Не вернувшимся из миндальной дали

Можно было бы написать здесь что-то вроде "на реальных событиях", но это не так. Точнее, слишком так.

НЕ ВЕРНУВШИМСЯ ИЗ МИНДАЛЬНОЙ ДАЛИ

Снег не хочет таять, всеми силами намекая, что еще зима. Не поверила. Смотрю на календарь – а там март. Сквозь стекло протекает оживающее утро. Скоро у нормальных людей пробудятся чувства, обострится авитаминоз, у ненормальных поедет крыша. А у меня, как обычно, всё и сразу. Как в прошлом…

Подползал женский день. Седьмого вечером сидела дома, предвкушала ничего. И тут звонок. Светка. Боевая школьная подруга выудила из пучины Интернета некоего Диму и собралась встречаться с ним на вечеринке сайта. Для подстраховки требовалось «сопровождение» в моем лице.

Поначалу нас было трое, но через час ожидалась Светкина сотрудница Аня. Заняли столик. Чтобы не мешать новоиспеченной парочке, я побежала на танцпол. Люблю танцевать, даже в одиночестве. Люблю двигаться, переходя в иное измерение. Можно позволить себе раствориться в музыке; мысли обо всем и ни о чем. Идеальный способ забыться.

Когда вернулась, нашла за столиком незнакомую девушку: - Аня? - Нет, Маша.

Пока знакомились, подошли и Света с Аней.

- Где Дима?

- Взял машину и к другу поехал.

Пока девчонки оттягивались на запипленном танцполе, я отдыхала, цедила коктейль, сканировала и разбирала на составляющие смесь ламп, мрака, одежд, людей. Ежесекундно увиденное казалось мелькающими картинками и соединялось в чудной комикс. Вдруг на одной из картинок нарисовалась фигура, словно сложившаяся из теней. Высокий брюнет в черном. Машинально отметила, что теперь это больше похоже на фильм.

Манера движения - решительная, но чуть замедленная походка - подсказывала, что идущий не в курсе места назначения. На заднем плане шел Дима. Я махнула рукой – подошли оба. «Привет! Антон. », «Настя». Антон был слегка на нервах, сгонял в бар и вернулся с двумя стопками водки. «Дима?.. Блин, ты ж за рулем». Мне: «Будешь? », «За знакомство – буду». Он залпом выпил.

- Шумно здесь. Я две недели из дома не выходил, отвык от людей.

Заинтересовало: чем же он мог заниматься? Странный человек, весь какой-то аристократично-утонченный, хотя помято-небритый; бледная кожа прячется под стильным пиджаком, довольно длинные волосы и контрастно высветленные пряди челки. На кого-то артиста похож… И движения... Женские какие-то. Актер? Писатель? Танцор? Всё сразу? Отвлекло щебетание вернувшихся девчонок. Антон, как я раньше, сбежал на танцпол.

Не желая показаться навязчивой, сделала вид, что не особо заинтересовалась. Да вообще не заинтересовалась! Выдержала целых десять минут и пошла туда же. Маша – со мной, Аня ушла куда-то, Светка с Димой трепались.

В чреве горячего движения потной толпы. Холодок по спине: нервы. В сознание, вместе с оглушительной музыкой, врубаются блики света. Толпа плескается, переливается на неоновом солнце. Ищу. Улыбаюсь, нарвавшись на Машин вопросительный взгляд. Ищу – ё!.. – он с Анькой танцует. Продолжаем, - забей! - продолжаем улыбаться! Парней вокруг полно! Антон не единственный, и не такой уж красивый, и вообще у него какое-то очень странное, почти звериное лицо...

Вернулись вместе, выпили, он как-то чересчур «плотно» разговорился с Машей. Потом вообще ушел.

Разозлившись, забираю у Димы Светку. Погружаемся в танцпольное месиво, пришвартовавшись в самом дальнем от входа уголке. Тесное колышущееся окружение – волосы, спины, локти, отрешенные лица. Сознание заполняется музыкой, она вытесняет все. Блик – удар – вспышка! Резче движения, сброс негатива! По чистому – все заполнит музыка.

Случайно - запрокинула голову - замечаю вдалеке, на лестнице, темный силуэт. Спускается (веду взглядом), осмотревшись, втекает, смешивается, выныривает на секунду - и вновь погружается в драйв. Теряю его, мешают блики, мегабиты, тэц-тц-тц, - прострация - шелест поднимающихся рук, вибрация. Он?! Где?.. Чувствую интуитивно приближение; оборачиваюсь.

