Кораблик

Thousands of years have passed

Still we do not know

O tell me, please, tell me

What lies beyond our comprehension

We are nothing but autumn leaves

Swirling in the circles of time

Haunted by the shadow in our past

Time won"t sweep away

Our deepest scars of memories

It will carry them along eternally

Dismal Euphony – Autumn leaves

Желтый лист залетел в окно и опустился на диван. Я оперся о подоконник и выглянул в окно – стена из желто-красных листьев ярко горела на солнце, пробившемся из-за свинцовых осенних туч. Но вот щель, образовавшаяся в небесах, закрылась, и парк погрузился в сумерки.

Я забрался на подоконник и свесил ноги наружу. Прохладный ветер обдувал лицо, принося легкий аромат влажной после ливня земли.

Был один из теплых октябрьских вечеров, того периода осени, который многие называют бабьим летом. Было действительно тепло как летом, к тому же тело еще помнило сентябрьские заморозки. А тут вдруг такая благодать.

Я погладил шершавую поверхность подоконника, а потом оттолкнулся от него, тело пролетело три пролета и ударилось об асфальт. Из разбитой головы на сырой асфальт потекла кровь. Она текла медленно и торжественно, смешиваясь с грязью и мутной водой из луж. Вот ручеек подхватил окурок от сигареты «Оптима», который выкурили до середины, на желтом фильтре чернели следы губной помады. Желто-черный предмет плыл в красном потоке, постепенно впитывая в себя его цвет и набухая.

Опять выглянуло солнце, теперь уже надолго – небо расчистилось, и тучи уплыли куда-то в сторону Невского проспекта.

Солнечные лучи заиграли на поверхности красной лужи, отразились черные кроны могучих кленов, и в нее как в зеркале можно было наблюдать за листьями, которые, не выдержав груза осени, срывались и начинали свой недолгий полет над умирающим парком.

Постепенно смеркалось, солнце опускалось все ниже над кронами вековых деревьев. Красное зарево вспыхнуло над заревом огненной листвы, осенявшей зарево вытекавшей на старый асфальт, жизни.

Я был еще жив, но не чувствовал сломанных ног, видимо, из-за того, что был переломлен позвоночник. Сломанная рука ужасно болела, и от этой боли я легко отделился от тела и не спеша пошел по двору. Ветер гонял прошлогодние газеты у входа в парадную. Стены дома молчали…

В маленьком озере, среди угрюмых кленов проплывали маленькие кораблики из листьев – этих падших ангелов осени.

А в доме за парком, что выходит фасадом на Садовую улицу, на третьем этаже садились ужинать…