президент прежде срывался в истерику, и присутствующие в эти мгновенья возносили хвалу небесам, что он без оружия, а то точно перестрелял бы. Министры начали прятать головы за ноутбуки. Эх, сбежать бы, но бежать нельзя, бежать некуда, да и не получится бежать, ноги отнимаются.

- Когда это ****ство прекратится, я вас спрашиваю? Уже весь мир надо мной смеется. Мне что, интерполовские распечатки ваших банковских счетов вместо зарплаты раздавать? Так я это сделаю, – глухо начал Дорогин, но звериные нотки в его голосе росли как на дрожжах, - Дожили, ****а мать. У себя на даче какой-то грузинский уголовник дальневосточные рыбные квоты раздает. Ваши замы с про****ешками в Куршевеле бриллианты скупают…. Я вам что, слепой? Совести нет, так и страха не стало. Хуже сук лагерных себя ведете. Правильно говорят, что рыба с головы гниет. Все, ****ец, хватит этого цирка…. Вопрос решен. Завтра будет указ об отставке правительства….

Но я о другом сейчас хочу всем сказать. Предупреждаю, если кто-то начнет вместо работы заниматься своими запасными «аэродромами», то он не в отставку пойдет, а поедет сначала в «Матросскую тишину», а потом на «зону». В первую очередь, ты… Ты….   Ты…. И ты…. С завтрашнего, нет, с сегодняшнего дня, для вас рабочий день по четырнадцать часов, без выходных и, не дай бог, больничных. А если кого-то не будет на рабочем месте, клянусь, лично приеду и собственными руками задушу! Срок вам два месяца, чтобы наладить работу.

В глаза мне смотрите! Я вас когда-нибудь обманывал, или я слово свое не держу? Ну, бля, никому мало не покажется…. Григорий Алексеевич, готовь мне список, кто будет у нас в первых рядах  колонны на лесоповал. Распечатки прослушек и все факты, что есть у тебя по коррупции на уровне министерств, мне на стол в виде справки. Завтра же! Ты понял? Не слышу ответа.

А вы что сидите? Вон! Все вон!! Вон, я сказал!!!    

…Президент прикрыл глаза. В его памяти всплыли фантомы событий двухмесячной давности, и он мучительно застонал…

Глава 1. Старик

Москва. Кремль. Лето 2003г.

В кабинете было тихо и сумрачно. Свет зеленой лампы причудливо переливался на инкрустированных стеновых панелях, оконных витражах, отражался от стекол книжных шкафов. За окнами мерцала возбужденными огнями полуночная Москва. Вадим Вадимович закрыл синюю специальную папку с документами по коррупции. Ее, как обычно, оставил на столе мрачный и молчаливый начальник канцелярии Сталев.

- Эх, как хорошо все казалось вначале. Сил чувствовал столько, что горы готов был свернуть, только волю дайте. А теперь. Куда ни кинь, хрен один…. Словно в ватную стену бьешься, - тоскливо подумал Дорогин, - Что делать-то? Что делать? А, главное, с кого начать? М-м, неплохой экспромт для прессы… Господи, что за дурацкие мысли лезут в голову. И сама голова вторую неделю раскалывается от боли так, аж волосы вылазят. Ни массаж, ни таблетки, ни бассейн не помогают. Говорят, секс лечит от головной боли, но… Блин, застрелиться что ли. Вот был бы прикол для всего мира… 

…Тихо зажужжал телефон внутренней связи. Странно. В это время никто из сотрудников Администрации, имеющих прямой доступ через малую приемную, не смел звонить. Но телефон не умолкал.

- Вадим Вадимович, вы не могли бы уделить мне десять минут по крайне срочному конфиденциальному вопросу, - прозвучал в трубке непривычно приглушенный голос заведующего орготделом Хомякова, - Я приду к Вам с одним человеком, сотрудником музея Кремля.

- Что за проблема? - даже не успел разгневаться от такой наглости Президент, - Я не понял…

- Это не телефонный разговор, Вадим Вадимович, - еще глуше забубнил Хомяков, - Я прекрасно понимаю, что поступаю сейчас неправильно, но все же еще раз прошу нас принять…

- Хорошо, - помолчав пару секунд, сказал Президент, - я предупрежу охрану.          

Вскоре в кабинет вошел Николай Петрович Хомяков. В первое мгновенье Вадим Вадимович его не признал. Разлохмаченная прическа. Большие черные глаза буквально ввалились в черепную коробку. Пухлые губы судорожно сжаты в белесую полоску.

Следом за Хомяковым появился высокий худой старик в темном костюме. Орлиный нос, копна седых волос, пронзительный взгляд. Посетитель молча склонился в полупоклоне. В руках он держал белую шкатулку.

- Вы кто? –  хмуро спросил Президент.    

-Я Хранитель, - вполголоса ответил посетитель и замолчал. Хомяков как-то судорожно задвигал лицом.

- В таком случае, я архангел Гавриил, прости меня господи, - неожиданно развеселился Президент, привычно перекрестившись при очередном богохульстве.

Он встал со стула и сделал потягушечки. Переваливаясь с ноги на ногу вышел на середину кабинета. Ковер скрадывал звук шагов, казалось, серый селезень в вечернем полумраке выплыл на середину пруда.  

На лице старика не дрогнула ни одна мышца. Он смотрел на хозяина кабинета усталыми и, казалось, равнодушными глазами, в которых не виделось привычного для хозяина Кремля робкого обожания. Вадим Вадимович упер в старика натренированный немигающий пронизывающий взгляд, под которым все почтительно или смущенно опускали  глаза. Но странный посетитель не отвел глаз, продолжал смотреть прямо.

- Вы человек, которому может принадлежать этот алмаз, обладающий чудесными свойствами. Имя ему «Карающий» - ровно заговорил старик и приоткрыл крышку шкатулки, - Я вижу, что вы веруете в Бога. Думаю, что вам будет проще, в отличие от ваших предшественников, поверить в то, что этот Камень дает человеку власть менять ход истории, делать множество людей более счастливыми. Чтобы убедиться в том, что алмаз  предназначен именно вам, надо на несколько минут взять его в ладонь, крепко сжать, почувствовать всем телом и душою тепло и силу Камня. Прошу вас.  

Впервые за время президентства Дорогин вдруг почувствовал себя крайне непривычно, - не равным Аполлону, а круглым идиотом. И в первый раз за многие годы он по настоящему растерялся, не знал, как реагировать на сложившуюся ситуацию. Старик был ярко выраженной восточной внешности, проще сказать, - «лицом кавказской национальности». А может у него в шкатулке бомба или отрава. Бля, но куда же охрана смотрит?!  

В кабинете повисла долгая пауза. С побелевшего лица Хомякова упали на отвороты пиджака несколько капелек пота.    

- Так, стоп. Значит, алмаз дает власть делать людей счастливыми, а вот имя ему «Карающий»,- наклонив голову, задумчиво проговорил Президент, - Как-то не сходится…   

- Это вторая сторона чудесных свойств камня, - старик сделал шаг вперед, вытянув вперед руки со шкатулкой.

- Стой, где стоишь. Нет, прочь! - яростно выкрикнул Дорогин. Тело инстинктивно само среагировало на возможную опасность. Боковая стойка, слегка согнутые в коленях ноги, руки вперед на уровне подбородка.

У заворготдела выпучились глаза, медленно поползла вниз челюсть. Старик невозмутимо склонился в полупоклоне, прикрыл крышку белой шкатулки, медленно попятился назад, повернулся и вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь.  

- Что молчишь? Или язык проглотил, - в приступе глухой  ярости, побелев, заорал Вадим Вадимович, - Да как тебе такое в голову взбрело! Устроил тут цирк. Я что на психа похож? Клоуна из меня решил сделать. Ну, суслик, скажи хоть что-нибудь…

- Я хотел сначала все сам объяснить, - Хомяков впервые услышал от шефа свое кремлевское погоняло, но ситуация была столь чудовищной, что было не до обид, - Мы пришли к вам, потому что я поверил Хранителю. Поверил тому, что он мне рассказывал. Выслушайте, пожалуйста, меня три минуты.             

- Ну, вот. Цирк уехал, а клоуны остались, - Дорогина словно заклинило на этой тематике. Он потер кончиками пальцев виски, сел в стоящее рядом с панорамным окном кресло, сделал долгую паузу, - Ладно, представление продолжается. Слушаю тебя …

- Мы с Хранителем два часа разговаривали. Он мне не сразу про Камень рассказал, ну, про его чудесные свойства. Знал старик, что я не поверю ему. Сначала он мне рассказывал про свои встречи с Лениным, со Сталиным, с Хрущевым.   Что они говорили, как вели себя с ним наедине. Он про такие вещи рассказывал, что я всему остальному уже безоговорочно поверил, как загипнотизированный. А сейчас что-то у меня опять все в голове перепуталось, - у Хомякова вновь стала задумчиво отвисать челюсть.

- Стоп, стоп, Николай, соберись, - скривил рот в иронической усмешке Президент, - Ладно уж, вечер потерян. Так что конкретно старик про Ленина со Сталиным тебе рассказал такого, чего я, бывший главный чекист страны, не знаю?

- Про Ленина он сказал, что не хотел к нему идти. Чувствовал, что алмаз все равно его не признает. Хранителя вычислил и к Ильичу привел Феликс Эдмундович в девятнадцатом году. Тут ведь какая штука. Если даже алмаз не признает какого-то человека за хозяина и остается холодным, то он все равно на некоторое время дает ему власть, но только злую. И убивает хозяина. За год или за два. А Ленин  жилистый мужик оказался, пять лет прожил. Он Камень часто в кармашке жилетки носил, руку все туда совал, надеялся, что тот греть его начнет. Ни хрена…

Знаете, о чем Ленин с Хранителем разговаривал? О своих детях в Шушенском. Боялся, не случится ли лично его детям зла из-за Камня. О детях Ильич вообще никому никогда не говорил, а сами шушенцы о его «сибирской любви» болтать перестали после того, как чекисты в Шушенском полсела вырезали за антисоветскую болтовню.

Про Сталина Хранитель тоже говорил. Мол, великий злодей был по характеру, но ради славы решил добро людям делать, с Христом мечтал сравняться. Алмаз Иосифа всегда отвергал, а принял только один раз. Ну, помните, в начале Отечественной войны две недели Сталина никто, даже члены Политбюро не видели, не знали, где он.

-Как где? На даче отсиживался, переживал, - сказал Дорогин, - С ним же по телефону разговаривали. И встречался он там с какими-то маршалами.

- Эх, Вадим Вадимович. Нет, не был он на даче. Они уехали в Псковский монастырь втроем. Сталин, Хранитель и начальник охраны по фамилии, не помню, то ли Васюк, то ли Васик, который сам  за рулем был. Иосиф две недели в келье жил, молился, постился, поклоны бил, плакал. И алмаз Сталина принял, дал власть.   Он алмаз носил в кармане галифе, грел больную руку. Когда уже в конце войны «Карающий» потускнел и стал холодным, Хранитель умолял Сталина вернуть алмаз в шкатулку, мол, великие горести будут всей стране. Но Иосифу это было уже по барабану. Он так и умер с Камнем в руке.

- А что Хранитель рассказывал насчет предсмертного письма Сталина? – взгляд Дорогина стал пронзительным, он сжал рукой подлокотник кресла и подался вперед.

- Ничего, - ошарашено пробормотал  Хомяков, - А разве Сталин писал предсмертное письмо?

- Ты знаешь, официально нет, - задумчиво сказал Президент, - Конечно, то, что ты мне рассказываешь, полный бред, особенно про ленинских детей. Но есть тут одна закавыка. Когда-то я знакомился в архивах Лубянки с некоторыми особо секретными документами. Там была предсмертная записка Сталина, смысл которой никто не мог объяснить. Сейчас вспомню. Там было написано: «Ничего не хочу после смерти, а только бы посмотреть, как Лаврентий с Карающим помучается…».

- Но это же доказывает…, - робко пробормотал Хомяков.

- Ни хрена это не доказывает, - взъярился Вадим Вадимович, - Мало ли мистификаций. Да в жизни такие выкрутасы бывают, что ни один фантаст не придумает. Но это еще не значит, что я должен верить в волшебные алмазы, в переселение душ, в ведьмаков и русалок. Хотя…. Скажи, Николай, вот ты веришь в летающие тарелки, в инопланетян…

- Нет, Вадим Вадимович, - подумав, покачал головой Хомяков, - Ерунда это. С чего бы им столько лет прятаться…

- Ну, вот, - удовлетворенно расплылся в злой улыбке Дорогин, - Буш тоже не верил документам и фотографиям, пока его не отвезли на военную Базу, и не достали два трупика из морозильника…

- Какой Буш, отец или сын? – икнул Николай Петрович.

- Святой дух, бля. Самое прикольное, что они оба сначала не верили, ковбои хреновы. Их обоих на Базу возить пришлось, - рассмеялся Президент, замолчал, кашлянул. Его глаза стали вдруг уничтожающе жесткими, - Ладно, Хомяков, пошутил я. Забудь про этих Бушей как про дурной сон. Здоровее будешь…         

- Про каких Бушей? Ничего не знаю, - возмутился Хомяков, на этот раз стоически выдержав буравящий взгляд Шефа.  

- Все, кончаем цирк. Свободен.

- Подождите, подождите, Вадим Вадимович, - затараторил Хомяков и протянул вперед руки. В его руках была черная кожаная папка, которую он все это время судорожно прижимал к груди, - Я самое главное не сказал. Хранитель просил передать вам эту папку. Он сказал, что его внук написал рассказ, и, что, если вы это прочтете, то, может быть, примете его снова. Знал, старый пень, что вы его турнете. Он ведь мне обмолвился, что его с первого раза только Леонид Ильич выслушал до конца, поверил, и алмаз в руку взял.

- Ну, и что, подружились они? – спросил вдруг уже от самого стола Президент.

- Кто? Брежнев с Хранителем?

- Нет, Хомяков, ты все же козел, – буркнул Дорогин, - Леня с алмазом.

- Не знаю, - растерянно пробормотал заворготделом, - Про это мне Хранитель ничего не сказал.

- Ладно, положи папку на стол и иди. Устал я. И скажи секретарю, пусть ко мне вызовут  Карташова, - Вадим Вадимович потер виски и протяжно зевнул.

Пятясь задом, Хомяков выскользнул из кабинета. Дорогин сел за стол, раскрыл черную папку. Наверное, парень в институте учится, оформил, как реферат у моих дочек, подумал Вадим Вадимович, перелистывая несколько десятков скрепленных листов со строчками четырнадцатого размера шрифта. Первый лист был пуст, в центре листа только одно слово:

РАЗЯЩИЙ

***

…Андрей проснулся, приподнял голову, тяжко вздохнул. За окном заливался петух, встречая хмурый осенний рассвет. Господи, как же все надоело. Вторую зиму этой деревенской каторги не перенести. Поначалу прогулки с ружьем по березовым рощам,   танцы до утра с  дворянскими простушками, да французское шампанское рекой в  помещичьих усадьбах соседей еще были в усладу. А сейчас такая тоска навалилась, хоть вой, как воют по ночам на луну прибившиеся к  снисходительному барину две дворняги. И в Петербург носу нельзя показать после той проклятой дуэли. Нет, право слово, может, все-таки лучше было отправиться на Кавказ под чеченские пули и сабли, чем так себя сплином изводить.

В гостиной скрипнула дверь. В спальню вошел, осипло пыхтя, Виктор Петрович Кудрявцев, доводившийся Андрею Лугарину дядюшкой по материнской линии. Как бы в насмешку над этой фамилией абсолютно лысая голова осанистого старика сверкала в солнечных утренних лучах, пробившихся через верхнее резное оконце.

Граф Кудрявцев вот уже несколько лет отошел от всех дел, жил в своем рязанском поместье. А прежде он был довольно заметной личностью  Петербургского светского общества. Человек чести, многих талантов, служебного рвения. В прошлом бравый гусар и мот, служил начальником Восточного отдела Посольского Департамента. Работал по четырнадцать часов в сутки без выходных, требовал того же от подчиненных, имел безграничное доверие Государя.

-Вставай, Андрюша, к чаю поскорее. Очень серьезный разговор до тебя есть, – хмуро сказал старик, тяжко привалившись плечом к дверному косяку. Стегнул жестким взором по обнявшему вышитую пуховую подушку любимому племяннику и тяжко вышел. Уже не держали ноги прежнего гусара и гуляку, но по-прежнему плечи высоко, спина пряма, рука тяжела, что изредка чувствовал на своих красивых мордасах озорной до баб кучер Степашка. Впрочем, барские синяки лишь придавали ему куража и уважения у дворовых ветрениц.

Лугарин недоуменно подвигал изящными длинными пальцами, сморщил аккуратный носик, прищурил синеющие притягательной поволокой миндалевидные глаза и  стал одеваться. В таком встревоженном состоянии за эти полгода самовольной деревенской ссылки он дядюшку еще не видел. Из-за похмельного синдрома после вчерашних двух бутылок шампанского в мозгу метались, но никак связно не складывались обрывки мыслей. Может быть, в Петербурге дознались о беглеце-дуэлянте, и сюда мчит жандармская кибитка? Эх, надо было тогда  признать свою вину, но ведь опрокинувшийся после меткого выстрела в пушистый снег московский дворянчик сам напросился. Да что теперь, как говорится, после сеновала о девичестве горевать…

В гостиной на столе пыхтел громадный самовар, сверкая округлыми медными боками. В воздухе завис пряный аромат свежеиспеченных булок с маком. На овальном серебряном блюде громоздились восточные сладости и фрукты: халва, курага, инжир, хурма и прочая дребедень, по мнению Андрея, - почитателя изысканной французской кухни с ее устрицами и грибными соусами. А дядюшка предпочитал плов и пахлаву. Этому было вполне логичное объяснение, - в молодости Виктор Петрович много лет провел в странах Аравийского полуострова, бывал в Турции, в Бухаре и прочих азиатских местах, о чем он любил иногда напомнить племяннику в вечерних застольях.             

- Вчера вечером я получил письмо от своего старинного друга Ахметгали Давлетшина. Он умирает… - вдруг тихо проговорил Кудрявцев. Андрей в недоумении вытаращил глаза, закашлялся, расплескав из чашки на скатерть горячий ароматный травяной чай. Виктор Петрович, болезненно хмурясь, потер ладонью позвонки между спиной и затылком, продолжил:

- Это было лет тридцать лет тому назад. Мы познакомились с князем Давлетшиным на одном из балов в Посольском департаменте, где оба только начинали служить. Он знатного татарского рода, по ихнему – бай. Он как-то вскользь поведал мне, что по семейным преданиям его предок Давлетша был наместником хана Батыя в псковских землях, а единственную и любимую жену основателя рода Давлетшиных звали Ольга. Было у них семеро детей.   Вскоре нам довелось оказаться рядом с Ахметгали в баталии. Во время войны против Наполеона князь Давлетшин командовал уральским полком, состоящим из татарских и башкирских конников. Он был очень храбр в боях, за что Государь пожаловал ему большое поместье и земли вблизи Уфы. Мы с ним очень сдружились. Ахметгали имел большую тягу к учению, к европейской культуре, он оставил подле себя одного пленного. Француз обучил князя вполне сносно говорить не только на французском, но и на английском языке, а после войны князь Давлетшин забрал этого француза в свое поместье под Уфой.

Через десять лет после войны наши пути снова пересеклись. Да так чудно, что теперь все случившееся мне кажется восточной дивной сказкой, а не былью. Впрочем, не удивлюсь, если ты, Андрюша, не поверишь ни единому моему слову, сочтешь меня за выжившего из ума старика. Молчать об этом столько лет было так нестерпимо. Но теперь князь Ахметгали этим письмом с меня снял клятву хранить нашу тайну. Если хочешь послушать мой рассказ об  изумруде  «Мерцающий», тебе нужно дать слово повиноваться далее мне во всем. А это может быть смертельно опасно. Впрочем, если тебе неинтересно, или если ты боишься, то скажи, и я замолчу…    

- Ох, дядюшка, нет вы все же великий дипломат. Это ж надо так заинтриговать, тут дьяволу кровию распишешься, лишь бы подобную тайну прознать. Теперь я понимаю, каким манером Вы соблазнили половину петербургских красавиц в свое время, - Андрей, наконец, глотнул охладевшего чаю, - А что до смертельной опасности, так для меня, право слово, любое избавление от нынешней тоски, пусть даже на краю могилы предпочтительнее. Говорите, дядюшка, я весь внимание, и я весь в вашей власти!

- Вот и ладно, Андрюша. Слушай и вот те крест, что все это правда, а не чудный вымысел, - разом просветлел старик, начал говорить. Перед мысленным взором Лугарина живописно развернулась удивительная картина…

…Невысокий худощавый князь Давлетшин слыл в петербургском светском обществе личностью демонической и загадочной. Служил он по дипломатической линии, выполняя особые поручения Государя на Востоке. Жил отшельником в симпатичном двухэтажном особняке на Невском проспекте. В модных салонах и на балах бывал редко. На зазывные экивоки столичных красавиц, никак не окликался. Часто видели его на закрытых балах Посольского Департамента с девушкой лет шестнадцати.  

Это была дочь князя Дина. Единственная отрада в его жизни после скоропостижной смерти жены, сына и двух младших братьев во время эпидемии холеры. Княгиня была прекрасна. Тонкая талия. Волна каштановых волос. Громадные синие глаза на прелестном лице. Нежная чистая светлая кожа. Крутой изгиб темных бровей. Приветливая улыбка. Сдержанный смех в ответ на остроумное замечание. Безупречный французский. Словом, это была чудесная смесь  восточной  и русской женской красоты, которая мгновенно и навеки пронзает сердце почти каждого  мужчины.

При редких появлениях княжны на придворных балах остальным записным красавицам только и оставалось, что, скрипя зубами, неистово размахивать веерами, покудова их моложавые ухажеры и престарелые мужья мотыльками кружили вокруг княжны Дины. Не избежал прискорбной участи безнадежно влюбиться и давний приятель князя граф Виктор Кудрявцев. Но  Дина почитала графа как самого близкого друга отца, не более.

- Эх, дядюшка, что-то вы лишку в поэзию ударились, - решил притормозить элегические воспоминания старика Андрей, - Давайте ближе к делу. Вы про какой-то изумруд упомянули…

- Хорошо, - кивнул головой старик, - слушай. Меня и князя направили с одной весьма деликатной миссией в Стамбул. В эту поездку Ахметгали взял с собой дочь. Он часто бывал в Турции. Татарский и турецкий языки весьма схожи и поклоняются они одной  мусульманской вере. Князь пользовался среди турецкой знати уважением, в высшем турецком обществе  принимали его как равного, прислушивались к его мнению. А я на этот раз действовал  по официальным дипломатическим каналам. И за две недели нам все-таки удалось отвести беду, не допустить новой войны на Черном море.

Перед отплытием обратно в Россию у меня было несколько свободных дней. Я люблю побродить по городу, по базару, по торговым лавкам, где продают разные древние вещи. Ты же видел в кабинете мое собрание старинных рукописей, древнегреческих амфор, оружия. В нашей стране таких редкостей не так уж много. Кстати, достанутся они вместе с этим имением тебе, Андрюша.

В этот раз со мной решила прогуляться княжна Дина. Несколько часов мы с ней бродили по узким улочкам города. Зашли в одну из лавок, где на прилавках и по углам громоздится разный антикварный хлам, не представляющий ценности для истинного знатока. Мы уже собрались уходить, как из двери, ведущей в другое помещение, торопливо вышел юноша, подошел к старику и что-то ему сказал. Я лишь расслышал несколько слов: «Камень завет… светится… Он здесь…». Позже мы узнали, что это был внук его внук.

Старый турок окликнул нас, подбежал к выходу, закрыл дверь лавки и с поклоном пригласил нас в другую комнату, сказав, что для нас есть удивительная антикварная вещь. Хозяин лавки подошел к полке и взял зеленую шкатулку. Мне показалось, что из-под крышки шкатулки пробивается зеленый свет. Он подошел к нам и приподнял крышку шкатулки. Я увидел на черном бархате драгоценный камень размером с голубиное яйцо. Камень сверкал и переливался в полутьме. Это был изумруд такой красоты, которой я не прежде не видывал.

Старик утверждал, что его предки еще в прошлом веке были хранителями этого Камня при дворе султана. Чудесное свойство изумруда состоит в том, что он дает великую власть своему хозяину. Но не каждому человеку, а только тому,   для которого изумруд засветится и станет теплым на ощупь. Если же камень остается тусклый и холодный, значит, он отвергает человека. Тогда нельзя носить Камень на себе или держать подле себя, так как он принесет владельцу скорую смерть, а окружающим великие горести. Поэтому изумруд назвали «Разящий». Только через год Хранитель может вновь принести камень хозяину для очередного испытания.

Тридцать лет назад султан, которому «Разящий» не подчинился, насмеялся над предрассудками. Он приказал оправить изумруд как  браслет и стал носить его. Через год молодой султан умер. Его младший брат в гневе приказал выгнать Хранителя из дворца, уничтожить Камень. Но стражники ослушались и вернули изумруд Хранителю…

Хочу сказать тебе, Андрей, что я и прежде слышал множество сказок и легенд от восточных торговцев оружием, драгоценностями, амулетами, книгами. По их словам, почти каждая старая вещь прежде принадлежала пророку или султану, но чаще - Александру Македонскому, и обладает чудесными свойствами. Почему-то восточные торговцы уверены, что для европейцев Македонский то же самое, что для них Мухаммет.

Насмехаясь в глубине души, я уважительно кивал словам  турка. А в это время юноша не отводил взгляда от княжны Дины, восторженно принимающей бред старика за чистую монету…

***

…Президент вздохнул, закрыл папку, посмотрел на часы, нажал кнопку внутренней связи и распорядился, чтобы к нему срочно вызвали  Карташова.

Глава 2. Соседка

Уфа. Лето 2003г.

С кухни доносилась ругань Светланы и бабы Дуни.

- Даже в выходной день не дадут поспать, с утра опять скандалят, - беззлобно подумал Евгений. Еще три года назад, что такое жизнь в коммуналке, Евгений Владимиров представлял лишь по рассказам Зощенко, да по развеселой песенке группы «Дюна». Он даже думал, что коммунальных квартир практически не осталось, тем более в самом центре Уфы, столице Башкирии, в двухстах метрах от десятиэтажной громадины местного «Белого дома».

- Жизнь не удалась, - прокряхтел, протяжно зевнул и провернулся на скрипучем диване, скомкав серую простынь. Пошарил в изголовье, но телевизионного пульта на месте не было, лишь звякнули пустые пивные бутылки. Закрыл глаза. Нахлынули болезненные воспоминания, обрывки недавнего серого сна, раскручиваясь в обратном порядке, будто  выцветшие кадры семейного архива, сделанные много лет назад любительской кинокамерой «Красногорск»:

…Двухкомнатная квартира. Обшарпанный холодильник в прихожей. В зале - телевизор с потускневшим экраном на тумбочке напротив громоздкого гарнитура «Надежда»: диван плюс два кресла. В спальне – шкаф и двуспальная кровать. Типичная среда обитания обычной российской семьи служащих начала двадцать первого века. Муж – корреспондент ведомственной экологической газеты. Жена – участковый врач районной поликлиники. Дочь – первокурсница педагогического колледжа.

- Нет, ты только посмотри, как мы живем. Мне нечего в зиму  надеть, перед пациентами стыдно. Предупреждала меня мама, что не будет толку в семье от детдомовца, привыкшего жить на всем готовом. Ладно, я, но ты, скотина, хоть бы о дочке подумал. Она в драном осеннем пальтишке ходит. Помнишь хоть, когда мы последний раз колбасу или фрукты покупали? Ты же клялся, что найдешь приличную работу, что мы не будем нищенствовать. Ты работаешь? Чем такая твоя работа, лучше бы никакой. Ты же на маршрутки и на пиво с дружками денег больше тратишь, чем зарабатываешь. Угу, посчитай-посчитай, астролог хренов. Дома есть нечего, а он в ООН по Интернету предупреждения о катастрофах шлет, псих. Хоть бы дочку пожалел. Ну, что опять голову набок свесил, как рахит. И почему тебя до сих пор на Владивостокскую не забрали? Что, молчишь? Ну, вот, опять вырубился, припадочный, даже соломки не подстелил. Интересно, на этот раз, сколько часов мертвячить будет? Хоть ты и не слышишь, а я все равно скажу. Я нашла нормальный размен. Тебе - десятиметровая комната в коммуналке, нам – однокомнатная квартира. Тоже в центре…

…Республиканский Дом печати. Редакция газеты «Башкортостан». Утренняя планерка. Главный редактор мрачнее тучи.

- Вы все знаете, что у нас в стране демократия. Это хорошо. Да-да, именно. Хорошо, что вы это знаете. Я сам могу иронизировать, но только не сегодня. Вы  должны понимать, что наша газета - официальный орган Президента Башкирии. А мы все штатные члены этого органа. Не вижу ничего смешного. В нашей газете печатаются указы и постановления, мы публикуем рубрику «маршрутами президента». Поэтому сотрудник нашей газеты не может вести себя по принципу, что хочу, туда и ворочу. Демократия это не вседозволенность. Вы думаете, мне очень приятно, когда сегодня утром звонят «оттуда» и спрашивают, а почему это ваш сотрудник болтается в избирательном штабе еврейского банкира-олигарха, который с какого-то барабана решил стать башкирским президентом? И почему ваш журналист в рабочее время макетирует предвыборные листовки врага? Да-да, Владимиров, не делай недоуменную рожу. Мне еще твою рубрику «завтра» припомнили, где ты про взрыв поездов накаркал. В Древнем Риме гонцов с плохими вестями на месте казнили, а тебе только строгий выговор тогда дали. Даже пособником террористов не сделали. При чем тут утечка газа? Ты ведь даже не представляешь, чего мне стоило тебя перед органами отмазать. И вот опять по твоей милости, Владимиров, меня сначала дрючили по телефону, а потом уколами откачивали. Ну, все, хватит. По-хорошему не понимаешь, будет тебе по-плохому. Возьми в бухгалтерии обходной, сдай по акту фотолабораторию, и чтобы духу твоего больше в моей редакции не было…   

…Казань. Военная часть 105 ОСР СВГ. Медсанчасть полка. На табурете сидит фельдшер сержант Ильдар Касымов. Тяжко вздыхает.

- Зачем надо было упираться, Женя? Третий раз ты уже у меня кантуешься. Наверное, теперь нос сломали. Скоро вообще калекой тебя «старики» сделают. Да, ты спец, под политруком ходишь, но до «черпака» выслужиться надо. Чего тебе не хватает? Вон, твоих солобонов до утра по казарме под кроватями ремнями  гоняют, почки отбивают, а ты в это время в фотолаборатории сидишь, дембелям альбомы делаешь. Сам виноват. Зачем зашел в курилку к «дедам» ночью. Борзый, да? Тебе, солобону, должно быть без разницы, где пятьдесят раз сделать «упал-отжался». В казарме или между унитазами. Тут не таких гордых обламывали. Эх, Женя, никак ты не поймешь, что армия это – джунгли. Первый год   терпи удары и пресмыкайся, а второй год - бей сам и забавляйся. Ладно, Женя, помогу тебе. Я ведь твой должник по жизни. Помнишь, в прошлом месяце ты фотографию увеличивал. И сказал, что не понадобится она для памятника, что ты видел сон, будто бы моя бабушка еще много лет проживет. А мы ведь ее уже совсем хоронить собрались, я тогда на два дня из-за этого в самоволку ушел.    Выздоровела ведь бабушка, и о тебе много расспрашивала. Про твои вещие сны я и раньше слышал, ну, когда ты нашего земелю-сержанта просил начальником караула до Чопа не ехать, откосить. И верно, там психанутый «щегол» всех трех «дедов» перестрелял. Все так, как ты своим солобонам ночью нашептал. Теперь и они тебя стороной обходят. А «деды» метелят, потому что боятся. Плохие глаза у тебя стали. Были добрые, а теперь злые. Но, ладно, завтра вечером пойдем в самоволку вместе. Бабушка лечит людей травами, сглаз снимает. Она тебя отваром напоит, заговор сделает. Будешь косить под припадочного, как мои братья.   Отправлю тебя в гарнизонный госпиталь, там комиссуют. Через три недели дома будешь…

…Евгений Владимиров открыл глаза. Неужели это так коммуналка действует? Уже полгода никаких цветных видений о будущем. Только черно-белые сны о прошлом. Факир был постоянно пьян, поэтому фокус-нострадамус не удался, мысленно схохмил он в свой собственный адрес. По уже ненужной привычке мозг вел утренний поиск прикольных журналистских фраз. «Сначала нами правил Борис, потом Борис Абрамович, а теперь просто Абрамович», «Что моя жизнь?   Ответ так прост: роддом, детдом, дурдом, погост». Тьфу, полный бред. И еще из вчерашней пивной сумеречности всплыла очередная лесенка стихотворных строк, которые он уже давно не записывает:

Все суета сует,

дуло на виске.

Лунный свет

на песке

серебрист.

Лист,

исчирканный,

лежит бумажный,

Там написано,

ах, неважно…

Евгений засобирался на коммунальную кухню. Редкие вылазки к газовой плите бывший детдомовец, бывший рядовой Советской Армии, бывший мастер журналистских расследований, бывший муж, а ныне корреспондент экологической многотиражки «Уральские просторы» Евгений Владимиров приравнивал к рейдам по фашистским тылам. В это время за дверью что-то громыхнуло, раздался истошный женский вопль.

С чайником наперевес нетвердым шагом он двинулся по длинному полутемному коридору навстречу запахам кислых щей, жареной картошки и общего туалета.   Баллончики с освежителем воздуха, которые Евгений упорно покупал с очередной получки, исчезали из места общего пользования буквально на следующий день. Но зато вот уже третий месяц уборщица соседнего продмага гулена Светлана, престарелая егоза баба Дуня и безработная мать двоих детей-оболтусов Римма нежно благоухали каждая своим ароматом, - лимоном, луговыми травами и пихтовой рощей.

Сегодня на кухне было непривычно пустынно. Уронившая на пол чугунную сковородку Римма уже ушла к себе в комнату. Баба Дуня по утрам не пропускала самой увлекательной для нее телепередачи «Русское лото», проклиная редких лотерейных счастливчиков.

На кухне возле открытого окна стояла Лугарина, которую баба Дуня за глаза называла Таськой и ведьмой, а остальные соседки - тетей Тосей. Евгений склонился в поклоне. Она милостиво кивнула в ответ  и вновь отвернулась.

Евгению вспомнилось их первое знакомство здесь же, на кухне, полгода назад.

- Зовите меня Анастасия Александровна, сударь, - томно сказала она Евгению, надменно подняв подбородок. Ее пронизывающие миндалевидные черные глаза, словно магниты, качнули Евгения вперед к протянутой ему то ли для рукопожатия, то ли для поцелуя руке. Затем старуха медленно повела изучающим взором по поджарой фигуре нового жильца и улыбнулась. Казалось, она весьма довольна результатом осмотра. Евгений был высок, спортивно сложен, хотя  слегка сутулился, светлые волосы непослушно вихрились на висках и затылке. Особенно его красила стеснительная улыбка. Большие голубые глаза смотрели по-детски наивно.        

В свою очередь Евгений пытливо приглядывался к соседке. Ей было, явно, далеко за пятьдесят, но он остро ощутил необъяснимый диссонанс между внешним обликом и  духовной энергетикой новой знакомой. Большие темные глаза, пышные каштановые волосы искусно уложены, украшены инкрустированным гребнем. Правильный овал лица, крупный жесткий рот. Плечи развернуты назад, тонкая высокая талия. Стоило Анастасии Александровне опустить лицо, как ему показалось перед ним стоит двадцатилетняя великосветская барышня. Она была облачена в  синий восточный халат с золотыми орнаментами стилизованных птиц и цветов. Подобную одежду Владимиров видел как-то в экспозиции краеведческого музея.       

Хотя уже целых полгода после развода, кроме отсутствия пива по утрам, Евгения ничего особо не волновало, всякий раз при редких встречах с Лугариной на общей кухне в его душе поднималась горячая волна смятения и непереносимого любопытства. На лицо старухи всегда был нанесен искуснейший макияж, причем весьма приличной косметикой, в чем Евгений, как фотограф, хорошо разбирался. А вот какими духами она пользуется, никак  не мог понять. От нее всегда пахло иначе, но одинаково будоражаще. Словно восточные благовония с нотками персика, жасмина, розы. К Анастасии Александровне никогда никто не приходил в гости, но сама она частенько исчезала порою на целый день, порою на целую неделю. Кто она, откуда, зачем так многозначительно улыбается при встрече? Владимиров мучительно хотел проникнуть в тайну одинокой соседки. Но как это сделать, он не знал.

И вот именно сегодня Лугарина попросила нового соседа помочь ей передвинуть мебель в комнате. Как сказала с легкой улыбкой, ей захотелось сменить обстановку. Евгений с готовностью согласился помочь и добавил, что зайдет к ней через несколько минут.

Зубная щетка, расческа были пущены в ход, найдена чистая рубашка, и вот он  стучится в дверь соседки. Увиденное в полутемной комнате не разочаровало, а наоборот, заинтриговало еще больше.   Окно в тенистый двор занавешено тяжелой синей шторой. В углу шкаф темного дерева. Сервант, на котором теснятся фарфоровые статуэтки, медный подсвечник. Кровать с балдахином. В центре комнаты - круглый столик и два черных кожаных кресла на резных деревянных ножках. Большое трюмо с зеркалами нараспашку. Повсюду множество коробочек, шкатулок, ящичков. Вся мебель возрастом явно намного старше хозяйки.

После того, как круглый столик и два кресла были передвинуты с центра комнаты к стене, Лугарина вдруг спросила гортанным голосом, пристально глядя на своего помощника:

- Вы никуда не торопитесь, Евгений Викторович? Не хотите ли составить мне компанию, выпить чашечку кофе? Не растворимого. У меня есть отличный зерновой кофе. Видите  кофемолку, умеете ею пользоваться?

- Нет. То есть, да. Не тороплюсь, - сказал торопливо Евгений. Черт возьми, откуда она мое отчество знает? – Я умею молоть кофе.

- Распоряжайтесь здесь, сударь. А я пока пойду на кухню, поставлю на огонь чайник. Предпочитаю по утрам китайский чай. Да, кстати, не надо поминать, особенно с утра, черта, - последние слова старуха недовольно пробурчала уже от самого порога комнаты.

Владимиров подошел к серванту, из жестяной коробки, на крышке которой был нарисован дракон, насыпал горсть зерен в антикварную кофемолку и стал крутить ручку, но какая-то смутная мысль будоражила, не давала покоя.

- А я ведь вслух не чертыхался. Только подумал про отчество, - бросило в жар Евгения, - Ух, может у меня уже глюки начались, заговариваться начал. Говорю, что думаю. Нет, не так. Думаю, что не говорю, а говорю, что думаю.  

В комнату вошла старуха. В руках она держала небольшой поднос, на нем пыхал парком пузатый фарфоровый чайник. Она поставила поднос на круглый столик, достала из серванта вазочку с печеньем, сахарницу, пару розеток, села в кресло, взглянула на кофемолку в подрагивающих руках Евгения.

- Ах, оставьте это, - успокоительно сказала Лугарина, приглашая его жестом за стол, - Возьмите вон тот большой бокал. Я вам лучше налью крепкого чая побольше. И здоровье поправите, да и разговор  у нас предстоит долгий. Если вы, конечно, не возражаете против компрометирующего вас уединения с одинокой женщиной. Хотя нет, конечно, не возражаете. Я же вижу, как вы на меня иногда смотрите. Может быть, Евгений, вы хотите в любви мне признаться? Ладно, ладно, не краснейте. Я пошутила. Пробуйте мед. Это настоящий бурзянский дикий мед бортовой пчелы. Лекарство от всех болезней, и от вашей тоже. Ну, если пиво не считать…

- Блин, молотит, как кофемолка. У старухи язык, словно у змеи жало, - подумал Евгений, посмотрел на закашлявшуюся вдруг Лугарину, которая прикрыла лицо ладонями, и сказал, - Большое спасибо за приглашение. Да, я давно хотел с вами поговорить. Хотя смею вас заверить, что это чисто профессиональное любопытство журналиста. Уж очень вы отличаетесь от других соседок. Есть в вас какая-то тайна.

- Ладно, Евгений, не оправдывайтесь и не льстите, - улыбнулась Анастасия Александровна, - Как нынче говорит молодежь, я уже большая девочка, и все понимаю. Вы милый, но несчастный, судьба к вам несправедлива. Вы живете не свою жизнь, и чувствуете это. Вы чувствуете это, а я это знаю. Но теперь все будет по-другому. Я вам помогу. Верите ли вы мне, Женя?

- Да. Я ждал чего-то подобного с первых минут нашей встречи, Анастасия Александровна, - Владимиров судорожно сжал пальцами горячий бокал, - Целых полгода я хотел сам заговорить с вами. Просто поговорить. Теперь я понимаю, что наша встреча не случайна. Только я не могу понять, почему и зачем нас свела судьба. Знаете, я перестал  видеть сны уже полгода, с того самого дня, как переехал сюда. Это были не простые сны, а  будущие события, почти всегда несчастные случаи или катастрофы. Такие сны иногда называют «вещими». Я так страдал, ведь мои сны всегда сбывались. Но мне ни разу никто не поверил. Ни разу я не смог предотвратить того, что я видел. Теперь я перестал видеть эти сны, но мне не стало лучше на душе. Извините меня, я, наверное, кажусь вам сумасшедшим. Нет, я нормальный человек, не бойтесь меня. Знаете, я хотел задать вам так много вопросов, а несу какую-то чушь…

- Ничего, ничего, Евгений. Не волнуйтесь, - старуха наклонилась вперед, положила горячую ладонь на запястье левой руки собеседника, крепко сжала пальцы, - Это не чушь. И я уже давно ничего и никого не боюсь, ничему не удивляюсь. Сны вы перестали видеть после нашей первой встречи. Это правильно. Человеку не нужно знать о будущем того, чего он изменить не в силах. Да и вообще лучше не знать будущего, его нельзя знать наверняка, оно переменчиво. Вы не сумасшедший, хотя после вашего погрома на Главпочтамте нормальным вас тоже назвать трудно. Женя, вы можете рассказать мне об этом случае подробнее?

Евгений озадаченно посмотрел на старуху. Откуда она знает? О последнем случае, в отличие от нескольких предыдущих попыток изменить будущее, знали всего несколько человек в городе. А они по долгу своей службы отнюдь не болтуны.

Первого сентября Евгений фотографировал праздничную линейку в школе, которую заканчивала его дочка. А ночью он проснулся от собственного крика. Сон напоминал голливудский триллер. Панорама огромного города с небоскребами, отражающимися в воде то ли реки, то ли морского залива. Над городом высятся две огромные цифры, как исполинские башни. Это две единицы. И вдруг цифры загораются. Огонь охватывает полнеба. Цифры горят, рушатся на город, который скрывается в дыме и темноте. Днем Владимиров почти не вспоминал про непонятный ночной сон. Наверное, дочка в школе единиц нахватает, утешал он себя.   Но вечером, когда по телевизору показывали очередную американскую комедию, он увидел на телеэкране точную картину из своего ночного кошмара. Это была уже ставшая голливудской классикой панорама Нью-Йорка. Только вместо единиц – два совершенно одинаковых громадных небоскреба. Евгений понял, что в отличие от предыдущих снов, он увидел не только катастрофу, но и дату трагедии – 11 сентября.

На следующий день Евгений сочинил текст телеграммы в американское посольство, в Белый дом американскому президенту, в Кремль российскому президенту и в газету «Нью-Йорк Таймс». Телеграфистка на Главпочтамте вежливо послала психа полечиться или похмелиться. Тогда Евгений в гневе схватил девчонку, затащил ее в подсобное помещение, припер дверь стулом, и попытался сам отправить телеграмму хотя бы по одному из адресов. Когда охранники вытаскивали его из-за стола, то компьютер в свалке уронили на пол.

В районном отделении милиции, куда привезли Евгения, он сделал серьезное лицо и потребовал встречи с представителями спецслужб, сказав дежурному, что обладает оперативными данными о готовящемся террористическом акте. Так как нынче с терроризмом шутить опасно, два сержанта на милицейском «бобике» привезли Евгения в «контору». Два сумрачных офицера контрразведки в серых костюмах выслушали сбивчивый рассказ Владимирова, правда, умолчавшего о гигантских единицах. Они вежливо поинтересовались, были ли у него прежде подобные видения. Получив утвердительный ответ, мол, да были «вещие» сны о Чернобыле, о взрыве двух поездов, о путче, вызвали по телефону «скорую». При этом офицеры предложили Евгению выбор: или в психушку на Владивостокскую, или домой проспаться. Он предпочел второе.

Склонив голову набок, Лугарина внимательно слушала сбивчивый рассказ Евгения, походившего в этот момент на большого обиженного ребенка. Когда тот замолк, она ободряюще улыбнулась ему, сняла льняную салфетку с чайника, долила в бокал собеседника крепкого чая. Затем откинулась на спинку кресла, сцепила пальцы рук в замок, уперлась большими пальцами в подбородок, задумалась.

- Евгений, а вас после этого больше не вызывали в компетентные органы? – вкрадчиво спросила она.

- Нет, они ведь даже не запротоколировали наш разговор. В каком-то предбаннике посадили меня за стол и спрашивали. И заявление не взяли, - насупился Евгений, - Они меня за психа держат. Я заметил, как они за моей спиной пересмеивались.

- Это хорошо, это хорошо, - задумчиво проговорила Лугарина, забарабанив по потертой поверхности столика длинными пальцами, - Нет, Женя, вы не обижайтесь, но это, правда, хорошо, что они вас всерьез не восприняли. Вам от них подальше держаться нужно. Кстати, а других видений у вас не было.

- Каких других? – насторожился он.

- Ну, всякое может привидеться, - как-то уклончиво сказала Анастасия Александровна, - Вон, сколько экстрасенсов, колдунов, черных и белых магов развелось. Они порою журналистам такое рассказывают. Например, про летающие тарелки, про пришельцев…

Евгений панически посмотрел на Лугарину. Та попыталась изобразить на лице простодушие, но ей это плохо удалось. В глубине глаз старухи Владимиров увидел такую пронизывающую печаль знания, что его мгновенно бросило сначала в ступор, а оттуда в жуткую дрожь. Он опустил голову и застонал. Животный страх, как во время контакта, захолодил низ живота. Черт, но откуда она может знать?! Ведь я про это сразу как бы забыл. Не рассказывал никому, даже в шутку, даже в пьяном угаре, даже самому себе. Не вспоминал, заставлял себя не вспоминать. Тьфу, опять блевать хочется. Черт,   а она ведь точно про это знает. Может, она сама «лунатик»? Или их агент. Ни хрена себе, влетел. Чертова ведьма. Бля, мерзкие скрипучие «лунатики». Черт, черт, черт…   

- Прекратите, сударь! – гортанно вскрикнула, поморщившись, Анастасия Александровна. А когда он испуганно поднял голову, поправилась, уставившись прямо на него немигающим взором, - Прекратите крошить печенье. Давайте-ка, я вам налью рюмочку своей настойки на целебных уральских травах. Это будет лучшее лекарство для вас после вчерашнего. И не бойтесь, не отравлю. А потом мы с вами еще чаю выпьем и поговорим. Я на все ваши вопросы отвечу. Вам же не хочется уходить отсюда, правда?

Евгений покорно кивнул…

Глава 3. Княжна

Мягко зажужжал телефон внутренней связи. Через пару минут в президентский кабинет вошел начальник контрразведки Григорий Алексеевич Карташов. Вернее, сначала  показался его длинный нос. С приветливой улыбкой он устремился к бывшему подчиненному, крепко пожал руку.

- Доброй ночи! Какие проблемы, Вадим? – заинтересованно спросил Карташов. Это был его первый такой экстренный ночной вызов к Президенту.

- Все нормально, Гриша, - сказал Дорогин и выдержал паузу, - Кто такой Хранитель?

- Значит, он уже был у тебя? – Григорий Алексеевич помрачнел и озадаченно поскреб затылок, - И что же он сказал?

- Бля, Григорий, очнись. Ты же не в Израиле и не у себя на Лубянке. Здесь вопросы задаю я. И на них отвечают, не задавая встречных вопросов, - укорил Президент.

- Извини, Вадим. Но ты тоже, как обухом ниже пояса, – сделал вид, что смутился, Карташов, - Я, вообще-то, не слишком в курсе. У каждого правителя свои закидоны. Вон, Гитлер свято в астрологию верил и Шамбалу искал. Горбачев Кашпировского и Глобу пригрел. Леня Брежнев у Джуны энергии набирался. Не бери в голову. Столько хрени в мире, а тут еще эти Хранители…

- Не понял. Он что, не один? – вкрадчиво спросил Вадим Вадимович.

