Костюмер. Сценарий эротического фильма. Порно фильм остров

Перед зеркалом в костюмерной сидит мужчина. Он наносит на лицо белила, примеряет детали женского туалета и начинает свой рассказ:

- ПОБОЛЬШЕ БЕЛИЛ, ПОБОЛЬШЕ, А ТО Я СЛИШКОМ РУМЯН ДЛЯ ПОКОЙНИКА. ВЫ НЕ ОШИБЛИСЬ - ПЕРЕД ВАМИ ПО-КОЙНИК. ПРАВДА ПОКОЙНИК СВЕЖЕНЬКИЙ, ТАК СКАЗАТЬ, СВЕЖАЧОК, ПОКОЙНИК - НОВИЧОК...

Он приближает свое лицо к женскому бледному лицу, профиль к профилю, потом фас к фасу. Женщина сидит неподвижно, глаза от-крыты, на губах легкая улыбка.

- ВОТ ТЕПЕРЬ МЫ В ОДНОЙ ТОНАЛЬНОСТИ... ТЕПЕРЬ МЫ ПОЙМЕМ ДРУГ ДРУГА ГОРАЗДО ЛУЧШЕ. Я РАД, ЧТО ТЫ СО-ГЛАСИЛАСЬ МЕНЯ ВЫСЛУШАТЬ. МНЕ ТАК МНОГО НУЖНО ТЕБЕ СКАЗАТЬ... НЕСМОТРЯ НА ТО. ЧТО МЫ ДАВНО ЗНАКО-МЫ ТЫ ТАК МАЛО МЕНЯ ЗНАЕШЬ...

- МНОГИЕ ЗДЕСЬ НА СТУДИИ ЗОВУТ МЕНЯ НЕ ПО ИМЕНИ ИЛИ ФАМИЛИИ, А ПРОСТО КОСТЮМЕР. Я И САМ УЖЕ ТАК ПРИВЫК К ЭТОМУ ПРОЗВИЩУ, ЧТО ПОРОЙ НЕ ОТКЛИКА-ЮСЬ НА СВОЕ НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ.

Камера панорамирует по стенам, на которых висят картинки начала века с полуодетыми томными женщинами, по вешалкам, на которых висят платья, блузки, корсеты, лифы, пояса с застежками...

- ЗДЕСЬ В ЭТИХ СТЕНАХ, СРЕДИ ЭТИХ ТРЯПОК, ПЛАТЬЕВ, БЛУЗОК Я БЫЛ ЗАЧАТ ТРИДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД. МОЯ МАТЬ БЫЛА МОЛОДЕНЬКОЙ НАЧИНАЮЩЕЙ КОСТЮМЕРШЕЙ, А ОТЦОМ... СКОРЕЕ ВСЕГО ЭТО БЫЛ ОДИН ИЗ АКТЕРОВ, КО-ТОРОГО ОНА ОДЕВАЛА...

Платья колышутся, как от ветра или чьих-то прикосновений, слышны вздохи и стоны. Из-под платья мелькает обнаженная женская нога, из-за другого платья проступает в разрезе женская грудь. Дыхание учащается, переходит в стоны, слышен вскрик, а затем плач ре-бенка. В разноцветных тряпках кто-то шевелится, копошится. И вот из-под бесконечных юбок выползает голый малыш.

- В ОТЛИЧИИ ОТ ДРУГИХ ДЕТЕЙ МЕНЯ, ПО РАССКАЗАМ МАТЕРИ, НАШЛИ НЕ В КАПУСТЕ, А ПОД ПОДОЛОМ ЕЕ ПЛАТЬЯ. ТРЯПКИ БЫЛИ МНЕ И ЛОНОМ И КОЛЫБЕЛЬЮ...

Малыш играет разноцветными тряпочками, пуговицами, тряпичными куколками. Его передают с рук на руки полуодетые актрисы. Детские ручки играют пуговицами на платье, пуговицы расстегиваются, отрываются полы платьев, открывая обнаженную грудь. Детские пальчики с пуговицы переходят на женский сосок и пытаются расстегнуть его, словно пуговицу.

- МОИМИ ПЕРВЫМИ ИГРУШКАМИ БЫЛИ ЛОСКУТЫ И ПУГОВИЦЫ, КОТОРЫЕ Я ТАК ЛОВКО НАУЧИЛСЯ РАССТЕГИВАТЬ НА ПЛАТЬЯХ И ТЕ БОРДОВЫЕ УПРУГИЕ ПУГОВКИ, КОТОРЫЕ Я ОБНАРУЖИВАЛ ПОД ПЛАТЬЯМИ, И КОТОРЫЕ ТАК ЗАБАВНО ТВЕРДЕЛИ ПОД МОИМИ ДЕТСКИМИ ПАЛЬЧИКАМИ, ТОГДА ДЛЯ МЕНЯ БЫЛО НЕВИННОЙ ЗАБАВОЙ ИГРАТЬ С ЭТИМИ ТРЕПЕТНЫМИ ПУГОВИЦАМИ, Я ЕЩЕ НЕ ЗНАЛ, ЧТО С ПОМОЩЬЮ ИХ МОЖНО РАССТЕГНУТЬ НЕ ПРОСТО ПЛАТЬЕ, А САМУ ПЛОТЬ.