«К нам? Супер! » - информационная начинка фразы приблизительна, слов в грохоте диджейских сетов не разобрать. Контакт пошел; язык общения – улыбки. Обостренно воспринимается каждое движение, самовольно трактуются жесты. Он очень пластичен, и это заводит.

Сославшись на усталость, Светка сбегает.

Full contact. Лезвием в сознание впиваются неслучайно пророненные почти черные взгляды. Ловлюсь на мысли: страшно смотреть в глаза – Почему? Они как океанская бездна, как лезвие ножа, как авантюрная ночь. Композиция похожа на AC/DC. «Клип еще такой был, мужик с гитарой прыгал по сцене»... – кричу ему на ухо, чуть касаясь щеки. Да, он знает, как это называется. И много чего еще. Улыбаюсь….

Теснота вокруг распадается. Тише, тише - музыка вместе со временем. Мы одни. Антон протягивает руку. Не задумываясь, отдаю свою. В точке совпадения рождается сгусток желания. «Ты меня хочешь» пульсирует в моем и отражается в его взгляде (Откуда это?!). Это не вопрос, а констатация факта. Чистый секс - распространяется по руке, от запястья к локтю, золотой дозой - в вену. Это все его пластика, она ощущается, даже когда он просто стоит. Танца нет. Тишина. Слушаю пульсацию венки на его запястье: три… четыре… семь… назад…

Реально это длится несколько секунд, в интерпретирующем восприятии – как падение. Остановившееся хрустальное мгновение, спроецированное в вечность. Боюсь отнять руку, разбить. Трактовки отменяет подсознательное. Отдаю вторую, на вдох срываюсь в бездну его зрачков – обожгло, надрез по позвонку. Не отрывая взгляда, Антон подносит мои руки к лицу, на мгновение касается их губами. На следующее берёт обе в свою одну и уводит.

Идти, не будучи частью толпы, трудно. Наконец нога ощущает первую ступень. Наверху. По просьбе написала на листочке послание, подписав: для Антоши. Что-то наивно-детское... Наши озадаченно взглянули; Дима, выдержав паузу:

- Мы уехать решили. Вы останетесь?

- Вы остаетесь? – интересуется Света. Друг друга они, по ходу, не услышали.

- Поехали ко мне, – доносится со стороны Антона.

Девчонки против. Они устали, хотели спать. Я молчу. «

- Если хочешь, оставайся, – Светка. - А мы – поедем, может, в районе посидим.

Не уехала только Маша. Простились, двинули к выходу. Из очереди на вход доносились вопросительные взгляды. Там? Там здорово! Погрузив нас в машину, парни рванули в ближайший круглосуточный за шампанским. Первую Антон открыл на улице, сел рядом, справа. Слева Аня. Ощущения нейтральны. Не люблю, когда решают за меня.

Едем? – Визг колес, шампанское, музыка. Громко, шансон. Все веселятся; улыбаюсь и я. Фальшиво. Не люблю шансон. Некорректные ассоциации в моем случае...

Центр пестрит фонарями и огромными витринами; пролетели Красную. Девчонкам приспичило.

- Хотите, ко мне заедем, тут рядом, – Он очень навязчив и в тему.

- А дома кто?

- Я один живу.

- Тогда поскорее, если можно! – Хором, забыв, что полчаса назад отказывались.

Улыбаюсь. Фальшь смыта начинающимся дождем. Двор всасывает. Оборачивает черной прохладой, играющей на нервах. Лифт сломан. Бегом по ступеням. Узкое пространство подъезда остается за спиной, открывшаяся дверь выплевывает сразу в комнату. Никакого коридора; ноги удивленно упираются в ванну, белую, словно живую, возлегающую на границе паркета и ковра.

«Чувствуйте себя как дома» можно не говорить. По очереди отмечаем безукоризненность ванной комнаты и всей двухкомнатной квартиры. В гостиной диван, большой TV, в углу компьютер и стеллаж с книгами. Все. Спальня прячется за изящной дверью; не беспокоя ее, гостиная плавно перетекает в маленькую кухню. Тут-то проявляется мужское существование: в холодильнике лишь надкусанный торт двухнедельной давности, раковина забита посудой. Светка берется мыть, Антон сначала отговаривает, но потом решает подарить ей за подвиг руну. Я, увидев, выклянчиваю подарок. Светке презентована футболка, а «Дар» оказывается на моей шеее. За ним следует поцелуй, до странного органичный, хотя с привкусом алкоголя. Происходящее здесь и в гостиной попутно запечатлевается в цифровом формате.

