Сексуальная контрреволюция aka Сексуальные рассказы

Почему эта беда случилась именно со мной, а не с кем-то другим?! Иногда хочется убедить себя в том, что произошедшее было всего-навсего сном, к тому же приснившемся не мне. Но серый неоклассический дом на улице Мира при каждой новой встрече со мной беспощадно заявляет, что происшедшее свершилось на самом деле, что оно есть такая же твердая реальность, как и он сам. Хоть бы он развалился, хоть бы небесный камень на него упал, что ли! Ведь если существует этот дом вместе с распахнутой дверью, еще хранящей на себе советскую надпись «Берегите тепло» со стертой «т» и исправленной на «б» «п» в слове «тепло», значит присутствует в нем и та самая квартира, что на третьем этаже. Можно, конечно, подняться по старой лестнице с шаткими перилами, удостовериться в сохранности той самой двери, за которой простирается незабываемая квартира. Однако едва я только подхожу к этому дому, как моей душой начинает владеть строгий, как стальной топор, страх, упорно не пускающий меня в темную пасть парадной.

В тот давний, утонувший в зыбких глубинах памяти день я стечением невероятных обстоятельств оказался в исключительно женской компании. Происходило это событие на какой-то из моих работ, наверное, в какой-то из повторяющихся с годичной периодичностью праздников, быть может, даже в Новый Год, точнее – перед ним. Просто так сложилось, что коллектив одного из подразделений той конторы был насквозь женским, и почему-то у барышень возникла идея пригласить меня к себе.

Дальнейшие воспоминания пропитаны запахом духов и блеском дамских одежек. Все окружающее пространство заполняли цветастые смешные существа со звонкими голосами и заливистым русалочьим смехом. Никогда в жизни я еще не созерцал окружающую реальность столь манящей и прекрасной. Однако в этой бочке меда была изрядная ложка дегтя, ведь я отлично сознавал, что стоит лишь дотронуться до этой пестрой реальности, как она тут же разбежится в разные стороны, полностью прекратив свое существование.

Дело в том, что при полном физическом и психическом здоровье я обладаю редчайшим и очень неприятным дарованием в буквальном смысле отпугивать от себя представительниц противоположного пола. Они шарахаются от меня как от прокаженного при малейшей попытке даже пощекотать одну из них с такой паникой, какая была бы оправдана лишь в том случае, если бы я был прокаженным. Для анализа причин этого явления я «перелопатил» гору психологической литературы, но так и не нашел для себя никакого вразумительного ответа. И то верно, ведь сказывают, будто женская психология даже сложнее, чем квантовая механика, а я не смог освоить даже последнюю. Поэтому и приходится мне довольствоваться любовью за деньги в соответствующих местах, да еще ожиданием невесты, которая страшно «полюбит» меня за наличие питерской квартиры или чего-нибудь еще в этом же роде.

Несмотря на эти горькие обстоятельства, бывать в женских компаниях я все-таки люблю. Мне доставляет большое удовольствие рассматривать объект, который моментально исчезнет от соприкосновения с субъектом, то есть со мной. Ведь стоит мне сейчас встать и, например, просто обнять хотя бы вон ту толстопопую девушку, как она сразу же завизжит, шарахнется от меня в сторону и начнет искать безопасное от меня место. В итоге получится очень веселый философский казус, о котором сама жирнозадая вряд ли когда-нибудь задумается – полное ускользание реальности от своего исследователя. Если бы о моих наблюдениях узнал дедушка Ленин в период написания своего труда «Материализм и Эмпириокритицизм», он, наверное, тихо схватился бы за голову и сказал бы в мой адрес несколько неприятных слов. Однако это ничуть бы не изменило фактическое положение вещей, ведь разве девушки не являются элементом объективной и всеобъемлющей реальности, и неужто я не являюсь по отношению к ним объектом?! В таком случае очень многое меняется, и я могу с полным основанием считать, что девчонки существуют лишь в моем сознании, которое упорно играет с самим собой игру в «кошки-мышки». Подпустит сперва одну воображаемую девушку поближе, но тут же ее и спрячет, приведет на ее место другую, и с ней проделает то же самое. Мне самому остается только быть наблюдателем этой игры и ее активным болельщиком, что нисколько не изменяет положения дел.

