Запах женщины или В бане женщины

Поговорка «Что имеем – не храним, потерявши – плачем» очень точно выражает отношение людей ко многим вещам. На своем примере скажу, что к новым брюкам или рубашке я бережно отношусь, трясусь над ними только в первые два-три дня после покупки. Проходит период привыкания, и вещи этой уделяешь внимания не больше, чем двухлетней давности свитеру, купленному в секонде. Но если к одежде люди все же относятся по-разному – некоторые чистюли всегда выглядят, будто только что спустились с подиума, то на органы чувств абсолютно никто не обращает внимания. Я говорю о зрении, слухе, обонянии и осязании, конечно, имея в виду людей физически здоровых.

Вспомните, задумывались ли вы когда-нибудь над тем, если бы у вас отсутствовало осязание? Берете в руку вату и не чувствуете ее мягкости, вообще ничего не чувствуете. О том, что порезались стеклом, узнаете, лишь увидев текущую кровь. Вас совершенно не раздражает небритое лицо мужа, потому что вы не чувствуете покалывания щетины, и вас абсолютно не радует гладкость его кожи после бритья. Женщины могли бы обходиться без эпиляции, мужчинам не нужно было бы вырывать волосинки из носа, так как щекотки тоже не существовало бы, не нужно было бы делать педикюр, ведь шершавости пяток никто не почувствует, и доллары имели бы меньше степеней защиты, потому как – бесполезное занятие прощупывать воротничок мистера Гранта, если пальцы ваши ничего не чувствуют.

Зрение, вообще – важнейшее из чувств. Помню в детстве, сидя в очереди около кабинета окулиста, я прочитал на плакате, что посредством зрения человек получает девяносто процентов всей информации. На меня это известие произвело незабываемое впечатление, и, уже будучи взрослым, иногда, находясь за рулем автомобиля, я вспоминал о важности зрения и, закрыв один глаз, ужасался перемене всего окружающего, отсутствию стереоизображения и невозможности определять расстояние.

Самым незначительным из всех чувств представляется обоняние, другими словами – нюх. Но насчет этого можно поспорить. Всю жизнь я считал, что имею самый заурядный, ничем не отличающийся от других нюх. Но как-то, раз за разом, начал примечать, что чувствую запахи острее, чем другие, быстрее реагирую, долго помню, хотя долго – не то слово, запоминаю навсегда. Как-то в юности я переписывался с девушкой, и она каждое свое письмо брызгала одними и теми же духами. Мне это нравилось, потому что я, открывая очередной конверт и читая письмо, вдыхал ее запах, и как будто между нами исчезало расстояние в четыреста километров, и мы сидим рядом, разговариваем и пахнем друг для друга. После этих писем прошло тринадцать лет, и вот недавно, идя по рынку, я вдруг уловил от проходящей мимо женщины тот самый запах, и мгновенно мысленно перенесся в комнату студенческого общежития, где я раскрывал почти ежедневно приходящие почтовые конверты.

Зачастую острота обоняния выручает в различных жизненных ситуациях: определить начавший портиться продукт, вовремя отреагировать на запах загоревшейся в розетке проводки или предотвратить пожар от разорвавшегося в машине бензинового шланга, все это иногда происходило в моей практике. Но однажды я попался на запах как щука на блесну.

Эта история началась так же неожиданно, как и закончилась. Утром я ехал на работу в маршрутном такси, и все мысли мои были заняты предстоящим трудовым днем. По пути на одной из остановок в автобус вошла женщина, которую я поначалу даже не заметил, углубившись в планирование ближайшего рабочего часа. Она села наискосок от меня и поставила в проходе большую, по-видимому, тяжелую сумку. В этот самый момент я вдохнул необыкновенно нежный, легкий аромат ее дорогих духов.

Еще не поняв, откуда исходит запах, я инстинктивно потянул в себя воздух и, слегка прикрыв от удовольствия глаза, сделал такой шумный и глубокий вдох, что почувствовал покалывание под ребрами. Тут я вдруг очнулся от своих мыслей, и обратил внимание на источник благоухания. Это была очень полная женщина лет сорока, отличающаяся от остальных пассажиров необыкновенной чистотой. Весь ее вид был безупречен. Глядя на ее дорогую одежду, до неестественности ухоженные ногти на руках и ногах, на золотую цепочку, толщина которой так гармонировала с объемным, но красивой формы запястьем, я удивился присутствию этой дамы в общественном транспорте.

