Литературное семяизвержение - 2

Позвольте представить вашему вниманию новую подборку отрывков из произведений до-селе неизвестных андеграундных авторов, с которыми я знаком и уговорил опубликовать-ся на некоторых Интернет - сайтах. Как и в первой части антологии, определяющими кри-териями при выборе произведения были: глубокая психопатическая атмосфера произве-дений, бредовый сюжет. Как и прежде отрывки из произведений приведены вместе с мои-ми комментариями. Возможно, эти произведения когда-нибудь выйдут в печать (правда, меня это уже ниебет).

1

Го Гейн*

«Мега Фак в Мега Эсс»

…- Осенью я еду в Нью-Йорк.

- Как банально, но я тебе все равно завидую.

- Не завидуй.

- Не буду.

- Будешь.

Виктор продолжал пялиться в монитор и теребить рукой у себя в штанах. На экране то и дело сменяли друг друга фотки несовершеннолетних девочек с фокусом на гениталии, от-кровенной групповухой и т. п.

- Порнуха ничем не отличается от наркоты! – сказал Рашид, натягивая джинсы, которые явно ему были малы. – Действует на те же центры в мозге и вызывает зависимость.

Натянув джинсы, Рашид плюхнулся на кровать и тяжело вздохнул.

- Иди на ***, эйнштейн, – прошипел Виктор. – Завтра в девять! Не забудь! Будет еще Дэн «Ковбой» – он хочет, чтобы ты сосал у него, когда я тебя буду фачить в эсс.

- Где деньги?

- На столе…И не забудь ковбойскую шляпу.

…Когда Рашид вышел из общаги, на улице смеркалось. Шел дождь. Зад болел, но он ста-рался улыбаться…

*Го Гейн (настоящее имя и пол тщательно скрывает) – настоящий певец контркультурной литературы, изображающий мир геев и лесбиянок. В «Мега Фак в Мега Эсс» автор сменил общий толерантный настрой своей прошлой трилогии («Трах в Карабахе», «Отсос в Бар-бадосе», «Фаллосы в Фаросе») на критический лад, сатиру и откровенный стеб, высмеивая различные стороны однополых отношений в разных частях мира.

Го просил меня не публиковать его на всяких ****утых сайтах типа Litprom. ru или Proza. ru. Но я откупился парой ссылок на порно-сайты с качественными фотками голых тинэйджеров.

А про себя – послал его в манду.

2

Чаак Норс*

«Шанкр бытия»

…

* Название своего еще не начатого романа «Шанкр бытия» американский писатель Чаак Норс придумал в туалете. Сам он так говорит об этом: «…короче, я сидел на толчке и ту-жился, и в самый момент я обратил внимание на свой член и заметил там небольшую яз-вочку. Это был шанкр! Вы не поверите, но какая-то сука заразила меня сифаком!? ». Пре-дыдущие произведения Чаака, такие как «Американский порог», «Тупость моих предков», «Пасквиль на смерть», «Пароль «Шезлонг» заслужили статус культовых в среде про-жженных интеллектуалов сельской Америки. Больше всего в его произведениях подкупа-ет искренность, с которой он описывает заскорузлость мысли среднестатистического фер-мера.

Чаак долго не разрешал мне опубликовывать новое название своего романа, но за 10 бак-сов согласился. Напоследок, я плюнул ему в гамбургер (он ничего не почувствовал и не заметил).

3

Сюидзиро Ито*

«Смерть, Рис, Жизнь»

…Философы прошлого утверждали: человек произошел от человекообразной обезьяны, когда та освоила орудие труда. Стэнли Кубрик в своей «Космической одиссее» показал обратное: вовсе не орудие труда привело эту человекообразную обезьяну на путь эволю-ции, а орудие разрушения, орудие как элемента власти над другим существом и природой. Я же вам говорю: Человек произошел от обезьяны, которая первой догадалась трахаться в миссионерской позиции.

Кстати, мой дед Рюичи Ито говорил, что наоборот обезьяна произошла от человека, кото-рый не научился выращивать и варить рис (по его мнению эта теория объясняла еще и то, что первым человеком был японец). Когда я ему говорил, что в таком случае обезьяна произошла от японца (доказательством от обратного), он морщился и долго потом со мной не разговаривал.