- У нас здесь в Кремле вообще-то один. Я точно не знаю, кто он. Астролог, предсказатель, экстрасенс или просто псих. Мы им не занимались никогда. Хранитель – это объект, разработка которого нам запрещена, - речь Карташова замедлялась, чувствовалось, что он мучительно подбирает слова, чтобы не сказать лишнего.

- Ты что мелешь, Гринь? – совершенно искренне удивился Президент, - Кто тебе может запретить разрабатывать кого-то, кроме меня. Да, впрочем, и меня…

- Любые наши косвенные розыскные действия, а тем более прямое общение с Хранителями запрещено секретной международной Конвенцией ООН. Этот документ я читал один, для этого специально через неделю после назначения спецрейсом в Нью-Йорк на три часа летал. И Крючков, и Бакатин, и Степашин тоже давали расписку о том, что «забудут» про Хранителей, но при необходимости будут обеспечивать их безопасность, оказывать помощь. Так делают руководители силовых структур всех тех государств, где живут Хранители.

- Стоп, стоп, - прервал его Президент, - Сколько их, где они?

- Точно не могу знать, - с готовностью ответил Карташов. Чувствовалось, что этот вопрос измучил его, как мучил Еву запретный плод на древе познания, как мучит спаниеля запрет гонять во дворе кур, как мучит мажордома желание надавать пинков распутной жене олигарха. И вполголоса пробормотал:

- По моим косвенным данным Хранителей не более десяти человек по всему миру. Уверен, что один из Хранителей живет с  Биллом Гейтсом.

- Ну-да, с Гейтсом. А может с Элтоном Джоном или с Борей Моисеевым? – съязвил Президент, - Да, умеешь ты поднять настроение, Гриша, но, чувствую, не все мне говоришь, что знаешь. Вот про алмаз даже ни заикнулся. Кстати, а насчет летающих тарелок ты в ООН подписку не давал? А может быть, ты лично с пришельцами встречался? Давай, давай, колись. У тебя от меня секретов быть не должно, не положено.

- Вадим, ты что мелешь? – сделал совершенно недоуменное лицо начальник контрразведки, - Какие еще инопланетяне, какие летающие тарелки? Несут журналисты и психи разные бредни, а ты повторяешь… 

- Ну-ну, разошелся, - Дорогин вспомнил недавний кошмар. Хорошо еще, что перед этим транквилизаторы вкололи. Полчаса не мог встать с кресла, обалдело сидел в бронированной комнате подвала ООН после просмотра нескольких коротких фильмов. Про первый контакт с инопланетянами в пустыне Невада в 1958 году. Про встречу трех представителей ООН с «жуками» на одном из атоллов Тихого океана. Про Ультиматум гугианов, как они себя называют, к Правительству Земли.

Вадим Вадимович зябко поежился и бодро сказал:

-  Ладно, Гринь, с тобой уж и пошутить нельзя…. Давай, поступим так. У тебя есть неделя, чтобы дать мне полную информацию по Хранителям в виде аналитической записки. Приложи все документы, какие только есть, даже если они тебе покажутся несущественными. Выполняй! И скажи секретарю в приемной, что я через пять минут выезжаю. Домой… 

…Куранты на Спасской башне отсчитывали двенадцатый удар, когда из Боровицких ворот вылетел президентский кортеж. Нет, машине Президента не грозило превратиться в тыкву, хотя нынешний вечер преподнес Вадиму Вадимовичу чудеса похлеще, чем фея Золушке.

Колонна мчалась по очищенной сотнями гаишников правительственной трассе. Впереди милицейский «Мерседес» с мигалкой и сиреной. Затем «Джип» с охраной авангардного сопровождения. Далее черный бронированный «Мерседес» с дублером. Еще один «Мерседес». Еще один «Джип» с охраной. В конце колонны еле поспешала серая милицейская «Волга» с мигалкой.

Только формой последняя машина в колонне напоминала горьковское номенклатурное авто. Под капотом – двухсотсильный двигатель. Колеса с поролоновым наполнителем шин. Многослойная бронированная кузовная сталь. Пуленепробиваемые стекла с объемной голографической имитацией пустоты на заднем сиденье.          

Дорогин поерзал на мягком просторном сиденье, поднял глаза. За тонким звуконепроницаемым стеклом правее  водителя чуть раскачивался полковник милиции. Президент про себя называл его «Маресьев». Периодически внутри безногого чучела включался моторчик, и тогда в салоне слышалось легкое жужжание. Медленно поворачивалась голова влево и вправо. Затем моторчик стихал. Гусиное латексное лицо куклы вновь неподвижно смотрело стекляшками на несущийся впереди президентский кортеж. Изготовитель манекена оказался юмористом,   «полковник» был карикатурной копией лидера коммунистической оппозиции, даже бородавка на месте. Данный факт прежде забавлял Дорогина, а теперь стал раздражать. Но как об этом скажешь?

Президент откинулся удобнее, включил верхний свет, раскрыл кожаную папку…

***

…Старый турок вдруг замолчал и стал пристально вглядываться в графа Кудрявцева. Ноздри хищного носа затрепетали, словно горный орел учуял добычу. А юноша застыл в углу. Он по-прежнему не отводил глаз от княжны Дины. Кудрявцеву показалось, что шкатулка в руках старика стала светиться изнутри.

- Изумруд зовет хозяина, - заворожено прошептал старик. Он в полупоклоне протянул графу шкатулку, - Умоляю вас, господин, возьмите Камень, и владейте им.

Но графу явно наскучила эта затянувшаяся комедия, и он решил более не потакать продавцу сказок. Высокомерно заложив руки за спину, Виктор Петрович, молча, отрицательно покачал головой. Турок сделал еще один шаг вперед. Казалось, он совершил искусную подмену. В шкатулке вместо камня была свеча, разгорающаяся легким светом. В полутемной комнате стало разливаться нежно-зеленое сияние. Граф скосил глаза. Нет, на черном бархате по-прежнему лежал переливающийся изумруд.

- Виктор Петрович, умоляю вас, сделайте, как он просит, - тронула графа за локоть княжна, - Сделайте это ради меня.

- Ради вас, княжна, я готов взять в руки кобру или скорпиона, а не только побрякушку по названию «Разящий»,   - попытался галантно отшутиться граф, но лицо его спутницы оставалось страстно-напряженным, а все тело, казалось, вытянулось в струнку по направлению к шкатулке.

Кудрявцев сделал несколько шагов вперед, буквально навис над скрючившимся в поклоне стариком. Он протянул руку, взял изумруд в ладонь, сжал пальцы и замер, прикрыв глаза. Его тело словно окаменело.

Прошло время. Никто не шевелился. Серый полумрак окутал комнату. Граф с протяжным стоном разжал пальцы. На его ладони лежал тусклый камень.

- Боже, как мне плохо, душно. Почему здесь так холодно? – раздался его жалобный голос, - Нет, нет. Я больше не могу.

Будто в конвульсии Кудрявцев протянул вперед руку и сбросил изумруд в шкатулку. Старик стоял в недоумении. Юноша подошел к старику, и что-то сказал ему гортанным шепотом. Тот согласно закивал головой.

- О, прекрасная Заря Севера, - галантно обратился к княжне юноша, - примите  наш дар в свою руку и в свое сердце.

Княжна глубоко вздохнула и вопрошающе посмотрела на графа. Тот, болезненно скривившись, отвернулся. А старый турок уже мелкими шажками пересек комнату и вплотную приблизился к княжне. Она с улыбкой протянула руку, взяла из шкатулки изумруд, сильно сжала пальцы и закрыла глаза.

Граф пошарил позади себя руками. Ему нужен был стул, чтобы не упасть. Но не только от внезапно нахлынувшей слабости в каждой мышце, от стылого холода в каждой косточке, от тягучей боли в висках. Увиденное поразило его.

В сладкой улыбке растеклись пухлые губки княжны. Легкий румянец тронул щеки. Тело ломало в сладостной истоме. Хриплый стон разнесся по комнате. О, графу очень хорошо были знакомы и этот хриплый стон, и этот трепет тела, что сотрясает женщин на вершине любовного экстаза. Что происходит с невинной, не знающей даже робкого мальчишеского поцелуя девочкой? Из могильного холода Кудрявцева бросило в удушливый жар. В это время княжна открыла глаза, широко и весело улыбнулась.

- Как горячо, - прошептала она и разжала пальцы. Комната озарилась небесно-божественным светом. На ладони княжны сверкал, переливался зеленоватыми всполохами изумруд. Казалось, что Камень вот-вот растворится в собственном свечении.

- Граф, заплатите продавцу за изумруд столько, сколько он скажет. Я его покупаю, - раздался повелительный голос княжны Давлетшиной. Кудрявцеву вдруг почудилось, что девушка смотрит на него, двухметрового мужчину, сверху вниз, как смотрит императрица на проходящих мимо трона подданных. В это время к нему резво подскочил сияющий старик и придушенно залопотал. Из длинной бессвязной речи турка Виктор Петрович  понял немного. Камень нашел хозяина. Вернее, хозяйку, мелькнула обидная мысль. Изумруд надо носить постоянно с собой, лучше прямо на теле в качестве украшения, но можно просто спрятать в карман. Если изумруд потускнеет, станет холодным, его нужно вернуть Хранителю, тот спрячет его в шкатулку. Хранитель теперь всегда будет рядом. И еще про какое-то женское украшение...

Княжна повернулась к турку и заговорила на татарском языке. Старик согласно закивал головой. Граф Кудрявцев в изумлении смотрел на девушку. Надо кончать эту комедию и поскорее уйти, хоть с камнем, хоть без него. Лишь бы до кровати добраться. Но как сказать все это княжне?

- Не утруждайте себя, граф. Я все поняла, - спокойно сказала княжна, - Ибрагим едет со мной в Россию. Мы вернемся сюда за ожерельем завтра. Пойдемте.

Вечернее солнце освещало кривые улочки Стамбула. С минарета раздался заунывный голос муллы, распевавшего намаз. Мужчины, расстелив коврики, били поклоны уходящему за горизонт солнцу. Но они застывали степными сусликами, забыв на минуту про молитву, когда мимо них царственной походкой проходила Заря Севера, держа под руку светловолосого неверного.

- Граф, вы можете выполнить мою просьбу, - нарушила тягостное молчание княжна.

- Как вам будет угодно, сударыня, - тихо ответил Кудрявцев.

- Виктор Петрович, не надо рассказывать папеньке о нашей прогулке. Он не поверит в то, что произошло. Так зачем нам с вами лишние хлопоты?

- Но как вы объясните батюшке появление рядом с вами Ибрагима?

- Никак. Он едет не со мной, а с вами. У Ибрагима есть все необходимые документы. Его направляют в Москву сменить заболевшего писаря при Турецком посольстве. Завтра мы заберем ожерелье, а послезавтра вы забудете об этой покупке. Не так ли, граф?

При последних словах княжна остановилась и пристально посмотрела в глаза Кудрявцеву. Присказка «смотрел как кролик на удава» в данном случае является огромным преуменьшением. Во взгляде графа были такое слепое обожание, фанатичная преданность, слепая вера,   собачья любовь, рабская покорность, что княжне Дине на миг стало страшно от своей власти…

Глава 4. Отверженные

Вторую неделю Дорогин чувствовал себя не в своей тарелке. Вроде бы все хорошо. Реальный рейтинг на уровне 30%, американцы начали откатывать за «сахалинский шельф». А на душе кошки скребут, и какой-то зябкий холодок по спине. О, теперь он хорошо понимал «Бобра», который в обычные дни уходил в глухие запои, но в минуту опасности, как буревестник во время шторма, расправлял свои грабли и начинал крушить направо и налево, не разбирая,   кто где, - преданные друзья или тайные враги.  

Тишь да гладь, как перед грозой. Цены на нефть прыгнули аж до луны. Прищученный за непокорность «олигарх-нефтяник», наконец, понял, что сидеть ему придется долго. Еще он понял то, что лучше надолго сесть в «Матросскую тишину», чем после внезапного инсульта быстро лечь на «Новодевичье», и поэтому начал лебезить и каяться.

Дорогин чувствовал, что вовсе не в личных и не в государственных заботах причина его душевного расстройства, но никак не хотел себе в этом признаться. Черную папку он положил вчера в ящик письменного стола, не дочитав и до половины. Там и так все ясно. Фэнтази, типа, над вымыслом слезами обольюсь.

- А почему он меня должен отвергнуть? - Президент мерил по диагонали ровными шагами кабинет. Десять шагов туда и обратно десять. В голове плескались жгучие мысли, - Ведь по пятнадцать часов без выходных работаю для блага людей. Лично мне ничего не надо. Я  за свою страну жизнь готов отдать. Кто, если не я, достоин? Это же не мое мнение, а простого народа. А люди ошибаться не могут. Да, я обещал, что скоро сделаю жизнь людей лучше, но все не так просто. Обожания выше крыши, а реальной власти нет. Трясина. И главное, никто ничего не боится. При первом же наезде берут и  соскакивают на запасные аэродромы. Не загонять же опять полстраны в концлагеря? …Дети Ильича, Иосиф с алмазом в кармане галифе, Хранитель со шкатулкой… Хрень все это. Полная хрень. Забыть!

Президент подскочил к столу, позвонил:

- Слушай, Николай. Я вот что вспомнил сейчас. Похоже,   ты сильно пролетел со своим  стариком. Развел он тебя как последнего лоха. Что? Как это не телефонный разговор? Кто это меня может слушать, ты что? А-а, тебя могут слушать. Ну, зайди.

Вадим Вадимович обхватил голову руками и истерически захихикал. Нет, видел бы кто-нибудь, чем он сейчас занимается. Кино и немцы. Но тут же взял себя в руки. Любой непонятный вопрос нужно решать оперативно. Любое дело нужно довести до конца, несмотря на его внешнюю бесполезность, и суметь выкачать из него максимум пользы. Эти азы агентурной работы помогли Доронину сделать то, чего после Андропова, а тем более после краха коммунизма и демократизации всей страны, казалось, невозможно уже было повторить - сделать Кремль десятым отделом КГБ, а себя руководителем ядерной сверхдержавы.

Бесшумно открылась дверь. В кабинет вошел Хомяков, поздоровался. По приглашающему жесту хозяина сел за приставной столик. Так как съемочной группы российского телевидения в кабинете не было, Президент не стал утруждать себя пересадкой на противоположный фланг, - нос к носу, глаза в глаза, чтобы собеседник чувствовал себя в полуметре от хозяина кабинета под неморгающим взглядом как уж на сковороде. Проломить личное пространство, порвать ауру, заставить собеседника ерзать, опускать глаза, отворачивать голову, задерживать дыхание. Кстати, помощник напоминает очередному посетителю в приемной перед самым заходом, что шеф не любит запаха сигарет, дезодоранта, пота, гнилых зубов, ментоловых таблеток, вчерашнего похмелья, а особенно, чтобы от мужика пахло как от бабы. И пусть все россияне видят, с какими мямлями Президенту приходится иметь дело.

Хомякова давить морально не было нужды. Он и так за эти три дня килограммов десять сбросил. Сидел и страдальчески смотрел на шефа.

- Понял, в чем мы с тобой промахнулись, Николай? – бодро спросил Вадим Вадимович. Заворготделом сморщил лоб, но, похоже, не нашел в голове вообще ни одной мысли. Молча, отрицательно покачал головой.

- Эх ты, филолог хренов. Значит, Хранитель с Лениным разговаривал? А ты посчитай, сколько ему лет тогда должно быть. Минимум сто. А где ты видел в России столетнего мужчину? Нет у нас таких.   Есть какая-то рекордсменка-старуха, ей 103 года. Так она на инвалидной коляске в коме катается. А твой старик сам ходит и выглядит как персик. Ну, что молчишь?

- Вы все правильно сказали, Вадим Вадимович! – обреченно прохрипел Хомяков, - Ну, в смысле, возраста. Хранитель ведь мне говорил, что эту рукопись ему внук к столетнему юбилею преподнес в подарок. Старику жизненную силу Камень дает. Его отец тоже Хранителем был, сто десять лет прожил. А дед – только девяносто. От холеры помер.

- Что он еще говорил? – стиснул зубы Дорогин.

- Вроде бы больше ничего особенного. Шеф, здесь вообще какая-то непонятка, -  Хомяков вдруг перешел на горячий шепот, назвав Президента так, как привыкли его называть в кулуарах, - Я думаю, что он не один. Их целая мафия. Старик обмолвился, типа, мы, Хранители, всегда рядом с хозяевами Камней… Вадим Вадимович, а может вы его по своим каналам, ну, как это говорят, просветите или протрясете.

- По своим….   А здесь я, значит, чужой?   И как ты это конкретно предлагаешь сделать? – ехидно спросил Дорогин, - Прокатить старика на детекторе лжи? Отдать ребятам в подвал, пусть они резиновыми дубинками поработают? Забрать Камень и передать ученым для  анализов? Ты ведь слышал поговорку, что знают трое, то знает и свинья. Кстати, Коля, ты третий. Шучу-шучу. Представляешь, если журналисты хоть что-то разнюхают. Они же мою репутацию враз с дерьмом смешают. Слушай, а может, о Хранителе с «Дедом» поговорить, что он скажет?

- Опля, вот это я как раз я и забыл сказать, - оживился заворготделом, - Старик, мне об этом упоминал. Алмаз «Деда» не принял. Вторые выборы он как выиграл, помните? За счет танцев на дискотеках и трех инфарктов. Целый месяц держал холодный алмаз в штанах.   Потом вызвал Хранителя в ЦКБ  и вернул ему Камень. Все равно мое время придет, сказал. Знаете, когда он последний раз Хранителя к себе приглашал?

- Что, в угадайки будем играть? – после паузы поинтересовался Президент у замолкнувшего Хомякова.

- Вы не поверите, Вадим Вадимович! – стушевался Николай, - Когда в новогоднюю ночь он отрекался, ну, вам власть передавал, плакал, говорил в телекамеру, мол, простите, россияне. А в это самое время вон в комнате отдыха Хранитель сидел со шкатулкой и ждал его. Он своим покаянием хотел алмаз задобрить. Через час после записи телеобращения об отречении «Дед» снова Камень в руку брал. Но хрен ему. У него такой расклад был, - если его алмаз принимает за хозяина, то он телеобращение тут же и херит. И на третий срок идет. Но так как ему облом вышел, то он наорал на Хранителя, обозвал шарлатаном и прогнал из кабинета. А власти-то больше нет. Не, «Дед» или скажет, что вообще ничего не было, или посоветует Вам гнать из Кремля этого сумасшедшего… 

-Слушай, Коля, неужели ты всерьез веришь старику и во всю эту магию? – поморщился  Дорогин.

- Верю, иначе не привел бы к вам Хранителя.

- Ладно, иди, устал я, - сказал Президент. Несколько минут он сидел неподвижно в кресле. Затем открыл ящик стола и достал черную кожаную папку…

***

…Через полгода после возвращения из Турции князь Давлетшин подал прошению Государю об отставке. Свое стремление удалиться от дипломатических дел он мотивировал необходимостью наладить дела в заброшенном родовом поместье под Уфой, а также предложением уфимского дворянства возглавить губернский департамент образования и просвещения.    

Истинная причина отставки была в другом. Его дочь Дина ушла из дома. Точнее сказать, она, сославшись на настойчивые рекомендации врачей, уехала на лечение в Баден-Баден. Но через две недели ее уже видели в Париже, через месяц - в Риме, а еще через месяц - в Лондоне. Повсюду ее сопровождал молодой турок Ибрагим, который вместе с ними три месяца назад приехал из Стамбула. В Москве выяснилось,   что, оказывается, в его услугах турецкое посольство не нуждается. И тут княжна выразила желание  изучать турецкий и арабский языки, литературу и культуру Востока с помощью этого учтивого и довольно образованного юноши. Князь охотно поддержал столь похвальное желание дочери. Впрочем, вскоре он заметил, что дочь не слишком усердствует  в занятиях, больше времени проводит одна в библиотеке за чтением книг, а Ибрагим пристрастился к верховой езде и часто уезжал в загородное имение.

В чем истинная причина того, что Дина покинула его, князь Ахметгали понять не мог. Это не было бегством двух юных влюбленных. Менее всего они походили на Ромео и Джульетту. С княжной Ибрагим он вел себя с несвойственным восточному мужчине смирением и покорностью, он был ее слугой, ее рабом, и никак не мог быть ее мужчиной. Князь прекрасно знал свою дочь. Дина выросла без матери, в озорной мальчишеской компании своих братьев и их друзей. В мужчинах ее привлекал только острый ум. Одним движением руки, пронзительным взглядом княжна останавливала на самых дальних подступах к ухаживанию записных петербургских сердцеедов, искусных обольстителей, а также многих искренних и благородных молодых поклонников.

Одно обстоятельство в последнее время смущало князя. По возвращении из Стамбула три месяца назад князь заметил разительную перемену в характере и поведении дочери. Она много времени проводила в библиотеке, под различными предлогами отказывалась от посещения придворных балов. Однажды князь, будучи в плохом настроении, повелительно прикрикнул на дочь. И вдруг княжна подошла к отцу, положила руку ему на грудь и тихо заговорила, глядя ему прямо в глаза:

- Отец, я вас очень люблю. У меня больше никого нет в этом мире. Я готова умереть за вас. Но я уже не ребенок. Вы больше не будете кричать на меня, вы не будете распоряжаться  моими поступками, моими желаниями, моими мыслями. Я скоро уеду, но не ищите меня. У меня своя судьба, свой путь на этой земле. Но знайте, потом я вернусь домой, и мы опять будем жить вместе долго и счастливо. Вы верите мне, отец?

- …Галимчик, малыш, проснись. Тебя зовут друзья. Вы ведь собирались рано утром на Дему, ловить рыбу. Я тебе уже налила кумыс, вот горячие лепешки. Открывай глазки, озорник. Кто рано встает, того удача ждет, - слышался тихий голос Миннигуль-апы. Бабушка горячей шершавой ладонью нежно гладила внука по затылку, щеке, шее, груди.   Как хорошо. Как сладко лежать в тепле под толстым шерстяным одеялом и видеть удивительный цветной сон: закат в полнеба, лодку качает на волнах широкой реки, с берега доносится чудесное пение птиц. Нет, не буду открывать глаза…

Князь глубоко вздохнул, наклонил голову. Морщины на его лице разгладились, губы порозовели. Он приподнял непослушную руку. Княжна тонкими длинными пальцами крепко сжала его ладонь, прижала сначала к своему лбу, потом нежно прикоснулась к ладони губами. И медленно вышла из залы.

Спустя неделю княжна Дина с Ибрагимом уехали в Европу…

***

…Андрей Лугарин, как китайский болванчик, ритмично раскачивал своей вихрастой головой. Туда-сюда, туда-сюда. Так и хотелось после затянувшейся беседы с дядюшкой снова плюхнуться в кровать. Заснуть, проснуться, а ничего не было! Только дурной сон.

Ну, удружил, дядюшка. А ведь каков хитер. Сначала заинтриговал своими сказочными байками, будто Шахерезада, слово чести взял, что выполню его поручение, а только потом сказал, что придется ехать туда, куда Макар и телят не гонял. Оказывается,    придется быть мне другом и защитником этой татарской княжне. И хоть бы в Москве эту повинность отбывать, так ведь нет, надо тащиться  за сотни верст через Волгу в какую-то Уфу, о которой прежде и слышать не слыхивал. И что не жилось этой княжне в Европе?  

Тьфу, горько сморщился Лугарин. Ну, старикан, подловил, как карася на опарыша, нет, каков все же бестия! Ох, прости меня пресвятая богородица. Но что толку теперь горевать, собираться надо. Дядюшка уж и тройку самых резвых лошадей к вечеру распорядился перековать, бричку починить, припасов на дальнюю дорогу собрать. Завтра уже в дорогу. Пожалуй, больше недели скакать придется. И хоть путь не на Кавказ к чеченам, а на Урал - к татарам, но может так статься, что хрен редьки будет не слаще.

Андрей глубоко вздохнул и стал складывать вещи в дорожный саквояж…            

Глава 5. Листок

Уфа. Лето 2003г.

…Три рюмки крепкой настойки с ароматом луговых трав сделали свое дело. Так хорошо  Евгению не было давно, да, пожалуй, никогда. Он пригрелся в черном кожаном кресле. Взгляд больших голубых глаз слегка затуманился. Крупные мягко очерченные губы заалели. На бледных щеках появился румянец. За приятное знакомство, а потом и за компанию Анастасия Александровна тоже выпила пару рюмок.

Евгений, не отрываясь, смотрел на Лугарину. В полутьме комнаты, казалось, тихо поют ангелы. Нет, это из соседнего здания Башгосфилармонии доносятся звуки утренней репетиции республиканского детского хора. Но, все равно так чудесно сидеть за столиком близко-близко от этой прекрасной женщины с осиной талией, с оголено белеющим плечом из-под распахнутого ворота парчового халата. Она смотрит огромными сияющими глазами, улыбается, упершись ладонью в щеку. Стоит только протянуть руку, сказать нежные слова, и она твоя…. Ох, черт,   что за наваждение… Треклятая старуха…

- Так о чем же вы меня хотели расспросить, Женя? - раздался шепот его собеседницы, поправляющей ворот халата, - О моем возрасте? О моем парфюме? О моих бывших мужьях? Или о моих друзьях? Вот, например, о Мише Булгакове, колдовским романом которого вы до сих пор очарованы. Хотите, я расскажу вам,   в каких сладостных муках он писал страницы о Маргарите вот за этим самым столиком, в этой самой комнате, пока я заваривала ему чай, стирала его рубашки? Я расскажу тебе обо всем, но не сегодня, а при следующих наших чаепитиях….

Вдруг Лугарина встрепенулась, обернула голову, молча отодвинула от себя чашку с остывшим чаем, легко встала с кресла и подошла к серванту, в котором, казалось, горела свеча, пламя которой колеблет сквозняк. Приоткрыла дверцу. Евгений невольно вытянул шею, наблюдая, как Анастасия Александровна бережно взяла в руки  зеленую шкатулку. Ему почудилось, что весь угол комнаты озарился пульсирующим изумрудным светом, словно лучи солнца пробиваются сквозь весеннюю листву, которую нежно колышет ветерок.

Старуха на миг замерла, положив пальцы на крышку шкатулки. Она оборотила голову и уставилась на Владимира. В ее взгляде ему почудилась некая растерянность, даже оторопь. Затем она словно пришла в себя, аккуратно переставила шкатулку в дальний угол ящика. Ее лицо побледнело. Лугарина подошла к столу, села напротив и раздумчиво сказала:

- То, что я сейчас скажу, весьма важно. Выслушайте меня внимательно, Евгений?    

- Да, слушаю. Внимательно, - механически повторил Владимиров. Его мечтательный взгляд сначала приобрел недоуменное, а затем осмысленное выражение. Но далось ему это с невероятным трудом. Булгаков был здесь? Абсурд… Боже, неужели… Чушь… Она его любила… Чудеса…

- Я попрошу вас об одной услуге. Это важное и срочное дело, о котором будем знать только мы с вами, - медленно и негромко заговорила Анастасия Александровна, - Я хочу, чтобы вы помогли мне прочитать один старый документ. Его оставил у меня один старинный знакомый. На листе почти выцвели чернила, видны лишь отдельные буквы, да еще письмо было сложено вчетверо, потрепалось на складках. Ну, согласитесь, не в милицию же криминалистам мне нести этот листок? Засмеют. А вы, я знаю, хороший фотограф, владеете различными компьютерными технологиями. У вас вполне получится.

- Конечно, я постараюсь вам помочь, - сказал разочарованно Евгений, правда, подивившись тому, как обыденно употребила в своей речи старуха современные словосочетания. Ему в прежние годы пришлось порыться в архивах при подготовке серии газетных публикаций об истории Уфы. Ничего интересного и романтичного он в этом не почувствовал. Какая там таинственная пыль веков. Просто пыль, и скука смертная.

Лугарина вновь вернулась к серванту, приоткрыла крышку зеленой шкатулки, вновь озарившей угол комнаты изумрудными всполохами, достала оттуда сложенный бумажный листок. Она убрала шкатулку в ящик серванта, плотно прикрыв его, бережно расправила документ и подошла к Евгению. Лугарина подала листок левой рукой, наклонилась и положила ему на плечо ладонь правой руки в то время, когда Евгений чуть развернулся к окну, чтобы лучше рассмотреть бумагу.

У Евгения бешено заколотилось сердце. Он старался скрыть участившееся дыхание,   вдыхая волнующий аромат экзотических духов. Его плечо придавила упругая, словно девичья, грудь. Уж в чем-чем, а в этом он очень хорошо разбирался. И не столько по фотосессиям для метящих в манекенщицы простушек, которым для портфолио нужна была скромная обнаженка типа «топлесс».

Евгений обладал притягательной мужской силой, пользовался этим. И девчонки, и зрелые замужние дамы сами вешались на шею белокурому двухметровому  красавцу, смотревшему на них по-детски беззащитно голубыми глазами.

Лугарина слегка отодвинулась, но руку не убрала. Наоборот. Нежно повела ладонью по вихрастым волосам, по щеке, коснулась шеи.

- Жили у бабуси, два веселых гуся, ой-га-га, ой-га-га, два веселых гуся, - послышалась тихая песня. Как приятно лежать в теплой постели бабушкиной постели, свернуться клубочком, закрыть глаза, слушать ее голос.   - Спи, спи малыш. Нет, мама и сегодня не придет. Она уехала далеко-далеко. Ну, хорошо, давай вместе споем. Баю-бай, баю-бай, поскорее засыпай. Придет к Вовочке волчок и ухватит за бочок. И ухватит за бочок, и утащит во лесок. Нет, нет, я не плачу, внучек. Просто бабушке ресничка в глаз попала. Спи, завтра нам рано вставать. Мы с тобой поедем на поезде. Ту-ту. Ту-ту. Ту-ту. Из города  Горький, который действительно горький, в Уфу. В Уфу. В Уфу.   Да, правильно, малыш. Ежики так пыхтят...  

…Выцветший листок трепетал в руке Евгения. Он несколько раз глубоко вздохнул и открыл глаза. Приятная истома разлилась по мышцам, как в детстве, когда во сне летишь высоко над землей, над рекой, над облаками, и вот уже звезды рядом. И нисколько не страшно, а тело полнится теплой живительной силой.

Что это было? Что за наваждение? Он ожесточенно потер пальцами виски, посмотрел на стоявшую рядом Лугарину.

- Вы просто устали, Воло… волнуетесь по пустякам. Идите к себе и отдохните несколько часов, - тихо сказала Анастасия Александровна. Евгению показалось, что в уголках ее глаз сверкнули слезинки, - Сегодня воскресенье. Поспите. Дела могут подождать. Все будет хорошо, Женя. До завтра…

Глава 6. Жена президента

Среди сотрудников ближнего круга кремлевской администрации царил настоящий переполох. Вот уже больше двух недель Шеф практически перестал заниматься государственными делами. Нет, внешне все выглядело по-прежнему. Заседания правительства, правда, весьма короткие и сумбурные, работа с документами. Но не чувствовалось во всем этой напористой заинтересованности, злой дотошности, неиссякаемой энергии. Президент по-прежнему до глухой ночи был в своем рабочем кабинете, но подолгу никого не вызывал. Если не считать «суслика», который уже несколько раз «напрямую» был у шефа, а значит, мог вполне   превратиться в беспощадного «хомяка» на должности руководителя Аппарата.

Вадим Вадимович стоял в центре кабинета и ритмично раскачивался с носков на пятки и обратно. Надо что-то делать. Может, все-таки поговорить с «Бобром». Нет, бесполезно. Он вспомнил, как месяц назад заехал в Горки поздравить своего «крестного» с Днем рождения. Сам именинник пил красное вино из рюмки, а не как прежде, водку из бокала. Но «крестнику» подливал водочки, и никак нельзя было отказаться, обидеть. Потом они уединились в кабинете, где Дорогин с изумлением увидел на письменном столе не только самоучитель английского языка, но и последнюю книжонку скандального современного писателя Воронина.

«Бобер» внимательно проследил взгляд гостя, и  криво улыбнулся.

- Да, это внук затащил, - пояснил лаконично.

И вот тут, воспользовавшись ситуацией, Дорогин, словно невзначай, поинтересовался, мол, а какое впечатление было у вас от документального фильма, который в ООН показывают. Вот уж действительно, пока не увидишь, не поверишь…

«Бобер», сжав губы, озадаченно молчал. Смутная догадка Вадима Вадимовича подтвердилась, отчего в душе произошло зловредное ликование.

- Не удостоился. Не доверили,- торкнула в мозгу сладкая мысль,- Да и не мудрено. С глухого перепою мог ведь и брякнуть что-нибудь, типа, мы этих марсианских «жуков» шапками, то есть ракетами закидаем. Да какое там Правительство Земли, если через год после путча наши военные ему ядерный чемоданчик на муляж подменили. А то он, по пьяни, все пытался его открыть, убедиться, что не свиздили красную кнопку. Стыдоба. Об этом в Генштабе каждый прапорщик знал, но каким-то чудом до журналистов это не дошло…

Вадим Вадимович пригладил ладонью лысеющую макушку, прошел к столу, ткнул  кнопку на телефоне внутренней связи.

- Слушай, Хомяков, а что насчет «Меченого»?

- Ничего, Вадим Вадимович, - мгновенно ответил заворготделом, словно не было суточного перерыва в их общении, - Ой, здравствуйте. Он вообще ничего не говорил о нем.

- Организуй мне звонок, - после длинной паузы сказал Дорогин и дал отбой.

Скоро в кабинете затренькал телефон спецсвязи. Дорогин не спеша, удобнее расположился в кресле, взял трубку.

- И вам добрый день, Михаил Сергеевич. Как здоровье, все ли в порядке? – радушно произнес он. И еще после короткой паузы, - Да, вы совершенно правильно поняли, что есть дело. Ну, можно сказать, личного характера. Посоветоваться с вами хотел…. Хорошо… Нет, не здесь. Буду ждать вас в седьмом….   Спасибо. До встречи.

…Из Боровицких ворот вылетел президентский кортеж. В «Мерседесе» матюгался дублер, которого спешно выдернули прямо из сауны, вернее прямо из работницы сауны.   Через двадцать минут отставшая от президентского кортежа серая милицейская «Волга» свернула на узкую асфальтовую дорогу, не достигнув пары километров до Барвихи. Тут же к «Волге» сзади пристроился невесть откуда взявшийся большой черный джип. Без остановки через предупредительно открытые ворота в глухом заборе машины проехали до задворков скромного дачного поселка, нырнули в подземный гараж неприметного серого здания. Грузовой лифт опустил «Волгу» в подземные катакомбы седьмого бункера.

Дорогин отвесил привычный шелабан латексному «полковнику», который возмущенно зажужжал моторчиком, и вышел из машины. С двумя офицерами в штатском он прошел по длинному подземному коридору. Открыл дубовую дверь. Кабинет Главнокомандующего в седьмом бункере стратегической безопасности почти ничем не отличался от кремлевского кабинета, только был гораздо меньше, а вместо окна - огромное панно с подсветкой.

Вскоре в кабинет вошел Горбачев. Они обменялись крепким рукопожатием, прошли к сервированному столу. Что может быть лучше армянского коньяка, бутербродов с икоркой, кружочков лимона для начала трудного разговора.

- Михаил Сергеевич, наш разговор может оказаться непростым. Но я не хочу ходить вокруг да около. Буду искренним. Мне нужна ваша помощь, - после нескольких дежурных фраз о здоровье и о международной ситуации заговорил по делу Дорогин, - Ко мне приходил один старик, работник кремлевского музея. Назвался Хранителем. Предлагал какой-то чудодейственный камень. Я не имею по этому вопросу достаточной информации. Помогите мне. Вы что-нибудь знаете об этом? Вы встречались с ним?

- Да, - кратко ответил Горбачев и замолчал.

- Ну, и…, - после затянувшейся паузы мыкнул Вадим Вадимович, подумав: «Вот же старый лис. То разговорится, не остановить. А тут молчит, как партизан на допросе».

- Извини, Вадим, - вытер платком пот с «меченой» лысины Горбачев. Его восковое лицо резко посерело, а глаза стали страдальческими, - Просто эта тема для меня глубоко личная и очень болезненная. Но я рад, что ты так сказал, и тоже буду предельно искренним. Хранитель приходил ко мне. Я подумал, что он экстрасенс, подобно Кашпировскому или Чумаку. Никому не сказал о нашем разговоре с ним, только Раисе. Хотел у Крючкова выяснить, не опасен ли он, потом передумал, пожалел старика. Ведь душу бы вытрясли из него там.

-Ну, конечно, - ехидно подумал Дорогин, - Святая колхозная наивность. Если кто  и знал что-нибудь  о Хранителе, так это только «Крюк». Да без него и мышь чихнуть в Кремле не смела…   

- Через два года старик опять пришел. К этому времени Раиса уговорила меня попробовать взять в руку Камень, - глаза Горбачева затуманились, - Но алмаз остался холодным, а мне было при этом так плохо, что я почти его бросил. Старик еле успел  подхватить Камень. Больше он ко мне не приходил.

- И это все, что вы знаете о Хранителях и Камнях? – осторожно произнес Дорогин.

- Так, значит, ты уже знаешь, что Хранителей и Камней несколько, - задумчиво сказал Михаил Сергеевич, - Так, что же ты хочешь от меня услышать?

- Все. Все, что вы знаете об этом, - посмотрел прямо ему в глаза Вадим Вадимович,- И можете считать, что я опять ваш должник. Мне необходимо в этом разобраться до конца. Я спать не могу.

- И Рая последние три года совсем спать не могла, - нараспев проговорил Михаил Сергеевич, - А я ведь знал. Ну, не знал, догадывался. Нет, знал в глубине души. Я же потом спрашивал, искал старика. А мне сказали, что нет никакого музея в Кремле...

- Стоп, стоп, Михаил Сергеевич, - прервал его Дорогин, - Я чего-то не понимаю. О чем вы догадывались? Когда вы его искали?

- Я искал старика уже после путча. Хотел взять у него Камень. Я в этот момент был готов даже на злую власть. Но старик куда-то пропал. А вот Рая целый год то и дело носила Камень на себе, иногда даже по несколько недель. А все говорила мне, что мигрень, давление.

- У нее был камень? – непритворно изумился Дорогин, - Но откуда?

- Да, был. Но другой. Изумруд. Она нашла его в Уфе каким-то образом. У нее ведь в этом городе жили мама и сестра. Она к ним ездила несколько раз одна, без меня. И вот в 1990 году Рая вернулась из Уфы не одна. Такая странная женщина. Ей на вид лет пятьдесят, но  держала спину прямо, как балерина, глаза пронзительные,   и одевалась очень элегантно. Рая сказала, что это ее подруга юности. Они проводили много времени вместе на даче. Это она дала Раисе изумруд. Я точно знаю, потому что однажды заметил в руках этой женщины зеленую шкатулку. Точно такую шкатулку, только белого цвета, ко мне приносил Хранитель.

Помнишь, Вадим, эти телевизионные кадры, когда после путча мы с Раей спускались по трапу самолета. Она шла, плакала и держала руку возле груди. Все подумали, что ей было плохо с сердцем. Но это не так. Она брошь с изумрудом на блузке под костюмом придерживала. Ты же знаешь, она очень любила носить разные броши. Поэтому изумруд тоже оправила, как огромную брошь. Во время путча Рая в Форосе все трое суток брошь не снимала, даже ночью спала в блузке. Ее с аэродрома сразу увезли в ЦКБ, в реанимацию, делали переливание крови. После этого она уже больше так и не поправилась. Как она мучилась. Столько морфия, и без толку. А эти крики, стоны по ночам. Нет, я не могу…

- Стойте, стойте, Михаил Сергеевич, - не на шутку перепугался Дорогин, – Успокойтесь же! Давайте, по рюмочке, не чокаясь. За светлую память. Вы же знаете, как я ее всегда уважал, даже любил. Ну, помните, еще тогда в ГДР как мы песни пели, и как моя Лида с Раисой Максимовной на брудершафт пили и целовались. А потом они наших немцев заставили из граненых стаканов водку пить. Сказали, что это обязательная русская традиция пить до дна за крепкий фройндшафт. Ой, цирк. Ну, помните же…

- Извини, Вадим, - ладонью вытер слезы со щек Горбачев и выпил, - Я все помню и ценю нашу дружбу. Ни с кем не говорил так о Рае, а уж о Камнях никому ни слова. А с тобой говорю, потому что уважаю. Знаю, ты меня не продавал. А меня ведь все предали. Суки продажные, трусы, лицемеры. Все предали. А ты нет…

- Спасибо вам, Михаил Сергеевич, за добрые слова. Я тоже все помню. И про наш разговор в Брюсселе, и про вашу рекомендацию там, - тут Дорогин слегка поморщился. Первый Президент России, в отличие от Первого Президента СССР, до сих пор был свято убежден в том, что это он выбрал себе преемника, а не Правительство Земли. Вадим Вадимович крайне не любил вспоминать о том, что спецам из парапсихологического отдела «конторы» все же пришлось прибегнуть к косвенному зомбированию. И теперь как ударится «Бобер»  в воспоминания о своем верном выборе, так и чувствуешь себя «буратиной» при папе Карло. Идиотизм. Но приходится молчать и терпеть выебоны раздолбая. А вот Горбачев до сих пор при  Правительстве Земли не на вторых ролях.

Дорогин разлил из бутылки по рюмкам коньяк и, как бы вскользь, спросил:

- Кстати, Михаил Сергеевич, а что вы думаете о том документальном ооновском фильме. Неужели все так серьезно?

- Так. Значит, ты уже допущен, - облегченно вздохнул Горбачев, - Молодец. А меня только через три года в бункер привели. У меня с тех пор, наверное, голова седая стала. Я стараюсь об  инопланетянах  вообще не вспоминать, но иногда ночью тоска и страх так прижмут...

Теперь-то ты понимаешь, почему и для чего все делалось. Почему рухнула берлинская стена.   Почему мы строим орбитальные станции в космосе вместе с американцами. Ведь ни военное, ни идеологическое, ни экономическое противостояние двух систем, капитализма и коммунизма, после Контакта уже не имело смысла. Но руководству Америки больше двадцати лет понадобилось, чтобы понять грозящую человечеству опасность и начать действовать. Теперь на повестке дня, правда, секретной повестке, другой вопрос: противостояние двух систем – инопланетян и человеческой цивилизации.

Я считаю, что верить «жукам» нельзя. Ты же сам знаешь, Вадим, что вот самому близкому другу поверишь, а этот человек тебе потом нож в спину воткнет, а тут какие-то «жуки» пучеглазые. Кто мы для «жуков»? То же самое, что для людей, ну, к примеру, рыбы или птицы. Думаю, что на Представителей Земли во время личных контактов с их стороны было какое-то гипнотическое воздействие. У делегатов даже в письменных отчетах полная путаница. Я уверен, что на самом деле  они не считают нас равными партнерами, лишь  прикрываются дружелюбными фразами, Межгалактическим Кодексом, а сами готовятся к войне, к оккупации Земли. Вспомни историю, Вадим…

- Ну, повело в рассуждения, не остановить. Нет, горбатого все же могила исправит. Эх, если бы он тогда не рассуждал, а решился на акцию, то все было бы по-другому в нашей стране. А вот про Контакт он правильно говорит, потеряли мы время. Обосрались эти  Правители со страху и бездействовали. Думали, что само рассосется. Или надеялись, что «жуки» обратно улетят? Некуда им лететь,   - зло подумал Дорогин, - Интересно,   знает ли Сергеич о прошлогоднем Ультиматуме?  

- А, вообще-то, ты правильно объединил эти два вопроса, Вадим, - после секундной паузы внезапно сказал Горбачев, - Думаю, что данные процессы как-то взаимосвязаны. Ну, эти Камни, дающие власть, и «жуки». Не знаю, правда, как… Ладно, вижу, ты на часы посматриваешь. Иди, а я, если ты не возражаешь, выпью еще рюмочку, а потом тоже поеду.  

- Подождите, Михаил Сергеевич, совсем забыл спросить, - встрепенулся Дорогин, - А как звали ту женщину, ну, которая была вместе с Раисой Максимовной? Где она сейчас?

- Не помню, - Горбачев недоуменно сжал губы, - Мне Рая эту женщину представила просто как знакомую из Уфы. И все время называла ее «милая». Хм, странно, оказывается, я даже имени ее не знаю.    

- А может кто-нибудь из охраны, ну, паспорт посмотрел?

- Это маловероятно, точнее, невозможно. Она же вместе с Раей на дачу приехала.   А потом в больнице часто с нею была, за руку ее держала. У Раи при этом боли стихали, и она кричать переставала, - на щеках Михаила Сергеевича опять появились слезы. Он прикрыл лицо ладонями, приглушая рыдания.

Дорогин сделал вид, что занят бутылкой. Потом встал из-за стола, крепко обнял поднявшегося со стула собеседника.

Уже от двери он обернулся, посмотрел в сгорбленную спину Горбачева тоскливыми, как у лабрадора, глазами, и молча вышел из кабинета.     

Глава 7. Письмо

Редакция ведомственной экологической газеты «Уральские просторы» располагалась в центре города на улице Пушкина, занимая один этаж в  трехэтажном особняке постройки конца девятнадцатого века. Из-под облупившихся нескольких слоев зеленой краски на стенах здания проступал желтый цвет. По злой иронии судьбы до революции здесь был губернский Дом терпимости. Поэтому немногочисленные члены коллектива редакции беззлобно именовали друг друга «проститутками».    

Газета находилась на последнем издыхании. У Министерства экономики республики денег на такое удовольствие, как защита природы от самого себя, не хватало. В коллективе царили разброд и уныние. О соблюдении рабочей дисциплины речи уже не было. Редактор Морковин пил горькую. Отчаянными усилиями старенького ответсекретаря Максимыча два раза в месяц печатался восьмиполосный тираж. По рубрикам, оформлению, стилю и тематике публикаций газета напоминала районку конца семидесятых годов прошлого века. И только фоторепортажи, публицистические заметки Евгения Владимирова  хоть как-то скрашивали облик издания. Да и то его материалы старательно выхолащивались опытным бдительным Максимычем, чтобы не дай бог обидеть кого-то из нынешней номенклатуры: могущественных директоров-промышленников, чиновников, глав администраций городов и районов.

Евгений отпер ключом скрипучую ободранную дверь своего кабинета. Из окна открывалась панорама унылого осеннего провинциального города. Нависая над девятиэтажками, высился громадный фаллос тридцатиэтажного банка «Уралсиб», где местная олигархия хранила и преумножала свои миллионы.

В кабинете было три стола. На двух из них серела месячная пыль. Журналисты, не дожидаясь агонии издания, разбегались по другим редакциям. Поэтому Евгений в настоящее время обитал в кабинете один. На его большом столе стояли компьютер, сканер и принтер. Здесь же лежали цифровая фотокамера «Никон», огрызок засохшей булки, дискеты и лазерные диски.

Была в беспросветной редакционной мути одна светлая сторона. На нижнем этаже здания располагался информационно-аналитический центр Министерства экономики. Поэтому в редакции без особых проблем решился вопрос связи с внешним миром по Интернету.   Лохматые компьютерщики протянули в кабинеты редакции кабели, и теперь по выделенной линии через мощный сервер на первом этаже Евгений практически круглые сутки мог на халяву плутать по мировым веб-сетям.

Евгений достал из кармана кожаной куртки документ, который дала ему вчера Лугарина. Бросил куртку на соседний стул. Нежно развернул истлевший бумажный лоскут и принялся его рассматривать. Смутно виднелись отдельные слова. Особенно выделялась буква «ять». Аппендикс русского языка, мелькнула посторонняя мысль.

Он включил компьютер. Поднял крышку и аккуратно положил лист на стекло сканера. В опциях программы установил максимальное разрешение два мегапикселя. Жужжа, сканер отправил рисунок в «Фотошоп». Евгений начал сосредоточенно обрабатывать тусклое изображение. Раскрыл меню «редактирование», подвигал ползунками «яркость» и «контраст». Закурил. Сделал копию файла, сменил режим с цветного на черно-белый. Опять попытался улучшить изображение использованием эффекта контурной резкости.

Теперь можно было разобрать отдельные слова, хотя полностью текст не читался. Взял лист чистой бумаги, ручку и пристально уставился в экран монитора. Начал записывать: «…придут демоны зла… две небесные колесницы… и падут Вавилонские башни… Хранитель Камней…. время собирать… Владеющий… последняя битва».

Евгений задумался. Полная бессмыслица. Похоже, какой-то доморощенный русский Нострадамус насочинял. Небесные колесницы явно из древнегреческого мифа про Фаэтона. Вавилонская башня – из Ветхого Завета.   И еще популярная цитата из Библии, про то, что есть время разбрасывать и есть время собирать камни. Еще хранитель какой-то? Что он охраняет?