Мне было неудобно откровенно рассматривать ее, и я с безразличным видом стал время от времени поглядывать в сторону необычной пассажирки, продолжая восхищаться ее изысканностью. Это была не просто полная, а очень крупная женщина. Нет, ее нельзя было назвать толстой, слишком ухожена она была для такого определения. Ее объемность не портила заложенных природой красивых форм. Полнота была как бы подтянута. Определена была талия, крупные бедра не расплывались по сиденью, а, скрытые длинной юбкой, предполагали силу мышц и упругость бархатной натянутой кожи. По широкой юбке и длинному рукаву блузы можно было подумать, что женщина стесняется своих размеров, и под одеждой пытается скрыть истинную полноту, но ее манера держаться, осанка и взгляд выдавали уверенную в себе, абсолютно раскрепощенную и властную натуру. На руках у нее был французский маникюр, ногти на ногах либо покрыты бесцветным лаком, либо имели свой собственный здоровый блеск, я так и не смог тогда определить. Она была в босоножках на тонкой подошве с двумя перепонками, которые настолько украшали ее сильную ногу, что можно было бы поспорить о сложившихся стереотипах женской красоты.

Меня удивляло, что при таких внушительных размерах не было видно большого круглого живота, который является атрибутом всех толстух. Зато над подтянутым ее животом красовалась пышная соблазнительная грудь, украшенная золотой цепочкой с какой-то капелькой или крестиком, этого я не запомнил. Да и до этого ли мне было, если запах этой женщины уже разнесся кровью из моих легких по всему организму, особенно повредив разум, практически поработив его.

Почти утратив всю свою тактичность, я продолжал пожирать глазами попутчицу. Ее длинные волосы неровного пепельного цвета были намеренно неаккуратно собраны сзади, с парой растрепавшихся прядей. Лицо женщины было красиво и ухожено, как и все ее тело. Взгляд темных глаз был поистине королевский. Возможно, внушительные размеры придавали ей уверенности и спокойствия. Все это улавливалось в умном и смелом выражении лица. Губы ее не были пухлыми и выделялись матовой помадой пастельного цвета.

Запах, этот волшебный запах продолжал пленять меня. Я не воспринимал его, как запах парфюмов, а только как ее собственный аромат. Казалось, если бы я не мог его слышать, то, увидев ее – почувствовал бы, предположил, угадал, настолько подходило это благоухание именно этой полной, чистой и соблазнительной женщине. За несколько минут я влюбился в нее мальчишечьей любовью, я восхищался ее кожей, формами, цветом волос. Я готов был идти за ней на край света, наняться к ней на работу, прислуживать, только бы дышать с ней одним воздухом, чувствовать эту свежесть, любоваться чистотой и роскошью ее тела.

Никогда не любил толстушек, и, честно говоря, не обращал на них внимания, не рассматривал. Как правило, женщина полная оттого, что не следит за собой, не придерживается диет, не ходит на массажи и в тренажерные залы. От лени или от недостатка времени и средств и маникюр делает через раз, и за потрескавшимися пятками не следит, и многое другое, из-за чего перестает быть привлекательной для противоположного пола. Но в это утро я столкнулся с совершенно другой женщиной, царицей в старом маршрутном автобусе.

Я не вышел на своей остановке. Не могу объяснить, зачем поехал дальше, может, чтобы узнать, где она сойдет, в надежде когда-нибудь ее встретить, может быть, хотел тайком проводить ее до дома и таким образом подсмотреть адрес, но в любом случае я ехал дальше, потому что не мог с ней расстаться. Эта ситуация напоминала влюбленного кота из мультфильма «Том и Джерри», у которого сердце выскакивает из груди, язык вываливается на стол и из-под сорванной крыши валит пар.

Следующая остановка была ее. Достав из сумочки купюру в пятьдесят гривен, она повернулась к водителю, так как сидела к нему спиной и услышала, что в такое раннее время у него еще не будет сдачи. Растерянная от неожиданности, видимо, она была далека от финансовой нестабильности, женщина развернулась лицом к пассажирам и спросила, не сможет ли кто-нибудь разменять деньги. Я оглядел салон и понял, что, кроме меня, ей никто не сможет помочь. Достав из барсетки пачку пятерок, я отсчитал десять штук и протянул их своей попутчице, готовый не разменять, а подарить их вместе с собой в придачу. Она с благодарностью взяла деньги и отдала мне свою купюру. В этот момент я пожалел о том, что не дал ей мелочи, так как, передавая монеты, я смог бы прикоснуться к ее руке, почувствовать нежность и тепло ее ладони, гладкость полных пальцев. А бумажными купюрами мы обменялись, не коснувшись друг друга. Женщина снова повернулась к водителю, отдав ему пятерку, и осталась в полуобороте, ожидая сдачи.

