Марсилий

Это место расположено почти в самом центре города, хотя в такой его части, что там нет излишней суеты. Улица, вымощенная брусчаткой, из которой витиеватым плющом вырастают стальные конструкции фонарей, где находится это небольшое здание, построенное еще в 19 веке неким дворянином, как-правило пустынна, хотя в праздничные дни на ней безусловно можно встретить множество разных людей. Как бы то ни было, здание, о котором я рассказываю, совсем не привлекает внимание, ибо его стены изрядно постарели, а с крыльца из псевдо-античных колонн, поддерживающих кровлю крыльца, давно осыпалась большая часть штукатурки. Не говоря уже у почти полностью разрушенной лепнине на фасаде здания. Впрочем, тем оно и лучше. Об этом месте не должно знать много людей, в противном случае я бы никогда не смог провести здесь хотя бы то назначительное время, которое привык проводит, предаваясь своим маленьким слабостям…

Итак, оказавшись внутри этого сооружения в самом холле с широкой и раздваивающейся мраморной лестницей, я встречаю престарелого швейцара в дорогом смокинге, которого благоразумнее было бы назвать дворецким, ведь его типаж так походит на те, что описаны в этих старых английских романах! Его морщинистое лицо в некотором смысле привлекательно, ведь оно напудрено и овеяно благовониями самым тщательным образом. Впрочем, это все пафос, ведь я знаю, как несчастен этот человек на самом деле! Дело в том, что в свои почти девяносто лет он умудрился подцепить синдром имуннодефицита, развлекаясь пару месяцев назад с неким мальчиком на верхних этажах. Болезнь стала развиваться быстро, на его теле стремительно появились пятна капоши, поэтому ему просто приходилось пользоваться всей этой косметикой, чтобы не пугать клиентов этого места своим непотребным видом. А наложение макияжа в его годы – это такая скучная процедура! Впрочем, на данный момент он еще не столь плох, его осанка по-прежнему необыкновенно пряма! Признаюсь, он по-прежнему привлекает меня… И в немалой степени эту привлекательность дополняет его приятный и низкий, слегка приторный голос. Впрочем, полно! Не об этом я хотел рассказать…

В этот день я пришел, чтобы предаться определенного рода плотским утехам. Фактически, я не планировал появляться здесь так рано, но я, по-видимому, настолько ценный клиент в этом месте, что его хозяйка, приятная женщина лет сорока с каштановыми волосами, оченб любащая глубокие декольте, сообщила мне, что у них появился весьма интересный человек, который может придтись мне по нраву. Узнав об этом, я тут же оставил все прочие дела и, выскаблив из ящика своего письменного стола последние деньги, заработанные на написании статей для одного сомнительного издания научного толка, бросился в хорошо знакомое мне место.

Из беседы с дворецким я узнал, что несколько дней назад, по поручению госпожи Н., а именно так все называли хозяйку, он был вынужден выйти в свет, чтобы найти новых людей, которые приносили бы доход этому месту своими телесными прелестями. Довольно скоро и с божъей помощью, неподалеку от городской консерватории, им был найден плохо-одетый мальчик лет шестнадцати с молочной кожей, голубой кровью и волосами цвета воронового крыла. Он уговорил его отправиться туда, где сейчас стою я. Должно быть это было так: будучи человеком проницательным, дворецкий понял, что он отыскал музыканта, с незаурядным талантом (ибо в тот момент, когда он увидел мальчика впервые, последний виртуозно играл на флейте и, казалось, не замечал ничего вокруг). Ему не составило труда пообещать ему лучшие в мире инструменты, если он согласиться пойти с ним, беспристанно говоря о клавесинах с клавишами из слоновой кости, о больших залах, преисполненных людьми, пришедших услышать лишь его музыку и . т. д… Человека, загнанного в угол, да еще и оставленного без средств к существованию, равно как и без надежды воплотить свой талант, не составляло большого труда обольстить самым предательским образом… Впрочем, это не важно. Далее процедура была ясна. Как только несчастный мальчик прибыл в мое любимое место, он тут же, по словам дворецкого, был накачан наркотиками, раздет и изнасилован первым-попавшимся клиентом, кажется иностранцем. Кстати, последний был очень недоволен предоставленным ему предметом услад, едва ли не с пеной у рта доказывая, сразу же после выхода из нУмеров, что его обманули. Насколько я понял, он требовал блондинистого амура с аполлоновыми генеталиями, а ему скинули «малолетнего ублюдка с мерзким маленьким членом, который просто не стоит, кривым задним проходом и абсолютно бесчувственными сосками»!... Впрочем, эти доводы никого не волновали. Место, о котором я говорю, тем и интересно, что представляет своим клиентам самые удивительные экспонаты для исследования… Не каждый развратник поймет это… В общем, господин из-за границы был вежливо выпровожен из заведения, хотя он, кажется так и не заплатил. И это дурной тон, ведь он провел в этом месте три часа, при этом бесстыдно подрочив! Все таки у некоторых нет никакой (финансовой) учтивости!… Конечно, на судьбе мальчика это первое проишествие не сказалось. Его физическим недостаткам и врожденной импотенции, ибо его фаллос был действительно недоразвит, нашли остроумное применение. По слован дворецкого, в его миниатюрный член с проступающими через него обворожительными и тонкими венками, были имлантированы несколько золотых пластин, инкрустированных мельчайшими алмазами. А с каждой из этих пластин, в свою очередь, свисал микроскопический колокольчик, который издавал божественный звон при передвижении мальчика.