«Но ведь существуют же люди, которые могли бы запросто выцепить любую из этих красоток, ощутить весь ее объем и теплоту. При этом такой человек не совершал бы ничего из ряда вон выходящего, просто все его действия истолковывались бы совсем не так, как действия мои. Но все-таки интересно, как выглядит мир для такого человека? Наверное, как магазинный прилавок, набитый годными к употреблению товарами» - поразмыслил я и уже было позавидовал этому воображаемому бабнику, но тут же подумал, что само наличие такого человека в природе может быть всего-навсего плодом моего же воображения. Просто тайные мечтания о самом себе воплотились в образ какого-то Ивана Ивановича, и ничего больше. Теперь этот «донжуан» существует только лишь для того, чтобы вечно мучить меня иллюзией возможности действия. Поэтому самое лучшее – это отбросить его подальше, навсегда забыть о нем и тем самым выбросить из своего бытия.

Тем временем заквакала какая-то попсовая музычка и девушки принялись танцевать, не забыв пригласить и меня. Я, разумеется, отказался, сославшись на свою полнейшую бездарность в этом виде искусства. Лучше наблюдать со стороны, сохраняя за собой роль субъекта, ведь если бы я и согласился, это ровным счетом ничего бы не изменило, уже знаю по собственному опыту.

Теперь все женщины были в движении и их изящные фигурки казались как никогда реальными и даже аппетитными. Однако я прекрасно осознавал обманчивость этой мысли, что можно было легко доказать простейшим опытом. Например, стоит мне слегка тронуть за сисю вон ту грудастую девушку, как она тут же исчезнет из моего поля зрения и вряд ли сегодня появится в нем снова. Повторять этого эксперимента я не стал, так как произвел его уже более сотни раз.

Созерцание танцующих девушек вместе с испитым алкоголем погрузили мое сознание в сладостную дремоту. Хоть бы это продолжалось вечно! Ведь конец сегодняшнего мероприятия может быть только самым бесславным, музыка рано или поздно заглохнет, свет погаснет, все глубоко вздохнут и разбредутся в своих направлениях. На душе останется лишь серое тоскливое ощущение, похожее на переживания дыры старого ботинка в то время, когда он влез в безбрежную осеннюю лужу.

Тем временем женские фигуры как будто принялись водить хоровод вокруг меня. Кто знает, быть может, в это мгновение они видели во мне центр своего бытия. Через секунду мне казалось, что весь мир состоит из одних только танцующих девичьих тел, малейшее прикосновение к которым… Нет, даже просто очень жесткий взгляд в их сторону заставит все существующее мигом исчезнуть, а вместе с ним неизбежно перестану существовать и я. Ведь субъект без объекта – это все равно как воин, который один в поле, и когда созерцать станет нечего, то с той же закономерностью должен исчезнуть и сам созерцатель. Тут же в мою голову пришла мысль, что если у этого мира и существует Создатель, то все равно он никогда уже не прикоснется к своему творению из простой боязни его разрушить, а разрушив свое творение, он неизбежно уничтожит и самого себя... Малейшая неосторожность, слабое дуновение – и вот уже ничего нет, остался лишь некий непонятный ноль. Так в чем тогда состоит отличие между мной и Творцом?..

Воображение уже принялось рисовать картины апокалипсиса, которые тут же проплывали перед моими глазами. «Ведь мог бы секту основать» – сладко подумалось мне, но появление чего-то большого и тяжелого заставило меня мигом встрепенуться. Первое что я увидел, было отсутствие источника света, роль которого в этом помещении играли несколько электрических лампочек. В следующий момент я определил, что рукотворные светила намертво сокрыты от меня здоровенной женской фигурой, которая непонятно по чьей воле оказалась прижата ко мне совершенно вплотную.

Девица присела возле меня и одним махом опорожнила стакан, до половины наполненный водкой.

- Я – Оля, - представилась она мне, после чего быстро затараторила про свою жизнь, про мелкие удачи и неприятности в ней и так далее.

Я молча кивал головой, так до конца и не понимая смысла ее присутствия возле себя. «Как будто сочная груша свалилась с ветвей дерева объективной реальности и упала мне в руки, причем тогда, когда я ожидал этого меньше всего» – пришла неожиданная мысль. «Груша» оказалась красивой, румяной и аккуратно-толстенькой, как раз в моем вкусе, но это ничуть не мешало мне сомневаться в ее реальности и ожидать скорого бесследного исчезновения моей «добычи». Но шло время, а Оля все также продолжала плотно прижиматься ко мне и о чем-то рассказывать, что заставляло потихоньку сдавать свои позиции и постепенно соглашаться с реальностью ее присутствия. От близости женщины, от запаха ее духов и косметики туман в моей голове заметно сгустился и большая часть слов, сказанных Ольгой, пролетела мимо моего сознания.

- Ну что, пойдем? – спросила она.

- Куда? – удивился я.

- Как куда?! Мы же ведь только что договорились, что поедем ко мне. Или уже передумал?

