Первые главы романа Сексуальная жизнь русского американца или Рассказ первый групповой секс по принуждению

1 глава

Если хотите одиночества – женитесь.

А. Чехов.

Михаил Наневский проснулся ранним июльским утром в необыкновенно приподнятом настроении. Он ждал этого дня долго. Слишком долго. Он достаточно много работал, чтобы позволить себе этот день. День, который наполнит его жизнь смыслом, который унесёт его навстречу новому приключению.

На кухне возилась жена, готовя завтрак давно повзрослевшим детям. Он чмокнул её в щеку ничего не значащим поцелуем. Приподнятым у Михаила было не только настроение, но и то, что доставляло ему так много хлопот. Жена не могла не почувствовать этого, но безразлично отвернулась к газовой плите, проронив ставшее уже привычным выражение: « Старый извращенец. »

Добрая, заботливая, постаревшая жена, прекрасная мать, которая давно забыла о том, что она женщина. А была ли она ею когда-нибудь? Михаил познакомился с Ниной, когда им обоим было по двадцать лет. Он был студентом Московского государственного университета, она училась в политехническом. Прекрасные семидесятые годы. Романтические встречи, цветы, поцелуи. Свадьба. Первое разочарование после первой брачной ночи. Михаил часто обвинял себя в том, что так и не разбудил в своей жене женщину. Возможно, виной тому была его неопытность. Нина была его первой женщиной. До неё он встречался с девушками, которые, естественно, были девственницами. Ему никогда и в голову не приходило предложить им заняться сексом, поскольку и сам в то время считал, что это не совсем естественно и не совсем прилично. Потрогать девушку за грудь было пределом смелости. Опустить руку под юбку было бы верхом наглости. Первые попытки уговорить Нину заняться любовью он сделал тогда, когда подали заявление в ЗАГС. Она казалась очень страстной девушкой. Член Михаила вставал от одного прикосновения к ней. Её это очень забавляло. Нина шутила, смеялась. Позволяла почти себя раздеть. Было заметно, что ей это нравится. Но когда дело доходило до главного, становилась холодной и неприступной. До свадьбы – нельзя ! А он как дурак возвращался домой со стоячим членом и головной болью. (Жили они тогда каждый у своих родителей).

Первой брачной ночи он ждал с нетерпением юноши, который много о сексе думал, много слышал, но знал о нём только на уровне детского онанизма. Во время пьяной, сытной, бесконечной советской свадьбы, Михаил время от времени сжимал под столом руку Нины, шептал на ушко, как он её любит и хочет. Она краснела до самых ушей, от чего он хотел её ещё больше. В своём воображении он не раз рисовал картины их первой ночи любви. Представлял, как будет раздевать девушку, как прикоснётся губами к её груди, как дотронется до самого сокровенного… Дальше этого воображение отказывалось идти.

И вот долгожданное уединение. Родители по такому случаю поехали ночевать к родственникам. Мама застелила кровать лучшим бельём. В распоряжении молодых супругов была вся ночь.

Нина податливо подставила для поцелуя пухленькие губки, прижалась к Михаилу всем телом. Он покрыл поцелуями её лицо, шею. Оба дрожали. Юноша от нетерпения, от чрезмерного возбуждения. Девушка – от страха. Страха перед неизведанным, перед обещанной подругами болью. Когда Михаил попытался снять с Нины платье, он услышал первое в их семейной жизни «Нет». Юная жена поспешно разделась, шмыгнула под одеяло, вытянулась, как струна, и замерла в ожидании самого худшего. Одурманенный бьющей в голову спермой, Михаил не придал большого значения излишней стыдливости жены. Он лёг рядом, стал страстно целовать тело девушки. Но тело так и осталось телом.

Страх перед сексом оказался сильнее инстинкта. И даже сильнее желания понравиться мужу. Нина сослалась на ужасную усталость и попросила не трогать её. Просьба хотя бы дотронуться до причины его страданий, вызвала на лице жены такую гримасу брезгливости, что Михаил почувствовал себя гадом. Обиженная таким гнусным предложением Нина отодвинулась к стене, на самый краешек кровати. И в комнате повисла мучительная тишина. Михаилу стыдно было даже дышать. Он попросил прощения, несмело прикоснулся к спине девушки, от чего та вздрогнула и поёжилась.