Панорама по обнаженным женским грудям, по соскам... Мы видим обнаженных и полуобнаженных актрис, теснящихся в небольшой костюмерной, которые переодеваются в красивые исторические платья ( это могут быть платья разных эпох), ничуть не стесняясь мальчика лет восьми, который толкается среди них. Время от вре-мени его просят помочь застегнуть платье на спине, или расстегнуть бретельки лифа. Одна из полуобнаженных актрис наклоняется, чтобы поправить чулок, и ее обнаженная грудь оказывается прямо на уровне глаз мальчика.

- МНЕ БЫЛО ТОГДА ЛЕТ ВОСЕМЬ. МОЯ МАТЬ ЧАСТО БРАЛА МЕНЯ НА РАБОТУ. КО МНЕ ТАК ПРИВЫКЛИ, ЧТО НЕ ЗАМЕ-ЧАЛИ. Я ЖЕ СМОТРЕЛ ВО ВСЕ ГЛАЗА. ОСОБЕННО МНЕ НРА-ВИЛОСЬ, КОГДА ШЛИ СЪЕМКИ ИСТОРИЧЕСКОГО ФИЛЬМА, ПОТОМУ ЧТО ТОГДА ПРОЦЕСС ОДЕВАНИЯ ИЛИ РАЗДЕВА-НИЯ ПРЕВРАЩАЛСЯ В НАСТОЯЩИЙ ЭРОТИЧЕСКИЙ АТ-ТРАКЦИОН. МЕНЯ РАНО НАЧАЛА ВОЗБУЖДАТЬ ЖЕНСКАЯ НАГОТА.

НО ОСОБЕННО - ЖЕНСКОЕ БЕЛЬЕ...

Актрисы уходят. Мальчик остается один. Он разглядывает женское белье, берет в руки, прижимает к лицу, вдыхая запах, прикладывает к себе женский лифчик. В это время слышны шаги за дверью. Маль-чик прячется среди развешанных платьев. В комнату входят жен-ские ноги, мужские ноги. Колышутся платья. На глазах мальчика происходит любовная сцена. Любовь стоя. Ее глаза встречаются с глазами мальчика. Она вскрикивает, но ее возлюбленный принимает это за крик страсти, он зажимает ей рот рукой, потом поворачивает к себе спиной, овладевает сзади, и теперь она оказывается лицом к лицу с костюмером, но это не лицо мальчика, это лицо взрослого мужчины. Подглядывание еще больше возбуждает ее. Она целует костюмера. Это любовь втроем.

- Я НА ВСЮ ЖИЗНЬ ЗАПОМНИЛ ЭТОТ ОБНАЖЕННЫЙ ВЗГЛЯД, ВОЗМОЖНО ИМЕННО ТАКОЙ ВЗГЛЯД БЫЛ У МОЕЙ МАТЕРИ, КОГДА Я БЫЛ ЗАЧАТ В ПОХОЖЕЙ КОСТЮМЕРНОЙ.

Мы снова видим нашего героя перед зеркалом. Он одевает женское белье, гладит себя.

- Я РАНО ПОТЕРЯЛ НЕВИННОСТЬ И ПРОИЗОШЛО ЭТО СНОВА ЗДЕСЬ В КОСТЮМЕРНОЙ. МНЕ БЫЛО ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ, И ТЕПЕРЬ, КОГДА ШЛО ПЕРЕОДЕВАНИЕ МЕНЯ ВЫПРОВАЖИ-ВАЛИ ЗА ДВЕРЬ, НО ИНОГДА МНЕ УДАВАЛОСЬ СПРЯТАТЬСЯ СРЕДИ ПЛАТЬЕВ... ОНА ЛЮБИЛА РАЗДЕВАТЬСЯ, ЗНАЯ, ЧТО Я ПОДГЛЯДЫВАЮ ЗА НЕЙ...

Мы видим, как подросток, спрятавшись среди платьев, наблюдает за актрисой, которая раздевается перед зеркалом. Она замечает его, но продолжает раздеваться уже напоказ. Она запирает дверь, гладит себя, идет у нему, он отступает, прячется, путается среди платьев, падает. Она смеется, помогая ему избавиться сначала от упавших на него платьев, а потом и от его собственной одежды. Кладет его руку себе на грудь, на живот, учит целоваться. Она ласкает его. Он не-умело отвечает ей. Она показывает ему разные позы и учит какие точки на женском теле наиболее чувствительны. Она экзаменует его. Он должен повторить урок. Потом он одевает ее, но не в ее соб-ственную одежду, а так, как он хотел бы ее видеть. Это смесь жен-ского платья и мужского костюма, на груди лиф, а на ногах галифе.