Часики в правом нижнем углу экрана показывали время обеда. Евгений вытащил из кармана куртки пачку печенья и положил на стол. Взял с тумбочки электрочайник, вышел в коридор. В соседнем кабинете раздавалось хихиканье корректора Любочки и гогот редакционного шофера Марата. Мешать им сейчас  явно не стоило. Он тихо прошел по коридору в умывальник, сполоснул накипь, налил воды.

Пока чайник закипал, Евгений сохранил файл под названием «письмо» и запустил по привычке Навигатор  Интернета, чтобы  просмотреть новости, что там, в большом мире, сегодня делается.

- Так, а может здесь попробовать поискать? Вдруг всплывет какая-нибудь информация по ассоциации, – вдруг подумал он, - Как говорится, на любой вопрос всегда можно найти сотню ответов с помощью разлюбезного «Рамблера».

Евгений воодушевлено щелкнул кнопкой мыши, заколотил длинными пальцами по клавиатуре. В предлагаемую строку он впечатал словосочетание «Хранитель Камней» и задал поиск. Что-то сегодня техника явно не торопилась, загрузка шла с какими-то непонятными длинными паузами. Наконец на мониторе высветилась вереница каких-то совершенно дурных ссылок: «гохран», «хранить вечно», «хранение пиломатериалов», «охрана объектов», «за хранение наркотиков», «нефтехранилище». И ни одной ссылки на заданное слово.

- Что за фигня, - подивился Владимиров, открывая один за другим листы ссылок. То же самое: «охранял Президента», «Гухраневич», «музейное хранилище», «убили телохранителя», «хранить в ломбарде»…      

Вдруг в звуковых колонках предупреждающе хрюкнул антивирусник.

- Откуда на «Рамблере» могут быть «черви»?! - изумился Евгений, но на всякий случай закрыл все «окна» и вышел из Интернета. В это время на половину экрана высветился красный квадрат. Ритмично мигало не виданное прежде никогда предупреждение: «В связи с неисправностью оборудования доступ в сеть временно блокирован провайдером».   И тут с компьютером стали происходить какие-то странные вещи. «Системник» явно  глючил. Напряженно загудел винчестер, будто качал с помощью «ослика» гигабайтный «киношный» файл, мышь и клавиатура вообще перестали   реагировать на  судорожные щелчки и нажатия клавиш.

-Такого херни еще не было. А ведь иногда несколько вирусов за день отлавливал, - подумал сокрушенно Владимиров, - Неужели вся «фототека» и тексты накрылись? Эх, и последний файл даже на дискету не скинул.

Евгений наклонился к «пилоту» и обесточил компьютер. Экран потух. Он подождал минуту, опять включил «пилот». Загрузка не шла даже через Ф8 в режиме защиты от сбоев. Полный звиздец. Ладно, завтра утром с помощью пива и нижних ребят разберемся.   Все равно дело к вечеру, в редакции делать больше нечего. Но, оказалось, есть еще дела. На выходе из коридора Евгений встретился с Маратом. Тот укорил приятеля, что он манкирует коллективом. Все сотрудники уже собрались, только его ждут. У Любочки сегодня день рождения, и будем отрываться по полной.

Только в девятом часу вечера Евгений, слегка пошатываясь, вышел из здания. Благо, до дома недалеко, пять минут ходу. Чуть поодаль на обочине дороги стояла черная «Волга». Возле нее зябко переминались две квадратные фигуры в одинаковых серых плащах. В это время к Евгению подошел мужчина и спросил, где тут улица Пушкина?

Не успел Владимиров даже удивиться столь дурацкому вопросу, как ему скрутили руки и бросили на заднее сиденье. Взвизгнув шинами, «Волга» рванула с места…   

Глава 8. Контора

- Откуда у тебя этот документ? – услышал вместо «садитесь» Евгений от сидящего за столом человека в темном костюме. Верхняя пуговица белой рубашки была расстегнута, узел однотонного галстука приспущен. Перед ним на столе лежало забытое в сканере письмо соседки.

- Ну, чисто ФБР в нашей сраной Уфе. Даже попить утром не дали, а похмелье, оно ведь и в «конторе» похмелье, - подумал обозленный Евгений. Ночь, проведенная в холодной камере, не добавила ему жизнелюбия. Он без приглашения шагнул к столу, сел.

- Что, так и будешь молчать? - тем же равнодушным ровным голосом поинтересовался собеседник.

- Здравствуйте, товарищ майор. Или вас теперь надо называть господин майор? И выключите лампу, а то все это мне напоминает дешевый американский детектив, -  сипло сказал Владимиров, - Кстати, не помню, чтобы  мне зачитали мои права при задержании? Про то, что все сказанное может быть использовано против вас, ну, то есть против меня.   И где мой адвокат? Мне же его должны дать бесплатно. Я пить хочу.

- Пить потом. Оставь свою иронию для газеты. Я капитан Савельев. Я спрашиваю, ты  отвечаешь. Четко и быстро. Кто тебе дал это письмо?

- Слушай, капитан, которому еще долго не быть майором. Ты мне не тыкай. Я  старше тебя лет на десять, - взъярился Евгений. Понял, что все равно будут бить, - Ну, вообще, борзота. Ты перед кем, чмо уфимское, понтуешься? Откуда вы такие борзые беретесь? Плохо понял, щегол, чо я сказал? Сначала баллон «минералки» с газом, а потом базары…

- Вы неправильно оцениваете ситуацию, Владимиров, - скучающе сказал Савельев, - Мы не хотим вам зла. Вы скоро уйдете домой, после того, как ответите на несколько моих вопросов. Вопрос первый. Кто вам дал этот документ?

- А нельзя ли все вопросы списком? Ответы будут в письменном виде, – устало сказал Евгений. Надо взять тайм-аут, обдумать все на досуге. Он застонал и сморщился, - Ох, бля, в туалет хочу, пропоносило меня. Вчера на дне рождения винегрет был, и колбаса тухловатая. Знаю, знаю, что вы сейчас скажете: в туалет потом, сначала ответь на вопросы. Но я же не могу терпеть…. Честное слово, сейчас накакаю в штаны прямо здесь. А когда ваши начнут меня бить, говно потечет из штанин на ковер. И в этом кабинете будет пахнуть так, как в свинарнике. Никаким дезодорантом вонь не перебьете…. О-о, осталось тридцать секунд, чтобы мне добежать до торчка. Все, капитан, время пошло!

Мысленно взмолившись, Евгений состроил страдальческое лицо, напрягся и оглушительно пукнул. В воздухе растеклось терпкое зловоние. Капитан переменился в лице, судорожно нажал кнопку звонка.

- В камеру его, быстро! – заорал Савельев неторопливо вошедшему в кабинет дюжему молодцу в сером костюме…

***

…Дорогин вспомнил, что дал неделю Карташову на подготовку справки о Камнях. А прошло уже две недели. И ни слуху, ни духу от него.

- Вот так у нас все, через жопу, - зло подумал Вадим Вадимович, - Даже мой личный приказ могут похерить. Ну, что за народ…

Через полчаса начальник контрразведки с виноватым видом топтался на ковре  в центре кабинета. Когда несколько минут назад он, как обычно, без стука вошел к бывшему подчиненному, Дорогин сидел за столом и сосредоточено изучал какие-то бумаги. Казалось, он так увлекся, что даже не услышал стука входной двери.

Бледный осунувшийся Григорий Алексеевич осторожно кашлянул. Президент поднял голову. Не мигая, в полной прострации смотрел он печальными глазами сквозь вошедшего человека, сквозь дверь кабинета, сквозь стены Кремля, сквозь дымку горизонта, сквозь космический вакуум. Что он видел там, в бесконечности вселенной?

- Здравствуйте, Вадим Вадимович, - не дождавшись ни приветствия, ни приглашения сесть, ни упреков, хрипло сказал Карташов, - В этой папке справка и некоторые документы, как вы просили.

- Как вы просили. Как я просил…- с каменным лицом, нараспев, повторил его интонацию Президент, - Хм, забавно. А может быть, мне еще возле церкви на паперти встать, и там просить, а, Григорий Алексеевич?

- Извините, оговорился, как вы приказали, - стушевался Карташов, - Пришлось потратить на это дело больше времени, самому лично все пришлось печатать. Я же говорил, что мы официально не можем этим заниматься…

- В дополнение к документам есть что сказать? – сухо прервал его Президент. Тот подавленно молчал, - Нет. Ну, тогда не буду тебя задерживать. Папку оставь там.

Карташов аккуратно положил серую папку на гостевой стол, повернулся и, по-стариковски шаркая ногами, вышел из кабинета. Болеет он, что ли, мельком подумал Вадим Вадимович.

Дорогин по селектору предупредил секретаря в приемной. Теперь на целый час Президента страны словно не существовало. Все телефоны, кроме двух аппаратов спецсвязи, коротко тренькнули, переключившись на референтов, засветили желтыми лампочками. Дорогин взял со стола серую папку, подошел к боковой стене, толкнул незаметную в узоре панелей дверь. Зашел в комнату отдыха. Телевизор. Холодильник. Кровать, где каждое утро менялись несмятые простыни и наволочка. Рядом тумбочка с несколькими телефонами. Диван и два кресла. Сервированный столик со свежими фруктами в вазе, напитками. Тренажер. Дверь в душевую и туалет. Еще одна неразличимая дверь в тайный бронированный коридор, ведущий к лифту и узкой лестнице до секретной ветки метро в подвале Кремля.          

Вадим Вадимович подошел к столику, сел в кресло, выбрал среди нескольких бутылок в охлаждающем коробе темную бутылку с черной этикеткой, налил в бокал красного вина. Выпил, съел несколько виноградин. Налил еще. Потом пересел на диван, раскрыл папку и стал читать справку. Его брови постепенно хмуро сдвигались, лоб прорезали полоски морщин. Он положил папку на диван, сделал несколько глотков из бокала. Затем начал изучать ксерокопии нескольких документов. Сложил все обратно в папку, защелкнул ее.

- Так, и что же мы имеем в осадке? Не густо, - подытожил Дорогин. Он снял пиджак. Взял с кровати подушку, положил на диван. Прилег, закинув ноги на подлокотник. Закрыл глаза.

Яснее не стало. В списке возможных владельцев Камней были короли, премьер-министры, известные ученые, писатели, художники. Мадам Помпадур крутила французскими царедворцами. Крестьянка Жанна д, Арк стала равной королеве. Альберт Эйнштейн из двоечника превратился в великого математика. Джавахарлал Неру стал освободителем Индии. Наполеон покорил Европу. Теодор Рузвельт вывел Америку из великой депрессии. Сальвадор Дали создал новое искусство. Лех Валенса поднял поляков с колен. А еще в этом же списке Черчилль, Муссолини, Нильс Бор, Чарли Чаплин, Джек Лондон, генерал де Голль, Бальзак, Пикассо, Марлен Дитрих, Иосип Броз Тито, Ата Турк, Индира Ганди, Уолт Дисней, Че Гевара, Вилли Брандт, Генри Форд и еще несколько десятков имен.   Эти люди по-новому, властно проявляли себя после внезапного появления возле них загадочных спутников жизни.

Каждый человек из списка в определенной мере изменял ход истории своего народа, даже всего человечества. Но безусловной информации, что кто-то из них владел чудесным Камнем, не существовало. Не было в справке Карташова и достоверных данных о нынешних хозяевах Камней, только предположения. Премьер-министр Японии, Билл Гейтс, Джордж Сорос, какой-то египетский хирург, Пол Маккартни, Усама Бен Ладен, Фидель Кастро.

И еще. В примечании к справке было написано, что, согласно секретной международной Конвенции Правительства Земли, любые розыскные мероприятия, противодействие, а также прямые контакты с Хранителями со стороны силовых структур не допускаются. Кроме того, должны жестко пресекаться любые попытки разглашения фактов, публикации по данному вопросу в средствах массовой информации всех государств, а в Интернете действует всепланетный провайдерский блокиратор на данное словосочетание.

Ответственность за безусловное выполнение всех пунктов Конвенции несли лично руководители контрразведок государств. Таким образом, подготовка данной справки Карташовым являлась грубейшим нарушением секретной Конвенции Правительства Земли, за что должна была последовать незамедлительная физическая ликвидация международной карательной службой «Горгона».

Вот почему Григорий Алексеевич  делал в тексте упор на хозяев Камней, избегая слова «хранитель» и заменяя его термином «спутники жизни». Впрочем, эта наивная уловка не могла обмануть даже самого автора документа. Начальник контрразведки тянул со справкой в слепой надежде,   - а вдруг случится немыслимое, и Шеф забудет о своем поручении. Карташов, наверняка, уже написал завещание, раздал долги и всегда носит при себе оружие.

Вадим Вадимович глубоко вздохнул, обозвал себя сволочью и мысленно попросил извинения у друга. Конечно, вслух он этого не сделает, но улыбка и крепкое рукопожатие при встрече  будут вполне ясной безмолвной просьбой о прощении за сегодняшнее хамство.

Дорогин достал из серой папки все документы, высыпал в кресло фрукты из хрустальной вазы, положил в нее смятые листы. Взял со стола инкрустированную серебряную зажигалку, ткнул пламенем в бумажный ком. Сделал еще пару глотков вина из бокала, чайной ложкой растер пепел…   

***

…Евгений ходил по холодной узкой камере. Знобило. Не сидеть же все время в углу. Три имитации за полчаса достаточно. Наверняка, камера просматривается видеокамерами. Так, что же произошло? Надо понять ситуацию. Этого чекиста словно заклинило, он меня готов порвать, как Тузик тряпку, за этот клочок бумаги. Поэтому надо что-то придумать, чтобы  отсюда выйти и не подставить Лугарину. А в том, что ей могут грозить большие неприятности, прознай капитан об истинном владельце письма, он уже убедился.

Евгений застонал, прошел в угол, скинув штаны, примостился, издавая сладострастные звуки. Затем дернул за ручку сливного бачка. Сел на топчан, подперев кулаком щеку, в позе роденовского мыслителя. Нет, тупое упрямство ни к чему хорошему не приведет. Они пошуруют в редакции, а потом выйдут на соседей. Это «секрет полишинеля», им станет известно про Анастасию Александровну максимум через пару дней. Значит, надо их опередить.

Он подскочил к двери и заколотил в нее кулаками. С противоположной стороны послышался грозный оклик.

- Эй, отведите меня к товарищу капитану, - заорал, что есть мочи Евгений, - Я хочу во всем признаться. Скорее.

Савельев молча сидел за столом, смотрел на него, не приглашая сесть.

- Я был неправ, - сделав виноватое лицо, первым заговорил Евгений, приближаясь к столу, робко присел, - В конце концов, помогать органам наш гражданский долг,   так ведь, товарищ капитан?

- Кончай бздеть, Владимиров, - сморщился Савельев, - Лучше скажи, что обоссался. А ведь мы тебя еще даже не били, - с сожалением добавил он.

- Не надо меня бить. Я и так все скажу, что вы хотите от меня услышать? –  взмолился Евгений.

- Первое. Откуда у тебя этот документ?

- Я сначала боялся сказать, потому что меня с работы могут выгнать. А вы можете не сообщать в редакцию? Ну, пусть это останется между нами, - виновато попросил Владимиров.

- Не торгуйся, говори!

- Товарищ капитан, год назад я готовил публикации об истории Уфы для нашей газеты «Вести Башкирии», ну, вы, наверное, читали, - проникновенно сказал Евгений, -  Работал в архивах. Там нашел в одной книге этот листок. Он лежал вместо закладки. Он не числился как единица архивного хранения. Ну, я его взял и положил в папку со своей рукописью. И забыл. А недавно разбирал свои черновики, смотрю, что-то написано. Делать на работе было нечего, вот я и решил попытаться его прочитать, но ничего не разобрал. Только отдельные слова. Ерунда, одним словом.

- Ерунда это или нет, нам решать, - сделал нравоучение капитан, постепенно приходя в бешенство, - Рассказываешь   складно. Но, извини меня, полную херню. И хочешь, чтобы я поверил твоим журналистским байкам? Не выводи меня из терпения, козел! Говори, кто дал тебе документ! Имя, живо!

- Мамой клянусь, правду вам говорю - выдавил из себя слезу Владимиров, - Ну, подумайте, какой резон мне вам врать. Ведь я целый месяц в этих архивах пыль глотал. Честно скажу, я ведь хотел прижизненное издание стихов Пушкина украсть. Эту книгу мне на карточку не записали, пропустили. Хотел взять, но побоялся. Ой, дурак, я, дурак, ну, почему я взял эту закладку, а не ту книгу Пушкина?!

- Эх, тебе не в редакции,   а в театре бы работать, «шарапов». Кстати, у тебя дома уже делают обыск с участковым и понятыми. И я подозреваю, что в твоем книжном шкафу, на нижней полке,   лежит пакетик с героином. Тянет он, минимум, на восемь лет с конфискацией, - холодно произнес гэбист, - Но это будет потом, а пока мы превратим тебя в зомби. Сейчас тебе сделают укол. Сначала начнешь кричать и биться об пол, потом стонать и плакать, а через полчаса будешь целовать мне руки и все рассказывать.

- Все-таки придется мертвячить, причем по максимуму, - обреченно подумал Евгений.

Он вальяжно откинулся на спинку стола, забросил ногу на ногу. Презрительно сжал губы, шумно втянул воздух ноздрями и харкнул на ковер. Ухмыльнулся, глядя поверх головы капитана на портрет Президента, висевший на стене.    

Побелевший от ярости Савельев яростно давил кнопку звонка.                

Глава 9. Никольское

Путь в поместье князя Давлетшина занял неделю. Андрей не торопился. Он приказал кучеру не загонять лошадей, и они, почувствовав отсутствие кнута на своих боках,   охотно перешли на мелкую рысь, а то и ленивый шаг на покатых пригорках.

Лугарин провел целый день на базаре в Самаре, по утрам сладко спал в придорожных гостиницах, полюбовался закатом на Волге. Не доехав нескольких верст до Уфы, которая скопищем серых домиков обозначилась на крае горы, нависавшей над рекой Белая, свернули по симбирскому тракту на север. Еще полдня тряски в бричке, и томительному путешествию пришел конец.

Давлетшины владели селом Никольское. Его основали в предгорьях Урала на берегу реки Белая в начале девятнадцатого века переселенцы: крестьяне-украинцы из Херсонской губернии и несколько семей смоленских мастеровых. С местными племенами башкир и татар они жили дружно. Черноземных пахотных земель и пастбищ с высокими сочными травами с лихвой хватало всем.   Вокруг на сотни километров бескрайние луга, холмы, дубравные леса с дикой пчелой, обильными ягодами и грибами, и реки, полные рыбы.

Поселенцы выстроили ладные избы и хаты, занялись выращиванием ржи, гороха, репы, льна, огородничеством, кузнечным, плотницким делом. Ковали лошадей, ткали холсты, изготавливали глиняную посуду. Село Никольское быстро разрасталось, и через пятьдесят лет уже сомкнулось околицей с небольшой татарской деревней Караякуп. И вот уже шустрые светловолосые плосколицые ладные парни  всерьез заглядывались на хохлушек-хохотушек. Дело шло к межнациональным бракам. Широкими бедрами, налитыми грудями, черными с поволокой глазами малороссийские дивчины практически уже любовно полонили местную орду джигитов. Этому способствовало и то, что владелец поместья князь Давлетшин всячески поощрял согласие и дружелюбные проявления с обеих сторон. Делить людей на плохих и на хороших по национальному или религиозному признаку ему не было свойственно.

Бричка Лугарина подкатила к барской усадьбе на закате солнца. Белоснежное трехэтажное каменное здание с колоннами и высоким крыльцом стояло на горе в излучине полноводной реки. Прекрасный вид открывался отсюда. Упоительный воздух соснового бора, утренние туманы на заливных лугах, перелески до самого горизонта. Да, недаром эти места называют башкирской Швейцарией.

Лугарина уже ждали. Лихая почтовая тройка еще вчера доставила князю письмо от старинного приятеля. В зале накрыт стол, жарко истоплена баня, принарядилась заинтригованная прислуга женского полу.

Князь Давлетшин встречал дорогого гостя на ступеньках крыльца. Он стоял в парадном мундире, опираясь на трость. Был он невысокого росту, смуглое морщинистое лицо тронула болезненная желтизна, черные волосы серебрились на висках. Крепко обнял Андрея.

Рядом с князем стояла его дочь. Лугарин ожидал увидеть увядшую сорокалетнюю светскую даму, но он коварно обманулся в своих ожиданиях. Руку для поцелуя ему протянула  юная красавица, нимфа или фея. У Андрея заполохнуло сердце от приветливой улыбки, лучистого взора больших карих глаз, нежного прикосновения княжны Дины. В эту минуту он еще не понимал, но уже чувствовал, что все его прежние стремления и желания уже не имеют никакого значения.   В  глазах княжны он прочитал ответ на мучающий его в последние дни вопрос, зачем он ехал сюда? Он ехал сюда, чтобы обрести свое счастье. Чтобы жить. Чтобы любить и бережно хранить эту неземную красоту…

***

…Президент вздохнул и достал из дальнего ящика пачку сигарет «Ротманс», зажигалку и серебряную пепельницу. Он позволял себе иногда выкурить три-четыре сигареты за день, а потом мог несколько недель, даже месяцев опять не притрагиваться к сигаретам. Отодвинул кожаную папку, глубоко затянулся. Вот уже несколько дней Дорогина так и подмывало перелистать оставшиеся страницы, прочитать последнюю главу романтического рассказа, написанного неведомым внуком таинственного старика. Но он упрямо не делал этого, понимая, что наивные филологические изыски юноши не дадут никакого ответа на мучающие его вопросы.

Казалось бы, чего проще: позвонить «суслику» и сказать, чтобы он привел старика со шкатулкой. Провести, так сказать, эксперимент, попробовать взять Камень в руку. Не зря же заметил один из философов, что практика – критерий истины.

Но этого Вадим Вадимович делать не хотел никак. Верил ли он в чудесные свойства Камня? И да, и нет. Но самое горькое в этой ситуации было то, что Дорогин осознавал, почему  этого не делает. Вроде бы он не хуже тайваньского президента, египетского хирурга, да того же Леонида Ильича Брежнева. И все же в глубине души понимал, что «Карающий» его, скорее всего, не примет. Почему? Не примет, и все.

Осознавать такое было больно, горько и обидно, словно тебя зачислили в небесной канцелярии по какой-то классификации в категорию мерзавцев или пустомель. Но не только это душевно мучило его. В феномене Камней и Хранителей ему виделся другой, гораздо больший смысл, нежели просто кратковременное наделение отдельных людей властью. Михаил Сергеич это верно подметил.

Наверняка это приборы инопланетян, которым  придана форма драгоценных камней. Вероятно, эти приборы действуют как генераторы душевной энергии или гипнотической силы человека. Но их предназначение явно другое. Какое же? А может быть это просто игрушки  инопланетных детишек, их малолетних «жучков»?

Стоп-стоп. У Горбачева никогда не было никаких тайн от жены. Он обсуждал все с Раисой Максимовной. Точно! Ну, конечно же, она втайне от мужа искала и нашла Камень. Значит так, Раиса Максимовна нашла изумруд в Уфе. Хозяйка -  женщина лет пятидесяти. Ну-ка, попробуем с этого конца.

Дорогин снял трубку телефона прямой связи с Карташовым….       

***

…Капитан Савельев вполголоса матерился, нетерпеливо поглядывая на дверь кабинета. Евгений не стал дожидаться остальных зрителей, среди которых мог быть человек в белом халате и со шприцем в руках. Он несколько раз судорожно вздохнул, как будто ему не хватало воздуха, его глаза закатились, мышцы лица обмякли, дико захрипел, забился в конвульсиях. Его тело ничком свалилось со стула на пол, издав глухой звук, словно с кузова грузовика на дощатый пол сбросили мешок картошки.    

Прошла минута. Кривая улыбка на лице Савельева постепенно сменилась напряженным недоумением. Почесав в затылке, капитан негромко произнес:

- Одно из двух. Или ты симулянт, или припадочный. Голову даю на отсечение, что  симулянт, и быстро у меня встанешь.

Он резко поднялся со стула, обогнул стол. Подошел к журналисту, со всей силы пнул его носком ботинка в бок, потом еще раз. Абсолютно никакой реакции.

Такого в практике капитана еще не было. Он с интересом присел на корточки над лежащим неподвижно телом. Двумя пальцами сильно сжал ноздри носа «симулянта». Прошла пара минут. Плотно сжатые губы Евгения остались сомкнутыми, грудная клетка была неподвижной. Савельев привычным жестом попытался найти пульс на шее. Пульса не было.

В это время в кабинет вошел кряжистый лысый человек в белом халате. В руке у него был чемоданчик. Он безо всякого удивления посмотрел на картину, напоминавшую по композиции известное полотно Ильи Репина.

- Ну, что застыл? Давай, посмотри, что с ним, - раздражено произнес капитан и распрямился.

Лысый присел на его место. Кончиками указательного и безымянного пальцев придавил холодную шею лежавшего. Нахмурился. Оттянул веки на глазах, пристально заглянул туда и озадаченно хмыкнул. Достал из чемоданчика стетоскоп, расстегнул ворот и верх рубашки на груди Евгения, послушал, хмыкнул. Вынул из чемоданчика инструмент типа большой иглы и ткнул под мышку «симулянту». Нахмурился. Приподнял ему руку и отпустил. Рука с громким стуком упала на пол.

- Интересный случай, Борис Петрович, - сказал врач, - Не могу вот так сразу сказать…

- Он хоть это…. Ну, живой, - осторожно поинтересовался у него Савельев.

- Частично, - поскреб врач в лысине, - Тело холодное. Пульс нитевидный. Дыхания практически нет. На внешние раздражители, свет, боль не реагирует. Это может быть кома. А может быть летаргический сон. Возможно, какое-то специфичное психическое заболевание подобно эпилепсии. При этом все характерные признаки анабиоза. Он будто впал в зимнюю спячку, но человеческому организму это не свойственно, можно даже сказать, что подобное невозможно. Что с ним, точнее мы сможем сказать только после обследования у нас в клинике.

- Это исключено, - без паузы откликнулся Савельев, - Нужно немедленно привести его в чувство, поднять на ноги. Доставай свои чертовы шприцы! Делай что-нибудь. Слышишь меня! – он сорвался в истерику.

- Нет, - отрицательно замотал головой врач, - Вы поймите, он практически не живой, коматозник. Это почти труп. Любое медикаментозное вмешательство без знания, чем он болен, гарантированно приведет к летальному исходу, уверяю вас. Здесь нужен точный анамнез, интенсивная реанимация. Но тут я не специалист. Поверьте, нужна немедленная госпитализация в нашу клинику.

…Ничего этого Евгений не слышал. Он спал. Ему было хорошо. Очень хорошо. Так же хорошо, как было тогда, в первый раз, пятнадцать лет назад, когда бабушка сержанта Ильдара Касымова дала ему выпить горький травяной отвар, уложила на широкую скамью. Шептала, напевала, грозила и кричала над его телом, повторяла одни и те же слова, заставляла думать об одном и том же.

Ночь, поле, снег. Ледяной сугроб. Черное небо над головой. Холодно. Холодно. Спать, спать, спать. Но нельзя закрывать глаза. Надо смотреть вверх. Там в полнеба желтый циферблат с огромными стрелками. Нужно проснуться, когда обе стрелки будут на двенадцати. Стрелки на двенадцати. Нужно проснуться. Обязательно проснуться в двенадцать. А сейчас спать! Спать!! Спать!!!       

Евгений первый раз за многие годы, как выразилась однажды его дочка, мертвячил по максимуму, – шесть часов. Он понимал, что может и не проснуться, если его попытаются вывести из комы уколами. Но решил рискнуть. Лучше умереть, чем подставить ее.

Он спал, не чувствовал, как его пинали, кололи иглой. Он ничего не слышал. Не слышал, как Савельев бессильно скрежетал зубами, глухо материл его, врача, а потом прошел к столу и сел, обхватив голову руками.

В это время в комнату без стука вошла женщина. Широко распахнутыми глазами она смотрела на лежащее посреди комнаты безжизненное тело Евгения.

- Что такое? Кто пустил? – рявкнул Савельев.

Анастасия Александровна сделала несколько шагов к столу, оставив за спиной человека в белом халате, уставилась на гэбиста, приподняла обе руки на уровень груди, сжала кулаки, потом выбросила из кулаков указательные пальцы, скрестив их перед собой.

Капитана ударил столбняк. В комнате воцарилась гробовая тишина.  

- Нет, все-таки Костенька беспредельный озорник, - не ко времени вспомнила Лугарина виденные много раз на телеэкране кадры того момента, когда Костя Цзю стоит с ехидной улыбкой  в центре ринга после очередной нокаутирующей победы с задранным вверх указательным пальцем. Так бравировать перед всем миром фрагментом Тайного знака Хранителей мог только этот сумасбродный мальчишка, привыкший, что ему все сходит с рук.          

В это время мертвенно бледный Савельев в оцепенении никак не мог подняться со своего стула. Он жадно хватал ртом воздух,   издавая какие-то сиплые звуки. Наконец, он справился с дыханием и дико закричал врачу:

- Немедленно выйди из кабинета! Закрой дверь с той стороны!

Врач подхватил чемоданчик и метнулся в коридор.

- Как вы посмели? – коброй зашипела Лугарина, делая еще один шаг к Савельеву.

- Я… это… Он раскрыл информацию…. Я обязан пресекать, - дрожащий капитан отирал спиной стену на полусогнутых ногах.

- Он «Мой», - гортанно произнесла она.

- Я не знал. Он не сказал…. Не может быть. Нет, он обычный…, - начал приходить в себя Савельев.

- Он «Мой». Только он сам об этом еще не знает, - сказала Лугарина.

Савельев растерянно молчал. Секретная Инструкция для сотрудников спецгруппы по программе «Блокада» предписывала самое жесткое пресечение любой возможности распространения информации о Хранителях. Но все розыскные действия в отношении  самих Хранителей и лиц, называемых ими «Мой», были категорически запрещены третьим параграфом Инструкции. Пятый параграф предписывал оказывать полное содействие по личной просьбе Хранителя, в том числе разрешал игнорировать законодательство.   Но  такой ситуации, как сейчас, в Инструкции предусмотрено не было. Хранитель защищал обычного человека, прикоснувшегося к запретной теме. За три года работы в спецгруппе  Савельев первый раз лично разговаривал с Хранителем. Вот попал, так попал, горестно подумал он.

- Листок, - она протянула руку.

Дрожащими руками капитан раскрыл папку и боязливо подвинул листок к краю стола. Лугарина подошла, взяла письмо, аккуратно свернула, положила в карман жакета.

- Кто-нибудь еще в курсе? – спросила она ровным голосом.

- Разумеется, нет. Остальные являются «слепыми» исполнителями. Я единственный Оперативник уральского региона по программе «Блокада», - по-военному четко и быстро ответил Савельев. Его лицо порозовело. Взгляд стал оценивающе-осмысленным, он продолжил, - Кабинет защищен от прослушки, телефон с дешифратором. Все по регламенту. Вам нужна какая-то помощь?

- Быстро носилки. И машину к подъезду.

Савельев взял трубку телефона и отдал распоряжения.

- Да, кстати, никаких донесений в Центр, - добавила Лугарина.

- Но, по инструкции я должен…, - растерянно произнес капитан.

- Ничего вы не должны, - усмехнулась Анастасия Александровна, подняла правую руку, ритмично качнула ладонью из стороны в сторону, пристально глядя на Савельева. Тот заворожено смотрел ей в глаза.

- Вы вчера вечером сидели в ресторане, много выпили, - монотонным голосом произнесла она, - Вы не были сегодня на работе. После того, как мы покинем этот кабинет, вы больше не вспомните ничего об этом журналисте и обо мне. Вы проснетесь через пять минут. Сядьте на стул и кивайте головой, когда я буду прощаться с вами.

Савельев неловко сел, глядя в трансе прямо перед собой. В дверь негромко постучали. Лугарина подошла к двери, распахнула ее и жестом пригласила двух человек с носилками, указала на лежавшее тело:

- Аккуратно берите его и несите на заднее сиденье машины. Спасибо, капитан, и прощайте - сказала она, указала на лежащего пластом Владимирова. Громилы в одинаковых костюмах недоуменно уставились на Савельева. Тот, как китайский болванчик, кивал головой.

Через три минуты черная «Волга» отъехала от серого квадратного здания на улице Ленина. На заднем сиденье машины Анастасия Александровна поддерживала безжизненное тело Евгения. Его голова лежала на ее коленях. Лугарина сильно сжала ему виски своими горячими ладонями, наклонилась и негромко сказала:

- Женя, просыпайтесь. Уже двенадцать часов. Мы приехали, нам надо идти домой. Открывай глаза, милый…          

Владимиров глубоко вздохнул, заворочался и открыл глаза… 

Глава 10. Допуск

- Здравствуй, Григорий Алексеевич. Ты можешь сейчас подъехать ко мне? Разговор есть, – сказал Дорогин бодрым голосом, - Как у меня в приемной? Сам хотел…. Ну, вот и хорошо, заходи.

В дверях кабинета появился Карташов. Остановился на пороге. Широко улыбаясь, Президент шел к нему навстречу. Крепко пожал руку, а ладонью другой руки коснулся его плеча.

- Гриша, если ты насчет справки, то ее уже нет. В тот же день спалил. Забудь, как дурной сон. Ничего не было, - сказал без экивоков Дорогин.

- Спасибо, конечно, Вадим, - с облегчением выдохнул начальник контрразведки, - Но я по другому поводу. Не знаю даже, как начать. У меня к тебе очень серьезный разговор. И, думаю, не короткий. Ты мог бы распорядиться?

Дорогин согласно кивнул, подошел к селектору и отдал короткое распоряжение. Телефоны звякнули и мигнули лампочками. Теперь целый час российского Президента словно бы не существовало в природе.

- Пойдем в комнату, там поговорим. Кстати, время к обеду, заодно и перекусим, - сказал Дорогин, толкнул дверь в стене, пропустил вперед Карташова.

Они сели в кресла напротив друг друга. Их разделял небольшой сервированный столик. Ваза с фруктами. Напитки. Чайник-термос с ароматным турецким кофе. Дорогин подвинул ближе к посетителю большое блюдо с закусками. Фиолетовые оливки, миниатюрные копченые немецкие колбаски, бутерброды с красной и черной икрой, дольки лимона. Вадим Вадимович знал про привязанность друга к массандровским крепленым винам. Поэтому он, не спрашивая, достал из охлаждающего короба бутылку «Муската», налил  противоположный бокал до краев. Помедлив, налил и себе этого вина. Вообще-то, Дорогин предпочитал красное вино, но сегодня, чувствуя в душе скребущие угрызения совести за позавчерашнее хамство, он решил поступиться принципами.

Они молча чокнулись. Карташов сделал несколько больших глотков, закусил пахучей копченой колбаской, сжевал пару бутербродов. Президент молча посматривал на него доверчиво распахнутыми глазами. Григорий Алексеевич отпил еще глоток из бокала и начал разговор:

- Вадим, сегодня я получил из Центра указание поговорить с тобой. Со вчерашнего дня у тебя Пятый допуск и чрезвычайные региональные полномочия. Дело в том, что ситуация несколько осложнилась…

- Стоп. Ешкин кот. Выходит, ты все знаешь…. А как искренне тут шлангом прикидывался. Мол, повторяешь бредни психов про «тарелочки»… А оказывается, что ты посвящен аж по самые помидоры. И какой же у тебя самого допуск? Да, кстати, какой у меня был до этого? И что это, бля, вообще значит, - допуск? Ты можешь мне конкретно пояснить? Черт, похоже, все вокруг меня в курсах, а я один в дерьме, ничего не могу толком понять…

- Вадим, прекрати истерику! – рявкнул на бывшего подчиненного, как в прежние времена, Карташов, - Пей вино и успокойся. У нас не так много времени. Я тебе все расскажу, ну, что можно по регламенту. Вадим, нам теперь вместе работать. А ты подумал, чего мне  стоило целых семь лет практически одному здесь плюхаться? Куда ни ткнись, ****а мать,   ведь сплошные тупики…               

Тут Президенту стало не по себе. Если Григорий действительно уже семь лет работает на Правительство Земли, то каково же ему было все это время? Дорогин вспомнил, как он после большой аварии, теракта или громкого заказного убийства строго выговаривал начальнику контрразведки перед объективами телекамер: «Расследование под вашу персональную ответственность… Возьмите под свой личный контроль». И Карташову приходилось отправляться то в Сибирь, где рухнул пассажирский самолет с пьяным до усрачки пилотом, то лететь на Кавказ, где очередной чеченский бандит-отморозок решил подзаработать на похищениях местных богатеев. Теперь Дорогин понимал, почему практически в любое время дня и ночи Карташова можно застать телефонным звонком на рабочем месте или в служебной машине, а не на рыбалке или на даче с женой. Вот почему он уклонялся в последнее время от ответа на дежурный вопрос о семейной жизни. Какая уж тут семья…   

- Значит, давай так. Я говорю, ты слушаешь. Что будет непонятно, спрашивай, - медленно заговорил Григорий Алексеевич, - У тебя был Третий допуск. Это было посвящение только к знанию общей ситуации. Кстати, далеко не многие главы государств посвящены. Ты посмотрел фильмы, знал о Контакте, знал даже об Ультиматуме и про тайное Правительство Земли. Понимаешь теперь, что оно создано не для того, чтобы, бля, финнов, китайцев, туркменов и прочих сделать сионистами, а для того, чтобы спасти человечество.

Правительства Земли работает, в основном, по инопланетянам. Созданы Центры и группы профессионалов по разным направлениям. Действуют они в рамках тематических программ. О некоторых других Программах ты уже знаешь. Например, о локальной программе «Блокада» по Хранителям. Или о международной карательной службе «Горгона». Ты же дал подписку о неразглашении информации по пришельцам. Ну, а за распространение слухов и дезинформации про НЛО тебе только спасибо скажут.

Теперь конкретно о программах.

Программа «Аладдин». По ней аккумулируются денежные средства со всего мира. Каждая развитая страна вносит свой процент в доверенные банки. Денег нужно очень много. Мы работали на «Аладдин» сначала через «Мебатекс» Бородина, а в последнее время через «Юкос» Ходорковского. Сейчас организуем новый канал.

Программа «Рэйнджеры». В армиях некоторых стран готовятся специальные воинские подразделения. Пока они «слепые исполнители». Испытывается, как это ни смешно звучит, на насекомых ультразвуковое, нейтронное оружие.    

Программа «Гром». Это была одна из первых целевых программ Правительства Земли в начале семидесятых годов. В советской прессе тогда была большая шумиха насчет американской СОИ, ну, размещения в космосе спутников с лазерным оружием. Мы же еще не были посвящены. Правительство Земли вначале формировали американцы, канадцы, англичане и немцы. Это сейчас в разной степени задействовано более тридцати государств. На орбите размещено несколько автоматических и жилых орбитальных военных станций. С прошлого года мы контролируем практически весь околоземный космос.  

Программа «Кино» предназначена для опережающей психологической подготовки солдат и всего населения Земли к внезапному открытому контакту, военному конфликту или к несанкционированной утечке информации об инопланетянах, чтобы максимально уменьшить панику. А паника будет ужасной. Поэтому в воинских частях и на телевидении всех стран почти каждый день показывают фильмы типа «Чужой», «Хищник», «Звездные войны», «Вавилон» и прочее. Поощряются сериалы. Финансирование таких фильмов во многом идет из средств «Аладдина». Самое забавное, что ни один сценарист, и ни один режиссер не посвящен. Но иногда такие точные совпадения бывают, прямо мистика какая-то. Эти «накладки» нами вовремя блокируются.

С этой же целью психологической подготовки населения нами поощряется шумиха в прессе и на телевидении вокруг НЛО, мифических случаев похищения людей пришельцами и прочая мистика. Знаешь, столько много шизиков, что даже гипнозом подталкивать не нужно, такой бред несут. Но нами зафиксировано и много реальных случаев похищения людей «жуками». Но здесь у нас полный провал. Ученые ничего не смогли сделать с несколькими «возвращенными». У них стерта память о похищении. Самое печальное, что мы не знаем даже толком, как «жуки» выглядят. Ведь они всегда, особенно при прямом контакте были одеты во что-то типа скафандров в виде комбинезонов с капюшонами. Наших ученых это просто бесит.

Программа «Ковчег» была запущена совсем недавно, после прошлогоднего  Ультиматума. Переоборудуются танкеры, готовится весь крупнотоннажный рыболовный и пассажирский морской флот стран-участниц проекта. Есть перечень авиатранспорта, который тоже будет задействован на случай экстренной эвакуации с континента.

В программу «Архимед» собрали со всего мира разных ученых-изобретателей, вплоть до чудиков с их вечными двигателями. Поставили им разные задачи. Они придумывают и мастерят приборы обнаружения, контроля, воздействия, испытывая на крупных насекомых. Мне сообщили, что у них появилась какая-то очень интересная штука. Обещали на днях  ознакомить.       

По программе «Генезис» работает группа ученых-биологов. Так как никаких исходных данных о внешнем виде, строении, жизнедеятельности «жуков» практически нет, то  толку от этих умников пока никакого. Фантазеры круче голливудских. Мы ведь даже не знаем, как размножаются пришельцы. Скорее всего, откладывают яйца. Ясно одно, сейчас они в своих гнездах пока искусственно сдерживают свое размножение. Но мы не знаем самого главного. Какова скорость роста их популяции в естественной среде обитания? Одно дело, если они вынашивают или откладывают по одному яйцу, как страусы или пингвины. И совсем будет другая музыка, если они множатся, как саранча, пчелы, муравьи? В этом случае нам, точно, ****ец….

- Гриш, ты упомянул о гнездах, - сиплым голосом сказал белый Дорогин, прервав судорожное молчание, - а это что такое?

- Понимаешь, мы полагаем, что в 1958 году через нашу солнечную систему пролетал их большой корабль. Он оставил возле нашей Земли, как бы сказать, экспедицию или десант для изучения нашей планеты, с целью ее возможного заселения. Похоже, что у них всего несколько десятков космолетов, типа американских «шаттлов», только гораздо мощнее, с защитой от радаров, подобно технологии «стеллс», но гораздо совершеннее, мы их никак засечь не можем. Оружия, в нашем понимании, у них вроде бы нет. Только от этого не легче. У саранчи или вируса СПИДа ведь тоже нет пушек и пулеметов.

Ясно, что «жуки» не живут все время в своих «тарелочках» на небе. Они где-то здесь, на Земле. Сделали себе убежища в малонаселенных, труднодоступных местах, может быть, даже на морском дне. Мы называем места, где они прячутся, Гнездами. Думаем, что таких убежищ у них несколько на каждом континенте. Пытаемся определить, где находятся Гнезда, по публикациям в прессе об аномальных зонах, фактах наблюдений НЛО. В этом направлении работает программа «Поиск». Под руководством наших Кураторов в разных странах действуют группы «слепых исполнителей».   Это туристы, альпинисты, дайверы, черные археологи, кладоискатели, любители экстрима, путешественники и прочие. Каждый из них зомбирован на поиск убежищ, но пока все бесполезно. Ни одного Гнезда мы так и не нашли.

- Слушай, Григорий, а кто там заседает в этом Правительстве Земли? – спросил Дорогин, - Наши-то есть?

- Значит так. Президенты, премьер-министры государств членами Правительства Земли не являются. У них в своих странах забот полон рот. Где базируется Правительство Земли, даже я не знаю, честно, хотя у меня Шестой допуск. Я на заседаниях не бывал, но знаю, что в Правительстве Земли человек тридцать. Их называют не министрами, а Правителями. Каждый из них курирует отдельное направление работы, и не только по «жукам». Ведь еще есть и СПИД, и терроризм, и локальные войны. Возглавляет Правительство Земли коллективный высший орган – Сенат. Сколько Сенаторов и кто они, я не знаю. Посвященных в нашей стране, ну, то есть имеющих Третий допуск и выше, я думаю, примерно, человек двести-триста.

От нашей страны в Правительстве Земли три человека, есть один Сенатор. Кто такие, я не знаю, могу только догадываться. Вот ты, Вадим, теперь имеешь Пятый допуск. Такой же Пятый допуск и выше имеют Черномырдин, Илюмжинов, Потанин, Иванов, Горбачев, Капица, Дерипаска, Пугачев, Гусинский, Эрнст, Геращенко, Михалков, Ходорковский, Лужков, Ястржемский, еще кое-кто. Они работают Кураторами по отдельным программам и, в принципе, каждый из них может быть Правителем, даже Сенатором.

- Гриш, ты оговорился или я ослышался? – спросил Президент, - Ты упомянул про Ходора. Но ведь он в «Матросской тишине» уже полгода чалится.

- Эх, Вадим, - сморщившись, произнес Карташов, - Извини, раньше я не мог тебя об этом информировать. Ходорковский  имеет Шестой допуск, как и я. Не удивлюсь, если он один из Правителей. Это сука Лебедев его подставил. Понимаешь, наши деньги через различные счета «Юкоса» шли в «Аладдин». А Лебедев скрысятничал, погнал часть   одного транша не в доверенный банк, а в свой оффшор. Пришлось мне за Ходора в «Горгоне» отвечать. Бля, меня ведь даже сывороткой правды хотели колоть…

- Ну, если он не виноват, да еще Посвященный, что же он тогда в тюрьме сидит?

- Да не сидит он, - досадливо произнес начальник контрразведки, - Мы ему накладную пластику сделали, загранпаспорт на фамилию Петров. Миша работает на нашей ближней даче. Связь, машина, самолет в его распоряжении. Мои сотрудники в этом деле «слепые исполнители», пришлось запустить фуфло, что олигарха чиновничья мафия хочет на зоне ликвидировать. Мол, проводится операция типа «защита свидетеля». Правда,    иногда Михаилу Борисовичу приходится ездить в «воронке» на заседания суда, пока его дублер в это время в сауне с девочками греется. Кстати, дублер таким козлом оказался, капризный, как баба. То ему камера без кондиционера, то телевизор без спутниковой тарелки. Но терпим, уж больно похож, словно брат-близнец…       

- Что творится, ****а мать… Цирк…. Вот тебе и борьба с олигархами… А я, как болван…, - взвыл Президент, - Нет, это уже полная херня… 

- Да успокойся ты. И не бери в голову, - сердито просипел Карташов, выпил глоток вина, откашлялся, - Если бы я тебе рассказал, сколько лет сам был «слепым исполнителем», сколько раз и каким образом меня Правители «втемную» имели и держали за болвана, то ты бы уссался от смеха. Смири гордыню. Нам с тобой о другом сейчас думать надо. Ох, чую, крутые события назревают. Неспроста тебя в работу включают…   

- Блин, мы с тобою уже полтора часа сидим, - посмотрев на часы, удивился Дорогин, - Мои «суслики» думают, наверное, что я где-то в бане с девочками. Да, кстати, я еще об Ультиматуме хотел спросить, а правда, что…

- Вадим, на сегодня хватит. Давай завтра, - теперь уже по праву старшего по званию перебил Президента  Карташов, - У меня срочные дела…

- Как скажешь, Григорий. И спасибо тебе, хотя, как заснуть сегодня, вот проблема, – бормотал Вадим Вадимович, провожая собеседника до выхода из кабинета.

- А как я сплю седьмой год…, - вместо прощания буркнул Карташов, и вышел.

Глава 11. Город

Евгений неподвижно лежал на спине, тоскливо смотрел в потолок. Тело словно били палками, каждая мышца болела. На душе было мерзко, как было мерзко за окном прохожим в этот пасмурный день на продуваемых широких улицах города. Порывистый ветер нес с реки сырую стужу, бросал в лица капельки холодной влаги. С улицы через приоткрытое окно доносились заунывные звуки курая, словно гудит гигантский, размером с теленка, шмель, осаживая огромный пахучий цветок. Это репетировали солисты Башгосфилармонии, готовясь к традиционному осеннему концертному туру по сельским Домам культуры республики.

Ряд пятиэтажек улицы Гоголя упирался  в многооконный белый куб правительственного здания. Низкие рваные серые облака цеплялись за телебашню, торчашую  у края  обрыва горы. По склонам горы до самой Белой теснились, выстроившись в деревенские проулки, домики старой Уфы - Нижегородки. Издалека донесся пронзительный дребезжащий металлом напев вечернего намаза. Мулла уфимской мечети был человеком прогрессивным, поэтому он не надрывал горло на минарете, а по расписанию включал магнитофон с динамиками на полную мощность. По соседству с мечетью в Троицком соборе деловито крестились попы, начиная вечернюю молитву для десятка старушек и нескольких молодиц со скорбным взором. Включали разноцветную иллюминацию десятки казино, расположенные в деловой части города. Иногда по вечерам Евгению казалось, что весь Лас-Вегас переехал к нему на соседние улицы. Сопливые девчушки, именующиеся  путанами, стайками собирались на обочинах главной магистрали,   проспекте Октября, рассекающим, как клинок, весь город с юга на север.