Остались на кухне вдвоем. Через динамики магнитофона – наш разговор, наложенный на какую-то мелодию. Говорим о книгах, философии, музыке. Прощупывая, всюду натыкаюсь на открытия. Он, оказывается, с 6 лет в балете, выступал в труппе «Большого», теперь преподает детям хореографию (вот откуда такая пластика); аспирант философского факультета, пишет, рисует, играет на гитаре, объездил полмира, общается на нескольких языках. Народ, периодически вспоминая о нас, приходит, слушает – и офигевает. Спустя некоторое время… Некоторое. Оно вновь не ощущается. Может, сорок минут прошло, а может - пять.

Аня, Света и Дима собрались домой - вообще этого не осознаю. Лишь окрик выдернул в реальность.

- Что? Я? - остаюсь.

«Остаюсь, чтобы жить». Мысль о его возможно маньяческих наклонностях даже не зарождается - у меня. Светка, покосившись на ванну, просит утром позвонить, доложить «чё как чё». Машинально киваю, не воспринимая слов. Любые сомнения в личности несколько часов знакомого визави стирается до безумия наивным доверием.

В клубе воспринималась внешняя оболочка, он меня зацепил. Но тут, на кухне, я увидела…

А что, вот сейчас думаю, я увидела? Скорее всего, то, что хотела. Идеал. И не факт, что он такой был на самом деле. Это вполне могла быть «лапша» - допускаю – и самой себе не верю. Не хочу. Бывают, конечно, бывают мужчины, двадцатипятилетние по паспорту (паспорт и студенческий валялись на подоконнике, грех было не посмотреть), а в социальном и умственном плане разменявшие четвертый десяток. Вот, например, тот, что сидел со мной рядом до отъезда заскучавших приятелей.

Проводив, он отправляется стелить постель, я – в душ. Уже разделась, когда он постучался и, не заходя, протянул свою футболку. Близость приобретает все более отчетливые формы. Странно – теперь я его вообще не хочу, но и отогнать не пытаюсь. Мокрая, возвращаюсь, захожу в спальню: одна большая кровать, застеленная белоснежным бельем, укутанная теплым светом ночника. У стены зеркальный шкаф, отражающий на этой кровати происходящее. Антон собрался проводить ночь в гостиной.

Ныряю под одеяло, дрожь по телу.

- Замерзла? – Трогательно, участливо.

- Да, и еще одна спать боюсь.

- Я тоже…

Улавливаю его потребность в чем-то беззащитном. Дрожу – не специально! – да так, что не могу ни слова вымолвить. Он бежит на кухню, заваривает чай. Возвращается с дымящейся чашечкой и обещает не уходить, пока я не засну. Светло-коричневый, золотистый напиток в прозрачном стекле; на дне - диковинные растения. Зеленый чай за сколько-то сотен баксов. Без сахара? – Разумеется. Согревает. Но не больше, чем тепло его тела.………………………

- Я тебя сегодня увижу? – впиваясь взглядом, требуя, вымаливая - Обещай! Я должен тебя увидеть сегодня!

Рассвело; как – не заметили, хотя не спали. Во всех смыслах. Сижу на кухне, мешаю ложечкой чай. Есть нечего. И не хочется! И хорошо до дрожи, несмотря на слабость. Неужели он – из вчерашнего - в новом дне? Неужели это не сон, а настоящее Восьмое марта?!

Номер своего мобильника записала рядом с посланием «для Антошки», хотя уже без энтузиазма. Зарождалась упрямая мысль, причем пока я чувствовала только зарождение, не понимая еще сути.

Вместе с солнцем, вынырнув из мира ночи, из безумнейшего увлечения друг другом, вышли в реальный пробуждающийся город. Шли к метро, держась за руки, удивляясь всему вокруг. В метро поняла эту мысль. Ощущение конца нашей встречи. И всего. Его больше не будет. Он уезжал к своим родителям, я – к своим. Предстоял бурный день, в котором у каждого своя программа. Из-под земли выбралась с легким сердцем, уже не думая (читай: не надеясь) на продолжение. Он слишком хорош, сказочно хорош, но, в конечном счете, реальность восторжествовала.