Эта ночь оставила мучительно-неприятное воспоминание в душе и пятно спермы от занятия любовью с простынью, так заботливо застеленной его мамой.

Проснулся молодой муж от прикосновения нежных женских рук, от робкого поцелуя в губы. Увидев милое лицо всё ещё любимой девушки, Михаил забыл обо всём на свете. А когда услышал тихое « Прости», готов был простить все мировые грехи. Они очень долго целовались, качались на кровати, сминая новые простыни. Михаил неумело, но нежно и страстно вошёл в Нину. Он был счастлив. Девушка коротко вскрикнула и не проронила больше ни одного звука. Ни стона, ни вздоха. Когда Михаил кончил, что произошло в принципе быстро, он стал целовать жену, гладить, желая любить её ещё и ещё. Но Нина выскользнула из объятий мужа и поспешила в ванную, прикрывшись свадебным платьем. Михаил пошёл за ней, представляя её красивое молодое тело под струями воды. Дверь в ванную оказалась закрытой. Несколько минут он не решался постучать, но желание быть рядом с ней каждую минуту, увидеть её обнажённой во весь рост, гладить её мокрую упругую кожу побороло страх. Он постучал и попросил открыть. В ответ услышал звук выключаемой воды и неприятное «Ты что с ума сошёл? Я же купаюсь. » Незадачливый муж кожей почувствовал неприятие на лице молодой жены. Михаил не успел обдумать эту ситуацию, поскольку в дверь позвонили. Это вернулись родители с толпой галдящих родственников. Все поздравляли молодых, шутили, самые любопытные и шустрые подхватили простынь с пятнами девственной крови. Подшучивали над мужскими достоинствами молодого мужа, нахваливали непорочность и честность невесты, от чего родители Нины были в восторге. А сама Нина, красная от смущения, была горда и счастлива. Праздник продолжился до позднего вечера. Ночевать поехали к родителям Нины. Михаил думал, что в своей родной спальне девушка будет чувствовать себя увереннее, но от Нины веяло такой непорочностью, таким холодом, что его хватило только на дружеский поцелуй с пожеланием покойной ночи. Да и храп отца Нины за тонкой стеной хрущёвской двухкомнатной квартиры не располагал к любовным играм.

За окном была слышна модная музыка, смех девчонок, пение сверчков. Тёплый июльский ветер играл с тонкой занавеской. Равнодушно-любопытная луна пыталась заглянуть в окно, окрашивая тела в феерически-золотистый цвет. Мерно тикали часы, глубоко и спокойно дышала уснувшая Нина. Она улыбалась во сне.

Она была прекрасна и уже не казалась Снежной королевой. Слегка оголённая нога девушки привела Михаила в такое возбуждение, что он не смог удержаться, чтобы не поцеловать её. Девушка недовольно прошептала что-то невнятное и отвернулась к окну. Заглянувшая за занавеску луна ехидненько улыбнулась и спряталась за набежавшие тучи…

Лето пролетело быстро. Михаил готовился к поступлению в аспирантуру. Нина устроилась на работу в конструкторское бюро. Все восхищались счастливой семейной парой, перспективным талантливым математиком, прекрасной хозяйкой и женой. Михаил действительно был счастлив днём. Его жизнь была наполнена любимой работой, а живот вкусной стряпнёй Нины. Его рубашки скрипели от крахмала и белизны, об стрелки брюк можно было порезать палец. А ночью он скрипел зубами и готов был отрезать свой член, который так и не нашёл покоя в спокойной семейной жизни.

Но секс всё-таки был. Иногда Михаилу казалось, что Нина искренне хочет его. О мерах предосторожности не думали, поэтому через три месяца молодая семья ждала первенца. Распираемый гордостью Михаил не сразу понял, что с этой минуты в близости ему будет отказано надолго.

С тех пор прошло много лет. У них родилась дочь, потом сын. Они были положительной, даже в какой-то степени показательной еврейской семьёй. Михаил не помнит уже, когда занятия любовью с женой стали чисто механическим процессом, когда он перестал умолять потрогать её там. Не помнит даже, когда они перестали целоваться. Но знает точно, что всё, чего он добился в математике, пришло к нему одинокими холодными или душными ночами. Все самые неожиданные открытия пришли к нему из закрытого наглухо тела жены. Самые умные мысли посетили его тогда, когда, как он часто любит шутить, сперма била ему в голову.