…Я был редактором дешевого порножурнала «JSS» (это расшифровывается как Japan Sex System). Название и цена очень привлекали студентов технических специальностей уни-верситетов. Позже я уволился из журнала: в определенный момент я стал испытывать от-вращение к сексу как к механическому акту, и даже больше – отвращение от бессмыслен-ности своего существования в своей теперешней оболочке… (далее текст не читается – Б. С.)

…В Африке я пытался отыскать свои корни. Однако, никто не хотел верить, что корни японца могут скрываться здесь, на черном континенте… Позже, я все-таки присоединился к одной группе исследователей из Принстонского университета. Они занимались изучени-ем горилл в их естественной среде обитания, и возможно, это могло мне помочь разгадать символы моих снов.

…Я влюбился! В гориллу! Они называли ее Машкой. В ее глазах, наивных и умных, я ви-дел свою прошлую древнюю жизнь…(далее текст не читается – Б. С.)

…Сегодняшнюю ночь я спал не один. Рядом, теплым шерстяным пледом, пристроилась Машка. Я курил. Сигаретный дым то сгущался, то рассеивался, выказывая мой обнажен-ный торс, эрегированный член и опухшую мошонку. После этой ночи я четко осознал свою связь с этим миром, я понял почему меня так долго тянуло сюда, почему я так жадно ловил флюиды этих страшных и одновременно прекрасных джунглей… Ее тело пахло по-том и моими выделениями…

Я хотел стать обезьяной. Я хотел прийти к началу…

* Сюидзиро Ито - неизвестный у нас писатель и мой большой друг. Но последние годы с ним происходили странные метаморфозы психического характера. В конце концов до-вольно жизнерадостный и бескорыстный человек превратился в замкнутого в себе шизоф-реника и вынужден был лечь в психбольницу в Осаке. Рукопись своей биографической повести «Смерть, Рис, Жизнь» он пытался сжечь. Но… Но, рукописи не горят! И текст не полностью, но все же сохранился и сейчас находится у меня в столе. Я напечатал (по по-нятным причинам) лишь отрывки, которые довольно ярко воспроизводят душевные иска-ния автора в последние годы, еще до безумия (а может и во время). Русский перевод не может передать эффект «послечувствования» от слога Ито. Сам он об этом говорит так: «Я постоянно занимаюсь рефлексией и, можно даже сказать, я почти пришел к постиже-нию шуньи, но тут вошли врачи и упрятали меня в эту вонючую палату».

Кстати, о названии «Смерть, Рис, Жизнь». Однажды, будучи в гостях у Сюидзиро, я спро-сил его почему «рис» в названии стоит после «смерти». На что, он недолго помолчав, от-ветил, что по его философии человек (он имел в виду японца), умирая, питает своим телом рождение риса (превращается в рис?). А в сансару он не верит. Не бог весть какая фило-софия, ну да *** с ней: главное, чтобы его побыстрее вылечили.

4

Эшкобар Мурильо *

«Уходя в землю, забудь и прости»

…Мальчишка, босоногий и пахнущий блевотиной и пивом, подбежал к Марии и стал дер-гать за подол ее новенькой юбки от Диора.

- Забирай быстрей! – прикрикнул он на Марию. Маленький пакетик с белым порошком юркнул из его ручонки в сумку девушки. Мария не успела даже опомниться, заметив лишь, как его разорванная желтая рубашонка скрылась в переулке.

Она еще несколько секунд молча постояла посреди дороги, оглядываюсь вокруг. Когда она шла сюда, то не замечала вокруг себя всех этих полуразвалившихся построек, связан-ных будто тело сосудами этими бельевыми растяжками, не замечала мусора под ногами и всего того, что она никогда не узнала бы, не приди сюда.

Девушка зашла в переулок и, убедившись, что здесь нет ни единой души, достала пакетик с порошком из сумки. Она снова оглянулась по сторонам: толстая негритянка грузно про-плыла впереди, что-то распевая себе под нос, но на девушку не обратила внимания.

Мария бережно вскрыла пакетик своими длинными ногтями, взяла на палец немного по-рошка и резко втянула его носом. Несколько секунд она стояла без движения, будто какая-то неведомая сила, ее парализовавшая, пыталась подчинить ее своим чарам. Это неведо-мая сила была не более, чем химическая реакция от наркотика, который сейчас тек по ее сосудам.