Дома легла на полчасика, закрыла глаза - и вдруг вспомнила… Его прощальный взгляд – как передать? В нем уже нет холодности, но неуверенность, надежда, нежность, оттенок разочарования. Взгляд странный, вынырнувший из-под черных ресниц – и почти сразу спрятавшийся. Я тебя сегодня увижу?

День прошел в сумеречной полосе, на грани бодрствования. На пути к моему дому трубка содрогнулась от звонка. Антон. Подъедет сегодня вечером к «Савеловской». Конечно, жду.

Он на самом деле приехал. А я не понимала, зачем нужна ему. Встреча походила на скомканное недоразумение. Не пара, и это было очевидно сейчас, на трезвую голову. С сигаретой в зубах, он вынырнул с пассажирского Диминой тачки, обнял, вручил восьмимартовскую белую розу и запрыгнул обратно. Тепла не было. Ни на улице, ни между нами. Пребывая в сомнамбулическом состоянии, я не ощутила и не дала его. Дико хотелось спать.

Обломись! В ванной, когда я уже мечтала о сне, нарисовалась… Маргарита. Сначала я даже не поняла, что за Маргарита такая у меня в телефоне, Аней называет. «Вы меня не узнаете? Да ладно! Это девушка Андрея». Ч-чёрт! И, главное, вовремя так! Пообщались. Она предложила встретиться. Я, подумав, решила: «в сад». Отказалась, короче. Нафига мне видеться с..? бывшей... а теперь снова?.. сожительницей моего… э-э? Любимого?.. Бывшего?.. Друга?.. Мысли натыкались на стену затруднительных с недавних пор вопросов и разбивались. Просплюсь и подумаю. Не сейчас. Прощайте. Рита наивежливейшим тоном поздравила меня с 8 марта и распрощалась. Я на миг представила ее красивой стареющей стервой.

В кровати задумалась. Ненадолго. Надеюсь, мы с ней больше не пересечёмся. Хотелось верить в новые отношения - и таким образом выбить клин клином, освободиться от "чуйств" к Андрею и  их обоих от своего едва осязаемого, но все же присутствия. Вообще это было нечестно. Так вот встречаться, позволить в себя влюбиться и очень натурально изображать неземные чувства, сумасшедшую страсть в любом безлюдном и людном месте, а потом, без намека на недопонимания, обиды, без ссор и долгих разговоров... Сообщить, что прежней девушке негде жить и поэтому она теперь живет у него. Для меня это стало как, разбежавшись, головой о стену. Необычные ощущения, знаете ли!

С Антоном договорилась встретиться через день. В этот же «через день» была встреча с редактором эротического журнала. Взбрело мне в голову пару недель назад написать о развлекушках с своих и опубликовать где-нть. Такой типа понт перед ним. Вот я типа писательница! Как ни странно, текст взяли. Даже предложили сотрудничать. Обрадованная, я набрала номер Антона. И еще. И еще. Мобильный отключен. Домашний – молчит. Я напряглась. Даже расстроилась, так как оделась шикарно, в персикового цвета норку и плюш, накрасилась как на смотрины в Playboy (Редактор, увидев, предложил не маяться графоманством, а сняться на обложку). Телефоны упрямо не желали озвучиваться знакомым голосом. Почему? Вспомнилось: он говорил, что любит исчезать на несколько дней, жить в гостинице. Дома ему одиноко и неуютно. Ему вообще неуютно одному. Да, наверно. Только почему не предупредил?

Каждый из последовавших за вышеизложенными событиями дней приносил частичку боли. Время снова сбилось: промелькнувшая неделя показалась вечностью. Реально, было ощущение конца, не радовало ничего. Я пыталась выжить, даже получила в качестве антидепрессанта поездку на дачу с «бывшим любимым» Андреем. Он, видно, понял, что был слишком жесток. Всю ночь и все утро были вдвоем, даже отошла немного. Но уже в машине мысли были отнюдь не на даче, так же далеко, как и ОН.

ДЕНИС КАМАНИН

Боль… еще больше, еще сильнее…

Усталость. Глобальный недосып, масса бессонных мыслей – бегущих, спотыкающихся, прячущихся, кривляющихся. Путешествия из реальности в реальность, блуждания в трансе и собственном мобильном. Числа, время, даты…

Второй месяц увлечения, вторая неделя болезни.

Диагноз: передозировка.

* * *

Ночь на второе; после двух недель небытия. Написала просто так, даже не надеясь на ответ. «Почему видела тебя всего раз? почему теперь думаю о тебе до головной боли? и почему ты мне не ответишь? ». Странно, почти немыслимо – к утру в телефоне затаивается ответ: «У меня сегодня день рождения».

