Молодость моя

Я не ходила в детсад как все девочки и мальчики, и очень от этого страдала. У меня была своя личная домомучительница. Она меня мыла в ванной, заплетала косички, учила читать и давала вразумительные советы. От нее я узнала, что пить спиртное и спать с мальчиками — это плохо, от этого можно заболеть и умереть. И еще, что говорить неправду — это практически то же самое, что пить спиртное и спать с мальчиками. Как бы там она ни говорила, я все-таки, улучив момент, попробовала, привезенный мамой с гастролей,   ликер. Мне не показалось это вкусным или противным. Я на миг почувствовала себя взрослой, только и всего. Уже в старших классах школы, я практически каждый день понемножку ощущала это чувство.   Рядом со мной за партой сидел мальчик по фамилии Чижиков. Пьер в отличие от меня учился на одни тройки и даже двойки, но это ему совсем не мешало домогаться меня на уроках и тем более после.   Он то и дело говорил мне всякие гадости. Когда Федор Степанович рассказывал нам о трудной и нелегкой судьбе Настасьи Филипповны, Чижиков на ухо шептал мне —  мастурбация, пенис, влагалище — и прочую мерзость.   Однажды Чижиков заявился ко мне домой с просьбой о помощи в подготовке по литературе.

— Ты прочитал Анну Каренину? — сразу спросила я Чижикова.

— Нет, — ответил Чижиков, ковыряясь в носу, — мне это неинтересно, скучно и пресно.

— Ты что, ты что, — замахала я на него руками, — там чувства, любовь, там,   все сразу.

— Дура ты, — равнодушно произнес Пьер и достал книжку из рюкзака, —  вот где все сразу, прочти.

Я взяла в руки книгу и прочла название.

— Жюстина, Маркиз де Сад.   Хорошо, ознакомлюсь на досуге, чего там такое есть. Слушай, Чижиков, у меня водка японская имеется, отчим привез, будешь?

— Саке что ли?

— Ну, саке.

— Говно наверное?

— Ты чего, не пробовал никогда?

— Пробовал конечно, но че-то так, не особо распробовал, тащи.

— Его теплым пьют.

Мы разогрели саке, напились, а потом Пьер Чижиков стал ко мне приставать.

— Чижиков, — тогда сказала я ему так серьезно, — не надо губить мою молодость, меня такую никто замуж не возьмет.

— Дура ты, — сказал Пьер, — молодость с этого и начинается.

И выписал мне бесплатную путевку в молодость. Через два месяца Пьера Чижикова и еще троих учеников выгнали из школы, якобы за изнасилование учителя географии, но я, честно говоря, в это не верю.   Как бы там ни было, я закончила школу, назло родителям подала документы в мед и поступила.

На втором курсе я познакомилась с Анжелой. Анжела не любила спиртное, предпочитая ему грибы, она  читала Кастанеду, бредила Грофом и пела в группе «Феноорбитальные сны». Анжеле нравились девушки, трансперсональная психология, трава и белый порошок.

— Пока ты молода, надо жить! — выпустив из легких дым, произнесла Анжела и протянула мне косячок.

— Что же, по-твоему, я не живу что ли? — взяв косячок, возмутилась я.

— Это ты называешь жизнью? Напилась, задницей потрясла, потрахалась, а с утра на учебу.   Хороша жизнь, ничего не скажешь.

— Ну и что, мне нравится.

— Ты курни и поймешь в чем разница, а потом я тебе еще кое-что покажу.

Через пятнадцать минут я лежала голая на полу, Анжела покусывала мой сосок, а я ржала, как сумасшедшая не в силах остановиться. Челюсти мои сводило от смеха, а из глаз лились слезы.

Мы подружились с Анжелой и стали не разлей вода, вместе спали, курили, ели грибы,   вмазывались, ходили на тусовки, ездили автостопом в Крым, даже собирались поехать в Мексику за кактусами, но че-то не поехали. А потом и вовсе раздружились. Как-то однажды, нам было очень плохо, необходимо было чего-то взять, а денег не было, Анжела расплатилась за дозу мной. Пока меня имели, она вмазалась и поплыла, бодяга оказалась фуфлыжной и Анжела чуть не двинула копыта. Я вызвала скорую и Анжелу увезли в больницу.

Решив завязать со всей этой дрянью, я отправилась восстанавливаться в институт. Однако, обратно в институт меня уже не взяли. Я вернулась домой и месяц лежала на своем диване, глядя в потолок.   Благо из домашних со мной никто не хотел разговаривать.

Мама вызвала ко мне психолога. Сначала приходил мужчина, затем его сменила женщина, но и ей не удалось меня разговорить. После психологов ко мне привели священника. Дядька весь в черном, напрочь заросший волосами, говорил мне про любовь, про то, что мы должны подумать о душе, пока она еще не погрязла во мраке плотских наслаждений и еще что-то. Я его не слушала, мне вдруг вспомнился Чижиков с его влагалищами, пенисами и прочими штучками-дрючками. Я закрыла глаза и принялась мастурбировать, когда кончила, батюшки уже не было.

На следующий день я встала, приняла душ, оделась и пошла в церковь.

Через месяц я распевала псалмы в церковном хоре, помогала бедным и навещала Анжелу в больнице, нося ей передачи.

Вскоре Анжелу выписали из больницы.   Паровоз ее жизни встал на прежние рельсы  и, набирая обороты, понесся под откос. Моему кораблю было с ним не по пути.   Прошло довольно много времени, и я уже практически совсем забыла о существовании бывшей подруги, как вдруг она позвонила и попросила, чтобы я купила и принесла ей дозу. Она назвала адрес и имя приятеля у которого я должна буду приобрести героин.

Я принесла ей героин.

— Анжела, — сказала я, — ты должна завязать с этим, тебе нужно обратиться к Богу, во всем покаяться и он тебя простит и поможет выбраться из этого болота.

— Заткнись! — заорала она и ударила меня, — вали отсюда, святоша драная.

Я не могла не рассказать батюшке о своей подруге и о том, что помогла достать ей наркотик. Он отругал меня и строго настрого запретил встречаться с Анжелой. И когда она вновь позвонила мне, умоляя принести дозу, я отказала ей. Выслушав трехэтажную брань в свой адрес, я повесила трубку. Спустя какое-то время я узнала, что Анжела скончалась.

В церковь я больше не ходила. Глядя на людей мне хотелось блевать, дома родители постоянно меня пилили. Отчим сказал маме, что дальше так продолжаться не может, что меня нужно куда-то отправить. Родители сослали меня в Рим.

В Риме я познакомилась с пожилым поэтом, довольно состоятельным старичком, с милой застенчивой улыбкой. Он решил, что моя внешность заслуживает того, чтобы сделать из меня фотомодель. Старичок произвел пару необходимых звонков, и вот я уже стояла, лежала, крутилась, вертелась, улыбалась, грустила под пристальными взглядами фотокамер.

— Пока ты молода, хороша собой, нужно брать от жизни все, моя дорогая, – сказал мне старичок, поглаживая мою грудь, — мы сделаем так, что весь мир падет к твоим ногам.

Я снялась в двух порнофильмах и уехала обратно в Россию. На заработанные деньги купила квартиру, много спиртного и закуски. Я была молода и красива, но жить почему-то не хотелось.

Придя в себя, я выкинула все пустые бутылки, перестирала все загаженное белье, отмылась, привела себя в порядок и пошла устраиваться на работу.

— Ты с ума сошла, — спросил меня главврач, — зачем тебе это? Ты молодая  симпатичная девушка, еще и жизни-то толком не видела, а уже к покойникам тянешься. Тебе замуж надо да детей рожать и жизни радоваться, а не в морге работать.  

Но мне что-то не очень хотелось радоваться. За два литра водки и пятнадцать минут секса я обрела работу в морге.

Как-то ночью на дежурстве, я разделась догола и встала перед зеркалом.

— Я красивая и молодая, — сказала я себе, — нужно поскорее умереть, пока я не состарилась и не превратилась в мерзкую морщинистую массу мяса.

Нужно умереть пока я еще молода.

Я выпила спирту, закурила сигарету и легла нагая на бетонное ложе.

Я вспоминала как Чижиков пел мне:

— Ты ушла рано утром, где-то чуть позже шести...