- ОНА СТАЛА ДЛЯ МЕНЯ УЧИТЕЛЬНИЦЕЙ НЕ ТОЛЬКО В ИС-КУССТВЕ ЛЮБВИ, НО И В ИСКУССТВЕ ПЕРЕОДЕВАНИЯ...

Дама берет в руку плеть. Она стегает ей костюмера по голым яго-дицам. Он ползает у ее ног, как раб, целует ее ноги в сапогах.

- ЭТОТ НОМЕР С ПЕРЕОДЕВАНИЕМ ОЧЕНЬ ЗАБАВЛЯЛ ЕЕ, А МЕНЯ ЭТО ВОЗБУЖДАЛО. РАЗДЕВАЯ ЖЕНЩИНУ, Я НЕ ПРО-СТО СНИМАЛ С НЕЕ ОДЕЖДУ, Я КАК БЫ РАЗМИНАЛ ГЛИНУ. НО ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПРЕДАТЬ ЭТОЙ БЕЛЕСОЙ МАССЕ СО-ВЕРШЕННУЮ ФОРМУ, Я ДОЛЖЕН БЫЛ ПО-НОВОМУ ЕЕ ОДЕТЬ. И ЕСЛИ Я УГАДЫВАЛ, ТО НОВОЕ ПЛАТЬЕ ДЕЛАЛО ЖЕНЩИНУ ЧТО ЛИ ЕЩЕ БОЛЕЕ ОБНАЖЕННОЙ, ЧЕМ ЕСЛИ БЫ ОНА БЫЛА ГОЛОЙ. МОЕ ПЛАТЬЕ ДОЛЖНО БЫЛО НЕ ЗА-КРЫВАТЬ, А РАСКРЕПОЩАТЬ, ОТКРЫВАТЬ В НИХ ТАКОЕ, О ЧЕМ ОНИ И САМИ ПОРОЙ НЕ ПОДОЗРЕВАЛИ.

Мы видим костюмера за работой. Входят молодые актрисы. Они скромны, невнятны. Происходит процесс переодевания, и по мере того, как он их одевает, они преображаются. Они помогают попра-вить друг другу какие-то детали туалета. Рука случайно касается груди, бедра. Они смотрятся в зеркало, друг на друга. И в их глазах вспыхивает желание. Костюмер отступает в тень, укрывается среди развешенных на вешалке платьев. Он становится наблюдателем. Две женщины помогают друг другу раздеться. Они не замечают костю-мера, а может быть, просто делают вид, что не замечают, и его при-сутствие только сильнее их возбуждает. Их движения становятся все более смелыми. Они, как бы невзначай касаются сосков друг друга, задерживают пальцы на сгибах рук и ног, на бедрах и ягодицах. Их дыхание учащается, губы приоткрыты. Костюмер, как загипнотизи-рованный повторяет их движения, открывает губы, целует воздух. И они, словно, ответив на его призыв, целуются, сначала нежно, потом все более страстно. И скоро становится ясно, что одна из них более активна, а второй приготовлена роль жертвы, которая стонет все громче и протяжнее под ласками, которые становятся все более смелыми и страстными.

Этим стонам вторят стоны Костюмера, который мастурбирует, об-нимая свободной рукой платье.

Они кончают одновременно. Бурно и громко, испугав уборщицу, которая в это время мыла пол пустого в этот поздний час студийного коридора.

Костюмер развешивает платья. Разглаживает их.

- НО ШЛО ВРЕМЯ, И ЖЕНСКАЯ НАГОТА ПЕРЕСТАЛА МЕНЯ ВОЗБУЖДАТЬ, Я БОЛЬШЕ НЕ НАХОДИЛ В НЕЙ НОВИЗНЫ, ВСЯ НОВИЗНА ЗАКЛЮЧАЛАСЬ В НАРЯДАХ. КОГДА Я МАС-ТУРБИРОВАЛ, РАЗВЕСИВ ВОКРУГ СЕБЯ ЭТИ ПЛАТЬЯ, МНЕ ГРЕЗИЛОСЬ, ЧТО Я ЗАНИМАЮСЬ ЛЮБОВЬЮ С ИДЕАЛЬНОЙ ПАРТНЕРШЕЙ. ОНА КАК НИКТО ДРУГОЙ ЗНАЛА МЕНЯ, ЧУВ-СТВОВАЛА КОГДА НУЖНО СБАВИТЬ ТЕМП, А КОГДА И ВО-ВСЕ ЗАМЕРЕТЬ НА ПИКЕ НАСЛАЖДЕНИЯ.

В его воображении возникают и исчезают, словно в калейдоскопе, женские тела, любовные сцены в разных позах и положениях. Каждому из платьев соответствует иной тип женщины: страстные, застенчивые, похотливые, грубые, нежные...