К слову, сам мальчик очень быстро полюбил это место, имя которого, к слову, было Марсилий. Вскоре ему даже перестали вливать в вены наркотик, ибо он настолько проникся развратом и ублажением клиентов, что его даже не нужно было принуждать к этому! Если прочих экспонатов надлежало приучать к исполнению воли клиентов, что периодически заканчивалось смертью первых, то Марсилий был выше этого. Он настолько виртуозно овладел искусством фелляции, благодаря удалению двух передних зубов и подрезанию языка, что уже за это люди, использующие его искусство по назначению, оставляли в заведении целое состояние… В свободное же время он предавался занятием музыки, более всего предпочитая играть фугетты Баха. Он исполнял их на клавесине из эбенового дерева с клавишами из слоновой кости, который стоял в самом центре гостинной. Тогда изгибы его стройной фигуры, облаченной в наряд из красного шелка, с открытом передом, задом и грудью, которую буквально на третий день госпожа Н. повелела покрыть татуировкой с замысловатым узором, воистину изумляли даже самого целомудренного человека …

Стоит ли говорить, что он быстро стал любимчиком этого места!… Ему стали прощать многое. Бесконечное пребывание в туалетных комнатах, в которых он наносил на свое тело косметику в самых немыслимых пропорциях, капризы и истерики… Ему даже прощали внезапно открывшуюся склонность к садизму, во время приступов которой он однажды едва не кастрировал одного из клиентов. К слову, именно из этой склонности родилось его обыкновение носить с собой небольшой полированный чемоданчик, в котором он хранил разнообразные колющие предметы…

Итак, сегодня тот, о котором столь долго идет речь - предоставлен мне. Мое свидание с ним назначено в одной из комнат на верхних этажах. Ее лиловые стены, придающие полутемному антуражу еще большую таинственность увешаны медными подсвечниками, лишь малая часть которых тускло освещает небольшое пространство. Мебели там почти нет, за исключением узкого, но продолговатого антикварного дивана. Но все это не важно… Все мое внимание направлено на высокую двустворчатую дверь напротив, из которой должен появиться Он. И действительно не проходит мгновения, как перед моими очами появляется тот, кого я ожидаю. На этот раз он облачен в короткое женское платье черного цвета и высокие женские сапоги на стальных шпильках, доходящие едва ли не до его соблазнительных бедер. Что за необыкновенной чувственный образ он избрал перед тем, как встретить меня! О, да, я тщательно всматриваюсь в каждую деталь… Я вижу, как прекрасные черные волосы обрамляют белое лицо Марсилия, на который наложен тонкий и, одновременно, претенциозный макияж. В руках же он несет загадочный чемоданчик, а его кокетливая походка, равно как и звон колокольчиков, исходящий из самого прелестного места, предрасполагает к последующему действу. Чем ближе Марсилий подходит ко мне, тем явственнее становится его соблазнительная улыбка… Воистину, предмет моих фантазий - сам ангел во плоти, которых так любили изображать на своих полотнах живописцы эпохи возрождения!

В мгновение ока я лишаюсь какой-либо одежды, падая на мягкую поверхность дивана и начинаю нещадно мастурбировать… Кажется, Марсилий нисколько не меняет своего хладно-соблазнительной манеры игры… Он подходит ко мне и, глубоко поцеловав в губы, открывает свой чемоданчик. В футляре этом оказывается множество различных приспособлений для получения наслаждений самой разнообразной формы. Взяв некую перчатку с тонкими металлическими насадками у самых перстов, он приказывает мне оголить его член… С великой радостью я делаю это, сдирая с него нижнее и кружевное женское белье. Увидев же его фаллос, забавно сморщенный и увешанный брагоценностями, я беру его в руки и начинаю сосать. Он так мягок и неподдатлив! Но сама это неподдатливость настолько возбуждает меня, что мне едва удается себя сдержать, чтобы преждевременно кончить! Тогда Марсилий, приспустив на одном плече платье, оголив сосок, пронзенный золотой иглой, бъет меня мыском сапога в живот, заставляя меня сложиться вдвое, а после он с необычайным проворством оказывается сзади меня и с необыкновенной прытью, засовывает мне упомянутую перчатку в зад. Боль скручивает тело, кровь начинает сочиться из ануса, но Марсилия это нисколько не смущает. Он начинает облизывать мои генеталии, пока, наконец, не приступает к фелляции. Сосет он действительно прекрасно, прикосновение его десен, лишенных зубов к крайней плоти настолько восхитительно, что почти все болевые ощущения вскоре проходят… Должно быть я кончаю ему в рот настолько обильно, что большая часть моей спермы выплескивается из его уст… О, в этот момент его лицо было столь незабываемо! Наконец, я умудряюсь полностью стянуть с него одежду и, осыпая его тело поцелуями, чувствую, как семя извергается из меня вновь. Тогда он бъет меня на отмашь по лицу, потом же, достав одно из многочисленных лезвий из чемоданчика начинает наносить мне неглубокие, но чрезвычано болезненные порезы на ребрах… Я едва не теряю сознание…. Но, вот, первый эротический шок уже позади, и я нахожу прелесть в том, что засовываю кисть ему в задницу, а после, проникнув ее достаточно глубоко, растопыриваю пальцы веером. Мне нравится, как пульсирует его тело. Нравится настолько, что теперь я приношу ему боль, чтобы он пал наземь, а его тело было полностью предоставлено мне. Я беру его в зад и в рот, поочередно, по нескольку раз; я избиваю его тело плетью, которую нахожу тут же в чемоданчике, но ни разу я не выпустил из руки его безжизненный член, осязание которого просто завораживает! Марсилий стонет, но, несмотря на продолжающиеся довольно долго наши забавы, его стоны ничуть не становятся тише, равно как на лице его нет ни малейшего признака усталости… И все же час отдыха близится, по пришествию которого мы засыпаем на диване в странных позах… Нужно ли лишний раз говорить, что этот вечер оказался одним из самых необыкновенных за всю мою жизнь!

Не знаю сколько времени прошло пока длился мой сон, однако, пробудившись рядом с собой я вновь увидел Марсилия. Он никуда не ушел, а спал все в том же положении. Его изрезанная кожа показалась мне еще бледнее, возможно потому, что пятна запекшейся крови из многочисленных порезов, ведущих к подлинному эросу аномально-сильно выделялись на его голубокровом теле. На этот раз я не стал принуждать его к усладам моей похоти. Вместо этого я оделся и спустился в гостинную, где радушный дворецкий, угостив меня чашечкой кофе из китайского хрусталя и тонкой ментоловой сигаретой, с нескрываемой радостью получил от меня оплату за недавно минувший сеанс наслаждения…

Более я не возвращался в это место. Да и после моего вынужденного отбытия в Мюнхен, оно быстро пришло в упадок. Прежде всего потому, что госпожа Н. окончательно предпочла героин всем прочим занятиям, поэтому у нее просто не оставалось времени на добычу экспонатов для моего любимого места, дабы услаждать редких клиентов, а что же касается Марсилия, то его судьба и подавно оказалась много трагичнее. Несмотря на то, что его склонность к садизму и разврату достигла необыкновенных высот, он по-прежнему не прерывал занятия музыкой. Он добился многого, часто выступая для публики. Однажды, после одного из концертов в филармонии, он был убит неким поклонником прямо в гримерке.

Вообще, способ убийства довольно необычен и есть основания предполагать, что Марсилий погиб от руки одного из своих поклонников, который, вероятно посещал мое любимое место и часто пользовался телом мальчика. Думаю, что в один прекрасный день, этот человек сменил утилитарный интерес к Марсилию на более нравственный, но получил отказ. Собственно, отказавшись, Марсилий и подписал себе смертный приговор. Как бы то ни было, тело Марсилия было найдено обнаженным, окровавлеенным и с отрезанными генеталиями. Вскоре после этого он был отвезен в морг, откуда за взятку, данную персоналу этого заведения слабеющей, сторчавшейся, но все еще гордой госпожей Н., его тело было выкуплено, ее же руками изрублено на куски и сброшено в городскую канализацию. Зачем? Бог тому судья!... В общем, так, по-крайней мере, описывал эти события дворецкий, с которым мне довелось встретиться в одном из берлинских кафе, где он остановился проездом в Швейцарию, надеясь там немного поправить свое ухудшающееся и, по сути, неизлечимое состояние здоровье… Как мне известно, через две недели он тоже умер. Где-то на швейцарском горном курорте…

Таким образом все то, что связывало меня с моим любимым местом – теперь не более, чем воспоминания. Да, я по-прежнему питаю страсть к разврату и, по мере возможности, воплощаю ее в жизнь. Но еще ни разу, после ночи проведенной с Марсилием, я не могу сказать, что преуспел в ее утолении настолько полным образом, как это было в его объятиях...