- Нет, - пожал плечами я, - Не передумал.

Мы поднялись из-за стола и начали собираться. Происходящее упорно продолжало казаться мне сном, или скорее воспоминанием о случае, который очень давно рассказывал кто-то другой. Даже когда мы выползли на бодрящий мороз улицы, я все равно упорно не верил в то, что в происходящем участвую лично я. Для того, чтобы удостовериться в этом окончательно мне пришлось ущипнуть себя за ухо, а потом плотно сжать дородное Олино тело в крепчайших объятьях. Второе подействовало вразумительнее, ибо дало мне возможность ощутить весь объем и тепло причитающегося мне на сегодня куска живой плоти. Вот она – тяжелая, плотная, горячая! От радости я даже обхватил Ольгу за талию и приподнял ее над землей, получив от ощущения ее массы несказанное удовольствие.

- Ой! – взвизгнула она, - Еще уронишь! Я ведь тяжелая!

- Не боись, не уроню! – посмеялся я и принялся вертеть Олю вокруг себя.

Звонкое щебетание девчоночьего голоса, смешные визги, удары ее сисечек по моему лицу в конце концов заставили меня признать полную реальность происходящего. Уши заполнил лязг и грохот, порождаемы разрушением громоздкой философской конструкции, создававшейся мной на протяжении долгих лет. Плоды напряженной умственной деятельности, когда-то казавшиеся одним из сосредоточений человеческой мудрости, моментально превратились в простой бред сексуально озабоченного подростка. Одного соприкосновения носа с женской грудью оказалось вполне достаточно для того, чтобы забыть обо всем, что может существовать помимо этого пышного тела. Весь мир неожиданно приобрел гораздо больше полноты и ясности, чем ее имеет простая пятикопеечная монета.

- Смотри, случайно не влюбись в меня! Я не из тех, в кого можно влюбляться! Я для тебя могу быть только так, на одну ночь!

Эти слова заставили меня задуматься. Что значит влюбиться или не влюбиться?! Как можно любить или не любить ту живую массу, кроме которой в мире больше ничего и не существует. В эту секунду мне отчаянно не верилось, что она может когда-нибудь исчезнуть, что эта ночь пройдет и я снова останусь один, как будто ничего и не было, и единственное что я смогу унести на себе, да и то ненадолго – это запах ее духов. Но куда же она сможет уйти, если я уже практически впитался в нее, если не могу определить тех границ, где заканчиваюсь я и начинается уже она? Нет, исчезнуть она теперь может только со мной, но тогда от кого ей исчезать?! Значит, исчезновение для нее невозможно! Эх, нахватался я философии темными одинокими ночами, выкинуть бы ее сейчас разом из головы, обратить в толстенную скучную книжку и бросить эту книжицу в ближайшую помойку к радости помоечного люда! Да только не получается, видать эта зараза тоже крепко в меня въелась!

Оля активно шевелила бедрами, прижимая к ним мою руку, трясла огромными сисями и увлекала меня все дальше и дальше. При этом я совсем не чувствовал дороги, как не ощущал и изменений времени и декабрьского мороза. Единственное что я чувствовал – это тяжелую мясную плоть и горячую дымящуюся кровь существа по имени Ольга, которая в данный момент и в данном пространстве находится в моем владении, является отведенным мне фрагментом всей этой безбрежной реальности со всеми ее кометами и галактиками.

- Надо еще добавить, - предложила Оля, и мы снова оказались в грязном кабаке, среди пьяного люда. Холодный пламень опять полился в мое и Олечкино нутро, что породило в глубинах моей девушки дикий, прямо неистовый хохот. С этим хохотом мы стали обниматься и отчаянно лапать друг друга, уделяя самое большое внимание наиболее неприличным местам.

- Давай теперь выпьем за любовь! – предложила она.

- За мою самую первую девушку, то есть за тебя! – отозвался я, одновременно стараясь тщательнее разглядеть ее лицо, чтобы запечатлеть в своей памяти каждую мельчайшую деталь, создавая, таким образом, внутренний портрет этой странной женщины. Как я желал сохранить его в своих глубинах на всю жизнь, до самого момента смерти! Однако, теперь я не смогу ее вспомнить даже на спор, черты лица Ольги рассеялись так быстро, как исчезает туман на жарком рассвете, теперь я не могу даже детально вспомнить большой прыщик на ее гладеньком лбу. А ведь тогда на этом прыщике я запнулся, потупил глаза, отвернулся, а затем продолжил изучать свою возлюбленную с прежним интересом. Но теперь все безнадежно забыто, и произошло это уже на следующий день…

- А ты замужем, - совсем невпопад спросил я, даже не осознав, зачем это делаю. Наверное, просто хотелось как-нибудь поддержать разговор. Но результат превзошел все мои ожидания – Олечка (как я уже стал ее называть) сперва покраснела, потом побледнела, а потом с большим затруднением натужно выдавила из себя:

- Ну как тебе сказать… Отчасти – да, но отчасти – нет. Ты не волнуйся, с той части, которая касается тебя, я незамужняя...