Она медленно сползла по грязной стене на пыльную дорогу. Кровь тонкой струйкой вы-рвалась из ноздри и стала пачкать ее белую майку с пошленькой надписью «fuck me – I’m famous». Наркотик затрахал ее до смерти, но знаменитой она не стала…

*Жаль, что только данный (довольно скучный) отрывок из своего романа «Уходя в землю, забудь и прости» разрешил мне опубликовать Эшкобар Мурильо. Этот несговорчивый и недоверчивый человек мало известен даже у себя на родине – в Бразилии. Но в родном городишке Сантош Кристофе его знают все завсегдатаи литературных вечеров, которые он проводит у себя дома. С ним меня свел один мой приятель, большой знаток бразиль-ской литературы и первый поборник таланта Паоло Коэльо в России. Приятель сказал мне буквально следующее: «Он возможно гений, а возможно и нет! ». Я не удивился такой ха-рактеристике современного писателя. Однако, что меня подкупило в его романе, так это апокалиптичность его героев, поэзия их смерти и проза их жизни, точность жизненных наблюдений. По сути его роман – это очередная моралистическая мура, которую не лень еще читать только работникам музеев-усадеб и обшарпанных провинциальных библиотек.

Когда я сказал ему об этом г-ну Муриньо, он лишь покачал головой, потом задрал правую бровь вверх и… заунывно, со свистом, с монотонными переборами пернул (?). Честно го-воря, я не понял, что он имел в виду. Да и пошел он на ***!

5

Кертис Пирс*

«Рабы рыб»

…Майк заехал за мной часов в 12 дня. Он был собран, из его старенького пикапа торчали удочки. До озера было минут тридцать езды.

- Ну, что ты собрался?

- Да, но…подожди немного в гостиной!

Я с трудом заткнул свой член в какие-то обтягивающие плавки, которые надел еще с утра. Потом начал собираться, но вспомнил, что в этот день у меня был запланирован секс с Трейси, которая согласилась только после того, как я пообещал ей банку черной икры. Мой друг Михаил привез мне пять банок этих блестящих черных и слипшихся горошинок из России, когда был проездом в США, но потом правда куда-то исчез. Хотя я слышал, что он в Сибири водит медведей по улице и фотографирует их с иностранцами…

На рыбалке было скучно и я предложил Майку развлечься и поснимать меня в голом виде на фоне пойманных рыб. Он долго не соглашался, пытаясь увильнуть от моего предложе-ния, но тут мое упоминание банки с икрой все расставило по местам. Я лег на траву, рас-ставил ноги и между них положил мокрую холодного сома. Приказал ему снимать. Он долго что-то щелкал своей мыльницей, после чего он сказал, что все это полная чушь и пошел прочь.

- Слушай, погоди – крикнул я ему вслед и чуть не поскользнувшись на мертвой рыбе, го-ляком подбежал к нему.

- Отстань! Это какое-то извращение и я не хочу в этом участвовать!

При этом он с силой оттолкнул меня, на последок с отвращением посмотрев на мой эреги-рованный член.

- Согласен, но это лучше чем думать, что «Форест Гамп» это шедевр!

- А я так и не думал. Оденься наконец! Я не хочу видеть твой ч... член!

- Член, как член...

- Это все ужасно! Зачем это совокупление с рыбой?

- Мы все вышли из океана и это вполне естественно почувствовать себя самцом рыбы, разве нет?

- Кстати, между ног у тебя лежал самец рыбы!

- Ну, подумаешь, ошибся!

- Нет... Ты не ошибся! Ты хотел трахнуть именно рыбу-самца? Признайся – Майкл усмех-нулся и стал хаотично снимать меня в дурацких ракурсах.

- А ты... Ты бы хотел трахнуть рыбу-самца, Майкл?

- Ответь первым!

- Трахнуть тебя я бы хотел, но только потому что ты похож на форель! Что же ты стоишь и смотришь на мой член? Возьми рыбу, Майк. Сделай так, будто рыба сосет у меня.

Майк обернулся, еще раз оглядел меня с ног до головы и посмотрел мне прямо в глаза, как штопором сверлил он меня. «Хорошо» - произнес он полушепотом и, опустив свои голу-бые глаза, улыбнулся. «А ты снимай! » - сказал он тут же и подал мне камеру. Я стал сни-мать.

Я снимал, как Майк неуклюже открывает рот огромному сому, как напяливает его на мой член, как, весь дрожа от волнения, мастурбирует еще живой рыбой мой истекающий кро-вью фаллос.

Господи, это больно... как же это больно. Но, я все равно кончаю. В тело рыбы. В ее душу. В ее чертову рыбью херь**!

