Провинциал. Глава 5

НАЧАЛО ЗДЕСЬ:

ЗДЕСЬ:

И ЗДЕСЬ:

Глава пятая

*

Ледяные скульптуры заполняли все огромное пространство выставки. В этом царстве прохлады и вечного покоя появлялось сомнамбулическое состояние. Глыбы, превращенные умелой рукой в произведения искусства, оказывали какое-то усыпляющее действие. Холодные кристаллы льда сзади подсвечивались голубыми, зелеными и фиолетовыми софитами, создавая впечатление сказочного королевства. Тихая музыка, то похожая на какофонию космических звуков, то на мелодичный перезвон колокольчиков, доносилась из невидимых динамиков.

Как отмороженные, молодые люди шли по залам, наполненным призрачном светом. Эти бездушные скульптуры будто переносили их в иной мир, неподвластный земным законам. Здесь, казалось, не существовало времени. Прозрачные лебеди и морские звезды, единороги и фантастические животные, саламандры и жирафы стояли на пьедесталах и таяли. Плюсовая температура воздуха не позволяла им стоять вечно, не деформируясь.

Сверху на них что-то капало. Они подняли головы вверх и увидели гигантские сосульки, которые свисали с потолка наподобие сталактических наростов. Сосульки казались кристально чистыми, их хотелось пососать, как сладкие леденцы.

В следующей зале с низким потолком, появились ледяные диваны и искусно сделанные кресла. Ледяные полки были заставлены ледяными книгами и статуэтками. В центре застыл ледяной фонтан в форме русалки, выливающей воду из огромной доисторической раковины, на тончайших лесках были подвешены его ледяные брызги. Пальмы с ледяными кокосами стояли на маленьком островке с прозрачными ледяными травой и цветами. Ледяные люстры, будто хрустальные, украшали потолок. Резные столы на закругленных ножках с кружевными ледяными скатертями, были разбросаны по всему залу. На них стояли ледяные канделябры с прозрачными свечами. Даже камин был сделан изо льда.

Далее, в светлой зале с арками и балкончиками, были выставлены произведения ледяной архитектуры. Чего здесь только не было! Художники воспроизвели в миниатюре самые известные дворцы и замки мира. Вот статуя Свободы тянула кверху ледяной факел, ее лучистая корона горделиво торчала в разные стороны. Эйфелева башня, перетянутая множеством перегородок и этажей, широко расставила свои ледяные ноги. Будто хрустальный, Собор Василия Блаженного, величественно возвышался посередине. Его башенки и купола были сделаны так тонко, изящно, что он казался воздушным. Ледяные часы Биг Бэна были абсолютной копией оригинала, и отличались большой точностью – стрелки шли и показывали настоящее время. Здание сиднейского оперного театра переливалось вдали ледяной полусферой. Древний Акрополис на тонких прозрачных колоннах притягивал взгляд своими ледяными развалинами. Было еще множество других, известных на весь мир, зданий и соборов.

И, наконец, в самой последней зале этой необычной выставки, они увидели апофеоз художественной мысли и творчества: заледенелый параллелепипед, напоминающий аквариум. Этот аквариум был довольно плоский и длинный. Толстые ледяные стены его были прозрачны. Вначале в нем попадались композиции из цветов и фруктов. Великолепные розы, пионы, ирисы, золотые шары, наивные ромашки и полевые васильки, горделивые астры и дикие орхидеи сплетались в чудные узоры, венки, букеты. Каждая прожилка и тычинка были видны у листиков и лепестков. Идеальные, без единого изъяна груши, персики, обвитые виноградом; киви, и мандарины с сочными зелеными листочками; рельефные ананасы, дольки арбузов и дынь с мелкими семечками; какие-то экзотические фрукты, которым они даже не знали названия, – составляли немыслимые формы и композиции. Цветы и фрукты были в разноцветных вазах и просто раскиданы в хаотичном порядке – яркие, живописные пятна на фоне ледяного кристаллического безмолвия. Потом появились животные и птицы, замерзшие во льду. Красно-зеленые попугаи, страусы и розоватые фламинго; олени, большеглазые лемуры, огненно-рыжие лисицы и дикобразы. Был даже красавец – уссурийский тигр.

