Клин клином...

Сергей зашел в вагон, нашел свое место, порадовался тому, что один в купе. Сел, возле окна, откинулся к стене.

С глаз долой, из сердца вон. Для того, чтобы жить дальше, придется зачернить светлую полосу ранней юности, стереть картинки воспоминаний.

Машенька на качелях, Машенька на корме ялика, Машенька в брызгах теплой речной воды. Счастье ты мое горько-сладкое.

Поезд тронулся. Сергей разделся, забрался на верхнюю полку. Уснул и ничего не увидел во сне. Усталость победила больную память.

Утром разбудил допотопный динамик, что висел около уха:

- Граждане пассажиры, наш поезд прибывает в Санкт-Петербург на Московский вокзал.

Сергей спрыгнул с полки, привычно быстро привел себя в порядок. Устроился у окна, чтобы видеть конец пути. Когда рядом побежали рельсы, сплетенные в хитроумную паутину, то, сдваиваясь, то, разъединяясь стрелками, вышел в тамбур.

Поезд остановился, Сергей вышел на перрон. Поежился от неожиданного холода, посмотрел на белый свет, снежное покрывало. Неужели зима? Заморозит?

Дома встретили родители и брат, порадовались. Посуетились, организовывая застолье. Поведали, что все у них хорошо. Отец Николай Павлович на своей машине подрабатывает по мере сил, мать Ольга Александровна нянчит внуков. Старший брат Евгений мастер в автосервисе, его жена Галина мотается в Польшу за шмотками и торгует на рынке. Как было бы хорошо, если бы и он Сережа жил дома.

Лишь после третьей рюмки мать решилась спросить:

- Ты надолго к нам?

- На сорок пять суток.

- В Москву не поедешь? – Ольга Александровна, не скрывая удивления, как бы спрашивала, что случилось? Почему? Что изменилось в твоей жизни, сынок.

- Не поеду. К Маше муж вернулся. Ты рада?

- Да. За тебя и за нее, я никогда не желала ей зла. Она хорошая женщина, но тебе не пара…

Мать еще долго что-то говорила, сын слушал и не слышал, ни о чем не думал, наливал и пил. За встречу, за удачу, за тех, кто в море. Заглянула соседка: девчонка лет восемнадцати, ее усадили за стол, рядом с Сергеем. Представили: «Это Марина, из сто шестой. Ты ее помнишь? ».

Почему-то ему показалось, что она похожа на Машу. Чем? Да ничем, похож и все. Именем. Сарафан на ней в красно-белую клеточку. Почему она в сарафане, ведь зима?

На другой день Сергей проснулся поздно. Не удивился, что никого нет, все-таки рабочий день. Бесцельно побродил по дому, позавтракал, прибрался. Обнаружил под раковиной мусор, решил его выбросить. Вышел на лестницу и увидел Марину. Она мыла пол возле своей двери. Наклонившись вперед, широко расставив ноги, повернувшись к Сергею задом. Коротенький сарафанчик в красно-белую клеточку…

Чтобы не смущать девушку и не заводить себя понапрасну Сергей поздоровался, но не задержался, почти бегом спустился вниз, выскочил во двор, остановился ослепленный ярким солнцем. Пошутила природа, за неделю промелькнули четыре времени года. Середина октября, а на улице весна. Воробьи чирикают, капель, ручьи. Сергей не спеша, прогуливаясь и неизвестно чему радуясь, прошел до конца дома, выбросил мусор, повернул назад… Перед тем как войти в парадное задержался, поднял лицо к солнышку, зажмурился. Подумал, что в маленьком городе, где прослужил год, наступает зимняя полярная ночь, что в родном Питере все-таки хорошо. По лестнице поднимался в хорошем весеннем настроении.

Марина закончила уборку, но дверь в ее квартиру нараспашку. Сергей подумал, что соседка забыла запереть дом, решил сказать ей об этом. Поставил ведро у своей квартиры и вошел в соседнюю, позвал:

- Марина!

Она вышла из ванной с прополосканным ковриком в руках, смущенно улыбнулась, сказала, не утруждая себя мыслями:

- Тебе что? Проходи.