Это похоже на удар в лицо капель воды, на разбивающейся о прибрежные камни чьей-то тупой башки, на стирание волной чьих-то следов на песке... Это ни на что не похоже...

**У Кертиса Пирса – «fish fucking mind» - прим. Б. С.

* Кертис Пирс – американский писатель-провокатор, живущий ныне в Израиле. На роди-не, в Америке, он прославился романом «Пушка, залп! », рассказывающем в подробностях о технике минета в ракурсе борьбы сенатора Маккарти с коммунистическим врагом. Это вызвало не только шок в политических кругах Америки, но и общественное порицание писателя, за что его и выслали в Израиль. Отрывок из романа «Рабы рыб» практически полностью отражает не только стиль писателя, но и его нестандартное мышление. В по-давляющем большинстве своих произведений, Пирс описывает экзистенциональный кри-зис среднего класса, через призму фрейдистской и юнговской традиций в психологии. Описывает, выходящее за рамки нормального, поведение, так, как будто это стало нормой. Его главный герой почти всегда уставший среднестатистический офисный работник, со своими неврозами и неудовлетворенными желаниями. Подспудно, из глубин человеческо-го сознания Пирс вырывает в подробностях те страхи, которые мы тайно превращаем в свои желания. Пирс говорит: «... то табу, которое на нас накладывает общество, религия, закон, воспитание, все это и многое другое, в конце концов, порождает в глубине те стра-хи, которые потом мы осуществляем... ».

Пирса я знаю около трех лет. Некоторое время назад я был в Израиле и, черт меня дернул, зайти к нему в гости (у меня был его адрес в записной книжке). Он долго не хотел пускать меня, изображая из себя ничего не понимающего еврея. Но пара фотографий, где он изо-бражен, затыкающим себе в задницу автомат калашникова, сделали его более вменяе-мым. На мой вопрос, почему он так себя ведет, он рассказал, что давно не выходит из до-ма, что боится умереть от рук арабского смертника и вообще ему глубоко насрать на весь мир, поэтому он каждый день смотрит порно и дрочит, не покладая рук. «Дрочка спасет мир, скажи это американскому народу... пусть чаще дрочат! » - сказал он мне, дрочнув на-последок. «Пошел, ты на ***» - хотел было сказать ему я. Но потом подумал: «А ведь тео-рия этого безумца, не так тупа, как кажется на первый взгляд. Что, если взаправду, все америкосы будут реже заниматься сексом, может это увеличит шансы всего остального мира на мирную жизнь? »

6

Гобелен Пастушкин*

«Поэты»

Поэтов в России мало гениальных,

Я один из них – я господь Бог слова.

Я Иисус Христос среди поэтов опальных,

Я Мухаммед и это для всех не ново.

Я себя с Пушкиным вровень ставлю,

Но все же и его я выше.

Я его не почитаю.

Он для меня, как на заднице прыщик.

О! Я ГЕНИЙ вселенского масштаба.

ГЕНИЙ я космического простора.

Я поэт созвездия Краба.

Моя поэзия – избавление от словесного запора.

Пушкин, Лермонтов, Гете – в помойку.

Люди! Читайте мои книги!

У меня в квартире всего одна койка,

А я хочу побывать в Риге.

Я Иисус Христос всей поэзии,

Снизошедший из страны Майонезии.

*Алкаш, бомж, поэт, редактор рукописного журнала «Каменный век русской поэзии», ос-нователь и почетный глава своеобразной формации поэтов-бомжей «Поэты Майонезии», почетный гость всех помоек Питера и Петергофа – все это Гобелен Пастушкин. Его про-изведения сложно назвать поэзией – здесь даже не соблюдается размер. Но рифма присут-ствует и это скорее псевдо поэзия своеобразного авторского стиля.

Я с ним знаком и даже беседовал однажды на философские темы. У него действительно мания величия (что для тех, кто трется на этом сайте, скорее диагноз). Себя он считает «недооцененным гением в мире побеждающего самопиара бездарностей и откровенной серости».