Расспрашивать дальше на эту тему было неловко, да к тому же и незачем. Чтобы загладить пикантность ситуации, я взял еще по солидной порции водки. Господи, ведь она пила именно ее и ничего другого! А я-то всегда считал, что водка – исключительно мужской напиток, совершенно неподходящий для женщин! Наверное, эти сто грамм оказались избыточными даже для меня – в голове застучали тысячи молоточков, мир перед глазами поплыл в разные стороны, и все дальнейшие воспоминания выглядят весьма разрозненными и спутанными. Помню, как, поддерживая друг друга, мы покинули питейное заведение, побрели по плохо освещенной улице, поскользнулись на замерзшей луже и едва не упали. Нас водило из стороны в сторону, бросало в сугробы, и одновременно с этими превратностями пути мы продолжали настойчиво целоваться взасос и интенсивно лапать друг друга.

Дальше помню узкий двор с помойкой посередине. Почему-то заполнилась именно помойка, как я стою, облокотившись на нее, и пристально разглядываю ее содержимое. Особенно меня заинтересовал старый валенок, лежащий на самом верху массивной груды мусора. Интересно, откуда в городе появился валенок, ведь их и в деревне-то сейчас не очень-то носят! А если он приехал именно из деревни, то веселая у него получилась судьба – перебраться в город только лишь для того, чтобы закончить свои дни на городской свалке или на ноге одного из ее обитателей!

Следующей мыслью было подозрение того, что пока я стою у помойки, Олечка потихоньку смылась отсюда восвояси. Зачем ей еще оставаться со мной? На мои деньги напилась, до дома дошла, теперь исчезнуть – самое милое дело! За свою недолгую жизнь таких случаев пять или шесть могу вспомнить! Главное, что в таком поступке нельзя разглядеть ничего плохого – она согласно всем законам представляет собой совершенно свободное существо, что хочет то и делает. Не ожидая обнаружить свою «возлюбленную» я резко обернулся.

Нет, вопреки всем прогнозам она продолжала стоять. Стояла она возле потрескавшейся серой стены, прямо под балкончиком, на который уже давно никто не выходил. За ее спиной по стене проходила массивная трещина, которая раздваивалась прямо над кончиками ее волос, при этом она выглядела настолько естественно, будто была изначально задумана архитектором для украшения своего произведения. Чуть повыше располагалось украшенное куцей занавеской окно, из-за которого торчала морщинистая старушечья рожа. Водянистые глаза бабки без всякого интереса и даже смысла разглядывали мир, но видели они, скорее всего, не больше соседней стены двора, которую вовсю украшали нецензурные надписи.

Оконце повыше было темным, однако, его темноту разбавляли отблески нервного мигания телеэкрана, расположенного где-то в глубинах комнаты. Именно в этот момент я и услышал голос Ольги:

- Ну что, пойдем?!

- Пошли…

Темная чужая лестница с лужами мочи и шаткими перилами. В этот момент алкоголь окончательно срубил меня, и дальнейшие события распались на кучу мало чем связанных фрагментов. Последним моим воспоминанием об этой лестнице осталась розочка, аккуратно вылепленная на потолке, да еще скрипучая «советская» дверь, открывающая вход в чужую квартиру.

Темная комната, летящая в разные стороны одежда, хрустящее постельное белье. Что-то я с ней все-таки совершил, иначе не запомнил бы с такой отчетливостью вкус и тепло женских потаенных мест и триумф чувства собственной мужественности. Мне казалось, что я утопаю в жизненной сладости, и я плыл по течению этой реки, пока какое-то чувство не ударило мне в голову сообщением о присутствии здесь чужого взгляда. Я моментально протрезвел и привыкшими к темноте глазами огляделся по сторонам.

