Цунами

Дорога на работу; ах, дорога на работу! Пронзительно-осеннее ноябрьское утро. Легкий холодный туман запутался в почти голых ветках, тянет дымком от подожженной кучи листьев. А душа Марьяны замирает после того, что совсем недавно ей приснилось; и невыразимо хочется то ли кошачьим манером потянуться и мурлыкнуть, то ли сжаться в комочек и застонать. Давно ей такого не снилось, да и не влюблялась она давно… Представить себе трудно: так обмирать от писем и звонков абсолютно незнакомого, отчаянно далекого мужчины! Что это: невероятная удача, или кривая ухмылка фортуны? Впрочем, как раз это и безразлично. Сейчас главное – дождаться, чтобы админ включил сервер, и написать любимому про сон. Может, и от него что получить, ночью написанное…

И вот, подбирая слова и затаив прерывистое дыхание, она выстукивает по клавишам:

"Ты лежишь на спине и делаешь вид, что спишь... Правой рукой обнимаешь меня, угнездившуюся у тебя подмышкой. А я – на левом боку – прижималась к тебе грудью, животом, лобком, ногами... И левая щека на твоем плече... Моя левая рука – у тебя под спиной (даже немного затекла под тяжестью), – а правая потихоньку хулиганит. То легонько пощекочет твои соски, то нежно-нежно, чуть касаясь, причешет пальцами волосы на твоей груди, то пригладит ладошкой твои волосы и бороду, "случайно" задевая губы. Ты изо всех сил изображаешь крепкий здоровый сон, пытаешься не улыбнуться, не выдать сбивающееся дыхание. И я понимаю и принимаю эту игру... И прекрасно ощущаю, как наливается жаром твое тело, вижу – да и просто знаю!!! – как наполняется силой твоя плоть... Мне жарко, ты обжигаешь, как печка. Но отстраниться от тебя – и подумать страшно!!! Как будто мы лежим на пятачке вверху скалы, и сразу вокруг нас – обрыв... Только слившись, слепившись друг с другом и можно удержаться... Мои хулиганства по-прежнему не выходят за границы робкой, мимолетной ласки, но я чувствую, что твоя выдержка на пределе, и хочу, чтобы ты первым начал полет... Чтобы позвал меня за собой, увлек в небо... Бирюзовое и бесконечное. Я, конечно, сделаю вид, что летать давно разучилась, да и вообще никогда не умела... Ну ты же с этим легко справишься? Прошуршишь бородкой по моей шее от уха вниз, а потом по плечу – и еще ниже, к груди... Уже напряженной и ожидающей... Вот и все!.. И на какое притворство я еще способна?! И раскроюсь я телом вся (так ты писал мне в стихах?)! А главное – душой!!! И начнем мы наш полет. Полет к счастью и за счастьем... Удивительное ощущение – чувствовать любимого насквозь, знать, что именно доставит ему радость, и предчувствовать – какую! А какое увлекательное занятие – искать на теле любимого местечки, которые заставят его даже не стонать, а рычать, проявляя свою волчью природу!"

Уфффф, отправить, перевести дух, налить кофе, сходить с подругой на перекур. Вернуться и прочитать ответ:

"Я медленно встаю перед тобой на колени, прижимаюсь к твоему телу, около лобка, вдыхаю твой запах. Ты положила свои руки мне на голову и сильно прижимаешь ее к себе. Ты хозяйка, ты направляешь мою голову, где тебе приятнее, ты задаешь темп, помогаешь мне всем телом. Язык далеко... Ты уткнулась в подушку, стоишь на коленях, я сзади, все доступно, ты спряталась. Волоски на лобке могу достать языком, дальше – клитор, влагалище; еще и еще раздвигаю ягодицы и сильно, как можно сильнее, языком скольжу от клитора к пояснице. Не отрываюсь нигде, топлю язык свой во всех углублениях и неровностях. Много, много раз. Ты сходишь с ума, это мне и нужно..."

Нет, он точно сумасшедший, не лучше Марьяны! Она всего лишь сон описала, а он… Опять будет в своем прекрасном далёке изводиться! Хотя воображение у парня нормально работает, в правильную сторону. И за то Марьяна его тоже любит, собственно говоря. И как же можно – не ответить на такой призыв любимого? Нет, это никак невозможно. Итак:

"По моим ногам стекает сок. Его так много, что ты даже не успеваешь его ловить. Я уже не соображаю ничего, и, в том числе – что это из меня постоянно сочится? Или это секрет, или я настолько потеряла контроль над собой, что чуть-чуть уписываюсь... А ты, лаская меня языком, абсолютно мокрой ладонью растираешь этот потоп по моей коже, не забывая и себя... Я чувствую, что твой жадный язык постепенно уступает свою добычу пальцам, еще более жадным... Им недостаточно ласкать мое влагалище поодиночке, они хотят туда попасть дружной компанией, да еще и ладошку попытаться за собой увлечь... Им тесно, горячие мокрые стеночки стискивают их со всех сторон, но пальцы-то – не простые! Это настойчивые пальцы хирурга... Если они поставили перед собой задачу – приласкать мою матку, – что им помешает? А матка уже трепещет, лишая меня последних капель трезвого разума. Я на самом деле схожу с ума, меня уже нет! Есть только ТЫ – окруживший меня, заполнивший и пропитавший..."

Щеки пылают, на глаза наворачиваются слезы, дыхание перехватывает. Неужели она в самом деле недавно получила загранпаспорт и оформляет визу? Неужели им суждено встретиться не только в переписке?

