Cлепой дождь. Тематика: Кунилингус золотой дождь

С утра шел дождь. Крупные капли стекали по стеклу, торопливо шуршали листья. Ингрид глядела на серый потусторонний мир, который, казалось, отрезал все пути к отступлению. На душе уныло скребли кошки. Ингрид чувствовала, что серость внешнего мира неумолимо просачивается через такие непреодолимые еще пару часов назад засовы в ее разноцветный полный жизненной силы внутренний мир ее души.

Еще пару часов назад … Они с Дэвидом нежились на подушках, и ветерок кондиционера лениво нежил кожу на лодыжках и пятках. Еще пару часов назад … Они предавались страстной неге и размышляли о том, как будут проводить ближайшие выходные.

Кто же начал первый? Ах, да. Все началось с желтого плюшевого медвежонка, который стоял на пианино. Он стоял в такой нелепой позе, что непременно должен был свалиться, и Дэвид осваиваясь в непривычной для него обстановке сразу заметил его и сказал, что в жизни обычно более устойчиво то, что по всем правилам должно непременно упасть. Он еще сказал, что устойчивая нелепость – это насмешка богов над нашими тщетными усилиями сделать мир предсказуемым.

Ингрид даже поспорила с Дэвидом, что сможет свалить упрямца, если сыграет свою любимую сонату. В конце концов, после многих попыток и не одной сонаты, у нее зародилась мысль, что медвежонка приклеили. Почувствовав диссонанс, Дэвид мягко обнял ее, начал что-то шептать на ухо, нежно щекоча волосами ее чувствительное местечко сзади на шее. От этого она вздрогнула, загорелась и, не скрывая подступившего к горлу чувства, стала страстно ласкать его губами. По условиям спора она должна была добиться того, чтобы Дэвид как можно дольше находился бы в состоянии максимального возбуждения, при этом «держа свою божественную жидкость в своем мешочке».

Ингрид вспоминала о той вечеринке, на которой она познакомилась с Дэвидом. Собственно познакомила их ее хорошая подружка Катрин, которая позже сказала ей: «Не сильно рассчитывай на успех у него. Он настолько пресыщен женщинами, что ты можешь надоесть ему, даже не поняв, насколько тебе повезло».

Вот и сейчас, собираясь с силами, Ингрид старалась придумать что-то такое, что могло бы высечь искру из бывалого ловеласа. Она по-прежнему обладала тигриной грацией, и ежедневные гимнастические упражнения позволяли сохранить форму «змейской девы». Так ее называли подруги по танцам, за движения, которые она выделывала. Вот и сейчас, вспоминая свои спортивные выступления она, как вихрь взлетела на ошеломленного Дэвида. Ее движения были полны той неторопливой неотвратимостью, с которой питон глотает свою загипнотизированную жертву.

Ингрид медленно повернулась к Дэвиду белоснежными полушариями ягодиц. Он поймал их руками и в немом восторге стиснул их с такой силой, что из губ Ингрид вырвался сдавленный крик. Но она лишь прикусила губу и оглянулась, как ни в чем не бывало. Дэвид вопросительно посмотрел на нее и ослабил хватку. Она тряхнула своими смоляными волосами и задорно улыбнулась. Она скоро почувствовала, как напряглось мужское естество Дэвида, но, не желая сдаваться, раз за разом, только ей известным способом добивалась снижения накала страсти.

После нескольких таких пиков Дэвид просто обезумел. Он судорожно дышал, его руки все сильнее и сильнее стискивали нежную кожу бедер и ягодиц. В какой-то момент, подхваченная яростным желанием, Ингрид изогнулась почти вдвое и прикоснулась кончиком языка к нежной коже мошонки. Дэвид содрогнулся, но по-прежнему старался казаться невозмутимым. Он все сильнее сжимал в объятиях девушку и в какой-то момент ощутил себя единым целым с этим таким знакомым и в то же время таинственно завлекающим телом.

