ICQ

Повесть

"Если ты мастера встретишь в пути,

Дай ему в челюсть, пусть объяснится кулак.

Истинный мастер поймёт, а иной обойдется и так".

(Брат Го)               

1

Гиров открыл подаренный ему накануне Лелей сборник стихов на том месте, где жена ненавязчиво сделала для него закладку.

– Вызываю огонь на себя, – прочитал он название стихотворения. Посмотрев на часы и поняв, что времени у него еще вагон и маленькая тележка, он полностью погрузился в чтение стиха:

Вызываю огонь на себя.

Пусть болят мои раны и ноют,

От врагов я не спрячусь, не скроюсь.

Вызываю огонь на себя!

Вызываю огонь на себя.

В драку брошусь как Саня Матросов,

И довольно уж этих вопросов.

Вызываю огонь на себя!

Вызываю огонь на себя.

Чтобы люди от стужи не прятались,

Чтобы реки весной распечатались.

Вызываю огонь на себя!

Вызываю огонь на себя,

Видя, друг молча просит отсрочку.

Эй, с косой! Не спеши ставить точку!

Вызываю огонь на себя!

Вызываю огонь на себя.

И пусть выхода нет с той дороги,

Мне б спасти вас, пройти все пороги.

Вызываю огонь на себя!

Вызываю огонь на себя.

Вдаль гляжу, мне не страшно быть первым,

Лишь бы Землю очистить от скверны!

Вызываю огонь на себя!

И только он успел дойти до последней строки стиха, как раздался оглушительный хлопок. Саня от неожиданности чуть не слетел со стула. Ольга, хлопнув сразу двумя ладонями по столу, отчего папка с квартальным отчетом подпрыгнула не меньше чем на два дюйма, заржала словно степная кобылица, увидевшая вновь после долгой разлуки своего любимого мустанга. Шестое чувство Гирова непроизвольно заставило его наклонить голову.

– Фу ты, черт, – подумал он, – вот дура, ни пардона, ни приличия. Ведь не одна здесь сидит.

Внутренний голос сразу выдвинул из подсознания в виде защиты от одолевавшей злости анекдот: - Штирлиц все же провалился в сортире. Стал барахтаться, кричать

и вдруг услышал спокойный голос Мюллера: – Не наводите волну, дружище, Вы здесь не один.

Губы чуть растянулись. Сигнал от мышц лица побежал в мозг, передать, что пришла улыбка.          Злость, досадно хлопнув дверью, скрылась в своем, подвальном, золотом отделанном и инкрустированном драгоценными камнями, среди которых преобладали сапфиры и изумруды, сундучке.

– Ну, нельзя же так по любому поводу вспыхивать как спичка, – назидательно сказал Внутренний голос.

К Сане  вместе с креслом подъехал Серж Борхударов, которого друзья для краткости чаще всего называли  просто – Бор.

– Как тебя это ржание не напрягает? – с гнусавинкой в голосе спросил он.

– А я заслон поставил.

– Какой такой заслон? – не понял Бор.

– Представил себе, что я на Марсе нахожусь, а ее на Луну посадил, – засмеялся негромко Гиров.

Цепочка – улыбка-мозг снова замкнулась, и сундучок Злости автоматически закрылся на врезной английский замочек, выполненный в виде головы маленького чертенка с шестью рожками-держателями.

– Ага, вот  поэтому  она меня и достает, – сердито просопел Серж.

– Не понял?

– Ну, ты на Марсе, а она моим спутником кружит вокруг меня. Я то ведь, в отличие от тебя, на гребаной Земле нахожусь, – надул щеки Борхударов, показывая, что он шутки понимает. Однако, все же не выдержал и продолжил тему.

– Че она так ржет? Квартальный отчет, что ли сошелся? Радости полные штаны.

– По ICQ ползает.

– Что? – не понял Бор.

– Я ищу тебя.

– Где ты меня ищешь?

– Быстрая двусторонняя связь через этот ящик, – показывая рукой на ноутбук и косясь в сторону Ольги, прошипел Санек, видя, что та замолчала и навострила уши.

– Сокращенно – "Аська".

– Ну,   ты бы так и сказал, что "Аська", – надул щеки Серж и тут же шлепнул себя пару раз по ним ушами. Он всегда делал вид, что все знает. Даже тогда, когда видел или слышал что-то впервые.

Долгие годы штабной работы научили его ведению беседы методом «раздувания щек». Попадая в ситуации, где он был совершенным «э тэйблом» и полным «не копенгагеном», он всегда придерживался двух правил:   первое – молчи, дурак, за умного сойдешь;   второе – лучшая защита – это нападение.

Вот и сейчас он тут же воспользовался вторым из них.

– Так бы и сказал, – несколько выпятив нижнюю губу, важно повторил он. – А то я думал, что это она прямо ссыт лимонадом, будто бы ей сам Сеня Буденный щекочет у-с-с-ами в одном интимном месте.

– Ну, ты брат даешь! – хохотнул Саня. – Ты еще Тараса Бульбу вспомни! Наверное, зацепила по Аське какого-нибудь малахольного америкосика, вот и тащится. А может быть и сразу нескольких.

– Групповуха? – поднял брови Бор.

– Извращенец! Иди уже кури, вишь, она вся на ушах, а ты орешь, как командир минометного взвода и трижды герой. Накличешь беду на свою… Ну, ты понял.

Он бросил косяк на Ольгу. Та потихоньку двигала свое кресло в их сторону.

– Понимает, что про нее говорим. Сгорает от нетерпения, хоть краешком глаза послушать хочется, – тихо сказал Саня Сержу.

– Ага, – согласился тот. – Только не краешком глаза, а кончиком носа, – серьезно поправил тот  Гирова.

– Контролируйте себя, полковник, – громко пробасил он и, посмотрев победным взглядом на Ольгу, пошел курить.

Ольга опять, пробежав глазами по экрану монитора, громко заржала, отчего Борхударов   вздрогнул и, досадливо плюнув воздухом, хлопнул дверью.

2

– Штирлиц, а что Вы еще не подключились к Аське? – спросила  Кэт и озорно подмигнула Гирову сначала один раз левым, а затем дважды правым глазом, одновременно с этим  набирая  в пластиковый стаканчик кипяток.

– Не пейте из этой посуды,   козленочком станете, – не поворачивая головы, сказал Саня и нажал Alt – F4.

– От сквознячка спасаетесь? – поддела Кэт.

– От него, – отодвигаясь от компьютера и тоже подходя к кулеру, вздохнул Штирлиц.

– Нет, на самом деле, Наташ, эти стаканы для холодной воды, ты бы себе чашку принесла, что ли?

– Вот взяли бы и подарили мне, а то Вы только советы давать все мастера. Я понимаю, что сказывается трудное детство, деревянные игрушки, холодный WC, отсутствие в рационе витаминов и долгие годы жизни в стране Советов, – срезала она Штирлица.

– Все-все, у матросов нет вопросов. Скажу только, что оскорбить меня можно, а унизить никогда.

– Ага, а у гоблено’в нет проблемов.

–  А это откуда?

–  Экспромтик такой, – не обращая внимания на Гирова,   скороговоркой бросила Кэт.