2 глава

Ах, юность, юность! Ради юбки

Самоотверженно и вдруг

Душа кидается в поступки,

Руководимые из брюк.

И. Губерман.

Ошибаться не только свойственно человеку: это его главное занятие – повторять свои ошибки. Михаил точно знал, что если бы ему была дана возможность исправить свою жизнь, он её повторил бы. Ко всему можно привыкнуть. Его подругой, женой, любовницей днём стала работа. Он достигал всё больших высот в математике, ставил себе всё более непреодолимые цели. Он работал с любовью и верой. А ночью… Ночью Михаил закрывал глаза и рисовал другой мир. Мир, в котором он любит и любим. Мир, в котором он воплощал все свои сексуальные фантазии и мечты. Ему не становилось легче: начинало ныть сердце, нечто недостижимое ворочало душу и жгло воображение. Но без этих грёз и фантазий жизнь была пресной и серой.

Михаил определил для себя два смысла жизни – внешний и внутренний. Любимая работа, хорошая семья, успех – всё складывалось как нельзя лучше. А неясный и нездешний внутренний мир совершенствовался, рос и требовал внешнего проявления.

Московский июль оголил женщин, накалил асфальт и чувства. Накопившаяся усталость всё больше перерастала в раздражение. Бесчисленная суета обнажилась до дна. Мечталось о море, покое. В общем, хотелось в отпуск.

Молодого, энергичного, талантливого, ведущего специалиста Михаила Наневского премировали путёвкой в сказочный город Ялта. Путёвка была «горящей», поэтому чемоданы собирались лихорадочно быстро. Присев, по традиции, перед дорогой, Михаил понял, с каким наслаждением он покидал то, что казалось все эти годы таким важным и небходимым.

Поселившись в пансионате, молодой человек надел свой лучший светлый костюм и отправился на центральную набережную. Ялта была воплощением мечты. Даже суета казалась здесь праздничной, смех более искренним, жара – менее утомляющей. Михаил с наслаждением погрузился в воду. И плыл, плыл с открытыми глазами, стараясь увидеть и запомнить каждое движение своей души, каждое новое впечатление.

Он нежился на солнце, любуясь оголёнными телами женщин. Он хотел обладать ими всеми. Они казались ему богинями, вышедшими из морской пучины. Юные, молодые, старые – они все были созданы для любви. Возможно, окажись здесь сейчас Нина, он поверил бы, что и она создана для любви. Нина… Нет уж. Этот город принадлежит только ему. И это лето подарит ему сказку. Михаил нисколько не сомневался, что среди сотен женщин, таких загадочных и прекрасных, есть та, которая воплотит его мечты, которая увлечёт в мир раскрепощённой, бездонной, безграничной любви.

Пора было возвращаться на обед. Солнце палило нещадно. Пляж заметно пустел. Но переполненный впечатлениями мужчина не хотел опошлить охвативший его восторг таким занятием, как приём пищи. Он отправился бродить по городу. Без цели, без мыслей. Улочка, по которой он шёл, становилась всё более пустынной. Случайно наткнувшись на указатель «Домик Чехова», Михаил решил посетить обитель писателя, лучшим произведением которого считал « Даму с собачкой». Навстречу прошла группка молодых людей явно интеллигентного вида, шумно спорящих о творчестве Чехова. Наневский улыбнулся их беззаботности, юности. И ускорил шаги, как будто спешил узнать что- то такое, что знали эти юные души и чего так и не постиг он, почти уже известный математик.

Михаил отказался от услуг экскурсовода. Ему не интересна была история посадки сада, строительства дома, биография писателя. Хотелось просто вдохнуть воздух, которым дышал гений, прикоснуться к вещам, которых касались руки, создавшие шедевры мировой классики, пожить хоть несколько минут в доме человека, который прикоснулся к вечности. Но ожидаемого умиротворения молодой человек так и не получил. Мёртвый дом навеял грустные мысли о быстротечности жизни. Почему-то вспомнились слова Чехова «Смерть страшна, но ещё страшнее было бы сознание, что будешь жить вечно и никогда не умрёшь. »

Последняя группка туристов покинула дом. Всё погрузилось в гнетущую, неестественную тишину. Взгляд упал на настенные часы. Они не были заведены. Даже они воплощали конец. Конец мечтам, страданиям, стремлениям, желаниям. Михаил хотел посоветовать пожилой женщине, сидящей у входа, оживить дом хотя бы тиканьем часов, но передумал. Он поспешил покинуть дом, чтобы вдохнуть живого воздуха сада, так заботливо посаженного и так упорно выживающего среди камней.

