Шышел-мышел

Дважды-два-четыре. Знаю. Еще помню. Если помню, значит можно. Выпил – закусил, выпил – закусил, закусил – выпил, закусил – выпил, выпил, выпил – не закусил, забыл, а вышел… Шышел – мышел, первый вышел:

- Поддержишь?! – обращаюсь к верному другу Славику.

- А куда денешься, - Славик молодец, подхватив твердой рукой под хмельную талию, уверенно вывел из лабиринта столо-стулообразного пластика летнего кафе.

- Дальше сама справишься? – заботливо спрашивает, без иронии.

- Попытаюсь, - улыбаюсь криво, щурю глаза, мимикой правлю уже не я.

- Ну, дерзай, здесь подожду, - отвечает Славик, принимая позу сторожа, решаю, что поза сторожа, будто, имею представление о сторожах?! Он остается снаружи охранять мою пьяную нужду.

Пытаюсь освоиться под ближайшим развесистым кустом, снимаю штаны и писаю, между делом вспоминаю:

- Правильно, говорил мой дед, - от пива будешь писать криво, - и в подтверждении сего обоняю, кисловатый запах свежей мочи, в изобилии льющейся на кожаный ботинок. Слава кому угодно, что кожаный!

Вытерла, оправилась, осмотрелась и улыбнулась. Не одна такая! Вокруг четко угадывались силуэты соседей по пивопитию.

- Благополучно? – спрашивает Славик, завидев меня.

- Вполне! - ухватилась за верный локоть и принялась философствовать, - Можно продолжать потребление алкогольной продукции, коей в нашей необъятной стране, производят в избытке.

Вернувшись, взаимно чувствуем со Славиком, что компания становится скучна.

Тянет на путешествия… Меня. Славик - умница, всегда все понимает, но сопротивляется:

- Я оплачиваю такси, - заявляю. Обезоружен. – Не помнишь, как деревня называется?

- То ли Васильево, то ли Василево, - сомневается Славик, - я ведь там ни разу не был.

- Значит, будешь, - уверенная, я вызываю такси, смутно представляя, где это, сколько будет стоить и хватит ли того, что осталось.

Много дорог уводит из города, но направление таксисту указываем четко. Он входит в наш кураж, видно по глазам. Будем искать!

Искусственное освещение заканчивается быстро. Не видно ни зги. Всем организмом чувствуем выбоины и кочки неремонтированной тысячу лет проселочной дороги. Напряжение в салоне нарастает, чувствую как в мою сторону летят немые проклятия. Всячески пытаюсь нейтрализовать ситуацию. Почти удается…

Из тьмы нарисовались очертания домов, деревня. В доме, на краю безымянной деревни, призывно светятся окна. Славик и таксист пытаются достучаться до хозяина. Лелею надежду, что мы на верном пути. Открывается входная дверь и к забору несется чудовищных размеров лохматая псина. Трусливо блокирую дверцы машины. Не задалось! Искренне раскаиваюсь в беспечности.

- Мужик, охотник, - со знание говорит таксист Славику, садясь в машину, - как я понял, будет еще деревня, которая наша, за ней.

- Точно так, - улыбнулся Славик. Они поладили.

Облегченно вздыхаю на заднем сиденье. Смешно, если мужчин больше двух, женщины всегда сзади.

Не видно ни зги. То яма, то канава. Неремонтированные тысячу лет километры проселочных дорог…

Сразу догадался, кто к нему! Увидел за широким плечом верного Славика.

Улыбка неожиданной радости, внимательный, открытый взгляд. Я отражаю его чувства, сама уже ни черта не соображая.

Едва удается убедить Славика в моей безопасности. Я остаюсь!

Светает. По узкой тропинке, тянущейся вдоль домов, продвигаемся к нужному. К какому?! Выпала роса. Влажные, холодные травинки, попадая в босоножки, неприятно щекочут.

Сильно пахнет навозом и сеном.