Эта ее поза совершенно выбила меня из колеи, и я почувствовал, как кровь моя хлынула к низу живота, а дыхание перехватило спазмом где-то в районе солнечного сплетения. Она сидела, развернувшись через правое плечо, протянув к водителю левую руку. Грудь ее оказалась зажата между полными руками и в таком положении очертилась натянутой блузой и открыла свои истинные, грандиозные(!) размеры. В ложбинке, куда соскользнула золотая цепочка, появились морщинки, придавшие коже сексуальную натуральность. Будучи человеком с крупными бедрами, для того, чтобы сидеть вполоборота, ей пришлось оторвать от пола правую ногу, а носком левой ноги, наоборот, упереться в пол. Теперь, когда женщина обращена была к водителю, я смог без стеснения рассмотреть эту сводящую меня с ума позу. Босоножка, которую вернее было бы назвать шлепанцем, оторвавшись от пятки, повисла на пальцах правой ноги, оголив вычищенную до розового цвета, мягкую, в мелких складочках ступню. На пятке не было даже намека на натоптанную кожу, и сама округлая форма ее не соответствовала большому весу хозяйки. Красивые, полные, плотно прижатые пальцы левой ноги напряглись, упираясь в пол, и на фалангах появились складочки. Мысленно я расцеловал, облизал каждый ее палец и еле сдерживал себя от того, чтобы не сделать этого немедленно на самом деле. Я безумно хотел эту женщину! Ее запах кружил мне голову, ее вид, движения, позы по-настоящему возбудили меня, и от конфуза спасали лишь мои свободные брюки и плотные плавки. Воображение рисовало невероятные картины бешеного секса. Мне хотелось насилия с ее стороны. Готовность подчиняться, быть связанным, покоренным, только бы рядом с ней, под ее тяжелой ступней. Я представил запах пальцев ее ног, сухость кожи, почувствовал на языке вкус и гладкость красивых ногтей. Дыхание мое по-прежнему сбивалось, первобытный инстинкт затмил разум, и я как зверь готов был броситься к ее ногам, задрать юбку и впиться языком в горячее и мягкое лоно.

Но в этот момент автобус притормозил на ее остановке, и женщина взялась за ручки дорожной сумки, стоявшей в проходе. Придя в себя, я сунул водителю гривну, и, взявшись вместе с ней за сумку, предложил помощь. Она с улыбкой согласилась и первой вышла из автобуса. Я одной рукой подхватил тяжелую поклажу, и, согнувшись, ступил на асфальт. В этот момент я услышал голос своей попутчицы:

– Саша, возьми у молодого человека сумку... Спасибо Вам большое! – обратилась она ко мне.

Подошел высокий худощавый мужчина с густой бородой, поседевшей больше, чем редкий растрепанный волос на голове. Жилистой рукой с длинными узловатыми пальцами он взял у меня сумку и тоже поблагодарил. Я опешил от неожиданного поворота событий и стоял, словно ударенный молнией. Мужчина поставил сумку в багажник Audi-«сигары», а женщина, сама открыв себе дверь, села на переднее сидение. Эта старая машина, Саша, похожий на художника-неудачника, вынужденного зарабатывать на хлеб разгрузкой вагонов, дорожная сумка никак не вязались с тем чистым, благоухающим женским образом, сложившимся у меня в течение короткой поездки.

Машина уехала, оставив за собой синий дымок сгорающего масла. «Нужно поменять кольца», – подумал я. Банальность сцены уничтожила остроту тех чувств, которые переполняли меня еще пару минут тому назад. Я перешел на другую сторону улицы и сел в маршрутку, которая вернула бы меня на мою остановку.

Взглянув в окно, я вдруг увидел такое глубоко голубое небо, резкие очертания зеленых деревьев, пыльную траву вдоль дороги и воздух, неестественно прозрачный. Видимо, у меня открылись глаза после сладкого сказочного сна, и я обратил внимание на то, что в автобусе сильно пахнет бензином.

«Хотя бы мы не загорелись», – мелькнуло у меня в голове.

2001 г.