Она уже сидела у его компьютера и быстро вводила необходимую информацию.

– Ну, nick name ясно какой будет, – сказала она сама себе. – Вот так, все готово, можете Борману привет передавать, штандартенфюрер. Мой Ник – Ясик, – и она, отхлебнув из своего стаканчика, весело заулыбалась.

Гирову от  этой улыбки стало еще комфортнее на душе. Он уже давно понял, что все живущие на Земле люди делятся на несколько категорий. Первая – это от общения с которыми становилось тепло и уютно. Они излучали положительную энергию даже тогда, когда сердились или ругались (что с ними происходило крайне редко).

Улыбка их содержала столько тепла, что невольно вспоминался великий Федор Михайлович, еще полтора века назад сказавший: - Посмотри, как человек улыбается, и ты узнаешь, какая у него душа.

Такую необычайную улыбку Саня видел последнее время только у двух женщин. Первой была его жена и вот – Наташа, которую он в отместку за то, что она прозвала его Штирлицем, за глаза звал радисткой Кэт.  

Кэт вообще многим напоминала Штирлицу его жену. Рост их был  один и тот же, цвет глаз и волос совпадал. Даже вес и размер обуви были, примерно, одинаковыми. Ну, и плюс ко всему эта согревающая, открытая улыбка.

Вообщем, Кэт была чуть ли не двойником его Лели с той лишь разницей, что по годам она была почти ровесницей его дочки и такой же озорной и задорной. Посчитав разницу в возрасте, Александр понял, что получается одно из его любимых чисел – семнадцать.

Это число Гиров любил с момента, когда впервые увидел в далеком семьдесят втором году великого советского хоккеиста Валерия Харламова. Он сам любил хоккей сызмальства и, сколько себя помнил, всегда рисовал на своих свитерах эту цифру. Когда же она была кем-либо занята, то Гиров  выбирал – семьдесят семь.

К семеркам в последнее время добавилась еще – девяносто девять. И вот сейчас у него в арсенале было три цифры – семнадцать, семьдесят семь и девяносто девять. Со всеми из них были связаны свои переживания и воспоминания.

Здесь получалась цифра семнадцать.

– Очень хорошая примета, – успел подумать Штирлиц перед тем, как увидел, что маленький желтый прямоугольничек на экране его жидко-кристаллического монитора начал мигать.

3

Саня, вооружившись мышкой, щелкнул по желтому прямоугольничку.

Borman (10:55 AM)

Кадрил он Кэт с утра до вечера

Мочил в кадушке огурцы

Но вот пришла душа повечерять

И молча бросила – глупцы!

Кадришь ты Кэт когда не попадя

В ответ имешь крутейший ник

Тебя признали в интеркопоти

А ты вдруг сразу что-то сник

Не хам был парень не подумайте

Не драл, не трахал, не имел

Но Штирлиц это круто в Асеньке

Хотя и это не предел

Штирлиц(10:57 АМ)

– Дождь лил так долго, что все люди стали грязными, а Борман чистым (Л. Н.)

Borman (10:59 AM)

– Не понял?

Штирлиц (10:59 АМ)

– Меньше дурь вшивай.

Borman (10:59 AM)

– Вай вай вай вай вай Ну если для тебя уже поэзия дурь то извиняйте дядько))))

Штирлиц(11:00 АМ)

– Вы рано себя ставите на пьедестал.

Borman (11:00 AM)

– Проехали а че такое ЛН

Штирлиц(11:00 АМ)

– Личное наблюдение.

Borman (11:02 AM)

– Ох–ох–ох–ох–ох!!!

Он лично часто наблюдал

От этого отряд страдал

Отряд не знал что для него

ЛН является ЭГО

ЭГО ЭГО ЭГО ЭГО!!!

Какая славная песня!

Хотя все это брат херня!

Штирлиц(11:02 АМ)

– Лучше врежь анекдотом по бездорожью))))

Borman (11:04 AM)

– Кхе–кхе–кхе–

ЭЛЛЕГИЯ ОБ АНЕКДОТЕ))))))))))

Попросил меня народь

Вродь

Расскажи нам анекдоть

Тоть

Иль тебе пока слабеб

Е–б

Расписать для нас егобь

Обь

Я ответил мне всегдать

Ать

По душе была байдать

Ать

И сейчас я не умруть

Жуть

Если что–нибудь совруть

Туть

Например про бабку Ежку

(все тут будут просто влежку)

Иль про Штирлица загнуть

Уть

Мне не трудно рассмешить

Шить

Вас бесплатно от душить

Ить

Но возник один вопрось

Ось

Кто оценит мой эпось

Песь?

Я ж не хапну от тебя

Е–б–я

Потому как я батуть

Туть

А тебе мне жаль руБЛЯТЬ

Тлять!

Штирлиц(11:05 А. М.)

Я поэт, зовуся Цветик

От меня вам всем приветик.

Ты, поэт, зовешься Знайка,

От тебя всем хрен с нагайкой :((((

Borman (11:07 A. M.)

– Cfv ujyljy)))

Ясик (11:08 А. М.)

– Борман вас будет  даставать вы просто ему не отвечайте в аське это можно

Штирлиц(11:09 А. М.)

– А доставать пишется через «о»

Ясик (11:10 А. М.)

– В аське можно пис–с–с–сать с ошибками без запятых и заглавных букв что б вы знали :0)

Штирлиц(11:11 А. М.)

– Так мы скоро до серых мышей опустимся:)))

Ясик (11:12 А. М.)

– Когда идем ням -  ням??

Штирлиц(11:12 А. М.)

– В 12.00 место встречи изменить нельзя

Ясик (11:13 А. М.)

– Как вам олин смех????

Штирлиц(11:14 А. М.)

– По барабану

Ясик (11:14 А. М.)

– :0)))

4

Саня подумал, что, наверное, надо если не проставиться, то хотя бы поприветствовать других доступных членов ICQ, но тут опять замигал прямоугольничек Бормана

Borman (11:15 A. M.)

– Горькая правда действительности о нашем "РЕГИОНАЛЬНОМ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОМ КОМПЛЕКСЕ":

РЭК звучит вполне пристойно

Можно слоган сочинять

Только в нашей мухобойне

Непонятно как унять

Или может быть принять

Поменять или обнять

Въехать врезать вербануть

Иль набрать команду снова?

Или выкинуть ануть?

Мы приехали опять

К остановке всех менять

Завтра снова сокращаем

И сотрудников кидаем

Чуть попозже рекетнем

И к названию вернем

Рекет Энд Кидалова

Это круче SVALL–off– A.

Помня инструктаж Кэт, Гиров решил не отвлекаться от плана.

Штирлиц(11:16 А. М.)

– А вот и я сударь

Ne vopros (11:16 А. М.)

– Оч при)))))))

Штирлиц (11:17 А. М.)

– И вам привет)))))))

Jukka (11:17 А. М.)

– Я рад за вас сыр!!!:)

Borman (11:18 A. M.)

– Лопух лопух почему молчишь я шеф((((

Borman (11:18 A. M.)

– Штандарт когда к вам обращаются надо хотя бы голос подать?!?!((((((((((

Штирлиц (11:19 А. М.)

