Отрывки из дневника проститута. Тематика: Дневник проститутки часть 3

15 ноября. Вторник. 13:00

Я накрыт тканью, как старый телевизор у пенсионерки. Я в кресле у парикмахера и моя голова – отдельно от тела, которое сегодня отдыхает и позволяет голове обновить на себе стрижку.

Серджио весело вжикает ножницами, отсекая лишнее, откидывая кончики волос, впитавшие пыль, дым, ароматы разврата и блеск вечеринок. Мой мастер не замолкает ни на секунду, рассказывая новости о себе, о своей любимой жене и продолжающемся целую вечность ремонте. За окнами парикмахерской льёт дождь, улица 1 Мая наводнена людьми, прыгающими через лужи и прячущимися под траурного цвета зонтиками.

Парикмахер рассказывает очередной анекдот из своей жизни и весело смеётся. Человек из книжки с пожелтевшими листками, герой не нашего времени, имеющий талант расположить к себе любого клиента и не потерять при всей своей болтовне в качестве и в форме результата…

… Сегодняшним утром мне жутко захотелось грибов. Да, именно грибов! Причём не недоразвитых опят с листьями, сучками и пеньками, производства колхоза имени Борьбы с пьянством, угасающего где-то на Волыни – а домашних грибочков в пузатой банке, щедро пересыпанных перцем и залитых тёщиным маринадом под крышку.

«Таврия» - разочаровала. Пластмассовые шампиньоны польских крестьян не вдохновили. Пришлось отправиться на рынки.

Блуждания дали результат через три рынка и час потерянного времени. Потрясающие лисички я отложил на вечер, задумав перемешать их с квашеной капустой, купленной в Александровке за мостом и с мочёными яблочками из Большой Долины…

… От гастрономических раздумий меня отвлёк телефон, надоедливо вибрирующий в кармане.

-Да!?

- Привет, зайчик!

Да уж, вот кто- кто, а он - всегда некстати. Мой нанятый посредник и прилепившийся пиявкой сутенёр – Андрэ. Людям моего образа жизни и деятельности - трудно без таких пронырливых мужичков-середнячков, добросовестно помогающих тебе не протянуть ноги с голоду, и не дай Бог - разбогатеть. Конечно, можно и не пользоваться их услугами, но кто ты будешь завтра? Никто - и причём обосраный с ног до головы так, что от тебя будут шарахаться не только клиенты, но даже бомжи, дерущиеся у мусорника за старое подранное пальто.

- Не называй меня зайчиком, Андрэ! Ты же знаешь, что я это не люблю!!

- Зайчик, не напрягайся, дыши носом, рыба ты моя золотая! Так, короче слушай сюда: быренько бери свои стройные ножки в ручки и чеши под «Кемпински». Будь там, слева от входа ровно в 15-00! (он так выговорил это «ноль-ноль», будто выдал мне грандиозный аванс, скотина!). Ты кстати, не забыл про свой должок, зая? Я не питаюсь воздухом, дорогой! Не забывай о своём Андрэ!

Он заржал так, что пришлось отодвинуть трубку от уха. Серджио оставил стрижку:

- Кто там тебя уже хочет?

-Ладно, Серёжа, давай заканчивать! Все меня хотят…

-А красить когда будем? – удивился мастер.

- Запиши меня на следующую смену.

Получив от своего «агента» дополнительные инструкции, я потыкал по кнопочкам телефона, вызывая такси.

Не будет отдыха у меня сегодня. Ну и не надо! Скоро предстоит поездка в «Шторм», массаж, сауна и прочее, не лишенное приятности. Это я - о лечебном чае, хорошо успокаивающем нервы и пробуждающем к повышенному тонусу всё остальное.

15 ноября. Вторник. 15:00

Стою под «Одесса – Кемпински». Ветер нахально порывается в рукава куртки, выскакивая из-за шиворота и унося с собой тепло моего тела. Я одет в спортивные штаны, лёгкую куртку «Найк», кроссы на ногах и на голове – бандана. Такой себе спортсмен- тинэйджер.