На страницах одного из номеров своего журнала он пишет: «Серости всякой я готов дать отпор. Я не посчитаю для себя зазорным моментом плюнуть какой-нибудь бездари в лицо или дать ей сокрушительный поджопник. Серость во всех сферах искусства процветает. И чем ты бездарнее, тем больше денег тратишь на пиар, мелькая то тут, то там. Позорная эстрада, позорное кино, и чем позорнее, тем больше рейтинг. Эти завсегдатаи светских тусовок уже не считают позором для себя опозориться (ведь это всегда сойдет за пиар-акцию)... ». Не возможно не согласиться. Интересно, что каждый месяц журнал выбирает очередного «бездаря месяца». В прошлом месяце им был Стас Пьеха, а в позапрошлом – актер Петренко. Говорят, что журнал среди бомжей очень популярен. А там, *** его зна-ет.

7

Генрих фон Крюшевельц*

«С: без /»

... Порок? Разве я достиг его? Его нельзя достигнуть! Я лишь пытаюсь! Питаюсь! Падаю в ТЮЗ! Пытаю мусс! А потом кто? Гусь? Я Гусь? Я ундервагин в пусси! Вот кто я!

Порок съедает меня! Порок изобилия! Библия мамы мия не моя, но меня мне представили, как Вия!

Я изобличен, как трус! Я на Трусштрассе трусь! Я перевернут внутрь трусов, которых не боюсь! Это все еще я!!!

Я противен себе, как грязный Пес! Пис только для тех, кому не дали весел! Я лишен того, что называют грусть! Ха, грусть! Груздь. Груз Ть. Груз гроба, перегородившего в Грозный путь. Ну и пусть!

Бог? Может Бэг? Луи Вуитона любит Бек? Времени бег от берега где ночлег оберега?

Конец бреда Пита пациента Пригова. «И-го-го» в приговоре Иегове? Иегогии?

* Здесь нечего добавить. Генрих фон Крюшевельц – псевдоним И. Иванова, о котором из-вестно только, что он живет где-то на планете Земля. Это отрывок из его последней из-вестной нам поэмы «С: без /», которую он прислал мне по почте. До этого он присылал мне только стихи, но последние два года пишет поэму и по его словам «... это почище Ев-гения Онегина! Это как вагину Анны Карениной через колено! » (ну в общем в его стили-стике). Что меня пугает, так это то, что я абсолютно ничего в его стихах не понимаю, а такие труды, как «Соль слов в мозг», «Бессмысленно сего дня коромысло» или «ЫЪЬЙ» мне вообще недоступны. Однажды, я послал ему свое творчество, чтобы он его как-нибудь оценил. Он прислал буквально следующее: «... ый ушъ ъиъ ъъъььь уй ый х ъ... ». Что это? Язык неземных цивилизаций? Глюк Аутлука? Древний язык? Загадка! Я с ваше-го позволения быстренько ретируюсь. Увольте пытаться понять это! Уж кого-кого, а его я с большим удовольствием посылаю на ***!

8

Джеки Факинг*

Метро в конце

... только сейчас я начал понимать, что моя жизнь полное дерьмо. Я стар. У меня геморрой. Я чертов старик с геморроем и кучей долгов в придачу и мне надо бы наложить на себя руки...

... Я продал дом и поехал в Арканзас, к старому приятелю Генри Ковачу. Мы с ним вместе когда-то служили, вместе дрючили одну проститутку. Он заразился трипаком, а я нет. Но это дело прошлое и лишь говорит о слабости его организма.

Он все жил там же. В этой чертовой пустыне, на своем чертовом ранчо. У него ничего не было. Был только холодильник с пивом, кровать, телевизор, а больше ему МАТЬ ВАШУ ничего и не нужно было.

Я постучался. Он открыл:

- Боже мой, старик! Это ты? Как ты постарел, тебя не узнать!

- Это точно.

- Заходи. Будешь пиво?

- Не откажусь.

Я зашел, осмотрел его лачугу. Сел на старый обоссаный диван, открыл пиво, начал его неспешно пить, отрубился.

На следующее утро он разбудил меня и мы с ним долго трепались о наших дерьмовых жизнях. На нем были старые потертые и обосанные джинсы, грязная рубаха. Он опять сказал, что я похож на долбанного старика. Я ответил, что долго пил и так стал похож на долбанного старика.

- Слушай, я знаю одного доктора, он может тебе помочь – сказал неожиданно он.

- Как?

- Он там что-то экспериментировал со стволовыми клетками. Говорят помогает.

- На хрен мне это надо!

- Да посмотри на себя в зеркало! Ты похож на стареющего пидораса, мать твою!

Я посмотрел в зеркало. То, что я там увидел меня не впечатлило, но Генри был прав. Я чертовски плохо выглядел. Мне нужны были стволовые клетки и срочно.