– Слышь, друг, давай малеха поарбайтаем а????(((

Borman (11:19 A. M.)

– Оба)))

ЭССЕ ДРУГ

Друзей не может быть корзина

Они всегда на перечет

Как можно не любить мне грина

Когда он в их числе идет

Друзьями были мы с тобою

Но вот случился мелкий сбой

Ты не пришел ко мне на встречу

Ушел офф-шором на покой

Причем твой шаг мне не доступенЬ

Златая рыбка здесь в барках

Ты покачнулся словно студень

А я остался в дураках

Гомес (11:20 A. M.)

http//

Штирлиц (11:20 А. М.)

– Слышь, Игорек, у меня тут какой-то Гомес залетный появился????

Borman (11:22 A. M.)

– Секса хочет ему не отвечай не открывай и не входи иначе сегодня уже работать не сможешь кхе-кхе-кхе

– оба!!!!

ЭПОС О СЕКСЕ

Всем казалось что секс непонятная штучка

Каждый думал о нем как о тайне греха

Лишь седой гармонист, откадрив гимназисток,

Заявил: – Секс – есть все, что резвит и сластит мужика.

Старичок не заметил как рядом все встали

И склонили в вопросе голов эскадрон.

"Что есть секс"? – Струны старенькой домбры бренчали,

"Что есть секс"? – Вопрошал в темноте граммофон.

..........................................

Секс есть все! Что б ни делал я с милой мне кралей!

Секс есть все! Что приятно до слез и чудно!

Если в ляжку ее попадает колючка

Это лучший адрен..., ну, и секс заодно.!

Штирлиц (11:25 А. М.)

– Да вы, батенька, извращенец!!!!

Borman (11:25 A. M.)

– Нет я из Вертушек(((

Штирлиц (11:25 А. М.)

– Т. е. без голубизны)))

Borman (11:25 A. M.)

– Как сказать))) вот напр сало голубое прочихал и чашкой голубой не брезгую

Штирлиц (11:25 А. М.)

– Ну, и как сальцо?

Borman (11:28 A. M.)

– просю

БАЛЛАДА О ГОЛУБОМ САЛЕ

Купил книжонку с рук твою я

Теперь весь день дома воюю

Не знаю как мне быть и где

Я спрятать мог бы вещь в ….

Гнезде

Встряхнись немножко объясни хоть

Зачем в ней столько слов про похоть

Зачем про бля про пи писать?

Иль по другому не сказать?

Каков ответ? Ах так живем!

И все про это мы поем?

Так стоит ли тогда скрываться

И чистой тканью прикрываться

Ведь мы в душе изрядно грязны,

И нет нужды на речи праздны.

Штирлиц (11:25 А. М.)

– Вот это супер! Я тоже не сторонник открытой матерщины. Все может быть в меру похабненько, но не до наготы, иначе килька уже не та.

Borman (11:28 A. M.)

– Мерсю))))))))))))))))

5

– Пора и меру знать, – подумал Саня и взялся за бумаги. Не успел он разобраться с половиной отложенных на утро бумаг, как зазвонил телефон, и его шеф, который с раннего утра выехал из офиса, загрузив его по полной программе, начал его грузить совершенно в противоположную сторону.

– Так ты мне утром совсем другую задачу ставил, – попытался сопротивляться Гиров

– А теперь я снимаю ту и ставлю эту, – прогудела трубка, – и радуйся, что я вначале ставлю, а потом спрашивать буду, а не наоборот. В рот тебе чих–пых.

Приближалась пасха, а значит и весеннее обострение, и Штирлица совсем не удивило такое поведение шефа.

– Виталич, вот скажи мне, пожалуйста, можно ли верить человеку, который обещал тебя обмануть, но не выполнил свое обещание?

– А что ты типа меня подколоть хочешь, в рот тебе чих–пых?

– Да нет, – скрывая раздражение, зло сказал Александр.

Сундучок, инкрустированный драгоценными камнями с шумок открылся. Заспанная Злость выскочила из него, протирая по ходу глаза и стараясь сориентироваться с уровнем озлобления.

Внутренний голос понял, что один уже не справится, и начал расталкивать САМа. САМ, быстро разобравшись в ситуации, понял, что положительные мышечные импульсы, изображающие подобие улыбки, в этой ситуации будут как слону дробина. Он сразу подключил к рефлекторам сознания принцип Козьмы Пруткова – попала заноза в палец – радуйся, что не в глаз, и будешь вечно счастлив.

Сознание Гирова сформировало мысль: – хорошо, что хоть действительно с утра сказал, что нужно сделать к вечеру, а не наоборот. Мог бы и вечером сказать, что надо было сделать с утра, а потом спросить по полной программе.

Но злость уже добралась до рычагов управления и просто так не хотела отпускать их. Она упрямо давила на все нервные клетки одновременно, подавая, непонятно кому, какие-то замысловатые сигналы.

САМ крякнул. – И  переметнуться некуда, – тихо сказал он ВГ. Сознание Виталича, с которым сейчас велись переговоры, было для них как железобетонный колпак, не достучишься. Все остальные сознания были вне зоны досягаемости.

Напряжение нарастало, Злость со злорадством рвала струны отрицательной психической энергии, которая становилась неуправляемой.

САМ пытался применить последнюю хитрость, чтобы спасти ситуацию.

– Я больше не играю сам своей душой, какая есть на что-нибудь сгодиться, но ведь не золото и твой герой последний, кем бы ты могла гордиться! Остаться в живых отчаянный шаг! Не свой, не чужой последний герой! – Добравшись до основных струн, создававших максимум душевного напряжения, весело напевала Злость, отправляя сигнал отрицательной психической энергии в Макрокосм.

Резкий сигнал ушел в бесконечность, и уже через считанные секунды злость поймала слабенький ответ.

– Есть пеленг, – весело подумала она. – Теперь ждите, ребята,   гостинец.

– Ты, кстати, к пасхе то готовишься? – начиная закипать и с трудом сдерживая себя сменил тему разговора Александр.

– А то, в рот тебе чих-пых, – подумав, что Гиров пошел на мировую и хочет замять возникающий уже скандал, просипел в трубку шеф. – Святой день.

– Ну да. Яйца будешь красить или уже подсуетился?

– А че их красить, в рот тебе чих–пых. Купил крашенные – и вся стряпня. Но если ты хочешь покрасить сам, можешь воспользоваться луком. У меня жена так раньше делала, в рот ее чих-пых.

– Так только желтые получаются, а можно ведь и в другие цвета покрасить.

– Каким боком, в рот тебе чих-пых?

– Если хочешь в красный, то опускай в кипяток, если в синий, то дверью, ну и если щекотки не боишься, то кисточкой в любой цвет.

– Козел, в рот тебе чип-пых, – услышал он с другого конца. – Приеду, расчет дам. Достал ты меня.

Связь оборвалась.

– Сам чурбан недоструганный, – выругался вслух Саня и бросил трубку на рычаг.

Злость ликовала. ВГ начал мандражить  САМ понял, что наступает край, но выхода не видел. Со всех сторон была глухая стена.