Имидж – ничто, желание клиента – всё! И ко всему - в ушах наушники цифрового плеера, в которых гукает басами и нарезает гитарные соло «Раммштайн». Плеер - отсебятина, но не портящая образ…

… Ну и долго мне тут тусить? Ветер налетает с моря, порыв за порывом. Слава Богу, хоть дождь закончился! Мачты яхт, привязанных к причалу у Морвокзала - качаются маятниками, отмеривая уходящее время.

-Алекс?

Не таким представлял я себе клиента. И слегка удивлён.

- Да. А вы – Вальдемар?

Я и отвечаю, и спрашиваю по-русски, хотя думал, что придётся изъясняясь по-английски, напрягая извилины и подбирая правильные глаголы.

- Давай лучше на ты, хорошо?

На Вальдемаре – дорогой плащ, под которым виден пиджак и безукоризненный галстучный узел. Он улыбается. Так он немец или нет?

Словно прочитав мои мысли, он, будто извиняясь, говорит:

- Вообще-то меня родители Володей назвали. И до двадцати лет я жил в Киеве. Это потом наша семья эмигрировала в Германию. Дед был из поволжских немцев, бабка тоже. Мы поселились в Гамбурге, знаешь, есть такой город и порт на Балтике?..

Знаю, знаю… Читал, но не бывал в Германии никогда.

Неправильный немец какой-то. Мелет языком, как депутат. Как будто я его о чём-то спрашивал!? И вижу: млеет от меня, как хохол при виде сала. Только не облизывает разве что…

Ему явно нет и тридцати, почти ровесник, однако.

-… и потом я устроился в крупную судоходную компанию, - продолжает мой визави, - и занялся карьерой…

Стройный, элегантный, пахнущий не польской рыгаловкой в красивой упаковке, а настоящим «Фаренгейтом». Симпатичный блондин. Я представлял себе рыжего коротышку в очках. С пивным пузом, полным баварских сосисок, и с булькающими в нём литрухами пива.

-И что дальше?

Мне холодно стоять на ветру и слушать его исповедь. Для этого есть более подходящие места, с камином и негромкой музыкой впридачу.

- Теперь я директор компании по заграничным филиалам. В Одессе по делам.

-Я не про это, Владимир! Дальше что будем делать? Стоять на холодном ветру и зябнуть? Или у .. ТЕБЯ есть варианты поуютнее?

Запинаюсь на слове «тебя», сегодня у меня просто день сюрпризов, сам себе удивляюсь…

Мы поднимаемся в его номер в этой грандиозной гостинице, взметнувшейся вверх стеклянно-бетонным прямоугольником, царапающим одесское небо. Дюк Ришелье на бульваре вверху почти вровень с нами, и я представляю себе сорвиголову-канатоходца, протянувшего канат и бредущего по нему, сохраняя равновесие на огромной высоте. Стоя возле огромного окна и раскинув руки в стороны, я зажмуриваюсь. Люблю высоту, а точнее – то чувство в кончиках пальцев ног, появляющееся, когда заглядываешь в пропасть.

Вальдемар- Владимир подходит ко мне сзади и обнимает меня, положив подбородок мне на плечо, а руки – отправив гулять по телу.

- Любуешься видом из окна? – он массирует, мнёт и поглаживает ширинку, отчего болт начинает набухать и оттягивать ткань спортивных штанов. Я молчу, по-прежнему стоя с закрытыми глазами.

- И что ты слушаешь?

Он аккуратно забирает один наушник и прислушивается.

-А-а, песни с исторической родины! Ты любишь «Раммштайн»?

Он дышит мне в свободное от арийского гитарного драйва ухо и начинает влажным кончиком языка вылизывать мою шею.

- А что любишь ты? – спрашиваю я.

Его язык – как паутина, клейкой массой накрывающая сознание, как тёплый зёв удава, заглатывающего кролика, что не выдержал дуэли взглядов.

-Я люблю твоё тело. И твой кол. И хочу, чтобы ты воткнул мне его как можно глубже, и трахал меня как можно дольше.

Он конкретен и точен в формулировках.