Из мрачного состояния молодого человека вывел отчаянный возглас девушки:

- Ну почему такое случается именно со мной?

Девушка сидела на ступеньках дома и держала в руках босоножек со сломанным каблуком.

- Не могу ли я чем-нибудь помочь, - обратился к ней Михаил, больше из врождённой вежливости, чем из действительного желания помочь.

- Не думаю. Разве только вы сапожных дел мастер и носите с собой инструменты.

- К сожалению, я не сапожных дел мастер, а босоножки у вас были очень красивыми.

- И очень неудобными. Не думаю, что Чехов имел в виду мои босоножки, когда сказал, что жизнь расходится с философией: счастья нет без праздности, доставляет удовольствие только то, что не нужно, но это точно обо мне.

- На таких прекрасных ножках даже золотые туфельки не покажутся излишне праздными, - выпалил Михаил, покраснев от своего банально-пошлого комплимента.

Но девушку нисколько не смутила нескромность молодого человека. Она протянула для знакомства руку:

- Катя. А как зовут несапожных дел мастера, готового прийти на помощь любой босоногой девушке?

- Миша. Конечно, любой, но ради такой, как вы…- скороговоркой произнес он, всё больше поражаясь своей наглости.

- Не утруждайте себя комплиментами. Я никогда не сомневалась в своей красоте. Но вот босоногой красавицей я ещё не была.

- Не смущайтесь, мне, например, до ужаса надоели туфли, и я с удовольствием с ними расстанусь. Я тоже пойду босяком.

Девушка засмеялась. У неё был удивительно приятный смех, от которого в душе молодого человека зазвенели колокольчики. Катя решительно сняла второй босоножек, взяла Михаила под руку и с высоко поднятой головой покинула чеховский сад.

Квартира, в которой жила Катя, находилась довольно далеко. Они шли почти час, но час этот показался минутой, настолько непринуждённым и интересным был разговор ни о чём.

Михаил узнал, что Катя работает учителем русского языка и литературы. Она в отпуске. Приехала в Ялту по приглашению своей подруги, которой досталась в наследство маленькая квартирка. Целый год она пустует и только летом в ней отдыхают многочисленные друзья и родственники. Подруга не смогла вырваться с работы, поэтому Катя наслаждается тишиной и одиночеством. Обожает Чехова, поэтому в первый же день посетила его дом. Она цитировала классика с таким воодушевлением, что создавалось впечатление, будто это её собственные мысли. Несколько смутило Михаила то, что Катя была замужем и очень любила своего мужа.

Молодые люди договорились встретиться вечером. Михаил возвращался домой, ошарашенный обаянием и общительностью девушки. Никакого жеманства, кокетства, ложной скромности. Это не была любовь с первого взгляда, это было просто потрясение с первого слова. Миша чувствовал себя юнцом, у которого всё сжимается внутри от одного воспоминания о любимой. Он словил себя на мысли, что ни разу не подумал о ней , как о сексуальном объекте, хотя она была чертовски сексуальна.

Время тянулось мучительно медленно. При каждом воспоминании о Кате, сердце сладко сжималось, разливая теплоту по и так разгорячённому телу. Нужно было как-то отвлечься, но ничего умного Михаил придумать не мог. Он побрился, помылся, долго разглядывал себя в зеркале, хотя раньше практически не обращал внимания на свою внешность. Он не был красавцем, но некоторое мужское обаяние в нём всё-таки было. Теперь ему было важно, какое он произвёл впечатление, думает ли о нём девушка. Он представлял их следующую встречу, обдумывал темы для разговора, не желая показаться ограниченным, банальным юнцом. А если вдруг у них возникнет нечто большее? Как себя вести? Прикинуться опытным ловеласом или признаться, что кроме жены у него никого не было? А какое это в принципе имеет значение?

Время подползло к вечеру. Ощутив невозможность дальнейшего ожидания, Михаил, ещё раз наспех ополоснувшись под душем, отправился на набережную… на полтора часа раньше. Ожидая в условленном месте, он разглядывал прогуливающиеся парочки, вглядывался в лица к кому-то спешащих девушек, беспрерывно смотрел на часы. Через некоторое время ему стало казаться, что Катя не придёт, но успокаивал себя тем, что знает, где она живёт. К тому же в Ялте она совсем одна. Даже, если он ей не понравился, провести вечер с кем-то лучше, чем одной. Но ведь она говорила, что наслаждается одиночеством и тишиной. Вдруг молодой человек почувствовал чьё-то лёгкое прикосновение к спине, кто-то закрыл ему глаза.

