Маруся-green

Весна разыгралась. Солнце словно раскаленная чугунная сковорода топило остатки серо-маргаринового снега, выстреливая из-под земли куцые, желтые головки мать-и-мачехи.

Почки напряглись, надулись, готовые вот-вот разродиться бледными, зелеными малышами. Половая активность, удобренная осенним перегноем, возросла неимоверно.

Подслеповатый от старости Василий, рыжий как апельсиновая кожура, вальяжно разгуливал по вылощенному двору башни-новостройки, высматривая, не затаилась ли где под кустом, на green-газоне из greena-жизни белая и пушистая, такая манящая Маруська, недели две назад заехавшая с хозяевами в новый дом. Это раньше, когда еще на этом месте стояла блочная, обтерханная пятиэтажка, Василия интересовало количество, а как полгода назад возвели здесь небоскреб, величественный, нагло посылающий мир зеркальными стенами, сексуальные амбиции рыжего заворотило от всяких там Дашек-Машек, ни по разу котившихся от него в былые времена. Теперь его подслеповатые, гноящиеся глаза искали среди пестрых, беспородных подружек ту единственную, серебристо-белую, гладкую Марусю.

Васька, кот немолодой, бывалый, давно все поимел бы, да беда в том, что никогда Маруся не выходила гулять одна. Всегда в сопровождении молоденькой хозяйки, такой же холеной и белой. Поначалу Василий гасил свое томление охотой на мышей, коих множество водилось в соседних пятиэтажках. Но скоро пятиэтажки снесли, возвели стройку, и мыши исчезли. А с крысами, роившимися под палатками фаст-фуда, кот связываться трусил, слишком упитанные, наглые и беспринципные. Да и ловкость от лени и от возраста Васька давно растерял. Так и жил Василий, мучаясь неутоленностью желания. Становился злобным, сторонился прошлого общения и подолгу лежал между ракушками напротив Марусиного подъезда.

Однажды, растянувшись на животе, млея от юного, бодрого весеннего тепла, Василий увидел Маруську, выходившую из подъезда, суетливо оглядывающуюся назад. Рыжий кот злобно сощурился, ожидая увидеть хозяйку, но той не оказалось. Василий насторожился.

Сверкающая белизной, в модном велюровом ошейнике, Маруська выпрыгнула из подъезда, перебежала тротуар и ловко скакнула на свежий green-газон. Осмотрелась, присела на задние ноги и с наслаждением потерлась о траву…

Василий, аж, присвистнул. Бесконечные, непутевые дни, проведенные в томлении, мгновенно стерлись из его памяти. ПРИЗЫВ, неожиданный, нежданный… самый истинный на этой земле.

Рыжий котяра подобрался, и, выписывая неимоверные зигзаги на газоне, стал аккуратно подбираться к Маруське. Молодая, переливающая шерстью в лучах солнца, кошка терлась, привставала, снова терлась и жалобно мяукала, ошеломленная новыми эмоциями. Все ее нутро звало потеряться, почесаться, и она упорно терлась манящим, пушистым задом о траву, но облегчения не наступало, в животе становилось еще щекотнее и жарче. Бедная, ошалевшая, Маруська мучительно мяукала.

Василий, как старый опытный разведчик, мягко ступая, подошел к Маруське и участливо заглянул в глаза. Она, не дернулась, виновато потупилась. Ободренный Васька, заискивающе мурлыкнул, рыжей мордой ткнулся в белую щеку, и медленно, сантиметр за сантиметром потирая апельсиновым боком лоснящуюся, шелковую шерсть, обошел Марусю и подобрался к заветной цели.

Кошечка, почувствовав позади горячее, чужое тепло, инстинктивно растопырилась, открылась и, ощутив острый клин, ворвавшийся в нее, подалась назад, глубже втягивая в себя новые ощущения.

Старый Васька ликовал, апельсиновая шерсть вздыбилась, и, не замечая, ироничные взгляды прохожих, кот из всех сил и резервов любил свою выстраданную мечту: подстраиваясь, прицеливаясь, палил пушечным жаром.

Внезапно из-за угла дома выскочил шоколадный ротвейлер. Увидев на газоне рыже-белый любовный ком, пес остановился, ощерился и опрометью бросился на траву. Следом за псом, из-за угла выскочил хозяин собаки, бесполезно окрикивая пса:

- Арт, ко мне!

Маруська, заметив несущегося на них монстра, подскочила, рванулась, но еще не кончивший Василий, наотмашь пухлой лапой придавил рвущуюся кошку к земле. Та, ошалевшая от надвигающейся опасности, мяукала, безрезультатно пытаясь вырваться.

Рыжий котяра ритмично, будто ничего не происходило, двигался. Мгновение и разъяренный кобель летел в прыжке.

В секунду Васька соскочил, бесцеремонно поддал Марусю лапой аккурат в сторону пса, а сам… бросился наутек… вскарабкался на ближайшее дерево.

Маруська попыталась было бежать, но дезориентированная мощным ударом Васьки, совсем потерялась и жалобно глядела в распахнутую пасть. Кобель накинулся и в два счета, хрустнув челюстью, разорвал Маруську. По белой шелковой шерстке ручьями заструилась кровь, безжизненная мордочка болталась на ошейнике.

- Арт, твою мать! – заревел подоспевший хозяин кобелька, пытаясь отлупить поводком торжествующего пса.

- Маруська, Маруся! – истошно кричала белокурая хозяйка растерзанной кошечки, выбегая из подъезда.

Плачущая хозяйка, полными ненависти глазами глянула на Ваську, погрозила кулаком, обещая достать и уничтожить рыжего урода.

Василий равнодушно отвернулся, изловчился и перепрыгнул с дерева на ракушку. И не оборачиваясь, скрылся из виду.

Истина психологий.

Однажды ко мне зашла подруга. Я всучила ей рассказ про Маруську, чтоб она не скучала, пока я хлопочу на кухне.

Через какое-то время, она влетела в кухню, красная, глаза налились, скандируя как на митинге:

- Вот, гады! Все козлы!

- Чего ты так зашлась? – спрашиваю ее.

- Помнишь в прошлом году мы с мужем в Египет ездили? – переспросила подруга, нервно размахивая листами перед моим лицом.

- Давай чайку! – осадила ее.

Подруга непонимающе хлопала глазами. Пока я разлила по чашкам чай, сознание к ней вернулось, она утихомирилась, отхлебнула глоток и начала:

- Так вот, в прошлом году, когда мы были в Египте, мой муженек, - при этом она скорчила гримасу, - когда мы были вдвоем в номере… - последовала долгая пауза. Подруга не решалась сказать, как ей казалось, что-то из ряда вон выходящее.

- Ну, - невозмутимо потянула я.

Борьба на ее личике перевесила в пользу рассказать, и она продолжила.

- Мы собрались заняться любовью, точнее уже занялись… раздели друг друга, разогрелись и вдруг стук в дверь. Я его спрашиваю «ты повесил табличку «не беспокоить? », он «ну, конечно», а сам уже в другом измерении. Продолжили. Опять стук. «Точно повесил? », «точно», недовольно пробурчал. Я вроде успокоилась, расслабилась, и не сразу сообразила, что дверь открывается. Муженек резко перекатился через меня и исчез за кроватью. Умыл руки.

- А, ты?! – я хохотала.

- Что я? – ложно обиделась подруга, - как есть перед Богом, разверзнутая на постели. Представляешь глаза араба? Распахнулись ото лба до подбородка! Я от растерянности даже не прикрылась. Он быстрее меня очухался и завопил «Сори! Сори! Донт дистаб! О! », и бегом из номера.

- А, муженек? – заливалась я.

- Вылез из-за кровати с виноватым лицом, оправдывался, мол «не специально, не знаю, что нашло». Я знаешь, как разозлилась, - сказала подруга с чувством, - весь оставшийся отпуск его вину эксплуатировала, а он вроде как и в самом деле не врубился, что все-таки на него нашло, - закончила подруга.

Я вытянула из холодильника холодный брют. Тема на вечер задалась.

Мы выпили. Вспомнили, как древние мужчины в незнакомую пещеру сначала запускали женщину. Еще выпили. Вспомнили, как остервеневшие бабы побили Малену на глазах ее хахалей, и ни один из них не вступился. И много еще выпивали, и вспоминали, и развеселились.

Разошлись на том, что лучше осознавать, чем недоумевать.