- ВО ОБЩЕМ ДОСТИГНУВ САМЫХ ИЗВРАЩЕННЫХ И УТОН-ЧЕННЫХ ФОРМ ЛЮБВИ Я ТАК НИКОГО И НЕ ПОЛЮБИЛ... Я НИКАК НЕ МОГ НАЙТИ ТУ, В КОТОРОЙ СОЧЕТАЛОСЬ БЫ НЕСОЧЕТАЕМОЕ, КОТОРАЯ ОТКРЫЛА БЫ ПЕРЕДО МНОЙ НЕИЗВЕДАННОЕ... Я НЕ ЖИЛ, А ВЛАЧИЛ СУЩЕСТВОВАНИЕ. ДО ТЕХ ПОР, ПОКА НЕ ПОЯВИЛАСЬ ОНА...

Мы снова видим нашего героя перед зеркалом. Он уже в белье, снимает с вешалки еще не готовое платье, разглаживает его, прикладывает к себе, потом осторожно одевает, идет примерка, подкалывает и отмечает там, где нужно подшить.

Потом он достает своих кукол, рассаживает вокруг. Идет примерка куклам.

- В ТО ВРЕМЯ МЕНЯ НАСТУПИЛ КАК Я САМ ЕГО НАЗЫВАЮ: КУКОЛЬНЫЙ ПЕРИОД. РАВНОДУШИЕ К ЖЕНЩИНАМ, К АКТРИСАМ, КОТОРЫХ Я ОДЕВАЛ ПЕРЕШЛО В РВЗДРАЖЕНИЕ, ДАЖЕ ОТВРАЩЕНИЕ. МОЕ ИСКУССТВО КОСТЮМА РАЗВИ-ВАЛОСЬ, СТАНОВИЛОСЬ ВСЕ ИСКУССНЕЙ, ВСЕ ИЗОЩРЕН-НЕЙ, А ТЕ, КТО ИХ ОДЕВАЛ БЫЛИ ТАК НЕСОВЕРШЕННЫ, И ПОТОМ ОНИ ВСЕ ВРЕМЯ ДВИГАЛИСЬ, БЕСПРЕРЫВНО БОЛ-ТАЛИ, ЛЕЗЛИ НЕ В СВОЕ ДЕЛО... ВО ОБЩЕМ Я, ПОТЕРЯЛ НЕ ТОЛЬКО ВКУС К ЛЮБВИ, ЖИЗНИ, НО И ВКУС К СВОЕЙ РА-БОТЕ. Я НЕ БЫЛ ИЗВЕСТНЫМ МОДЕЛЬЕРОМ И НЕ МОГ СЕБЕ ПОЗВОЛИТЬ ДОРОГИХ МАНЕКЕНЩИЦ И ТОГДА Я ПОЗНА-КОМИЛСЯ С КУОЛЬНИКОМ. У НЕГО КАК И У МЕНЯ НЕ БЫЛО ИМЕНИ. ВСЕ НА СТУДИИ ЗВАЛИ ЕГО НЕ ИНАЧЕ КАК КУ-КОЛЬНИК. ОН РАБОТАЛ В БУТАФОРСКОМ ЦЕХЕ, А В СВО-БОДНОЕ ОТ РАБОТЫ ВРЕМЯ ТВОРИЛ СВОИХ ЖЕНЩИН - КУ-КОЛ... У ЭТИХ БУТАФОРСКИХ СОЗДАНИЙ БЫЛИ ТАКИЕ СО-ВЕРШЕННЫЕ ФОРМЫ... И ПОТОМ ОНИ БЫЛИ НЕПОДВИЖНЫ И НЕ КАПРИЗНЫ... ВО ОБЩЕМ Я СНОВА ШИЛ ДЛЯ ДУШИ, ТАМ БЫЛИ НАСТОЯЩИЕ ШЕДЕВРЫ...

Сцена с кукольником - это мистическая сцена. Куклы оживают. Большие куклы-женщины, ублажают своего создателя. Они движутся немного прерывисто и сгибают свои тела и конечности самым причудливым образом, принимая самые фантастические позы.

- ОДНО БЫЛО ПЛОХО - КУКОЛ ПОКУПАЛИ, И ОНИ УХОДИЛИ ОТ МЕНЯ... ОНИ МЕНЯ БРОСАЛИ, ЭТИ ПРОДАЖНЫЕ БУТАФОРСКИЕ ДЕВКИ...

По длинному студийному коридору бежит растрепанная молодая женщина, она рвется в одну дверь - заперто, во вторую - никого. В это время из костюмерной выходит костюмер. Женщина бросается в открытую дверь, оттолкнув его в сторону. Она прячется между вешалками с костюмами. Костюмы падают. Она плачет в бессильном страхе.

- В НЕЙ БЫЛО СТОЛЬКО ОТЧАЯНИЯ, ОНА БЫЛА НА КРАЮ ГИБЕЛИ, И ТОЛЬКО ОДИН Я МОГ ЕЙ ПОМОЧЬ - ВОТ, ЧТО Я ЧУВСТВОВАЛ В ЭТУ МИНУТУ, И СЕРДЦЕ МОЕ РАЗРЫВА-ЛОСЬ ОТ БОЛИ, НО ЭТО БЫЛА СЛАДОСТНАЯ БОЛЬ...

