Секундомер ожидания

Он опять потерялся на три дня. Значит сегодня нужно ждать его звонка. Да нет, нет у нас графика посещений, просто секундомер ожидания перевалил за критическую отметку. Он не выдерживает больше, звонит и вновь появляется в "нашем" доме.

-Наш, - говорит он, а я не противоречу потому, что сама этого хочу.

Спокойно сижу в кресле, обняв руками коленки, и считаю…1...2…15...28. Может он слышит мой счет, но обычно на второй сотне счета раздается телефонный звонок:

- любимая, я соскучился. Я приеду через полчаса.

Облегченно выдыхаю. Я рада его звонку.

Заставляю себя не бежать к двери, успокоив за это время сердце-птичку. Дом вместе со мной одевается в гладкий и нежный шелк уютности и, когда я открываю ему дверь, сила домашнего притяжения настолько сильна, что он просто вталкивает себя через порог, стискивает меня в своих объятиях и молчит.

Я понимаю, что если сейчас ничего не сделать, то он меня раздавит своей тоской и задохнется сам от невысказанных слов. Чуть повожу плечами, он ослабляет свои объятия и хрипло произносит:

- что ты со мной делаешь? Я не могу жить без твоей рыжей уютности.

Улыбаюсь ямочками на щечках и, коснувшись маленьким пальчиком уголка его губ, шепчу:

- прости. Я нечаянно.

Чуть отодвигаюсь и стою в коридоре, прислонившись к стене, в ожидании, когда он разденется, и мы станем "нашими". Он вешает на плечики пальто Сволочи, ставит в углу ботинки Эгоиста, с аккуратной небрежностью оставляет на спинке стула пиджак Скотины.

В первый наш вечер, увидев это его обнажение, я спросила:

- зачем ты это делаешь?.

Ответ был прост:

- я хочу быть самим собой в "нашем" доме.

Совсем неважно, что мы едим на ужин. Важно, что теперь нас двое и это "наш" ужин, а не его и мой. Наперегонки возимся вилками на общем блюде Он с радостным воплем индейца-апачи хватает вилкой последний кусочек курицы и запихивает в рот, крепко сжав губы. Деланно надув губки, шиплю:

- Захватчик, -и обнаглевшим пальчиком лезу в его рот, пытаясь забрать кусочек, пропитанный уже вкусом его рта. Он хватает меня за таллию, усаживает к себе на колени и, придерживая зубами этот кусок, делится со мной вкуснятиной.

Понимая, что нам уже не до ужина, жуем быстро, запиваем соком и прижимаемся губами. Не в силах сдерживать свое желание, вожусь на его коленях, а он растягивает наслаждение и медленно смакует мои губы, поочередно сжимая их своими и чуть оттягивая, как бы проверяя на эластичность, трогает кончиком языка мои зубы, проводит языком по моему нёбу.

Задохнувшись от электрических уколов нежности, вырываюсь из его поцелуя:

- Все на месте?.

Он пропускает мимо ушей мою безобидную колкость, грозно стукает по столу:

- Где мой десерт?, - и, прикидываясь страшным Карабасом-Барабасом, сдвигает брови на переносице.

- Здесь, - хохочу я и, раздвинув пошире ножки, прижимаюсь киской к его колену.

- Подать мне десерт, -хохочет он и, сграбастав меня в охапку, торопится в спальню.

Голодные губы и соскучившиеся руки сметают с нас всю одежду. Только бы не задохнуться на бегу.

- Девочка моя, рыжий ежик.

- Серый Волк, мой ненаглядный.

И, вонзившись в горячую влагу пещерки, прижимает меня к себе ближе и замирает. Я жду, когда он выдохнет первое наслаждение близости и откроет глаза. Нет других серо-зеленых глаз, в которых столько моего присутствия, его нежности и нашего блаженства. Медленно разгоняясь в своих движениях, заставляя меня дрожать всей кожей и хрипло всхлипывать в просьбах, он не оставляет мне ни одного самого малюсенького шанса похулиганить. Мы оба знаем, это кипит в нем ожидание и его надо выплеснуть. Толкнувшись навстречу друг другу, захлебываемся в нашем общем водопаде и еще долго лежим не в силах двинуться и обособиться телами.

Потом, ночью, уже не такие голодные, лениво дразним друг друга ласками, проверяя все известные и находя новые кнопочки страсти. Создается впечатление, что за эти минуты ожидания мы забыли свои тела и вспоминаем, целуя и лаская нас. Одного мы не забываем, как нам заснуть. И я сворачиваюсь клубочком, прижимаюсь попкой к его животу, обнятая его руками и ногами, и совсем не хочется шевелиться в этих объятиях до самого утра.

Я знаю, что утром, побрившись и выпив чай, он опять наденет свою вторую кожу, свою повседневную, "не нашу" одежду и уйдет за порог. А со мной останется запах его одеколона на подушке. И, ложась в постель в ожидании его тоски, я буду прижиматься щекой к его подушке, дышать им и ждать.

Я понимаю, что это не может длиться бесконечно. Выход прост - постирать наволочку сразу после его ухода и ответить на его очередной звонок: "Нет, не приезжай". Но я пока еще не хочу этого. Пока еще...