Сен-Санс. Из книги Порно учительница первая моя Часть первая. Глава 5

Глава 5.

Мне многое не нравится.

Не нравится, когда красивые высокие девчонки бегают как лошади. Высоко задирая свои "копыта" вперед и падая плечами назад. Не нравится, когда девки стоят, широко расставив, "расшаперив", как говаривала бабушка, ноги. Да еще носками внутрь. Не нравится когда от девчонок воняет куриным говном. Фу!

А ноги... помнится, мне папаня долго капал на мозги, объясняя, зачем вторая позиция. Вчера смотрю, мои одноклассницы все как одна ставят ножки "пяточка к носочку", и это в резиновых сапогах-то! А года три назад сами шпыняли меня почем зря за эту самую вторую позицию. Перед пацанами выпендриваются, куриные задницы.

И чего это я на девчонок набросилась.

И еще я не люблю большие рыхлые губы. Нет, не как у негров, а рыхлые, в складочках, и с заячьим разрезом. Все равно у кого, и у девчонок, и у парней, и у взрослых. Противно, смотреть не могу. Не знаю почему, но с детства не переношу людей с такими губами.

Настроение - дерьмо.

Мне эти губы сегодня снились.

Проснулась - суббота.

Сходила в школу. Все уроки - одна физ-ра, два часа. И эти кобылы бегали, задирая ноги, трико в обтяжку, телеса наружу. Кедами шлеп, шлеп. Противно.

Даже пацаны на наших телок не глазели. Физрук отправил их гонять в футбол, а всех телок выгнал на стадион, сдавать нормативы по бегам. Умора. Бегают и пыхтят, как загнанные лошади. Я свое пробежала, и домой. Скука.

И к чему бы эти противные губы снились. Бабку бы сюда. Она все сны знает. Что к дождю, чего к разлуке, что к радости...

Так расстроилась, что взяла и везде в доме полы помыла. Даже у папки на его чердаке. Дома - пусто. Папка опять в своей долбаной командировке. Мамка отвалила к сестре, и заодно бабку проведать.

Девчонки на меня дуются, такая хата пустует. Им что, танцульки, вечеринки. Танцы, шманцы, обжиманцы. Бабка в таких случаях грозит: "Девка, нельзя из квартиры вертеп делать". А я и не делаю.

Девчонки дуются...

Маманя всегда сама не своя, когда папка уезжает в командировки.

Он шутит, "я на симпозиум", "я на конгресс". И пока его месячные семинары тянутся, мамка не может без света спать. Сядет на кровать, коленки подожмет, обхватит их руками. Как маленькая старушка...

Его командировки - это табу. О них нельзя спрашивать, они непонятно когда кончаются. Мамка оживает только тогда, когда скрипнет калитка и в нее, крадучись, войдет папка. Но она всегда слышит. Даже зимой, через двойные рамы. И всегда успевает до того, как он дойдет до ступенек крыльца, выскочить из дома и броситься ему на шею.

Однажды я смазала петли калитки. Чтобы не скрипели. Она это поняла и был такой скандал с истерикой! Совсем по другому поводу. Я думала, что она перебьет всю посуду и разгромит дом. Но обошлось.

С тех пор скамейка скрипит исправно. И папка возвращается. Усталый и виноватый.

Я люблю слушать музыку. Танцевать само собой. Но когда одна - люблю слушать. От диско я балдею. От классики - плачу. Наверно у меня на чердаке не все в порядке. Или просто перемешалось. Нормальные девчонки готовы описаться, слушая АББУ или что-нибудь такое. А на остальных смотрят, как на придурков. А мне нравится все. Только по настроению.

А началось все классе в шестом, со "Щелкунчика". Такой классный мультик по телику. И музыка! У мультиков не бывает такой классной музыки. Я тут же побежала в культтовары и купила все, что там было "от Петра Ильича". Продавщица пялилась на меня как на ненормальную, когда заворачивала "Пиковую даму", "Лебединое озеро" и моего любимого Щелкунчика. Три пыльных-пыльных пакета, а в них по три пластинки.