Мужики, в недавнем прошлом нефтепереработчики, машиностроители, монтажники, бурильщики, а теперь в основной своей массе безработные, в лучшем случае охранники при казино, затаривались в «стекляшках» дешевой горькой водкой местного разлива. Женщины в тускло освещенных желтым светом комнатах-клетушках многоэтажных ульев-зданий стирали, гладили, варили, штопали, пылесосили, пеленали. По десяткам улиц миллионного города неслись бесконечные вереницы машин, включив фары ближнего света….

***

…На пятикилометровой высоте, прямо над телебашней, в облачном сумраке неподвижно висел, похожий на круглую булку ржаного хлеба «Чулпан», сторожевой космолет гугианов. Укутанный в защитный гравитационный кокон сторожевик, в отличие от боевых космолетов, был полностью невидим для земных радаров и почти неразличим визуально. Мигала панель триверса, ретранслируя точечным фотонным лучом в Убежище перехваченные сорок программ спутникового и местного телевидения. Откинув наголовники скафандров, три гугиана ячеистыми блюдцами глаз смотрели, не отрываясь в нижние иллюминаторы.   Длинные, тонкие, почти невидимые усики не шевелились, безвольно обвиснув.   Членам экипажа чудилось, как в детстве, - вот оно, прямо под лапами, большое гнездо «никхов» на сухом возвышении сероводородных болот родной планеты. Тысячами светящихся точек в темноте бегают крошечные «пузатики» цепочками по своим дорожкам, таскают травяные стебли из сырых впадин, строят свой маленький город. Ткнешь нижней лапой в центр сооружения, и они суетливо, беспорядочно забегают туда-сюда, растопырив ручки и спотыкаясь на крошечных ножках, падают, роняя из передних ручек своих детенышей. И как весело брызнуть на них в это время едкой жидкостью из брюшных желез. Вообще, такой кавардак, такую кучу малу  устраивают, - просто писк.

Клешня командира космолета Дзинх Гхнума непроизвольно крепче сжала рычаг инфралучателя…

***

…Блин, кажется, задремал. Евгений шумно вздохнул, потер глаза. Опять снится...   А  сколько времени даже не вспоминал.   Посмотрел в сторону темного окна. Телебашня мигала вдали красно-желтыми огоньками. Никакой «тарелочки» в черном небе над ней не было, да и быть не могло. Глюки.

Он поудобнее сел, свесив ноги с кровати. Попытался нащупать левой ногой стоптанные шлепанцы. Не нашел. Мрачно уставился на чайник, стоявший на небольшом  столе возле окна. В холодильнике должен быть сыр.   Надо бы что-нибудь пожевать. Как говорится, стрессы приходят и уходят, а кушать хочется всегда, невесело подумал он. Мозг пытался работать в привычном режиме.

С коммунальной кухни доносился вечерний галдеж соседок. Не хотелось никого видеть.

- Каким же образом она меня вытащила из этого клоповника? – подумал Владимиров, - Да, занятный выдался денек, ничего не скажешь. Тьфу, даже мысли стали какие-то  штампованные. Вот что с приличными людьми делает общение в «конторе». А вдруг они не отстанут? Выпустили, чтобы проследить. Практика известная. Ну, старуха, блин, удружила. Прямо три карты, хоть стреляйся…         

В дверь постучали. Евгений вздрогнул, обругал себя и крикнул:

- Не заперто!

Обшарпанная дверь непривычно, без скрипа, открылась. На пороге стояла Лугарина. Левой рукой она зябко придерживала у горла ворот халата, словно в коридоре гулял сквозняк. Беспечно улыбнувшись, произнесла:

- Женя, я приготовила скромный праздничный ужин. Как это ни странно, но именно сегодня у меня День рождения. Поверьте, посидеть в такой вечер тэт-а-тэт при свечах с красивым молодым мужчиной, - это тайная мечта каждой одинокой женщины.   Вы не откажетесь составить мне компанию?

- Конечно, Анастасия Александровна, - с легкой запинкой сказал Владимиров, - Только дайте мне полчасика привести себя в приличный вид.

- Куда уж краше, - буркнула, разворачиваясь, соседка. Евгений сначала хотел обидеться, но не понял, шутит она или издевается, поэтому передумал.

Он свесил лохматую голову к полу, увидел шлепанцы под кроватью. Набросил на плечо  полотенце, взял из открытого встроенного шкафчика стаканчик с зубной щеткой и пастой, шампунь, мочалку, вышел в коридор, свернул в правый «проулок» к ванной. Дверь была заперта. Евгений нагнулся к косым деревянным ребрам вентиляции в нижней части двери, прислушался и принюхался. Ровно журчала струйка воды, тянуло сквозняком с едким запахом дешевых сигарет. Опять Светлана, несмотря на ругань бабы Дуни, заперлась, открутила для конспирации кран,   распахнула окно, легла на подоконник и дымит, наблюдая за картинками семейного быта в окнах пятиэтажки на противоположной стороне улицы. Владимир привычно несколько раз пнул пяткой дверь ванной и крикнул:

- Светик, ау! Мне срочно. Давай, в темпе освобождай помещение!

Дверь почти мгновенно распахнулась. Светлана уже не имела никакой надежды, что ее намеки на совместную помывку и предложения потереть спинку могут осуществиться. Так, хотя бы поприкалываться. Но сегодня, взглянув в сумрачное лицо соседа, она, молча, по стенке скользнула мимо него в коридор, а оттуда дальше - на кухню.

Мощная струя горячей воды, душистая пена шампуня, жесткая мочалка, до красноты раздирающая кожу, сделали свое дело. Он чувствовал, как с каждой минутой тело наливается энергией, заиграли бугры мышц на плечах и спине. Привычные сто отжиманий и пятиминутный комплекс силовых упражнений каждое утро помогали сохранять хорошую физическую форму.

Евгений ожесточенно растерся широким махровым полотенцем, закрыл краны, оделся в чистое, открыл форточку и прошлепал в свою комнату. В шкафу нашел слегка мятую, но чистую светлую рубашку. Причесался, глянул в зеркало и, ухмыльнувшись, подмигнул   голубоглазому красавцу на мутноватом стекле в картинной раме.

- Ах, черт, надо же подарок какой-нибудь, - уже на выходе из комнаты вспомнил Евгений о причине вечернего свидания с Лугариной. Но не бежать же сейчас в город за букетом. Надо  что-то придумать. Он окинул взглядом свою похожую на пенал двенадцатиметровку. Несколько пейзажей местных художников на стенах. Книжная полка, встроенный открытый шкаф с барахлом. На средней полке лежало несколько безделушек. Среди барахла он увидел именно то, что требовалось.

Евгений вышел в пустой коридор, сделал несколько шагов, стукнул в дверь комнаты соседки. Услышав приглашение, переступил порог. Анастасия Александровна в полуобороте стояла посреди комнаты, улыбалась. Он восхищенно замер. Огромные сверкающие черные глаза. Длинное темно-синее платье с глухим воротом. На шее – нитка жемчуга. Темные волосы в эффектной прическе сдерживает инкрустированный ярко синими камнями гребень.

Спрятав за спину левую руку с подарком, Евгений приблизился к Лугариной.

- Поздравляю, - сказал он хрипло. Неожиданно для самого себя вдруг добавил, - И спасибо вам…

- Ну, что вы, Женя, - досадливо прошептала она, и ее плечи вздрогнули, - Это же я во всем виновата. Не ругайте старую дуру…

Евгений склонился, бережно взял ее за правую руку, поцеловал тыльную сторону ладони возле самого основания длинных пальцев с искусным маникюром. На  среднем пальце сверкал сапфир в серебряной оправе. Лугарина в это время другой рукой слегка взлохматила его русые волосы на затылке и бодрым голосом воскликнула:

- Ой, как кушать хочется. Давайте садиться за стол, Женя.

Она сжала его ладонь горячими пальцами, потащила за собой к столу, указала на кресло. Евгений сел, положил подарок себе на колени.

На столе стояло несколько фарфоровых тарелок, на которых были разложены закуски. Бутерброды с черной искрой, ломтики соленой красной рыбы, кружки копченой колбасы, дольки лимона. В хрустальной вазе - салат с воткнутой в него серебряной ложкой. Большая ваза с фруктами. Две пустые тарелки, столовые приборы фамильного серебра. Хрустальные рюмки и бокалы. В центре стола несколько бутылок. Французское шампанское, армянский коньяк, испанское красное вино. В пузатом графинчике – темная настойка.

- Это вам подарок, - сказал Евгений и передал через стол Лугариной скол коралла, причудливо запылавшего изнутри темно-красным огнем  в пламени трех свечей на столе и приглушенного света бра. Евгений привез его десять лет назад из Египта. Седобородый старик из базарной лавки буквально заставил его купить по символической цене камень, горестно вздохнув и пробормотав при этом вслед: «Храни тебя, Аллах».

Лугарина бережно взяла в руки коралл, ее глаза засияли восхищенно:

- Спасибо, чудесный подарок. Давайте же, Евгений, открывайте шампанское.

Проголодавшийся Владимиров, выпив бокал шампанского и рюмку коньяка под ломтик лимона, увлеченно налегал на ломти белого хлеба и салат «Оливье», бутерброды, колбасу, рыбу. Сделал несколько глотков терпкого вина. Отлегло на душе. Он расстегнул ворот рубашки, откинулся на спинку кресла, взяв из вазы огромную грушу. Лугарина пила красное вино, говорила о погоде, о секретах испанского виноделия.

- А как вы празднуете свой День рождения, Женя? – вдруг неожиданно спросила Анастасия Александровна.

- Никак, - ответил Евгений и замолчал. Казалось, в полутемной комнате метнулась к шкафу прозрачная тень. Он потер глаза. Ну, не объяснять же ей, тем более в такой день, что он никогда не праздновал и не будет праздновать тот день, который записан в его паспорте, как день его рождения. А на самом деле это день, когда его, трехлетнего малыша, подкинули в уфимский Детский Дом.

- Не волнуйтесь. Я знаю, что вы сирота, - тихо сказала Лугарина, - Но все равно вам нужно отмечать свой день рождения. Давайте теперь каждый год праздновать его вдвоем семнадцатого сентября. Это будет наша такая добрая традиция.

- Почему семнадцатого сентября? – буркнул Евгений.

- А потому что в этот день, семнадцатого сентября, тридцать пять лет назад вы родились, Володя, - сказала тихо Лугарина.

Полутемная комната качнулась перед его глазами. Он рванул ворот рубашки, откинулся на спинку кресла, прерывисто дыша. Знал ведь, чувствовал что-то подобное, но не до такой же, бля, степени…

- И давно вы это знаете? – прошептал он.

- Давно, - пряча глаза, ответила старуха и жалобно попросила, не называя его по имени, - Выпейте вина, легче будет…

- Как давно? - упрямо переспросил он.

- Ну, это я организовала размен с твоей бывшей женой, - уклончиво ответила Лугарина, - Кто ты, я узнала год назад, вернее, сначала подумала, увидев тебя в архивах республиканской библиотеки, и уже потом наводила о тебе справки. Да, чаще об этом лучше вообще человеку не говорить, оставить в неведении. Однако ты должен знать, кто ты, потому что ты…, - тут Лугарина запнулась.

- И кто же я, откуда? - не обратив внимания на ее последние слова, уже ровным голосом произнес он, налил коньяк не в рюмку, а в бокал доверху. Выпил, зажевал кружок колбасы, уставился на соседку, - Ну, так я жду…

- Я тебе все расскажу, - Лугарина наклонилась, протянула через стол руку и мягко коснулась пальцами его запястья, - Если бы ты только знал, как я рада, что мы встретились. И  я очень хочу, чтобы ты был «Мой»…, ну, мой добрый товарищ. Поверь. Я от тебя ничего не буду скрывать. Я теперь должна быть с тобой рядом, помогать тебе. Это мой долг перед твоей мамой. Теперь мы будем вместе.

- Вы знали мою маму? – воскликнул он, - Кто она?

- Она умерла давно, через полгода после того, как ты родился, - нараспев, будто завораживая, произнесла Лугарина, - Ее звали Ольга Кудрявцева. Она…, ну, можно сказать,   моя троюродная сестра.   Ольга жила в городе Горьком, вернее в пригороде, на территории воинской части. На самом деле это был засекреченный научно-исследовательский институт, где занимались космическими, военными проблемами. В начале семидесятых годов она работала научным референтом, вела переписку, рабочую документацию одного очень крупного ученого. И они полюбили друг друга. Роды были очень тяжелые. Ольга заболела сепсисом, ее хорошо лечили, но почки стали отказывать, и она через полгода умерла. Тебя воспитывала бабушка. Через три года, когда она ехала ко мне в Уфу, ей стало плохо с сердцем в поезде. Это произошло потому, что вор украл из купе ее сумку с деньгами и документами, пока она ходила со стаканом за кипятком к проводнице. На ближайшей станции «скорая» увезла ее в больницу. Там, не приходя в сознание, твоя бабушка умерла. А тебя проводницы довезли до Уфы, думали, может быть, будут встречать родственники и заберут ребенка. Но я вообще даже не знала, что вы едете сюда. А при тебе не было никаких документов. Проводницы передали тебя в детскую комнату милиции при вокзале, а оттуда тебя отправили в детдом. На шапочке чернильным карандашом бабушка написала твое имя «Владимир», но последние буквы были стерты, поэтому нянечки в детдоме подумали, что это фамилия. Так ты стал Владимировым. Все это я узнала недавно, год назад.

- А кто мой отец? – спросил Владимир, - Вы сказали, что он был ученым. Значит, вы знаете, кто он?

- Да, он уже был в возрасте, когда повстречал Ольгу. У него была семья, жена, дети в Москве. Он всецело был занят своей работой, - уклончиво ответила Лугарина, - Я назову, конечно, тебе, Володя, его имя. Только ты не думай, что я выжила из ума, ладно. Подойди и посмотри на себя в зеркало. Боже, как ты похож на него, даже также сутулишься, также искоса смотришь, наклонив голову.

- Короче, Склифосовский, - прошипел разъяренно Владимир, - Фамилию, бабуля. А за мои нервы ты не беспокойся…

- Твоего отца зовут Андрей Дмитриевич Сахаров, - ровно, безо всякой обиды, сказала Лугарина и стала наливать себе и Владимиру в бокалы вино.

- Так, приехали. Хорошо, хоть не Берия. Тоже ведь с ним бомбу делал, - обхватил голову руками Владимир и вдруг дико захохотал. С ним начиналась истерика, - О-о, ну, все, приплыли….   Как говорят французы, ноу коммент….   Выходит, я наследственный диссидент. Нет, я не могу… 

- Владимир, прекрати, - вдруг металлическим голосом выкрикнула Лугарина, оглушительно хлопнув ладонью по столу. Он моментально смолк, пару раз всхлипнув. Выпил вина из поданного ею бокала.

- Подождите, - нахмурился Владимир, - Я ведь помню, что Сахарова с Боннэр сослали в Горький только в середине семидесятых годов. А я родился, вы сами сказали, в начале семидесятых. Что-то здесь не сходится.

- Эх, Володя, - горестно вздохнула Анастасия Александровна, - Да какая там ссылка. Он с конца войны работал в этом самом секретном институте, здесь делал водородную бомбу. Каждую неделю летал в Москву то на заседания Академии наук, то в Кремль. У него и в Москве была квартира, лаборатория, рабочий кабинет. У него персональный самолет всегда стоял в готовности на взлетной полосе военного аэродрома невдалеке. А ссылка, - это так, для его жены Елены. Она возомнила себя великой защитницей прав человека, можно сказать, находила в этом деле такое же удовлетворение, какое другие в постели находят. Мне и женщиной ее назвать трудно. Лохматая, грубая, курила все время и материлась. Ох, как же я этого не люблю. А вот Андрюша был совсем другим, - мягким добрым, доверчивым. И Олюшка была такой же милой. Вот они и полюбили друг друга. как два голубка. Елена, когда узнала про Олину беременность, даже скандал не стала устраивать. Ей ведь не любовь Андрюшина была нужна, а его власть, его слава, его деньги. Все это она от него взяла с лихвой, до донышка, до ниточки, до последних его дней. А он, святой, ей всегда верил… А она детей в Америку… Но ты отца осуждать не должен. Он ничего про тебя не знал. Он в это время в Сибири на испытаниях фотонной бомбы был…

- Да, как я могу кого-то осуждать? – раздумчиво сказал Владимир, - Я еще даже осознать все это толком не могу. Знаете, Анастасия Александровна, пойду-ка я лучше домой. Кстати, уж если я имею такую родословную, то представляю, кто вы такая на самом деле. Наверное, княжна или графиня. А может быть, вы принцесса на горошине, а?!

-Ну, что вы такое городите, Володечка, - опустила глаза Лугарина.

…Бедный Владимир. В этот момент он совершенно забыл о поговорке, что в каждой шутке есть только доля шутки, остальное, - правда. И даже не предполагал, как он был недалеко от истины…               

Глава 12. Посвященные

Наконец-то, за последние несколько дней Вадим Вадимович отдыхал по-настоящему, душой и телом. Картина прояснялась, появилась, пусть жуткая, но четкая цель. И даже проблема Хранителя с его алмазом как-то позабылась, не казалось первостепенной. Вадим Вадимович потрепал по холке «девочку» и без разбега метнул тело с бортика в воду бассейна. Лабрадор шаловливо мотнул ушами, лизнул алым языком по лоснящемуся антрацитом боку, куда попало несколько солоноватых брызг.

Президент сделал несколько проплывов энергичным брассом, вылез из бассейна, сел за столик, взял высокий прозрачный стакан с грейптфруктовым соком. Воскресный день выдался хорошим. Солнце на закате греет теплыми лучами. Воздух напоен смолистым духом. Все же конец августа в средней полосе России – самая благодатная пора.  

В это время зазвонил сотовый телефон спецсвязи.

- Да, конечно, - сказал Дорогин, - Буду готов через полчаса, заезжай.

Вадим Вадимович обеспокоился. Сообщение Карташова о том, что сегодня совещание Посвященных, застало его врасплох. Он быстро прошел сотню метров от бассейна до дачи, по ласкающемуся ворсу толстого ковра переместился из гостиной в спальню, раздвинул двери шкафа-купе. Выбрал серый костюм, черную водолазку, мягкие кожаные туфли.    

В ворота дачи въехал белый Мерседес с мигалкой, гаишной символикой, синими милицейскими номерами. Открылась задняя дверь. Карташов тяжко вылез на волю, раскинул в стороны руки, широко зевнул и потянулся. Посмотрел на часы. От ворот, из-под кроны яблони, от входа в беседку на него недоуменно косились добры молодцы службы безопасности.    

Вадим Вадимович подошел, не выказав особого удивления, и полез вслед за Карташовым на заднее сиденье машины. Закрутив синей мигалкой, без сопровождения и охраны «Мерседес» с двумя самыми главными лицами государства рванул с места и скрылся в неизвестном направлении.    

На дальней базе «конторы» было пустынно. Несколько офицеров в штатском у открытых ворот и по периметру небольшого дачного участка с двухэтажным коттеджем, затерянного среди берез и сосен на окраине ведомственного дачного поселка. Во дворе несколько иномарок. В центре гостиной на первом этаже – большой круглый стол.

Когда Карташов и Дорогин вошли в гостиную, там стояли несколько человек. Они обернулись к вошедшим. Со словами «Здравствуйте, Шестой допуск.   …Пятый допуск. …Шестой допуск. …Пятый допуск» Вадиму Вадимовичу невозмутимо пожали руку министр обороны Сергей Иванов, референт Сергей Ястржемский, опальный олигарх Гусинский, бывший владелец НТВ и президент Российского еврейского конгресса, ныне гражданин Испании, объявленный в пылу служивого усердия Прокуратурой России через Интерпол в международный розыск, и  Виктор Геращенко, пытливо взглянувший поверх очков.

Дорогин механически отвечал на рукопожатия подчиненных, олигарха-эмигранта и банкира,   непослушными губами монотонно повторяя: «…Пятый допуск, …Пятый допуск, …Пятый допуск».

В это время через небольшую заднюю дверь в гостиную вошел плотный человек среднего роста в темном костюме с дипломатом в руке. Он остановился возле кресла с высокой спинкой, обвел присутствующих пронзительными глазами и громко произнес:

- Здравствуйте, Седьмой допуск. Прошу всех к столу.

Дорогин ерзал в жестком кресле. Его глаза так свирепо и обиженно сверкали, что Карташов наклонился к нему и строго шепотом произнес:

- Вадим, прекрати дурить. Сосредоточься…   

- Ага, легко сказать, сосредоточься, когда вообще перестаешь соображать, что происходит, - начал выходить из легкого ступора Вадим Вадимович. Он не сразу, но узнал сидящего напротив человека. Это был шоумен Владимир Соловьев собственной персоной, такой же мрачный, как позавчера на телеэкране. Дорогин поморщился, остервенело потер лоб. Бля, нет, это уж слишком. Брэйн-ринг какой-то.

Он искоса посмотрел на окружающих. На их лицах явственно читалось искреннее почтение и пристальное внимание.  

- Времени мало, поэтому никаких предисловий, - заговорил Соловьев, - Пять лет назад,   будучи референтом Четвертого допуска по проблеме «Контакт», я поставил задачу группам аналитиков и биологов: прояснить, для чего «жуки» продолжают похищать людей.   Ну, понятно, тридцать лет назад они забирали людей для исследований, научных экспериментов. Однако, похищения людей не прекращались, хотя «жуки» прекрасно понимали, что это может вывести нас на их убежища.  

Обследование в специальных лабораториях нескольких десятков «возвращенных» ничего не дало. Их физиология и психика были в полном порядке, кроме кратковременного провала в памяти факта похищения. Внутренние органы на месте, нет никаких вживлений в организм посторонних датчиков, на коже отсутствуют следы хирургических разрезов, энцефалограммы головного мозга без патологий. Глубокий гипноз не выявил зомбирования.    

Тогда я поставил вопрос так. А что бы вы, ученые-биологи, делали на месте «жуков-ученых» с людьми? И еще вопрос, а что для вас самих было самое интересное в научных опытах с подопытными животными, - крысами, кроликами, шимпанзе?

Ответ получил единодушный, – клонирование.  

Вы хорошо знаете о проблеме клонирования. Самый характерный пример - овечка Долли. Ученые выяснили совершенно точно, что нормальное потомство путем клонирования получить невозможно. Клетки «клона» стареют быстрее в несколько раз, происходят отрицательные мутации. Со временем из клонов получаются быстро гибнущие уроды. Но одно дело, – лопнувший от водянки клон овцы. И совсем другое дело, - дебильный клон человека, жизнь которого в мучениях не превысит возраста пятнадцати-двадцати лет. Именно поэтому ученые всех стран из нравственных побуждений поддерживают и соблюдают строгий запрет на клонирование человека.

Мы подумали, что, несомненно, в подобных нравственных категориях о своих детях рассуждают и «жуки». А вот поэкспериментировать с клонированием на таком благодатном материале, как человек, наверняка, у них лапы чешутся. Не смогут себе отказать в удовольствии.

Наши «аналитики» стали рассуждать дальше. Ясно, что сам процесс  клонирования для инопланетян проблемы не составляет, ведь развитие их науки гораздо выше, чем земной. Значит, смысл клонирования людей может быть только в том, чтобы наблюдать за поведением и прогрессированием мутации клона в естественной среде обитания. Ну, примерно, так же, как английские ученые наблюдали за поведением, болезнью и агонией овечки Долли в стаде других  овец на пастбище.

Далее возникло вполне логичное предположение. «Жуки», если они занимаются этим делом, должны клонировать людей очень известных, тех, кого преследуют папарацци, кто часто появляется на телевизионном экране. Только так, перехватывая наши телепередачи, они могут отслеживать местонахождение, вести визуальное наблюдение за клоном в, так сказать, в естетсвенной среде обитания, то есть в человеческом обществе.

И последнее. Наши ученые также предположили, что «жуки» не будут допускать естественной смерти клонов. Ведь наши паталогоанатомы могут обнаружить какие-либо странности, не совпадающие с историей болезни известной личности. Значит, должны быть обратные замены. «Исходник», то есть человек,   должен возвращаться на свое место, если с клоном возникают серьезные проблемы, в частности, нетипичные мутации.

На заключительном этапе подготовки  аналитической записки я задал  «прогнозистам» еще один вопрос. А кроме научного любопытства, могут быть другие причины клонирования людей «жуками»? Например, для использования в качестве своеобразного биологического оружия. И получил два метафоричных ответа, которые стали эпиграфом к моей аналитической записке для Правительства Земли.

Первый ответ – это повесть Марка Твена «Принц и нищий», где одним росчерком пера «клон» меняет историю Англии.

Второй ответ дал один весьма экстравагантный ученый-ихтиолог. Он сказал: «Представьте, что вы аквалангист. На вас напал громадный осьминог. Что вы будете делать? Перерезать ножом одно за другим толстые щупальца, или одним движением воткнете нож в мозг между глаз осьминога? А теперь представьте на месте аквалангиста инопланетян, а на месте осьминога – человечество. Вот для чего могут быть нужны клоны, - чтобы в нужный момент «обезглавить» человечество.

- Подкрепите данную теорию фактами, - потребовали на заседании одни Правители.

- Это все «голливудские фантазии», - заявили другие.

- Кто тут клоны, встаньте, - вдруг сказал один из Сенаторов и обвел всех взглядом.

Вот тут Правители призадумались и единогласно проголосовали за  финансирование особо секретной программы «Дубликат». Руководить ею доверили мне.

У меня поначалу возникло еще несколько дополнительных вопросов к биологам, без прояснения которых начинать эффективный поиск «клонов» было тяжело. Через некоторое время я получил ответы на свои вопросы в виде наиболее вероятных гипотез. Так как законы науки едины для Вселенной, они оказались максимально близки к истине.

Первое. Как делают клонов? «Жуки» похищают людей почти всегда ночью, когда они спят, очевидно, гипнозом воздействуя на них и других присутствующих в комнате людей, чтобы не проснулись. Берут генетический материал, вполне достаточно, например, слюны, и возвращают к утру человека в постель. За семь-десять лет в ускоренном режиме выращивают в биологическом растворе «клон» до соответствующего возраста. В принципе, подобное и для нас будет не проблемой через несколько десятилетий.

Второе. Чем внешне отличается «клон» от «исходника»? Естественно, они различаются, причем весьма значительно. Например, у человека со временем образуются «шпоры» на пятках, ногти на ногах вогнуты от тесной обуви, стерта кожа на ягодицах, обрезание, переломы костей, шрамы на коже,   бородавки, родинки, седина, прыщи и еще сотни отличий от выращенного в биорастворе «двойника», похожего на новенькую громадную пупсовую куклу. Поэтому непосредственно перед заменой «жуки» делают еще одно похищение исходника. И делают пластику: нанесение шрамов, седины, прыщей, родинок, вырезание аппендицита, кесарево, стоматология и прочее. В том числе провоцирование соответствующих хронических заболеваний, вплоть до повышения давления, формирования аллергических реакций. Как это они делают, непонятно, но все же делают, причем очень быстро, в течение двух-трех суток. Маскируется временное отсутствие «исходника» желанием человека побыть одному во время отпуска, поездкой на дачу и тому подобное.

Третье. Чем внутренне отличается клон от человека? Делается превосходная калька сознания и чувств «исходника», но вскоре начинаются изменения и в поведении, и  мышлении, и в психике клона, причем иногда изменения весьма заметные. Мы предположили, что это обусловлено, в первую очередь, тем, что активные участки мозга стареют, как и весь клон, слишком быстро,   не успевают произойти компенсаторные замещения мыслительных и нервных процессов в коре головного мозга.

Четвертое. Какие изменения происходят с клоном под влиянием естественной среды? Весьма быстрые и значительные. И, в первую очередь, в кожном покрове. Ведь можно сказать, что наша окружающая среда и не совсем естественная, особенно в крупных городах с их кислотными дождями, автомобильными выхлопными газами, хлорированной водой и прочими «прелестями» цивилизации. Скажу сразу, что прогноз наших ученых вскоре блестяще подтвердился.

Пятое. Каковы наиболее типичные мутации клона? Здесь гипотезы были самыми различными. От впадания клона в маразм, психическое расстройство, неадекватное поведение до, фактически, натурального разложения оболочки, то есть тела. Опять же факты подтвердили эти предположения биологов.

Шестое. Сколько времени клон может адекватно, то есть незаметно для окружающих, заменять «исходник». Как и предполагалось, интервал весьма велик – от нескольких недель до нескольких лет. Чем обусловлен такой гигантский разброс во времени, похоже, не понимают даже сами «жуки»-генетики.

Седьмое. В каком состоянии возвращается нам обратно «исходник» взамен испортившегося клона? Производится обратное калькирование памяти клона «исходнику». Человек возвращается помолодевшим, словно после лечения души и тела в лучшей швейцарской клинике без многолетних хронических заболеваний, иногда бесследно исчезают неизлечимые болезни.

Восьмое. Можем ли мы определить, в чем опасность клонов для нас? От нынешних клонов, прямой угрозы человечеству, казалось бы, нет. Они не являются, так сказать, ни биологическим оружием, ни «кротами». С помощью агентов влияния мы заманивали поочередно несколько клонов в   специализированную диагностико-профилактическую клинику при ЦКБ. Углубленное медицинское обследование, а также глубокий гипноз показали, что это словно обычные люди, только очень быстро стареющие, непредсказуемо мутирующие. Зомбирования мы не обнаружили. А вот что еще могли придумать «жуки», мы не знаем.

И последнее. Способны ли мы обнаружить клона? Ответ – теперь да. Кстати, без сомнения, «жуки» уже знают, что мы предприняли целый комплекс мер безопасности, в частности, достаточно эффективно и безошибочно выявляем «клонов» среди людей.    

Теперь я перехожу от теории к фактам. Сначала скажу о том, как мы организовали работу по выявлению клонов на первом этапе. Помните, мы предположили, что инопланетяне будут отслеживать клонов с помощью нашего же телевидения. Мы сосредоточили поиск на двух основных направлениях: крупные политики и знаменитые артисты. Именно они чаще показываются на телеэкранах.

«Аналитики» просмотрели множество видеоархивов последнего десятилетия, отслеживали текущие телепередачи. Кроме того, была развернута агентурная работа. Как мы и предполагали, среди политиков клонов оказалось гораздо меньше, нежели среди артистов. Это связано с тем, что политика охраняют, его постоянно наблюдает личный врач, которого встревожат любые отклонения в здоровье и в поведении подопечного. А вот артисты, – это совсем другое дело. Любая самая дикая мутация кажется для окружающих вполне объяснимой. Причину находят в наркотиках, в неудачной пластической операции,   в нетрадиционной сексуальной ориентации, в пьянстве и прочих прелестях богемной жизни.  

По регламенту я не вправе говорить как о безусловных фактах про временные замены «клонами» первых лиц государств. Но вы можете вспомнить совершенно необъяснимое поведение некоторых президентов крупнейших стран, чтобы самим сделать выводы. Например, взрослый человек теряет равновесие и падает на ровном месте, давится кренделем так, что разбивает себе голову, у него из рук бешено вырывается любимый пес. Человек, который ни разу не пел даже в хоре, отнимает палочку у маэстро и начинает дирижировать целым оркестром. Омертвление сердечной мышцы, приговор именитого врача-хирурга, передача власти, - и вдруг через год молодецкие забавы, вплоть до интереса к изучению иностранных языков.

А вот те случаи, где мы могли провести служебное расследование и получили некоторые доказательства.

Многолетняя замена клоном Майкла Джексона. Здесь мутация пошла как разложение лицевых кожных покровов и нарушение психики. Возврат «исходника» произошел недавно перед началом судебного процесса.

Интересен случай с Мадонной. После постепенной деградации клона, как и в некоторых других случаях, при обратной замене было сделано «нравственное облагораживание»  «исходника». Эта певица, к изумлению окружающих, буквально преобразилась за одну ночь. Вместо богохульства начала молиться, вскоре стала матерью, пишет детские книжки.

При возврате «исходника» певицы Софии Ротару нами был отмечен экстраординарный факт. Вместо сохранения в анабиозе тела человека и простого омоложения, была сделана регенерация клеток на мембранном уровне. Не только по внешнему виду, но и по физиологии теперь это двадцатилетняя девушка.

Сбой в переносе кальки памяти произошел в случае с певцом вокальной группы «Иванушки» Игорем Сориным. Он рассказывал окружающим о «жуках»,   перевоплощении. Наша программа «Дубликат» в то время еще не действовала, поэтому все это было списано на наркотики. Мы предполагаем, что в подобном случае сбоя действует зомби-программа на самоуничтожение «исходника». Игорь прыгнул с крыши высотного дома после очередного воспоминания об инопланетянах. Отрывочные дневниковые записи Сорина  являются для нас бесценной информацией.

Это лишь несколько примеров. А сейчас каждый из вас возьмет себе прибор, который называется клонер. Он определяет, с кем вы имеете дело, человеком или клоном. Как я уже говорил, клоны стареют в несколько раз быстрее людей. Это легло в основу действия прибора по дистанционному замеру генерации клеток, - Соловьев открыл дипломат и двинул по столу к каждому из присутствующих по небольшой бархатной коробочке с выгравированными инициалами на медной вставке.

Дорогин открыл свою коробочку. Сверху лежал небольшой листок бумаги, где было отпечатано: «остановка секундной стрелки». Под листком лежала точная копия часов, которые Дорогин носил всегда и везде, даже на отдыхе. Он скосил глаза влево. В коробочке для Карташова под листком с надписью «цвет ободка - малиновый» лежал любимый Гришей «Паркер» с золотым пером и серебристым ободком колпачка. Справа  Гусинский рассматривал  элегантный футляр для очков.

- Может, проверим приборы в действии. А вдруг среди нас клон? – ехидно улыбаясь, сказал Геращенко, нацелив в сидящего рядом Референта сотовый телефон.

- Не стоит. Вы уже прошли в дверном проеме через рамку клоноискателя. Кстати, ничего смешного в этом нет, - сухо произнес Соловьев, покосившись на широко улыбнувшегося олигарха-эмигранта, - Это необходимая предосторожность. Могу сообщить, что теперь клоноискателями оборудованы все двери не только на базах Правительства Земли, вход в Малый зал заседаний Сената, но и здание ООН, штаб-квартиры и военные базы НАТО.

Если есть еще вопросы, то я готов ответить на них в пределах регламента.

- Вы упомянули о быстром разложении кожных покровов как о характерном признаке мутации. Значит ли это, что на недавних выборах в соседней стране одним из кандидатов в президенты был  клон? – спросил Ястржемский.

- Ну, считайте, что вы сами ответили на свой вопрос, - последовала сухая реплика.

- Вы руководите программой «Дубликат», занимаетесь альтернативным телевидением, при этом еще ведете целых две передачи в обычном эфире. Когда же вы все это успеваете? Может быть, в телецентре работает ваш клон? И вообще, все, что вы рассказали, не слишком серьезно. Нет никаких конкретных научных фактов, сплошная беллетристика? – вызывающе произнес Геращенко.

- Я всегда ценил ваш юмор, Виктор Владимирович. Например, восемь лет назад в идее ГКО. И сейчас ценю его в ваших донесениях «Горгоне», правда, больше смахивающих на кляузы, - мрачно заговорил Владимир Соловьев, - К вашему сведению, в моих телепрограммах работают лучшие редакторы страны. И времени мне нужно  ровно столько, чтобы вставить микрофон в ухо. А может быть, вы считаете, что будет лучше, если придет какой-то дядя с улицы в Останкино, чтобы оборудовать тайный бункер, установить аппаратуру для резервного телевещания в чрезвычайных условиях?

Кстати, завтра мне надо успеть разобраться с вопросом, почему происходит задержка транша по «Аладдину». До сих пор не задействован постоянный канал финансирования. Продолжая ваши юмористические изыски, я могу сказать, что, если бы вы пять лет назад не клонировали в вашем Центробанке таких козлов-банкиров, как ****и-лебеди, то нам бы удалось сегодня избежать позора и многих проблем. Завтра вечером жду от вас сообщения о начале трансферта по постоянному каналу. Еще есть вопросы?

Остальные присутствующие благоразумно молчали...

Глава 13. Утро

Бабушка стоит у кроватки, смотрит, гладит лоб горячей шершавой ладонью и приговаривает:

- Вставай, Вовочка. Вставай миленький. Нас ждут…, - так не хочется открывать глаза. Эх, хорошо перевернуться на бочок, и еще немного поспать. Но бабушка не отстает… 

- Володя, вставай…  Владимир…. Вставайте, граф, вас ждут дела… - слышит он настойчивый негромкий голос сквозь сон, чувствует прикосновение руки к непослушным вихрам на затылке. Владимир лежит ничком на кровати. На стуле валяется смятая рубашка. С зевком оборачивает голову, смотрит наверх, щурясь от ярких солнечных лучей, бьющих в окно. У кровати стоит Лугарина в роскошном вишневом халате с вышивкой. Свежая, бодрая, улыбается. Память услужливой сукой, которая спешит принести тапочки утром хозяину в постель, подсовывает вчерашние заключительные эпизоды именин, отчего на душе у Владимира делается и страшно, и муторно. Думал с тупой надеждой, пробираясь ночью вдоль стенки на непослушных ногах, - вот засну, утром проснусь, а ничего этого не было. Ничего. Ни хрена.

- Ну, вот. Позавчера сирота казанская. Вчера сын академика. Сегодня - граф. А завтра? Что, принц датский Гамлет? – забурчал, свесив ноги с кровати и обхватив руками голову, нисколько не стесняясь своего обнаженного тела перед соседкой.

Зло подумал:

- Что ей опять надо с утра, после того, как до изнанки вывернула? Пиявка. У-у, майн гот, как голова трещит…. Ведет себя здесь, как у себя дома. Опля, а может эта ведьма еще и сквозь стены ходит?

- Володя, ну, как не стыдно, - укорила Анастасия Александровна, - Утро нужно встречать радостно, не имея злобы в душе, со смирением и любовью. А ты, словно бычок, насупился. Посмотри, какой с утра прекрасный день. Быстро, умывайся и ко мне. Будем  завтракать. Я пошла на кухню, сварю кофе…. Кстати, хоть брать у тебя особенно нечего, ты  все же закрывайся на ночь, - сказала он уже с порога.

Владимир привел себя в порядок, прошел в комнату соседки и только сел в ставшее удобным и привычным черное кожаное кресло на высоких деревянных резных ножках, как на пороге показалось Лугарина. Она несла с кухни турку, расточающую аромат настоящего молотого кофе. На круглом столе графинчик с наливкой, две рюмки, кофейная пара, в вазе - печенье, конфеты. На  блюде – несколько бутербродов с сыром и ветчиной.

Лугарина села напротив и попеняла, мол, не стоит по утрам поправляться пивом или водкой, а вот домашней настойкой на целебных травах, - в самый раз. Налила и себе, и ему. Владимир съел несколько бутербродов, пил кофе, потом еще.   Откинулся на спинку кресла, сутуло пригорюнился, опершись в подлокотник и подперев внутренней стороной ладони подбородок. Полусогнутые пальцы торчали возле упрямой скулы. Взгляд в бесконечность доверчивых синих глаз стал по-детски мечтательным.   Лугарина искоса поглядела на него, опустила глаза, тихонько то ли пошмыгала носом в платок, то ли покашляла.

-Ты как-то обмолвился, что в юности мечтал работать в столичной газете, заниматься настоящей журналистикой, - сказала она, потерев указательным пальцем уголки глаз. Владимир в другое время руку бы дал на отсечение, что не говорил об этом с соседкой, но сейчас молчал и внимательно слушал, - Так вот, решено. Завтра мы летим в Москву. А что? Нас здесь разве что-то держит? Я имела телефонную беседу с одним моим старинным приятелем, который мне обязан в некотором роде. Он в свое время был ужасным озорником. Нет, не то, что ты думаешь… Он политические анекдоты любил рассказывать и с иностранцами по ресторанам таскался. Сейчас он главный редактор иллюстрированного журнала «Мир путешествий». Ему нужен хороший корреспондент, который может поехать в командировку на край света, написать хороший репортаж, а заодно красивые фотографии сделать. Словом, через неделю ты сможешь приступить к работе.

Весьма удачно и с жильем получается. Я ведь не только здесь обитаю все эти годы. Слава богу, не нищенствую. Комната, эти кресла, этот столик мне дороги как память о послевоенной жизни с… Впрочем, не важно. У меня на Дмитриевском шоссе  есть двухкомнатная квартира. Нет, нет. Тебя я к себе не возьму, и не надейся, - парировала, улыбнувшись, Лугарина возмущенный взгляд Владимира, - Мой сосед по лестничной площадке знаменитый этнограф.   Недавно он опять улетел на целый год в Австралию и в Новую Зеландию к своим папуасам, бушменам. Свою однокомнатную квартиру старый холостяк всегда оставляет в мое полное распоряжение, очевидно на что-то надеется. Вы будете жить у него. Так что в Москве, Володя, мы опять будем соседями. Никаких возражений быть не может. Ехать надо в любом случае, так как я буду просить тебя помочь мне в одном очень важном деле. И ты, Володя, как истинный джентльмен, ведь не сможешь отказать даме, не правда ли?

- А что мне надеть, я могу сам решить? – пропыхтел Владимир, склонив голову набок, не успев от неожиданности ни удивиться, ни разгневаться.

- Ну, конечно, - сказала Анастасия Александровна, - Кстати, насчет билетов. Думаю, ты обидишься, если я предложу тебе финансовую помощь. Как это вы там говорите? Гусары денег не берут…. Но проблема решаема. Ты сегодня  можешь продать коллегам в Доме печати ноутбук и цифровой фотоаппарат. Они тебе больше не нужны, у тебя будет отличная редакционная техника. И картины местных художников Бурзянцева,   Домашникова тоже не жалей, продай. Одно время Андрюш… твой отец увлекался собиранием живописи. Он передал мне на хранение несколько картин Филонова, Айвазовского, Сурикова, Шагала. И еще некоторые вещи, семейные реликвии. Все это теперь твое. Он так страдал, страстно верил, что рано или поздно я все равно тебя найду…      

Подождите, Анастасия Александровна, - вспомнил Владимир и замялся, - А вот эта фраза, ну, насчет графа…. Это что, шутка?

- Нет. Вернее не совсем. Андрей Дмитриевич хоть не из крепостных, а из дворян, но никогда об этом не вспоминал даже, - сказала  Лугарина, - А вот Олюшка настоящая графиня из рода Кудрявцевых. Так что ты по маменьке, выходит, граф. Среди твоих предков и родственников были боевые генералы, дипломаты и даже министр Временного правительства. Впрочем, оставим сию тему, Володя. Об этом можно будет поговорить в свободное время, а сейчас недосуг.    

После того, как решишь проблему с деньгами, купи два авиабилета на завтрашний вечерний рейс. Вот тебе паспорт. А мне надо собираться. Это вам, мужчинам, проще. Подпоясался и поехал. Зайди в фотосалон, сделай фотографии для заграничного паспорта, удостоверения. Да, вот еще что... Думаю, вряд ли, но если будут какие-то проблемы, то звони мне на сотовый. Или скажи им, чтобы они сами позвонили. Возьми визитку. И смотри веселее, мой друг, нас ждет Москва.

Хотя есть у меня предчувствие, что мы вернемся…

Глава 14. Власть

Президент, заложив руки за спину, стоял у большого панорамного окна. Пасмурный день перетекал в хмурый вечер. Вид со стороны Кремля на столицу уже не вздымал в душе упоительного восторга при мысли о том, что произошло невероятное, достигнута самая вершина. И выше только Он, которого нет.

- Нет, не смей! Даже думать так не смей, - приказал он жестко себе, сунув ладонь правой руки между пуговиц рубашки на груди и сжав кончиками пальцев нательный крестик. Такое ощущение, что длится беспрерывный кошмарный сон. Ведь этого не может быть! Ну, сколько же можно, ****а мать, чувствовать себя пациентом психушки?   Что происходит, бля? Как жить со всем этим? Власть стала вдруг не упоительным до экстаза сладким бременем, а страшным грузом, давившим на плечи, холодящим брюхо. И бессонница.   И свинцовая непрекращающаяся боль в висках…

Дорогин принял решение. В конце концов, попытка не пытка. Он вспомнил, как   говаривал дрезденский приятель Питер Клаус, - лучше рискнуть, попробовать и забыть, чем мучиться желанием. Именно с этой философской подначки капитан службы внешней разведки Вадим Дорогин, он же советник по культуре Советского посольства Дмитрий Петров, курнул с ним травки, нюхнул кокаина, на ночной дискотеке заглотил пару таблеток «зайчиков», но вовремя остановился. Фигня, водка лучше. А вот друг Питер в своих экспериментах вскоре дошел до героина, а через три года - до кладбищенской могилки. Он подошел к столу, нажал кнопку быстрого вызова.

- Здорово, Николай. Приведи ко мне старика, - сказал Вадим Вадимович, - Не слышу ответа. Какие-то проблемы? Ладно-ладно. Жду.

Спустя час не через  приемную, а, как и в прошлый раз, через служебный вход, открыв дверь, замаскированную боковой стенкой книжного шкафа, в кабинет вошел заведующий орготделом Аппарата Президента Хомяков. Следом шел старик с белой шкатулкой в руках, он вновь молча склонился в приветственно поклоне.   Хомяков сделал несколько шагов по направлению к столу, остановился.

- Оставь нас наедине, Николай. И скажи секретарю, что меня нет полчаса, - тихо произнес Дорогин. Тот без промедления повернулся и вышел в приемную.

Дорогин встал с кресла, медленно вышел из-за стола, остановился возле приставного столика в нескольких шагах от Хранителя, который, словно окаменев, провожал вираж Президента выцветшими равнодушных глазами из-под седых лохматых бровей.

- У меня вопрос. Как вы сами считаете, есть ли смысл мне пробовать? И еще вот что…. Это может ли быть чревато какими-нибудь неприятными последствиями? Ну, вы же говорили, тогда что-то про болезни? Да и само имя «Карающий» на оптимизм не настраивает, - начав «за здравие» с продуманного вопроса, кончил «за упокой» монолог Вадим Вадимович, сбившись с мысли.

- Заранее ничего сказать невозможно, - без промедления медленно заговорил Хранитель, - Я не оракул, будущее мне неведомо. Что касается ваших, вполне естественных опасений… Я сегодня здесь, значит, вы решили, что рискнуть стоит. И правильно. Убежден, что Камень не воздействует на человека губительно при непродолжительном  кратковременном контакте, а лишь предостерегает, - Президент судорожно вздрогнул при слове «контакт», но не отвел внимательных холодных глаз от старика.

- Давайте, - бесцветным голосом сказал Дорогин и протянул вперед правую руку. Старик ловко откинул крышку шкатулки и медленно в полупоклоне подошел. Увиденное  слегка разочаровало хозяина кабинета. Внутри шкатулки в углублении на белой ткани лежал небольшой ограненный прозрачный камень. Вопреки ожиданиям Вадима Вадимовича он не сверкал, а был каким-то тусклым. Хотя это может быть, от пасмурного вечера и приглушенного света лампы на столе.

Дорогин тремя пальцами, щепотью, ухватил алмаз, перекатил его в ямку ладони, слегка сжал пальцы. Старик сделал шаг назад, упершись взглядом в колени Президента.

Дорогин опустил руку. Нахмурился. Вроде бы ничего особенного, только чувствуется легкая прохлада, словно серебряную зажигалку сжал в кулаке. Прошло еще несколько мгновений. У основания шеи возле позвонков возникла легкая ноющая боль, опоясывающая тело через подмышку к грудине. Это остеохондроз. Он хорошо знал его признаки по частым жалобам жены, иногда просившей среди ночи: «Вадик, потри вот здесь, вот-вот, пониже на шее, чуть правее к плечу от позвонков…». У самого Дорогина подобных болей никогда не было.

Прошло еще несколько секунд. Алмаз оставался на ощупь таким же холодным в сжатой ладони. Камень не брал тепло его тела. В предплечье возникла легкая боль. Такое ощущение, словно кто-то невидимый схватил  грубыми пальцами под кожей мышцы, и тянет все сильнее и сильнее. Дорогин резко выдохнул, застонал. Рука немела, как после грубо  проведенного борцовского приема с жестким захватом, чреватым переломом. Резкая боль толстой змеей поползла под ребра, в бедро, кольнула печень, проникла в пах.

Президент с усилием поднял руку и положил Камень в шкатулку, предупредительно протянутую вперед на уровне пояса Хранителем. Старик попятился, по-прежнему не поднимая глаз, захлопнул крышку и застыл.

