Я тебя поймаю друзья. Из книги Голые друзья

О тебе можно многое рассказать. Хотя в жизни мы с тобой почти не общались. Вот в письмах – да. А потом реальные встречи поставили на всём крест. Потому что я такой активный? Потому что ты не ожидала? – А ты что предполагала? Ты меня пробудила – и получила раскрытые глаза и сердце.

До постели не дошло, но поцелуй был серьёзный. Ты всосала мою губу, и такое творила во рту…

Сколько мы переписывались? Полтора года? Два? Ты стала мне писать, потому что читала мою эро-муру, и тебе нравилось. Ты настаивала на реальной встрече. Поговорить «за жизнь». А я всегда увиливал. Два года. – Ну, ничего: ты сообщала мне свои новости письмами. О лошадях, о «любимом», снова о лошадях… Я получал твои фотки, а тебе отвечал своими (моё лицо тогда не было открытым). Понимала ли ты, чего хотела на самом деле?

Ранимый ребёнок. Ревнивая недотрога. Маленькая принцесса. Всадница с пивом. «На ступенях храма Эдвард» Джона Пойнтера. Ты разрывалась и не знала что делать. И так и не нашла. Другие романы – не выход.

… Я обалдел от твоего поцелуя. А перед этим подарил твои цветы маленькой девочке. Девочка была красивой, цветы – тоже. Потому что ты не решилась их принять.

- Можно подарить вашей дочке цветы?

- М-можно, - кивнул ошалевший папа.

- Желаю Тебе Любви, Девочка…

Она сияла. Я сиял в ответ. А ты вернула поцелуем – за неё. Потому что дома был тот самый «любимый», который после свадьбы оказался не таким, каким казался «до». И с которым ты после меня разошлась.

Увидев меня с цветами, ты стала причитать «Куда я с ними? », а потом успокоилась и сказала «Но я должна тебя за это поблагодарить» – и потянулась к губам. Но «за это» мне ничего не надо. Мне важно лишь твоё личное внутреннее желание – и я увернулся – и ты попала в уголок губ. Поэтому в метро, при прощании всё было внезапно.

Я из-за тебя стал учиться ездить верхом. Моя училка (моложе тебя на 3 года) сказала, что в сорок уже трудно начинать и на машине и на лошади… Мне ещё не было сорока (года не доставало). А тебе уже было 23. С тобой я впервые всерьёз столкнулся с этим непростым переходным женским возрастом (до тебя все были моложе).

- Стоп! – кричит девушка с хлыстом в центре круглого поля.

Потому что во время перехода в галоп я торможу, боясь улететь. Для новичка из рыси в галоп – так же не просто как плавно тронуться с места в машине.

- Ты ради меня начал осваивать верховую езду? – выкатила ты глаза.

- Мне стало интересно. Ты всё время об этом писала…

А поцелуй был супер. Всего у нас их было полтора. Мой – в щёчку – как половинка. И твой, в метро – внезапный, глубокий, агрессивный, необычный, обхватив губу, когда я стал глубоко дышать и автоматически шарить тебя руками… но ты выпорхнула на станции. А цветы – девочке лет девяти. Дома ж муж. Но поцелуй того стоил. Жаль, я у девочки имя не спросил. И телефончик (шутка).

- Такой огненно рыжей ты не увидишь! – говорила ты по телефону, который ближе к встрече добавился к переписке.

Ты вошла – я сразу тебя узнал. По ищущим глазам хищника. А волосы были спокойнее, чем ты пугала. Ты сразу приревновала: я стоял с навороченной леди. Ты потом с жаром спрашивала, о чём я с ней говорил. Она – директор ресторана, о чём с ней можно говорить? «У вас всё время столько людей? А заказать можно? » – «Кого, людей? » – «Нет, столик» – «Вообще, да, но иногда…» – «Бывает, что людей – проще? » – она засмеялась… и ты влетела.

Ты принципиально не хотела встречаться в первый раз в метро. А из ресторана мы сразу ушли. «Ты видел их цены?! » Мы ходили по улице, ты пила «Эфес». А я пришёл слушать и говорить. Как вышли из заведения – ты сразу набросилась:

- Говори, что там у тебя!

- Я тебя впервые вижу – и я тебе на первой минуте всё выложу?

В письмах была интрига (случайно вышло). Она собой и осталась: мы к этому не возвращались. Ты интеллигентно ждала, пока я сам всё не раскрою. И убеждала меня, что я сильнее любой болезни. Мне понравилось. Я и сам так считаю.

… После первой встречи я почувствовал, что неравнодушен. После второй ты и сама это поняла. Потом ты позвонила и назвала мой адрес (узнала по номеру телефона). Я ответил:

- Так приезжай! Я давно тебя жду.

- Извини, я не могу.

И снова встреча. Парк, те самые цветы, не простой разговор… Твоё отчаянное объяснение:

- Если я себе позволю приехать к тебе – это будет незабываемо, но… потом я буду лететь с самого высокого этажа.

Ты не боишься лететь – ты умеешь скакать галопом. Так почему же?..

Ничё у нас не было. Но ты разошлась – и у тебя были новые… Сперва зажата – потом в разнос. Не полетела ты ни с какого этажа. А позвонила – и попросила о встрече. Почти через год после того как у нас с тобой всё кончилось. Так и письма твои приходили – то часто то редко…

А после первых встреч ты просила разрешить тебе приезжать ко мне, чтоб снимать депрессняк.

- К другу можно позвонить в три часа ночи – и он тебя примет, - объясняла ты.

- Разве это дружба? Тебе самой будет удобно перед этим другом? Это не дружба, а издевательство.

Мы расходились в понимании дружбы. Но ты продолжала настаивать:

- Меня привезут – и поставят у двери. Мне в депрессии одной тяжело…

- А что ты делаешь в депрессии?

- Пью водку, всё ломаю, сплю, и иногда режу вены.

- У меня нет водки.

- Я привезу бухло с собой. Главное, меня привезут, поставят к двери хоть вниз головой. И сдадут в твои руки.

- А если я воспользуюсь?

- Ты же честный. Ты не воспользуешься. Потому что ты – друг.

… Потом я уже был не против, а ты сама не знала, чего тебе нужно. Потом ты пришла на прозу-ру. Потом ты дала знать, что «за», но я был в раздумьях – и мы снова не поняли друг друга. Потом была встреча, где ты ходила как пьяная, вспоминала какой-то свой стриптиз, повторяла «Ах шест, шест» и хвастала, что тебя напечатают в «Литературке».

- Мы были в бане, а там был такой мальчик, а его фирма…

- Послушала б себя. Девочка, мечтающая о шесте…

Я сказал, что никто тебя не напечатает. Ты не поверила. А теперь сама это поняла.

… Мы встретились почти через год после всего – и оказалось, что твои проблемы – сердечные. Я постарался тебя понять (в моём случае это значит помочь) – и ты снова исчезла. Надеюсь, потому, что у тебя всё поправилось. Появляйся, друг. Не важно, что ты не со мной. Друзья важны не этим.

Если будешь лететь – сообщи. Я тебя поймаю. Не важно, погибнем ли мы. Дружба важнее жизни.