А я на даче - за 80 километров от Мечты. Тоже, кажется, на Дне рождения. Но...

- « Я хочу приехать».

- «Жертва, не достойная меня».

Понимаю: другого шанса не будет. И в девять вечера срываюсь с привычной плоскости событий. Случайно друг возвращается в Москву на машине. Тринадцать часов свободного падения. В бездну. В ад.

Жесткие агрессивные ритмы музыки разбивают перепонки и окна салона. Мчащиеся авто, цепочки огней, стрелки, развилки, заправки. Господи, да быстрее же! Грохот метро. Стук очумевшего сердца. Дрожь во всем теле. Редкие координационные эсэмэски и звонки. Деловой незнакомый мужской голос, диктующий координаты, уводящий в ночь.

Клуб «Бункер». В программе вечер иллюзий; ведущий шоу, он же – король и вдохновитель вечера, он же именинник. Встречает друг Дима, приводит за стол. Именинника нет. Только его телефон – и я понимаю, с кем всё это время разговаривала. Но жду. Ужасные полчаса мертвого высиживания, идиотские реплики. Нафиг я приперлась?! После дачи, одета хрен знает как, не накрашена? Нервно улыбаюсь его друзьям, зачем-то тяну сигарету. У меня все замечательно. Антона сколько знаю? – два раза видела. Его девушка? Нет, конечно… А кто?.. Улыбка вместо ответа. С недавних пор категорически не могу разобраться в собственных статусах. Потихоньку понимаю идиотизм собственного положения – и снова улыбаюсь.

Спустя полчаса – из неоткуда – подошел, сел рядом. ОН! А!!! Он здесь! Так теряюсь, что забываю поздравить. Стесняюсь даже обернуться, изучаю украдкой – правда, он! Высокий, стройный, стильный: черный костюм, черный бархат глаз, черные пряди волос, разбавленные мелированной чёлкой. Встречаемся взглядами…

Лед. Игра. Притворство.

Тогда, на «Павелецкой», ночью - душа. Здесь и сейчас - лед. Сухой искусственный лед. И расстояние... Невыносимая пропасть между нами. Кошмарный контраст с бледно-дымчатой душевностью рассвета с оттенком зеленого чаяя Со всей той ночью с 8 на 9 марта, когда, вместо того чтобы переспать, говорили и не могли наговориться.

- Пойдем отсюда?

Инстинктивно отшатываюсь от протянутой руки, смущенно улыбаюсь, прячу глаза. Он, видно, забыл, как я выглядела, и ожидал большего. Холодно; чуждо. На выходе появляется одна из его знакомых. Оглашая просторы заведения хохотом сбесившегося бабуина, сия мадам выдала вердикт «Это жалко! это убого! Сонечка была лучше. ». Вот они, такие разные бывшие девушки. Рита уже не кажется такой стервой, появляется даже подобие благодарности ей за корректность в общении. Не знаю, ху из Сонечка, но «это» была я. Забавно… Надо было ей личико подправить, очень хотелось, но я оделась и вышла, молча. Девушке было бы странно демонстрировать навыки КМС по дзю-до в данной ситуации. Жаль, что я не мужик.

А он - сколь не маши руками - не моё. И не станет. Далеко до него, до его внешности, интеллекта, финансового положения. Понимаю сразу, как только выхожу. Оборачиваюсь – за спиной пустота коридора и ледяное стекло закрывшейся двери. Стою одна в течение пяти минут. Десяти минут. Пятнадцати… Плакать не хочется – странно даже. Лишь пустота, полость.

Мне некуда идти. Я же не могу появиться дома среди ночи, когда должна быть на даче. Холод улицы после ледяной пропасти бункера не ощущается. На входе стоять невмочь, захожу за здание, замираю, в распахнутом пальто. Открытые глаза, взгляд в пустоту. Шумная, пестрая кричащая, подмигивающая, черная - Тверская. Шикарные магазины, пьяные люди. Никому ни до кого.

Ступор разбивает трель мобильного. Он?.. Нет, это Андрей. Ты вовремя напоминаешь о себе. Вытаскивает за 2 минуты. («Да-да, я тусуюсь! (а... я соврала и отпросилась у него в клуб на ДР подруги) Весело! Утром вернусь…»).

Дрянь! Свалила от одного почти бывшего к другому не случившемуся. Кого из них еще сложнее будет забыть?.. Пока говорю - подбегают два парня, вкладывают мне в руки чайные розы. Маленькие розовые розочки. Не понимаю их действий, но как-то легче вдруг становится. Надо бы определяться.