Вадим Вадимович повернулся, тяжко прошел к столу, прижимая онемевшую правую руку к боку. Неловко левой рукой нажал кнопку телефона, вызывая Хомякова. Заворготделом возник в кабинете почти мгновенно и встал рядом с Хранителем, потупив глаза. Похоже, что и для него подобный исход дела не стал неожиданностью.

- Идите, - уронил в пространство только одно слово Президент, пряча невыносимую душевную боль в глубине глаз.

Терпеть любую, самую сильную физическую боль он умел. В Высшей школе КГБ СССР  этому хорошо учили…               

Глава 15. В Москву

Владимир, сын советского академика и русской графини, еще позавчера - безродный сирота со случайным именем Евгений, энергично шагал по улицам делового центра Уфы. Его глаза светились, в теле чувствовалась скрытая энергия, будто на арбалете натянули тугую тетиву. Такое же чувство азарта и куража он чувствовал несколько лет назад, когда  он вел журналистское расследование по фактам циничной беззаконной приватизации трех крупнейших в Европе нефтеперерабатывающих уфимских заводов и  многолетнему «распилу» весомой доли республиканского бюджета несколькими «хозяевами» края с использованием «бойканурского» оффшора. Владимир не подозревал тогда, что это дело для Госконтроля республики было «санкционировано» из Москвы, а его тайно прикрывали несколько оперативников группы «Вымпел», упредив два покушения на дотошного журналиста.           

В его руке была небольшая кожаная сумка. Там лежали его личные ноутбук «Тошиба», цифровая фотокамера «Никон», диктофон, которые он забрал из кабинета в редакции экологической газеты. Морковин мутными с перепоя глазами тупо посмотрел на его заявление об увольнении по собственному желанию, ничуть не удивившись и ничего не спросив, поставил дрожащей рукой свою подпись и махнул по направлению комнатки бухгалтерии, где сидела дородная Нина Петровна, совмещающая должности бухгалтера и отдела кадров.

- Деньги и трудовую завтра с утра заберешь, но мы будем без тебя скучать, - томно сказала она Владимиру. Он улыбнулся, склонился через стол, взял ее за руку и нежно поцеловал в тыльную сторону ладони, шаловливо проведя пальцами по внутренней стороне ее руки до локтя. Нина Петровна зарделась как девочка и шумно вздохнула, подобно всплывающему из глубин африканского озера бегемоту в телепередаче «Мир животных».

Для начала Владимир заскочил в сберкассу, обменял пятьсот долларов «заначки» на рубли.   К чертям «черный день», раз такие дела завертелись. Выйдя на площадь Центрального рынка, остановился в раздумье. Нет, сначала в Дом печати. Он пошел к высокой коробке здания, где размещались несколько редакций газет и журналов, республиканское издательство. Сидевшие на входе охранник и сержант милиции приветливо ему кивнули. Через полчаса дружеских объятий, дежурных вопросов и ответов по принципу  «как живешь – нормально», вопрос продажи аппаратуры за треть цены был решен. Владимир рассовал по карманам еще пятнадцать тысяч рублей и двинулся в Главный павильон Центрального рынка. На первом этаже сфотографировался для обычного и  заграничного паспортов, на удостоверение. Затем двинулся по киоскам второго этажа. Купил белье, электробритву, полотенце, зубную щетку в футляре, одеколон, две рубашки, туфли, черную водолазку и костюм. Сумка потяжелела, а деньги в карманах растаяли наполовину.

Выйдя из Главного павильона Центрального рынка, Владимир двинулся в кассы Аэрофлота, расположенные на соседней улице. Почувствовал дикий голод. Дело к вечеру, а он еще даже не обедал. Завернул в кафе, с аппетитом съел тарелку борща, вак-беляш, отбивную с картофельным пюре. В кассах Аэрофлота купил два билета на завтрашний вечерний рейс до Москвы. Остановился в раздумье.

- Эх, не все же соседку объедать, - хлопнул он досадливо себя по затылку и помчался обратно на рынок. Там набрал продуктов. Всего помаленьку. Гроздь винограда, несколько яблок и мандаринов, хлеб, пачка цейлонского чаю, лимоны, ломтик ветчины. Прошел в  цветочный павильон. Затем зашел в расположенный неподалеку от рынка супермаркет «Матрица». Так, бутылка красного вина, оливки, икра, салями, коробка немецких конфет, круассаны. Вдруг почувствовал между лопатками холодок, будто кто-то пристально смотрит в спину. Знакомое ощущение. Оно возникало порою у него тогда, три года назад, во время «бойканурского» дела. Владимир оглянулся. Сзади никого не было. Только несколько покупателей рассматривают товары на полках. Он положил в тележку еще хлеб и две стеклянные бутылки «боржоми», двинулся к кассе.    

Уже поздним вечером Владимир открыл входную дверь коммуналки. На общей кухне пусто, время сериалов. Проходя с тяжелой сумкой и двумя пакетами мимо двери Лугариной, он заметил в щели между плинтусом и дверью язычок нижнего замка. Соседки дома не было.   Владимир поспешил к себе в комнату, сложил сумку и пакеты на подоконник, переоделся и принялся неистово, как учили сержанты в армии, наводить блеск в комнате. Прошелся по верхам влажной тряпкой, надраил полы, аккуратно расставил книги, застелил скатертью стол. В хрустальную вазу поставил три голландские розы с пышными красными бутонами.   Двинул на кухню. Современные моющие средства с ПВА Владимир не признавал. Он перемыл с содой и горчицей кипятком из крана тарелки, чашки, бокалы, вилки, ложки, тщательно их вытер и понес в комнату. Там ловко сервировал стол, придвинул два стула. Поставил свечи в центр стола и зажег, включил бра, погасил верхний свет.   Его комнатка буквально преобразилась. Уровнем освещения остался доволен, задул свечи и опять включил люстру.

- Блин, словно к интим-вечеру готовлюсь, - вдруг мелькнула в голове мысль, - Видел бы кто из ребят этот цирк.

На приставном столике нарезал ветчину, открыл банку икры, сделал бутерброды и разложил их на большое блюдо. Сюда же кружками салями и горку оливок. В другую глубокую тарелку положил фрукты. На блюдце - дольки лимона. Открыл бутылку вина. Расставил все на столе. Пошел в ванную, умылся до пояса, в комнате переоделся в чистое белье, новую рубашку, брюки от костюма. Шел одиннадцатый час ночи. Вышел в полутемный коридор, пригнулся к соседней двери. Нижний замок был закрыт. Поплелся обратно в комнату.

- Позвонить, ей, что ли, - он посмотрел на сотовый телефон, лежащий на книжной полке, - Так, а что я ей скажу? Мол, я готов, уже подмылся, жду вас в своей комнате…

Таким оскорбленным в лучших чувствах Владимир не чувствовал себя давно, вернее,   никогда. Его ни разу «не кидали» женщины, они буквально прилипали к нему. Он всегда с застенчивой улыбкой и извинительным взором бросал своих возлюбленных первым, быстро утомляясь их интеллектуальной ограниченностью, житейской хитростью, животной страстностью в постели. Впрочем, покуролесить в молодости ему довелось недолго. Как порядочный человек, он вынужден был жениться после внезапного известия, мол, скоро у нас будет ребенок. А служебные интрижки в счет вообще не шли, так, легкие страстишки от случая к случаю без всякого налета поэзии и романтики ухаживаний.

- Нет, это ж надо так попасть. Вот тебе и «теперь мы всегда будем вместе». Куда она могла пропасть? Ну, и черт с ней, как говорится, у нее свои друзья, а у меня свои. Хм, так нет у меня давно никаких друзей, - тут он вспомнил, что так и не позвонил Роберту насчет картин местных художников, которыми художники, ввиду хронического отсутствия денег, радостно расплачивались с ним за цветные снимки и слайды для буклетов и каталогов.

Владимир взял с полки сотовый телефон, набрал номер приятеля - коллекционера живописи. Тот клятвенно заверил, что завтра придет с десятью тысячами рублей и заберет все пять картин.    

Прошло еще полчаса. Лугариной не было. Владимиру надоело валяться, он встал с кровати, мрачно сжевал несколько бутербродов, сунул тарелки в заиндевелое нутро низенького обшарпанного холодильника «Саратов», купленного за гроши по объявлению в газете «Из рук в руки».

Разделся, лег и мгновенно заснул…   

***

…Карташов работал в своем служебном кабинете. Но не на Лубянке, а на одной из служебных ближних дач, расположенной на окраине ведомственного поселка. Эта дача использовалась только в режиме деятельности Правительства Земли. Охранниками и несколькими «слепыми» сотрудниками спецдачи руководил посвященный Куратор региональной программы «Завеса» с допуском Четвертой степени полковник Степан Круглов. Только он мог войти в кабинет за массивной дверью с кодовым замком, где работал Карташов. Да еще престарелая бывшая сотрудница органов, работавшая в буфете «конторы», давняя знакомая Карташова, приносила ему еду на большом подносе, заваривала крепкий индийский чай с лимоном, протирала полы и прибиралась в кабинете в то время, пока хозяин выходил на задний двор полчасика погулять вдоль высокого забора, подышать лесным воздухом.

Григорий Алексеевич сидел неподвижно, в раздумье постукивал по поверхности письменного стола уголком сотового телефона. Вздохнул, нажал «быструю кнопку» и сказал бодрым голосом:

- Здравствуй, Володя. Надо бы встретиться. Сможешь ко мне подъехать? Нет, к соснам….   Хорошо. Жду.

Через два часа в кабинет вошел хорошо знакомый всей стране человек - президент Академии российского телевидения, ведущий программы «Времена» Владимир Познер. Они крепко пожали друг другу руки. Для Карташова Познер был не только старым знакомым, но и, в своем роде, коллегой. Они одновременно начали работать референтами при Правительстве Земли, там и сдружились. Карташов был задействован в программе «Барьер», а Познер работал сначала в программе «Мост» по координации действий Правительства Земли в России и налаживанию информационной структуры. Для этого семь лет в начале девяностых годов прошлого века по два-три раза в месяц  он летал через океан из Москвы в Нью-Йорк и обратно. Телевизионной легенде одновременной работы на телевидении в Америке и в России неутомимый Владимир Владимирович посвящал тогда  примерно двадцать процентов своего рабочего времени. И сейчас Куратор региональной программы «Камни» Владимир Познер был, в основном, занят совершенно иными делами, нежели унылые теледебаты.          

Карташов не знал, с чего начать. Владимир ведь, наверняка, смертельно обидится, что он  использовал его несколько лет «втемную». Но выхода не было. Начальник контрразведки пригласил гостя сесть в кресло возле журнального столика, сам сел напротив, подвинул поближе к собеседнику стакан апельсинового сока.

Познер терпеливо молчал. Вздохнув, Григорий Алексеевич начал говорить:

- Володя, понимаешь, я оказался в очень сложном, можно сказать, неприятном положении. Ни с кем никогда я не говорил об этом, а теперь хочу поделиться с тобой некоторыми своими мыслями, некоторыми фактами. Если ты сможешь развеять мои сомнения, я буду этому только рад. Если ты согласишься работать с нами, я буду тоже этому рад.

Ты знаешь, что в середине восьмидесятых годов референты Правительства Земли, разработали стратегию действий человечества по проблеме Контакта. Непременными условиями  эффективного сопротивления пришельцам в случае военного конфликта они посчитали устранение противостояния двух ядерных сверхдержав и объединение всего человечества  путем постепенного негласного подчинения ведущих государств Правительству Земли. Также было решено в случае чрезвычайной ситуации Правительство Земли называть Советом безопасности ООН. Мы в то время согласились с этой концепцией, в сущности, нас никто особо и не спрашивал. Михаил Сергеевич был просто потрясен видеофильмами и документами, его еще на Базу специально возили и трупики показывали для пущего эффекта. Он совсем с катушек съехал, был на все согласен. Так, по сценарию референтов Правительства Земли, в СССР начались  перестройка и гласность, что и привело к распаду Союза. Нечего сказать, лихо сработали.

Ну, ты все это знаешь не хуже меня. Вот что хочу сказать. Уже в то время у меня были какие-то смутные сомнения. А правильно ли все это? Ликвидируется мощная ядерная сверхдержава. Остается одна Америка. Правительство Земли, в сущности, это порождение американцев. Даже сейчас они там всем заправляют, а французы, немцы у них по-прежнему на побегушках. О японцах вообще нечего говорить, самураи хреновы, мол, чему быть, того не миновать. Только деньги  готовы отстегивать, а участвовать в Программах не хотят. Они ведь даже ограничения деятельности карателей «Горгоны» на территории своей страны смогли добиться у Сената, типа, у нас уже есть своя «Якудза».

Еще я иногда думал, а почему это столько лет «жуки» тянут резину, прячутся. Ведь не дураки они, понимают, что мы должны готовиться. Вот, кстати, даже прошлогодний Ультиматум оказался без четко указанного срока исполнения. Сначала думал, что пришельцы подкрепления ждут, а теперь думаю иначе.

На всей планете сейчас стали заправлять американцы, хотят сербов бомбят, хотят - в Афган и Ирак прут. Нас даже для проформы спрашивать перестали. Но мы не какие-нибудь европейские бобики, чтобы хвостиком все время вилять.

Вскоре у меня появились единомышленники, в том числе и среди Посвященных, Мы называем себя патриотами и гордимся этим. Лет шесть назад мы разработали и начали осуществлять план противодействия американцам. Сразу скажу, Президент не в курсе. Он лукавить, притворяться не любит, а ему с руководителями всех стран совершенно искренне, душевно необходимо продолжать общаться. Он и так, без нас, землю готов рыть в этом направлении. Правильный мужик, я его искренне уважаю.

Нет, мы не хотим конфронтации, продолжаем работать по всем Программам Правительства Земли, но мы не хотим, чтобы нас держали за болванов, чтобы нас использовали «вслепую». А ты же знаешь, что они меня несколько лет использовали «вслепую», словно негра в задний проход, а потом вызвали в этот долбаный бункер, который даже не знаешь, где находится, и говорят «сорри, экскьюз,   мистер Калтащоф. Вот вам теперь допуск. Будете делать то, что мы скажем в интересах человечества». Суки! Они думают, что советский офицер такую хуню им простить может. Да я в Афгане под пули шел, хотя уже тогда не верил в этот еданый интернационализм. А под пули шел,   потому что знал, что есть приказ, что рядом мои боевые товарищи, что там,   в штабе меня никто «за козла» не держит. А эти, бля, хренососы мне - «сорри, экскьюз»…

Извини, Володя, все, спокоен. Мы заслали в Правительство Земли справку о том, что исламисты готовы не только к отдельным террористическим актам. Они организуют захват наших шахт с ядерным оружием на Кавказе. Пришлось подкреплять эту дезу через наших агентов-чеченов. Они «слили» в Лондоне документы по подготовке вооруженного захвата Краснодарского и Ставропольского краев. Англичане, как истинные джентльмены, передали эту «дезу» не только нам, но и в Правительство Земли. Там чуток обоссались, им лишних проблем не нужно. Таким образом, у нас оказались развязаны руки. Дальше были Дагестан, Ингушетия, федеральные округа. Конечно, сталинских репрессий никто из нас не жаждет, но элементарный порядок в стране мы наводим, уже навели.

И вот теперь эти сраные американцы прочухались, а, может быть, у нас утечка информации была. Ох, не нравится им наша сила. Вот только мы больше по их правилам играть не будем. Хотя раскрываться и ссориться нам тоже сейчас нельзя, подавят нас «Горгоной» как котят, и никто не пикнет. Считаю, в принципе, они не хотят, чтобы мы совсем рухнули. Им же будет нужен сильный союзник в возможном военном конфликте с «жуками».

Если ты сейчас меня обматеришь меня, дашь в морду за то, что я тебя, в свою очередь, держал за «болвана», сливал тебе дезы, использовал как «агента влияния» на телевидении, я пойму и не обижусь. Но прошу, поверь, я был не вправе прежде говорить об этом. А сейчас у меня есть некоторые конкретные факты того, что американцы держат нас за дураков, в частности, насчет клонов. Знаю, ты тоже задействован. К себе на телеэфир их постоянно приглашаешь, визуально и тактильно отслеживаешь динамику мутирования.

Так, вот, «соловей» нам недавно на совещании сказал, что он начал работать по проблеме клонов пять лет назад, и что до этого раньше, мол, никто не додумался. Это не так. Американцы втайне начали заниматься данной темой уже лет пятнадцать назад, но скрыли это от Правительства Земли. Американцы и израильтяне работают здесь совместно, они приняли решение не пускать чужих клонов к себе в страны под самыми различными предлогами, чаще всего не доводя дело до официального отказа в визах. И вот это их выдало. Мы проанализировали еще раз по справке «соловья» свои данные, - все точно. Когда мутирующий клон заменялся «исходником», американцы и евреи снимали ограничения,    открывали визы. Шахматиста Роберта Фишера объявили предателем после югославского турнира, когда «жуки» его там, в Белграде, поменяли. Это самый живучий клон получился, до сих пор по заграницам шатается. Помнишь, сначала Кобзона не пускали в Израиль и Америку, потом клон умирал в Казахстане от заражения крови, а сейчас Иосиф бодрячком поет на Бродвее. Примакову развернули самолет над Атлантикой. У его клона вообще быстро крыша съехала, начал по пустякам на журналистов обижаться, стал «деду» перечить, потом лицевые покровы сгнили, сердце отказало. Этого «исходника», как и Кобзона, вернули омоложенным. Недавно сам видел, как «примус» по лесенке наверх бегом скакал, блин. В Америке сейчас лекции читает. Можешь сказать, совпадения. Да, нет. У меня здесь в папке еще десятки примеров.                

Еще одно. Помнишь несколько лет назад в авиационной катастрофе погиб Куратор Артем Боровик. У него был Шестой допуск, думаю, что он даже на некоторых Сенаторов прямые выходы имел. В последнее время он ходил страшно мрачный. Здесь в кабинете мы с ним сидели и разговаривали. Вдруг Артем говорит мне: «Григорий, я недавно книгу читал про Древнюю Русь, и меня там один факт потряс, на который я как-то прежде не обращал внимания. Русские феодальные князья сами звали татар, и вместе с ними нападали на соседние княжества, где правили их двоюродные, а часто родные братья. И  княжеские дружинники так жестоко расправлялись с соседями, убивали, мучили и детей, и стариков, и женщин, что у татарских воинов от таких зверств лисьи шапки дыбом вставали.   А белые переселенцы в Америке? Лошадь пристрелить не могли, жалели, плакали, а негров со смехом забивали плетками до смерти и собаками травили. Еще вспомни, сколько веков немцы с французами то и дело воевали. Вот и получается, что «чужой»  может быть милее людям, чем свои. И не только другого цвета кожи, а даже одной расы, даже одной крови, но живущие по-своему. Думаю, американцы также действуют против нас. Хотят стать единоличными властителями всей земли, для этого и пугают нас для этого Контактом. Пока конкретных фактов у меня нет, так несколько наколочек.   Хочу над этой версией поработать».

Я ему тогда сказал, чтобы он из головы выбросил этот бред, хотя сам примерно то же самое давно думаю. Артем ничего не ответил мне и ушел. А через три недели погиб. Параллельное расследование гибели Артема вели специалисты из «Горгоны». Они дали заключение, что авиакатастрофа произошла вследствие обледенения закрылков самолета. Наша комиссия тоже пришла к аналогичным выводам….

- Ну, а ты думаешь, что американцы взяли и ликвидировали за просто так имеющего Шестой допуск Куратора? – спросил Познер.

- Думаю, Володя. Не послушался меня Артем, взялся за свои наколочки, вот и доигрался, - кивнул головой Карташов, - Прямых улик и конкретных фактов у меня нет. Одни догадки и косвенные подтверждения. Да ты же прекрасно знаешь, что в подобных случаях улик не оставляют. Ну, что молчишь?

- Эх, Гриша, наивная ты душа, - вздохнул Куратор Седьмого допуска Владимир Познер, - Думаешь, что ты мне открыл Америку, словно не я там почти полжизни прожил. До многих вещей ты правильно додумался, но не питай иллюзий. Американцам никакие союзники, а тем более сильные, не нужны. Да они скорее под «жуков» лягут, чем допустят, чтобы русские опять обрели силу и авторитет в мире, стали равные им. Завершить расчленение нашей страны в ближайшее десятилетие на семь-восемь хилых государств типа Грузии и Молдавии, - вот  негласная доктрина Белого Дома. Хочешь спросить, зачем я повторяю пропагандистские бредни лимоновцев и жириновцев? А затем, что у меня свои источники информации. Например, я верю больше тому, что плетет Кандализа своим кокаиновым подружкам в постели, чем тому, что она провозглашает с трибуны ООН. Знаешь, в 1998 году я делал на американском телевидении цикл совместных передач с Филом Донахью. Мы с ним старые друзья, ну, почти как братья. Решили отметить завершение проекта, выехали на пикник. Фил упился водки и  вдруг говорит мне: «Знаешь, Владимир. У меня есть информация, которая могла бы быть настоящей бомбой, если бы это была правда, но это бред сумасшедшего. Только ты не смейся. Я тайно встретился с одним бывшим офицером ФБР. Он рассказал мне, что  сопровождал президента Билла Клинтона, когда тот лично встречался на Базе ВВС с тремя инопланетянами. Инопланетяне стояли в другой комнате. Их разделяло с группой землян толстое бронированное  стекло. Они стрекотали, а в комнате слышался электронный перевод с акцентом и с ошибками в речи. Инопланетяне были похожи на стоячих тараканов ростом больше метра, глаза большие и круглые, как у стрекоз. Фэбээровец дал мне свой дневник с рисунками. А вскоре я узнал, что он погиб в автомобильной катастрофе. Мне как-то не по себе стало. Что, ты скажешь об этом, Владимир? » И я сказал Филу, чтобы он завтра же сжег тот дневник и никогда никому об этом больше не рассказывал, если не хочет попасть в психушку или погибнуть в автокатастрофе вместе со всей семьей. Фил моментально протрезвел и заторопился домой.

Правильно говорил тебе Артем Боровик. У меня тоже есть информация, в том числе от Хранителей Камней, которая подтверждает, что американцы решили использовать Контакт для своих целей. Они ведут с «жуками» секретную дипломатию, и я не удивлюсь, если окажется, что они готовы выполнить условия Ультиматума, но пытаются оформить капитуляцию в виде сделки, как сепаратное соглашение с максимальной собственной выгодой…

- И что же нам делать, Владимир? - тихо спросил Карташов.

- Не знаю, Григорий, - печально ответил Познер, - Наверное, только молиться…

***

…- Все-таки вы неисправимы, граф. Дверь на ночь опять не заперли, - услышал Владимир  насмешливый голос Лугариной. Она стояла возле кровати, одетая в длинный бежевый плащ, на шее эффектный узел толстого шарфа цветом в тон плащу. Всплеснула руками, - Ой, какие чудесные розы. Неужели это мне? Надо же. Мне так давно не дарили цветов. Давайте будем считать, что сейчас не полночь, а лишь поздний вечер. Накрывайте стол, зажигайте свечи. Я буду у вас через полчаса. Подъем, милый…

- Блин, растарахтится, не остановишь, - сонно подумал Евгений, - Да все с подъебками. И как только ее мужья терпели? - Лугарина фыркнула, вышла из комнаты.       

Через сорок минут Анастасия Александровна вновь появилась в комнате. Свободное длинное вишневое платье с небольшим декольте было перехвачено в поясе широким ремнем. У ней, оказывается, осиная талия, словно у девчонки. Длинная шея украшена мерцающим колье. Волосы перехвачены сзади заколкой. Лучистым взглядом посмотрела на Владимира и оживленно сказала:  

- Какой вы молодец, Володечка. Такой превосходный стол накрыли. А я так голодна, целый день на ногах. А что же вы молчите, не приглашаете даму к столу?

- Садитесь сюда, Анастасия Александровна, - покраснел Владимир, - Извините. Я просто не привык перебивать женщин, да и не проснулся еще толком, наверное. Давайте, я вам налью вина…

- И побольше. Обожаю красное испанское вино. А еще полюбила вот так сидеть рядом с вами, граф, при свечах, в полутьме. Очень приятно. Помню, князь Юматов тоже умел…. Впрочем, неважно…. Пьем до дна, - мечтательно, нараспев, проговорила Лугарина, подняв бокал на уровень глаз, и протянула руку. Тонко прозвенел хрусталь. Соседка сделала несколько глотков вина, положила себе в тарелку бутерброды с икрой, с ветчиной, кружочки лимона, салями, ложку оливок, и принялась аппетитно есть. Владимир потягивал вино, смотрел на нее. Лугарина с их первого свидания словно помолодела, ну, просто дама бальзаковского возраста. Удивительно, но ему было очень хорошо с ней рядом. Раньше ни с кем из женщин, да и мужчин, он не чувствовал себя так свободно, комфортно, спокойно и защищено.           

- Володя, ты билеты купил? И фотографии сделал? – деловито спросила Анастасия Александровна. Он, молча, утвердительно кивнул, - Хорошо, утром я заберу снимки, а к вечеру будут готовы новые паспорта, обычный и заграничный. Тут, правда, есть один момент…. Тебе придется общаться в Москве с разными людьми, в том числе с политиками, журналистами. А Сахаров, - фамилия достаточно редкая. Да к тому же ты так похож на Андрюшу и тоже не умеешь лгать, лукавить. Сразу краснеешь. А отнекиваться или промолчать тоже ведь  будет неправильно.

Вот что я предлагаю. Сразу скажу, - временно. У многих народов имя отца является фамилией человека. В том числе русичи прежде так и говорили, например, Владимир Андреев-сын. Прошу, согласись с моей просьбой. В паспортах будет написано «Владимир Андреевич Андреев». И пока ничего никому не придется объяснять или лукавить. Согласен, Володечка?

- Да, - сказал он после паузы, - Как скажете…

- Ну-ну, не хмурься, милый, - склонила кокетливо набок голову Лугарина и  улыбнулась, - Вот, расстроился. Паспорт, другое имя - это такая мелочь.   Сколько их у меня было…. Впрочем, что-то я отвлеклась, это такое вино, голову кружит. Эх, граф, наливайте еще. У меня тост - за удачу! А она нам скоро очень понадобится….

Глава 16. На даче

Отъезд из Уфы прошел как-то быстро и буднично. За сорок минут такси домчало Владимира и Лугарину от подъезда до уфимского аэропорта. Пошли к месту регистрации. У нее в руке был небольшой саквояж, на плече изящная дамская сумочка. На его плече - сумка. В кармане - двенадцать тысяч рублей. Марат не обманул, прибежал уже вечером,   сноровисто упаковал картины, перевязав шпагатом, расплатился, завистливо пожелал удачи в Москве.  

Объявили посадку. Они прошли предполетный досмотр, вещи в багаж сдавать не стали. Полчаса, молча, ждали в холодном накопителе на втором этаже. Работница аэропорта пригласила пассажиров на посадку. Пестрая толпа перестроившись в вереницу пешком двинулась к лайнеру ТУ-154, надсадно гудевшему моторами у самого здания аэровокзала. Поднялись по трапу в салон. Владимир сел на свое место возле иллюминатора. Ему предстояло два часа тяжких мучений. Колени торчали на ровне подбородка, и как он ни ерзал, все равно уместить свое двухметровое тело в узкий просвет между своим и передним креслами он никак не мог.

Анастасия Александровна, которая села рядом, словно не замечала ерзанья спутника. Тем временем все пассажиры уже расселись по местам. Гул моторов стал сильнее, экипаж прогревал двигатели корабля перед взлетом. Лугарина повела взглядом, определила старшую стюардессу. Не спеша поднялась с кресла, бережно взяла стройную девушку в униформе за локоток и скрылась с ней за шторкой служебного помещения между салонами.

Прошло несколько минут. Владимир начал уже беспокойно вытягивать шею. В это время к нему подошла старшая стюардесса, наклонилась и тихо шепнула:

- Возьмите, пожалуйста, чемоданчик вашей соседки, свою сумку и идите за мной.

- Ну, вот, Москва, похоже, отменяется. Здравствуй, Уфа, - подумал огорченно Владимир пробираясь по узкому проходу к выходу. Но стюардесса миновала входную дверь. Трап уже медленно отделялся от самолета. Они прошли дальше в салон бизнес-класса, где в удобных креслах просторно разместились несколько пассажиров, среди них его спутница. Она улыбнулась, указала рукой на свободное место рядом. Владимир блаженно вытянул ноги, с деланным равнодушием поинтересовался:

- И сколько же стоит такое удовольствие?

- Ах, оставь, Володя. Просто очень отзывчивая девушка. А люди должны помогать друг другу, - сказала Лугарина нравоучительно, но, увидев, как обиженно насупился спутник, торопливо добавила, - Ладно, уж и пошутить нельзя. Сто долларов, они и в Африке сто долларов.

В это время лайнер уже вырулил в начало взлетной полосы, натужно взревел двигатели. Звук постепенно перешел в шумяще-пронзительный свист. Самолет начал разбег, судорожно трясясь. Всем пассажирам показалось, что сейчас ТУ-154 развалится на куски, а ошметки их тел потом будут соскребать с асфальта в конце взлетной полосы. Но все обошлось благополучно. Самолет подпрыгнул, оторвался от земли, заложил крутую свечу, лег на крыло, сделал пологий разворот и полетел вслед за солнцем на запад на высоте девять тысяч метров. Стюардесса сначала предложила напитки, и сразу же принесла аэрофлотовский обед в упакованных полиэтиленовой пленкой пластиковых подносах. Спутники опасливо поковыряли пластмассовыми вилочками в отсеках, переглянулись, отложили почти нетронутые «бесплатные обеды» на столик.

- Эх, где же наши вчерашние бутербродики и салями? - шепнула Лугарина. Владимир сглотнул слюну, думая о том же. Ровный шум моторов убаюкивал, он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза…

***

…Со своим другом Виктором Денисовым Евгению скучать не приходилось. Сколько ни била Витька жизнь по голове и другим местам, а он оставался жизнерадостным баламутом. Они повстречались почти двадцать лет назад во время вступительных экзаменов на первый курс отделения журналистики Башкирского университета. Двух ребят сдружили осенние сельхозработы в колхозной деревне. Целый месяц жили вдвоем в избушке у старенькой бабули. Днем - работа на току или на картофельном поле, а по вечерам - самогон, танцы в сельском клубе, общение с девчонками филологического факультета. На третьем курсе Витек сгоряча женился. На пятом курсе, спустив неверную супругу пинками с лестницы общежития инфака, развелся. Впрочем,   холостяком Денисов ходил недолго, перед самым дипломом уже по залету женился вторично, на этот раз сравнительно удачно, став за пятнадцать лет отцом трех симпатичных девочек. Витина жена была понимающей и терпеливой женщиной, принимала баламутство мужа наравне с прочими стихийными бедствиями, - приватизация, деноминация, приезд Витиных родственников, командировки.

После окончания вуза судьба не развела приятелей. Журналистский мир тесен. Они частенько встречались на пресс-конференциях в агентстве «Башинформ», на презентациях и общегородских мероприятиях, сиживали в летних кафе. Евгений любил бывать у приятеля дома, его жена пекла изумительные пироги.

- В новый век с новой дачей! – восторженно заявил как-то при очередной встрече Витек, - Я недавно по дешевке купил у старичка-соседа классный дачный участок в экологически чистом месте. Это в пятидесяти километрах от Уфы, возле деревни Игнатовка. Красотища. Двенадцать соток возле самого озера, на берегу Демы. Рядом лес, грибы, ягоды. А какая там рыбалка. Домик с электричеством. Представляешь, телевизор и холодильник мне сосед оставил за то, что я ему прошлой осенью помог урожай вывезти. Так решено. Делаем новоселье. На две ночи, с пятницы по воскресенье катим ко мне на шашлыки. С тебя пиво и водка. С меня продукты и бензин. Встречаемся возле гаража в пятницу сразу после обеда…

В пятницу с утра Евгений написал и сдал в секретариат небольшой репортаж в номер,   помчался домой. Жена в поликлинике, дочка в школе, никто не нудит, не мешает сборам. Поел и переоделся. Старая рубашка, джинсы, кроссовки, Взял большую сумку и зашел в продуктовый магазин. Купил две бутылки водки местного разлива, три полуторалитровых баллона пива «Арсенальное», две пачки сигарет, спички. До «хрущевки» на улице Свердлова, где проживал Витек, было совсем недалеко, пять минут ходу.

Был жаркий июльский день. От асфальта в воздух поднималось горячее марево.   Даже легкий ветерок с реки не освежал. Когда изморенный Евгений вошел во двор, его друг уже выгнал из гаража свои старенькие «Жигули» шестой модели, деловито ходил вокруг машины, приседал и заглядывал под днище, пинал ногой по скатам. На заднем сиденье громоздились несколько пакетов, в открытом багажнике – мангал и шампуры.

Приятели не стали дожидаться, когда вечерний поток  машин, рвущихся из душного города, создаст затор на улицах, ведущих из города. Проехали по мосту через Белую. Не доезжая до аэропорта, свернули на Челябинский тракт, потом - налево в сторону Давлеканово. Всю дорогу Витек восторженно живописал другу прелести дачного рая. И какой там целебный воздух, напоенный луговыми ароматами. И какие там красивые по утрам туманы над рекой. А еще на высокой березе, растущей прямо на участке,   есть гнездо, и там живут три совы, свистят по ночам.

Время в пути пролетело незаметно. Уже через час по грунтовой дороге съехали с высокой горы к дачному поселку. Его участок был самым крайним, возле озера, опоясанного с другой стороны густым лесом. Виктор вышел из машины, откинул хлипкое подобие ворот и подогнал машину прямо к домику, миновав грядки, где рос преимущественно сорняк.   С трех сторон большой участок был огорожен, а с четвертой стороны упирался в берег озера, где росли невысокие деревья и кусты.

- Я тут уже второй месяц холостякую. Ленка сказала, что надоело ей здесь в земле ковыряться, по дому забот хватает. Она сюда весной всего три раза приехала, семена побросала в грядки, и все, - махнул беззаботно рукой Витек, - А я и не настаиваю. Без баб лучше. Вон соседские мужики под женские вопли дотемна пашут, то землю роют, то поливают. А мне одному тут кайф. С утра грядки пополю немного, картошку окучу, жуков соберу. Днем сплю, телевизор смотрю, иногда хожу к соседу в картишки перекинуться, ему, кстати, из верхней деревни подруга самогонку приносит. А вечером иду на рыбалку. Утром – снова на Дему. Теперь у меня дома свежая рыбка не переводится. Плотва, голавль, язь, подлещики попадаются….

Евгений был сугубо городской житель, к матушке-природе, с ее мухами, комарами, палящим солнцем и пронизывающими дождями, особой тяги он никогда не испытывал. Но впечатления от витиной дачи превзошли все рассказы друга и его ожидания. Восторженно замер перед красотой раскрывающегося перед ним пейзажа. Над озером, примыкающим к садовому участку, по самой воде металось несколько чаек. Слева на горизонте два холма с обрывистыми лесистыми краями. Прямо – луг, а дальше излучина реки, по берегам которой выстроились огромные вязы. Из примыкающего к озеру леска раздавались ошалелый пересвист и щелканье нескольких соловьев.   И что особенно приятно, ни мух, ни комаров не было. Даже фигурки дачников на соседних участках вовсе не портили общей картины, двигались неспешно, словно в замедленном кино. Дышалось  упоительно легко, полной грудью. Никуда не надо было торопиться. В душе разливалось блаженное умиротворение.

Они вошли в домик с высокими скатами крыши и небольшой открытой верандой. В комнате две кровати, стол, стулья, небольшой шкаф. В одном углу потертое кресло. В другом углу – старенький телевизор на тумбочке. Возле двери – маленький холодильник.

Достав с полки кастрюлю, Витек поручил другу распаковать пакеты и положить заранее нарезанные кусочки мяса в маринад, который он предусмотрительно приготовил еще дома и привез в литровой банке, а сам, раздевшись до плавок,   рысцой рванул в ближний лесок за сушняком. Евгений снял рубашку, вышел на крыльцо, еще раз огляделся. Солнце начало скатываться к гребенке дальнего  синеющего леса.

Витек притащил огромную охапку больших сухих веток, сноровисто покрошил их туристическим топориком, установил мангал в дальней части участка прямо на берегу озера. Поварской работы он Евгению не доверил. Запалил огонь в мангале, помчался обратно в домик, взял кастрюлю с мясом в рассоле, несколько луковиц. На большой доске стал нанизывать поочередно куски мяса и кружки лука на шампуры. Поползал по грядкам, сорвал несколько ранних огурчиков, сочные листья салата. А друг пусть пока  охлаждает напитки, отдыхает, загорает, пьет пиво, закусывая домашними Ленкиными  мясными пирожками.

Летний день был уже на исходе. Ветер стих. Высокие перистые облака замерли неподвижно на густо синеющем небе. Над лесом розово-алыми полосами в полнеба растекался закат. Мангал перестал дымить. Витек притащил с веранды небольшой столик и две табуретки.   В глубокую миску накрошил огурцы, листья салата, пару помидорин, зеленый лук, посолил, поперчил, залил все это сметаной из баночки. На доску для разделки овощей положил рядком пять шампуров, унизанные готовым шашлыком, расставил рюмки и граненые стаканы для пива.     

Жара, наконец, начала спадать, с озера потянул прохладный ветерок. Евгений зашел в домик, достал из холодильника бутылку водки и баллон пива, вернулся на берег озера. Витек нарезал крупными кусками черный хлеб, пододвинул рюмки и граненые стаканы. Друзья чокнулись, выпили водки, и набросились на шашлыки. Какое блаженство! Снимать зубами с шампура и жевать пахнущие дымком куски сочного мяса с  обгорелыми завитками лука. Запивать  холодным пенящимся пивом, делая несколько больших глотков. А следом отправить в рот полную ложку овощного салата. Оказывается, вот он, зверский аппетит…. Еще по рюмочке. Еще по шампуру. Так, доливаем пивка. И закусить салатиком…  Уф, можно и дух перевести…

Шумно вздохнув и похлопав ладонью по своему округлому животику, Витек самодовольно спросил:

- Ну, как тебе, Жень?

- Это нечто, - воздел в темнеющее небо указательный палец Евгений и затряс лохматой головой, - Витя, ты чудо. Если и есть рай на земле, то он здесь, в Игнатовке.

- Во-во, - подхватил Витек, - Представляешь сейчас в городе какая духотища. А здесь воздух, будто нектар пьешь. Завтра с утра на рыбалку пойдем. Слышишь, слышишь,   что соловьи вытворяют?

И действительно, невидимые птахи в ближних кустах словно ошалели. Наперебой заливались, свистели, щелкали, тренькали, скрежетали, курлыкали.

Темнота прохладным покрывалом ложилась на крыши соседних дач, дальние холмы, луга с высокими травами, излучину реки, укутывала еще недавно серебристую гладь озера на той стороне черным бархатом под тенью высоких деревьев на противоположном берегу. Засветились желтые квадратики окон в домиках на соседних участках, издалека доносились музыка, смех, обрывки фраз. Приятели, плечом к плечу, сели на ступеньки крыльца, взяли по сигарете, запыхали дымком.  

- Ставится на голосование предложение переместиться в дом, и там продолжить, - заявил Витек.

- Принимается единогласно, - мотнул головой Евгений.

Витек сходил на берег, в опустевшую «хлебную» тарелку вилкой содрал  с последнего шампура шашлык. В другую руку взял миску с остатками салата. Они вошли в дом. Хозяин включил электрочайник, достал два бокала, чайные пакетики разовой заварки, сахар, овсяное печенье, плошку с медом.

- Это сосед, Махмутыч, угощает меня медом. Пробуй, сотовый, липовый, первая качка. А я его рыбой угощаю, - похвастался Витек, - Мы с Махмутычем иногда самогонку пьем. Ой, он вообще юморист. Сейчас я тебе такую прикольную историю расскажу…

Друзья под остатки шашлыка допили бутылку водки, стали прихлебывать чай и  жевать сотовый мед, сплевывая в блюдца темные «жвачки» воска. Витек глянул в темное окно и начал свой рассказ:

- Я в мае начал сюда приезжать. Вот тогда я с Махмутычем и познакомился. А месяц назад он меня позвал в гости. К нему приехал родственник какой-то, вот они и решили это дело отметить. Я тоже подключился. Наверное, литра полтора самогонки за вечер усидели. Махмутыч вдруг говорит: «Знаете, ребята, а ведь место, где наш поселок, чудное, аномальное. Я в прошлом году, когда баню строил, видел, что по ночам в небе летают  светящиеся круги. Вот тут прямо над нами, и над озером. А потом за тем холмом исчезают. Мужики, это точно НЛО…».

Мы с его родственником аж под стол со смеху чуть не закатились. Ведь он эту баню три года строил, потому что от пьянства не просыхает. И как его только пчелы терпят? Вот, говорят, что пчелы запах алкоголя не переносят. А они его не нифига не кусают. Блин, он, наверное, им в сахарную прикормку самогонку добавляет, чтобы они крепче спали во время зимовки. Поэтому его пчелы тоже, ха-кха, стали алкоголиками. Потому и не кусают…. Ох, блин, что-то я отвлекся…. О чем это я говорил?

- Про круги на небе, - напомнил Евгений.

- А, ну вот. Мы так смеялись, что чуть штаны не обмочили. Вышли из домика, побрызгали в малину. У него лавочка возле крыльца. Мы там сели и закурили. А времени было уже больше полуночи. Махмутыч наверх, в небо, пальцем показывает, мол, вон там они летают. Блин, смотрим, действительно в небе висит какой-то светящийся круг, как обруч, чуть наискосок от реки. И так плавно пошел в сторону озера. Аж светло за деревьями стало. Ну, такой эффект, словно машина издалека фарами светит. Но я же знаю, что там луг и болотина, никакой дороги да самых холмов.

Мы стали прикалываться, мол, иди и зови пришельцев в гости, ведь самогонки полно. А Махмутыч дурной становится по пьяни. Говорит, мол, пойду и посмотрю. Мы с его родственником, честно говоря, уже с трудом ориентировались, ноги заплетались. Остались сидеть на скамейке. Покурили еще минут десять, и я к себе домой пошел. У соседа ведь такой характер, что он меры не знает. А потом падает в любом месте, до кровати не может добраться. Иногда возле бани, иногда на скамейке может заснуть.

А утром кричит сосед, меня зовет. Я прибежал, смотрю, возле крыльца на земле Махмутыч лежит. И словно бредит, повторяет: «пустите меня, пустите меня! » Мы его по щекам похлопали, на ступеньки посадили. Дали рюмку самогонки, он выпил. Спрашиваем, мол, что случилось. А он говорит: «Ничего». Мы ему: «А кому ты говорил все время, мол, пустите меня». Он говорит: «Ничего я не говорил. Зачем меня отпускать, если меня никто не держит? » Тогда мы спрашиваем: «Ну, что НЛО видел? » Он опять в полном недоумении на нас пялится и бормочет: «Так я же никуда не ходил. Мы покурили здесь, на скамейке, и я спать лег». А его родственник отвел меня в сторону и тихо так говорит: «Блин, мамой клянусь, что я почти до утра не спал, а его не было. Я даже ходил в ту сторону, куда он ушел, искал, но не нашел. Не пойму, как он возле крыльца очутился? ». И еще пальцем показывает и шепчет: «Глянь, тапочки у него сухие, а смотри, какая роса…».

- Витек, тебе не экономические обозрения, а ужастики бы сочинять. Давай лучше еще по стаканчику пивка, да пойдем на свежий воздух НЛО смотреть. Предлагаю теперь малую нужду так называть,   - хохотнул Евгений.

Друзья спустились с крыльца, по дорожке между грядками гуськом прошли до прибережных кустов и одновременно сладостно замычали. Потом стояли молча, задрав головы в небо. Огромный черный купол обнимал землю. Россыпью новогодних блесток мерцали мириады звезды. Знакомый с детства ковш Большой медведицы. Белесая полоса Млечного пути. Растущий полумесяц зацепился рогом за верхушку старой березы. На ветвях дерева сидели и ритмично высвистывали совы, чье гнездо еще днем Евгений разглядел в развилке почти у самой верхушки. Тишина стояла такая, что слышалось собственное дыхание. Прохладой потянуло с водной поверхности озера. Так и хочется обнять всю вселенную, закрыть глаза и слиться с этой вечностью….       

Виктор и Евгений вернулись к дому, сели на ступеньки крыльца, достали сигареты, задымили и опять задрали головы в небо. Сзади на их плечи и затылки падал свет от лампочки на веранде.   Впереди - темнота. Высоко в небе ритмично мерцал цветной огонек, медленно ползя по небосводу.

- Слушай, Вить, я днем несколько раз слышал гудение самолетов. Они же отсюда подлетают к уфимскому аэропорту. Твой сосед их, наверное, и видел, - задумчиво сказал Евгений.

- Нет, - помотал головой Витек, - Воздушный коридор для самолетов дальше, над речкой. А Махмутыч показывал совсем в другую сторону, вон туда, левее озера, где луг. Там мы в тот раз видели свет. Ладно, фигня все это, давай спать. Завтра встаем в четыре утра, на рыбалку пойдем….

Друзья зашли в домик, улеглись в кровати и моментально заснули. Через несколько часов зазвонил будильник. Витек бодро вскочил, включил свет. Евгений попытался  укрыться с головой одеялом и отпинываться, но хозяин дачи был неумолим. Он совал под нос полусонному Евгению полиэтиленовый пакет с прикормом, перебирая пальцами смесь пареного овса, пшеницы и гороха. Взял на веранде проверенные с вечера удочки и подсачек, сунул в рюкзак два складных стульчика, сверток с едой, баллон пива. Через полчаса, наскоро перекусив пирожками, они зашагали по дороге, рассекавшей надвое небольшой дачный поселок, через пойменный луг к реке. Ходу было минут двадцать. На востоке заалела полоска зари. Утренняя прохлада вливала в тело бодрость, голова становилась ясной, кровь живее текла по венам и артериям, душа, казалось, распахнулась навстречу летнему утру.

На обрывистом берегу Демы в зарослях кустов у Вити было потаенное место, которое досталось ему в наследство от Махмутыча, постепенно утратившего желание к рыбалке. Здесь, на утоптанной полосе земли шириной метров семь вполне свободно размещались двое рыбаков. Рогульки торчали из земли у самой воды. Витек возбужденно бормоча, размотал удочки, показал Евгению, как правильно насаживать на крючок две пшенички, горох через «попку». Показал, куда ставить длинное донное трехколенное удилище, как пользоваться коротенькой удочкой-«дежуркой» с поплавком.

Сделал сам первые забросы, усадил друга на стульчик возле удочек, а сам переместился подальше, сноровисто забросил свои снасти. Замер у самой воды.

Быстро светало. Над поверхностью Демы стелился туман, подул свежий ветерок. У воды было гораздо прохладнее, чем в поселке. Евгений поежился, достал сигареты, закурил. В это время поплавок «дежурки», затанцевав, сделал пируэт по поверхности воды и резко, по диагонали, скрылся в глубине. Евгений схватился за удилище и потянул. В глубине что-то заворочалось, удилище согнулось в дугу. Пятясь назад, не ослабляя лески, под матерные инструкции друга, он выволок на пологий песчаный пятачок бешено бьющую хвостом рыбину. Подоспевший Витек кинулся на нее, как кот на мышь в амбаре, отцепил от крючка подлещика, сунул в садок.

- С почином! Новичкам всегда везет, - сказал он восторженному другу и сел на стульчик возле своих удочек. В это время его длинное удилище согнулось в дугу. Витек привстал и сделал изящную, мастерскую подсечку…

В это утро улов оказался средний. К девяти часам утра, когда клев также неожиданно закончился, как и начался, в садке плескалось несколько подлещиков, десяток крупных сорожек и густерок, язь, три крупных окуня, несколько ершей. Всего килограмма два рыбы.

Когда друзья возвращались с реки в поселок, роса на высокой траве уже высохла, солнце поднималось в зенит, становилось жарко. Отправив друга собирать огурцы и полить из лейки десятка два кустиков помидоров, Витек поставил на электроплитку большую кастрюлю с водой, вытащил улов из садка, ловко выпотрошил рыбу, потер изнутри солью, сложил в полиэтиленовый пакет, сунул на верхнюю полку холодильника, кроме отложенных в сторону окуней, язя и ершей.

- Жень, я сварю настоящую рыбацкую уху, двойную - кричал он весело с веранды, - Такую ты еще не пробовал. Это нечто….