- Катя, это вы? – почти шёпотом произнёс Михаил. Я уже подумал…

- Вы не могли ещё ничего подумать. Я ведь пришла на пятнадцать минут раньше. Понимаю, что это не очень правильно, но не могла уже сидеть в квартире. Здесь так прекрасно! Давайте пройдёмся по набережной, - несколько нервно проговорила девушка, мягко взяв Михаила под руку.

- Да, конечно, - слишком поспешно произнёс Михаил, чувствуя, как его пронизывает электрический ток от прикосновения девушки.

Катя, вероятно, почувствовала то же, слегка отстранилась, но руку не убрала. Некоторое время они шли молча. Все заготовленные речи напрочь вылетели из головы. Слова казались такими пошлыми. Хотелось обнять женщину на глазах у всех, целовать, целовать…

- Давайте, зайдём в кафе, возьмём мороженого, - голос девушки был несколько хрипловатым.

Это был выход из несколько натянутого положения, но все кафе были забиты, и Михаил предложил взять вина, конфет и спуститься к морю. Эта идея показалась Кате очень романтичной, и молодые люди нашли уединённое место, хотя и это оказалось в Ялте слишком проблематичным. Когда наконец-то присели, оказалось, что забыли купить стаканы. Это почему-то очень рассмешило обоих. Решили пить с горла. Михаил и без вина чувствовал себя охмелевшим. Казалось, даже луна понимала его. Она звала, манила, завлекала. Даже воздух был пьянящим, терпким, густым. Таинственный шёпот моря будоражил кровь и нервы. Голова кружилась. Михаил заглянул в глаза молодой женщины… В следующую секунду они слились сначала в робком, потом страстном поцелуе. Кровь ударила в голову. Возбуждение было настолько сильным, что казалось, взорвётся мир. Но они продолжали целоваться, до умопомрачения. Когда Михаил машинально залез рукой в трусики к девушке, он почувствовал мокроту её разгорячённой плоти. Из груди его вырвался тяжёлый вздох. Он стал спешно раздеваться, не переставая целовать Катю.

- Не надо, - неуверенно прошептала женщина.

- Надо, - выдохнул Михаил, целуя её шею, плечи, пытаясь освободить её упругую молодую грудь с набухшими розовыми сосочками и произнося слова любви, восхищения, восторга. Она страстно отвечала на поцелуи. Михаил не торопился. Не смотря на разрывающую плоть страсть, он боялся, что всё вот-вот закончится. Молодой человек так долго мечтал о такой всепоглощающей страсти, что хотел, чтобы это длилось вечно. Целуя и трогая Катю, он упивался каждой клеточкой её тела. Когда возбуждение вот-вот должно было поглотить его полностью, он поднял девушку на руки и понёс в море. Вода была невероятно тёплой. Галька впивалась в ноги, но это не имело никакого значения. Естественно, купаться не хотелось. А вода не могла охладить нахлынувшие чувства.

- Я хочу быть с тобой, - севшим голосом прошептала женщина, и Михаил понял, что сдерживаться больше не может. Он медленно опустил женщину, подложив ей руки под голову и спину, так как галька могла принести боль. Он вошёл в её трепещущую плоть, и мир разбился на тысячи мелких кусочков. Они любили друг друга долго, совершенно позабыв о времени.

К реальности их вернул возглас совсем ещё юной девушки:

- Ой, Серёжа, здесь, кажется, кто-то есть!

И влюблённая парочка, ищущая уединения, с тихим смехом удалилась прочь. Как ни странно, Михаила нисколько не смутило то, что их « застукали». Да и Катя, стыдливо прикрывшись руками, мило улыбалась. Молодой человек понимал, что ночь только начинается, и представить даже не мог, что они сегодня расстанутся хоть на минуту. Он сказал об этом Кате.

- Миша, ведь у нас, в отличие от этой юной пары, есть квартира. Идём ко мне.

Одеваясь, они смеялись, целовались. Почти бегом поспешили покинуть пляж, абсолютно забыв о неоткупоренной бутылке вина и нераспечатанной коробке конфет.