Он быстро поднимает ее, заставляет раздеться - на ней и так почти ничего нет. Он одевает ее в платье. Здесь же рядом стоят несколько больших кукол-манекенов в красивых платьях. Он ставит ее среди манекенов. В это время по коридору идут несколько накаченных парней, колотятся в двери. Их хозяин идет рядом, сжимая руку с которой капает кровь, рука замотана рукавом рубашки. Один из мо-лодцов в рубашке, у которой один рукав. Они врываются к костюмеру. Идет обыск, проходят между вешалками, просматривают висящие костюмы, открывают шкафы, один заинтересовался манеке-нами, дотрагивается до одного с ухмылкой. Костюмер что-то говорит.

- Я СКАЗАЛ ИМ, ЧТО КУКЛЫ ПРОДАНЫ И НАЗВАЛ ИМЯ, КОТОРОЕ СРАЗУ ИХ ОТРЕЗВИЛО.

Обозленный неудачей хозяин отрывает второй рукав у своего тело-хранителя, отбрасывает старый - на руке рваная рана. Зажимает ра-ну новым рукавом. Он командует своим телохранителям. Они ухо-дят. Ломятся в другие двери. Шум стихает.

Костюмер подходит к манекенам, рассматривает, снимает с него вуаль - это кукла.

- ТЫ ТАК ХОРОШО ВОШЛА В РОЛЬ КУКЛЫ, ЧТО Я ПОНАЧА-ЛУ ДАЖЕ ОШИБСЯ.

Он поднимает вуаль с живой куклы - она закрывает глаза и падает без чувств.

- Я ТАК И НЕ СПРОСИЛ ТЕБЯ НИ РАЗУ, ЗА ЧТО ТЕБЯ ИСКАЛИ ТЕ УБЛЮДКИ, - костюмер обращается к своей неподвижной слу-шательнице. - МОЖЕТ БЫТЬ ТЕПЕРЬ РАССКАЖЕШЬ?

Его неподвижная слушательница молчит.

- НЕ ХОЧЕШЬ? А Я НЕ НАСТАИВАЮ.

Мы снова оказываемся в прошлом. Костюмер замер над потерявшей сознание девушкой.

- ТЫ БЫЛА ТАКОЙ ЖАЛКОЙ И БЕЗЗАЩИТНОЙ, ЧТО У МЕНЯ ПЕРЕХВАТИЛО ОТ ВОЛНЕНИЯ ДЫХАНИЕ. Я ЗАСТЫЛ, ПОРА-ЖЕННЫЙ И НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЛ, ЧТОБЫ ПРИВЕСТИ ТЕБЯ В ЧУВСТВО...

Но вот она застонала, веки ее дрогнули, она хрипло и тяжело вздох-нула, рука потянулась к шее и потянула за слишком туго застегну-тый ворот. Костюмер спохватившись, стал двумя руками расстеги-вать ей платье на груди, чтобы ей было легче дышать. Она приходит в себя, кричит и бьет костюмера.

- НО В СЛЕДУЮЩИЙ МОМЕНТ ТЫ ЗАГОВОРИЛА И ПЕРВОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ ТУТ ЖЕ ИЗМЕНИЛОСЬ. У ТЕБЯ БЫЛ НИЗКИЙ, НАДТРЕСНУТЫЙ ГОЛОС И СЛОВА, КОТОРЫМИ ТЫ ИЗЪЯС-НЯЛАСЬ БЫЛИ ИЗ ЛЕКСИКОНА УЛИЧНОЙ ДЕВКИ...

Она бьет его по щекам, по голове, по груди, но он не прикрывается, не отступает. Это еще больше бесит ее, она отталкивает, он падает, она вскакивает, бьет ногами.

В этот момент перед костюмером как вспышка возникает та другая женщина, которая учила его быть покорным, с которой он играл в слугу и госпожу. Удар хлыста.

Он быстро выдернул брючный ремень из своих брюк и протянул ей.

- Я СКАЗА, ЧТО ЕСЛИ ТЕБЕ ОТ ЭТОГО СТАНЕТ ХОТЬ НЕМНОГО ЛЕГЧЕ, ТЫ МОЖЕШЬ БИТЬ МЕНЯ ДО ТЕХ ПОР ПОКА СОВСЕМ НЕ УБЪЕШЬ.

Она вдруг перестала его бить отступила и посмотрела так, как будто впервые увидела. Узнала и заплакала, упала перед ним на колени, стала целовать его руки, лицо. Она готова была ему отдаться, чтобы отблагодарить за свое спасение, но он ее отстранил, поднял, усадил в кресло. Ее бил озноб, он поил ее горячим чаем, она немного успо-коилась и уже вела себя как королева, отдавая распоряжения, а он выполняя ее капризы, то кутал ее ноги в мех, то обмахивал веером...