Он зашел. А соседка-то интересная. Рыженькая кудрявая головка на длинной шее. Красивая мягкая линия чуть полноватых плеч, небольшая грудь, как раз в ладонь. Почему не замечал ее раньше? Потому что не жил дома больше шести лет. Когда поступил в училище, ей было двенадцать. А вообще, скольких девчонок он заметил за последние шесть лет? Одну, любимую…

- Мари, н я думал, ты дверь забыла закрыть, хотел тебя предупредить.

- Сейчас половик постелю и закрою.

Она снова наклонилась. Сергей, пробежал взглядом снизу вверх по ее голым ногам, по белым трусикам, остановился на подоле сарафана. Плотно сжал губы, опасаясь, что вырвется невольный стон. В двадцать три воздержание нелегкое испытание. Чтобы отвлечь себя от мыслей о плотском, заговорил о пустяках.

- Ты почему дома, ведь сегодня понедельник.

- В институт не поступила, работу пока не нашла.

- Чем хочешь заниматься?

- Не знаю, ничем не хочу.

- А на сегодня какие планы.

- Никаких.

- Пошли в Эрмитаж, я там сто лет не был.

- Пошли.

Из зала в зал, на волнах времени. Посетителей почти нет, музейные старушки в углах далеко не каждого зала. Тициан… Батичелли… Роден

Сергей положил руку на плечо спутницы, шепнул:

- Здорово, да?

- Да, - согласилась она и вывернулась из-под его руки.

Домой ехали в переполненном трамвае, плотно прижатые толпой друг к другу. Сергею оставалось лишь обнять спутницу и прижаться губами к ее волосам.

На другой день Сергей едва дождался пока уйдет мать, чтобы пойти к соседке. Она не удивилась, пригласила:

- Проходи. Чаю хочешь?

- Хочу.

- Пошли на кухню.

Он сел, она хлопотала и щебетала:

- Представляешь, я на экзаменах все написала, а почему-то тройку поставили… А если платное образование, это очень дорого, штуку баксов в год. Я может быть в этом году найду работу, а на следующий попытаюсь поступать на вечерний. Если не поступлю, в государственный придется платить, но мама сказала, что не сможет помочь. Она меня прокормит, оденет, а на образование придется зарабатывать самой.

Марина налила себе и гостю чаю, уселась напротив, подперла щечку кулачком. Попросила:

- Расскажи, ты как?

- А что я. Там где служу, есть три много: мужиков, моря и снега.

- У нас с мамой тоже скоро будет много снега. Давай еще чаю налью?

- Давай.

Кухня пять метров. Юное существо - на расстоянии вытянутой руки, манит и дразнит. Почему я должен сдерживаться? Обмануть? … Кого? … Себя. Маринка, чем ты похожа на мою Машу? Если дотронуться…

Сергей дал волю рукам, привлек девушку к себе, прижался к ее животу лицом. Расстегнул всего одну пуговицу и сарафан-халатик распахнулся до пупка.

- Ой, я…, Сереж…, подожди…

Марина, что-то еще бормотала, но не вырывалась, не пыталась избавиться от мужских рук, гладящих ее тело. Не противилась, когда Сергей стянул с нее трусики, погрузил пальцы в сокровенное тепло. Словами возражала, а телом соглашалась… Отвечала на поцелуи, сама расстегнула оставшиеся две пуговицы халата. Окончательно покорилась и отдалась, когда Сергей поцеловал ее грудь.

Дурман рассеялся на несколько мгновений, и вновь сгустился. В сознании Сергея промелькнули картинки сравнений не в пользу Марины, но тут же забылись, утонули во всепоглощающем. Плевать, на все плевать… Хорошо…

Оторвались друг от друга за полчаса до прихода с работы матери Марины. Сергей ушел домой и завалился спать. Не память ни совесть его не мучили. Марина не была его первой женщиной. И он не был ее первым мужчиной. Ни у него, ни у нее не было ничего кроме желания близости. Они пали жертвой основного инстинкта. И это падение оказалось долгим и чудесным.

Холодным душем для Сергея стало известие о беременности Марины.