"Не верится, я тебя нашел, я так долго тебя искал. И пальцы мои тоже. Не только ты потеряла разум, но как это сладко! И пальцы чувствуют твою матку, и руки твои чуть помогают мне, касаются моих пальцев даже во влагалище. Для языка не хватило места, он уже постоянно между ягодиц, он настойчиво и сильно, откровенно находится у тебя в заднем проходе. Вой, безумие. Я погружаю и туда свой пальчик, я чувствую заднюю стенку влагалища. Пальцы мои как бы соединились. Маленькая преграда не мешает им. Я тоже истекаю соком. Дотрагиваюсь до себя, на пальцах сок, даю тебе попробовать, нежно обмазав им твои губы. Ты берешь в рот, хватаешь мои пальцы, явно с чем-то спутав. Стонешь… Можешь еще терпеть? Я ведь так не хочу уходить от твоих ног далеко. Может, дотянешься до моей плоти сама?"

Вот это да! Нужно прекращать это издевательство. Скоро придет Кларисса, она сразу разберется – кто на работе чем занимается; кого увольнять сразу, а кого оштрафовать так, что мама не горюй! Сил у Марьяны нет ждать эту окаянную визу, сил нет ждать даже вечера, когда он обязательно позвонит. И совершенно нет сил не ответить прямо сейчас – и гори оно все синим пламенем:

"Да, конечно! Я тридцать восемь лет ждала этого! У меня на губах твой вкус, у меня на языке – предчувствие тугой горячей тяжести, у меня в горле бьется сердце, и только одно желание остается – погрузить в себя твою страсть. Сначала – в рот! Подушка под моей головой промокла почти насквозь, пропитанная моим кипящим потом (и что мы утром скажем нашим хозяевам?) Оставлю ее – пусть слегка остынет, пусть ждет момента, когда на нее ляжет мой затылок, придавленный твоей тяжестью... Немножко отстраняюсь от тебя, от твоих тормошащих рук – и соскальзываю на пол. Стоя на коленях, прижимаюсь к твоим ногам, твоему животу. Ты чувствуешь мои отвердевшие соски, жар моего тела, и таешь. Мой священный долг – не дать тебе совсем растаять просто так, не ощутив великого счастья – нежной близости любимой. Тихонько провожу языком по твоему члену, довожу до самого кончика и ловким жадным движением захватываю его губами. Теперь ты – в моей власти! Теперь я решаю, что с тобой будет: или ты будешь парить под моими ласками, как голубочек, или рухнешь в пучину оргазма прямо сейчас, стремительно, как коршун на добычу!"

Слезы, в самом деле слезы катятся у нее из глаз. Как же ты, Марьяша, умудрилась так попасться? Что ты искала в интерненте в день, когда познакомилась с ним? А может, его и искала – человеческую ипостась матерого седого волка; умницу со сложным прошлым и звериной сексуальностью, хулигана с пронзительной духовностью?

"Я не знаю что делать. Мне кажется, что так и не выберу что предпочесть, и никакого оргазма не будет. Мой член у тебя во рту, жарко, ты на коленях. Не дотянуться до тебя, прошу помочь мне и потрогать как бы за меня у себя между ножек. Ты расставила их пошире и погрузила свои пальчики во влагалище. Движения твои ритмичны везде. Глубоко во рту, глубоко во влагалище. Нет, невыносимо! Я сползаю на пол, тянусь и к твоей промежности, опять я там, опять глубоко, а ты не отпускаешь мою плоть изо рта. Что делать, что выбрать? Наконец-то решаюсь. Движения резкие, ты на спине, ноги широко, я вхожу в тебя резко и чуть грубо, упираюсь в матку. Я во влагалище. Жарко, мокро внутри и снаружи..."

Как можно ему противостоять? В том-то и дело, что никак…

"Ты как будто пронзаешь меня насквозь. Во мне везде – ты... Твои размашистые движения отдаются в сердце! Меня бьет дрожь, влагалище пульсирует в такт твоим рывкам. Поднимаю ноги к потолку и начинаю изо всех сил тебе помогать. Подаюсь всем телом навстречу каждому твоему движению. В тот сладостный момент, когда ты таранишь мою матку, влагалище сжимается, как бы не желая тебя выпускать. Но кто может тебе что-то диктовать! Твой член вырывается на свободу из жаркого плена, чтобы снова ворваться в него. И так без конца... Но время от времени ты замираешь во мне, чтобы ощутить окруживший тебя жар моей любви, чтобы дать мне своими стеночками тебя погладить... А потом – опять безумие наших движений... Дрожь, меня бьющая, начинает приобретать отчетливый бирюзовый оттенок... Он все сочнее и ярче. Это – цвет надвигающегося оргазма, бешеной волны, несущейся на нас… И тут я слышу твой стон. Стон счастливого волка... Да! Да!!! Дааааааааааа! Вот она, эта волна, цунами нашей любви. Она захлестывает меня с головой, кружит нас в своей глубине…

Милый! Мииииииииилыыыыыыый!.. Я счастлива... С тобой я готова на все... Ты как, любимый?"

Руки у Марьяны дрожат, будто в самом деле только вынырнула из-под этой волны, будто и вправду была рядом с ним. Кажется, она уже готова к марш-броску через кучу границ без визы …

И – крик: "Марьяна, к телефону!" Кому она понадобилась в самом начале рабочего дня? А в трубке – бархатный колдовской баритон, бесконечно дорогой и далекий: "Что же ты делаешь, хулиганка? А если я до твоего приезда не доживу? И она еще спрашивает – ты как? Я-то хорошо, я люблю тебя. Ты только не разлюби…"

А как такого разлюбишь?