- ЭТА ЕЕ ПЕРЕМЕНЧИВОСТЬ, СПОСОБНОСТЬ В ОДНО МГНОВЕНИЕ ПЕРЕХОДИТЬ ИЗ ОДНОГО СОСТОЯНИЯ В ДРУГОЕ УДИВЛЯЛА МЕНЯ И ПОСЛЕ, КОГДА ОНА СТАЛА МОЕЙ ТАЙНОЙ МОДЕЛЬЮ...

Она с любопытством и интересом оглядывает комнату с костюмами, встает, проходится между вешалок с платьями и костюмами, рас-сматривает, трогает руками, прикладывает к себе, радуется каждой новой тряпке, как маленькая девочка. Вот надевает шляпу, и тут же становится важной дамой, вот легкомысленную шляпку - становится томной и вызывающей.

- ОНА СЛОВНО ЖИДКОСТЬ ГОТОВА БЫЛА ПРИНЯТЬ ТОТ СО-СУД, В КОТОРЫЙ ОНА ПОПАДАЛА. А В ЖИЗНИ, БЕЗ ГРИМА, БЕЗ КОСТЮМА ОНА БЫЛА СОВСЕМ НЕПРИМЕТНОЙ. ТО, КАК ОНА СО МНОЙ ОБРАЩАЛАСЬ СО ВРЕМЕНИ НАШЕЙ ПЕРВОЙ ВСТРЕЧИ БЫЛО НЕ ЕЕ СУЩНОСТЬЮ, А ТЕМ, ЧЕМ ИЛИ КЕМ ПОЗВОЛИЛ ЕЙ БЫТЬ Я, А Я ПОЗВОЛЯЛ ЕЙ БЫТЬ ЛЮБОЙ. ЭТИМ СВОИМ НЕПОСТОЯНСТВОМ. ПЕРЕМЕНЧИВОСТЬЮ ОНА И НРАВИЛАСЬ МНЕ, ЗА ЭТО Я ЕЕ И ПОЛЮБИЛ. НАВЕР-НОЕ ЕСЛИ БЫ МОЖНО БЫЛО ОЖИВИТЬ ИДЕАЛЬНО СРАБО-ТАННЫЙ МАНЕКЕН, ОН ОБЛАДА БЫ ИМЕННО ТАКИМ ХА-РАКТЕРОМ, КАК ОНА... ПОХОТЛИВАЯ СУКА ДЛЯ НЕЕ БЫЛО ТАК ЖЕ ВЕРНО, КАК НЕВИННАЯ ДЕВОЧКА...

Он откидывает занавес, за которым висит необыкновенной красоты платье - это то самое, которое он примерял по себе. Она поражена. Он показывает на ширму - чтобы она переоделась. Но она переоде-вается, не заходя за ширму. Раздевается до конца. Все происходит очень просто, так как у нее нет белья. Она просто снимает с себя верхнюю одежду и оказывается голой. Он одевает ее. Она позволяет касаться самых сокровенных мест и остается при этом абсолютно бесстрастной. Он же сходит с ума от каждого прикосновения. То что раньше он делал почти механически, теперь похоже на первый опыт подростка, которому впервые приходится иметь дело с женским бельем. Случайно он колет ее булавкой. Она вскрикивает. Выступа-ет кровь. Он быстро наклоняется и приникает губами к месту укола, слизывая кровь. Но вот она сама берет бритву, как бы для того, что-бы подбрить ноги, или подмышки, и сама делает легкий надрез. Вы-ступает кровь. Он наклоняется и приникает губами к ране. Новый надрез - и новый поцелуй с кровью.

- МНЕ КАЗАЛОСЬ ТОГДА ГРУБЫМ И НЕИНТЕРЕСНЫМ ЗА-ВЛАДЕТЬ ЕЮ СРАЗУ ПОЛЬЗУЯСЬ ЕЕ НЕЗАЩИЩЕННОСТЬЮ И ЧУВСТВОМ БЛАГОДАРНОСТИ... Я НЕ ЛЮБИЛ ПИТЬ ЗАЛПОМ, МНЕ НЕ ХВАТАЛО ДЫХАНИЯ, Я ДОЛЖЕН БЫЛ ПИТЬ ПО ГЛОТКУ, ПО КАПЛЕ...

Она берет опасную бритву, проводит ей по его руке, теперь она приникает губами к его ране и слизывает кровь.

Потом мокрыми от крови губами они пьют шампанское. Кровь смешивается с вином, придавая ему розовый оттенок. Ей приходит на ум новая фантазия: она снимает с себя кружевные трусики, на-крывает бокал и он пьет кровавое шампанское, всасывая через кру-жево белья.