Смс: «Ну ты где? ». Выдох. Иду через себя – обратно.

Заднее «на троих», ночная Москва. Мимо Кремля – неужели опять?.. Та же квартира в центре, шампанское. Поначалу – отчуждение, ближе к ночи - дежавю. Друг с девушкой скрываются в ванной, я собрав все знания-умения, открываюсь - и мы цепляемся друг за друга на кухне, сливаемся, как тогда… Много слов, многое множество нестандартных мыслей, озвученных голосом, доказанных глазами. Фотографии, предельные откровения, запечатанные легкой грустной улыбкой. Я хочу казаться умной, и выглядеть, как человек, у которого все хорошо. Мужчины не любят девушек с кучей проблем и тараканов в голове.

Совсем ночью ухожу смывать следы дачи. Свет специально не включаю. Полилась вода. По обнаженному телу, по нервам.

Тень за мутным стеклом; шаги – вперед-назад. Импульсивные, как порывы ветра. Почувствовав близость кожей, вылезаю из кабинки– поворачиваю щеколду, оставляю тончайшую щель – и обратно. Сигнал прошел. Дверь открылась. Он ныряет ко мне, красивый как мечта. Теряемся в потоке воды, с трудом выбираемся, мокрые, просачиваемся мимо его друзей в спальню. Сомнения к чёрту.

Спальня окутала плюшем. Нежность каждого касания, тантрические позы, трепет кончиков пальцев, длинных ресниц, лепестков губ… Я чувствовала его «солнышком», растворялась и забыла почти об Андрее.

В момент что-то черное с визгом рухнуло на комнату и ворвалось в его тело. Думала, задохнусь – от боли, от недостатка воздуха. Боясь из-за дикого темпа сделать ему больно, впивалась зубами в мягкость собственных губ.

Он решил иначе. И первый раз в жизни секс был похож на истерику. Был и спектакль, и танец, и акробатика, даже мастер-класс, просто секс. Но такое... Удивительно, как кровать не проломила стену?! И как я не захлебнулась в собственных судорогах и криках? Секундами казалось: комната лопнет, стенки сложатся как карточный домик.

Он внезапно стал диким зверем и вывернул меня наизнанку. Изнасиловал: жестко, жестоко. Раскиданная по измятой простыни, запястья сжаты в тесках его рук - я физически ощущала, что такое быть НИЧЕМ. И ужаснулась, осознав, что почти незнакомому человеку отдала и прощаю ВСЁ. Потому что от меня после отношений с Андреем осталось так мало, что и не жаль боле. Так хоть кому-то нужно, а иначе могла бы просто выбросить.

Было очень больно. В душе. Физически - совсем не, но внутри, даже не знаю, где, но так больно! И не от действий его, а от осознания внезапного. Какая же я дура!.. Ведь и Антон этот - он ведь такой же, как все! Да ему тоже не нужно, просто был повод, приключение, новое, необычное... Просто? Или он вообще таким образом мне одолжение сделал? И для него я такое же никто!..

Всхлипы, усиливающаяся дрожь вернули прежнего Антона. Мягкий, нежный с мальчишеской фигуркой - обнял, крепко-крепко, как в истерике начал что-то говорить, бессвязно, почти плача: прости меня, я не хотел, не знаю...

Как в бреду:

- Почему... - Ты же понимаешь? А я нет! Почему мне захотелось этого?..

Не знаю. Искал границы дозволенного – и понял, что их нет?..

До ванны после не дошла. Сил не было. Вся боль осталась на теле и, не будучи смытой очищающей водой, впиталась в душу. Болезненный прерывный сон. Несколько часов амнезии.

Придя в себя под первые аккорды бледно-желтого утра, нахожу рядом чуть скрытое белоснежным одеялком спящее существо. Нежные плечики, светлая, чуть розовеющая кожа, ни детали одежды, беспомощно приоткрытые губы, невообразимо взъерошенные черные волосы. Сползаю с кровати, пробираюсь к обнажившимся стопам. Целую тонкую щиколотку, выше, попку, между лопаток, шею, плечики, висок. Тело  какое-то мужественно-женское, хочется нежно ласкать.

Проснулся, но глаз не открывает. Повернулся ко мне лицом. В губы - последний.

- Мне пора уезжать.