И, наконец, к своему изумлению, они увидели заледеневших людей. Красивая белокурая девушка замерла, будто в танце, в ледяной стене. Она была, как живая, улыбаясь, казалось, сейчас подмигнет тебе или сделает какое-нибудь изящное движение. В руках у нее был деревянный тамбурин, на котором она, вероятно, играла до своей «криотерапии». Рядом с девушкой в кланяющихся позах застыли два карлика. Они тоже весело улыбались и подобострастно смотрели прямо тебе в глаза. Причем, куда бы ты от них не отошел, создавалось впечатление, что они ищут твои глаза, и находят. Никуда нельзя было скрыться от их навязчивого взгляда. Создавалось невероятное ощущение, что на самом деле, они живые и только претворяются заледенелыми трупами. От этого становилось жутко.

Кроме Перси-ды и Филиппа, в залах никого не было. Все гости уже «восхитились» выставкой и теперь ожидали угощения на веранде сада. Молодые люди переходили от одного человека к другому, не веря своим глазам.

- Какая дикость! Он убил этих людей ради своей безумной вечеринки!

- Слушай, это же те самые карлики, что меня изнасиловали семь лет назад. Двое из них…

- Хм… откуда они здесь?

Они шли дальше вдоль аквариума – высокий стройный парень с сережкой в ухе целовал худенькую девочку, лет двенадцати. У нее в руках был белый котенок с розовым носиком. Две девушки-блезняшки сидели на пеньках и плели венки из одуванчиков. Молодая женщина держала на руках младенца, она была похожа на мадонну с иконы. Трансвистит с накрашенными губами и глазами горделиво выставлял напоказ свою искусственную грудь. Его волосатые ноги с накаченными ладышками неустойчиво стояли на высоких каблуках. Маленький мальчик рассекал ледяную стену на роликах, но он навечно застыл в этой стене. Дальше был тупик, зала кончалась.

- Боже! Это ужасно, я не могу больше на это смотреть! – Перси-да схватилась рукой за рот, ее тошнило.

Сзади незаметно подошел Глаз, встал между ними, и обнял их обеими руками за плечи. Он подошел так тихо, что его никто не услышал, и молодые люди вздрогнули от неожиданности.

- Друзья мои, я вижу, сумел-таки произвести на вас впечатление! – он зло хмыкнул, – ну, как вам понравилась моя выставка произведений искусств?

- Мы в восторге! – сухо ответил Филипп.

Глаз довольно улыбался, несмотря на весь сарказм, прозвучавший в ответе молодого человека. Перси-да стояла растерянная и потрясенная. Филипп обошел хозяина виллы, на которой была устроена пикантная вечеринка, и встал рядом с девушкой. Они не знали, когда к ним подкрался этот старик, скорее всего, он слышал весь их предыдущий разговор.

Глаз вместе с ними полюбовался на «произведения искусства», почесал у себя между ног, поцеловал ручку Перси-ды и похлопал Филиппа по плечу. Длинные седые волосы его свисали сальными сосульками к плечам, закрывая помятые уши. Он весь напоминал прошлогодний урюк, скукоженный, темный. Но это был дьявольски умный и хитрый урюк.

- Иногда мне тоже их становится жалко… Но как подумаю, какое удовольствие это доставит моим гостям, как развлечет их!

- Нас вы сильно развлекли! – сказала Перси-да, она хотела вымыть руки после поцелуя старика, и искала глазами лужу от капающих скульптур побольше.

Они шли вдоль аквариума в обратном направлении и уже подошли к блондинке-танцовщице, с которой началось это безумие.

- Моя любимица, – старик причмокнул, указывая на блондинку, – какое талантище! А в постели… – он закатил свой единственный глаз к потолку, – огонь! Мертвого разбудит!

- Теперь ее саму надо будить, но только вряд ли проснется, – заметил Филипп.

- Да, такова жизнь, – старик искренне взгрустнул, – мы все существуем в этом мире друг для друга.

Перси-де показалось, что один из карликов ей подмигнул. Она отвернулась и снова повернула к нему голову – он стоял, как ни в чем не бывало, улыбался.

- Как вам удалось заморозить этих карликов?

- Также, как и остальных, – Глаз быстро повернулся к Перси-де и стал оживленно рассказывать, – вообще, процесс заморозки моментальный, только тогда они сохраняются, как живые, сохраняется блеск в глазах, улыбка, загадочное выражение лица, кажется, они сейчас встанут и пойдут.

- Я имела в виду другое, где вы их нашли?

- Видите ли, мадемуазель, когда достигаешь определенного возраста и определенного положения, людей можно найти где угодно. Я только указываю пальцем, и мне заморозят кого угодно.

Он плотоядно посмотрел на молодых людей. Всем было известно, что Глаз – мультимиллионер.

