Сен-Санс. Часть вторая. Продолжение главы одиннадцатой

Продолжение главы одиннадцатой.

Я до сих пор испытываю отвращение к американским комедиям, когда в них начинают швыряться едой. Наверное, что-то на генетическом уровне. Слишком много наши предки голодали. Мне не смешно. Может быть, мои дети избавятся от этого комплекса…

Любой праздник у нас кончается тем, что не столько упиваются, сколько обжираются! Слава богу, все мои знакомые умеют пить, и до поросячьего визга никто не напивается, но истинным показателем хорошего настроения всегда является хороший аппетит. Даже гости из-за бугра которые у меня бывали, расслабившись после баньки, уписывали за обе щеки, причем далеко не деликатесы, забывая о своих диетах, холестерине и прочей ерунде! По определению Жванецкого, еда - как трапеза…

Мы сидели за обеденным столом вчетвером, и не торопясь, со смаком поглощали все то, что я успела наготовить, подскочив с постели «ни свет, не заря…»

Наверное, я и не засыпала толком. Вышибла моего Бегемота, подремала чуть-чуть, и «к мартену»… Сонный папка забрел на кухню и заворчал, что ему спать не дают, а он так хотел в субботу отоспаться!

- Кто вам мешает, сир?!

- Попробуй, усни, когда по дому разносятся такие запахи!

- А ты попробуй.

- Лучше я чего-нибудь вкусненького попробую…

- Обойдетесь, сударь. На этот каравай рот не разевай! Можешь чайку попить, и шагай.

- Шур, а тебя ночью случаем не подменили?! Что-то шумно было за стеночкой…

- Не подменили, не подменили. Шагай папулька…

Подгребает тут, с намеками…

Хорошо сидим. И главное, аппетит у всех хороший. Мой Николенька вписался в нашу тесную компашку так, словно с детства был в этой семье любимым ребенком! Мамулька ему в тарелку то и дело чего-нибудь подкладывает, ну просто у-тю-тю… Точно она все это наготовила. Так и до ревности недалеко. А он сидит важный и чопорный, как английский лорд. Выправка! А я ведь его ни разу в парадке и с кортиком не видела. Приперся в простой рубашке, правда, штиблеты начистил до умопомрачения. Стоп Шурка, похоже, я его и вправду к своим предкам ревную!

- Мам, пап, а я за него замуж выхожу!

Для того чтобы сказать эту простенькую фразу, я обошла стол и обняла их, притянув к себе. Хорошая пауза получилась, как в театре! Было время увидеть, как у предков челюсти отвисают.

- Завтра? - Папка пришел в себя раньше других.

- Примерно через годик, вот школу кончу…

И шмыг на кухню, за десертом. Хорошая пауза, это главное.

И я получила возможность отдышаться от своей неописуемой наглости. И они это неожиданное блюдо успели переварить. Конечно, не хорошо, что я своего капитана один на один с вражеской эскадрой оставила, но…

Возвращаюсь со сладостями и слышу громкие крики восторга по поводу моих кулинарных успехов. Немного наиграно, можно было на полтона ниже, но почти искренне. Интересно, что здесь творилось, пока меня не было? Славные у меня предки! Другие бы обсасывали эту новость еще полдня, а они сидят, как ни в чем не бывало! Чего ради за столом разные глупости обсуждать. Они ж меня знают как облупленную.

А дальше пошло ва-аще! Мамуля достала гитару (по праздникам она вдруг вспоминает, что недурно владеет этим инструментом), Николенька подсел к ней на диванчик, полуобнял, и давай какие-то новые аккорды показывать. Ну Кот Бегемот, ну Казанова!

Это как же мне его пасти придется, когда он, наконец «повзрослеет»! Началось «хоровое пение». И я вдруг почувствовала себя маленькой, маленькой девочкой во взрослой компании… Раскрывая рот, вместо того чтобы петь, я принялась зевать и глупо улыбаться. И почти заснула прямо за столом!

Чувствую, как меня несут сильные руки, баюкают мое потяжелевшее тело…

- Папка! - Я даже не удивляюсь, как неожиданно легко произношу это слово. - Мой папка!

Он кладет меня в постель, бережно целует в лоб.

- Спи, доча.

Но я вредная, я противная, маню его пальчиком и, когда он наклоняется, крепко-крепко обвиваю его шею руками и жадно целую в мягкие губы. Все-таки напоследок я имею на это какое-то право. Он не отстраняется, а мне и этого достаточно! Потом чмокаю в лоб, все!

- Спи, маленькая вредина. Да, я вредина, ну и что? Я обнимаю громадного плюшевого медведя, который когда-то, до первого его «купания» умел рычать, и проваливаюсь в сказочно сладкий сон.

- Мам, а Коля ушел?

- Спит в гостиной на диване…

Я нежно обнимаю мамулю и чмокаю ее в щечку. Как жаль, что я уже не могу забраться к ней на колени, чтобы посекретничать, как в детстве.

Папа и мама думают! Они всегда думают «поодиночке». Па удаляется в свой спортзал, а Ма сидит на кухне за столом подперев щеку рукой. Нетрудно догадаться, какую думу думают мои предки.

- Как вчера на танцах?

- А-а… Мура и скука.

- Я тебе вчера ужин в холодильнике оставила…

Я чуть не ляпнула: «А мы его съели».

- Спасибо, я нашла.

- Очень поздно вернулись?

- Да так…

Да, посекретничать у нас что-то не получается. Как будто Ма не знает, во сколько мы вернулись и когда он от меня ушел.

- Александра (ого, это серьезно!), ты почти взрослая девушка и должна представлять все последствия… Если что-то необходимо, есть у меня в тумбочке… И лучше бы…

«Почти взрослая» я намеренно пропускаю мимо ушей. Ну, блин, вместо того чтобы просто спросить: «Шурка, ты не забыла, что надо предохраняться?! », разводит такие китайские церемонии. И как будто я не знаю, что у нее в тумбочке! Я чмокаю ее в ушко и тихо в него шепчу:

- Ну что ты мамуленька! Мы так далеко не заходим… Ма-му-лень-ка!

Она смущается, а я поражаюсь, как легко и просто это откровенное вранье слетает с моего языка. Как низко ты пала, Шурка! Мне противно видеть, как мое «вредное я» старательно изображает оскорбленную невинность.

- Мамуля, я обязательно воспользуюсь и обещаю тебе…

Тут я запнулась, мои предки не заслужили такого наглого вранья. Все! Мамуля истолковывает это как девичью стеснительность и почти готова покраснеть. Все, все, все, мне противно ставить ее в глупое положение, я шепчу ей какая она славная и хорошая, и быстренько, быстренько увожу от опасной темы. Посекретничали называется…

Потом мы идем будить Николеньку, тащим с чердака папку и все вместе «дружно и весело» пьем чай, полдничаем. Потом я провожаю Николеньку и до одури целуюсь с ним в темных сенях. Как будто позже мы не займемся тем же самым.

Потом я сажусь в своей светелке и начинаю думать, что это было, успех или провал «переговоров на самом высоком уровне»?! Вот так наша семья и думает, каждый в своем углу…

© Иван Басев