3 глава

Взмоет, взлетит нежданно –

Зови его, не зови –

Над скрипкой вашего стана

Мощный смычок любви.

А. Добрынин.

До квартиры, где жила Катя, было минут пятнадцать ходьбы, но молодым влюбленным они показались вечностью. Они не шли – они почти бежали, крепко взявшись за руки. Их тела были разгорячены, как пьянящий и густой воздух Ялты. Запах цветов, шелест травы, мягкий свет луны – все это будоражило кровь и нервы, но они не замечали всего этого. Они не видели ничего, кроме друг друга. Когда терпеть было невмоготу, они останавливались и целовались. Кружилась голова, туманился взгляд. Михаилу хотелось взять Катю просто на улице, но он никогда не позволил бы себе этого. Ему хотелось ласкать ее тело, целовать груди, целовать ее всю. Долго и страстно. Но как только они переступили порог квартиры, не говоря друг другу ни слова, даже не включая свет, стали быстро раздеваться, обмениваясь короткими поцелуями. Он подхватил девушку на руки, отнес на кровать и грубо вошел в нее. Катя стонала и извивалась под его сильным телом. Через несколько минут воздух разорвал пронзительный крик девушки и приглушенные стоны мужчины. Это был экстаз, который Михаил не испытывал никогда. Это был взрыв в теле, в душе, в сознании. Он понял раз и навсегда, что ради этого стоит жить. Без этого жизнь не имеет смысла.

Еще несколько минут, потрясенные, тяжело дыша, они лежали, не говоря друг другу ни слова. Первой пришла в себя Катя, крепко прижавшись к Михаилу, она прошептала:

- Спасибо, милый, я еще никогда не испытывала такого. Ради этого стоит жить.

Михаил был потрясен тем, что она произнесла вслух его мысли. Он наклонился над Катей, долго разглядывал ее красивое лицо, грудь, ноги. Она была прекрасна. Прекрасна и умна. Это мечта, к которой он так стремился, которую рисовал в своем воображении холодными бессонными ночами. Мужчина нежно прикоснулся губами к полуоткрытым губам своей мечты, они пахли морем. Они манили, обещали неизведанные глубины, непознанный никем мир. Едва коснувшись губ, Михаил так же нежно поцеловал закрытые глаза девушки, нежные, слегка покрасневшие щеки, шею, плечи. Коснулся языком набухшего соска. Катя вздрогнула и затаила дыхание. Язык прошелся по второму сосочку. Девушка слегка застонала. Член мужчины моментально откликнулся на этот стон. Но язык продолжал свой путь, губы продолжали исследовать каждую частичку женского живота, боясь, что это чудо вот-вот исчезнет. Когда язык прошелся вокруг пупка, дыхание женщины стало прерывистым. Катя стыдливо сжала ноги и прикрыла рукой то, к чему так нетерпеливо и трепетно стремился язык Михаила. Девушка снова замерла. Губы стали целовать Катину руку, язык вылизывал каждый пальчик, стараясь проникнуть в святая святых молодой женщины. Нежным, но властным движением преграда была устранена, ноги раздвинуты. Дрожащими от возбуждения пальцами Михаил приоткрыл лепестки цветка, который приносил такое неземное наслаждение. Несколько секунд, затаив дыхание, он любовался открывшейся ему красотой. Мужчине казалось, что ничего более манящего, более изысканного, более трепетного он не видел. На розовых лепестках, словно роса, блестела влага, и Михаил нежно прикоснулся языком к бутончику цветка. Женщина вскрикнула и попыталась снова сомкнуть ноги. Но Михаила уже было не остановить. Он припал к животворящему роднику, как человек, изнурительно долго шедший по пустыне и уже навсегда утративший веру напиться. Он пил и пил, желая утолить вековую жажду, время от времени приостанавливаясь и пробуя легкими прикосновениями языка то, что казалось ему нереальным, неземным, но таким желанным.

Волосы девушки разметались по подушке, она стонала и вскрикивала, извивалась под ненасытными губами мужчины. Хотелось, чтобы это блаженство длилось вечно. Мир утратил свои реальные очертания. Через некоторое время воздух взорвался первобытным стоном, перешедшим в крик наслаждения. Михаил резким движением приподнял ноги девушки и с силой вонзил свой давно возмущенный член в самые недра ее плоти. Катя застонала и закричала еще громче. Несколько мощных толчков, и стон женщины перестал быть одиноким… Это было еще одно извержение вулкана, еще одно потрясение, еще один взрыв сознания и плоти.