«Вот черт одноглазый, ведь понял, о чем я спрашиваю, а темнит! » – подумала в отчаянии девушка.

- Эти карлики были вашими слугами? – Филипп решил припереть его к стенке своим вопросом.

- Абсолютно случайные люди! Залезли ко мне в сад, яблоки воровали. Когда их ко мне привели, я подумал, что они неплохо бы тут смотрелись. Как видите, я не ошибся!

- Да, они великолепны, особенно в сочетании с этой девушкой.

- Она чем-то похожа на вас, не находите? Только вы – брюнетка. А она…

- Нет, никакого сходства! – резко сказал Филипп, взял Перси-ду под локоть и увлек ее к выходу. Старик последовал за ними. Они прошли молча остальные залы и направились к саду, в беседку, где давно были накрыты столы на свежем воздухе. Остальные гости их уже заждались. Все встали, приветствуя хозяина дома, послышались восхищенные приветственные возгласы. Глаз сел во главе стола, Перси-да – по правую руку от него, а Филипп – по левую.

Сад представлял собой совершенство ландшафтного дизайна. Арки, увитые виноградом и плющом, искусственные водопады, фонтанчики, кактусные горки, газончики из вечнозеленой травы, песочные дорожки. Всюду цвели плодовые деревья: яблони, вишни, груши, лимоны и мандарины. Гости удивлялись, как это они могли все цвести одновременно? «Чудо аграрного искусства и науки – охотно пояснял хозяин, – для меня выведены особые сорта, цветущие трижды в год. Здесь поддерживается специальная температура круглогодично в радиусе одной сотки от нашего участка и вверх, примерно, с уровень трехэтажного дома. Но это еще не все, около каждого деревца установлен свой микроклимат, подходящий непосредственно этому сорту плодов! Уйма денег! » Старик хихикал и подмигнул Перси-де своим одним глазом.

Стол являл собой чудо кулинарного искусства, это был длинный ряд напитков и закусок: дорогие вина, коньяки, огромное количество ликеров и наливок, несколько сортов водки, виски, шампанского – короче, выпивка на любой вкус. Множество экзотических закусок, приготовленных черт знает из чего и самым загадочным образом, – и вкусом, и цветом они не походили на общепринятые блюда. Единственное, что важно было знать дорогим гостям, как объяснил хозяин – в красных салатницах находились закуски из мяса, в зеленых – салаты из овощей, а в желтых – из рыбы и морепродуктов.

«Мясо песчаного ската, рекомендую, водится только в пустыне Сахара. Очень полезен, особенно мужчинам! » – Глаз лукаво оглядел сидящих за столом мужчин. «Языки морских свинок, но ни тех, что похожи на откормленных хомяков и живут на земле, а настоящих – морских и океанских. Это такие свиньи, с чешуей и золотистыми плавниками; особенно забавны их пятачки в форме сердечка. Ловят их около белых скал, и тогда их языки становятся тоже белыми и нежными на вкус. Немного похоже на мясо крабов», – упивался он рассказом о своей удивительной кухне. «А это, – он показал на большое зеленое блюдо – моя особая гордость! Только на заре, можно собирать эти чудные животворящие растения. Вырастают они на свежевырытых могилах у невинно убиенных покойников, и есть их можно, только после тщательной обработки, длительного вымачивания, иначе можно отравиться. Но, если все сделано правильным образом, по классической технологии – то, съев их, вы почувствуете, будто заново родились! Скинете десяток-другой годков! »

Старик обошел всех, со всеми чокнулся, по дороге знакомя гостей со своими изысками.

Первый тост подняли за хозяина: за его здоровье, неиссякаемую фантазию и дальнейшее процветание! Глаз скромно встал и кланялся в разные стороны: «Спасибо, друзья! Все ради вас! » Он поднес серебряный кубок ко рту. Его единственный глаз прослезился: «Друзья мои, вас ждут еще самые разные сюрпризы! » Выпив до дна, он закричал:

- Объявляю нашу вечеринку открытой!

И тут грянул салют. Будто выпалили одновременно из пятидесяти орудий. Все небо озарилось, предвещая не иначе, как конец света. От неожиданности все стали затыкать уши, у некоторых кусок застрял в горле, многие попадали в обморок. Старик хохотал дьявольским смехом, будто восстал из ада. Но залпы салюта заглушали его смех, и казалось, что он лишь молча открывает рот, обнажая желтые зубы, беззвучно трясясь от какого-то внутреннего взрыва. Разноцветные брызги тысячи каскадов, загоравшихся в небе, падали вниз, будто извержения вулканов. Необыкновенные узоры раскрасили небо в немыслимые цвета, стало ярко, как днем. Это напоминало разнузданную вакханалию адожителей. Наконец, последние раскаты салюта прокатились по небу, оно опять потемнело, и все стихло.