Владимир обходит меня и опускается на колени. Схватив зубами шнурок на моих спортивных брюках, он дёргает его, развязывая узел и мотая головой, как шакал, отрывающий кусок плоти от туши упавшего животного.

Мой партнёр сейчас – как миссионер в джунглях, на коленях перед походным алтарём. Я его Бог на эту минуту, на этот час удовлетворения его веры перед вратами благодати.

Он стаскивает с меня «боксёры» рывком, так что трещит тонкая ткань и пуговицы весело прыгают по полу гостиничного «люкса».

Срывает с меня одежды, будто марлевый кокон с мумии фараона, добираясь до тела и пробуя его на вкус.

Владимир делает всё с закрытыми глазами, как по памяти. Я чувствую, что он не страдает склерозом, он даже виртуозен в некоторых нотах, и в своих губах - как трубач, заново исследующий ртом мундштук, что сохранил запах исполнения другим музыкантом...

Его руки сильно стискивают мои бёдра. И ходят по ним, как зэки на прогулке – по кругу, по плавному распорядку, отмеряя точное количество шагов по моей коже. Владимир массирует мне просак. Я чувствую, что уже подхожу к пределу, за которым – только медленно выкуренная сигарета и моя голая задница на фоне окна, портящая вид на Воронцовский маяк. И будущий вопрос в глазах человека, который вберёт в себя мой генетический код в жидком виде, и не испытает ужаса рождения и не узнает о моём страхе смерти…

…Взобравшись на пик Килиманджаро, я зажмуриваюсь и до скрипа стискиваю зубы от невероятной белизны, растекающейся снежными полями в моих глазах. Я слепну и глохну, в секундном беспамятстве непроизвольно сильно надавливая на голову Владимира. Он хрипит, отшатываясь от моего торса, и - словно тающий снег медленно стекает по его лицу. Владимир вскакивает и бежит в ванную, борясь с приступами рвоты. Там его буквально выворачивает.

Я иду за ним, забираюсь с ногами на биде и смотрю на Владимира сочувствующе:

- Мне говорили , что я горький на вкус, но не думал, что до такой степени. Извини…

Владимир испуганно оглядывается.

-Нет, дело не в этом. Сильно глубоко ты задвинул. Чуть не подавился. Ох, чёрт возьми!

Он садится на унитаз и трёт красные глаза. Потом смывает рвоту.

Я сижу на биде. Сижу на корточках, как школьник за углом гимназии на улице Шевченко и курю, наблюдая за белой каплей на своём конце.

Она не уменьшается и не увеличивается. Белое с красным вообще смотрится потрясающе: бело-красные шарфы болельщиков; белые розы в красной фольге кумиру от поклонниц; швейцарский крест на радость олигархам; красные розы невесты в ослепительном платье, бросающей букет, как гранату; расстрелянная в феврале революция с красными флагами и снег, досыта нахлебавшийся крови…

…Владимир забирает каплю себе. Она дрожит у него на подушечке пальца жемчужиной с белёсыми разводами. Облизнув палец, он тянется ко мне. Остальные капли свисают с его арийского подбородка и быстро остывают. Мой партнёр вытирает лицо тонкими пальцами, после этого смазывая дыру любрикантом тайского производства. И вообще – это не любрикант, а масло для секс - массажа или фист - факинга. Он мне явно льстит, несмотря на мой двадцатник..

.. А он смотрит. Впился взглядом, лежит на спине, задрав вверх чуть поросшие светлым волосом ноги, придерживая их руками, отчего напомнил мне домашний стул, перевёрнутый кверху ножками во время уборки. И сам Вальдемар - как предмет мебели, я могу двигать его куда захочу (его оплачиваемая прихоть!) и заправить по самые яйца до судорог.

Натянув презик, медленно вползаю на полную катушку. Сухо. Он дёргает себе и гладит, то убыстряя, то замедляя, будто барахлящий карбюратор – подпитывая новый мотор в энергии движения. Тяжёлый танк в моём лице утюжит окоп с фашистами, севшими перекурить по завершении войны. Это как месть за предков, за мои чёртовы славянские корни, за выживание в стране, где только умалишённому невозможно сойти с ума более чем уже есть. И месть длится долго. Тягуче и рывками, когда он особенно громко охает. Медленно и самоуверенно, как стон, зависающий на полпути при перекрытом кислороде, или как недодутый шарик на выпускном балу, взлетевший невысоко и потому убитый ногтем медалистки.