Тишину ночи нарушало тяжелое дыхание счастливых, уставших, потрясенных произошедшим молодых людей. Тишина… Просто тишина… Любые слова были бы сейчас излишни. На слегка припухших и искусанных губах девушки играла легкая блаженная улыбка. Глаза закрылись. Тело, покрытое маленькими капельками пота, казалось телом богини любви, получившим все земные и божественные наслаждения.

Михаил лежал с широко открытыми глазами и смотрел на блики, танцующие на потолке танец любви. Ему казалось, что, закрой он глаза, и все исчезнет. И эта комната, и эта богиня, явившаяся, чтобы показать ему другой мир, мир блаженства и наслаждения. Он знал, что никогда не откажется от такого счастья, никогда никому не отдаст эту женщину, перевернет целый мир, чтобы быть с ней рядом всю жизнь.

Посмотрев в окно, мужчина увидел круглолицую луну. Он игриво подмигнул хранительнице чужих постельных тайн, она, загадочно улыбнувшись, подмигнула ему в ответ. Михаил закрыл глаза, положив руку собственника на бедро девушки. Морфей бережно укрыл его своим легчайшим покрывалом.

Проснулся молодой человек от нежных прикосновений женских губ. Боясь разбудить, губы несмело прошлись по щекам, лбу, шее. Они проделывали тот же путь, который всего полчаса назад был пройден другими губами по другому телу. Михаил не открывал глаз, притворяясь спящим, хотя его член с первой секунды прикосновений гордо огласил о своем бодрствовании и желании участвовать в сладостной пытке любви. Катя не спешила: она смаковала каждую клеточку тела, как бы желая узнать ее до конца и запомнить каждую родинку, каждую извилинку, каждую ямочку на своем пути. В предчувствии скорого наслаждения член нетерпеливо вздрагивал, но женщина как бы не замечала его. Не уделив красавцу и секунды внимания, губы стали целовать ноги, бедра. Это была уже невыносимая пытка. Михаил застонал, вполне поддержав своего беспокойного друга. Девушка помедлила несколько секунд, которые казались вечностью. Ее легкое дыхание коснулось головки члена, который еще более нетерпеливо, в немой мольбе ринулся навстречу нежным губам, горячему языку.

« Возьми его, возьми! » - пронеслось в воспаленном мозгу Михаила. В ответ на эту немую мольбу Катя неловко лизнула головку члена. Стон мужчины стал похожим на рык. Губы нежно и несмело обхватили головку, язык начал свой огненный танец любви. Это было потрясающее чувство восторга и нового наслаждения. Хотелось еще и еще… инстинктивно мужчина попытался вогнать член поглубже в рот девушки, но Катя отстранилась, взяла его в руку, и язычок ее запорхал вокруг головки, как бабочка вокруг диковинного цветка. Михаил не сдерживал стонов, тело напряглось, мышцы, казалось, вот-вот разорвутся от напряжения. Женщина тоже застонала, взяла член глубоко в рот. Стала сосать его, лизать, снова сосать.

- Я хочу тебя, я люблю тебя, я так хочу тебя, - скорее выдохнул, чем сказал Михаил.

- Я тоже люблю тебя, - прошептала девушка, - ты лучшее, что было в моей жизни.

Катя поцеловала любимого в губы легла на него сверху и стала медленно вводить возбужденный до предела член в жаждущий любви и живительной влаги цветок. Танец наслаждения продолжался, он становился все более быстрым и страстным. Сплетение рук и ног – все более сложным, сплетение тел - все более тесным, сплетение душ – вечным…

Любопытная луна, довольно посмеиваясь, любовалась красиво исполненным танцем. И тяжело вздохнула, когда почувствовала приближение утренней зари. Ей так и не довелось увидеть танец до конца, поскольку он был только в самом разгаре.

- Катя, милая, ты не просто лучшее, ты единственное, что было хорошего в моей жизни. Теперь ты и есть эта жизнь, навсегда, - искренне веря в сказанное и услышанное, молодые люди уснули, счастливо улыбаясь.

Яркое, еще не жаркое, но уже много знающее, утреннее солнце печально улыбнулось, услышав этот счастливый бред.