- Негромкая музыка способствует пищеварению, – мягко сказал Глаз, жуя щупальце осьминога.

Гости уткнулись в свои тарелки и бокалы. Они с большим аппетитом набросились на угощение. Слышно было, как зачавкали рты, брызгала слюна в разные стороны.

- Прекрасный салют! Я такого нигде не видел, – Филипп пытался высосать устрицу из раковины. Она показалась ему съедобной.

- Классно, да? Дорогущая штуковина! Полсостояния стоит, и вот так один раз бабахнуть… Ха-ха. Ну, конечно, половину не моего состояния, а какого-нибудь заштатного столичного банкира… – возбужденно жестикулировал Глаз.

- А ничего там, соседи, не будут возмущаться? Все-таки громковато…

Перси-да пила минеральную воду.

- Меня на десять километров окружают леса, так что ближайшие мои соседи, мадемуазель, – вороны да галки, – небось, подадали с елей от разрыва сердца.

Он опять неприятно захихикал. Потом повернулся к двери беседки и сделал кому-то знак. Вошли несколько танцовщиц с тамбуринами, и стали петь и танцевать, подыгрывая себе в такт.

- Вы умеете играть на тамбурине? – обратился хозяин к Перси-де.

- Никогда не пробовала. Это старинный инструмент, где его сейчас достанешь?

Глаз тихо вздохнул.

- Как мне ее не хватает! – он вдруг низко нагнулся к Перси-де и шепнул ей в самое ухо. Его губы коснулись ее теплой мочки. От неожиданности девушка вздрогнула и выронила бокал. Минералка пролилась ей на юбку. Она сразу же поняла, что старик имеет в виду свою замороженную блондинку.

- Но что делать? Она сама виновата! – он со злостью посмотрел на гостью и его глаз налился кровью, – когда-нибудь я расскажу вам, мадемуазель, как она несправедливо обращалась со мной!

И тут, совершенно другим тоном он обратился ко всем гостям:

- Друзья! После разнообразия закусок предлагаю вашему вниманию вторую перемену блюд. На горячее у нас… – он поднял палец к верху, но не договорил, а нарисовал в воздухе маленький вопросительный знак. Потом хлопнул в ладоши, слуги внесли позолоченные подносы с красиво украшенными блюдами. В центре каждого блюда возвышался поджаренный пенис с яичками, покрытыми хрустящей корочкой. Рядом лежал гарнир – фрукты в тростниковом сиропе, тыква в специальной острой сальсе и красная икра. Все это выглядело очень странно.

- Жареные пенисы в собственном соку, с сезонными овощами и фруктами.

- Человечьи? – шепотом спросила Перси-да, теряя самообладание.

- Зачем? – деланно удивился старик, – пенисы молодых орангутангов – большой деликатес!

Перси-да недоверчиво разглядывала свою тарелку. Филипп был страшно голоден, он еще почти ничего не съел, он отрезал кусок гарнира – каких-то зеленых фруктов, напоминающих водоросли, и с остервенением его проглотил.

- А бывают родинки на членах обезьян? – тихо спросила девушка у Филиппа. Он посмотрел к ней в тарелку на черное пятнышко, темнеющее на зажаренной плоти. Есть ему расхотелось. Он представил тех несчастных евнухов, оставшихся с одной дырочкой между ног ради их вкусного обеда.

Когда все было съедено стадом гостей, сумасшедший старик хитро засмеялся и вдруг сказал:

- Ну, как понравилось? А я пошутил… Это были совсем не орангутанги. А девственники…

Некоторым дамам сделалось дурно. Слуги брызгали на них ледяной водой, чтоб пришли в себя.

- А теперь последний гастрономический сюрприз!

Он зазвонил в колокольчик, стоявший по правую руку его, между ним и Перси-дой, и мгновенно, в двери беседки, были внесены маленькие обезьянки с ополовиненными черепами. Кровавое месиво было у них там, где начинался мозг. В мозгу каждой торчало несколько ложек. Несчастные животные смотрели на людей безумными глазами и отчаянно пищали, лапки их были связаны. Слуги убирали со стола остатки еды, расчищая место для обезьянок. Наконец, их водрузили в нескольких метрах друг от друга, дабы каждый желающий мог дотянуться до их мозга и положить его в свою тарелку.