Он бросил в кипящую воду ершей прямо с чешуей, луковицу и убавил накал спирали. Почистил язя и окуней. Минут через десять вытащил мелкую рыбешку и выбросил, сложил в кастрюлю остальную рыбу, нарезанную крупными кусками. Посолил, кинул в кастрюлю десяток горошин черного перца. Через пятнадцать минут вынул рыбу большой ложкой, сложил на тарелку и забросил в желтоватый рыбный бульон шинкованную морковь, пару нарезанных картофелин, а в самом конце готовки положил лист лаврушки и влил рюмку водки. Выключил, оставив варево  томиться под крышкой.

- Давай, по глоточку, за первую рыбалку, чтобы тебе всегда так по жизни везло, - сказал тост Витек, - Учти, я в субботу после обеда никогда ничего не пью, даже пиво. Мне ведь завтра днем за руль. Поэтому мы с тобой сейчас под уху прикончим вот эту бутылку, и будем дальше вести здоровый образ жизни.

Евгений хлебал ароматную уху, подставлял миску под добавку. Бесподобно вкусно, ложку можно проглотить. Наевшись досыта, друзья добрели до кроватей и откинулись на подушки. После короткого ночного сна и рыбалки требовался послеобеденный отдых.

Друзья спали до самого вечера. В открытую дверь, занавешенную тюлем, поддувал легкий ветерок с озера, сгоняя духоту солнечного летнего дня. В оконное стекло билась, возмущенно жужжа, пчела.

Евгений проснулся, повернул голову. Косые лучи заходящего солнца рисовали причудливый узор на полу. Витек уже возился на огороде, решив, для очистки совести, прополоть пару грядок с морковью и луком. Евгений вышел из домика, сел на ступеньки крыльца. Огромная сова, заложив вираж, перелетела поближе к гнезду с приозерных кустов на ветку большой березы. Тучи прикрыли солнце, катившееся к верхушкам деревьев дальнего леса, сразу сделалось прохладнее и темнее.

Витек засобирался на ночную рыбалку. Накопал червей, перемотал закидушки, положил в рюкзак пару донок. Он был настроен весьма решительно, так как очень хотел, чтобы его друг приехал домой с богатым уловом. А Евгения разморило, хотелось только лежать и не шевелиться.

- Это у тебя с непривычки, от переизбытка кислорода. Организм то уже привык к автомобильным выхлопным газам и заводским химическим выбросам, - деловито констатировал друг, - Я первое время тоже себя разбитым здесь чувствовал. А сейчас все, акклиматизировался. Ладно, давай сделаем так. Ты пей чай, смотри телевизор, прогуляйся по поселку. Может дачницу какую-нибудь подцепишь, га-га. Шучу. Тем более что  спальник у меня всего один. Отдыхай. А я к девяти утра уже вернусь…

Евгений проводил друга до калитки, пожелал ему рыбацкой удачи. Побродил по садовому участку, вернулся в дом и включил электрочайник. Телевизор не трогал, ну, его. Лучше слушать звенящую тишину, прерываемую иногда щелканьем соловья, посвистом сов, далекими криками чаек. Лучше смотреть на багровый в полнеба закат, темные верхушки деревьев, изумрудное переплетение прибрежных кустов, темнеющую гладь озера, заливной луг, высокий лесистый холм вдали.

Он сидел на ступеньках крыльца, и не было в голове суетных мыслей, на душе - непрестанной досады, на сердце – тяжкого груза. Бросить бы все и жить вот так здесь, словно в раю. Увы, сия мечта неосуществима. И не потому, что уральское лето жаркое, но короткое. Все мы отравлены городом, через год подобной деревенской жизни тоска заест. И повязан со всех сторон, словно путами. Дома склочная жена и привередливая дочь. На работе – требовательное начальство, впрочем, ценящее его журналистские таланты. Нет, как же мне здесь, без Интернета….

Часовая и минутная стрелка пересеклись на верхней отметке. Ночь полностью вступила в свои права. Тьма обступила со всех сторон освещенную веранду и уголок крыльца, где сидел Евгений. Он опять запрокинул голову и стал смотреть в черное небо. Полумесяц скрылся за набежавшим облаком, звезды на небосводе засияли ярче. Удивительно, ну, как же это все-таки может быть, - бесконечность Вселенной? Ведь всему должен быть конец…    

Он опустил голову и посмотрел на озеро. Какая-то большая тень в отблеске далекого придорожного фонаря мелькнула высоко над поверхностью воды.

- Наверное, сова близко пролетела, оптический обман, - подумал он и продолжал смотреть. Было тихо. Вдруг у противоположного края озера над самой водой он увидел странное свечение, будто вдалеке ехал автомобиль и зажженными дальними фарами рисовал еле различимый световой эллипс. Громадная  тень плавно и бесшумно переместилась от края озера на прибрежный луг, свет стал ярче, освещая траву  голубоватыми всполохами. Все это происходило на расстоянии примерно полукилометра.

- Нихрена себе заявочки, - потер глаза Евгений, - НЛО собственной персоной, все как Витек говорил. Эх, жаль, что фотоаппарата не захватил. Тьфу, совсем сбрендил…. Наверняка, это свет фар какого-нибудь трактора на дальних полях. А Витек решил меня  разыграть, со смеху покататься, когда я завтра ему это расскажу. Ну, уж нет. Ничего ему не скажу, а вот посмотреть поближе можно… 

Влекомый профессиональным любопытством журналиста, Евгений уверено пошел по дорожке к берегу озера, повернул левее на луг. Поселок остался позади. Он отошел от дома метров на триста, когда вдруг в глаза ударил пронизывающий голубой свет. Он зажмурился, опустил голову. Тонкий луч света, помедлив, прочертил по земле яркую линию к дому до самого крыльца, на котором пять минут назад сидел Евгений, тем же  путем луч вернулся к нему. Световой эллипс стал ярче и больше. Он превратился в яркий круг, и завис прямо над головой, словно гигантский светящийся обруч.

Вдруг у Евгения перехватило дыхания, тело стало невесомым, голова закружилась. Свет пропал, вокруг была чернота. Его слегка чуть качнуло назад и чуть вправо, подобно тому, как вдавливает в кресло набирающая резкий разгон маршрутка. Тут же он увидел перед собой в голубоватом сиянии стремительно приближающийся темный склон холма с густой порослью кустарников и низких деревьев. От неожиданности он зажмурился, а потом потерял сознание.

…Евгений со стоном открыл глаза. Сколько времени прошло, он не знал. Над головой  нависал огромный светящийся купол. Ниже он плавно переходил в темные стены, по которым пробегали разноцветные огоньки. Помещение было большое, размером с половину футбольного поля, пустынное. Было сыро и прохладно, влажный воздух пропитан болотистой вонью.

Евгений судорожно дернулся, попытался поднять правую руку. Она чуть подалась, но какая-то серая густая масса, которая залила обе руки от кистей до локтей, не давала шевелиться. Он опустил взгляд. Ноги от щиколоток до бедер тоже были залиты серой массой, превратившей его в беспомощного пленника. Тело утопало в серой массе, словно в массажном кресле.

Мозг отказывался повиноваться явному бреду, поэтому Евгений до боли сжал веки, сморщил лицо, прикусил зубами кончик языка до крови. Когда открыл глаза, кошмар не кончился, а даже наоборот. Он увидел в нескольких метрах от себя трех странных существ, примерно метрового роста. Стоящее посередине существо было  выше ростом, чем крайние. Длинные лапки. Сигарообразное темно-матовое туловище без талии и плеч наверху венчала вытянутая яйцеобразная блестящая голова с круглыми блестящими глазами. Ушей не было. На голове у каждого шевелились длинные прозрачные усики. Верхние лапки с рачьими клешнями расставлены в стороны, словно на детских рисунках «палка, палка, огуречик…». Стоящий посередине высокий «лунатик», как окрестил их для себя Евгений, поднял лапку и ткнул ею в сторону Евгения, который начал содрогаться в конвульсиях от отвращения увиденного.

- Ну, все, сейчас сблюю, - подумал он, издавая хриплые сдавленные звуки.

В это время высокий «лунатик» сделал шаг вперед, приблизившись почти вплотную, и раздался громкий пересвист, напоминающий стрекот луговых кузнечиков. До Евгения не сразу дошло, что это начало контакта. Через несколько секунд он услышал механический голос, произносящий монотонно с ужасным акцентом:

- Вы надо быть спокойно. Мы не убивать вас. Мы не хотеть зла. Мы хотеть говорить. Вы согласны говорить…

- Да, - через минуту, так и не осознав толком происходящее, выдохнул Евгений. Все это время «лунатики», как истуканы, стояли молча и неподвижно. Опять раздался стрекот:

- Это хорошо. Мы есть гугианы. Мы лететь сюда долго другая планета. Мы жить здесь долго. Долго, как ваша жизнь. Наш корабль улетел, мы остаться здесь. Мы не хотеть вам зло. Мы изучать ваша планета. Наш корабль скоро опять прилететь земля. Мы улетать. Мы не хотеть люди знали про гугианы. Они будут иметь страх и будут убивать гугианы. Мы брать много людей, который часто быть на телевидение. Но все они иметь страх, плакать, терять ум. Вы не плакать. Мы хотеть дружить с вам.

- Если уж бредить, так хоть с пользой для дела. Вот ведь, гады, дружить хотят, а сами запеленали, словно ночью «деды» в одеяло, чтобы ногами попинать. Ладно, по ходу разберемся. Засиделись вы у нас в гостях, хрен улетать, видно, собираетесь, - холодно думал Евгений. Он попытался презрительно сплюнуть на невидимый ему пол, но во рту пересохло так, что шершавый язык драл небо. Представил, что жует лимон, почувствовал во рту прилив слюны, облизал губы и сказал:

- Спрашивайте. Что вы от меня хотите?

- Мы делать анализ структура ваш тело и мозг. Вы иметь быстрый ум. Вы иметь большой сила. Вы не иметь страх. Но вы иметь сегодня плохой жизнь. Вы помогать нам, и вы иметь хороший жизнь. Нам нужно человек иметь быстрый ум, иметь большой сила, не иметь страх. Вы давать согласие. Вы иметь хороший жизнь. Вы иметь большой власть. Мы вместе  работать. Мы вместе…. Мы вместе…

- Чо ты, бля, распелся «мы вместе», как на дискотеке, хрен моржовый! Власовца нашел? Не, полный звиздец. Ты, чмо, отвечай за базар. Клешню себе в зад не хочешь сунуть, падла? – после минуты безмолвного столбняка впал в звериную истерику Евгений, подобно той, что случалась с ним в роте, когда «деды-дебилы» пытались растоптать его человеческое достоинство в прямом и в переносном смысле, - Да, я с вами вместе даже срать не сяду, козлы облезлые. Бля, всех урою, солобоны. Ну, ты, иди сюда, сверчок сопливый!

«Лунатики» стояли неподвижно, потом тихо стреканули между собой, поведя головками. Вновь раздалось громкое чириканье, затем громкий монотонный голос:        

- Мы не понимать ваш разговор. Но мы знать ваш чувство. Это есть плохо. Вы нас не любить. Это есть плохо. Мы будем заставить вас. Вы будете работать нас. Вы будете любить нас. Но это будет потом, другой время. Сейчас вы будете все забыть….

- Ну, это уж хрен, вас любить, хоть раком встань? Да пусть лучше у меня «любилка» отвалится, - после короткой паузы спокойно и презрительно проговорил Евгений. Он уже все понял. Убивать не будут, а сотрут память, да еще загипнотизируют и превратят в зомби. Для них это как два пальца обоссать, если уж даже в нашей уфимской психушке на Владивостокской без проблем гипнотизируют и кодируют от алкоголизма и табакокурения. Наверное, бесполезно, но надо мертвячить. Причем по максимуму….

Из-за плеч Евгения змеями медленно полезли отростки серой массы, обхватили шею, прижали грудь к креслу, сдавили затылок, уши, щеки. Сверху стала медленно опускаться светящаяся полусфера. Он не стал больше ждать, прикрыл глаза. Зима. Поле. Ветер. Снег. Холодно. Холодно. В черном небе огромные стрелки часов сошлись на двенадцати. Спать. Спать. Спать…       

***

…Гудение моторов стало тише, самолет резко накренил вниз нос, снижаясь на подлете к Домодедово. Лугарина обеспокоено посмотрела на Владимира. Его безмятежное лицо большого ребенка в последние секунды сна вдруг судорожно исказилось, по телу пробегала импульсивная дрожь. Послышался тихий стон.

Анастасия Александровна дотронулась до локтя спутника. Владимир глубоко вздохнул, открыл глаза. На лбу и висках у него выступили капельки пота. Постепенно его глаза приобрели осмысленное выражение. Лицо перекосила зловещая гримаса. Он повернул голову к Лугариной и печально произнес:

- Жизнь есть сон, сказал Кальдерон…

- Ты как-нибудь обязательно расскажешь мне это, - шепнула Лугарина и ободряюще улыбнулась, - Смотрите, граф, под крылом Москва…      

Глава 17. Пропажа

В секретном кабинете Карташова на дальней даче можно было говорить без опаски, так как действовала специальная комплексная трехуровневая система защиты от прослушивания. Совещание было внеплановым. Сегодня лидерам Организации патриотов необходимо было принять принципиальное решение, как действовать далее с учетом новых обстоятельств.

Новые обстоятельства были весьма прискорбными. Предположения о том, что американцы могут иметь негласные контакты, а, может быть, и ведут сепаративные переговоры с инопланетянами, недавно подтвердились точными агентурными данными из нескольких независимых источников. Это означало лишь одно, - высшее руководство США ведет с «жуками» свою игру. Сразу стала понятной и определенная мифичность Правительства Земли. Никто из посвященных россиян, вплоть до имеющих Седьмой допуск, не знали имен Правителей, не говоря уж о Сенаторах. Также было засекречено местонахождение Правительства Земли. Это делалось, якобы, в целях особой конспирации на случай военного конфликта с пришельцами. Отдельные мероприятия, обсуждения программ проводились в тайном бункере ООН, а на одну из Баз Правительства Земли где-то в центре Европы Посвященных вывозили из Брюсселя на самолете с затененными стеклами.   Получалась весьма неприглядная картина, - Вашингтон держал «за болванов» не только россиян, но и ближайших своих союзников. Канадцы, немцы, англичане, французы были точно в таком же дурацком положении.

Карташов сидел за своим столом. В креслах возле журнального столика расположились бизнесмен Сергей Пугачев, руководитель телецентра «Останкино» ведущий программы «Человек и закон» Алексей Пиманов и мэр Москвы Юрий Лужков. Заложив руки за спину, спиной к остальным, стоял возле окна министр обороны Сергей Иванов. Сбоку, возле стола, примостились руководитель МЧС Сергей Шойгу, президент Татарстана Минтимер Шаймиев и бизнесмен Олег Дерипаска. Каждый из них был Посвященным, имел, как минимум, Шестой допуск, курировал региональную программу. Организация патриотов сложилась весьма стихийно, на основе откровенных личных дружеских бесед Посвященных, и была, скорее идеологическим объединением, нежели настоящей законспирированной организацией. Никакого устава, членства, присяги и прочей бюрократии.

- Что будем делать? – прервал долгое молчание Карташов, - Прошу высказываться.

- А что мы можем сделать? – поднял глаза Шаймиев, - Обидеться и сказать, мол, вы нам не рассказали про клонов, встречаетесь с «жуками», играете свою игру. Так американцы, наверняка, к этому готовы. Они заявят, что это особо секретная разведывательная Программа, которую курирует непосредственно Сенат. И мы будем выглядеть круглыми дураками, в том числе и перед европейцами.

- Кстати, вполне может быть, что так оно и есть, - рассудил Сергей Кужегетович, - Ведь даже мы друг перед другом не отчитываемся, не говорим лишнего о своих Программах. В конце концов, американцы первыми вышли на контакт с пришельцами. На американском континенте должны быть основные Гнезда «жуков». Им и флаг в руки…

- Не тешь себя иллюзиями, Сережа, - начал, по привычке, горячиться Лужков, - Насрать хотели американцы и нас, и на Европу, и на все остальное человечество. Они всегда действовали исключительно в собственных интересах. Решили спасать свои шкуры, а нас попросту подставят под «жуков». Вспомните, сколько лет американцы тянули с открытием второго фронта. А теперь фильмы снимают о том, как их десант в Нормандии спас мир от фашизма. Приплыли в сорок четвертом году, суки, на все готовенькое, когда мы уже были в Пруссии…

- Про второй фронт мы не помним, потому что не родились еще в то время, - сказал Пиманов, - Но, в принципе, Михалыч прав. Даже последние события на Ближнем Востоке показывают, что американцы не считаются с мнением европейцев, плюют на всех и действуют только в своих интересах. Кстати, оккупация Ирака как раз подтверждает данные о том, что нет у них своих запасов нефти, вот и поперлись…

- Нам не об Ираке думать сейчас надо, а решать, что делать самим, - повернулся от окна Министр обороны и, склоняясь вперед при каждом длинном шаге, прошелся вдоль дальней стены кабинета, остановился и продолжил, - Думаю, может быть несколько вариантов наших действий.

Первый вариант. Делать вид, что ничего не случилось, работать, как прежде, по Программам, но при этом резко усилить агентурную деятельность. Нескольким особым доверенным группам по программе «Поиск» поставить дополнительную задачу. Искать не только Гнезда, но и Базу Правительства Земли в центре Европы. Конечно, можно, при следующем перелете туда поработать «маячком», но в случае провала здесь начнет копошиться «Горгона», а это крайне нежелательно.

Второй вариант. Усилить наши знания дополнительными фактами и раскрыться. При этом заранее переговорить с немцами и англичанами. Они больше других не любят, когда американцы ими пренебрегают. А тут, получается, вообще игнорируют. Таким образом, можно американцев заставить открыть карты, хотя, по большому счету, это ничего нам не даст. В фактах контактов и попытках сговора с «жуками» они все равно не признаются, будут категорически это отрицать, станут гораздо осторожнее.

Третий вариант. Готовиться к самому худшему. Американцы решили, что силы неравны, вооруженное сопротивление бесполезно, и они фактически капитулировали, согласны на Ультиматум, но по праву сильного выторговывают себе привилегии. Какие это могут быть привилегии? Только одна, чтобы «жуки» не трогали их континент. За это, думаю, американцы обещали склонить Правительство Земли к капитуляции. Думаю, у нас есть время, два-три года, пока «жукам» хватит жизненного пространства по условиям Ультиматума, и они будут решать собственные проблемы акклиматизации, размножения. А дальше будет полный ****ец, ведь они не остановятся. Значит, надо готовить собственную стратегию и тактику борьбы, идеологию и технику информирования населения, связь,   вооружение, секретные базы, спецподразделения, в том числе для партизанской войны…

- Ну, это все теории, Сергей. А что нам сейчас конкретно делать? – еще раз спросил Карташов, - Ждать или действовать.

- Надо действовать, и притом на опережение, - заговорил Дерипаска. Он встал со стула, вышел на центр комнаты, продолжил, нервничая - Неужели непонятно, что  промедление приближает нас к катастрофе. Тридцать лет «жуки» прятались, а теперь выдвинули нам Ультиматум. Это значит, что у них скоро появится «пехота», думаю, в Гнездах уже вылупляются «жучата». Предлагаю ударить первыми, вплоть до атомного оружия. И хочу, чтобы мое предложение проголосовали.       

- А что мы можем сделать, куда бомбить, если мы даже не знаем, где «жуки» прячутся? Кто мне скажет, где эти пидорасы? Вот ты, например, что молчишь, как белорусский партизан? – остервенело повернулся Лужков к сидящему неподвижно, зажавшему бороду в кулак, Пугачеву, - Нет, сплошная херня. Страну просрали, а теперь всю планету просрем! Хреново ведем поиск, не нашли ни одного их убежища, а корчим тут из себя, ****а мать, великих стратегов….

- Олег и Михалыч правы. Не в смысле матюгов, а по существу, - спокойно сказал Иванов, - Правда, решать вопрос о начале войны не наше дело, на это есть власть. Думаю, наиболее реален такой вариант, - обнаружить их Гнезда, перенацелить  тактические ядерные ракеты, и после этого самим идти с «жуками» на тайный контакт. Но не с позиции силы или с позиции слабого, а как равные переговорщики.

- Все, совещание закончено, - болезненно сморщил лоб Карташов.

Присутствующие гуськом потянулись из кабинета. Не проронивший ни слова банкир Пугачев огладил бороду, неторопливо встал последним, но не пошел к выходу. Он повернул к столу и положил перед хозяином кабинета тонкую  зеленую папку.

Григорий Алексеевич молча, без тени удивления, открыл папку. Там был всего один листок. Он углубился в чтение… 

***

…Москва в три часа ночи встретила гостей неласково. Моросил мелкий холодный дождь, дул пронизывающий ветер. Пассажиры уфимского рейса торопливо прошли от самолета до входа в аэровокзал и растеклись по малолюдному зданию, - кто пошел за багажом, кто решил дождаться в креслах зала ожидания первых автобусов, кто вышел на улицу, чтобы взять ночное такси и вырваться из Домодедово, потеряв ощутимую сумму в американских долларах.

- Не беспокойся, нас встречают, - сказала Лугарина остановившемуся посреди зала Владимиру. Она уверенно повела его за собой к выходу. К ней подошел молодой человек в сером плаще, склонился в полупоклоне, подхватил ее саквояж. Владимир вслед за ними двинулся к стоящему прямо у входа темному «БМВ», сел рядом с Лугариной на заднее сиденье. Автомобиль рванул с места.

- Дайте мне ваш паспорт, - сказала тихо Анастасия Александровна и положила его документ в сумочку. Затем подала спутнику общегражданский и заграничный паспорта. Владимир открыл их, долго смотрел, надо было привыкать к тому, что с этой минуты он Владимир Андреевич Андреев, что пути назад, в прошлую жизнь, уже, кажется, нет, а вот что впереди…

Тем временем машина стремительно неслась по пустынному Ленинскому проспекту, и дальше, через центр города к Дмитриевскому шоссе. «БМВ», словно пуля брюшную полость, стремительно пронзил ночной пустынный город с юга на север.

Остановились у высокого красного кирпичного дома, одиноко стоящего в глубине квартала и окруженного высокими деревьями. Владимир вылез из машины, а Его спутница задержалась на минуту, тихо говорила что-то, нагнувшись к водителю. Тот молча кивал головой.

Лугарина магнитным ключом отперла дверь в подъезд. На лифте они поднялись на третий этаж. Анастасия Александровна показала Владимиру дверь своей квартиры, а затем достала из сумочки связку ключей и открыла оба замка двери соседа.

- Вот здесь магнитный ключ от двери подъезда, - сказала она Владимиру на пороге, - А  брелок не просто украшение. Если ты его крепко сожмешь пальцами, то брелок на моей связке ключей подаст сигнал. Радиус действия небольшой, метров сто. Но так вы всегда сможете позвать меня к себе, в экстренном случае. Понимаете, Владимир?

- Вы, Анастасия Александровна, прямо таки Джеймс Бонд в юбке, - галантно произнес Владимир. Странная все же привычка у старухи, называть его то «вы», то «ты».

- Ну, не будь букой, Володенька, - толкнула она его локтем в бок, вошла следом в прихожую, включила свет и прикрыла дверь. – Это не мне, а тебе  придется быть секретным агентом. Только не седьмым, а первым. Всегда первым. Седьмых ликвидируют очень быстро...

***

…Год назад один из подопечных «православного олигарха» Пугачева банкир Алексей Еременко по дурости влез в борьбу за президентский пост Башкирии. Начиналось все хорошо, казалось, ткни посильнее финансовым пальчиком в «абзыя», и тот рухнет. На деле все получилось иначе. Национальная бюрократия сплотилась в борьбе против пришлого «кровопийцы-банкира», и, мастерски задействовав административный ресурс, без проблем победила. Например, в некоторых глухих районах Зауралья, за «отца нации» было отдано от ста двух до ста пяти процентов голосов численного списка всех избирателей.

В папке, которую подал Карташову Пугачев, была служебная записка начальника службы безопасности предвыборного штаба кандидата в президенты банкира Еременко. Григорий Алексеевич откинулся на спинку кресла, пытаясь осмыслить прочитанное. Если перевести на нормальный язык сухие канцеляризмы, то получалась следующая картина.

В предвыборном штабе банкира Алексея Сергеевича Еременко, метящего в президенты всех башкир, был задействован один из ведущих журналистов республики Евгений Владимиров. Он редактировал спецвыпуски газеты-агитки «Свободная Башкирия», писал язвительные комментарии, макетировал листовки и плакаты, сочинял актуальные «экспромты» кандидату для предвыборных речей. В связи с утечкой информации, журналиста, в числе некоторых других активистов предвыборного штаба, подвергли скрытому «просвечиванию».

Подобная практика поиска «кротов» была позаимствована из арсенала спецслужб. Прежде секретная технология «просвечивания» теперь оказалась доступна любому «кошельку». Заключалась она в том, что «объекту» в кофе или в сок добавлялся препарат  «оксифилопетин», не имеющий вкуса и запаха. Он вводил человека в транс, подобно опию, позволяя дополнительное скрытое гипнотическое воздействие. «Объект» несколько часов отвечал на вопросы без утайки, а потом не помнил о происходящем.

В служебной записке было сказано, что при ответах на вопросы о том, работает ли он на противника, выполняет ли какие-то задания, «объект» вдруг начал рассказывать, что не выполняет заданий, хотя его  вербовали инопланетяне три года назад. Во время отдыха на даче его ночью похитили пришельцы, забрав на летающую тарелку, которая пролетела над лугом вдоль реки и пронзила склон холма. Под землей в большом помещении его приковали к креслу. Трое инопланетян, похожих на огромных тараканов, которых «объект» называл «лунатиками», предложили ему сотрудничество. Он отказался, дальнейшее не помнит. А утром его нашел в бессознательном состоянии на крыльце дачи приятель.

В резюме служебного донесения говорилось, что «объект» болен шизофренией. Это скрытое психическое расстройство не позволяет использовать его в дальнейшей работе. Предлагалось незамедлительно вывести его из состава предвыборного штаба кандидата в президенты.       

- Где ж ты был целый год, Сергей Викторович? – страдальчески спросил Карташов, - Похоже, что это первый случай, когда «жуки» не полностью стерли память о похищении у «возвращенца». Значит, мы, наконец, можем определить местонахождение хотя бы одного Гнезда. Это где-то под Уфой, да? Узнали, в каком месте у него дача?

Пугачев вздохнул и начал говорить, словно оправдывался:

- Григорий Алексеевич, эта бумага совершенно случайно попалась на глаза моему доверенному сотруднику, которому я поручил искать и систематизировать все данные по НЛО. Он нашел ее, когда разбирал архивы уфимского предвыборного штаба, хотел какие-то их наработки использовать в своем пиаре. А мне рассказал об этом совершенно случайно, как о забавном случае журналистского глюка. Это было неделю назад. Мои сотрудники в тот же день вылетели в Уфу, чтобы установить негласное наблюдение за «объектом», но он позавчера исчез. Его нигде нет, в том числе у бывшей жены. С работы срочно уволился, комната в коммуналке закрыта, пробки в электросчетчике выкручены. Значит, он куда-то на время уехал. Но куда, никто не знает. Но самое нелепое, что у него никогда не было дачи, возможно, он к кому-то из знакомых в гости ездил….

- Слушай, ты хоть сам-то понимаешь, что сейчас говоришь? – выпучил глаза Карташов, - Этот мужик три года после похищения живет, как ни в чем не бывало. Год информация о Контакте где-то у тебя в архивах пылится. И вдруг именно сейчас он куда-то пропадает. Таких случайностей, дорогой, не бывает. У тебя утечка информации. Его, наверняка, уже ликвидировали. Вот только кто и как. Ну, не «жуки» же, черт, в конце концов? Тогда кто…

- Нет! Никто его не убивал! – крикнул всегда невозмутимый, ни разу не повысивший прежде голоса Пугачев, вскочив со стула, - Это невозможно. Информация пришла ко мне совершенно случайно. Мои люди – «слепые исполнители». Я вчера всю ночь думал. Это просто нелепое, фантастическое совпадение. Он полгода назад ушел от жены, пил в последние месяцы. Поймите, он же с работы уволился, значит, решил уехать, может быть к какой-нибудь новой подруге в другой город, захотел сменить, так сказать, обстановку. Мне стала известна еще одна странность. Этот Евгений Владимиров несколько раз пытался предупредить власти о различных катастрофах, землетрясениях, словно он обладает даром предвиденья. Его даже несколько раз забирали в милицию и в компетентные органы из-за этого. Может быть, ваши люди больше знают?

- Мои люди этим немедленно займутся, - сказал тихо Карташов, - Прошу тебя ничего больше не предпринимать, своих людей отозвать и забыть. Что ж, во всяком случае, уже что-то. Спасибо тебе, Сергей. Передай привет Тане и мальчикам от меня….

Глава 18. Мерцающий

Владимир обернулся на Лугарину, насупился:

- Анастасия Александровна, нехорошо так шутить. Быть секретным агентом, разведчиком или шпионом, что один хер, это не мое. Эх, я ведь подозревал, что вы женщина непростая. Липовые паспорта в момент сделали…. Кстати, вы не первая, кто меня вербует, только те трое были гораздо менее симпатичными. Ничего из этого у вас не выйдет. Так, значит, вы сами на «контору» работаете. Эх, как говорил в анекдоте одноглазый ежик: звиздец, пришли, здравствуй, бабушка…   

Лугарина устало посмотрела на обозленного Владимира и, вздохнув, сказала:

- Володя, обижаетесь, как ребенок, право слово. Значит, вам иронизировать можно, а мне уж и пошутить нельзя. Давайте все серьезные разговоры отложим до вечера,   ужасно спать хочется. А чтобы вам спокойно заснуть, могу вас искренне уверить, что я не офицер КГБ и не внештатный сотрудник органов. Я вообще не работаю на «контору», скорее  «контора» работает на меня. Ладно, отдыхайте, там все приготовлено для вас. Закройте за мной дверь….

- Спасибо, утешили, - вместо прощания буркнул Владимир в спину Лугариной.

Он положил сумку в угол большой прихожей со встроенным шкафом для одежды, скинул туфли, снял куртку, с мычанием, до хруста в костях, потянулся и прошел в комнату. Большое окно выходило в темный двор. В центре комнаты стояли квадратный полированный стол и четыре стула. На стенах были развешены большие фотографии в рамках, несколько африканских масок, лук со стрелами в колчане. На полках и серванте книги, огромная раковина, много каменных, деревянных, глиняных статуэток, изображающих животных, людей, различные божества. В углу большой диван. На краю дивана лежали горкой подушка, одело, комплект постельного белья в прозрачной упаковке. Напротив дивана - телевизор.

Евгений прошел на кухню. Здесь тоже все сверкало чистотой. На столике в вазе – крупные апельсины и красные яблоки. В прозрачной хлебнице – буханка белого хлеба. Открыл дверцу холодильника. Там были свежие продукты: сыр, колбаса, кефир, несколько упаковок разных соков. Водки, вина и пива не было. Он открыл дверцу шкафчика над электроплитой. Там стояли тарелки, бокалы, набор специй, пачка индийского чая, кетчуп, лежали пакеты с рисом и макаронами.

- Это за какие заслуги такая забота? – подумал Владимир, - А, ладно, война план покажет. Как говорится, взялся за гуж, так полезай в кузов….

Он зашел в ванную и умылся до пояса теплой водой. Растерся большим мохнатым полотенцем. Из своей сумки вытащил новые тапочки, трико, рубашку и переоделся. Взял из холодильника апельсиновый сок, с наслаждением выпил два бокала. За окном уже светало.

- Все, спать, - пробормотал Владимир, - Вечер утра мудренее…      

***

…Карташов просматривал оперативную сводку. Савельев глубоко заблуждался, когда говорил Лугариной, что никто ничего не знает. Донесение о действиях Оперативника, его несанкционированной встрече с Хранителем, уже трое суток лежало на столе у начальника контрразведки. Все сходилось к тому, что это именно та женщина, о которой ему рассказал Дорогин. Но никаких активных розыскных мероприятий, даже косвенных, в отношении Лугариной Григорий Алексеевич вести не мог, и не только из-за секретной Инструкции  Правительства Земли, запрещающей делать это под страхом немедленной физической ликвидации «Горгоной». В случае необходимости Карташов мог член положить на все эти Инструкции, как он это делал уже несколько раз. Просто такой необходимости в данном случае не усматривалось.

Карташов бездействовал до самого последнего момента. До тех пор, пока не прочел в срочном донесении Куратора уральского региона о том, что уфимский «объект» по фамилии Евгений Владимиров прописан и проживал в той же коммунальной квартире, что и Лугарина, что это именно его она вытащила полумертвым от Савельева. И последнее. Позавчера они  оба пропали. Хотя Лугарина и прежде на несколько месяцев, а иногда на несколько  лет уезжала куда-то, в такое совпадение поверить было трудно. В том числе и потому, что, по злорадным рассказам хихикающих соседок,   в последнее время Владимиров и Лугарина стали закадычными друзьями, повадились ходить друг к другу в гости.

И вот они одновременно исчезли, естественно, не бесследно. Не стоило большого труда выяснить, что «голубки» улетели в Москву. Однако в Домодедово их следы терялись. Срочный адресный запрос ничего не дал, Лугарина не числилась среди владельцев столичной жилплощади, ни разу не регистрировалась в райотделах милиции. Что ж, все равно отыщутся, Москва ведь не пустыня Сахара. Это вопрос пары дней. Вот только надо действовать очень аккуратно, ведь это  уже епархия региональной программы «Барьер», а предугадать ярость Куратора было несложно. Что ж придется  раскрывать карты.

Григорий Алексеевич позвонил и договорился о встрече. Уже через час Карташов и Познер неторопливо гуляли по дорожкам Измайловского парка, вели ничего не значащий разговор о погоде, о ценах на нефть. Карманный анализатор Карташова успокоительно горел зеленым огоньком, прослушки не было.  

- Какие проблемы, Григорий, - спросил через несколько минут Владимир Владимирович, - Извини, но у меня завтра эфир, я должен через час быть в «Останкино».  

- Нужна твоя помощь, Володя. Ты знаешь такую Анастасию Александровну Лугарину? – поинтересовался Карташов.

Познер замедлил шаг, опустил глаза. После паузы жестко сказал:

- Не припомню, Григорий Алексеевич, чтобы я должен был перед вами отчитываться о своей работе. Кстати, даже в те времена я не работал на «контору», хотя питал личную симпатию, был весьма дружен с Юрием Владимировичем. Может быть, поэтому мы и были друзьями, что никогда не были коллегами, и никакой помощи ему, даже консультациями или советами, я не оказывал. Если это допрос, то прошу вас….

- Извини, Володя, - смешался Карташов, - Ты меня неправильно понял. Дело вовсе не в твоем Хранителе. Просто совершенно случайно ко мне выплыла информация о том, что одному из похищаемых «жуки» не смогли стереть память. Они забрали журналиста по фамилии Владимиров, когда тот отдыхал на даче у друга где-то под Уфой. Владимиров рассказал об этом случае через несколько лет случайно под гипнозом. Думаю, что он никому никогда об этом не говорил, чтобы его не приняли за сумасшедшего, или, вполне возможно, сам считал, что у него было  временное помешательство. Более того, этот человек знает почти точно, где находится их убежище. Представляешь, что это для нас значит? Мы, наконец-то, сможем найти хоть одно их Гнездо.

- Ну, так и работайте с ним. А какое отношение имеет к этому делу Лугарина?

- Да, в том-то и дело, что он исчез вместе с вашей Лугариной. Они, оказывается, соседи по коммунальной квартире, но, похоже, не только. Хранитель дал журналисту какой-то документ о Камнях, он его расшифровывал, даже в Интернет с «блокирующим» словом залез. Через провайдерский блокиратор его по программе «Барьер» и взяли. Наш оперативник пытался с «объектом» поработать, но твой Хранитель его из «конторы» забрал. А через день они оба исчезли. Где-то здесь в Москве прячутся. Володя, помоги, ты не представляешь, как он нам нужен….

- А как Лугарина забрала его из «конторы»?

-Толком не знаю. «Объект» упал в обморок. Она вошла в кабинет, показала Тайный знак Хранителей, сказала «он мой» и увезла его, при этом закодировав нашего человека.

- Гриша, ты ничего не путаешь? – спросил озадаченно собеседник, - Если этот Владимиров Хозяин Камня, то я бы знал. Но даже в этом случае он не должен был ничего знать о Завещании. Это совершенно исключено. Если только…  Нет, не может быть…. Неужели….

- Что, не может быть? – быстро переспросил Карташов.       

- Нет, нет. Ничего. Ерунда, - побелев, махнул рукой Владимир Владимирович, - Сделаем так. Вам ведь нужно от него только местонахождение дачи, где случилось похищение. Я сам с ним встречусь, он мне все подробно напишет о контакте, даст адрес дачи, нарисует схему местности. Я тебе лично передам отчет и схему, и все. Забудь о нем после этого. Для вас его нет. Расследование немедленно прекратить. Он задействован в программе «Барьер». Это приказ. Понятно?

Собеседники уже не шли по дорожке, они стояли друг против друга. Карташов автоматически вытянулся в струнку, молча, согласно кивнул головой.

Против Куратора, имеющего Седьмой допуск, не попрешь… 

***

…В квартире Лугариной раздался телефонный звонок. Этот номер знали всего несколько человек. Она сладко потянулась, откинула одеяло и перекатилась по широкой постели поближе к тумбочке со старым телефонным аппаратом, на котором нужно крутить диск, а не нажимать кнопки, чтобы набрать номер.

-Слушаю, - произнесла она в трубку, - Здравствуй, милый. Да, сегодня приехала….   Не одна….   Да, с молодым….   А ты откуда знаешь? Уж, не ревнуешь ли, милый…. Понятно….   Да, совершенно уверена….    Хорошо. Жду.

Анастасия Александровна бодро соскочила с кровати. Подошла к окну. Был солнечный день, за стеклом на подоконнике лежало несколько желтых осенних листьев. В большой двухкомнатной квартире мебели было немного. Стены украшали картины в золоченных рамах. Много книг на стеллаже от пола до потолка. На письменном столе в рамке портрет пожилого человека с печальными глазами, с разметавшейся прядью седых волос, подпершего рукой правую щеку.

Быстро застелив постель, Лугарина прошла через зал в ванную. Зашумел душ. Затем раздалось жужжание фена. Через час Анастасия Александровна, одетая в скромное темное платье, украшенное золотистой брошью, уже заканчивала накладывать макияж, посматривая на настенные часы.

Раздалась переливистая трель дверного замка. Хозяйка, не спеша, прошла в прихожую, отперла входную дверь, приняла из рук вошедшего мужчины огромный букет красных роз.

-Спасибо. Какие чудесные цветы, - восторженно защебетала Лугарина, подставив щеку для поцелуя, - Ах, Влад, ну, почему мы в последнее время так редко встречаемся? Я так скучаю без тебя. Умный, красивый и галантный мужчина нынче, право, такая редкость….

- Не, дразнись, Настенька, - сказал посетитель, вешая плащ на крючок, - Ты позволишь мне снять туфли. Ноги гудят. Где-то здесь должны быть мои тапки?

- Здесь, здесь. Надевай свои шлепки и проходи к столу. Время обеда уж давно прошло, а я еще сегодня даже не ела. Дела пять минут подождут               

На столе стояли открытая бутылка красного вина, несколько тарелок с закусками. Все было сделано на скорую руку, но весьма изящно. Они сели напротив друг друга за большой стол, Владимир Владимирович потянулся, взял бутылку и наполнил фужеры вином. Чокнулись, улыбнулись, выпили вина. Лугарина положила себе в тарелку маслины, несколько кусочков ветчины, овощное ассорти, взяла кусочек белого хлеба и ела с аппетитом. Он сидел неподвижно, не ел, молча смотрел на нее.

- Кто он? Как ты его нашла? Ты уверена, что это он? – спросил, наконец.

- Ах, милый. Если бы ты вел программу типа «Очевидное - невероятное», вот был бы прекрасный сюжет для передачи, - улыбаясь, нараспев произнесла Анастасия Александровна, - Год назад я все же отыскала в Уфе своего троюродного племянника, выполнила клятву, которую дала Андрюше вот в этой самой комнате. Несчастный ребенок рос в детском доме под вымышленным именем, никто не знает до сих пор, кроме меня, кто он на самом деле. Потом Володя стал журналистом, неудачно женился. Его жена недавно подала на развод. Я смогла устроить размен так, чтобы Володенька поселился в коммуналке по соседству со мной. …Ах, какой сюжет для Миши, он точно написал бы Мастера с него…. Мне кажется, что когда я сказала Володе, кто его отец, он не был слишком шокирован. В глубине души чувствует свою исключительную одаренность, свою силу, но сиротство сломало ему судьбу.   Но самое главное в том, что, когда он  зашел ко мне в комнату, Камень стал мерцающим….

- Слишком похоже на рождественскую историю…. Хотя, почему бы и нет? Кто же, в конце концов, если не он. Ведь его отец для многих, в том числе и для меня, был словно полубог,   – задумчиво произнес Владимир Владимирович, - А где виновник торжества? Мне можно на него посмотреть? Еще я хочу сам посмотреть на Камень в его присутствии. И еще у меня к нему очень срочное дело совсем иного рода.

- Ох, Влад, сколько всего ты сразу хочешь, - Лугарина отпила вина, бросила взгляд на сервант и продолжила, нахмурившись, - Только учти, он еще ничего не знает.   Он страдает от предвидений, он помнит о своем похищении. Это удивительно. У него, несомненно, дар. Тут все сошлось, завязалось в такой тугой узел. Я теперь точно уверена, что он - Владеющий. А ведь Андрюша был лишь Хозяином Камня, да и то недолго…. Давай, выпьем за его светлую память…

- Конечно, Настенька - тихо сказал Познер, - Давай, не чокаясь…. Возможно, мы нашли то, что так долго искали. Надеюсь, что не слишком поздно. Вот только хватит ли у него сил и времени, чтобы собрать Камни? Однако сначала мне надо с ним поговорить наедине по другому вопросу. Это очень важно и очень срочно, поверь мне.

- Не забирай его, – сказала жестко Лугарина, - Не отдам, слышишь!

- Нет, нет, что ты, - поднял вверх ладони гость, - Я просто поговорю с ним. Здесь, прямо у тебя.

Хозяйка молча встала из-за стола, подошла к телефону, покрутила диск.

- Володя, добрый день, - ласково произнесла она, - Выспались? Хорошо. Один мой знакомый хочет поговорить с тобой по весьма срочному делу…. Нет, он здесь, у меня. Приходи. Мы ждем.

Через несколько минут тренькнул дверной замок. Лугарина вышла в прихожую. Владимир Владимирович услышал негромкие приглушенные голоса. Вскоре в комнату вошла хозяйка. За ней шел высокий, красивый мужчина, одетый в джинсы и тонкий черный джемпер. На вид ему можно было дать не более тридцати лет. Светлые волосы непослушно вихрились. Большие голубые глаза, светлая чистая кожа, длинные пальцы сильных рук, правильный подбородок, ровный большой нос, чуть скуластый овал лица, - все говорило о хорошей человеческой породе, об уме, о честном и сильном характере. Когда он увидел человека, который привстал со стула, чтобы его поприветствовать, его брови удивленно приподнялись, он слегка зарделся, однако быстро взял себя в руки, учтиво, но без тени подобострастия, крепко пожал протянутую руку.

- Так вот у вас, оказывается, какие знакомые, Анастасия Александровна. Прямо ток-шоу, - скривив рот в усмешке, произнес уфимец, оборотившись к соседке, - Вообще-то предупреждать бы надо, а то кондрашка от неожиданности хватит.

- Ну, да, как же, от тебя дождешься. Это меня скорее кондрашка хватит, - сварливо, чисто по-родственному, проворчала Лугарина, - Ну, что ты несешь, Володенька, не позорь тетку перед старыми друзьями.

- Друзьями…. А что, тут еще кто-нибудь есть? – недоуменно завертел головой Владимир и вытянул шею в сторону спальни, - Нет? А то я уж испугался, что сейчас выйдет кто-то и скажет «мы, королева Елизавета»….

Лугарина сокрушенно вздохнула, бессильно махнула рукой и пошла в прихожую, крикнув оттуда:

- Я ушла в город, приду через час, дверь сама закрою.

- Садитесь, Владимир Андреевич, - произнес ровным голосом Познер, глядя изучающе поверх очков, - Рад с вами познакомиться.

- Взаимно, - рассеянно ответил собеседник, осматривая гостиную. Его взгляд остановился сначала на картинах, украшавших стены, а затем на портрете академика, стоявшем на письменном столе. Он помрачнел, прикусив нижнюю губу.

- У нас еще будет время, чтобы поговорить о многих вещах, которые покажутся вам весьма удивительными, даже странными. Но сейчас у меня к вам весьма срочное дело. Оно не требует отлагательств. Прошу вас, обещайте выполнить то, о чем я вас попрошу, не задавая лишних вопросов.

- Ага, конечно, пойти туда, не знаю куда, и найти то, не знаю что. Меня об этом уже много раз в последнее время просили. Сейчас, только шнурки подтяну…

- Владимир, бросьте ерничать, - жестко произнес собеседник, - Я вам не Насте…. Я бы не настаивал, но дело весьма серьезное. Это касается не только вас, меня и множества других людей, но, прежде всего, Анастасии Александровны. Так мы будем по-взрослому разговаривать, или продолжим дурку гонять?!

- Говорите, я слушаю, - сказал Владимир, чуть склонил голову набок и уставился на тезку внимательным немигающим взором.

- То, что вы сейчас напишете, я передам одному очень высокопоставленному человеку как информацию для личного пользования. Больше к вам без нашего с Анастасией Александровной уведомления и без вашего согласия по этому вопросу никто впредь не обратится. Это понятно? Хорошо. Вот папка. В ней чистые листы, набор цветных ручек. У вас есть сорок минут, чтобы без эмоций, с максимальными подробностями описать то, что случилось с вами несколько лет назад на даче у приятеля. Понимаю, это крайне тяжело. Думаю, вам будет легче писать, если вы  сможете эмоционально настроиться так, словно делаете подробный журналистский отчет или репортаж о забавном происшествии, которое то ли было наяву, то ли привиделось. Больше внимания обратите на, казалось бы, незначащие детали. И еще…. Нужно составить  план, схему места происшествия, указав ближайший населенный пункт, саму дачу и, по возможности, то место, где вы были под землей. Сможете нарисовать?

- Думаю, да, - тихо сказал побелевший Владимир, его уже захлестнули жуткие воспоминания, - Я ведь неплохой фотограф, увлекался пейзажной съемкой. Основные принципы композиции, взаиморасположения объектов понимаю. Нарисую со стрелками предполагаемого направления движения и укажу примерные расстояния.

- Молодец, - облегченно выдохнул Владимир Владимирович и поднялся со стула, - Ну, не буду вам мешать. Работайте. Сдвиньте фужер и тарелки вот сюда. А я пойду на кухню, приготовлю там пока что-нибудь, сварю кофе. А потом мы с вами выпьем по рюмочке коньячка….

Тот уже его не слышал, ссутулившись в напряжении над разложенными чистыми листами. Но Познер ушел на кухню не сразу. Искоса посмотрев на Владимира, он крадучись двинулся в другую сторону, к серванту,   по направлению случайного взгляда Лугариной полчаса назад. Тихо приоткрыл дверцу серванта. На средней полке, в самой ее глубине, стояла  заставленная безделушками зеленая шкатулка. Он чуть приподнял крышку. В тончайшую щель пробивался наружу зеленоватый пульсирующий свет, будто внутри коробочки медленно двигался по кругу миниатюрный маячок. Полутемное ближнее пространство полки осветилось ритмичными изумрудными всполохами. Владимир Владимирович прищурился и тихо прикрыл дверцу серванта, еще раз оглянулся в сторону нового знакомого. Тот сосредоточенно, без перерывов размашисто писал уже на втором листе бумаги.

Владимир Владимирович ожесточенно потер обеими ладонями лицо и, затаив дыхание, тихо прошел на кухню.          

Глава 19. Доклад

Небольшой самолет с опознавательными знаками войск безопасности ООН взлетел ранним утром с военного аэродрома НАТО под Брюсселем. Он летел меж невысоких лесистых альпийских гор, пересекая границы Евросоюза, порою резко меняя свое направление. Из салона корабля с высоты в шесть километров сквозь затененные иллюминаторы земли не было видно. Прошло не более получаса. Самолет снизился, совершил посадку и вкатился в подземный ангар. По откидному трапу члены российской делегации спустились на мраморный пол огромного вестибюля, прошли в гостиную Базы Правительства Земли.

Сергей Шойгу, Юрий Лужков и Минтимер Шаймиев стали  Правителями одновременно три года назад. С тех пор они неизменно втроем каждый месяц участвовали в заседаниях Правительства Земли.