... Через месяц я встретился с доктором. Его звали Уолте Паркинс, он был хорошо одет, хорошо пах, и от него разило уверенностью на десять кварталов. Он сказал, что все будет в порядке, и что после операции я помолодею лет на пятнадцать (только давай деньги ста-рый пидорас). Я согласился.

... Операция прошла в общем-то успешно. Я стал выглядеть лучше, жизнь наладилась, я даже успел переспать с парой шлюх. Но во время одного акта меня вдруг охватило безу-мие. Я со всей силы ударил ее членом в лицо, она упала с кровати, и ударившись башкой о стул, на котором лежали мои вонючие носки, вырубилась. Потом все неожиданно прошло. Я быстро собрал шмотки и слинял в неизвестном мне направлении.

... Эти безумства начинали повторяться все чаще и чаще. Раньше я был стар и глуп, теперь я был молод и безумен!

... Я больше не мог жить! Я называл это стволовым безумием и не мог больше жить. В конце коридора я понял, что выхода нет, что я прошел мимо, что мне конец и мне нужен только Вальтер 9-го калибра или пачка снотворного. Я сдался на милость Ему...

Джеки Факинг – американский писатель-самоучка, обладатель нелепой прически и ни од-ной награды. Его часто называют «ты все спер у Буковски», но он говорит что ему насрать и продолжает делать свое грязное дело. Известен такими философскими эссе как «Немно-го о Санта Клаусе, елке и ебке», «О влиянии картавой речи на мозг человека в фильмах Феллини» и неоспоримым антиобщественным шедевром «Я громко купил у всех на глазах презервативы! ». В его произведениях в основном затрагивается личные проблемы ма-ленького человека, попавшего в жизненную неурядицу. Например, в рассказе «Яйца вра-ча» он описывает гениального доктора, который так и не смог вылечить свои яйца от опу-хания. А в рассказе «Привет, солнышко» он описал сложные сексуальные отношения че-ловека с пришельцем из космоса.

По словам автора, этот роман о том, что в нашем мире идет постоянная подмена понятий (по его выражению «ебня мозгов народных»), понятия «истина» и «ложь», «добро» и «зло» утратили свой первоначальный смысл и более не должны применяться в речи – нужно придумать более точные что ли определения? По задумке автора - это автобиогра-фическая мистификация. Я-то его мистификации давно раскусил и меня это уже не встав-ляет.

9

Лайза Верджин

«Входи в меня мною»

10.02. Сегодня я трахалась с одним физиком из МТИ. Во время короткого с ним разгово-ра, ну типа прелюдии перед сексом, чтоб у него типа стоял лучше, он мне сказал, что ра-ботает над каким-то там новым изобретением. То, как он трахал меня окончательно убе-дило меня, что именно ученые уничтожат мир.

12.02 Миссис Химлер, что живет на первом этаже, эта сука старая и полнейшая дура, пы-талась отравить моего кота. Кот видите ли, мешает ей спать по ночам, когда натягивает за окном очередную приблудную кошечку. Я ей сказала типа, что она фашистское отродье! Почему тебя в свое время не добили союзники?! Она: я пожалуюсь на тебя в полицию. Вроде бы не пожаловалась.

15.02 Химлер сегодня умерла. Приехал ее родственник. То ли Густав, то ли Геббельс. Он мне сразу понравился. Высокий и с голубыми глазами, в джинсах от Армани, узких и типа там весь его прибор выпирает. Как будто говорит «вот почему я крутой мужик, детка». Приехал после прощания из церкви, а я сразу к нему, прямо у порога настигла. И говорю там всякую чушь, типа пойдем выпьем, горе легче забудется и все такое. Он и не горевал. Я это сразу почувствовала когда он насаживал меня на свой Machtorgan, длиной с новый французский мост. Он работал как хорошо отлаженный немецкий механизм для ебки, ко-торый по каким-то причинам в свое время не взяли на вооружение в Вафен СС (а он те-перь его секрет открыл). Я орала и стонала как первокурсница-целка. Трахались всю ночь, я чуть не сдохла. Для ебки он как ни странно признавал только вагину, хотя я пы-талсь ему сказать что-то про задницу и рот. Утром оказалось, что по-английски он прак-тически ничего не понимает.

17.02 Вечером зашел Густав. Бабку он похоронил. Квартира досталась не ему, а его тетке (он так сказал). Он был зол и попросил виски. Я дала. Потом я брала. Потом он лизал. По-том я спала.