Они потянулись друг к другу и стали похожи на яркую свечу. Она была самой свечкой, а он стал пылающим фитилем, вырывающимся для огненной вспышки из самой ее сути. Это было подобно взрыву, она ощутила внутренние волны, которые приближались и грозили затопить все ее сознание. Она сильнее потянулась к нему и уперлась языком в небольшое углубление, от прикосновения к которому оно стало мягче, и язык провалился чуть глубже.

Дэвид вдруг охнул, и огненные реки затопили сознание Ингрид. Она вонзила языком в вожделенную ямку и слегка провернула своим волшебным ключиком. Дэвид стонал и метался как дикий зверь. Ингрид вначале немного испугалась, но ей было так необычно хорошо, что она не отпустила связывающей их волшебной нити. Она дергала за нее, теребила, пока Дэвид со вздохом не повалился на спину. «Что это было? » Услышав эти слова, Ингрид задремала в истоме.

Когда через мгновение она открыла глаза, в постели было пусто. Смятая простыня еще хранила теплоту дорогого тела, но самого Дэвида не было. Что это значит? Где он? Что произошло? Как будто продираясь через густой туман, она начала смутно вспоминать последние минуты безумства. И тут ее захлестнула волна стыда. Может ее последний чувственный всплеск не понравился Дэвиду. Может, она показалась ему слишком разнузданной, распушенной и недостойной для серьезных отношений с ним?

Что же он сказал перед тем, как она отключилась. По-моему «ЧТО ЭТО? ». Да, да, наверняка она шокировала его своими сокровенными желаниями. Она подняла с пола желтого плюшевого медвежонка. Да, она вспомнила, как он, такой стойкий во время спора, нелепо упал на пол в тот самый момент наивысшего блаженства, когда о нем уже все забыли. Она помнила, как перед тем как провалиться в сон, она с изумлением видела замедленное падение с пианино желтого размытого пятна. Тогда она не обратила на это обстоятельство никакого внимания и только теперь поняла, что именно он разрушил счастье, разбудил рассудок Дэвиду, убедил его, что она его не достойна. Она подошла к окну и с размаху кинула медвежонка в мрачную пустоту сумрака.

А по стеклу все так же текли крупные, как зрелые виноградинки, слезы дождя, наполняя пустотой душу той, которая так и осталась стоять у истока своего несбывшегося счастья.

Дэвид бешено мчался по шоссе. Он выжимал до последней капли бешеную мощь машины. Сердце его пело, все тело летело впереди машины. Он ощутил сегодня жизнь, восторг, блаженство, все то, что позволяло чувствовать окружающий мир, ощущать его каждой своей клеточкой. Он смутно помнил, что где-то перед домом Ингрид есть очень крутой поворот, но надеялся, что инстинкты его не подведут.

Пока она спала, он решил сделать ей сюрприз и, быстро одевшись и стараясь не разбудить спящую, поехал в ближайший круглосуточный супермаркет. Там он скупил все вещи и предметы, даже хоть чем-то напоминающие праздник. Он оглянулся. Да, цветов, ананасов и вина должно хватить на неделю. Он даже заехал домой и взял зачем-то фамильное обручальное кольцо. Взял он его хоть и неосознанно, но с надеждой, что когда он в себе разберется, и кольцо очень понадобиться, оно должно быть где-то рядом в пределах вытянутой руки.

В следующее мгновение он посмотрел на дорогу и, что было сил, ударил по тормозам. В свете фар он успел заметить на дороге очертания желтого пятна, и сердце невольно сжалось. Машину развернуло на дороге, но он удержался на обочине. В лучах машины на дороге нелепо на боку валялся желтый плюшевый медвежонок. Симпатичная улыбка на мордочке сочеталась с огромной дырой на боку, из которой торчали обрывки материи и выкатывались маленькие разноцветные шарики.

Это был именно их медвежонок, и именно здесь дорога делала резкий поворот вокруг скалы и, взбираясь на гору, подходила к дому Ингрид. Дэвид поднял голову и увидел огни желанного дома на круче, нависающей над этим участком шоссе.

Все, что ему было нужно в этой жизни, было у него в руках и находилось там, за светлыми окнами, которые сегодня омывал освежающий душу дождик. Он пошел дальше пешком, вдыхая всей грудью аромат ночной надежды.