Кончив, я стягиваю резинку и кидаю её, полную моих «соплей» – в пепельницу. Пусть валяется там. Не люблю запаха окурков, своих ног и жареной рыбы. Рыбу – нафиг с пляжа, носки – в стиралку, окурки –в унитаз. Слил и забыл. Всё. Полчаса на отдых. Лежу…

…Лижет. Мои яйца опять начинают опухать. И в голове снова включается счётчик на то, сколько мне клиент должен будет доплатить. Ещё полчаса на трах. Я потею, как мышь. Я мокрый, и Там скоро вырастет волдырь от троекратного употребления почти насухо...

Спать. Спать! Спать!

Вальдемар опять здесь. Рядом совсем. Губы возле моего рта. - Нет! – жёстко отталкиваю его я..

Не целуюсь с клиентами. Дело не в деньгах. Что? Ах, да, я про это говорил уже.. Ладно…

Я ищу свои брюки. Не потому что хочу уйти – мне вдруг становится холодно. А «хочу-нехочу» я прошёл как писатель Горький в своих университетах – только на панели. Там быстро лишаешься иллюзий и розовых очков. И сам превращаешься в иллюзию, подавая и продавая себя подороже. Всего себя…

Это, правда, не мой профиль. Не привлекает и не возбуждает. Или вопрос в цене?…

19 ноября. Суббота. 21:20

Мы идём по Приморскому бульвару. Очень тихо кругом. Вольдемар растерян, слишком привязался ко мне за эти дни, видимо.

Я нарочито груб, невпопад отвечаю на его вопросы и избегаю взгляда в глаза. Ему пора уезжать в Киев, а уже оттуда вылетать в Гамбург. Наш контракт окончен, оплачен и не может быть продлён. Я стал чуточку богаче, на сумму с тремя нулями в условных единицах. Единицах моего присутствия, отмерянных для этого человека от заката и до рассвета. Единицах сожжённых мостов, бегства моих рук. И частоты моего дыхания, когда его голова лежала на моей груди и в комнате с чуть приоткрытым окном пахло морем, солью и мужским потом..

.. Мы подходим к мэрии. Его ждёт «мерин» с шофёром и ему всего пять минут езды до вокзала.

-Ну ладно! – говорю я, оборачиваясь к нему, и поправляя бандану. – Сколько там натикало?

Я беру Владимира за руку, чтобы посмотреть, который час. У него телячьи глаза. И, по-моему, на мокром месте…

-А?? Да-да! Мне, к сожалению, пора.

Он, словно спохватываясь, снимает с руки часы и отдаёт мне:

- Возьми! Это как гарантия того, что я вернусь! Возьми! Я приеду в январе и мы вместе поедем ко мне домой, в Гамбург!

Ну да. Поедем.

И нажрёмся там гамбургеров от счастья и будем трахаться в кабине самого большого портального крана, до запотевания стёкол и выдоха без сил …

Я беру часы. Чёрт бы побрал Андрэ с такими клиентами! Мыльная опера, извращённая сказка про Золушку и Принца из другого мира, из другого измерения. Сейчас я превращусь в тыкву, растворюсь в тишине бульвара под тиканье дорогого механизма «Вашерон Константин» сунутого мне взяткой за красивые глаза и в оплату за мой механизм, работавший эти дни, как часы (хронометр я продам завтра же скупщику, баксов за 800 – нельзя наживаться на подарке!). Я потом уйду на другой уровень, выше он или ниже – неважно, сериальный анти - герой и засекреченный Том Круз в одном лице. А поезд «Одесса – Киев» укатит в сиреневую даль, унося ещё одного человека, оставившего здесь что-то нужное…

…Я стою возле памятника пушке у мэрии и смотрю на порт и его огни, качающиеся в темноте. Я не смотрю внутрь себя.

Я знаю кто там.

Его зовут Алекс и он трахается за деньги….