Головное давление Гирова полезло в гору. Лицо стало приобретать вид свекольного супа. Он почувствовал жар. На лбу выступила испарина. Александр хотел встать, но ослабевшие в миг ноги не слушались.

И тут уже непонимающие ничего глаза натолкнулись на мигающий желтый прямоугольник. Правая рука в последний момент успела сделать клик мышкой. На экране монитора на мгновение появилась и сразу исчезла Кэт с лукавой улыбкой. Осталась только запись

Ясик (12:00 А. М.)

– Штирлиц пора ням–ням))) время Ч

6

– Глюки, – успел подумать Гиров, но в эту же секунду начали подмигивать желтым глазом Nikon, Jukka и Ne vopros.

Саня  ответил всем по очереди, все трое показали ему одну и ту же желтую рожицу в больших черных солнцезащитных очках, с одним и тем же временем (12:01 Р. М.) и одинаковой строчкой внизу «@ rhsvcrbq [fy прошу пардон». Только количество улыбок было разное:

Borman – три, Ne vopros – семь, Jukka – шестнадцать.

– Одновременно отправили сообщения, – успело подумать сознание, и Александр почувствовал сильный толчок одновременно в висках и в затылочной части головы. Удар был настолько сильным, что его придавило к креслу, и он на секунды потерял сознание.

Очнувшись, он не мог понять, почему же он оказался с закрытыми глазами. Память последней минуты была стерта полностью.

– Вот те на, заснул на рабочем месте, – подумал он.

Аська опять замигала всеми прямоугольничками:

Ясик – «не переживайте изя вы наш))»;

Ne vopros – та же желтая мордочка только уже с огромным оскалом;

Borman – «шляпу сними понимаешь»;

Yukka – «рекомендую почитать учение дона хуана».

Штирлиц всем запустил ответную желтенькую гримасу с тарелочкой на голове и, откинувшись в кресле, зажмурился. Ему показалось, что в таком положении он находился вечность, на самом деле, открыв глаза, он понял, что прошло только три минуты. В Аське появилась новая запись. Кликнув мышкой, он, борясь с приступом сонливости, вдруг одолевшим его, с трудом начал читать.

Pikachu (12:07 P. M.)

1001 НОЧЬ (КОЛЫБЕЛЬНАЯ)

Расскажу тебе сынуля

Сказку я одну

Как однажды покимончик

Ехал на войну

Он был храбрым солдафоном

В рот тебе конфетка

Но и враг его

Был достоин его

Знал где ждать его

Как убить его

Иль взять в плен его

Аль загнать его

В общем сделать гнусом гнойным

Сбоку табуретка

Ты пока еще не спишь?

Баюшки баю

Пикачу тебе глупыш

Песнь поет свою

Баю баюшки баю

Баю баи бай

Спи малыш родной ты мой

Глазки закрывай

Спят уже все покимоны

Мирно на земле

Пикачу и дездемоны

Спят уже во мгле

Солнце спряталось за лесом

Баю баи бай

Спи котенок спи милашка

Глазки закрывай

Спи красавец спи румяшка

Спи же засыпай

Мама папа тоже будут

Спать с тобой сейчас

Только ты закрой уж глазки

Если любишь нас

Спи моя радость усни

Гномик затушит огни

Лебедь в свой домик уйдет

Леший кого–то найдет

Бабка ежка сломает ножку

Когда будет мешать спать Сережке

Алешке, Маринке, Иринке, Настаське

Иль Ваське

В общем и сынишке и дочурке

И подушке и рубашке,

А может быть хайку

А может быть танку

Которому надо совсем спозаранку

Уже держать оборонку

Чтобы враг Пикачу

Не сказал я хочу

Захватить Пикачу

И убить Пикачу

И сломать Пикачу

Отплатить Пикачу

Отломать Пикачу

Заплатить Пикачу

Чтобы знал Пикачу

Что попал Пикачу

И ему не везет

И его пронесет

И тогда Пикачу

Сам придет к силачу

К врагу сильному

Врагу злючему

Покемонов врагу

Чтоб сказать не могу

Не могу воевать

Вове надо поспать

И Марине надо спать

И Ирине надо спать

Мише тоже надо спать

И Сереже надо спать

И Антону надо спать

И Платону надо спать

А Матвейка дак уже

Спит красавец в ниглиже

Ему первому приснится

Как красивая Жар–Птица

Пикачу сейчас спасет

И с войны домой внесет

Покемоша будет дома

И дружить он будет с гномом

Он не будет воевать

Малых деток убивать

Он придет как победитель

Поиграй ты с ним Спаситель

Покажи свою квартиру

Расскажи про сад и ложку

Отнеси к своей гармошке

Посмотри с ним мультик рано

А сейчас засни с наганом

И с рубашкой и с подушкой

С одеялом и игрушкой

С танком

Куклой и барсеткой

Не хватая в ночь конфетку

Тот кто рано спать ложится

Ночью видит Пикачу

Ну и я хочу  хочу

Что б тебе приснилась эта

Обалденная игрушка

Под названием Пикачушка

Покемон он не простой

С ним дружил сам Лев Толстой

Знал в Пикачках Лева толк

Посему имел свой полк

Пикачу при нем стояли

И сидели и лежали

Умирали и рождались

Но в столь поздний час

Он как правило всегда–с

Убирал их просто с глаз

Чтобы спать могли все дети

И не думали сейчас

Что страшнее всех на свете

Карабасов Барабас.

Покемоны, Барби, гномы

Или все друзья на свете

Сон вот истинное счастье

Баю баю спи зубастик

Ты еще пока не ходишь

Но глазами тихо водишь

А поспать все же придется

И тебе вдруг улыбнется

Завтра рано утром мама

И твой папа и панама

И рубашка и сапожки

И родители Сережки

Ты поспишь и будешь свеж

И доволен и прилежен

И храбрец и космонавт

Удалец и пикадор

Бобслеист и мотодор

Что такое бобслеист?

И как он сюда попал?

Он нарушил наш рассказ?

Нет он кроха высший класс!

Бобслеист это ж герой

Только нос его другой

Он похож на твой карданчик

Ты заснул?

Ты спишь засранчик?

Ах лукавый!

Ах ты козлик!

Ты дуришь папашке мозги!

Ладно слушай все сначала

Только чур заснуть сыняра!

(можно добрым папам говорить зайчара,

а очень очень добрым волчара)

В общем сказка продолжается

Так как спать никто не собирается

Бедный бедный Пикачу

Один я здесь спать хочу

Ну что ж сказка хороша

Начинай сначала?

Расскажу я снова сказку

Про Пикачу иль про зайчонку

Иль про злую собаченку

Про медведя иль соседя

Про танкиста, гармониста,

Колобка иль мотылька

Спать хочу сам умираю

И уже я не въезжаю

Как мне сына усыпить

Водки что ли с ним попить?

Я уже совсем не могу

И хочу позвать подмогу

Не сумел решить задачу

Как мне сына убайдачить

Видно все же я слабак

И не в силах взять ва–банк

Только ты у нас мамуля

Крохотуля и красуля

Все умеешь все могешь

И родить и воспитать

И на сон настроить сына

Что б приснился Пикачу

Чтобы сын сказал хочу

И закрыл глаза сейчас

И заснул как ловелас

В свою первую брачную ночь.

