Первая любовь aka Моя первая секс училка

«Чего хочет женщина, того хочет Бог…»

Я встретил ее в городе осенью, когда мы с Любой окончательно вознамерились соединить наши судьбы, и объединяющим звеном должен был стать наш будущий ребенок.

Галина. Первая любовь. Боже мой! В наступившем году - 30 лет нашей той далекой любви, которую я классифицирую как первую.

Галина, оказалось, работала на заводе, где изготавливали известные во всем мире манометры. Кажется, контролером ОТК.

- Ты откуда здесь? – изумилась она.

- В «трамвайке» работаю. А ты?

- Я на «Манометровом»… Ты ничуть не изменился.

- А ты… похорошела.

Галя рассмеялась:

- Все такой же… льстец!

- Нет, правда.

На улице было холодно.

- Быть может, в подъезд зайдем? – предложила Галя, показывая поворотом головы в сторону жилого дома.

- И что мы там будем делать?

Галя посмотрела на меня с удивлением своими зеленоватыми глазами из-под льняной челки.

- Как что? Целоваться.

- Эх, Галя. Я же, как бы выразиться поточнее… Женился. Ждем ребенка. И я ей… верен.

- Ха-ха, - хохотнула Галя, хотя эти мои слова изменили резко ее настроение, улыбка из свободной и естественной стала деланной, остаточной от прежней, как вчерашний хлеб.

- Да, я люблю ее.

- Ну и люби!

Галя овен по гороскопу. Горячая, вспыльчивая. Она окинула меня неласковым, если не сказать, презрительным взглядом и, резко повернувшись, пошла прочь. Я смотрел ей вслед. Я видел крепкие, любимые некогда страстно ее ножки, чуть-чуть «кавалерийские». Мне стало жаль ее, или какое-то иное это было чувство. Уходила моя первая любовь. Уходила, я знал, навсегда. Еще можно было крикнуть что-то, догнать. Верность… Изменил же Любе, в ее присутствии. А тут – верность! Но что сказано, то сказано. Прощай, Галя…

А ночью долго не мог заснуть. Вспоминал. И не находил себе места…

1.

Я заметил ее как-то на школьном вечере. Она стояла на противоположной стороне спортзала, с распущенными белокурыми волосами, и была такая красивая, что я влюбился с первого взгляда.

Галя жила в противоположном конце села, в затопляемой его части, на берегу Великой Оби, которая, разливаясь весной, иногда поднималась до самых окон домов береговых улиц. Но эти неудобства бывают раз в году. Зимой, когда в спортивном зале на танцах встретились два взгляда, береговые улицы мало отличались от тех, что расположены на холмах. Так же заснежены и засугроблены.

После танцев я пошел провожать Галю. Заигрывания, подножки, толкания. Смех, взгляды девчонок – подруг и попутчиц Гали.

Провожать пришлось далеко. Знал бы, что так далеко живет, километров за пять, эта белокурая «русалка», подумал бы, влюбляться или нет. Мороз, а я в полуботинках и в нейлоновых носках. «Форс мороза не боится…»

Но мороз шутить не любит, и уже скоро мне стало не до любви. Проводить бы скорее, не теряя достоинства, не показывая, как сильно замерз. Гале не было тогда так холодно. На ее крепких, чуть «кавалерийских» ножках хорошо смотрелись теплые валенки.

Обратно я бежал, не чувствуя ног, в буквальном смысле. Половину пути преодолел еще довольно бодро, подогреваемый воспоминаниями о Гале. Но мороз методично делал свое дело, учил стилягу уму-разуму.

До убежища, до тепла оставалось менее километра, а ноги совсем отказывались служить. Наступать становилось больно. Пришлось опуститься на четвереньки и передвигаться так, как ходили доисторические предки. Но уши обморожены не были, и до моего слуха долетел чей-то смех. Я оглянулся. Сзади, метрах в ста, шла, догоняя меня, парочка влюбленных. Пришлось преодолеть боль, подняться на ноги, и побежать, из последних сил. Нет, не домой. Ближе, в двухэтажное каменное общежитие, стоящее как раз напротив школы, откуда начиналось это мое путешествие. Там, в теплой прокуренной комнате, мои друзья. Приветливая тетя Валя и ее сын Мишка, одноклассник мой, вместе ходили в детсад – живут в этой комнате. Туда и ввалился я, закоченевший, но счастливый любовник. Дошел!

Раздевали и разували меня все, кто был в комнате. Мишка Бобылев, Сашка Павлов, Генка Левашов, Колька Парамонов.

Труднее всего оказалось снимать ботинки, задубевшие на морозе. Носки примерзли к стелькам. Еще бы немного… Но такая удача! Причем, о том, что это удача, чудо, выяснилось несколько позднее. Исчезли все до одной бородавки, обильно усыпавшие мои руки. А в тот вечер из переохлажденных бородавок тончайшими струйками сочилась кровь.

Исчезли бородавки. От переохлаждения, или от любви?

Полстакана водки, и я спасен от возможной простуды.

- Ну как, поцеловал ее? – спрашивал любопытный Сашка, большой дока в амурных делах.

- Да идите вы! С морозом целовался, - отвечал я еле шевелящимися, застывшими губами.

Перед следующими танцами, как обычно, полстакана водки для храбрости. Выпили – и бегом через дорогу, пока хмель не выветрился. Школа – напротив. А там спортзал, становящийся по субботам танцплощадкой.

Твист, шейк, танго. Ни одного танца не пропущено. Сплошной балдеж.

Звучит танго. Я иду через весь зал к Гале, красивой как в первый вечер знакомства, улыбающейся, с распущенными по плечам волосами золотистого цвета. Она не отказывается, идет за партнером к центру зала. Волнующий момент. Я беру ее руками за талию. Она возносит одну руку на мое плечо, другую на локтевой сгиб. Сначала между нами значительное расстояние, но к середине танца пространство отчуждения сжимается. То ли я прижимаю Галю к себе, то ли она сама незаметно сближается со мной. Наконец мы танцуем так близко, что я чувствую на своей груди два жгущих огнем круга, а она ощущает то, что увеличилось в размерах от этого жаркого контакта у меня ниже пояса.

После танцев я опять пошел провожать Галю. Зашли в заснеженную клубную рощу, бегали вокруг старых берез, играя в догоняшки. У одной из берез Галя остановилась, прижалась спиной к полуметровому стволу.

- Антоша, иди сюда, - позвала она.

Я подошел, остановился напротив, почувствовав, что Галя какая-то не такая, какой была минуту назад.

- Я у ваших ног, - пошутил я, юный любовник.

- Обними меня.

Я приблизился к Гале, положил ей руки на плечи, удивленно глядя в ее большие глаза.

- Поцелуй меня.

Я еще больше удивился, прижался послушно замерзшими губами к ее горячей щеке.

- Да не так. Так только дети целуются! – возмутилась Галя. – В губы!

Я чмокнул Галю в полуоткрытый, готовый к поцелую рот.

- Ты что, целоваться не умеешь? – удивилась она.

- А ты научи.

- Ладно, смотри, как надо…

И Галя увлажнила своими губами застывшие мои губы, отчего голова у меня пошла кругом, а сердце затарабанило так, что его, наверное, было слышно на другом конце клубной рощи.

- Где ты так научилась? – задал я неуместный вопрос, чем обидел Галю, и она, повернувшись ко мне спиной, быстро пошла по заснеженной дорожке.

Догнал я ее почти у самого дома. Обхватил за плечи, повалил в сугроб, и стал целовать ее в полуоткрытые, дурманящие губы так, как научила. Получалось довольно сносно для первого раза, а свежесть чувств делала эти поцелуи в снегу чем-то непередаваемым и уже никогда неповторимым.

7.02.95

2.

В конце апреля на Оби затрещал лед, и вечерами селяне ходили смотреть, есть ли подвижка. Но сколько не смотри на покрытую весенним грязным льдом реку, сколько не ожидай начала ледохода, он почему-то всегда начинается незаметно, чаще всего ночью. И вот уже слышишь, говорит кто-то: «Река пошла».

Вода прибывает каждый день. Галя ходила на свидания в высоких резиновых броднях. «Модница» поневоле. В иной обуви в наводнение к ее дому просто не пробраться. Место свидания – старая пристань, деревянное здание вокзала с колоннами и перилами по всему периметру здания. Ничего лучшего нельзя придумать для свиданий.

Весь вечер и половину ночи можно кружить вокруг зала ожидания, преследуя свою любимую, а настигнув, насладиться ее жаждущими губами. И затем все сначала.

Позднее у Гали начались экзамены, и она надолго лишила меня своих милостей. На все телефонные звонки она отвечала однозначно: «Ты меня отвлекаешь. Вот сдам математику…»

Долгожданный выпускной вечер. Галя в белом коротком платьице. Желанная, красивая. Но ее настроение не соответствует наряду.

- Ты знаешь, Антон, - призналась она, - когда ты рядом, мне так хочется от тебя уйти. Ты невозможный! А когда тебя нет рядом, мне так же сильно хочется тебя видеть.

На рассвете Галя была еще краше. Она более не опасалась за свое белое платье, которое, как Галя не берегла его вначале, не позволяя к себе прикасаться, все же имело уже несколько различного оттенка пятен.

Первый рассвет вместе. Щемящее чувство после выпускного бала. Первый шаг к самостоятельной жизни. Белый цвет платья, символизирующий начало, чистый лист Судьбы. Первая примерка свадебного платья невесты.

Я не мог разделять этих радужных чувств молоденькой девушки. В тон своего настроения, я был одет во все черное. Никакого выпускного бала для меня не было – не допустили до экзаменов. Все не так, как у всех…

Солнце поднималось из-за реки. Огромное и малиновое. И Галя, в белом платье на этом малиновом фоне казалась мне необыкновенно красивой. Белое платье приобрело розовый оттенок. Волнующий момент, тот самый неповторимый миг счастья, внезапно приходящего, и так же стремительно улетающего. Мне хотелось заплакать от переполнявшего душу чувства. В белом платье я не увижу Галю никогда…

К берегу пришвартовалась деревянная моторная лодка. За штурвалом брат Гали. Он привез соседей, и сейчас заберет Галю.

Она шла к лодке, сняв свои белые босоножки на каблуках, и нельзя было оторвать взгляда от ее удаляющейся белой фигурки. Золотистые волосы до плеч. Чуть выгнутые, создающие небольшой просвет крепкие, красивые ножки.

Лодка затарахтела, отчалила от уходившей под воду дороги, и медленно заскользила между тальников к дому той, которая заполонила и мысли, и сердце, и душу.

10.02.95

3.

Однажды я, набравшись храбрости, не позвонив Гале, нанес ей внезапный визит. Она была дома одна. Родители на работе. Перепугалась. Боялась, что вдвоем можем наделать глупостей. Поссорились. Ссорились и мирились.

В то лето вода обская стояла долго, не торопясь входить в свои берега. По улицам, как в Венеции, курсировали лодки. Я пришел в гости к другу Леньке, жившему неподалеку от Гали. Купались, ныряя прямо с тротуара. Я, в ластах и в маске, поплыл по улице к дому Гали, затопленному почти по самые окна. У дома Гали дорога поднималась чуть выше, стала царапать своими неровностями мой живот. Пришлось вернуться.

Осенью я уехал в город, учиться. Переписывались. А следующим летом, в соседней деревне, состоялось еще одно волнующее свидание. Я поехал в гости к новому другу, она приехала в гости к родственнице. Там, в Татоше, небольшой деревушке над таежной речкой с тем же названием, и встретились.

Родственница Гали жила в старом, покосившемся двухэтажном доме, почерневшем от времени. Это был единственный двухэтажный дом в деревеньке, насчитывающей несколько дворов.

Дом, казалось, вот-вот завалится на бок. В таких домах, видимо, и живут привидения.

В этом старом, бывшем купеческом доме, в полуночный час свела нас Судьба, юных влюбленных, предоставив в наше распоряжение широкую кровать. Впервые вдвоем в одной постели. Так мы еще никогда не целовались, так сильно еще не бились в унисон наши сердца. Какие-то вздохи, стенания. Ласка рук, касания разгоряченных тел. Галя, казалось, вначале была чуть сдержаннее, пыталась контролировать себя. Но луна, заглядывавшая через небольшое окно в темную комнату, распаляла страсти. потеряв бдительность, Галя «поплыла» по волнам любви, стала мягкой как растаявший воск. Она более не отстранялась – сама привлекала меня к себе. Руки мои стали искать большего счастья. Одежда мешала, от нее нам обоим хотелось освободиться, чтобы лучше чувствовать друг друга. дыхание стало еще жарче и прерывистее…

Но в этот счастливый момент чьи-то руки опустились на мои плечи, и чья-то чужая, как будто из потустрорннего мира речь прервала единение двух любящих существ.

- Заканчивайте, спать пора! – строго сказала Надя.

- Да отстань ты! – взмолился я.

Надя проявила твердость характера. Она увела Галю на свою кровать, стоящую за большой русской печью.

В окно потихоньку заглядывал рассвет. Он видел, как я, лежащий лицом вниз, беззвучно плакал в подушку. Это была наша первая и последняя бурная ночь.

Все то, что происходило после, являлось лишь затуханием, угасанием этой щемящей, незабываемой первой любви.

Эта темная, терпкая, сладко-горькая ночь…

Быть может, именно той темной ночкой, в старом, покосившемся доме, зародилась в моем сердце та неудовлетворенная страсть, ставшая моей постоянной спутницей на жизненном пути…