Папка только крякнул, когда увидел меня с этими выцветшими от долгого стояния на витрине конвертами. А через месяц купил стерео проигрыватель. С наушниками, чтобы я не ставила на уши весь дом, под настроение... Примерно полгода длилась моя классикомания, а потом я почти ничего не покупала.

А тот мультик никто из нашего класса не видел. Я и сама их почти не смотрю - дитячьи забавы...

Когда мне совсем плохо, как сегодня, я ставлю Свиридова. Сижу перед открытой дверцей печки, в которой извивается огонь, и в моей душе бушует метель. От этой музыки по коже бегут зябкие мурашки, и я плачу, не вытирая слез, дома никого. Мне почему-то так жалко себя и одиноко. Этот пасмурный день, похожий на сумерки. Эта раскисшая под дождем деревня. Эти нахохленные люди в ватниках и резиновых сапогах, бредущие неведомо куда. И ничего у меня в жизни не будет кроме этой деревни и этих ватников. Дождь сыпется вперемежку со снегом, и даже злой утренний ветер к обеду совсем скис.

И скамейка скрипнула. Тихонько и печально. Ветер...

Только ноги все равно понесли к дверям...

Папка!!!

Папка, миленький! Как здорово, что командировка так быстро кончилась. Я висела у него на шее и целовала холодные щеки. Черненький ты мой, смугленький папка!

Однажды я слышала, как бабуля, качая маленького племянника, пела колыбельную:

-... трата-та, трата-та.

Вышла кошка за кота.

Думала за барина,

А вышла за... болгарина.

Она заметила, что рядом я и, не подавая вида, продолжила.

- За Кота Котовича,

За Петра Петровича...

Да, папка у меня болгарин. И поэтому очень смуглый. И красивый!

Я узнала об этом совершенно случайно, что он болгарин. Как маленькая Светлана Аллилуева, которая под большим секретом, как-то сообщила братцу Василию, что папа-то у них, оказывается, грузин!

Так вот мой - болгарин.

Не знаю, только ли за это бабуля не жаловала зятя. Не то чтобы считала его никчемным человеком. Нет, она очень даже его уважала, и, по-моему, даже немного побаивалась. Это после того как...

Конечно глупости, но я расскажу.

Бабуля стояла в огороде и громогласно взывала: "Миша-а"! Зачем ей понадобился зять, история теперь умалчивает. Уж ей-то было доподлинно известно, что в этот час зять "сидит на чердаке" и занимается утренней гимнастикой, времяпровождением, с точки зрения деревенского человека совершенно бессмысленным.

Так вот, зять совершенно спокойно и само собой бесшумно выпрыгивает из чердачного окна, с высоты четырех метров и, подойдя со спины, деловито говорит:

- Да, мама...

Немая сцена усугубилась еще и тем, что теща напрочь забыла, зачем ей был нужен зять.

Если честно, то они живут душа в душу. Только бабка за глаза все-таки иногда говорит: "... Не партия, ох не партия...". Не совсем понятно, но с чувством.

Папка вернулся! Для нас с мамулей - такой праздник! Лучше чем Первое мая и даже Новый год!

Вернулся!

Он никогда не привозил особенных подарков, разве что "горячо любимой теще". Так, продукты разные и что-нибудь вкусненькое... Но мы были рады неимоверно. Особенно мама, она сразу молодела, превращалась в юную глупенькую девочку и словно не могла наглядеться на своего суженого. А вместе с ней и я воспринимала это как самый большой праздник.

Иногда он возвращался усталый, измотанный и неразговорчивый. Маленькая я даже думала, что эти семинары и сим... симпозимы - большие вагоны, которые папка разгружает где-то на краю земли. Или галеры с громадными веслами, которые ворочают папка с товарищами. Это после того как мы проходили в школе древнюю историю.

Но все равно это был всем праздникам праздник!

Только сегодня мой смугленький папка лицом был черен. В смысле не как негр, а изнутри что ли. Механически похлопал меня по попке.

- Привет, привет доча...

И даже не поинтересовался где мамка.

Захожу в комнату, а он так и сидит на стуле посреди комнаты, оперся локтями в колени, голову свесил.

Чего тут с вопросами лезть. Я взвилась и баню топить, и обед готовить.

Забегу, а он все сидит...

Правда, молока выпил, и в баню...

© Иван Басев