Возле окна стоял очень странный предмет, похожий на бюст. Вернее он напоминал человека, лишенного нижней половины туловища и поставленного на пьедестал. К своему величайшему удивлению я заметил, что предмет этот изредка моргает и время от времени слегка водит головой. Но главное – это его взгляд, который как будто разрезает меня на несколько частей, обнажая самые тайные душевные закоулки. Или мне это просто на пьяную голову мерещится? Так нет ведь, что-то мне говорило, что если и есть в этой комнате что-то реальное, то это как раз не мы с Ольгой, а этот жуткий бюст со своим кошмарным взглядом. Я опять припал своими губами к Олиному телу, но уже никак не мог забыть про наличие в комнате странного предмета. С каждой секундой нарастало смущение и какое-то невероятное непонимание. В итоге я решил потревожить Ольгу вопросом, совершенно не уместным в такой обстановке:

- Оля! – тихо, но достаточно твердо сказал я.

- Что, мой милый? – спросила она, еще сохраняя в себе сладострастие.

- А что это за бюст возле окна стоит?

- Это… Это – мой муж, - промолвила она с глубоким вздохом.

- Ты… - я разволновался и упорно не находил подходящих слов. Страшная догадка начинала светиться в моем мозгу, - Ты хочешь сказать, что это бюст, изображающий твоего бывшего мужа.

- Нет, я сказала то, что я сказала! Это он и есть! Он живой, как же ты не понимаешь?! – выкрикнула она с изрядной долей волнения.

Не помня себя, я вскочил на ноги и стал лихорадочно одеваться. Трусы одел на изнанку, и так сойдет, в рубашке пару пуговиц оторвал, из кармана сто рублей выпали, не стал их даже и подбирать. Одну ногу в штанину, другую, а та, как на грех, попала сквозь дыру за подкладку… Пиджак не лезет. Ах, черт, не мой! Вот он, мой! Одел кое-как… Карман, правда, оторвал…

Все время одевания я краем глаза продолжал наблюдать за «бюстом». Тот упорно продолжал смотреть на меня, практически не моргая и не открывая рта. Его взгляд проникал в самые темные и заповедные мои глубины, заполняя их холодным как сталь страхом. Вскоре я как будто превратился в единый шевелящийся сгусток страха. Трясущиеся руки настолько плохо слушались моей воли, что я даже не смог зашнуровать ботинки и застегнуть ширинку. Мои уши тем временем принимали сбивчивые объяснения Ольги, хотя, быть может, она в это время лежала неподвижно и молча глядела в потолок, а все эти объяснения сами собой родились в моей голове.

- Понимаешь, я вышла за него замуж, - будто бы говорила Ольга, а скорее я говорил это сам себе, - Только вышла – и беда, муж попал под поезд, получил тяжелейшую травму. Да не просто тяжеленную, а смертельную, по всем законам медицины он должен был моментально умереть. Подумать только, ведь ему оторвало всю нижнюю часть тела, то есть половину того, что он есть! Это не просто не совместимо с жизнью, а не совместимо с ней абсолютно! Но почему-то он все-таки продолжал дышать, и его решили везти в больницу. Там, конечно, сказали, что никаких шансов, мы уже купили гроб и заказали похороны. Но, тем не менее, он остался жить, если, конечно, это можно назвать жизнью! Да, он теперь существует в таком виде и таким останется до самой своей смерти, хотя я не верю, что у него может быть еще одна смерть. Тяжелые были те годы, я сама тогда лет на пять постарела, но постепенно все стабилизировалось и стало так, как есть сейчас. Меня он безумно любит, и потому однажды сказал, что так как он больше не способен к исполнению супружеского долга, а я – женщина молодая, естество требует, могу приводить к себе мужиков. С одним условием – чтобы он стоял в стороне и наблюдал за моими соитиями, его ведь все равно почти не заметно. Я сперва не хотела, даже плакала, но он все-таки уговорил. С тех пор он, кстати, все время только молчит, ни одного слова больше не произнес. Но я его тоже очень люблю, и изменять ему для меня крайне совестно, но я все равно привожу к себе мужиков, вот даже тебя привела, потому как на это есть его воля… Для чего это ему – я никогда не задумывалась, ведь чтобы ответить на такой вопрос, надо хотя бы представить себя на его месте. Попробуй, представь! Что, не получилось?!

Раздумывать о причинах и их последствия в такой обстановке некогда, надо срочно сматываться. Страшный взгляд пронзал мне спину, и ноги отчаянно заплетались. На лестнице мне пришлось несколько раз упасть, доведя свой внешний вид до состояния окончательного непотребства. Алкоголь снова вступил в свои права и я не помню, как проделал длинный путь до своего дома сквозь мрачный ночной город. Успокоиться окончательно мне удалось лишь дома, да и то не совсем.

С тех пор время от времени у меня случаются странные приступы. Ни с того ни с сего, в любом месте, хоть на работе, хоть в постели с женой, я могу ощутить на своем затылке все тот же ужасный взгляд с того света.

Товарищ Хальген

2005 год