Присказка:

Спи моя ляля усни

Все потушили огни

Всем было баюшки бай

Спи мой родной засыпай

Баю баю баю бай и так 1000 и один раз тебе придется повторить все это! Тренируйся долдон!

Пикачу тебя достанет, когда вновь к тебе нагрянет!

раз, два, три, четыре, пять вышел Абух погулять!

Крошке Кэт привет он нас и до скорой *****–ас!

Стишок, к удивлению самого Штирлица, не разозлил, а наоборот вызвал у него прилив веселого настроения и прогнал сон и тяжесть в голове.

– И кто ж это такой весельчак? – Подумал он и хотел запустить запрос своим друзьям, но они все переметнулись в off-line.

Злость, грязно сплюнув, скрылась в свой сундук. САМ и ВГ бесследно исчезли, и мгновенный выстрел, сделанный Абухом, ушел через тело Гирова в Землю, которая через секунду ответила запоздавшим землетрясением с эпицентром в районе армянского города Спитак.

7

Абух понял, что какое-то из сознаний, находящихся в мертвом пространстве офисного помещения, успело принять к себе Космический Разум. Проведя не сложные расчеты: – проверив дату запоздалого землетрясения и своего выстрела; сопоставив массу Штирлица и Земли и поделив все это на удаление Империи Пустоты Абуха от точки соприкосновения с Зоной Организованного Хаоса, он вычислил с точностью до секунды, что в этот раз ему не хватило ровно сорока трех таких секунд для нанесения Крошке Кэт смертельного удара.

– Ровно столько, сколько ему исполнилось полных лет, – сразу пришла к нему нужная информация.

– Жалко, – спокойно подумал Абух. – Жалко, что не срослось, именно эта цифра для него была роковой. Перед ним сразу открылись несколько последних книг, в одной из которых четко просматривалась именно эта цифра и давалось ее полное описание.

– Ага, – все сразу понял Абух. – Значит меня все же кто-то здесь ждал!

– О-ч-е-нь хорошо. Очень хорошо, – повторил он еще раз и внимательно посмотрел на голову Хубы.

– Придется тебя оживлять, – глядя в глаза своего послушника, тихо промолвил он.

Мандариновый мальчик, так прозвал Магистр Пустоты Ко’зела, в котором застряли Язык и Жопка (два лазутчика Крошки Кэт) был им уверенно и по всему навсегда захвачен в железные тиски. Он знал, что рано или поздно маленькая Черная Дыра за ними вернется сама или пошлет своих разведчиков.

Абух не испытывал никакого раздражения. Он вообще никогда не испытывал раздражения, но удивление до сих пор не покидало его. Великий маг никак не мог взять в толк – как удалось Кэт и в этот раз избежать его сетей, причем, по всей вероятности,   с помощью этой примитивной и допотопной мировой паутины,   местного пошиба.

Губы его чуть причмокнули. Уж очень он хотел именно сегодня сорвать банк. Увы, шанс был упущен.

– Кто-то из четверки,   пославшей свой сигнал по ICQ,   приоткрыл буквально на доли секунды свое сознание и успел приютить Навигатора в момент удара. Но кто? Ясик, Jukka, Ne vopros, или Borman?

– А может,   открылись каналы  сразу всех сознаний? Тогда…

Про то, что будет тогда  Абуху думать не хотелось.   Он приложил правую руку ко лбу Хубы и прикрыл веки. Глаза Хубы  открылись, на лице появилось подобие улыбки.

– Похоже, я опять нужен, шеф, – прошелестели его губы.

8

Придя после обеда, Саня увидел на своем столе факс: Господину А. Гирову.

– Уважаемый Александр!

Приглашаем Вас посетить сегодня в 17.00 наш Торжественный вечер, посвященный восьмидесяти пятилетию основания ОАО «ЦНИИБ»

Регистрация участников в 16.00

Место проведения: Московская область, Пушкинский район, поселок Правдинский, ул. Ленина 15/4

– Что-то они Вас поздно приглашают, – вставила свой пятак Ольга, которая уже успела изучить факс и с обратной стороны. Кто ж так делает. Еще бы в час приглашения послали.

– Перезимуем, – ответил Александр и хотел сразу запустить факсимом в корзину, но в это время раздался звонок,   и одновременно замигала Аська.

Секунду подумав, он решил начать с телефонного звонка.

– Привет, – поздоровалась трубка до боли знакомым, но пока не узнанным голосом. – Куда пропал? Четвертый день тебя не могу поймать?

– Да нет, вроде,   все время на месте.

– Вроде, – недоверчиво пропела трубка. – Ну, ты в курсе, что сегодня торжества по случаю 85–й годовщины?

– Да вот факс получил, – быстро связал Саня информацию, полученную в последние минуты воедино, хотя так и не мог признать, кто же звонит.

– Какой факс? – не поняла трубка.

– Так, кто говорит, – не вытерпел Гиров.

– Саш, ты что? Это Кулаков. Какой факс? Я не понял? Ты же знаешь, что мы по факсу никогда и никого не приглашаем.

– Фу, черт, извини, Николай, не узнал. А мне только что факс принесли восемьдесят пять  лет ЦНИИБу, я думал,   оттуда  звонят. Черт те что.

– Это не черт те что, это, брат, уже мистика. Компьютер сегодня зависал?

– Да,   полно информации улетело.

– С начальством поругался?

– И это было.

– А больше ничего не было?

– Ну, было еще кое-что, но мне про это рассказывать не охота.

– Смотри, обет молчания – великое дело, но порой утечку информации надо запускать, иначе может крышу срезать.

– Чему ты учишь,    Николай  Петрович, – засмеялся Гиров. – Ай-я-яй, а еще претендуешь на роль  Агента 007!

– Ну, тут ты, друг, чуток приврал. Ты ж знаешь,     я всегда был без претензий на роль суперагента, –  в свою очередь зашелся  смехом Кулаков.   – Кстати,   помнишь, что говорил мой тезка    Рерих относительно обета молчание?

– Ну,   это только ты у нас можешь помнить, – вздохнул Гиров, тем самым давая понять, что и напрягать память по этому вопросу  сейчас бесполезно. – Самый клинический случай, когда не знал, да еще и забыл, – опять засмеялся он. – К тому же он не мой а твой тезка, так что давай колись, что  там он такое мудрое сказал.

– Говорите обо всем без страха. Не бойтесь, что Вы скажете что-то лишнее, и это «что-то»  узнают не те, кому это предназначено. Пока мир говорит на разных языках – это исключено.

– Ага, вот ты это  нашему начальству скажи, они тебе сразу оклад должностной повысят, – опять засмеялся Гиров. – А вообще спасибо, возьму на вооружение.

– Во-во, возьми,   и главное придерживайся этого правила. Ладно, так ты придешь?

– Конечно. Все бросаю и прямо сейчас выхожу.

– Сейчас еще рано, но зайди домой обязательно, возьми паспорт, пропуск на тебя уже заказали.

– А я сегодня при ксиве, – ответил Гиров. Поблагодарил еще раз за приглашение и повесил трубку.