Кто до них представлял Россию, они не знали и благоразумно не спрашивали. А для всех посвященных на родине, в том числе для имеющих Седьмой допуск, они были  всего лишь одними из многих  Кураторов региональных программ с Шестым допуском. Именно с их скрытой подачи некоторых идей и фактов сформировали Григорий Карташов и Артем Боровик Организацию патриотов. Тройка знала, что ведет опасную игру, и ставка в этой игре одна – смерть. Похоже, именно этим одновременно закончился властный срок трех прежних Правителей…

Россияне вошли в отведенные им апартаменты, состоящие из нескольких секций. Три рабочих кабинета с примыкающими спальней и ванной комнатой, общая столовая, большая гостиная, комната отдыха с телевизором и спортивными тренажерами. Времени им хватило только для того, чтобы немного передохнуть. По внутренней связи прозвучало приглашение к началу заседания.

Через длинный коридор они одними из последних прошли в Зал. Каждый держал в руке большую синюю папку с документами по теме сегодняшнего обсуждения. За огромным круглым столом уже расположились более сорока человек.  

В наушниках зазвучал безукоризненный синхронный перевод. Председатель Правительства огласил повестку дня. Сегодня она состояла практически из одного слова - Ультиматум. Доклад делал Куратор программы «Ковчег» Правитель Кандализа Райс.

С ее слов получалось, что техническая составляющая уже решена. Оборудовано необходимое количество морского и воздушного транспорта для эвакуации всего населения с континента, культурных ценностей, уникальных образцов животного и растительного мира для размещения их в специальных природных заказниках соответствующих климатических условий. А использование вспомогательных транспортных средств позволит решить проблему эвакуации в двухмесячный срок.

Для информационной подготовки населения планеты к факту Контакта, а затем к занятию континента инопланетянами предлагалось сначала опубликовать Дружеское Послание гугианов, затем показать по телевидению фрагменты визуального контакта. Далее усиленно пропагандировать Межгалактический Кодекс дружелюбия, сделать акцент на необходимости оказания помощи гостям из космоса, говорить о той выгоде для всех землян, которую дадут новые знания и технологии, которыми поделятся пришельцы. Краткий план информационной работы с учетом национальной специфики стран прилагался к основному докладу. На поэтапную работу по информации населения необходимо было, как минимум, полгода.

На сегодняшнем заседании также предлагалось принципиально решить вопрос о размещении эвакуируемого с континента населения. В качестве основных регионов переселения были названы два: юго-запад Канады и Дальний Восток в России. Маркировать границы и охранять переселенцев должны формально силы безопасности ООН, а на деле спецвойска Правительства Земли.

Докладчица особо отметила тот факт, что в Ультиматуме не указаны жесткие сроки его выполнения. В принципе, послание гугианов ультиматумом называем мы сами, хотя и «просьбой», несмотря на все трудности перевода, данное послание назвать нельзя. Точнее было бы называть послание гугианов «Предложением», хотя все эти филологические изыски сути не меняют. Мы поставлены в такое положение, что факт отказа от предоставления континента гостям из космоса, вообще ими не рассматривается как реальность, противоречащая Межгалактическому Кодексу дружелюбия.

Далее докладчица отметила, что мы, земляне, не вправе сказать инопланетянам «нет» на их Предложение, вспомните, мы сами, американцы, двести лет назад пересекли океан и пришли на новые земли, даже не спрашивая хозяев, индейцев, о том, можно ли нам здесь жить. Мы просто истребили их огнем и мечом. Давайте не будем уподоблять гугианов испанским конкистадорам, а землян выставлять в роли американских индейцев….

На этой метафорической зловещей ноте Кандализа Райс закончила выступление. В зале заседаний повисла гнетущая тишина. Председатель призвал присутствующих задавать докладчику вопросы, а также высказывать свои мнения по теме доклада.

- Скажите, какие события вы прогнозируете в том случае, если земляне откажутся выполнить Ультиматум гугианов? – спросил Правитель от Китая.

- Я уже сказала, что предложение пришельцев не дает нам альтернативы, они просто ставят нас перед фактом, что, согласно Межгалактическому Кодексу дружелюбия, для временного проживания  займут один из континентов Земли, - прозвучал ответ Кандализы Райс.

- Извините, Правитель, но я вас спрашивал о другом, - без тени раздражения продолжил Китаец, - Мы ничего не знаем о каком-то Межгалактическом Кодексе, не подписывали его. Повторяю вопрос. Что предпримут гугианы в случае нашего отказа выполнить их Ультиматум?

- Они все равно сделают это, то есть займут континент, без нашего согласия, - прозвучал ответ.

-Подождите, но это же получается агрессия, - сказал Правитель от Англии, - Они что, начнут войну?

- Войну спровоцируем мы, если не примем предложение гугианов, - последовал ответ.

- Мы можем их победить в этой войне? - спросил Правитель от Франции.

- Нет. Их цивилизация на целую ступень выше нашей, а значит сильнее. Образно говоря, наше ядерное оружие против них все равно, что стрелы африканских аборигенов против пушек и пулеметов европейцев.

- Говорят, волков бояться, в лес не ходить. Сотни тысяч стрел могут быть сильнее двух пушек и трех пулеметов, - заметил Француз, - Знаете, что нас ждет. «Жуки» завтра займут один континент, через год потребуют еще два континента, а через три года - всю Землю.

- Прошу соблюдать регламент и не называть гугианов «жуками», - подал голос Председатель, - Какие еще мнения?

- Скажите, у американцев были другие контакты с гугианами, кроме тех, о которых нам всем известно? - спросил Правитель от Германии, один из вице-председателей Правительства Земли. При этом вопросе Лужков пригнул голову и хитро, искоса, взглянул на сидевшего рядом с ним невозмутимого Шаймиева.

- У меня нет такой информации, - после паузы прозвучал ответ.

- А вот у нас есть. Мы делаем официальный запрос, о чем, конкретно, шла речь во время сепаратных переговоров американской стороны с гугианами, в частности, в феврале,   мае и августе нынешнего года  на девятой базе ВВС США в штате Невада. В рамках моих полномочий я уже дал официальное письменное поручение службе «Горгона»  провести расследование, почему факты данных контактов с гугианами были скрыты от Правительства Земли? В связи с этим мы предлагаем перенести обсуждение данного вопроса на следующее заседание, - бесстрастно продолжил Немец.  

На противоположном краю стола Лужков, прикрыв нижнюю часть лица пухлой ладошкой, повел лукавыми глазами в другую сторону, где мрачным истуканом сидел Шойгу.

Председатель звякнул и поставил предложения Правителя от Германии на голосование.

Глава 20. Поиск

Прошло больше часа. Все это время Владимир Владимирович тихо сидел на кухне, время от времени вставал с углового диванчика и заглядывал в комнату. Уфимец закончил отчет и бессильно откинулся на спинку стула. Познер придал лицу бодрое выражение, застегнул пиджак на нижнюю пуговицу, поправил галстук и зашуршал шлепанцами по паркету в его сторону. Владимир не сдержавшись, улыбнулся, зрелище было весьма комичное.

-Вот и ладненько, вот и хорошо, - проговорил Владимир Владимирович, сноровисто складывая несколько исписанных листов и цветную схему в папку, - Извините, Владимир Андреевич, но мне надо ехать. Вы тут сами хозяйничайте. И передайте Наст…  настоящую искреннюю признательность Анастасии Александровне. Завтра мы сможем поговорить более обстоятельно, а сейчас позвольте откланяться.

Стукнула входная дверь. Владимир остался один в квартире. Как там сказала Лугарина? Значит, он эту квартиру купил для мамы, но оформил кооператив на ее родственницу. Владимир даже в мыслях еще никак не мог назвать отца по имени и фамилии. Его сознание противилось этому новому знанию, хотя с первой минуты он понимал, что это правда.

Владимир медленно прошел по комнате  вдоль стен. Осмотрел картины русских мастеров живописи, достойные украсить залы Третьяковки. Оглянулся на портрет отца, стоявший на письменном столе. На нем лежали несколько старых книг, стояли в стаканчике разноцветные карандаши, в углу стола - чернильный прибор.    Чувствовалось, что в этом доме бережно хранят память о  человеке, который здесь работал.

Раздалась трель звонка. Он подошел, открыл дверь Луариной, подхватил плащ, прошел на кухню с пакетом, который она ему подала. В пакете были коробка конфет, плоская бутылочка коньяка, пачка сигарет.

- Володя, я решила, что вам вы сегодня и не захотите выходить на улицу, купила ваши сигареты, коньяк, - с порога ванной крикнула Анастасия Александровна, - Сегодня у нас день отдыха, а завтра с утра вы пойдете в редакцию, оформляться на работу. Вы пока курите на кухне, а я сейчас соберу на стол.

- Ага, хорошенький получается отдых, - подумал он, взял с подоконника сверкающую хрустальную пепельницу, прикрыл дверь, слегка растворил форточку, сел на диванчик, закурил. Голова была пустая как барабан. Но самое удивительное, что после того, как он отписался о «лунатиках» и начертил схему, с души словно упал тяжкий груз. Пусть этой проблемой теперь грузятся другие, а он свое дело сделал. Но, этот телеведущий говорил что-то еще про какие-то важные дела. Владимир все еще толком не мог осознать происходящее, чувствовал себя словно в каком-то приключенческом сне, когда дух захватывает, и где одно удивительное событие быстро сменяется еще более причудливым.

В кухне появилась Лугарина. Открыла холодильник, достала оттуда закуски, сок. Через минуту пригласила его к столу. Он откупорил коньяк, налил себе большую рюмку. Хозяйка чокнулась с ним фужером, сверкнуло рубином красное вино. Владимир ел кусочки белого хлеба, ломтики красной рыбы, ветчину, овощное ассорти. Выпил еще рюмку. Лугарина принесла с кухни поднос с двумя большими чашками ароматного кофе. Они ужинали молча.

Лугарина смотрела на него распахнутыми большими черными глазами, подвигала к нему по столу конфеты, бокал с соком, и в первый раз в жизни Владимир почувствовал, что у него есть семья….

***

…Карташов сидел за столом и, хмурясь, читал отчет Владимира, затем долго рассматривал цветную схему, на которой разноцветными квадратиками, полосками, линиями были четко обозначены деревня Игнатовка, дачный поселок, изгиб реки, озеро, луг и холм, который «проткнули» «лунатики». Григорий Алексеевич понимал, что торопиться с этим делом пока не стоит. Время есть. Самое главное, не спугнуть «жуков». Гораздо важнее определить, где еще их Гнезда, которых должно быть, как минимум, три-четыре.

Карташов еще вчера запросил крупномасштабные карты Уфы, Башкирии и региона. Он считал, что должна быть определенная закономерность расположения Гнезда именно в этом месте. Случайностей в таких делах не бывает, должна быть какая-то причина. Но пока в голову ничего не шло.

Он ходил по кабинету, курил, думал. Так, что нам говорил «Соловей» насчет клонов? «Жуки» отслеживают программы телевидения, таким образом, они вообще информационно контролируют человечество. А где удобнее всего контролировать телевидение? Правильно, возле телевышки, вблизи телецентра. Григорий Алексеевич подскочил к столу, посмотрел на карту Уфы. Телецентр и телевышка были обозначены у самого края города на обрыве высокой горы, образующей берег реки. Он нанес значок «Т» на край пятна, напоминающего гусеницу, который обозначал Уфу на карте Башкирии. Затем нашел на этой карте маленькое пятнышко с надписью «д. Игнатовка», поставил здесь жирную отметину. Положил линейку и провел прямую линию от «телецентра» до «игнатовки». Синяя полоса с окраины города пересекала реку Белая, шла вдоль низинной поймы реки Дема. Он замерил расстояние – ровно семьдесят километров. Им зачем-то нужна вода, мелькнула на периферии сознания мысль, которой он не придал значения, напряженно раздумывая о другом.

А если в этом и есть принцип размещения убежищ? Недалеко от телевышки, в пустынной местности, там, где есть река или озеро, под землей, в склоне лесистой горы или холма. Вряд ли «жуки» занимаются в этом деле экспромтами, наверняка, действуют по отработанной технологии. Так, посмотрим, что получается по Москве.

Карташов достал из шкафа карту Московской области, разложил на столе и нанес с помощью линейки и гелиевой ручки веер линий от «Останкино» к ближнему краю города, минуя кольцевую дорогу,   далее в область на расстояние семьдесят километров. Синяя «растопырка» линий шла в сторону населенных пунктов Люберцы, Одинцово, других пригородов.

Ладно, исходные данные есть, а остальное пусть аналитики региональной программы «Поиск» дорабатывают, как говорится, им и штабные карты в руки…               

Глава 21. Работа

Редакция иллюстрированного журнала «Мир путешествий» располагалась в высотном здании на Ленинском проспекте, занимая  несколько комнат на девятом этаже. Владимир увидел на одной из дверей табличку «Главный редактор», вошел. В приемной сидела миловидная женщина, сосредоточенно смотрела на экран монитора. Он представился и сказал, что у него есть договоренность о встрече с главным редактором.

В кабинете Владимира радушно встретил Давид Аронович Золотницкий. Был он  среднего роста, полон, лысоват, энергичен и бодр. С его лица не сходила обаятельная улыбка. Прежде всего, он поинтересовался у Владимира о здоровье тетушки, выразил свое  восхищение этой неземной женщиной и поинтересовался, чем же хочет заниматься столь славный в профессиональном отношении и симпатичный юноша. Нет, нет, никаких публикаций он смотреть не будет, полностью доверяя рекомендации Анастасии Александровны.

Владимир сказал, что умеет писать в любых жанрах, в том числе и аналитику, а также фотографирует, исполнителен, не злоупотребляет, готов на любые командировки. Золотницкий засиял еще лучезарнее и защебетал:

- Владимир Андреевич, давайте сделаем так. Милейшая Анастасия Александровна заверила меня, что вы настоящий профессионал. Давайте не будем пока обременять наши отношения записями в трудовой книжке, платежами в социальный и пенсионный фонд, профсоюзом и прочей бюрократией. Предлагаю вам в первое время работать у нас по контракту, как специальный корреспондент. При этом, разумеется, у вас будет минимальный оклад, удостоверение штатного сотрудника редакции, необходимая аппаратура, компьютер, рабочее место в кабинете. Если вы будете публиковать в месяц  два-три иллюстрированных репортажа, фотоочерка, а также, по мере необходимости, готовить скрытую рекламу наших партнеров-туроператоров, я буду весьма рад. Вы знаете, что журнал приходится макетировать и верстать с двухмесячным опережением. Считаю,   что заставлять человека ждать свой гонорар несколько месяцев, весьма неэтично. Поэтому гонорары будут вам выписываться при сдаче материалов на верстку. М-м, в наше время об этом спрашивать было неприлично, но сейчас иные времена. Так вот, о зарплате. Полагаю, что ваш заработок вскоре будет составлять около тысячи долларов. Базовый месячный оклад, так сказать, прожиточный минимум - триста долларов. Аванс получите на следующей неделе. Вы согласны? Тогда пишите заявление, образец вам даст Ниночка, и идите к моему заместителю. Все остальные вопросы решайте с Аркадием Семеновичем, я распоряжусь. Желаю творческих удач, молодой человек.    

Владимир вышел в приемную. Секретарь уже выслушивала распоряжения шефа. Она мило улыбнулась посетителю, усадила его за журнальный столик, дала чистый лист и образец заявления. Попросила у него паспорт, отксерокопировала. Когда Ниночка подала назад новенький паспорт, он перелистал его и с удивлением увидел там штамп регистрации с номером квартиры, где вчера вечером повстречался с одним из самых известных в стране телеведущим.

Владимир сунул паспорт в карман пиджака, и Ниночка повела его знакомиться с коллективом. Большая комната, где сидели корректор, художник-фотограф, дизайнер, верстальщик. Второй кабинет, где располагался рекламный отдел, понравился ему двумя миловидными девушками. Следующий кабинет для репортеров оказался пустым. Там стояло четыре стола. Ниночка указала на пустующее место, заметив, что  компьютерный пароль нужно будет узнать у верстальщика. Затем она сдала Владимира с рук на руки заместителю главного редактора. Энергичный худощавый темноволосый Аркадий Семенович Плотников принял новичка в своем кабинете также радушно. Поспрашивал о журналистских делах в Уфе, поинтересовался, знает ли Владимир иностранные языки, и остался весьма доволен тем, что тот прилично говорит на английском языке, немного владеет немецким.

- Давайте сделаем так, Владимир Андреевич, - сказал Аркадий Семенович после небольшого раздумья, - сегодня уже четверг, неделе, считай, конец. Завтра займитесь своими личными делами, а к понедельнику я намечу, какие конкретно задания вам дать. Кстати, не забудьте принести загранпаспорт. Через наших туристических рекламодателей мы сделаем вам евросоюзовскую визу, а американскую попозже, это сложнее. Ноутбука свободного пока у нас нет, но это решим, а пока возьмите цифровую фотокамеру у нашего художника. И всего хорошего, до понедельника.

Владимир вернулся в большую комнату, где вежливый паренек дал ему цифровой фотоаппарат «Канон», зарядное устройство и шнур-переходник. Ниночка окликнула его с порога и подала ключ от кабинета. Он попросил верстальщика написать на бумажке пароль, прошел по коридору, открыл ключом дверь в свой кабинет, загрузил компьютер. М-да, весьма неплохо. Мощный процессор, инсталлированы русифицированные графические редакторы, локальная сеть, Интернет.

Владимир щелкнул несколько  кадров, сфотографировав пустой стол, дверь, окно. Подключил камеру к компьютеру, без проблем перекачал файлы в папку «Рисунки», открыл «Фотошоп», сделал «пробник» с сохранением. Вздохнул завистливо, вот это условия. Все функционирует идеально, только работай.

Выключив компьютер, Владимир спрятал фотокамеру и принадлежности в нижний запыленный ящик стола, прикрыв старыми газетами, закрыл дверь кабинета на ключ и вновь прошел в приемную. Там он нежно попрощался с Ниночкой до понедельника….

Глава 22. Встреча

Анастасия Александровна шла по Арбату. Сердце болело. Милый уголок старой Москвы, с которым так много было связано в прошлом, превратился в базарный ряд. Улыбнулась, бросив взгляд в сторону театра. Ах, Миша, ох, Василий…. Самую настоящую дуэль устроили, мальчишки. А здесь Булат стихи читал, и говорил с тоской в глазах, я отдал бы за день с тобою, тот год, что с Камнем был в руках….

Лугарина прошла по подземному переходу, миновала кинотеатр «Художественный», вышла на Манежную площадь. Все можно перетерпеть, и обгаженные скамейки, и уродские чугунные фигурки в канаве, и светящиеся кругляшки под ногами, но зачем же мусорить. Под стенами Кремля на пожухлой траве валялись не только подростки с затуманенными глазами, но и обертки от мороженого, банки от «Пепси» и «Колы», пластиковые пивные стаканы и прочий мусор. На Красной площади было не слишком людно. Анастасия Александровна достала сотовый  телефон, сказала несколько фраз.

Вскоре к крыльцу собора Василия Блаженного подошел высокий худой старик в длинном черном плаще. Осенний стылый ветер взметывал седые пряди волос на его непокрытой голове. Он увидел Анастасию Александровну, его морщинистое лицо дрогнуло, он склонился в поклоне, поцеловал ей руку.

- А вы нисколько не изменились с нашей последней встречи, Марат Ибрагимович, - сказала Лугарина, пристально глядя в черные зрачки старика.

- Не успел, ведь прошло всего два года с нашей последней встречи, - эхом отозвался старик, - Я так понимаю, что у нас случилось долгожданное событие.

- Да, храни нас Небесный свет, наконец-то, - улыбнулась Лугарина, - Скажите, Марат Ибрагимович, вы верите?

- Да, верю. Все будет так, как сказано в Завещании. Спустятся на землю демоны зла. Пройдут годы, настанет первый страшный день, когда падут две Вавилонские башни. Настанет второй страшный день, когда содрогнется морское дно, и море обрушится на берега. Настанет третий страшный день, когда сгорит в адском огне и превратится в пепел край земли. И падет на всю землю ночь, и будет эта ночь от тучи саранчи. Но будут мерцать Камни. И придет Владеющий, чтобы собрать Камни и взывать к  Небесному свету….  

Лугарина смотрела Хранителя, который, словно молитву, читал наизусть строки, написанные старорусской вязью на пожелтевшем листке, спрятанном в крышке шкатулки.    Прижавшись к плечу старика, она проникновенно зашептала:

- Я знаю, что вы веруете в Небесный свет, отдадите свой Камень. Но сможет ли Владеющий убедить других Хранителей? Ведь я слышала, что в некоторых шкатулках тайники пустые. Завещаний там не было, или они утеряны. По себе знаю, что расставаться с Камнем невыносимо. А если кто-то из Хранителей откажется? Есть ли здесь место насилию? Мое Завещание совершенно не читается, стертое, бессмысленный набор нескольких слов, но и в вашем документе нет ни слова о том, можно ли отнимать или красть Камни?

- Не мучьте себя, Анастасия. Многие знания, многие печали. Нам не стоит думать об этом, мы просто Хранители. Пришло время собирать Камни, пришел Владеющий. Думаю, что только он может сможет понять смысл Небесного послания,   принять верное решение, как правильно действовать. Мы ничем не можем ему помочь. Знаете, Анастасия, я еще хотел сказать….   Мне кажется, что мерцающие Камни уже неподвластны нам. Они теперь отторгают нас, своих Хранителей, хотя раньше давали нам жизненную силу. В последние дни я чувствовал холод в руках, когда прикасался к шкатулке. Когда приоткрыл крышку, чтобы посмотреть на мерцание алмаза, то почувствовал сильную головную боль, и сердце сдавило. Я больше не нужен ему. Я умираю. И это после стольких лет…       

- Ну, полноте, Марат Ибрагимович! – воскликнула Анастасия Александровна, - Послушали бы вы себя сейчас со стороны. Уж вам ли гневить судьбу, вы говорите сейчас не как Хранитель, не как мужчина, а словно отвергнутая куртизанка. Поймите, Камни теперь уже не наши, они ждут Владеющего…. Возможно, вы ничем не сможете ему помочь, а я…. Впрочем, это личное….    

Хранители медленно шли к Васильевскому спуску. Со стороны казалось, что два  человека просто гуляют, говорят о разных пустяках. Увы, это только казалось. Они говорили об Армагеддоне, о  том, сколько времени отведено Небесным светом человечеству. Несколько лет, или несколько месяцев….  

***

…Владимир Соловьев включил телевизор, выбрал программу «Евроньюс», приглушил звук. Он налил в рюмку водки, выпил, сморщился, мотнул головой. Вилкой скребанул по дну сковородки, оправив в рот солидный кусок яичницы собственного рецепта приготовления. Когда вечером он стоял за плитой и готовил себе ужин, он испытывал недолгие минуты блаженного покоя, черные мысли не тревожили ум, с сердца падал камень, а душу не теснила боль, готовая стиснуть свои жесткие пальцы на горле и душить, пока не станешь задыхаться, как часто задыхаешься во сне под утро. Вот и сегодня Владимир Николаевич решил себя побаловать Кусочек сыра мелко покрошил на блюдце и поставил поближе к плите. Разбил три яйца в тарелку, смешал белки с желтками, но не взбивал, добавил в яйца соль и черный перец. Поставил чугунную сковородку на средний огонь, влил немного оливкового масла, очистил и порезал небольшую луковицу, слегка обжарил, посолил, сдвинул на край сковороды, на другом крае сковороды, смещенном к огню, обжарил нарезанную соломкой копченую колбасу. Положил в сковороду кусочек сливочного масла, смешал обжаренную колбасу с луком, добавив чайную ложку кетчупа. Залил яйцом, посыпал тертым сыром. Крышкой сковороду не накрывал. Как раз есть пара минут, чтобы достать из холодильника запотевшую бутылку водки, взять рюмку, нарезать черный хлеб, достать из банки пару маринованных огурчиков.

Так отвратительно, как в последние месяцы, он себя не чувствовал никогда. Вторая жизнь телеведущего прежде служила отдушиной от неимоверной напряженности, чувства ответственности, страха, отчаянья, которые сопровождали Куратора региональной программы «Голос». Сейчас все переменилось. Клоуны, которые называли себя политиками, уже не смешили, а раздражали. Все чаще он в раздражении выходил за пределы редакторского текста, слушая не речь в скрытом наушнике, а собственный внутренний голос, который превращал его из остроумного интеллектуала, свойского парня, храбро и прямо высказывающего сокровенные мысли миллионов, в раздраженного ментора, пытающегося убедить всех в собственной правоте. В эти мгновения популярный ведущий словно забывал, что у каждого своя правда, и что словами переубедить невозможно, что это всего лишь шоу, где два комика-дуэлянта, которых рознит только степень приближенности к власти, а отсюда и степень оппозиционности,   вооружены не пистолетами или шпагами, а лишь заученными подколками, издевками, словесными плевками.

Соловьев знал, почему так происходит, но в глубине души боялся себе в этом признаться. Он чувствовал приближение ужасной катастрофы, той самой, которой он, посвященный,    страшился, все время гнал от себя черные мысли по принципу «авось, обойдется», ведь за столько лет ничего страшного не произошло.  

Сегодня Владимир Николаевич решил четко сформулировать свои тревоги и сомнения и не только для себя лично, но чтобы сказать об этом завтра на совещании. Он выпил еще рюмку, доел яичницу, сел в кресло, закрыл глаза.

Итак, мы опаздываем. «Жуки» нас переиграли. Тридцать лет они, успокаивая Посвященных словами о миролюбии, трудились в поте лица, вернее, своих морд, и строили убежища, которые мы не можем даже обнаружить. Что это значит? Это значит, что эти убежища, это не просто место временного проживания, а нечто большее. Это и военные базы, и….

Так, стоп. «Жуки» явно не лгут, что они остались на земле небольшой группой. Понятно, что даже корабль, а тем более их космолеты, которые очевидцы-земляне называют «летающими тарелочками», это не то место, где можно, так сказать, заниматься любовью без презерватива. У космонавтов много детей быть не может. А вот жители убежищ, наверняка, уже могут это позволить? Значит, пока  новое поколение людей выбирает «пепси», новое поколение «жуков» выбирает Землю.

Как размножаются «жуки»? Ученые пришли к мнению, что инопланетяне должны размножаться по тому же принципу, как наши земные пчелы или муравьи. Создаются определенные условия, появляется матка, она растет, а затем откладывает множество яиц, из которых появляются тысячи и миллионы «детей». В принципе, убежища «жуков» - это то же самое, что земные ульи, термитники или муравейники.

Так, а, может быть, процесс уже пошел? Нет, не похоже. Маленьким «жучкам» нужны пища, воздух, солнце, места для игр. Притом, за детьми не уследишь. Мы бы их сразу же обнаружили и начали войну без предупреждения на уничтожение. «Жуки» это прекрасно понимают.

Какой вывод? Их два. Рождение «жучат» должно произойти практически одновременно во всех убежищах. Но сделать это им, наверняка, не так просто. У земных насекомых матки рождаются крайне редко, а по закону развития цивилизации, у пришельцев это радостное событие должно происходить еще реже. Но даже в этом случае мы их можем уничтожить в Гнездах в ходе войны. Вот почему им нужен континент. Чтобы построить там спокойно сотни Гнезд, кроме тайных убежищ на других континентов. На поверхности континента мы будем наблюдать из космоса несколько тысяч молодых «жучков», а сотни миллионов их тайно будут выращиваться под землей. Подросшее новое поколение будет переправляться в тайные Гнезда на других континентах. И все, дело сделано, количественный перевес в живой силе достигнут, а уж в силе оружия нам с ними не тягаться. Все достаточно просто и логично.

Тогда другой вопрос. Почему, если все так просто и логично, Правительство Земли не предпринимает превентивных, опережающих мер? Ответ - это слишком страшно, чтобы об этом думать. Ведь даже сам факт существования «жуков»   человеческий мозг отказывается воспринимать как реальность. Мы стараемся не воспринимать пришельцев как опасность, убаюкиваясь их сказкой о Межгалактическом Кодексе дружелюбия.  

И вот еще что…. Тут Соловьев ухмыльнулся и полез за бутылкой. Например, дай мне в руки автомат и позволь мне стрелять, в кого захочу? Буду ли я стрелять в «жуков», которые, предположим, достаточно цивилизованно забрали у землян континент? Нет, ни хрена. Зато с удовольствием стрелял бы в тех тварей, которые только называются людьми. Суки-реформаторы, которые дорвались до власти и развалили страну, чтобы обокрасть и изнасиловать собственный народ. Пидоры-продюссеры, которые трахают своих «девочек» во все дырки, делая их «звездочками», пищащих этими дырочками с телеэкранов о любви типа «двигай попой». А этот бывший главный банкир, который строчит на меня кляузы «Горгоне», пытаясь очистить место для своего подельника?

Рука бы не дрогнула. Какие уж тут «жуки»….                

Глава 23. Золо

Три дня назад Владимир получил первое редакционное задание – встретиться в Каире с профессором медицины, который совершенно необъяснимо возвращает здоровье людям, страдающим неизлечимыми заболеваниями. Отсылая Владимира в первую командировку, заместитель редактора Аркадий Семенович смущенно прятал глаза, никак не мог толком сформулировать, какое отношение к тематике журнала имеет столь экстравагантное поручение. В заключение он сказал, что задание идет от Главного, вполне возможно, это прихоть рекламодателя или спонсора журнала, все дополнительные инструкции он получит на месте.

Вместе с командировочным удостоверением, пачкой долларов и «завизованным» загранпаспортом Плотников дал Владимиру новенький сотовой телефон и листок плотной бумагу, где на русском, английском и арабском языках были отпечатаны адрес отеля в Каире, где уже зарезервирован номер.           

Какая-то  пародия на «шпионские игры», думал московский журналист Владимир Андреевич Андреев, сидя в кресле авиалайнера, летевшего на высоте десять тысяч метров над Средиземным морем. Прошлая жизнь казалась ему далеким сном, однако нынешняя  еще меньше походила на реальность.

Прошел всего месяц с того дня, когда он, «никто», называемый Евгением, на уфимской коммунальной кухне согласился помочь соседке поменять местами мебель.   В результате эта соседка поменяла все ему самому, – имя, отчество, фамилию, паспорт, место жительства, работу, родословную, смысл жизни. Но этого ей оказалось мало. Она забрала у него самое главное, что отличает свободного человека от раба, - право выбора. И вот теперь он должен лететь туда, куда ему сказано, чтобы делать то, что не объяснено? От каких-либо комментариев Лугарина хмуро отказалась, сказав, что ему все скоро объяснят другие люди. А пока он должен лишь собрать вещи и морально подготовиться к весьма важному разговору там, в Египте.

Шестичасовой полет подходил к концу. Под крылом снижающегося лайнера расстилался пятнадцатимиллионный город, переживший несколько тысячелетий. Черные провалы городских трущоб были рассечены редкими оранжевыми полосками освещаемых автострад.

Этот вид сверху ночного Каира разительно отличался от буйствующей ночным светом эпатажной Москвы, современного гнездилища всех пороков человечества, где на соседних улицах теснились казино, массажные кабинеты, банки, сауны, бутики, дискотеки, бизнес-центры, элитные жилые дома, стрипбары, автосалоны, фитнесс-клубы, интим-аптеки, аквапарки. И все это с наступлением сумерек в лучах подсвечивающих разноцветных прожекторов переливалось, сияло, зазывно светило неоном так же бесстыдно, как безмолвно замерзали в темноте и холоде всего в нескольких сотнях километров русские деревни и рабочие поселки Брянщины, Рязанщины, Смоленщины, Вологодчины.

Вот такие мрачные журналистские метафоры лезли в голову Владимира, которого все чаще стали посещать пессимистические политические настроения. Он не чувствовал тоски по коммунизму, даже был вначале ярым сторонником демократов «первой волны» Станкевича, Собчака, Попова, Афанасьева, оказавшихся на деле демагогами и политическими пустышками. Но все  демократические реформы стали просто прикрытием «дележки пирога». Какое счастье, что отец не дожил до такого позора и разочарования.

От этой циничной мысли Владимир судорожно сжал кулаки и протяжно застонал. В памяти вспыли виденные в прямой трансляции кадры стояния отца на трибуне Первого съезда народных депутатов СССР. Склоненная к плечу седая голова,   тихий запинающийся голос, стеснительное молчание перед зло ропчушим залом, попытки обратиться за поддержкой к председательствующему.

Академик никак не мог понять, почему Генсек, который недавно на их негласной личной встрече не только уважительно слушал его пространные монологи, не только согласно кивал, но и сам говорил более крамольные вещи, теперь, с места председательствующего, не дает ему сказать о том, с чем соглашался неделю назад. Андрей Дмитриевич, живущий в мире цифр и формул, думал, что человек – это вселенная добра, ему надо позволить быть свободным. А Михаил Сергеевич, живущий в мире госуправления и партийного менеджмента, знал, что человек – это обитель демонов зла, его  надо держать в цепях страха наказания и моральных запретов десяти божьих заповедей, парткомиссий, товарищеских судов, прокурорского надзора, диктатуры, кровной мести, смертной казни.

Владимир опять мучительно застонал, сжав до боли зубы. Вполне возможно, что с отцом тоже контактировали «лунатики». Они же ищут умных и сильных людей. И он тоже каким-то образом устоял против их зомбирования.

Отец никому не мог сказать прямо об инопланетянах,   кроме мамы и Лугариной, чтобы его не сочли сумасшедшим. Вот почему Лугарина знает о моих вещих снах, знает об инопланетянах. Вот почему отец постоянно говорил в интервью, что человечество должно как можно быстрее объединиться, чтобы не погибнуть. Эти его слова воспринимались в контексте ядерного оружия, которое он создавал. Но он даже в своей книге «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» имел в виду совершенно иную угрозу, но не мог сказать об этом прямо. Его убило знание беды и чувство бессилия что-либо изменить, хотя бы предупредить людей. Да и я, начни сейчас говорить о «лунатиках»,   буду париться в психушке. Зачем я нужен Лугариной и тем людям, что я должен сделать? Похоже, дело не в контакте, о котором я подробно написал, и все словно об этом забыли. Здесь явно что-то другое….    

Самолет, наконец, приземлился, пассажиры московского рейса томились в накопителе. На визовый контроль всего к одной работающей таможенной стойке выстроилась длинная очередь из неспешных бедуинов пустыни, укутанных в серые полосы ткани, стайка хиппующих юнцов с рюкзачками на спинах и аудиоплейерами на поясах, группа немецких туристов в шортах и футболках, с чемоданами на колесиках.

В это время к группе россиян подошел мужчина средних лет в белой рубашке и значком «Аэрофлот» на груди, широко улыбнулся, громко поздоровался, пригласил всех к пустующему дальнему коридору, где два египетских таможенника занимали свои места. И пока россияне в привычной спешке формировали очередь, аэрофлотовец цепким внимательным взором провел по группе пассажиров, подошел к Владимиру, негромко поздоровался и спросил:

- Как долетели, Владимир Андреевич?

- Нормально, - ответил тот удивленно.

- Пойдемте, пожалуйста, со мной, - сказал он, повернулся, не дожидаясь реакции,   и пошел прямо к таможенной стойке.

Владимир подхватил свою сумку и двинулся за ним. Незнакомец наклонился, что-то шепнул таможеннику, жестом пригласил Владимира подойти поближе, дать паспорт. Египтянин привычно глянул на фото и на владельца паспорта, шлепнул штемпель, протянул документ и махнул рукой, мол, проходите, не задерживайте очередь. Аэрофлотовец с той стороны прощально поднял руку, улыбнулся.

Владимир прошел к выходу из аэропорта, остановился в задумчивости. Душная африканская ночь никак не располагала к активным немедленным действиям. Тут в кармане брюк зазвонил сотовый телефон, который дал ему заместитель редактора. Евгений озадаченно посмотрел на цветной экран, где вместо номера высветились две заглавные буквы «ВВ», поднес телефон к уху.

- Как долетели, Владимир Андреевич, - услышал он знакомый голос телеакадемика.

- Нормально, Владимир Владимирович, - чуть запнувшись, ответил тот. М-да, его нынешние собеседники в формулировке вопросов оригинальностью не отличались.

- Вот и хорошо. Кстати, в память телефона внесено еще два номера: Анастасии Александровны и нашего работника российского посольства, который вам будет помогать. Обращайтесь к нему без сомнений в любом затруднительном случае. Зовут его Руслан Робертович, он ждет вас у выхода из зала аэропорта, среднего роста, в очках, одет в голубую рубашку и серые брюки. Видите его?

- Да, вижу, - ответил Владимир. Он стоял буквально в десяти метрах от посольского работника, который приветливо смотрел на него и улыбался.

- Тогда передавайте ему привет. И всего вам хорошего, - Познер дал отбой.

Руслан Робертович бешено гнал свою «Тойоту» по пустынным улицам ночного Каира в деловой центр города. Он представился Владимиру как советник по вопросам культуры российского посольства. Впрочем, жесткое рукопожатие, пронизывающий взгляд, прямая спина, бугры мышц под рубашкой не оставляли сомнений в истинной профессии «советника-культуриста». Он спросил, как там осенняя погода в Москве, попросил называть его просто Русланом, посетовал на здешнюю полуденную жару, вот, мол, только кондиционер в машине и спасает. Сказал, что отель «Мазалик», конечно, не «Хилтон», но зато, буквально в двух шагах от российского посольства. Так что промедлений в случае экстренной встречи не будет. Как приедем, можете поспать до обеда, а ближе к вечеру поедем в долину пирамид. На реплику Владимира, что несколько лет назад он уже был в Египте, все посмотрел в Гизе и даже лазил внутрь пирамиды Хеопса, «советник» хмыкнул и сказал:

- Владимир Андреевич, мы туда не на экскурсию собираемся, а по работе. Я вам позвоню около пяти часов вечера. Ну, вот и приехали.

Они вошли в серое трехэтажное здание отеля. Сонный портье взял паспорт у Владимира, быстро чиркнул что-то в журнале и дал ключ от номера. Пешком они поднялись на второй этаж, прошли по просторному коридору к седьмому номеру. Внутри было весьма скромно, но со вкусом. Большая прихожая. В комнате широкая, а главное длинная, кровать. Телефон, холодильник, телевизор. Чуть слышно гудел кондиционер. В ванной комнате сверкающая сантехника. Руслан цепко осмотрелся, сказал несколько фраз по-арабски  сопровождающему их портье, попрощался и ушел.

Владимир подошел к окну и залюбовался. Уже светало, розовый восход рассеивал черноту ночи, вставал над городам. Отель располагался на самом берегу Нила. Справа ажурная арка моста. По величавой реке медленно плыл освещенный разноцветными огнями прогулочный корабль, доносилась музыка. На противоположном берегу светилась игла телебашни, темнели высотные здания центральных проспектов города.

Он разделся догола, встал под прохладные струи душа, растерся мохнатым полотенцем, чуть убавил мощность кондиционера и нырнул в прохладную постель. Закрыл глаза, стал медленно погружаться в цветной сон.

Опять цветной…      

***

…В безоблачном небе на пятикилометровой высоте над огромным городом в желтой пустыне, разрезанным напополам ниткой реки с мутными водами, неподвижно висел невидимый для радаров сторожевой космолет гугианов, по форме напоминающий арабский головной убор – тюрбан. Антенна триверса была нацелена почти вертикально вниз на Каирскую телебашню, скачивая более пятидесяти телевизионных программ «зоникхов», как метко прозвал местных аборигенов благороднейший Зхонг Цлинг. Триверс невидимым фотонным лучом передавал телевизионную информацию в Убежище.

Три гугиана, откинув на спины шлемы скафандров, сидели совершенно неподвижно,   молчали, смотрели блюдцами выпуклых глаз в нижние иллюминаторы, завороженные  воспоминаниями. Расстилающийся внизу ландшафт удивительно напоминал поверхность планеты Золо, где живут круглоголовые гиганты - золоны. Там такая же бескрайняя пустыня. А вот слева внизу, за рекой, на краю города видны миниатюрные копии жилищ «золонов» в виде каменных пирамид.   И сами золоны похожи на  зоникхов, только золоны в два раза выше, но такие же мерзкие теплокровные, живородящие, с противной мягкой пленкой вместо панциря, а верх головы и некоторые части тела бывают покрыты длинными щетинками.

От воспоминаний о планете Золо у сторожевиков одновременно зачесались старые боевые раны, начали нервно вздрагивать тонкие усики. О, это были плохие воспоминания. Новая планета встретила передовой боевой отряд мудрейшего Тлинга Квонза недружелюбно. Никаких сероводородных болот, одни жаркие пески от экватора до полюсов. В пустынях разбросаны немногочисленные города золонов, упираясь шпилями пирамид в самые облака. Умнейший Слинс Крагз посчитал, что после локальной первичной колонизации на изменение климата планеты, формирование болот потребуется время десятков поколений гугианов. Это очень долго, но лучше, чем ничего.  

Однако шестая планета оказалась неприступной. Здесь впервые гугианы потерпели сокрушительно поражение от аборигенов, которые поначалу казались весьма миролюбивыми простаками. Они согласно кивали своими большими головами призывам Межгалактического Кодекса дружелюбия, - этой гениальной выдумки величайшего Кхмина Тлонга. Аборигены даже пригласили делегацию гугианов посетить их главный город,   согласились выделить двадцатую часть планеты для временного проживания гостей, пока их основной корабль не вернется за отрядом ученых-исследователей и не заберет их на родную болотистую сероводородную планету.

Казалось, все шло прекрасно, по уже отработанной схеме колонизации. Правда, особенно трудно было решить проблему водоснабжения убежищ. И вот буквально на самом последнем этапе, когда в сотнях тайных подземных убежищ по всей планете матки уже должны были начать одновременную кладку яиц, золоны прислали официальную делегацию. Они сообщили, что знают о планах агрессии, но не хотят никого убивать, а тем более миллионы младенцев чужой расы. Требование аборигенов состояло из одного пункта, - в течение десяти фаз двойного солнца гугианы должны были покинуть планету Золо.

Собрался Совет Великих, их решение было единодушное. Еще никогда гугианы не отступали, еще никогда не терпели поражения в битвах. Никто не мог устоять перед инфралучателями космолетов гугианов. Скрывающийся на тайной орбите за огромной дальней планетой боевой крейсер вышел на ближнюю к планете орбиту. Первое, что он сделал, пленил исследовательский межгалактический корабль с учеными-золонами. Те возвращались домой из звездной системы девяти планет, не имели последней информации, охотно приняли приглашение  посетить якобы возвращающийся за исследователями научный базовый корабль гугианов.

И сразу же началась атака. Битва была жестокой, но недолгой. За счет внезапного нападения космолеты гугианов инфралучателями разметали на куски несколько городов-пирамид. Но ответный удар был еще ужаснее. С орбитальных станций золонов и из глубинных шахт на космолеты гугианов обрушились стремительные иглы боевых ракет, а с вершин пирамид разящие голубые лучи лазеров скрестились на боевом крейсере. Совершающие  аварийные посадки космолеты выслеживались, экипажи расстреливались золонами-десантниками, оснащенными портативными летательными аппаратами. Но самым ужасным стало то, что золоны без труда обнаружили тайные убежища гугианов на планете, уничтожили весь технический персонал, оборудование. Погибли все беременные матки.

Обратно на боевой крейсер, который был серьезно поврежден, с поверхности планеты Золо вернулось всего тридцать космолетов из тысячной армады. Командир корабля приказал прекратить боевые действия, вышел на связь с аборигенами и запросил о пощаде.  

Был, правда, один положительный результат от жестокого поражения на Золо. Пленные ученые-золоны дали подробную информацию о «голубой планете» в системе звезды с девятью планетами. О, это оказалась идеальная планета для колонизации, примитивная цивилизация аборигенов, много воды, есть болота, нужная температура и состав воздуха.

Боевой крейсер взял новый курс. Однако колонизация очередной планеты откладывалась на десятки поколений. Самоуверенность Мудрейших и Величайших привела к тому, что на корабле почти не осталось маток, пришлось мучительно долго ждать, пока они вызреют, восполнят ряды погибших воинов, технического персонала. Но теперь все позади. Готовы тайные убежища, пришло время для локальной колонизации.

Командир космолета Дгуис Кригз повел блюдцами ячеистых глаз в сторону мониторов, на которых было видно, как дергались и беззвучно раскрывали ротовые отверстия отвратительные фигурки зоникхов, которые имели необъяснимое и омерзительное свойство убивать себе подобных. Мысль об убийстве себе подобного не могла даже прийти в мозг гугиана, это казалось невероятным и чудовищным. Убить себе подобного, - это ведь почти то же самое, что убить самого себя. Разумное существо так поступать не может.

Израненная клешня отважного Дгуис Кригза судорожно сжала потертый рычаг инфралучателя… 

Глава 24. Доска

Как и обещал, Руслан позвонил ровно в пять часов вечера. Владимир уже успел выспаться, пообедать и пройтись по ближайшим магазинчикам. Ничего интересного он там так и не купил, за сувенирами надо было идти на Центральный базар, впрочем, не о сувенирах болела у него голова. Сегодня должно окончательно проясниться, в какой-такой странной игре придется ему участвовать, в чем его роль?

Он подошел к зеркалу в прихожей, посмотрелся. Что ж, совсем даже ничего. Модная  стрижка, светлая хлопковая рубашка с короткими рукавами, легкие парусиновые брюки. В карманах – документы, деньги, телефон. Закрыл дверь номера, спустился в холл отеля, отдал ключ портье, вышел на улицу. Знойная духота, ни дуновения ветерка. Возле тротуара притормозила белая «Тойота». Руслан перегнулся, открыл переднюю дверь, улыбаясь, приглашающе махнул рукой. Владимир сел в машину, обменялся с «советником» крепким рукопожатием. Тот нажал на газ, спросил:

- Ну, как спалось, Владимир Андреевич?

- Да так, нормально, - уклончиво ответил Владимир. Возможно, вчерашнее упоминание в разговоре о поездке к пирамидам навеяло кошмар. Вспоминать недавний  сон было не очень приятно. Словно он висит высоко-высоко в небе над планетой, поверхность которой сплошная песчаная пустыня. Прямо под ним и на дальнем горизонте высятся две группы огромных пирамид. И вот налетает огромная туча саранчи, закрывает все небо, становится темно. В полумраке видны алые вспышки взрывов, рушатся пирамиды, громоздятся обломками. Голубые всполохи света пронзают темное небо. Он падает с неба на горячий песок, хочет крикнуть, но губы и  язык не слушаются его. Песок усыпан искореженными большими мертвыми насекомыми. Столб голубого света бьет вверх из уцелевшей высокой пирамиды сквозь облака в бесконечность космоса. Черная тень, занимающая треть неба, уменьшается, исчезает вдали. Он поворачивает голову и видит в мареве горячего воздуха колеблющиеся фигурки людей, которые уходят от него, не слышат его беззвучного крика….

«Тойота» уже вырвалась из сутолоки центра на окраину Каира и далее в долину пирамид города-спутника Эль-Гиза на западном берегу Нила. Сфинкс и группа пирамид остались правее, машина подкатила к комплексу старинных зданий. Владимир вспомнил, что здесь туристы в лавках покупают сувениры и знаменитые египетские благовония, душистые масла, отдушки цветов розы и жасмина  в небольших стеклянных пузырьках.

Руслан проехал дальше, до самой окраины, остановился у неприметного, сложенного из тесаных камней приземистого здания. Здесь уже стояло несколько иномарок.

- Идите туда, Владимир Андреевич. Вас ждут, - сказал спутник, показав рукой на неприметную дверь, - Я буду ждать вас здесь же через час.

Владимир толкнул почерневшую деревянную дверь, прошел несколько шагов по полутемному коридору, вошел в ярко освещенную большую комнату без окон, стены которой были затянуты серебристым шелком, на полу – громадный ковер. Вдоль стен стояли мягкие диваны. В центре – овальный стол и обычные офисные стулья по кругу.

В комнате было несколько человек. Двух из них он узнал сразу. Это были Лугарина и Познер. Рядом с ними стояли пожилой араб в цивильном костюме, высокий негр в белой футболке и крепыш с косичкой, в котором Владимир узнал знаменитого австралийского боксера корейской национальности русского происхождения. На диване скучал длинноносый джентльмен. Анастасия Александровна стремительно подошла, улыбалась, словно не замечая оскорбленного выражения лица Владимира, нежно прижалась, шепнув слова приветствия. Следом за ней, пряча глаза, двигался Познер, протягивая руку. Остальные присутствующие поздоровались с новичком поклоном или кивком головы.

- Время. Прошу всех к столу, господа, - на английском языке произнес пожилой араб. Присутствующие стали рассаживаться за овальным столом. Лугарина потянула Владимира за собой, усадила рядом.