- И В НАШИХ ОТНОШЕНИЯХ МЫ ПРОДВИГАЛИСЬ ШАГ ЗА ШАГОМ. Я УЧИЛ ЕЕ ОДЕВАТЬСЯ, ДВИГАТЬСЯ, ГОВОРИТЬ. МЫ БЫЛИ КАК ПИГМАЛИОН И ГАЛАТЕЯ. У НЕЕ НЕ БЫЛО ДОКУМЕНТОВ, НЕГДЕ БЫЛО ЖИТЬ, ОНА ОПАСАЛАСЬ ВЫ-ХОДИТЬ НА УЛИЦУ, ПОЭТОМУ ОНА ЖИЛА В МОЕЙ КОСТЮ-МЕРНОЙ, А НОЧАМИ МЫ ПРОГУЛИВАЛИСЬ ПО СТУДИИ, ПОЛНОЙ НОЧНЫХ ШОРОХОВ И ФАНТАЗИЙ.

Во время этого длинного монолога костюмер надевает на свою Га-латею разные парики и костюмы, превращая ее в тех женщин, через которых прошел в своей жизни. Он показывает ей, как надо дви-гаться в том или ином костюме, как бы репетирует те сцены, кото-рые вызывает его память. Она хорошая ученица, ей нравится играть разные роли. Она то покорная молчаливая, то порочная, то жесто-кая...

- НО ЭТО НЕ МОГЛО ПРОДОЛЖАТЬСЯ ВЕЧНО. ЕЙ СТАЛО ТЕСНО В НАШЕЙ КОМНАТЕ...

Сцена в гареме. Она среди наложниц. Господин хлещет их кнутом, все изображают боль, а она стонет от наслаждения, извивается от ударом и сама находит плетку своего хозяина. Он сам так увлекает-ся, что теперь сосредотачивает свое избиение на ней. Он входит в раж. Кричат: СТОП! А он все продолжает и продолжает бить. Нако-нец, в кадр вбегают люди, останавливают его. Но вот камера отъез-жает, и мы видим, что это съемки.

- СНАЧАЛА ОНА УПРОСИЛА МЕНЯ УСТРОИТЬ ЕЕ В МАС-СОВКУ. ЕЕ ЗАМЕТИЛИ... ВО ВРЕМЯ ОДНОЙ ИЗ ЭТИХ СЪЕМОК ОНА И ПОЗНАКОМИЛАСЬ С НИМ...

Режиссер аплодирует. Все подходят и поздравляют ее, она счастлива, оборачивается, ищет кого-то глазами. Костюмер наблюдает за происходящим через приоткрытую дверь и когда она смотрит в его сторону, он прячется, стараясь быть незамеченным.

- ОНА ВЫИГРАЛА ТОГДА ЭТИ ПРОБЫ, И БЫЛА НА ВЕРШИНЕ СЧАСТЬЯ, А Я МУЧИЛСЯ ОТ РЕВНОСТИ, ОСТАВАЯСЬ В ТЕНИ.

Актер, который играл жестокого хозяина гарема, тоже подходит к ней, улыбается дежурно, а сам протягивает руку и с силой надавливает на длинный неподдельный рубец, который остался от его плетки. Она вздрагивает всем телом, но не отстраняется, а напротив прижимается сильнее. Костюмер видит это.

Костюмер бежит, мечется по коридору студии, останавливается. Слышны удары и стоны. Пробует открыть дверь, на которой напи-сано: гримерная. Подглядывает через замочную скважину. Она связанная лежит поперек стула, а он избивает ее ремнем. Она стонет, извивается, он овладевает ей сзади, стараясь делать это грубее и больней. Она кричит от наслаждения, испытывая сильнейший оргазм.

Костюмер размахивается и бьется лбом о медную ручку двери, раз-бивая голову в кровь.

Он очнулся в костюмерной. Она перевязывала ему голову. Она ушла за свою ширму. Она плакала.

Он вышел молча из своей костюмерной.

На стенах висели дробовики, пистолеты, обрезы. Это был вагончик пиротехника. Его тоже звали не по имени, а по прозвищу Маузер. Он предлагает Костюмеру разные виды оружия. Учит стрелять. Но костюмер стреляет мимо, он стреляет вообще в другую сторону. Но все же он идет с обрезом по коридорам. Он находит своего врага в душе. Тот моется. Костюмер наблюдает. Мускулистое тело. Тело животного. Несколько раз Костюмер прицеливается. Но не может стрелять.

Вот актеры в перерыве играют в мяч. Костюмер снова наблюдает. Он достает обрез, прицеливается. Мяч летит в его сторону.

- Я СМОТРЕЛ НА НЕГО ЕЕ ГЛАЗАМИ. И Я НАЧАЛ ЕЕ ПОНИ-МАТЬ. ЭТО БЫЛО ЖИВОТНОЕ. КРАСИВОЕ НЕОБУЗДАННОЕ ЖИВОТНОЕ. В НЕМ БЫЛО КРАСИВО ВСЕ: КАЖДОЕ ДВИЖЕ-НИЕ, КАЖДЫЙ МУСКУЛ, ДАЖЕ СВИСТЕЛ И ПЛЕВАЛ ОН КРАСИВО.

Актер поворачивается к нему, свистит, просит подать мяч. Костю-мер бьет по мячу. Он втягивают его в игру. Актер замечает оружие. Ему нравится оружие, любое.