Вспомнив про Аську, он кликнул мышью.

Ne vopros ( 13:15 P. M.)

В тарелке борщ

В руке шмат сала

В зубах цигарка

Догорала

Деваха легкого крыла

Открыла дверь

Сама вошла

Притон томился в ожиданье

Здесь Штирлиц проводил свиданье

Неуловимый супермэн

Решил устроить понарошку

Все не всерьез

И под гармошку

Шабаш в честь лика своего

Что б показать

И приказать

Гестапо, Абверу, разведке

Кальтенбрунеру, шансонетке

Что есть еще в стране

Кокетки

Которым рай похуже ада

Когда нет Родины и сада

Когда один в поле не Воин

Награды рейха не достоин

Штандарт решил

Во что б ни стало

Доесть сегодня это сало

И борщ украинский добить

Ну а затем усугубить

С девахой легкого пошиба

Что б дрожь как прежде

Всех прошибла

И чтобы дрогнул шеф гестапо

И не отправил по этапу

Легенду русскую святую

Марионетку золотую

Шпиона экстра, супер класса

Но, боже мой, какая каша

Была заварена! Зачем?

Что б всем сказать, что супермэн?

Что кладесь редкого пошиба?

Брат Штирлиц неужели ты бы

Смог отказаться от соблазнов?

Когда зашел в бар Елефан

И сразу понял, что профан

Что Холтофф во сто крат умнее

И то, что Клаус всех вернее

И что для Кэт престижно очень

Увидеть шефа между прочим

В простом немецком кабаке

С пивком и рыбкою в руке.

Развенчан миф о супербое

Не хочет уж народ на горе

Всем присказкам и басням

Верить,

Что Штирлиц был,

Что Штирлиц есть

И может ль быть дурнее весть

О том, что он кончал на рее

Что был убит, казнен, утоплен,

Повешен, вымочен, раздавлен

И Мюллеру как лох доставлен

Дошла ль, мой друг, та весть до вас?

Не верьте! Он опять при деле!

У нас полно таких ребят

Кто Штирлицами стать хотят!

Они умны, они красивы

Они лукавы, не спесивы

Они словесны веселы

К ним снова тянутся ослы

Что Борман!

Это ли фигура

Всем ясно что его натура

Сарказма ливень наводить

И слабаков

С ума сводить

До Мюллера

Далекова-то

Да он к тому же слеповатый

Не видит дальше свого носа

И проторчит всю жизнь в матросах

Ему не стать на вахту первым

И не сказать в душе неверным

И вперву очередь себе

Что он не прав,

Что он осел

Что антипод

И бракодел

Что он достал и вас и нас

И класс и даже Аськин глаз

Пора кончать эту бодягу

И исключать его «трудягу»

Из коллектива боевого

Пока не сдал еще «Его» он

«Его» ценнее всех на свете,

Его беречь, лелеять надо

А Борман целый день трындычит

Что с ним попали мы в засаду

И можем крепко залететь

Если не выкинем «Ететь»

Из наших душ к чертям собачим

И вот мы целый день судачим

Вместо того что б дело делать

Как нам здесь жить и что предпринять

Чтобы на грудь 100 граммов принять

И расхрабрившись как всегдать

Забросить «Его» в никудать

Иль Штирлицу назад вернуть

А там уж точно будь что будь

Что скажешь нам штандарт на это

Ведь ты агент, супершпион

Таких как ты был легион

И души их с тобою вместе

И дать должны тебе советик

Что в этой жопе делать нам

И как покинуть сей бордель

Что б и тебе не навредить

И нам мордашку сохранить!

Штирлиц (13:17 Р. М.)

– Витя, ты что,   тоже стихоплетом стал?

Ne vopros (13:18 Р. М.)

– ???????

Штирлиц (13:19 Р. М.)

– Я про стихваренье))))

Ne vopros (13:19 Р. М.)

– Не пил, не брал, не пьсал, не пьслал … не пи, не да, не раз, не два–с))))

Штирлиц (13:20 Р. М.)

– Я ни хрена не пойму с вашей аськой ты не пишешь от тебя приходит

Ne vopros (13:20 Р. М.)

– Глюк похоже

Оставаться на работе больше не хотелось, тем более получать расчет в такой день,   и он стал собираться.

– Куда, – спросил Бор.

– Ушел. Если Виталич будет спрашивать, скажи у меня начался понос после нашего с ним разговора.

– Так и передам, – ответил Борхударов и поставил в тетрадке какой-то знак, похожий на две квадратных шестерки.

9

Выйдя из офиса, Гиров понял, что идет с опережением графика и решил ехать по кольцу, но только не кратчайшим путем, а по большому кругу. Толчея в вагоне была такая, что если человек не успевал опустить своевременно руку, то уже так и ехал.    

Использовать переезд в метрополитене для своего интеллектуального развития в часы пик и, особенно в пятницу, было невозможно. На остановке Гирова  просто внесли в вагон и плотно прижали к бородатому крепышу.

Все же ухитрившись достать разговорник, он попытался потренировать память, но в этот момент его крепко ткнули в бок:

– Здорово, а ты как здесь оказался?

– Попутным ветром забросило, – весело ответил Саня, видя, что к нему вплотную прижало его теску, соседа и товарища по прежней работе – Меткова.

– Здорово, Санек.

– Прокольчик,   прокольчик, не контролируешь ситуацию. А почему ты здесь едешь?

– Живу здесь, – пожал плечами Гиров.

– Нет, это-то понятно. Ты ведь в бурсу на празднование?

Саня кивнул.

– Ну, а тебе с работы удобнее добираться в обратную сторону.

– Откуда знаешь, что я с работы, может я из дома еду?

– Ага, а кейс взял, чтобы все, что не съешь тебе завернули,   и уложили в него, – поддел Метков товарища.

– А, ну да, дальний опознавательный признак – кадка с фикусом на голове, ближний  – чемодан с березовым веником, – тряхнул Гиров кейсом, а про себя подумал,   – как рассмотрел в этой давке, что я с дипломатом?

– Профессионализм не пропьешь, – читая его мысли, сделал себе комплимент Метков.

– Так чего сюда путь держишь?

– Проверяюсь.

– Вот теперь все понятно, – успокоился тезка. – Вот теперь все по-взрослому. Ну,   все, пока, я приехал. Много не пей,   мало тоже. Садись подальше от начальства, поближе к раздаче. Чао.

– Пока, – улыбнулся в ответ Гиров. – Итальяшка  хренов, не наигрался еще в шпионов,   –  не зло сказал он чуть слышно,   одновременно  пытаясь повернуться так, чтобы рука бородача ушла в сторону с его задницы, а лицо развернулось к выходу.

Бородач разочарованно вздохнул и тут же прижался всем своим телом к упитанному, весом никак не меньше полутора центнеров, очкарику.

– Нас окружают одни педерасты, – проползая мимо уха удерживающего очки, шепнул Штирлиц. Очкастый удивленно на него посмотрел, но стряхивать с себя бородача не стал.

Кое-как выцарапавшись из вагона, Гиров поплелся на радиальную ветку. Спешить, по-прежнему, было некуда. На переходе задержался возле продажи театральных билетов, раздумывая, взять что-то на выходные или нет.