- Когда я прочитал, что в Японии, мозг живой обезьяны – величайшее лакомство и наслаждение, то подумал, а чем я хуже японца? Я тоже хочу приобщиться к великой культуре самураев страны восходящего солнца! Стать мудрым и изворотливым, как обезьяна, сильным духом и плотью! Живое сие кушанье оживит мои давно отжившие члены! Того же и вам желаю, господа, – с этими словами Глаз зачерпнул в ложку колышущиеся мозги ближайшей к нему обезьянки и положил к себе в рот. Лицо его выразило крайнюю степень удовольствия, глаз его был прикрыт, челюсти медленно двигались, пережевывая пищу.

- Ммм… фантастика! Чтоб я так жил! – улыбался он, – вы ешьте, ешьте, не стесняйтесь, их много, на кухне еще есть, всем хватит!

Некоторые гости в нерешительности последовали его примеру, но многих взяла оторопь. Одна дама вырвала прямо на обезьянку.

«Сочетание пенисов мужиков и мозгов маленьких обезьянок – очень символично, – подумал Филипп, – все сидящие здесь – это скопище пенисов и маленьких мозгов! Скопище ублюдков и уродов, во главе с главным одноглазым уродом! » У него закружилась голова. Как в тумане, он видел, вышедшего на самодельную сцену «орангутанга» с индейскими перьями на голове, который начал танцевать. Он топал ногами, возделывал руки к небу, что-то шептал, будто входил в религиозный транс. В такой же транс погружался и Филипп. Все мелькало перед его глазами: разноцветные перья, скальпы обезьянок, беснующиеся гости, хлопающие танцору, который в экстазе сдернул набедренную повязку, и все увидели, что ТАМ у него зияет черная дыра. Зрители ахнули.

- А теперь, друзья мои, поевшие гиену, вкусившие плоды запретные с древа моего… вас ждут «дикие танцы» до упаду! Выбирайте партнерш и партнеров, можно и ни одного, а сразу двоих, троих, как пожелаете, лишь бы всем было весело!

Было уже заполночь. Луна светила ровным мягким светом. Гости повыскакивали из-за стола и, подхваченные какой-то тайной силой, стали налетать друг на друга в слабом свете китайских фонариков, хватать друг друга в объятия, и заваливать прямо на земле под столом. Зловещий зеленый дурман полз из курительниц, стоявших по разным сторонам стола. Музыка тамбуринов и африканских барабанов сливалась со стрекотом сверчков.

- Ночь оргий, ночь забвения проблем! Веселитесь! Веселитесь! – кричал старикан-ураган.

Скоро трудно было понять, где – чья рука, где – чья нога. Нажравшись пенисов девственников и мозгов мартышек, толпа озверела и готова была разорвать друг друга в бешеной страсти. Только и слышалось, как трещат по швам одежды, как языки засасывают между зубов куски тела, как раздаются стоны, то ли от боли, то ли от наслаждения, кто-то хлещет кого-то по голой заднице... Толпа, превратилась в одно многорукое и многоликое тело, ласкающее себя самое, в гидру, рвущую себя на части. Без наркотических пищевых добавок здесь явно не обошлось. Только Перси-да сидела, прикованная к месту, она не могла встать, даже, если бы этого и желала. Все ее тело, будто паутина опутала, руки-ноги одеревенели. Участвовать во всеобщем разгуле она не собиралась, но старик видно ее припас для себя. Он сидел рядом, и его дряблая рука тянулась к ее коленке. Будто сквозь пелену, она видела, как Филипп медленно кладет свою голову на руки, как закрываются его глаза… видно, хитрый Глаз, подсыпал им обоим что-то специальное в питье. Будто сквозь толщу воды, она слышала, как наглый старик шепчет ей в ушко: «Моя милая, моя сладкая, моя крошка, ягодка ненаглядная, моя, моя, мм…! » и расстегивает ей кофточку на груди холодными костяшками пальцев, лапает под юбкой сокровенные места. Из последних сил дочь колдуна встала, откинула грязные руки старца, отряхнула с себя липкую паутину, и крикнула ему: «Смотри сюда, жалкий паук! Всех твоих вонючих денег, гад, не хватит, чтоб научиться так, как умею я! »

И с этими словами она исчезла.

Глаз не мог поверить единственному своему глазу, что от Перси-ды остался лишь легкий дымок.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