Фехтование. Душ. Актеру нравилось внимание и почти рабская пре-дупредительность костюмера. Он красовался перед благодарным зрителем, перед восхищенным поклонником.

- У МЕНЯ НИКОГДА НЕ БЫЛО ДРУГА. Я ВЫРОС СРЕДИ ЖЕН-ЩИН. И ТОЛЬКО ТЕПЕРЬ Я ПОНЯЛ КАК МНЕ НЕ ХВАТАЛО ДРУГА, БРАТА, ОТЦА. В НЕМ БЫЛИ ВСЕ ТЕ КАЧЕСТВА, КО-ТОРЫХ НЕ ХВАТАЛО МНЕ, КАК МУЖЧИНЕ. Я ЛЮБОВАЛСЯ ИМ, ЗАСЛУШИВАЛСЯ ЕГО ГОЛОСОМ, ЕМУ ЛЬСТИЛО МОЕ ВНИМАНИЕ, НО ЭТО БЫЛО ВСЕГО ЛИШЬ САМОЛЮБИЕ АК-ТЕРА, КОТОРОМУ НУЖЕН ЗРИТЕЛЬ... ДА Я БЫЛ ЛИШЬ ЗРИ-ТЕЛЕМ, А ХОТЕЛ БЫТЬ БОЛЬШИМ, ТЕМ, ЧЕМ БЫЛА ДЛЯ НЕ-ГО ТЫ, ДА Я ХОТЕЛ ВЗАИМНОСТИ. ОН РАССКАЗЫВАЛ МНЕ, КАК ЛУЧШЕМУ ДРУГУ, О ВАШИХ СВИДАНИЯХ ВО ВСЕХ ПОДРОБНОСТЯХ, Я КУСАЛ ГУБЫ, НО НЕ ПРОСТО СЛУШАЛ, А РАСПРАШИВАЛ О ВСЕХ ПОДРОБНОСТЯХ, О ТОМ, КАК ТЫ РЕАГИРОВАЛА НА ТЕ ИЛИ ИНЫЕ ЛАСКИ, КАК НАЗЫВАЛА ЕГО В ЛЮБОВНОМ БРЕДУ, КАКИЕ ТВОИ ЛАСКИ БОЛЬШЕ ВСЕГО ЕГО ВОЗБУЖДАЛИ ...

Костюмер одевает ее платье, принимает перед зеркалом вызывающие позы, ласкает сам себя, целует в зеркале свое отражение.

- Я ТАК ЗАВИДОВАЛ ТЕБЕ, ТАК РЕВНОВАЛ, Я ТАК ХОТЕЛ СТАТЬ ТОБОЙ... ВПРОЧЕМ, Я ЛИШЬ ЗАБИРАЛ СЕБЕ ТО, ЧТО ОТДАЛ ТЕБЕ НА ВРЕМЯ. ТЫ ХОДИЛА МОЕЙ ПОХОДКОЙ, ДВИГАЛАСЬ С МОЕЙ ПЛАСТИКОЙ, А ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ МОЖНО НАРИСОВАТЬ, НАКЛЕИТЬ...

Он копирует ее повадки, ее движения. Он на наших глазах становится все больше и больше похожим на нее. Он репетирует сцену свидания, одев один из манекенов в мужское платье.

В это время входит она. Некоторое время он не замечает ее, продолжая соблазнять неподвижный манекен. Она сначала не понимает, что происходит, хлопает в ладоши, как на хорошем представлении, протягивает руку, чтобы забрать свою помаду, свое белье, но он не отдает. Он не в себе. Вдруг до нее доходит суть происходящего. Она в ярости. Это драка не женщины и мужчины, а смертельная схватка двух соперниц

- Я ЗНАЛ, ЧТО ТЫ СПОСОБНА НА ВСЕ РАДИ НЕГО, НО КОГДА В ТВОЕЙ РУКЕ БЛЕСНУЛ НОЖ, Я ВСЕ ЕЩЕ НАДЕЯЛСЯ, ЧТО ЭТО НАША ТАЙНАЯ ИГРА В ЛЮБОВЬ ДО ПОСЛЕДНЕЙ КАПЛИ...

Камера отъезжает - мы видим, что в кресле сидит неподвижная актриса, переодетая в костюм Костюмера, а на ее груди расплывается красное кровавое пятно.

- НЕТ, Я УБИЛ НЕ ТЕБЯ, Я УБИЛ КОСТЮМЕРА, А ТЫ ПРОСТО ПЕРЕСЕЛИЛАСЬ В МЕНЯ. И ТЕПЕРЬ НИЧТО И НИКТО НЕ ПО-МЕШАЕТ МОЕЙ ЛЮБВИ...

Костюмер в обличии героини закрывает дверь и направляется к гримерной своего возлюбленного. Камера укрупняет его руку, которая сжимает рукоятку спрятанного в рукаве платья ножа.

1998 год.