- К-куда?.. В такую рань?.. - Спросонья тянет руки, обнимает, кладет голову на мои колени.

Глажу по голове, убираю челку. Нежность, невыносимая и острая. Надо сразу уходить. Утыкается в тепло. Еще сонный, ведет вялую перепалку с другом, пришедшим поздравить с первым днем 26-летия и воспевающим прелести шампанского без газиков в девять утра.

В десять все-таки ухожу. Забираю прощальный поцелуй, фотографию и книгу «Серая слизь».

* * *

Пахнет серой. Это запах горелой веры. Произвольно, вольно, настырно, жирно лезут в ноздри свободные мономеры. Спичечный коробок опрокидывается вбок, и рассыпавшиеся спички суматошно ныкают в нычки ознобные муравьи, мурашки мои.

Пахнет псиной. Это запах зверя, вышедшего из моря бензина. Все конфорки забиты тиной. Не хватает Ньютона, ньютонов, просто веса, упорства или какой-то еще скотины: за окном пружинит батутная паутина. Не разметишь асфальт собственным иероглифом, даже лезвия затихарились, наплевав на щетину, опустив подробности. Спички ломаются, не зажигаются, затвор цепляется за станину, как за штанину, и дуло уворачивается, скользя, боится смотреть в глаза. Заберу ладью, посажу в бадью, спиртом напою, е-два е-четыре первым ходом по вене двину. Айлавъю, адью.

Пахнет болью, гарью, сталью, осеней ржавью, весенней гнилью, последней целью и нежностью.

Дай им знак, поцелуй меня, забери меня из миндальной дали, блевотной близи, утопи меня в хохоте серой слизи.

Тоска подкралась незаметно, но ощутимо, стерла остатки реальности, намарав взамен черные полукруги под глазами. В руках дрожь. Ресницы не успевади смахивать слезы.

- Айлавъю!

- Адью!..

Он пропал.

Ездила на «Павелецкую», ходила по улицам, пыталась вспомнить, найти тот дом с теплой кухней. Он был совсем рядом. А я не знала, где.

По прошествии недели беспробудного веселья, призванного заткнуть вновь образовавшуюся полость, поездок в «Ясенево» с «Денисом Каманиным» в голове и «Серой слизью» в сумочке, вдруг нахожу в мобильном:

(00:17) ау, ты где?

Я: Домой только пришла. Был сумасшедший и очень красивый день нетрезвости

Он (00:21) какие планы?

Отвечаю. Пауза.

Я: Куда теперь ты пропал? Гипнотизирую твою фотку и спрашиваю. А Он молчит.

Появился. Спросил, что я курю. - Ничего.

Он (01:04) Ну ведь у тебя нет планов, связанных со мной

Я: все мои планы связаны с тобой. А у тебя есть планы насчет меня?

Он (01:11) на сегодня да! И вообще да!

Я: Он молчит, но теперь улыбается – или это уже клиника?! А какие планы?

Он: Спи давай!

Покорно замолкаю и пытаюсь уснуть. Получается.

Пока сплю, приходит следующее:

02:55 у меня дикая депрессия, еле совместимая с реальностью. Что делать?

02:59 почему думаю о тебе? Мне вообще не свойственно. Я же циник

03:02 ты спишь. Я нет. Новый день. Кем я буду в нем. Не знаю. Не собой. Это точно!

03:05 я даже не знаю, какой я. И кто я. И очень много я. И это бесит.

……

03:13 …пойду писать – проверенное средство.

03:15 и я хочу любить. Но не знаю, как это!

Прихожу в сознание, пятый час ночи. Отвечаю:

Встретимся? »

Опять пропадает.

Эсэмэска за эсэмэской. Злюсь. Не понимаю. Теряюсь. Извиняюсь. Умоляю! Схожу с ума от бессилия…

«Ходила по комнате взад и вперед без устали и не свои шагами. Шаги были крепкие и когтистые, а глаза бесстыжие как два острых ножа».

Ожидание убивает.

Звонит Андрей. Чуть теплящееся «Алло» его расстраивает.

- Что происходит? Давай встретимся.

На «Шаболовке» вспоминаю, как шла по эскалатору в прошлый раз, еле сдерживая слезы. По тому же поводу. Ищу глазами, нахожу, улыбнувшись сквозь пелену слез, утыкаюсь. Забыться бы!.. Так спокойно, боль приглушается. Широкие мужественные плечи, сильные руки обнимают, пряча от мира.

- Ну, рассказывай, что с тобой?