Определенно, я в деревне, за тридцать километров от города, с малознакомым мальчиком, которого сильно хочу.

Выделили один из таких же, на мой взгляд, домов, через темный скотный двор вошли в него и узкими, путанными, захламленными переходами-коридорами прошли в небольшую комнатку.

Разглядела очертания двух высоких кроватей в противоположных сторонах с взбитыми по-деревенски огромными, белыми подушками и между ними узкая линия подоконника.

- Кушать хочешь? – спрашивает мальчик.

- Нет, - улыбаюсь приятной заботе.

Интересно, о чем он думает? Что видит в моем ночном визите? Понимает ли, что я не я…

Расстилает обе кровати, раздевается.

Нет, мне так не надо!!!

- Иди ко мне, - ласково зазываю его, - полежи со мной, я очень замерзла.

Лениво вылезает из своей постели и переходит в мою.

- Не рад, что приехала, - спрашиваю настороженно-фальшиво.

- Нет, очень рад, не обижайся, просто устал сегодня, - тянется ко мне, обнял крепко, прижал и шепнул. - Я ждал тебя!

Лежит рядом в одних трусах, молодой, теплый, шелковый. Хочу ощущать больше.

Высвобождаюсь из его рук, снимаю футболку и приникаю всем своим наглым женским телом, ощущая горячее, живое, какое-то коровье тепло, и пряный запах собственного желания.

Теснее жмусь, обвиваю ногами, он сжался, словно тугая пружина и… ответил, жадно, порывисто скользя руками вдоль и поперек.

- Давай поговорим, - внезапно высвобождаюсь я. Хочу слышать, как тосковал, ждал, мучился.

- Поговорим обо всем завтра, - быстро приходит в чувство и уходит от нужного мне разговора.

- Ты скучал? – не унимаюсь.

- Очень, - сжимает крепче, - но мы еще успеем наговориться. Ты от меня два дня никуда не денешься, не сможешь, - поймав мой недоуменный взгляд, поправляется, - ближайший автобус, в смысле. - Смеется.

Обожаю его смех. И сильно, животно хочу!

Напористо, открыто домогаюсь.

- Поцелуй меня, - целует искренне, покусываю в ответ губы, добиваясь его желания, трусь телом, скольжу по животу, вниз.

Злится на меня, еще больше на свою зависимость, опрокидывает на спину и жестоко вдавливает в кровать.

Спиной ощущаю накрахмаленный плотный хлопок простыни.

Жадное, горячее тело рвется ко мне, он не выдерживает. Глажу широкую, гладкую спину.

- Разденься, я хочу ощутить тебя голым, - требую я.

Послушно снимает трусы, я закипаю, ощущая крепкий молодой член, доверчиво ткнувшийся в мое скользкое бедро.

- Я хочу тебя! – страстно шепчу и убиваю его…

Уверенная, теплая ладонь врывается в исподнее и, ощущая многообещающую влагу, он, не церемонясь срывает с меня трусики и подхватывая под ягодицы, резко входит.

- О-о! – выдыхаю я, теряя себя, свое сознание, ВСЕ, во что верю и не верю!

Хвала гениально-генитальному механизму!!!

А после всего… однозначно даю понять, что не будет чистого неба и серебряных звезд над нашими головами. И вполне справедливо оказываюсь на улице.

Шышел-мышел, ты, предсказуемый и скучный, выходишь из моей никому ненужной игры. Предсказуемость дорога только в любви.

Дважды – два четыре, вспоминаю наверняка, нежась голым телом в свежескошенной траве.

Легко и беспечно покачивается у берега старая деревянная лодка. Утренняя прохлада постепенно вытесняется полуденным жжением. Воздух сгущается и дурманит.

Гуляя по выкошенным полям, щелкаю босыми ступнями подсохшее жнивье, и вслушиваюсь в «Чивик! Чивик! Чивик» вездесущих, невидимых птиц