Сен-Санс. Часть вторая. Глава 9

Глава 9. Продолжение.

«Таю, таю, таю на губах,

Как снежинка таю я в твоих руках. »

- Ты не бросишь меня?

- Э-э-э… Ну, Матроскин! По сценарию, это должна быть моя реплика.

- И за борт его бросает в набежавшую волну…

- Дурочка, я не шучу.

- И я не шучу. Так только девицы говорят. Прощаясь, сам знаешь с чем…

- Дурочка, я так люблю тебя.

Все, блин, зациклился он на этой дурочке…

- У флотских что, мода на дурочек пошла? Тогда я дурочка!

- Шурка!

- Что Шурка, что Шурка?!

- Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!!!

- Если любишь, тогда выражайся как в романах: «Ах, графиня, я сгораю в пламени страсти»… Или лучше: «Принцесса, позвольте припасть к вашим стопам недостойному рыцарю желтой розы»…

- Солнышко, не вопи так громко, услышат мамочка с папочкой.

- Мамочка с папочкой все равно не спят, они подслушивают. Стоят, приложив ухо к двери, и слушают, слушают, как их школьница – отличница занимается любовью с этим Флинтом, этим корсаром подводного флота, укрывшись черным флагом с косточками. М-м-м…

Когда он меня целует, вот так, своими мягкими, сладкими губами я сразу проваливаюсь, проваливаюсь, проваливаюсь…

Раза три я летела на маленьком самолете, «Аннушке». Это с двумя крыльями. Ну, чисто деревенский самолет. Он везет вас по воздушным ямам, как дедушкин рыдван и половина пассажиров перекладывает содержимое желудков в бумажные пакеты, которые заботливо выдал бортмеханик, другая половина сидит с белыми лицами, вцепившись руками в жесткие скамейки вдоль бортов. Страх! А еще этот гул от мотора в ушах.

Потом я прочитала, что космонавты специально летают на самолетах, чтобы испытать невесомость. Правда, на больших. И когда мы полетели на «Аннушке» во второй раз…

На всякий случай я не завтракала и даже не обедала. Вот флотская дурочка! Я чуть не визжала от восторга. Ну почему мои ноги не отрываются от пола! Я же почти парю, как птица! Я ждала каждой следующей воздушной ямы с нетерпением кошки ожидающей мышь. Но полет так скоро кончился!

И поцелуй кончился.

Ну почему он так мало меня целует! Почему он не может догадаться, что это так здорово, когда падаешь, падаешь, и сладкий шум в ушах. Ну что он нашел в моей попочке? Дай ему волю, он будет полировать ее ладонью, как матрос медяшку.

- Поцелуй меня, Николенька!

Ну вот, я уже и упрашиваю его. Развратная девка, а где твоя девичья гордость? Где, где, «вспомнила бабушка, как девушкой была».

- М-м-м…

Ох! В нашу гавань заходили корабли. Он по хозяйски раздвигает мои ноги. Даже слишком бесцеремонно. Похоже, этот атомоход заходит с визитом вежливости уже в четвертый или пятый раз за сегодняшнюю ночь. Ох! Сладенький ты мой. Мне уже многовато, но куда ты без меня.

И все равно, мне хорошо. У тебя уже здорово получается. Ложись, ложись на меня. А то локти сотрешь. Карлсон ты мой. Какая у тебя горячая, сильная спина. Какая она потная и широкая. Ну, прижмись ко мне. Ох! Я никак не могу обхватить тебя руками. Ох, как...

Мои пятки молотят по его спортивным ягодицам. «Атомоход» въезжает носом куда-то до упора, давит, давит, давит... Больно же! Мой ненаглядный содрогается, он долго, со стонами кончает, а я впиваюсь ногтями в его ягодицы и замираю, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Мне больно и хорошо. Больно оттого, что он опять въехал «по самое безнемогу», хорошо только оттого, что ему хорошо. Интересно, все девки такие странные или одна я такая?

- Полежи так, миленький…

Я удерживаю его попочку и легонько пытаюсь стиснуть отдыхающий во мне «атомоход» мышцами моей киски. Мне уже не так больно. Ура! Теперь поиграем немножко, не все вам командовать. Поиграем с маленьким - мягоньким…

Ох! Нравится тебе так? Нравится, сладенький мой. Вот это поцелуй! Как сказал бы Витька Сало–Масло: «Простыню в жопу засасывает! » Какой у тебя язык ловкий. Как хорошо-то, мамочки!!!

Теперь я понимаю, что тогда он совершенно не умел целоваться! Но мне тогда казалось так классно! Да и трахаться, пожалуй, тоже не умел. Точнее, он только трахался, а не занимался любовью. Его неутомимости мог позавидовать отбойный молоток. Я даже не пыталась считать, сколько раз он кончил. Это было какое-то испытание на выносливость, мою выносливость. Даже чувство боли притупилось: он долбал мое почти безжизненное тело, а я думала, что если не смогу переделать этот неутомимый КАМАЗ в изящный Феррари, то когда-нибудь сдохну под его колесами. После очередного возвращения из плаванья, после очередного его воздержания, отдам концы в какой-нибудь случайной портовой гостинице. Глупая, наивная девчонка…

Меня вдруг озарило! Этот восторженный теленок, благодаря которому я давно уже лежу в противной луже липкой спермы, совершено никакая, измученная его бесконечным трахом, первый раз в жизни дорвался до женского тела. Что я у него вообще первая!

А поутру они проснулись…

Мы так и не заснули. Попробуйте заснуть, когда вас непрерывно ебут… Когда за окошком забрезжил рассвет, я потихоньку вытолкала его из постели. Он был похож на обиженного младенца, который вот-вот расплачется. Умора! Он так потешно натягивал трусы на свои волосатые ноги, выше… Короче, волосы на ногах, и особенно выше, просто слиплись от густеющей спермы и моих выделений. Каково?! А я полночи плавала в этой луже и ничего.

Ну что он так на меня пялится, ну голая, ну измотанная так, что круги под глазами… Бог мой, да что он такого на простыне увидел?! Мамоньки! Атомоход ты мой миленький, пятно-то на простыне очень даже красных оттенков! Выходит…

- Ты не бросишь меня?!

Ну он дает! Это уже не по сценарию, эта реплика должна быть моей. Он рухнул на колени и прижался щекой к моему впалому животу, обхватив мои усталые бедра своими лапищами…

- И за борт его бросает в набежавшую волну…

- Дурочка, я не шучу. Шурка, теперь я боюсь в жизни только одного, что ты вдруг исчезнешь.

«Как сон, как утренний туман…» Куда я денусь от этого большого сильного теленка. Придется всю жизнь кормить его борщом, рожать ему младенцев, пошире раскидывать ножки в постели… Впрочем, последнее не так уж плохо у меня получается, да и у него тоже.

Непросто утром вытолкать любимого парня в двери, а в окно еще труднее.

Теперь займемся простыней и пока предки не проснулись, слазим под душик… Стараясь не особенно шуметь я помылась, подмылась и проскользнула к себе в светелку. Какой кайф лежать одной на чистой простыне не чувствуя себя камбалой под паровым катком! Ну, к черту всех мужиков, грубых трахальщиков. На меня точно свалился самосвал камней!

Но моя бедная киска… Я легла на спину перед зеркалом, подтянула к животу колени, широко разведя бедра. Тихий ужас! Вид был немного шокирующий: не так давно красивые, бледные, слезящиеся желанием половые губки рубчиком, теперь разбухли, стали вроде бы неровными и покраснели. О том, что я Там чувствовала, лучше помолчу. Я сознательно заплатила эту цену своей любви, неопытности и честолюбию, но мое тело ничего не знало об этой сделке. Эту дуру в зеркале просто и незатейливо трахали часа четыре, и неудивительно, что ее бедная плоть была так истерзана и измучена.

Но мое самолюбие, кажется, это совсем не волновало. На то оно и самолюбие, чтобы любить себя, несмотря ни на что. Я просто достала из тумбочки импортный крем, крем который давным-давно стибрила у мамани, и немного выдавила из тюбика на опухшие губки, затем начала как можно осторожнее втирать. Нельзя сказать, что вид покрасневшей и опухшей плоти так потряс меня, но любимое тело надо беречь.

Как же хорошо стало! Словно сладкий внутренний голос начал постанывать, вздыхать и шептать: Это так приятно... У тебя невыразимо ласковые пальцы... Глубже... Поласкай себя еще и внутри!..

Шурка, стоп ненасытная! Я поняла, что совсем помешалась на сексе. Спать, дурочка! И я провалилась в сладкую бездну сна…

А поутру они проснулись!

Удивительно, но я вскочила бодрая и выспавшаяся едва родители ушли на работу. Только в зеркало лучше было и не заглядывать… «Ну и морда у тебя, Шарапов…» Моя энергия не нашла лучшего выхода, чем домашняя уборка. Успокаивает. Просто, когда ждешь кого-то так и тянет вытереть пыль, помыть пол…

Приходит парень к девушке с утра, ну а чем они там днем занимаются мало кого интересует, вся деревня в это время в поле или на огороде. Вот ночью, другое дело. Тут деревенская фантазия сродни любопытству. Все бабки считают, что ночь и секс близнецы и братья. А днем… Может быть молодежь стихи друг дружке читает, по радио слушает «Малую землю» дорогого товарища генсека, в исполнении не менее дорогого товарища Штирлица, а может они задачки сидя рядышком решают. Или брагу стаканами пьют… Чего с отпускников возьмешь. Кстати, о том, чтобы выпить… Мне вдруг смертельно захотелось стаканчик чего-нибудь крепенького! Николенька, гад такой, пропал, как в воду канул!

Я уже решила обязательно познакомить его со своими предками за обедом. Ведь не глухие же они. Наверняка догадываются, кто к их малолетке ночью в окно лазил. Но молчат, гордые. Ждут, когда я сама из этой ситуации выпутаюсь. А я что, Мюнхгаузен?! Это он себя за волосы из болота вытащил. Я так не могу, мне вещественное доказательство моей непорочности нужно. В виде этого толстого полосатика, тюленя северного, моремана чертова! А его нет, как нет! Обещал к обеду и пропал. То, что он «слинял», мне и в голову не могло прийти. И тем более бежать сейчас к его тетке. Где ж тогда моя девичья гордость.

В общем, сидела я за обедом как на иголках. Обед прошел почти, как пишут в газетах, с точностью до наоборот! В нетеплой и недружественной атмосфере…

А когда предки «отвалили» на работу, он и заявился. Сияет, как медный гривенник! Видите ли железнодорожный билет он ездил сдавать! Никогда я так не молотила кулачками по его военно-морской груди, как тогда… И никогда не целовалась так сладко, взахлеб, с наслаждением и восторгом ощущая его горячие, ищущие ладони под юбкой, на голой попочке, изо всех сил прижимаясь грудью к его полосатой тельняшке.

С предками я поступила в тот день уже совсем по-скотински… Ничего не объясняя, рванула вечером на танцы, правда записочку на столе оставила. Сколько лет прошло, а я все еще чувствую себя виноватой, простите меня, ма и па за то, что я тогда была такой!

--------------------------------------------------------

«Девки дуры, девки дуры, девки бешеный народ,

Как увидят помидоры, так и лезут в огород!!! », пел в своих частушках подвыпивший Леха.

© Иван Басев