- Революция в отдельно взятой голове… - в глаза смотреть все труднее.

- Это я уже слышал. Ты влюбилась?

Молчу.

- Это из-за него?

Соображаю.

- Звонила?

Вру.

- Сама-то понимаешь, что тебе от него надо?

Не понимаю.

Прощаемся на Тургеневской. Он снова уходит к Рите. Он теперь с ней по умолчанию. А я вроде как бывшая, с которой расстались без скандалов и упреков. Он понимает, что мне больно, и кто тому причиной. Утыкаюсь в плечо, урывая крупинки спокойствия. Тоска возвращается. Мысли, мысли, мысли...

Опять одна. «Проспект Мира», «Менделеевская». Обрывы грязно-серых платформ. Гладкие блестящие манящие рельсы. Как считалку, как призыв, как последний крик - одними губами: «Дай им знак, поцелуй меня, забери меня из миндальной дали, блевотной близи…. » Боже мой!..

Заберу ладью, посажу в бадью, спиртом напою, е-два е-четыре первым ходом по вене двину…

Остается одно - увеличить дозу и уйти из реальности - «... кричала она каким-то последним голосом, без всякого голоса», чувствуя, что сходит с ума».

Бесшабашные поступки (с неизвестно кем непонятно куда), новые лица, новые связи; из тусовки в тусовку, по всей Москве; истеричный смех по поводу и без, затыкание дыр в душе… Познакомилась с Женей. Само знакомство было диким и аморальным. Два пьяных человека, ищущих невесть чего, спустя час после первого взгляда друг на друга оказались в одной кровати.

Женя тоже в какой-то затаившейся депрессии, подозрительно похож на Антона. У него была девушка, невеста. Ушла. Кольцо он заложил в ломбарде на мой ДР. Мне нравится в нем далеко не все, это определенно «не Антон», хотя Анька со Светкой путают их на фотках. Делаю вид, что мне плевать на обоих, и пытаюсь выяснить через Светку хоть что-нибудь. Тщетно…

Продолжение пляски на собственных похоронах.

Час ночи.

Набираю: За что это садистское отношение?! Унижаешь, насилуешь, игнорируешь… Мне давно пора было исчезнуть или лучше вообще умереть.

Нет ответа - так логично. С чего бы ему отвечать?

Тоска рвёт на куски. Жду. Жду ответа. Какого угодно. Но вокруг лишь безоговорочная и неотвратимая тишина с привкусом талой надежды.

8:20. Свернулась калачиком, уткнувшись в подушку. Лепет сумасшедшего, раскачивающегося из стороны в сторону:

- …забери меня… из-мин-Даль-ной-ДАли…

Аритмичный стук сердца в ушах. Душно.

Пишу из последних: «Задыхаюсь без тебя! Прошу… Одно слово… Не молчи! Я с ума схожу!!!... »

Извещение о доставке пробивается через слой бреда. Густая призрачно-полупрозрачная скользкая бредореальность. Как в толстом слое засаленного полиэтилена. Голова болит. Снова болит. Снова тошно. «…Одна в своей комнате – не заснула и не заснет, - и бьется головою о стенку без слез, без жалобы, с раскрытыми сухими глазами…» - помню, как поразили меня эти строки Ремизова. Что-то знакомое, импульсивно-больное, последнее лезло из них и въедалось в «солнышко». Там и сейчас щемит.

Вдруг вибрация. Еще две, еле ощутимые. ОТВЕТ!!!

(10:05) «Я на кафедре. Вечером позвоню. Точно».

И жизнь. И свет. И дышать можно… Господи!.. Спасибо!

За новый день жизни.

Или за отсрочку?

* * *

P. S

Звонок

- Ты где?

- На Театральной, по эскалатору поднимаюсь.

- Думаю, нам… (вой отъезжающего поезда).

- Что?

- Нам не стоит… (громыхание колес).

- Я не слышу! Где ты?

(Поезд ушел).

- Нам нет смысла встречаться. Книгу можешь оставить себе на память.

- …Может, раз уж я приехала, заберешь...

- Не стоит. Всё, пока.

Распались звенья причинно-следственной..

Я написала дипломную работу по его книге ("Серая слизь"), защитилась на "отлично"; многое узнала, пересмотрела, передумала. Осталось ли что-то? Да. Осталась - благодарность за опыт. И если бы мы еще раз встретились - я бы сказала ему "Спасибо" - сказала бы и ушла. Потому что это все.

(13 – 4 – 14 – 00)