– Извините, товарищ, вы не видели здесь моего паспорта? – громко  обратился к нему невысокий мужчина с портфелем, из которого торчал уже использованный банный веник.

– Какого паспорта? – не понял Гиров.

– Значит, будем считать, что выбросил, – переходя на шепот,   ответил коротышка, прижав палец к губам и показывая, что все сказанное им является секретом.

– А, ну да, весна ж, грачи  прилетели – догадался Штирлиц.

10

Фойе наполнялось быстро. Атмосфера стояла по-настоящему праздничная. В ней носился веселый запах встречи родственных душ. Александр занял положение поудобнее и стал ждать своего друга. Игорь, или как его все называли – Ибрагим, появился как всегда, как из воздуха. Войдя в фойе, он тут же заметил Саню, несмотря на массу народа, и махнул ему рукой.

Не успели друзья обняться, как двери банкетного зала открылись и звонкий девичий голос пригласил всех к столам.

– Знаешь, где надо садиться, – спросил Ибрагим, который отмечал уже третью годовщину ГРУ, на правах ветерана.

– Ясный перец, подальше от начальства, поближе к кухне, – вспомнил Саня  напутствия  Меткова.

– Ответ неверный. Это пусть действующие от начальства прячутся, а мы, наоборот, поближе к начальству и подальше от оркестра, а иначе поговорить не удастся, – и он быстро одними глазами показал на нужные им  места.

Расположившись на выбранных Ибрагимом местах, Александр огляделся. В зале было не больше батальона, но шум стоял, будто под сводами банкетного зала собралась целая дивизия.

Друзья-ветераны нежно обнимались и целовали друг друга. Причем это были не ритуальные православные трехкратные лобзания, а откровенные скупые мужские поцелуи, зависящие от того, насколько и как успела к моменту встречи развернуться душа.

Кто-то, проронив скупую мужскую слезу, долго и по-отечески похлопывал своего боевого товарища по спине, прижавшись к нему всем телом, кто-то поглаживал по уже седым волосам, держа другую руку и не ослабляя рукопожатия, кто-то целовал щетинистые щеки до тех пор, пока его с шутками не начинали оттаскивать друзья, мол, другим оставь.    Сдержанности в чувствах и эмоциях и в помине не было.

Оркестр заиграл негромкую мелодию, солист стал исполнять песню: «И один в поле воин», и у Сани стало так хорошо и легко на душе, что он себя поймал на мысли, что он не испытывает земного тяготения и висит в воздухе.

– Ага, – сказал Ибрагим, – мы все здесь нЫзЭнько,   нЫзЭнько, но летаем, а ты говоришь подальше от начальства. Вот самые классные места.

– Я ведь тебе обязательно хотел рассказать сегодня, как посещал не так давно в Китае 868-й  полк имени Мао Цзе-Дуна, а параллельно и монастырь Суншань Шаолинь. Я тебе скажу – это что-то.

– Полк или монастырь.

– И то и другое, и можно без хлеба, – наливая всем и себе водочки, ответил Ибрагим. –  Конечно,   монастырь.

– А как ты туда попал? Ведь, вроде,   вход в Шаолиньский монастырь ограничен.

– Э, ты еще Ибрагима не знаешь, – Игорь хитровато  улыбнулся. – Брат Ван и брат Го пригласили, так что, брат Макс, я тебе скажу, вещь запредельная.

– Откуда знаешь, что меня на работе Штирлицем зовут? – В ответ улыбнулся Саня.

– А наших так половину зовут, кто в одиночку пашет без команды. Вот ты же в одиночку?

– Один как перст, – согласился Александр.

– Значит штандартенфюрер Макс Отто фон Штирлиц.

– А ты? Ты ведь тоже один?

– АдЫн, – согласился Игорь, уже разливая всем рядом сидящим минералку. – Не надо ждать команды, – поймав взгляд Гирова, пояснил он, – здесь мы хозяева на этом празднике жизни.

– Так вот, я тоже один, но как только мне первый раз сказали Штирлиц, я сразу отрезал. Нет, говорю, ребята, я Ибрагим. Всем понравилось. Правда, последнее время кое-кто за глаза стал называть Бен Ладеном, будь он не ладен, – уже разбрасывая всем по тарелкам селедочку, добавил Ибрагим. – Узнаю, зарЭжу!

В это время тостующий начал говорить. Тепло поздравив всех присутствующих и пожелав здоровья родным и близким, он предложил троекратным «ура» поддержать, сказанное им. Батальон исполнил просьбу как настоящий полноценный полк.

Солист не удержался и, широко улыбнувшись, прочистил себе вначале одно, а затем и другое ухо. По всему было видно, что он здесь впервые и ему очень по душе этот дружный мужской коллектив.   Со всех сторон донесся звон бокалов. Небольшой и чем-то похожий на  Высоцкого певец начал исполнять его же песню.

11

– Так вот, Сань, с чего я начал, я не помню, – продолжал Ибрагим, – но это доказывает, что я импровизирую.

– Брат Ван и Брат Го.

– Ага, так вот брат Го сказал мне следующее:

– Настоящий Воин не приводит в порядок окружающий мир. В согласии с ним он приводит в порядок самого себя. И он должен независимо от рождения и смерти передать свой светильник в молчании.

– Ибо,   если он нарушает обет молчания,   и если он привязан к жизни и смерти, то он ничего не стоит. Необходимо всех и вся забыть, от всего отречься. Цель должна быть одна – стать Безупречным воином. Ибо только Безупречный воин познает истину.

– Когда нужно убивать, он убивает. Когда нужно воскрешать, он воскрешает к жизни и ничто не смутит его.

– Но ведь есть еще и Абсолютный воин, – заметил Александр, нанизывая селедочку на вилку, – которому нет смысла кого бы то ни было воскрешать по одной причине, он никого не убивает. Значит, его задача проще, и поэтому он универсальнее Безупречного воина, а значит и выше.

– Не понял, – сказал, внимательно посмотрев на него, Ибрагим, – налей и объясни.

Но в это время заговорил очередной тостующий. Поприветствовав всех собравшихся, он предложил поднять бокалы за тех, кто сложил свои головы на полях сражений, защищая Отечество во все времена.

Зал молча встал и молча выпил. Наступила минутная тишина, и было такое ощущение, что в этой тишине души всех Воинов, ушедших из жизни в разное время и по разным причинам, возвращаются в это крохотную в масштабе Вселенной точку и, обнявшись, склоняют головы, скорбя и вспоминая друг друга.

Пространство натянуто зазвенело, но через мгновение вернулось в свои прежние границы, расширившись до банкетного зала.

– Так-так, продолжай, – сказал Ибрагим, быстро расправляясь со своей селедочкой и переходя на салатики.

– Давай,   ты лучше про Шаолинь расскажи, а эту тему мы с тобой как-нибудь в другой обстановке раздерьбаним  подробненько, – подвел его к старой теме Гиров.

– Ага, понял. В общем, занятное дело. Покровитель Шаолиня, как ни странно, – Белый слон. Монахи ведут примерно такой же образ жизни, как мы с тобой в свое время в кадетке, – улыбнулся Ибрагим. – В дурака вы там у себя играли?