20.02 Я решила немного прибраться и нашла под диваном кассету «Греческие боги на земле». Зашла Кендис, подруга детства (ну типа в колледже мы одним и тем же мужикам давали). Кендис сейчас на кафедре древней культуры (или что-то типа того) работает ас-систенткой. Она заинтересовалась кассетой и решила посмотреть. Черт, я ей не сказала, что это ПОРНО. Вообщем если кратко, то там мужики переодетые в греческие божества трахаются с крестьянками. Самый большой хер у актера играющего роль Зевса. Я под эту кассету люблю мастурбировать и все такое. Кендис охуела и попросила кассету на выход-ные. Откройтесь же врата сладострастия пред жезлом моим всепроникающим.

29.02 Кендис пришла вся такая охуевшая, с заспанным лицом и кассетой в руке. Я типа ты чего? Она типа дрочила всю ночь и больше типа не может. Типа помогите.

30.02 Кендис сдохла от непрекращающейся дрочки. Я ***ю! Еще раз пересмотрела кассе-ту. Зевс хорош!

2.03 Я похоронила Кендис. На кладбище не было практически никого. Так мать ее, отец и священник. Классный молодой, красивый мужик в рясе, типа с таким выпирающим хе-ром! Я такая ну бросила взгляд на него. Он на меня. Я на него. Он уже на мне. Ой, он уже во мне! Помогите я кончаю прямо на иконе Святого Луки! В какой позиции он в меня во-шел я уже не скажу!

5.03 В местной газете я прочла, что священника того попросили уйти из церкви. Кто-то нас видел и все Папе растрезвонил. Папа был в ярости. Ну типа, что он с бабой трахался, а не со школьником каким-нибудь. Я потом видела этого священника пару раз в баре. Он отвернулся, когда меня увидел. Я подходить не стала. Бог с ним с саном, сказала бы я ему. Мужик! Посмотри на себя! Ты же выглядишь как Бэкхам, а член - просто божий дар. Не парься. Любая одинокая сорокалетняя тетка с баблом в Голливуде тебя с яйцами оторвет! Но не скажу видимо.

10.03 Вагина ныла. Качексбольшимчленом, качексбольшимчленом, качексбольшимчле-ном повторяла я мантру все утро и весь день. И вот вечером позвонили в дверь. На пороге стоял Густав. Весь красный и перевозбужденный. Я немедленно занялась с ним сексом. Он работал как робот, пыхтел, что-то кричал по-немецки и только когда кончал я могла перевести дыхание и собраться с мыслями. Вагина пылала и хотела еще. Мозг противился и хотел спать. Под утро я его прогнала. Я сказала, что не шлюха и у меня есть чувство собственного достоинства. Он ничего не понял. Приходи завтра майн фюрер я подучу не-мецкий!..

* Лайза Верджин из тех писательниц, которых одновременно любят и ненавидят и хотят убить. Она каждый год отмечает бурно V-Day, напивается и пугает соседей огромной ва-гиной, которую она сделала из картона.

«Входи в меня мною», написанные в форме дневника главной героини – официантки Лулу Вендженс и, по словам Лайзы, самое крупное и гениальное произведение, которое она на-писала после того, как пролечила трихомониаз.

До этого американская общественность увидела роман «Течка? Гм... » о течке, и роман «Мои мандавошки твои! » о мандавошках. «О трахе я пишу в первый раз» - говорит Лайза, - «и знаете это очень увлекательно! Иногда я разговариваю со своей вагиной, а она мне отвечает! Это правда! Правда, вагина? ».

С Лайзой Верджин я познакомился будучи в Нью-Йорке у своего друга, писателя и жур-налиста Терри Стаупа. Терри и познакомил меня с ней. Надо признаться, что Терри был в тот момент сильно увлечен ею и говорил, что Лайзи не менее талантлива, чем Чехов в английском переводе. Я смеялся (про себя, конечно). Однажды, Терри признался мне, что он гомосексуалист. Я спросил его: «А как же Лайза? Вы же вроде вместе, типа любите друг друга? » Он сказал: «Лайза – мужик! »

Вот те раз! По мне, так он ошибся бедняга «по-черному». Лайза не мужик, просто она иногда набивает себе в трусы поролон (чисто для прикола), а Терри этого не знал. Я ***ю, Нью-Йорк!

Литературное семяизвержение – 2.