Араб вполголоса обратился к Познеру с каким-то вопросом. Тот согласно кивнул головой. В комнате воцарилось полное молчание. Владимир Владимирович начал размеренно и четко говорить короткими фразами, делая паузы. Не имея многолетней практики иностранного языка, Владимир никак не мог уловить полностью смысл речи телеакадемика. Речь шла о каких-то светящихся камнях, которые надо собрать, потому что пришло время. Англичанин сидел невозмутимо, араб согласно кивал головой, боксер простовато хлопал глазами, негр пристальным взглядом впился во Владимира. В это время, увидев растерянность и полнейшее недоумение на лице новичка, англичанин прервал Познера, бесцеремонно ткнув пальцем:

- А он сам знает, в чем дело?

- Нет, - кратко ответил тот.

- Почему? – спросил англичанин.

- Мы подумали, что будет лучше, если он узнает все здесь, - ответил Познер, и пристально глянул на Лугарину.

- А что я должен узнать? Может быть, мне вообще пока выйти покурить, пока вы тут «спикаете». Я же ни хрена не понимаю, – Не стесняясь присутствующих, обиженно зашипел на Лугарину Владимир, - В чем проблема, мадам? Поясните, наконец.

- Хорошо, Володя. Только не ругайтесь и не злитесь. Я буду рассказывать, а потом вы можете задавать любые вопросы всем нам, - сказала вполголоса Лугарина. Ее монолог длился не более трех минут. Все это время сидевшие за столом люди не проронили ни слова, сидели, потупив взгляды. Лишь боксер, который понимал о чем идет речь, искоса поглядывал на новичка, получая высочайшее наслаждение от полного нокаута, в котором тот оказался. А в конце даже радостно поднял вверх указательный палец, в своем фирменном жесте, мол, полный аут тебе, красавчик. Именно эта ехидная улыбка боксера-чемпиона, вероятно, обиженного тем, что не его избрала судьба на роль Владеющего, в особенности его понтовая пальцовка, разозлили и привели в чувство Владимира.

- Ладно, я понял, вы тут все – Хранители Камней. Хозяин дома – Главный Хранитель. А Владимир Владимирович официальный Куратор всех хранителей от ООН….   Тьфу, хрен с ходу разберешься…. Идем дальше. Камни иногда кому-то дают власть, но сейчас они перестали функционировать и начали светиться для меня. Но что я должен с ними делать? Кстати, собрать их вы ведь сами можете, – сердито сказал Владимир, обращаясь на этот раз к Познеру.

- Можем, но забрать Камень у Хранителя, который не хочет его отдавать,   может только сам Владеющий. Так можно понять иносказание в одном из вариантов Завещания, правда, непонятно, можно ли применять силу при этом, или только убеждать, - качнул головой Познер, - Здесь сегодня собрались те Хранители, которые, в принципе, согласны отдать свой Камень. Остальные не захотели приехать. Их придется еще убеждать. А вот что дальше делать с Камнями, мы этого не знаем, и, похоже, не знает никто из Хранителей.

- Я думаю, что я знаю, мистер Владимир, - на ломаном русском языке вдруг тихо сказал Познеру старый араб. При этих словах все присутствующие озадаченно вскинули головы. Боксер округлил глаза, и ошалело тряхнул головой, словно после чувствительного нокдауна. Познер обалдело открыл рот, а Лугарина густо залилась румянцем. За столом повисла длинная пауза.

Владимир не сдержался и хохотнул. С чувством удовлетворенной мести он понял, что старый араб получал невероятное наслаждение в прошлом, слушая интимное щебетанье на родном языке Познера и Лугариной в то время, когда «голубки» думали, что их никто не понимает.

- Что вы знаете, Фаррух? – по-английски спросил подавленно Владимир Владимирович, так и не придя в себя.

- Я немного помнить русский язык. Я учил его в Москве, но это быть очень давно. Я стеснялся говорить про это. Вы знаете, что пятьсот лет назад на этом самом месте мои предки стали первыми хранителями Камней. Эти Камни дали моему прадеду гости с неба. Они сказали, что тысячи лет назад их предки, тоже спустившееся с неба, строили эти пирамиды в память о своей далекой звезде Зо, на которую не могли вернуться. Большие люди с неба дали  нам  чудесные Камни, сказали, чтобы мы бережно хранили их. Вначале Камни были без шкатулок. Эти шкатулки для даров гостей с неба изготовил через несколько лет мой прадед. Потом он раздал шкатулки с Камнями своим семи сыновьям. Они были самыми первыми хранителями. Но Камни были не в шкатулках. Они лежали в углублениях на странной доске, - старый араб устало откинулся на спинку кресла, потом призывно громко крикнул на родном языке. В комнату вошел смуглолицый юноша, поклонился присутствующим. Старый араб что-то сказал ему, указав пальцем по диагонали вниз, под землю. Юноша, пятясь, скрылся в коридоре.

- Сейчас мы сделаем перерыв, - перешел на английский язык старый араб, - Прошу всех пройти в гостиную, выпить кофе и холодные соки, покушать фруктов.

Присутствующие дружно поднялись со своих мест, действительно, всем ужасно хотелось пить. Следом за боксером, англичанином и белорубашечником к выходу потянулись Познер с Лугариной. Хозяин дома не встал с кресла, он наклонился и ухватился жесткими заскорузлыми пальцами за локоть Владимира.

- А вы останьтесь, - тихо сказал он.

В комнату вошел смуглолицый юноша, неся поднос с несколькими высокими стаканами сока. Владимир взял один запотевший стакан, с наслаждением выпил апельсиновый сок. Фаррух жестом предложил взять второй стакан. Владимир осушил еще один стакан сока, перевел дух. Ну, теперь жить веселее.

Старик пошел в коридор, оглянулся, убедившись, что Владимир и юноша следуют за ним. Не доходя нескольких шагов до открытой двери, ведущей в гостиную, где слышались оживленные голоса, он приоткрыл маленькую незаметную дверь в стене и начал спускаться вниз по каменным ступенькам. Вскоре они оказались в небольшом подвальном помещении, которое освещала лампочка, висевшая прямо на электропроводе  в центре низкого потолка. Владимир мог легко достать рукой до каменных потолочных плит. У противоположной от входа стены стоял деревянный стеллаж. На полках громоздились какие-то ящички, несколько ваз и амфор, другие предметы, аккуратно завернутые в ткань.

Старый араб негромко что-то сказал юноше, указав рукой на верхнюю полку стеллажа. Тот взял с полки завернутый в ткань предмет, подошел к небольшому столику, стоявшему у боковой стены и бережно развернул ткань. Фаррух жестом пригласил Владимира подойти поближе и посмотреть.

То, что увидел Владимир, было весьма интригующим. Даже на первый взгляд, а при внимательном рассмотрении еще больше, «доска» внешне напоминала беспроводную компьютерную клавиатуру, только размером раза в два больше. По ближнему краю «доски» располагался десяток отмеченных оттенками серого цвета плоских кнопок разного размера со странными значками. А в середине и по дальнему краю – углубления различного размера и формы, каждое углубление было диаметром примерно несколько сантиметров.

Сделав шаг вперед, Владимир протянул руку, но отдернул ее, обернувшись к арабу. Тот склонился в полупоклоне и произнес:

- Берите, Владеющий, это ваше….

Владимир склонился, аккуратно ногтем поскреб серую поверхность «доски». Блин, натуральный пластик. Он сдвинул брови, ожесточенно почесал в затылке, застыл в раздумье. Сопровождающие терпеливо и неподвижно ждали, опустив глаза.

- Все-таки, ничего случайного нет в природе. Не зря компьютерщики процессоры называют «камнями», - раздумчиво забурчал он себе под нос, вертя в руках так и эдак «доску». Провел пальцем по поверхности, зашевелил губами, опять застыл в раздумье.

- Послушайте, господин Фаррух, вы говорили, что ваши предки изготовили шкатулки для семи Камней, - обратился он к Главному хранителю, - Но, посмотрите, здесь ведь двенадцать углублений. А где же остальные камни?

Старый араб, молча, недоуменно развел руками.  

Глава 25. Сапфир

Дорогину предстояло трудное решение. То, что сказал ему министр обороны Сергей Иванов, привело Президента в угнетенное состояние. Прежде всего, американцы не просили о встрече, они просто ставили россиян в известность, что такая встреча необходима, и что она пройдет на одной из военных баз НАТО в Европе. Кроме того, они  предоставили список из нескольких человек, кто должен принять участие в секретном совещании. Все это весьма смахивало на какую-то провокацию.

- Скажи, Сергей, - раздумчиво произнес Вадим Вадимович, - А может случиться так, что мы оттуда не вернемся. Тогда ведь наша страна останется практически без власти, без политического и военного руководства. Бери ее голыми руками.

- Нет, мы уже проанализировали этот вариант, - отрицательно покачал головой министр обороны, - Президент, министр обороны и другие члены американской делегации прибудут на базу до нас. Там будет работать наша спецгруппа по подготовке и безопасности. Согласно регламенту совещания, мы первыми покинем военную базу. В центре Европы американцы никакой провокации не сделают, да и смысла в этом сейчас нет. Думаю, что они хотят раскрыть свои карты по сепаратным переговорам с «жуками», возможно, заручиться нашей поддержкой в Правительстве Земли.          

- А если там нас они, ну, эти…

- Нет, Вадим Вадимович. Если бы они захотели, и так всех в один момент ликвидировали бы. Они пока не высовываются….

Дорогин отмерил по ковру еще несколько десятиметровых проходов туда-сюда, заложив руки за спину, ссутулившись, словно зэк на прогулке, наконец, сказал:

- Хорошо, я согласен. Согласуй с Григорием наш список и передай американцам….

***

…Руслан рванул «Тойоту» с места. Машина понеслась по долине пирамид в город. Владимир сидел на переднем сиденье, в ногах у него стояла спортивная сумка, которую презентовал ему Костя-боксер, там лежала завернутая в ткань «доска». Он повернул голову, скосил глаза. На заднем сиденье сидели Лугарина и Познер. Телеакадемик успокоительно гладил ее по руке, и Владимиру вдруг стало ужасно жалко эту женщину. Ну, ладно, нам, мужикам, достается, но ей то, за что все эти муки? Анастасия Александровна была бледна, черты лица осунулись, она несколько раз глубоко и прерывисто вздохнула. В комнате, где проходила недавняя встреча, было жарко и душно. Владимир тоже сделал несколько шумных глубоких вздохов, и даже поежился. Кондиционер в машине работал исправно. В это время Владимир Владимирович сказал:

- Руслан, сейчас мы едем в отель. Андреич соберет там вещи, через три часа у нас самолет.

- А как же мой репортаж для журнала? – спросил Владимир.

- Какой еще репортаж… - сморщился, как от зубной боли, Познер, - Забудь. С сегодняшнего дня для тебя редакция лишь «крыша». Да, задал ты нам задачку. Оказывается, Камней должно быть двенадцать, а мы их по количеству шкатулок считали.

Владимир покосился на невозмутимого водителя, но по спокойному взгляду Познера понял, что «советник» в курсе, и при нем можно говорить. В голове вертелась какая-то важная мысль, ассоциация, догадка, но он никак не мог ухватить ее смысл.

Когда машина подъехала к отелю «Мазалик», Владимир Владимирович посмотрел на часы и сказал водителю:

- У нас есть в запасе минут сорок. Мы зайдем, перекусим, а ты как подъедешь, позвони мне.

Они поднялись по ступенькам, вошли в холл. При виде посетителей портье расплылся в широкой улыбке, поспешил из-за стойки к Анастасии Александровне, поклонился ей, затем повернулся к Познеру, поздоровался и замер в ожидании. Владимир Владимирович поприветствовал портье по имени, как старого знакомого, сказал ему несколько фраз по-английски. Тот метнулся обратно за стойку, подал Владимиру ключ от номера, другой ключ – Познеру, и поспешил в боковую дверь, отдавая на ходу какие-то распоряжения.

- Владимир, вам на сборы десять минут. Как переоденетесь и соберете вещи, заходите к нам, - сказал Познер, когда они поднялись в холл второго этажа, прошел к соседнему номеру, открыл дверь, пропустил вперед Лугарину.

Ровно через десять минут Владимир с сумкой в руке остановился перед дверью соседнего номера. «Доску» он переложил к себе в сумку, а боксерскую оставил в номере. Дверь была полуоткрыта. Он постучал, вошел и посторонился, дав дорогу выходящему официанту. Владимир Владимирович сидел за столиком с набитым ртом, поэтому лишь замычал и призывно махнул рукой, приглашая сесть. В другой руке он держал бокал с красным вином. Анастасия Александровна сидела рядом на диванчике, ела с аппетитом большой персик, брызнул сок, поставив бокал с вином на столик, она взяла салфетку и вытерла кисть руки.

Владимир не стал дожидаться повторного приглашения, так как есть хотел уже давно. Он метнул в рот пару бутербродов, запил сладким вином, брал шпажки с нанизанными кусочками острого мяса и сыра, перемежаемых ломтиками блинных хлебцев. Заел все это бананом, выпил еще вина. Лугарина приободрилась, ее глаза вновь засияли, она любовно смотрела то на одного, то на другого мужчину, сидевших справа и слева от нее, и он вдруг остро почувствовал, что, кроме двух сидящих рядом Владимиров, ближе и роднее ей никого в этом мире нет.

- Вот я и узнал, наконец, зачем меня выдернули из родной Уфы, - откинувшись на спинку кресла, раздумчиво заговорил Владимир, - Но самое интересное, что я до сих пор даже не знаю, как выглядят эти Камни и шкатулки. Может быть, вы мне когда-нибудь и покажете….

- Не когда-нибудь, а прямо сейчас. Вот сапфир, который для тебя Костенька привез, - ответила Лугарина и потянулась за своей сумкой.

Анастасия Александровна открыла сумку, достала из нее замшевый мешочек, перетянутый по верху шнурком. Вынула из мешочка небольшую голубую шкатулку, открыла крышку и замерла. Каждые несколько секунд шкатулка озарялась изнутри чуть видимым голубым светом.

Лугарина наклонилась вперед и протянула шкатулку Владимиру. Тот взял ее, и, не дыша, заглянул внутрь. На черной бархатке в углублении лежал небольшой удлиненный синий камень с четкими гранями. Он ритмично мерцал, словно одинокая крошечная лампочка  новогодней гирлянды на ветке ели в черноте ночи.

Владимир явственно ощутил ирреальность происходящего, просто чертовщина какая-то. Он не стал брать сапфир в руку, почувствовал, что это совершенно лишнее. Осторожно прикрыл крышку и подал шкатулку Лугариной. Взял бокал с вином, который наполнил Познер, выпил до дна. Задумчиво потер лоб, прищурил глаза, какая-то смутная мысль опять не давала покоя, но никак не могла четко оформиться.

- Этот сапфир называют «Кобра», - сказал Владимир Владимирович, - Из всех других Камней он особенно быстро убивал тех людей, которые осмеливались носить его на себе холодным. Оживал сапфир очень редко, но власть давал сильную. Говорят, что именно этим Камнем владели Жанна д, Арк, Наполеон, Байрон, Ата Турк, Ремарк, Муссолини, Джон Кеннеди, Мартин Лютер Кинг. Последним был Мухаммед Али. Он сам Костю в Хранители выбрал. Но после Али у сапфира хозяина больше не было, хотя кто только с тех пор его в руку не пробовал брать. Мать Тереза, Жорж Помпиду, Солженицын, Лихачев, принцесса Диана.

- Отец тоже? – спросил тихо его Владимир. Тот пожал плечами, мол, ясное дело.

- Мальчики, нам пора, - послышался голос Лугариной, - Володя, а ты не забыл позвонить насчет таможни, а то будет, как тогда….

- Ладно, Настенька, сколько можно. Ну, раздели тебя один раз, так ты десятый год  вспоминаешь… - буркнул сердито Познер. Лугарина озорно повела глазами, видно, не раз уже прикалывалась  на эту тему. В это время у телеакадемика зазвонил сотовый телефон, значит, к отелю уже подъехал Руслан.

Спутники дружно допили вино из бокалов, подхватили сумки и пошли к выходу.

Глава 26. Выбор

Для формального прикрытия сепаратной встречи русских и американцев был вполне благовидный предлог – очередное заседание двусторонней комиссии «Россия-НАТО». Уже из брюссельской штаб-квартиры НАТО, через скрытые эвакуационные выходы на крышу здания,   членов российской делегации на двух вертолетах доставили на военную базу американцев в нескольких десятках километров от города.

Россиян проводили в небольшую комнату, сказали, что через несколько минут совещание начнется. Стояли, молчали. Говорить особо было не о чем, все возможные варианты беседы были расписаны аналитиками, обсуждены в приватных встречах, кроме того, каждый специально подготовился по своему направлению работы.

Вошел офицер американских ВВС, на ломаном русском языке пригласил следовать за ним. Прошли буквально несколько метров по коридору и очутились в квадратном зале с низким потолком. Посередине стол узкий длинный стол. С одной стороны – более десятка пустых кресел. В центре стола, ближе к пустому краю, виднелся российский флажок. На столе - никаких блокнотов, авторучек, микрофонов, только несколько бутылочек минеральной воды и пустые стаканы.

С кресел на противоположной стороне дружно поднялись члены американской делегации, слегка склонились в поклонах, нестройно произнеся приветствия. Глава американской делегации повел рукой, сказав, садитесь, пожалуйста. В данном случае помощи переводчика не потребовалось. Гости и так уже рассаживались без промедления.

Члены российской делегации вежливо пропустили к центральному креслу Дорогина, субординация Правительства Земли здесь не действовала. Справа от российского президента сели Иванов, Карташов, Шойгу, Лужков, Шаймиев. Слева – Черномырдин, Соловьев, Потанин, Ястржемский. Они расселись согласно напечатанным по-русски фамилиям на оборотах больших карточек. На противоположной стороне карточек их  имена и фамилии были напечатаны на английском.

Вадим Вадимович обвел немигающим взором людей, сидящих напротив. В центре сидел сумрачный Джордж Буш, рядом с ним - переводчик. Поблизости - Кандализа Райс и Дик Чейни, далее – Билл Клинтон, Колин Пауэлл, Арнольд Шварценеггер и еще несколько человек, которых он не знал в лицо. Дорогин глянул на должности и фамилии, отпечатанные по-русски на карточках: какие-то ученые и военные.

Джордж Буш начал вступительную речь, делая паузы. Переводчик говорил четко и правильно, без акцента. Смысл выступления Буша был в том, что настал момент, когда американцы должны объединиться с русскими перед лицом общей угрозы, в частности, согласовать свои действия в Правительстве Земли, чтобы не спровоцировать преждевременный военный конфликт с гугианами. Буш сказал, что американцы не питают иллюзий по поводу истинных намерений пришельцев, но готовности землян к открытому противостоянию еще нет. Такой же готовности к активным действиям почему-то нет и у гугианов. Именно поэтому каждая сторона делает вид, что согласна на мирное сосуществование. Сколько продлится такая ситуация – неизвестно. А теперь он просит гостей высказываться, задавать вопросы, на которые будут даны откровенные ответы.

- В чем истинная цель ваших сепаратных переговоров с гугианами? - по праву старшего первым задал вопрос Дорогин.

Американцы переглянулись. Ответ дал Дик Чейни:

- Мы имеем возможность выходить на прямой контакт с представителями гугианов. Еще во время первой встречи они оставили на нашей военной базе специальное устройство вызова. Гугианы прилетают ровно через сутки на вершину горы в пустынной местности. Мы вертолетом забираем их делегацию, а потом отвозим этих нескольких гугианов обратно. Они попросили не следить за их космолетом, и мы этого, естественно, не делаем.

Два года назад мы решили заявить, что знаем о клонах, считаем это недопустимым вмешательством во внутренние дела человеческой цивилизации, в том числе противоречащим их Межгалактическому Кодексу дружелюбия. Гугианы выразили удивление, мол, никто ведь не пострадал. Временное клонирование, якобы, для них обычное дело, типа шутки, чтобы место не пустовало, когда гугиан берет отпуск, проходит регенерацию, то есть омоложение. Они заявили, что не убили ни одного человека, которого брали к себе в гости, а наоборот, эти люди будут жить на несколько десятков лет дольше, так как подверглись омоложению. Еще сказали, что клонирование людей - это излишнее рвение некоторых ученых, и раз мы обижаемся, это будет немедленно прекращено.  

Но тут же они пожурили нас, мол, стоит ли говорить о таких пустяках, как безобидное клонирование, в то время, когда люди убивают себе подобных ежедневно целыми тысячами в локальных войнах, при ограблениях, в драках, семейных ссорах. Именно это должно нас беспокоить в первую очередь, так как убийство себе подобных по межгалактическим законам является недопустимым для цивилизованного общества. Первый закон Межгалактического кодекса дружелюбия гласит, что разумные существа не могут убивать себе подобных. Что мы могли на это возразить? Они просто издевались над нами, зачитывая заповеди из Библии и Корана.

Вскоре мы получили от них Ультиматум. При очередной встрече мы пытались убедить гугианов, что выполнение всех пунктов Ультиматума невозможно, попытка переселения жителей континента приведет к хаосу, к мировой войне, в которой пострадают сами гугианы. Тогда они спросили нас, какой мы видим компромисс? Мы предложили вариант тайной колонизации части континента. Южная пустынная часть будет очищена от людей под предлогом взрыва в секретной медицинской исследовательской лаборатории, бактериологического заражения местности смертельным вирусом. Население будет эвакуировано на северное побережье. Силы безопасности ООН создадут санитарную зону, непроходимую границу. И уже потом  информация о пришельцах будет распространена в СМИ под тем предлогом, что инопланетяне решили помочь землянам уничтожить вирус-мутант, грозящий гибелью всему человечеству, а заодно решат проблемы СПИДа и рака. Таким образом, человечество воспримет гугианов не как врагов, а как друзей. Делегаты инопланетян сказали, что им это надо обсудить.

Неделю назад на очередной встрече гугианы заявили, что они согласны на такое решение вопроса, начнут освоение отводимой им пустынной территории через три месяца, вернее, сразу же после празднования людьми земного Нового года. Да, в чувстве юмора им не откажешь, вот такой нам рождественский подарок….

- Ваше мнение, каковы планы гугианов, их конечная цель? – спросил Карташов.

- Уничтожение человечества, колонизация планеты, - взяла слово Кандализа Райс, - В этом вопросе у наших аналитиков расхождений нет. Гугианам, похоже, даже доставляет наслаждение играть с нами, как кошка с мышью. Они, несомненно, знают, что мы ищем их космолеты и убежища, и что у нас ничего не получается.

По какой-то причине гугианы тянут с колонизацией, хотя могли бы сделать это уже давно. Один из наших ученых даже предположил, что их матки в космосе подверглись облучению, и поэтому не могут дать новое потомство, а базовый корабль погиб. Увы, это слишком хорошо для нас, чтобы быть правдой….

- Что вами сделано, кроме известных нам мероприятий Правительства Земли, для  военного противодействия гугианам? Есть ли хоть что-то обнадеживающее?- спросил Шойгу. Члены американской делегации переглянулись. Отвечать стал Колин Пауэлл:

- Прежде всего, хочу отметить, что мы приняли решение предоставить вам всю информацию,   научные разработки и технологии, которыми мы располагаем, предложить конструктивное сотрудничество во имя спасения человечества. Сегодня не время для амбиций, секретов и взаимных подозрений руководства двух наших стран. Еще скажу, что мы знаем о вашей Организации патриотов, в определенной мере понимаем ваши обиды, сомнения и опасения. Мы также знаем о том, как вы эффективно поработали с нашими союзниками перед последним заседанием Правительства Земли, - при этих словах Джордж Буш и Кандализа Райз повели глазами в тот угол стола, где сидели, потупив головы, Шойгу, Лужков и Шаймиев. Вадим Вадимович нахмурился, не понимая, о чем речь, Карташов сжал кулаки.   А Колин Пауэлл ровным голосом продолжил:

- Так вот. Мы пока не можем засечь радарами космолеты гугианов, у них совершенная защита от сканирования, что-то типа гравитационного кокона. Хотя думаем, что в ближайшие месяцы мы реализуем принципиально новые радарные технологии и сможем обнаруживать космолеты. В случае успеха на всех истребителях США и НАТО подобные радары будут установлены в считанные недели. Однако самое печальное, что мы так и не смогли обнаружить ни одно из убежищ гугианов на земле, очевидно, они скрываются где-то в труднодоступных горах, в глубине пустынь, в Антарктиде. Если мы не определим, где их убежища, все бесполезно, мы однозначно проиграем войну….

- Не там ищете, господа, - прервал его Карташов, - Гугианам убежища нужны не для того, чтобы прятаться от нас, а для того, чтобы нападать на нас. Вспомните, где вы старались расположить свои военные базы в Европе полвека назад? Совершенно верно, поближе к границам Советского Союза, в Турции, в Скандинавских странах, а не где-нибудь в Португалии. Так же действуют и «гугианы», строя убежища вблизи крупных городов землян, чтобы их «пехота» смогла молниеносно атаковать, затеряться в подземных коммуникациях городов….

- А вы что нашли их убежище? Располагаете конкретными фактами? Или это очередное теоретическое измышление ваших аналитиков? – воскликнула Кандализа Райс. Все поняли, о чем она подумала, но не сказала, мол, неужели мы в этом случае не были бы осведомлены…

- Мы знаем с точностью до полумили местонахождение одного убежища гугианов в центре России, - ровным голосом продолжил Карташов, - Но мы специально не предпринимаем никаких дополнительных поисковых мероприятий в том районе, чтобы не спугнуть врага. Гораздо важнее то, что мы, похоже, определили, по каким параметрам гугианы выбирали места для убежищ. Они привязывались на местности к трем факторам: крупный город, телевышка, вода.   Вот примерная схема, однако, я надеюсь, что конкретный поиск будет вами вестись после тщательной подготовки исключительно «слепыми исполнителями», типа геодезия местности, прокладка электролиний, организация мусорных свалок и прочее, чтобы как можно дольше сохранить в тайне это наше знание….

Карташов неторопливо раскрыл свою папку и передал через стол Дику Чейни несколько листочков со схемами. Ближе к верхнему левому углу овал города с квадратиками городских кварталов, у края овала жирная точка с аббревиатурой «TV». От «телевышки» на краю города в два нижних угла листа тянулся веер различных по толщине линий. Несколько более толстых линий заканчивались возле условных обозначений реки и озера, сопровождались цифрами «50-80 ml. ». Карташов посмотрел, как американцы бережно прячут схемы к себе в папки, и добавил:

- Вот еще что, господа. Мы также точно знаем, что космолеты гугианов часто зависают над телевышками, очевидно, для скачивания телепрограмм. Так что, если у вас будут изготовлены новые приборы локации, то вы теперь знаете, где, прежде всего, засекать космолеты: над телевышками крупных городов, а вовсе не в небе безлюдных пустынь и гор. Кстати, и наши ученые тоже имеют некоторые наработки в этом направлении. Не объединить ли им свои усилия?

- О, конечно, - оживленно воскликнул американский президент, - Мы создадим максимально комфортные условия для работы и проживания. Пока могу лишь сказать, что встречать русских ученых в Калифорнии будет сам господин губернатор, - при этих словах Арнольд Шварценеггер улыбнулся и кивнул одобрительно головой.

- Я думаю, что мы обо всем, в принципе, договорились, - негромко произнес российский президент, - Это хорошо, что мы вместе. Думаю, в целях сохранения секретности и большей эффективности совместной работы будет лучше, если этими делами займутся на постоянной основе несколько человек. С нашей стороны это будут, прежде всего, господа Карташов, Иванов и Шойгу. Если есть необходимость, в ближайшие дни они смогут вылететь в Америку. Уважаемый Джордж, уважаемые господа, у вас есть еще к нам вопросы?

У американцев вопросов больше не было. Россияне попрощались и вышли из зала.        

Глава 27. Пирамиды

Евгений обессилено лежал на профессорской кровати. Рано утром два молчаливых молодых человека встретили их прямо у трапа самолета, пригласили в автомобиль. Лугарина сидела на заднем сиденье между двумя Владимирами, сжимая в руках свою объемистую сумку. Пока машина мчалась по утренней Москве, Владимир, прикрыв глаза, вспоминал, как они покидали Египет. Руслан довез их до Аэропорта за тридцать минут до отлета. Пассажиры уже прошли на посадку. К Владимиру Владимировичу подскочил вчерашний «аэрофлотовец», указал рукой на дальний таможенный пост. Египтянин в синей форме улыбнулся Познеру, как старому знакомому, кивнул Лугариной, взял паспорт у Владимира. Вся процедура прохождения границы заняла несколько секунд. Вскоре они сидели в просторных креслах бизнес-класса аэробуса. В Шереметьево их встретили, быстро довезли до дома.

Владимир Владимирович помог Анастасии Александровне выйти из машины, попрощался, что-то шепнув на ухо. Владимир в это время тактично удалился к двери подъезда, возясь с магнитным ключом.

Они вошли в лифт. Анастасия Александровна вздохнула, посмотрела исподлобья, спросила тихо:

- Ну, как ты, Володенька?

- Да уж, бывало и лучше, - ответил он, пряча глаза.

- Ну, ничего, ты сильный. Ты даже сам не знаешь, какой ты сильный. Все будет хорошо, - бодро затараторила Лугарина, но, похоже, даже сама себе не верила. Владимир понимающе усмехнулся, закивал головой, мол, конечно, какие сомнения….

На лестничной площадке возле дверей Лугарина обернулась и сказала:

- Отдохни, Володя, а вечером я тебя приглашу на праздничный ужин. Больше никого не будет, только ты и твоя непутевая тетка. Согласен?

- Слушаюсь, тетя Настя, - буркнул Владимир, улыбнувшись….

***

…Профессор Максим Сергеевич Чеглинцев работал научным руководителем региональной группы «Архимед» давно. В закрытом научно-исследовательском институте в тридцати километрах от Москвы его группе из семи  человек были созданы все условия. Отдельный двухэтажный корпус, четырехразовое питание, квартиры в отдельном особняке прямо на территории института,   мощнейшие компьютеры. Любые требуемые приборы доставлялись незамедлительно. Дежурили постоянно два микроавтобуса, которые за полчаса могли доставить ученых на пост наблюдения, который был оборудован на последнем этаже высотного здания на Воробьевых горах. Из панорамного окна перед ними расстилалась вся Москва.

Однако поставленная задача за пять лет работы так и не была решена. Неопознанные летательные объекты в небе над Москвой засечь не удавалось. Не удавалось засечь НЛО и на десятках других стационарных и передвижных станциях, в том числе в тех местах от Урала до Карпат, которые журналисты называют аномальными зонами. Иногда Максим Сергеевич с отчаяньем думал, ну, почему им столько лет дают оборудование, транспорт, обслуживающий персонал, платят очень приличные деньги, и не гонят взашей? Ответ напрашивался один, и он не был приятным. Куратором программы «Архимед» Владимиром Потаниным и теми, кто стоял за ним, двигало отнюдь не научное любопытство, на карту было поставлено очень много, и, может быть, именно от него, от Максима Чеглинцева, зависела судьба человечества.

Максим Сергеевич уже и не знал, что делать. Испробовали все:   электромагнитное, ультразвуковое, фотонное, сверхрадиочастотное, лазерное, инфракрасное, тепловое, нейтронное, спектральное, озонное, акустическое, поляризационное сканирование. Но результаты нулевые. Дело дошло до бзиков. Несколько ученых утверждали, что видели во время полевых испытаний своими глазами какие-то светящиеся ореолы, пролетающие низко над землей. Чеглинцев жестко приказал прекратить все разговоры на эту тему. Визуальное наблюдение, то ли спьяну, то ли от переутомления, в отчеты не подошьешь.

Была у молодого доктора физических наук Леши Каминского оригинальная идея насчет свертки гравитационного поля, как универсальной блокады объекта. В теории, в математических моделях вроде что-то рисовалось, но вот на практике прибор уже целый год никак не давался, хоть ему уже и название придумали - гравископ.

Проблема, в принципе, была понятна. Объект защищается от сканирования, пытается быть невидимым,   значит, он не поглощает  и не отражает любое излучение, энергию, а направляет по касательной дальше, как бы сливаясь с фоном, растворяясь в пространстве. А что, если сканирующий луч будет переменчивым, кратковременным, сверхбыстрым, сверхмощным? Успеет ли подстроиться защита объекта под эти резкие изменения? Увы,   подобные моментальные, мощные излучения разного вида уже были опробованы, и не дали результата. Нет, здесь должно быть что-то иное….

Пойдем другим путем. Огибая объект и создавая сплошной фон как на отражение, так и на поглощение, гравилучи проходят в этот момент большее расстояние, чем просто по прямой. Можно ли реализовать метод синхронного замера изменения скорости гравичастиц с трех точек, тремя приборами? В принципе, наверное, можно. Тогда будет выявляться не случайное, хаотичное изменение скорости гравичастиц, а создаваться трехмерное, объемное изображение «преломляющего» объекта. Что ж, пусть Леша Каминский поработает над этим теоретически, вот только как быть с конструированием и изготовлением деталей нового прибора, который назовем «гравимер». Опять возникнет задержка с некоторыми комплектующими….

В это время в кармане халата профессора Чеглинцева зазвонил сотовый телефон. Звонил сам Куратор, что случалось нечасто. Профессор ответил, что сейчас подойдет, стремительными шагами двинулся в сторону спецкорпуса. Разговор с Куратором региональной программы «Архимед» Потаниным оказался весьма неожиданным. Когда Владимир Олегович сказал, что американцы предложили сотрудничество, даже поработать у них, профессор испытал чувство громадного облегчения. Тяжкая ответственность с этого момента теперь лежала не только на нем. Кроме того, Максим Сергеевич понял, что не такой уж он безнадежный тупица, если и там ничего за эти годы не смогли сделать. Выслушав внимательно Куратора, профессор Чеглинцев сказал:

- Это хорошо, техническая база американцев несравнима с нашей. Мне нужен один день, чтобы решить некоторые организационные моменты. Кроме того, появилась одна идея, Каминский должен ее обкатать в математическом моделировании, не хочется ехать с пустыми руками. Наше оборудование, приборы, компьютеры весят тонн десять. Нужно будет дополнительно два грузовика, технический персонал для упаковки оборудования. Мы  вылетим в Америку через три-четыре дня, моим сотрудникам надо навестить родных, детей. Если это все, то позвольте откланяться….

***

…Познер нервно ходил по комнате. Недавний рассказ Карташова о встрече с американцами его буквально потряс. Нет, не тем фактом, что Буш, Райс и вся их компания оказались такие хорошие. Владимир Владимирович был абсолютно уверен, что русским не была сказана и пятая часть правды, что у американцев есть и козырной туз в рукаве, и камень за пазухой. Просто ситуация настолько критическая, что американцы просто вынуждены сейчас быть такими честными и благородными.

Владимира Владимировича вывело из равновесия сообщение о том, что оккупация континента «жуками» начнется уже через два месяца, а это, весьма вероятно, война. А тут еще вчерашняя новость о том, что собрать Камней нужно гораздо больше, чем они предполагали, целых двенадцать вместо семи. Это означает, что все усилия напрасны, сводная аналитика пяти Завещаний оказалась все же аллегорией, мифом. Не будет никакого Небесного света, никого он не спасет.

Анастасия Александровна выглядела подавленной и растерянной, под осунувшимися большими глазами на кожу легла болезненная синева. Она, словно извиняясь, виновато поглядывала на Владимира, сумрачно сидевшего за столом. Обещанный тихий семейный ужин на двоих превратился в очередную головную боль, когда уже почти в полночь без предварительного телефонного звонка в дверь ворвался «Владимир-старший», с которым они утром вроде бы распрощались. Вот всегда он так, вроде бы сильный, горы может свернуть, а случись напасть, мчится сюда. Ну да, где же еще можно покричать, поругаться, выпустить пар? Где еще горячие руки нежно лягут на затылок, тихие успокаивающие слова бальзамом прольются на душу, и ситуация покажется не такой уж страшной и безнадежной. Отчаянье уйдет, и вновь поверишь, что ты сильный, что ты справишься, что все будет хорошо. Только выпить сначала домашней настоечки, травяного чаю с башкирским медом, а потом полежать на диване, свернувшись клубком, головой на ее коленях….

Но сегодня привычного психотерапевтического сеанса ждать не приходилось. За столом по-хозяйски сидел «племянник». Сначала он молча слушал истерику телеакадемика, не переставая медленно жевать, все более мрачнел. Потом глубоко вздохнул, пригнул бычком голову, и, пристально глядя на возбужденного Познера, громко произнес:

- Вот уж чего не ждал, так того, что я в своем доме буду должен истерики слушать. Тетушка, я правильно выразился, - в своем доме? Эх, вам бы пожалеть Анастасию Александровну, а вы примчались и  плачетесь ей тут в жилетку. Забыли, что Камни уже больше двух недель не дают жизненной силы своим Хранителям? Что, не видите, в каком она состоянии? В могилу свести ее решили. У-у, не будите во мне зверя…. Успокойтесь, сядьте к столу, пейте коньяк и объясните все толком, а то я до сих пор кое-чего не понимаю. Например, Анастасия Александровна про завещание только в общих чертах рассказала. В чем конкретно суть?

Владимир Владимирович замер, стушевался, правда, извиняться не счел уместным, прошел к столу полукругом, тайком нежно провел ладонью по плечам и спине Лугариной, сел напротив Владимира, махнул большую рюмку коньяка, задумался. Владимир тем временем  вновь наполнил его рюмку армянским коньяком. Познер еще выпил, закусил кружком лимона, сморщился и хрипло заговорил:

- Основное Завещание было написано на большом папирусе предками Фарруха, вероятно, в то же время, когда были изготовлены шкатулки, то есть пятьсот лет назад. Но этот папирус уже более двухсот лет утерян. До нас дошел только его пересказ в нескольких вариантах на английском, арабском, русском языках. Эти листки лежали в тайниках крышек шкатулок. Текст Завещания весьма метафоричен, перевод был сделан произвольно, в контексте преданий, сказок тех времен и народов. Избавленный от излишней мифологии сводный текст Завещания гласит: придет время, когда падут две Вавилонские башни и опустится тьма на землю, закроют солнце полчища воинов тьмы, неся гибель, но придет Владеющий, чтобы собрать Камни, чтобы позвать спасительный Небесный свет….

- Так, а конкретнее? – спросил осторожно Владимир.

- Это все.

- Ну, а вы знаете, что такое на самом деле эти Камни?

- Нет. Но если ты такой умный и понятливый, может быть, объяснишь нам? – повысил голос Владимир Владимирович, споткнувшись на последних словах от жесткого взгляда Лугариной, предупреждающего жеста ее руки. Уже тихо добавил, - Извините,   кто, как не вы, Владимир Андреевич, должен понять это и начать действовать, ведь вы - Владеющий….

- Увы, я тоже был бы в полном неведении,   не покажи мне вчера старый араб «доску», - раздумчиво протянул Владимир, - Невероятно, но сейчас в моей комнате лежит инопланетный электронный прибор. Это подобие наших ноутбуков с беспроводной связью, даже клавиатура в определенной мере напоминает нашу. Двенадцать углублений на поверхности «доски» - это места для установки съемных процессоров. Эти компьютерные процессоры, которые вы называете Камнями, могут автономно каким-то образом взаимодействовать с биополем, аурой некоторых людей, придавая этим людям уверенность в своих силах, а также стимулируя работу мозга, психики, всех чувств. Вот, пожалуй,   единственное объяснение данного феномена с точки зрения реальности, а не волшебства. Думаю, что если в прибор будут установлены все двенадцать процессоров, то он начнет работать. Как, я не знаю. Наверняка, «доска», - это своего рода межгалактическая «рация», а передатчик-усилитель пришельцы где-нибудь на Луне поставили.

Вас, Владимир Владимирович, возмутило, что шкатулок и Камней семь, а должно быть – двенадцать. Фаррух сказал мне, что гости с неба дали Камни людям в честь своих далеких предков, которые не могли с земли вернуться на свою звезду, в память о своей родине  строили пирамиды. Камней на «доске» было, конечно, двенадцать, но предки Фарруха что-то там напортачили, или, может быть, в семье завелся воришка, поэтому в завещаниях речь идет только о семи Камнях и семи шкатулках.

Так вот, я долго не мог понять смысл одной фразы, которую сказал мне Фаррух. А утром я сообразил, в чем дело. Эту мысль мне подсказало одно воспоминание. Мой товарищ уже много лет каждые осень и зиму промышляет в сибирской тайге зверя. Так вот, он рассказывал, что там есть охотничьи заимки, в которых никто не живет. Но в таком домике всегда есть запас продуктов, спички и дымовые шашки. Один раз он попал в пургу, заблудился, но ему повезло, он набрел на охотничью заимку, а через неделю пролетающий вдали вертолет заметил  зажженную дымовую шашку. Думаю, инопланетяне дали людям «доски» с кристаллами, чтобы люди сохранили эти «рации» для других космонавтов, которые могли бы в будущем тоже потерпеть аварию.

Гости с неба обязательно должны были подстраховаться. Поэтому они, наверняка, продублировали «доску» Фарруха. Вы спросите, каким образом, где, как? Отвечаю вопросом на вопрос. А где еще на земле есть пирамиды, кроме Египта? Ну, Владимир Владимирович, что вы молчите?

- Кроме Египта аналогичные пирамиды есть в Америке, на территории современной Мексики. Эти пирамиды строили далекие предки индейцев: ацтеки, инки, майя, - медленно проговорил Познер, - Владимир, неужели вы думаете, что там тоже….

- Неточно выражаетесь, дядюшка, - снисходительно проговорил уфимец, но тут же сник, получив болезненный толчок в бок острым тетушкиным локтем, - Я хотел сказать, Владимир Владимирович, что пирамиды в Северной Америке, так же, как и в Египте,   строили несколько тысячелетий назад те же небесные гости со звезды Зо, которые не смогли вернуться домой. Думаю, что вторая экспедиция пришельцев пятьсот лет назад побывала и в Мексике, чтобы найти останки, вещи первой пропавшей экспедиции. Там они, наверняка, оставили еще одну, как минимум, «доску» с двенадцатью кристаллами.

В этом деле вам все карты в руки, как Куратору программы. Думаю, если те кристаллы тоже начали мерцать, это может здорово облегчить задачу. Поиск в Северной Америке, придется вести, в том числе, по индейским резервациям. Я тут написал на листочке кое-какие данные насчет Мексики, которые могут оказаться полезными. В горах Матасека есть глубинная пещера Уаутла, там живет весьма интересный отшельник-целитель. Надо поговорить с наследниками, ближайшими родственниками, друзьями художника Хосе Ороско, писателя Пас Октавио, уникального астронома Аро Гильермо, архитектора параболических конструкций Феликса Канделы, философского проповедника «космической расы» Хосе Васконселоса. Возможно, что-то конкретное скажут работники музейных комплексов в древних городах Паленке, Тахин, Толука, Ушмаль. Думаю, знают местонахождение нескольких кристаллов смотрители Пирамиды Луны и Пирамиды Солнца в древнем городе майя Теотиуакан, и смотрители Пирамиды Кугулькана, Храма воинов в разрушенном городе майя Чичен-ица.          

- Ну, и откуда у вас эти данные? – профессионально поинтересовался Куратор.

- Володя, ты забыл? Я же говорила, что он видит вещие сны, - наконец, вступила в диалог мужчин долго молчавшая Лугарина.

- Да, иногда, цветные…. Но, кроме того, я пользуюсь Интернетом, - усмехнулся Владимир, - Владимир Владимирович, забудьте про мифологические условности завещаний и  заберите все семь кристаллов у Хранителей. И поскорее разыщите остальные… Хорошо?

- Конечно, соберем. И насчет Мексики я приму незамедлительные меры, завтра же свяжусь с региональным Куратором программы по Северной Америке. Будут задействованы  максимально возможные средства, люди, финансы, - четко ответил Познер, - Надеюсь, что вскоре смогу доложить о первых результатах….   Но все же, какой ты молодец, Андреич, просто готов тебя расцеловать….

- Стоп-стоп. Целуйте лучше тетушку, если она, конечно, вам сегодня разрешит, - ухмыльнулся Владимир, - Кстати, терзает меня еще одна закавыка насчет «лунатиков», вертится одна мыслишка, которую надо докумекать на досуге. Но это потом. А сейчас, Владимир Владимирович, давайте лучше выпьем еще по рюмке коньяка за успех. И чтобы больше никаких аллегорий….

Глава 28. Решение

Впервые за многие годы космических странствий боевого крейсера «Черная Звезда», за пять успешных и одну неудачную колонизацию планет, в Совете Великих не было единодушия. Пять гугианов, возглавляющие пять племен, - работников, небесных воинов, бойцов-пехотинцев, технического персонала, сторожевиков, -   возлежали в прелой болотине Убежища глубоко под землей на том самом континенте, который примитивные зоникхи, согласно Ультиматуму, должны были вскоре передать «гостям с неба» для локальной колонизации.

Благороднейший Злонг Цлинг, мудрейший Тлинг Квонз, величайший Кхмин Тлонг, храбрейший Гсум Млинг, умнейший Слинс Крагз пребывали в тягостном раздумье. Когда дело дойдет до локальной колонизации, то о дальнейшем можно не беспокоиться, все будет  ясно, как три солнца родной планеты болот. Стоит только среди аборигенов разнестись молве, что в передвижных лабораториях «гостей с неба» в пустынных местах на всех континентах излечивают от смертельных болезней, возвращают молодость и красоту, начнется массовое паломничество в Центры зомбирования аборигенов. И не успеет голубая планета совершить один оборот вокруг своей желтой заезды, как эти мерзкие зоникхи сами себя уничтожат.

Готово почти все. С боевого крейсера «Черная Звезда», который притаился в кратере спутника самой крупной планеты этой звездной системы, планетолет привез сотни молодых маток, они уже зреют тысячами яиц в Колыбелях, нежась в сероводородном рассоле на основе безвкусной, без запаха и цвета, прозрачной воды планеты. Отстроены лабиринты Спален, где миллионы маленькие гугианов очень быстро подрастут, превратившись в беспощадных воинов. Для этого не жалко части запасов драгоценного катализатора роста, дарующего многие лета и здоровье избранным Совета Великих, лучшим командирам боевых космолетов  и сторожевиков, командирам-наставницам полчищ боевой пехоты, специалистам-техникам.

Но внезапно возникли некоторые осложнения, которые требуют незамедлительных мер.

- Нельзя недооценивать врага, - изрекал благороднейший Зхонг Цвинг, - Мы должны сделать выводы из поражения на планете Золо. Да, раса мерзких зоникхов весьма примитивна, однако это весьма воинственная раса. Они с ожесточением уничтожают себе подобных, с чем мы прежде не сталкивались, даже не предполагали, что такое может быть в цивилизации подобного технического уровня развития. Поэтому надеяться на то, что все они безропотно подчинятся своим властителям, как это случалось на других планетах, было бы непростительно.

В последнее время зоникхи особенно засуетились, проводят военную подготовку к отражению агрессии, пытаются засечь наши сторожевые космолеты весьма примитивными приборами. Это нас не беспокоило до тех пор, пока нам не стало известно от «друзей», что зоникхи узнали местоположение одного из Убежищ. Но что еще более неприятно, они определили принцип расположения Убежищ возле крупных поселений аборигенов вблизи источников так необходимой нам воды. Предлагаю немедленно начать атаку боевыми космолетами. Без сомнения, победа будет за нами, хотя вряд ли удастся избежать больших потерь….

Так сказал благороднейший Зхонг Цвинг, замолчал, на мгновение весь погрузился в  ароматический омоложивающий катализатор болотины.

- Да, сегодня нам предстоит сделать выбор, - продолжил мудрейший Тлинг Квонз,   - Или мы перевозим меньшую часть маток в резервные Убежища, расположенные в недоступных болотах и в тропических лесах на экваторе планеты, а большую часть маток – обратно на «Черную Звезду», немедленно начинаем атаку боевыми космолетами на поселения зоникхов. Но тогда нам предстоит достаточно длительная война с остатками зоникхов, а опыта подобных боевых действий у нас нет. Или мы продолжаем прежнюю тактику миролюбия, нейтрализовав действия властителей зоникхов, подчинив их нам, вплоть до замены подготовленными клонами. Проводим локальную колонизацию, открываем Центры зомбирования вблизи крупных поселений зоникхов, - и тогда успех нам обеспечен.

У каждого из этих двух вариантов есть свои преимущества, есть свои недостатки. Сегодня нам нужно принять решение. И впервые в нашем Совете Великих нет единодушия. Благороднейший Зхонг Цвинг предпочитает немедленную войну, а я - сторонник локальной колонизации.

Мерзкие зоникхи в подобных случаях расхождения мнений принимают окончательное решение голосованием, большинством голосов. Это называется у них демократией. Вот до чего, кхе-кхе, мы, Великие Гугианы, дошли, прожив сорок земных лет рядом с этими примитивными существами, – до демократии.  

Итак, прошу голосовать….                

Конец первой книги

Ufa101@mail. ru