– И в козла тоже.

– Вот и они на досуге режутся. Но кроме этого каждый монах – боец и он еще обязан владеть восемнадцатью видами холодного оружия,   знать приемы ушу. И не только приемы, а и полностью владеть техникой ушу, так как заниматься ушу и не думать о внутреннем совершенствовании нельзя.

– Трудней всего, как мне говорил брат Ван, не кирпичи головой разбивать или чугунные пластины, а оставаться в боевой стойке по несколько часов,   собирая космическую энергию и  направляя ее в пальцы рук и ног для нанесения мощных  ударов.

– Даже так.

– А то. Пробудивший в себе Будду получает космический заряд за доли секунды, который он мысленно концентрирует и обрушивает на врага. Тот, кто владеет космической энергией, поднимет и слона. Говорят, в старину шаолиньские монахи могли спокойно летать по воздуху и легко перемещали с места на место храмовый колокол, а он на вид пудов, этак,   сто будет.

– А с кирпичом, как говорит брат Го, проблем никаких нет. Достаточно себе представить, что кирпич хрупкий как стекло и… Бац! И все!

Ибрагим тихонько шлепнул себя ладошкой по лбу, но в глазах его тут же зародились сомнения.

– Нет, правда, – сказал он, посмотрев на друзей, – сам видел, как они их крошили.

– Да,   может у них такие кирпичи! На спецклее! – влез в разговор лысоватый кругленький, как колобок, ветеран, который,   подсев к ним, внимательно слушал рассказ.

– Да нет, ну что вы, мужики, – стал заводиться Ибрагим. – Я ж сам видел, как один послушник разкирпич разлетелся, как сухарь,   на две части. пять со всей дури по башке себя таким кирпичом садил, никак не мог его разбить, а потом подошел брат Го, что-то сказал ему, треснул кулаком по его бестолковой лысине и показал на личном примере, типа, делай, как я.   Этот

– Что ж ты не выспросил у брата Го парочку секретов? – рассмеялся кругленький.

– Чань-буддизм, – подняв палец вверх, таинственно сказал Ибрагим, – учение, которое нельзя передавать во вне. Это даже для шпионов запретная зона. Табу, если не хочешь на себя и свою семью накликать беду, лучше не влезать, а то может и убить, и ты даже знать не будешь, откуда произошел контрольный выстрел.

– Так что, братья, даже послушникам монастыря секреты управления космической энергией Ци передаются не раньше, чем через девять лет обучения в Шаолине. При чем каждый учитель сам выбирает за это время себе ученика, которому он раскроет свои знания.

– Кстати, Чань означает созерцание, – глядя на свою пустую рюмку и подмигивая толстенькому, сказал Ибрагим.

Толстяк, быстро сориентировавшись, взялся за бутыль и стал плавненько всем разливать, начав, конечно, в знак уважения с Ибрагима.

Александр заметил, как к руководству подошел, тяжело опираясь на трость, седой ветеран и, достав блокнотик, кивнул головой, спрашивая разрешение на разговор.

С той стороны стола согласно закивали в ответ. Одновременно Гиров увидел, что руководитель ГРУ подает ему знак рукой.      Приблизившись к столу, он услышал: – Молодой человек, помогите нам, пожалуйста, прочитать, что он пишет. Гиров утвердительно кивнул.

На листочке появилась первая неразборчивая надпись: – Федор Иванович! Вы меня помните? Я,   Батин Виктор Николаевич, мы с Вами работали одно время в соседних странах?

Гиров прочитал. Начальник ГРУ вскинул брови и утвердительно закивал головой, желая взять карандаш и ответить, но ветеран жестом показал, что не надо, что он понял.

– А что случилось? –  взяв блокнотик,   написал на нем  вопрос  шеф.

В блокноте появилась новая запись: – В 80–х годах был неравный бой с   боевыми пловцами и вот сейчас не говорю и не слышу. Спасибо Вам за то, что даете возможность нам всем здесь собираться.

Из-под очков начальника выкатилась маленькая хрустальная капелька. Она медленно сползла на середину щеки и замерла, как бы прислушиваясь к разговору. Бывший начальник и подчиненный, а теперь просто ветераны тепло, насколько позволял стол, обнялись.

– Федор Иванович, я больше не нужен? –  спросил Гиров.

– Да-да, спасибо большое, идите, – ответил бывший шеф Гирова.

Александр   как можно почтительнее пожал протянутую ветераном руку, накрыв ее второй рукой,   чуть сжал. Рука пострадавшего за Отечество Воина была на удивление крепкой и теплой. Его внимательные глаза ласково и прямо смотрели на Гирова.

– Нет, ему не нужно сочувствие и жалость, – подумалось Сане. – Ему просто надо посмотреть в глаза своим боевым друзьям, чтобы укрепиться в душе, в правоте своего выбора, из-за которого он стал таким, и понять, что и сейчас  по прошествии времени,   его выбор не является ошибкой,   или его личным просчетом, а есть строго выверенная годами жизненная позиция, которая, может быть, с генами передавалась ему из поколения в поколение.

– Хотя вариантов у него, как и у всякого шпиона, было как минимум два, – подумал Саня: или жить на вилле под Лондоном при гринах,   еврах и фунтах; или в Москве на крохотную пенсию без слуха и голоса.

По глазам ветерана Саня понял, что у него нет ни капельки сомнения в правильности своего выбора: он счастлив и горд собою, но особенно тем, что в трудную, лихую годину не дрогнул, смог перешагнуть через свою слабость и страх.

– Рано или поздно каждый должен будет для себя сделать в этой жизни выбор, – появилось на листе бумаги.

На глаза Гирова тоже стала наворачиваться  слеза. Лицо ветерана озарила улыбка, и он, нежно обняв на прощание Саню, подтолкнул тоже уже седеющего, но еще бодренького ветерана к его компании.

– Да уж, праздник со слезами на глазах, – глянув на Гирова, все сразу  понял  Ибрагим. – Давай, Сань…, за нашу Победу .

Пообщавшись еще час, все стали организованно расходиться. Суббота для слушаков была рабочим днем, и обслуживающему персоналу уже к утру надо было подготовить поляну для трапезы ребят.

Ночью Гиров спал как младенец. Ему снились просторные, чистые, разноцветные пространства, наполненные водой всех цветов радуги, где он весело плавал с Лелей на большой белой яхте с огромными алыми парусами при незаметном, не ощущаемом дуновении ветерка.

Посредине этих просторов стоял огромных размеров дуб, верхушка которого уходила далеко в небо. На самых нижних ветках исполина лежал небольшой в драгоценных камнях сундучок, перетянутый золотой цепью, прикрепленной к стволу великана.

Замочек на сундучке был выполнен в форме головки чертенка с рожками-держателями. Пять из них были наглухо задвинуты, а шестой, изгибаясь и делая Сане и Леле всякие глупые рожицы, свободно болтался в воздухе, то входя в плотное зацепление, то ловко выскакивая из него...

РОМАН МОЖНО НАЙТИ ЗДЕСЬ: