Глава 5. Карты, фанты и ремень

Начало - здесь:

Эпиграф:

"Даже если мне повезет

И в моей руке будет туз - то в твоей будет джокер"

"Крематорий"

Мы слегонца перекусили, выпили по стаканчику вина, прихватили с собой несколько ботлов и вернулись в комнату. Там была одинокая Ирка. Сидела на ковре в окружении камер, установленных прямо на полу.

Сообщила:

- Тут Сергей сказал, что мы получим еще по сотке, если изобразим игру в карты на раздевание и желания.

- Пуркуа бы не па? – сказал Слава. – А где Колька?

- Сейчас подтянется. Я не с ним была, а с рыженьким, Андрюшкой. И еще Катя, маленькая черненькая такая.

- «Феминистка»? – уточнил я.

- Она не феминистка, - возразила Ирка. – Лесбиянка, но не феминистка. Не надо про нее гадости говорить.

Колька вскоре действительно подтянулся. Для того, чтобы играть на раздевание – первым делом нам пришлось одеться. Потому что, несмотря на ливень с градом за окном, в пансионате было жарко и мы ходили в нудистском обличии.

Играть решили в покер. По простому, без спичек-денежек и без пасующих. Натягивали комбинации и вскрывались. У кого младше – снимал одну вещь. Очень правдоподобно стесняясь. Когда я стягивал трусы, мне даже удалось покраснеть. Я представил, будто умыкнул у Братца Лехи стобаксовку из бумажника, он меня на этом поймал и принялся стыдить. Извращенные фантазии во имя актерского долга: на самом деле деньги я у него никогда не крысятил. Там проще «развести», чем с****ить. Да и не такой же я урод, в самом деле.

Через полчаса мы вернулись в исходное состояние. В смысле, все снова заголились. Лишь на Славке осталась желтая тишортка, из-под которой с невозмутимым достоинством выглядывал ***.

- Чего дальше? – спросил Слава. – Давайте все же введем торговлю, для азарта. Сейчас возьмем по коробку спичек, чисто для условности. И по каждому кону: у кого из вскрывшихся будет меньше всего – исполняет желание победителя.

- Нафига усложнять? – не понял я.

- Ну как? Чтобы победитель знал: тот, кого он поимел – реально хотел сам его поиметь. С тем и пер. Остальные – пасанули. Усекаешь?

Я кивнул, особо не вдаваясь.

С первой сдачи мне пришла пара дам. Хороший знак, подумал я, и сбросил три лишние карты. Но гнусные тетки предпочли остаться вдвоем, этакой сладкой сапфийской парочкой.

У наших девчонок тоже, видимо, не было ничего толкового – и они сразу пасанули. Зато Колька со Славкой не на шутку скрестили рога. «Добавляю десять! – отвечаю и еще пять! – Еще двадцать! – Этак сейчас спички кончатся. - Ладно, ровняю и вскрываемся…»

- Стрит от короля, - предъявил Славка.

Колька закусил губу:

- Шит! У меня только фул.

Воцарилось неловкое, комичное молчание. Анька обратилась к Ирке:

- По-моему, у тебя появился долгожданный шанс посмотреть, как мальчики делают это между собой.

Вероятно, она вчера слышала сквозь дрему наши диалоги вокруг ебли.

Колька насупился:

- Еще чего! Не дождетесь!

Слава пожал плечами:

- Да я как бы тоже… не это самое… Ладно, чего б для тебя придумать?

- *** бантиком повязать, - предложил я.

- А чего, идея, - подхватил Слава. – Да, вот возьми со стены голубенькую ленточку, повяжи и сиди следующий кон, как идиот.

Тут надо заметить, что стены в номере были декорированы всякими серпантинами, дождиками и прочей фигней. Видимо, для праздничного настроения. Плюс – вся эта мишурная байда маскировала камеры. Чтоб не так давили на психику, хотя они, в общем-то, и не особо давили. Поначалу – было прикольно, что каждый наш шаг и чих запечатлен в истории, и что это не какое-нибудь там чмошное «За стеклом», а реальное риэлити-шоу. А потом – как-то вообще выпало из головы, что нас снимают.

- Почему голубенькую? – озадачился Колька, видимо, подозревая нездоровый символизм.

- «Не хотите синенькую – заебашьте красненькую»… А вообще – лучше дождик блестящий повяжи. Так еще «идиотственней» будет.

Колька вздохнул, мол, дурацкие ваши шуточки, исполнил желание и уселся на место. Анька сдала. Мне опять не поперло, в финал вышли Ирка со Славкой. Бились ожесточенно, в итоге – у Славки туз пиковый, у Ирки – червонный. И все.

«Еб твою мать, - подумал я. – Вот же на чем тут люди торгуются! У меня-то хоть пара была, на девятках».

Так или иначе, Ирка выиграла. Задумалась.

- Могу полизать, - предложил Слава.

- Спасибо, но это долго, - Ирка продолжала думать.

- Могу недолго полизать.

- Чмокнуть, что ли? Ну и ладно: поцелуй меня в… Сеньориту К., что живет в мансарде Виллы П.! – и расставила ноги, повернувшись к камере.

«Какой жалкий плагиат с моего Дона Хулио! » - подумал я.

Славка встал на колени, наклонил голову и подобострастно приложился к набухшей Иркиной «вишенке».

Потом проигралась Анька. Ей пришлось помастурбировать горлышком бутылки. Уже второй, распитой нами за партию. Мы, конечно, не окосели – но в теле образовалась приятная гибкость. У меня был с собой бокс травы, да и Колька наверняка не пустой приехал – но я решил отложить это дело на вечер.

Мне очень хотелось уделать Ирку. Уж ей-то я бы придумал чего поинтереснее отсоса, отлиза и мастурбации бутылочным горлышком. Я бы усадил ее на корточки и заставил бы читать с выражением «Илиаду», а сам бы при этом дразнил перышком чмокнутую Славкой «Сеньориту К. ».

Вы спросите, где бы я надыбал перышко? Выдернул бы из хвоста тетерева на стене. Или вы спросите, где бы я надыбал «Илиаду»? Об этом позаботилась сама Ирка. Взяла, чыста, полистать на досуге. Охуеть, чего люди берут с собой на съемки порнухи! У меня, впрочем, у самого был томик сонетов Шекспира, в оригинале и в переводах.

И вот настал момент, когда все поникли перед грозностью моих карт, и лишь Ирка самонадеянно бросилась в пучину торговли. По правде, у меня была всего тройка, но я был уверен, что у Ирки нет и того, а есть лишь наивная надежда застращать меня своим неумелым блефом. Поэтому я набавлял ставки не думая и все ждал, когда мы вскроемся.

Что ж, момент истины. Кидаю свою тройку. «Ну и чего у тебя, лапочка? Пара? Две пары? »

Да нет, оказался флэш. Я был посрамлен. Но, конечно, не так, как через несколько минут.

- И чего бы с тобой сделать, Пушистый? – задумчиво молвила Ирка, и ее ведьмаческие зеленые глаза нездорово заблестели.

- А чего б ты хотела? – ухмыльнулся я.

- Я? – Ирка мечтательно закатила глаза. – Блин, думаешь, я забыла, как ты меня за косички дергал? О, я все помню!

- Короче?

- О, я такое сейчас придумаю…

- Чыста, розгами высечь, - ухмыльнулся Колька. – Косички – это святое!

Ага, хорошие у меня друзья.

- Да не мешало бы! – искренне, с кровожадным чувством сказала Ирка.

- Нда? – осклабился я. – Ну иди под дождь, стриги розги.

- Можно и ремнем, - заметил Слава. – Мы в армии, от скуки, так играли. Кто продуется – загадывает карту. И сколько до нее с верху колоды будет – столько ему ударов по жопе.

- А больше вы ничем таким интересным в армии не занимались? – полюбопытствовал я.

- Крепили оборону родины и боевое товарищество, - немного расплывчато ответил Слава.

- Ладно, я согласен, - сказал я и решительно приложился к бутылке чилийского совиньона.

- Правда, что ли? – кажется, Ирке не верилось в ее мстительное счастье.

- Давай, я колоду потасую, - вызвался Колька, собирая карты с ковра. Подмигнул мне: - Загадывай пиковую даму, Санек.

Я приметил, что как раз ее Колька сунул в самый низ и шулерски придержал мизинцем. Покерная колода – пятьдесят четыре карты. Да, заботливые у меня друзья.

Я не внял дружескому совету и заказал бубнового короля. Но этот мужчина тоже оказался тем еще нелюдимом и социопатом: забурился глубоко. Ирка с садистским предвкушением стягивала по одной карте и комментировала: «Не то… обратно не то… это снова Сашеньке… это все время Сашеньке…». И с каждой картой у меня было почти физическое ощущение, как новые красные полосы зажигаются на моей голой заднице. Прошли и пиковый король, и трефный, и даже червонный, и две дамы – почти полный монарший саммит. Но лишь тридцать третья карта оказалась этим ****ским бубновым королем. Я конкретно попал.

- Значит, тридцать два, - сказал Колька. – Охуеть. Не завидую.

Он имел опыт по данной части. У него была одно время чокнутая подруга, тётка-вамп десятью годами старше. Говорит, в койке – термояд, но не без садо-мазо при****ей. И она регулярно драла Кольку не только в половом смысле. Как-то в лицейском душе, после футбола, он многих озадачил видом своей задницы, где засосы густо мешались с красноречивыми синими полосами. Тем более странно было это, поскольку не все знали про его пассию, но все знали, что его папахен – известный и заслуженный писатель. Фамилии я, конечно, не скажу, но он часто глаголет по телеку про «милосердие спасет мир».

«Это моя вампирша, - бодро объяснил тогда Колька. - Попробовала розги, злыдня, и не рассчитала малешко. Потом извинялась, сказала, что десять отсосов мне должна. Могу уступить, если кто интересуется».

Но все были как-то шокированы перспективой встречи с такой эксцентричной дамочкой.

Конечно, я понимал, что со мной так люто сейчас не обойдутся. И не потому, что жалостливые, а потому что экстерьер для кина сохранить надо. С этой мыслью я улегся животом на диван и бросил: «Ремень – в джинсах».

- Давай лучше Славкиным, - предложила милейшая Анечка. – Он поувесистей будет.

Слава любезно предоставил свой ремень, не армейский, но что-то вроде. Он был действительно подлиннее, пошире и потяжелее моего. В этой комнате все желали мне добра.

- Наверно, вдвое сложить надо? – сказала Ирка. И подошла к кровати, на которой распростерся страдалец. То есть я.

- Начинаем отсчет! – торжественно провозгласил Колька и поднял бутылку. – Удачи, силы и стойкости, дорогой товарищ! – потом добавил, глумливо лыбясь: - Ну и тебе, Санек, всех благ...

Ирка обернулась:

- Ты чего, белобрысый, думаешь? До тебя не доберусь?

- Ребят, я вам трепаться не мешаю? – осведомился я.

- Что, не терпится? – хмыкнула Ирка. – Сейчас по-другому запоешь, Пушистик!

Она замахнулась – и ремень с хлюпающим шлепком опустился на мою «целинную» задницу. Целинную – потому что, по правде, меня ни разу в жизни не пороли. Мать была принципиально против, а Братец Леха, после какого-нибудь очередного моего косяка, ограничивался устным выговором и подзатыльником. Он, конечно, грозился изменить педагогическую концепцию – «доведешь, блин, возьмусь за ремень» - но оставался гуманным «криминальным авторитетом».

Может, я мазохист, но мне даже было интересно, как это происходит, порка, и какие при этом ощущения. Порой даже посещала мысль обратиться к Кольке за «экспириенсом» - но я стеснялся, несмотря на всю доверительность наших отношений. Что ж, вот и случай.

Замечу, от порки в Иришкином исполнении – ощущения были терпимые. Конечно, я малость вздрагивал от боли, когда ремень хлопал по моей заднице, но уже после третьего удара совладал с этим дискомфортом и обратился к Ирише:

- Не возражаешь, я немножко посплю? Разбуди, когда орать надо будет.

- Да вот сейчас! – Иришка прикусила губу, и ремень присвистнул уже более сердито. Я покривился и решил больше не дразнить руку мщения за поруганные косички. Во всяком случае – пока в этой руке ремень.

Отвесив мне восемь ударов, Иришка демонстративно утерла пот со лба и молвила:

- Чего-то я притомилась.

Я ожидал, что она, по нежной и сострадательной своей натуре, сжалится надо мной и закончит свою мысль так: «Ладно, хватит с тебя. Вставай».

Но в ее нежной и сострадательной натуре была другая мысль:

- Нас тут, как бы, четверо, не считая проигравшегося? А ударов – тридцать два? Так может, будет справедливо, если мы разделим труды?

- Давай! - подхватила Анечка с живодерским энтузиазмом.

- Всегда пожалуйста, - заявил Колька. – Давно хотел всыпать этому подонку!

- Хрен я тебе когда английский дам списать, - пригрозил я.

Колька пожал плечами:

- Вроде, я и не просил никогда?

- Ну вот и не допросишься!

- Ну вот и не ****и!

Мои мучители, выясняя очередность, скинулись до первого туза. Туз пришел Анечке. И мои страдания возобновились.

Анечка, не имея никаких личных мотивов мести, вроде там приставаний с задней парты, порола меня без фанатизма, но покрепче Иркиного. Возможно, она имела практику – тестировала на клиентах своего секс-шопа всякие плеточки и шлепалки. Мне приходилось стискивать зубы и шипеть сквозь них, чтобы не заорать. Особенно - когда ремень обжигал нижнюю часть задницы, ближе к ляжкам. Но я вытерпел.

Следующим, почти без паузы, был Колька. И его я вытерпеть уже не смог. Он драл не слишком хлестко, щадя товарный вид моей шкурки, но резво, не давая опомниться. Боль от отдельных ударов сливалась, накапливалась быстрее, чем проходила, как дождевая вода на глиноземе – и через четыре удара меня прорвало. Я вскрикнул и продолжал мученически подвывать до окончания данного этапа экзекуции имени Коли.

- Ну как массажик? – он стоял надо мной, голый и ухмыляющийся, приветливо помахивая ремнем и своим девайсом, который стабильно стремился «к полудню».

- Я на тебе еще отыграюсь, - заверил я.

- Да на здоровье, - бросил Колька беспечно. – Моей-то жопе не привыкать.

Он подошел к Ирке, обратился к ней серьезно и озабоченно:

- Слышь, Ириш? Тебе, вроде, нравится, когда в матку плещет горячая пацанская сперма и все такое? Я сейчас по-любому кончу. Но могу подрочить – а могу в тебя.

- Вот когда выиграешь… - кокетливо начала Ирка, но Колька ее перебил:

- Как знаешь, - и, отвернувшись, обхватил ладонью свой каменный-пламенный.

- Э-э, я пошутила, - поправилась Ирка и поспешно рухнула на четыре кости.

Колька живо заправил ей и, судя по судорогам, кончил еще в процессе ввода. Потом лишь потерся об Иркины ягодицы, словно выражая признательность за вовремя предоставленный приют на «Вилле П».

Не сказать, чтобы я совсем уж заскучал без ремня, но мне хотелось поскорее отстреляться, чтобы самому оторваться и на злодейке Ирке, и на предателе Кольке. Слава, между тем, курил.

- Ну чего? – сказал я. – Ты-то будешь меня пороть?

Славка задумчиво прищурился:

- Знаешь, а может – завтра, на съемках? Дополним этот дебильный сюжет про мальчика из пиццерии и злого обманутого мужа. Типа, муженек сначала задает пацану крепкую лютую трепку, и только потом – предлагает посоревноваться в поебении супруги.

- Гм. Вообще-то, в тему, - признал я, почувствовав себя соавтором сценария. – Но только знаешь, восемь ударов – это ни то, ни се. Уж если «крепкая лютая трепка» – так не меньше двадцатника, наверно?

- Тебе, никак, понравилось? – засмеялась Анюта. – Это бывает. Вот есть у нашей лавочки один постоянный клиент… киноактер, между прочим. Амплуа – крутой мачо-версаччо-стрелячо... Так он…

Гы! Я не ошибся. Но, по правде, меня не очень занимали чудаки в ее бизнесе. Равно как – и в актерских кругах. И сам я был далек от того, чтобы кончить, хотя какой-то странный пикантный кайф все же был. Не в боли, как таковой, но во всем шизоидном антураже, что ли? Я сказал:

- Не то чтобы я от этого тащился – но перетерпеть могу. Раз уж проигрался – отвечу до конца. Честно, по-пацански. А завтра будет завтра.

На самом деле, я просто не хотел создавать прецедента по увиливанию от порки. Чтобы никто не вздумал перенести на завтра, когда выиграю Я. Нет, моя исполосованная жопа горела жаждой мести здесь и сейчас.

- Как скажешь, - Славка подхватил ремень и принялся меня охаживать, не вынимая сигареты изо рта. Конечно, этот крепкий паренек, имевший закалку спецназа РВСН, мог бы стегать гораздо больнее – но он меня жалел. Благо, «целина» была распахана до него, и даже самые мелкие семечки ударов давали пышные всходы боли, как сказал бы какой-нибудь поэт-извращенец (а они все извращенцы).

Закончив экзекуцию, Славка посоветовал мне:

- Сходи в душ, ополосни холодной водой.

Когда я вернулся, на «плахе», в смысле, на тахте, возлежал Колька. Рядом стояла Анюта с ремнем.

- Мы решили дальше тупо на порку играть, - пояснил Слава. – Чтобы не морочиться с желаниями. И чтобы все по-честному.

- Сколько заработал, душа моя? – спросил я у Кольки, ласково подцепив пальцем его подбородок.

- Мы еще не тянули карту. Тебя ждали, - ответила Ирка. – Ну, Коль, что загадаешь?

- Джокер, - без промедления отозвался он.

Анька хмыкнула:

- Хитрый какой! Джокеров-то – два. Не покатит.

- Ладно. Пятерка червей.

Пятерка червей оказалась всего седьмой по счету. И того Кольке причиталось всего шесть ударов. Я поморщился от досады: ну почему всяким подонкам так везет, а достойным мучачос – ***?

Но Анечка и на этих шести ударах оттянулась на славу, обильно приправив багрянцем белую Колькину задницу. Впрочем, ему было похуй: тренировки с вампиршей не прошли даром. Получил, встал - и уселся на ковер, играть дальше.

Следующим продулся снова я. Продулся – имея на руках карэ из вольтов. Которое, конечно, слило перед тоже карэ, но тузовым. Положительно, непруха. Главная же непруха в том, что проигрался я Кольке. А этот гад уж точно не уступит ремень чьим-либо иным, более милосердным рукам.

- Ну давай, изверг! – проворчал я и плюхнулся животом на диван.

Колька помедлил, покуривая, потом прищурился:

- А кто тебе сказал ложиться? По-моему, команды не было?

- Иди нахуй! – огрызнулся я. – Выиграл – стегай. Но только не надо этого дерьма про «строгого господина», «покорного, блять, раба» и «команды не было»! Я тебе – не твоя вампирша.

Колька пожал плечами:

- Да я не к тому. Но мы начинали играть, как бы, на желания, а упростили – чтобы не морочиться. Но сейчас у меня есть для тебя желание. Ты вот для меня придумал это самое, «дождик» повязать? Думаешь, такое прощают? Думаешь, получишь ремня и свободен? Нет, брат, у тебя жопы не хватит, чтобы расплатиться за доставленное мне моральное унижение!

- «Короче, Склифасовский! »

- Короче, мне показалось, что ты очень стильно будешь смотреться в дамском нижнем белье…

- Могу дать напрокат! – живо отозвалась Ирка.

- Блять… - вздохнул, почти взвыл я. – Да вы больные! Вас даже колоть бесполезно. Вас нужно брать пинцетом за пятку и окунать в чан с аминазином!

Славка благодушно посмеивался. Аня принялась увещевать:

- Да ладно, чего ты, Саш? У нас в магазине целая секция есть – женское белье для мужчин. Ну, с учетом «конструкции», чтобы удобно было носить.

- А не удобнее ли мужикам, - язвительно заметил я, - носить МУЖСКОЕ белье? С учетом «конструкции»?

- Ты не понимаешь, - засмеялась Аня. – Один наш завсегдатай - депутат, кстати - так объяснял. «Вот сижу на активе, растираем за геополитику. Морды у всех деловые, умные, как кирпич с программным управлением. А на мне – G-стринги и бра с ажурными чашечками. Но это знаю только я. И думаю: а вот возьму сейчас, распахну рубашку – и вы все конкретно ****етесь, мудачье! Сразу как-то легче на душе. Не говоря уж про токшоу всякие, пресс-конференции…».

Колька захлебнулся сигаретным дымом. Ирка повалилась на пол и уронила судорожной пяткой уполовиненную бутылку. Славка, видимо, уже слышал эту историю, но тоже посмеивался. Я уткнулся в Иркин лифчик и прослезился.

Потом все же попротестовал еще немножко, натягивая эластичные, но чертовски неудобные трусики:

- Ну я-то не депутат, блин!

- Ты сейчас актер, - важно возразила Анечка. – Представь, что ты играешь депутата.

- Блин! – я пылко обратился к ближайшей камере. – Если вот эта ***ня в кино попадет… я конкретно обижусь!

Впрочем, мой позор был скоротечен – всего один кон. И едва я сбросил с себя эту непотребщину с кружевами и рюшечками, как фишка-то мне и поперла.

Для начала – я в полный рост отомстил Ирке. Истинно, то был расклад возмездия, зеркальный: мой флэш против Иркиной трешки. Загадала она - до двойки пик. Наверно, Ириша решила, что чем мельче карта – тем выше плавает. Наивная женская логика. Двойка пик, эта мелкая, но коварная рыбешка – занырнула аж на сорок первую позицию.

Я хлестал Ирку совсем не сильно, не сильнее, чем когда-то дергал за косички. Но она взвизгивала и ахала так, словно я мучаю ее упругую кофейно-молочную жопу по меньшей мере фуганком. Ириша явно переигрывала, фальшивила. Что ж, раз мы актеры - сценический брак надо наказывать.

Отсчитав десяток, я обернулся к публике и сказал:

- Сорок, вроде, тоже на четыре делится?

У меня были надежды на садюгу Кольку – и он их блестяще оправдал. От его скорострельной, звонкой серии хлопков Ирка буквально зашлась в конвульсиях, разревелась в голос и чуть не задохнулась. А после – осталась лежать на животе, истерически всхлипывая. Колька даже сам, кажется, испугался и сконфузился. Наклонился к Ирке, тронул ее за плечико:

- Ириш, с тобой все в порядке?

Тут Ирка вдруг извернулась, как пантера, которой почесали пузице, и молниеносно закогтила Кольку за волосы. Утопила его доверчивый фейс в подушке и страстно зашипела, сопровождая каждое слово глубоким нажатием на Колькин затылок, а каждый пробел – размашистым шлепком по заднице:

- Я – БЛЯМ!- тебя –БЛЯМ! - убью, - БЛЯМ! - белобрысый! Теперь – точно убью!

Когда она его отпустила, Колька привычно ухмылялся:

- Конечно, убьешь. Если Славка с Анькой тебя сейчас не приморят.

Но Слава с Аней милостиво отказались от своего «пая» в Иркиной «Латифундии Ж».

Потом кто-то проигрывал (я – больше ни разу), кто-то выигрывал (я – по большей части). Всыпал полтора десятка горячих Анюте – поквитались. Заставил-таки Ирку читать Илиаду, под массаж клитора перышком.

«Гнев, богиня воспо-Ой… Ах-ахиллеса, Плева… Пелеева сыыына,

Грозный, который, охуенам… ах-ахеянам… блин, ну я не могууу! »

Все были в покате.

«Охуенам» – это сильно, - заценил Колька. – Чисто, плач Андроманьки».

«И пророчества Кончандры» - дополнил я.

Один раз – я припер Славкин фул аж покером. К Славке у меня претензий не было, но конкретно оживилась Анечка: «Ага, солдатик! Вот и на твоем плацу марш играет…».

На что Славка спокойно заметил:

- Радость твою – я запомню, солнышко. Но обломись. У меня резерв!

И он скинул свою желтую тишортку, как последний мешок балласта с воздушного шара. И взмыл ввысь, уходя от кары.

Потом Славка выиграл два раза подряд. Сначала у Кольки – и придержал желание, что-то замышляя. Потом – у своей Анечки. И тогда – приказал им изобразить 69. А когда они вошли во вкус – хлопнул в ладоши и жестоко пресек: «Хватит разврата! »

Но наконец, случилось то, чего я ждал столь долго и мстительно: мне слил Колька. Я тасанул колоду, пижонски потрескивая картами. «Ну? »

«Десять треф», - без колебаний загадал Колька. Я глянул на него с удивлением: эта карта была нижней. Я видел ее. И Колька не мог не видеть. Он незаметно кивнул мне. Точнее – сомкнул веки на секунду.

- Как знаешь, - сказал я. И, чтобы не тянуть резину, сразу предъявил искомую десятку. Аня со Славой промолчали, воздержались от комментариев. Я вручил ремень Ирке:

- Вот твой шанс. Можешь лупить эту белобрысую сволочь, сколько влезет!

Сам же я как-то утратил интерес, остыл. Колька, конечно, герой, он пошел на принцип – но это было уже неспортивно.

Ирка зевнула и махнула рукой:

- А, пусть живет.

Если бы я имел привычку терзаться нравственными вопросами, я бы, наверно терзался таким вопросом: «Пощадили мы Кольку – или, напротив, обломили его «спартанские» амбиции? »

Но правда была в том, что мы уже порядком выпили, сделались благодушны, азарт и задор поиссякли. Мы бросили карты и просто занялись еблей. Благо, все были хоть и благодушные, но возбужденные по самое не балуйся.

Из интересных комбинаций запомнилась та, которую Слава окрестил «сос****ие весов». Он лежал на спине, наши девчонки ублажали его губками с двух сторон, попеременно заглатывая, а мы с Колькой лизали им, растянувшись навзничь и подстраиваясь снизу. Потом – синхронно поднялись и засадили сзади. Получилось, на мой взгляд, гламурненько…

***

Вечером, когда мы вдоволь натрахались, выпили еще больше и дунули моей ганжи из пластиковой бутылочки, по кругу, Славка сказал мне в приватной беседе на балконе:

- Слушай, Саш, я там про армию брякнул… ну, ты мог подумать…

- Слав, да мне пофиг, - дипломатично оборвал я его.

- Зато МНЕ не пофиг, - настаивал он. – Понимаешь, глупо говорить, что там ВООБЩЕ ничего такого не было. Часть посреди тайги, много парней сами по себе… да еще прапор втирал, что если два года вообще ни с кем, кроме Дуньки Кулаковой… то, типа, усохнет и уже никогда не получится с бабами…

«Вот же у тебя измена! » - подумал я. А вслух сказал:

- У тебя, вроде, с Анькой все нормально?

Он неловко усмехнулся:

- У меня не только с Анькой все нормально… В смысле… Опять вот не так поймешь! Нет, я не «би». И в армии – тоже не было. У меня. Но я там научился как-то просто смотреть на эти вещи. На гражданке, наверно, я бы реально охуел, если бы узнал, что два моих товарища… между собой… А там – охуел бы, только если они на МОЕЙ койке этим балуются. Понимаешь? Другие приоритеты. Все проще там. Ты не лезешь ко мне в койку – я не лезу к тебе в душу.

Я пожал плечами:

- По-моему, нормальная позиция.

Что отчасти подразумевало: «Ну и хули ты меня грузишь? Ты не голубой, я не голубой. И в чем проблема? »

Тут закралось нехорошее подозрение: «А может, он чего про Кольку знает? Тот ведь и раньше снимался, и Аня давно в бизнесе? »

Гм, я правда не знал, как бы отнесся к известию, что мой лучший дружок сосет кому-то болт и подставляет жопу не только под ремень.

Славка кивнул, с глубоким пониманием:

- Ага. Я тоже так считаю. Нормальная позиция. Но надо, наверно, предупредить. Понимаешь, эти ребята, Серега, Агнесса, мент этот, который из Москвы нас провожал, вся эта контора – они gay-видео не снимают... Они все под красной крышей, у них есть принципы. Спрос спросом, бабки бабками, но «голубуха» с малолетками - это «залет». Случись скандал - крыша уже не отмажет. Но тут есть пацаны, которые реально «би», которые в других местах снимаются… Вот, Андрейка, рыженький, к примеру…

Меня начинал напрягать этот дурацкий укурочный базар:

- Да мне похуй, чего там делает Андрейка! Когда он это делает не со мной и не при мне.

Славка задумался, словно собирался сказать нечто очень деликатное.

- Понимаешь, Саш. Я все-таки подумал, что ты должен это знать. Тем более, ты сказал… ну, когда Иркино тряпье на себя напялил… сказал, что вот этого – «в эфир не давать», типа того… Так ты не беспокойся: пожелания учитываются, материал визируется… Мы давно с ними работаем… Тем более, что…

- Что – «что»?

Слава раскинул руки:

- Тем более, если ты брат Леши Белого, и для вашей семьи, возможно…

Он замолчал. Слово «семья» прозвучало как-то слишком многозначительно. Я нахмурился:

- А что ты знаешь о моем брате?

Слава улыбнулся, как-то странно:

- Ничего. И Серега ничего о нем не знал. До сегодняшнего дня. Когда, по его словам, ему позвонил какой-то парень и представился Лешей Белым. И Серега спросил: «А ты кто? » И он ответил буквально так: «Тот, кто звонит тебе на мобилу, которая находится там-то и там-то, и которую знает только твой московский партнер, капитан ГИБДД такой-то. И я звоню – через десять минут после того, как просек, что мой братишка снимается в вашем милейшем шоу».

Тут я хмыкнул: Леха умеет гнуть понты, пользуясь тем, что действительно неплохо шарит в логах сотовых операторов. Пробить все мобилы рядом с моей – это для него и впрямь на десять минут задачка.

- Воот, - продолжал Слава, сверкая в полусумраке огромными зрачками. – Серега признался, что на этом месте ему сделалось… малость неуютно. Но твой братан успокоил: «Мужик, не сочти за наезд. Это информация, а не наезд. Я уважаю киноиндустрию, и уважаю тех, кто над вами, – но пока уважают моего брата. Надеюсь, ты понял? »

- А разве меня здесь кто-то обижает? – фыркнул я.

- Нет. Вот поэтому я и предупреждаю: тут есть пацаны, которые… говорил уже. Ну, мало ли: «понятия», там, «братва»… типа, чтоб не «зашквариться»…

Я прикурил новую сигарету и сказал:

- Не на зоне, чай, живем…

Подумав, добавил торжественно до готичного:

- А Леша Белый – слишком крут, чтобы париться над «понятиями»!

Продолжение - здесь: