Глава 8. Шах вправо, шах влево, шах-шах - мат-мат

Это из повести "Как я снимался в порнухе". Начало - здесь:

Эпиграф:

«Суровые миги проходят

В борьбе за свободу всего

За ними другие приходят

Они будут тоже – того…»

Почти Ким, почти Собачье, почти Сердце.

Всех нас, одетых и прифигевших, собрали в том самом холле, выстланном ковролином, где пять дней назад Сергей с Агнессой проводили приветственную лекцию, перетекшую в первую нашу оргию. Сейчас наши мысли были – совсем не об том. Обстановку трудно было назвать эротической. Не знаю, может, кто-то находит охуенно сексуальными групповые посиделки на полу под присмотром угрюмых киборгов из спецназа ФСКН в черных страхолюдных масках, при автоматах и дубинках – но я, наверно, какой-то диковинный извращенец. Меня это нисколько не возбуждало. Мне было стремно. Всем было стремно.

Никого из «взрослых», в смысле, из руководства студии, операторов, медиков и проч., в зале не было. Видимо, с ними держали беседу в другом месте. И видимо, это была не очень приятная беседа. Госнаркоконтроль не имеет привычки заявляться на подпольную порностудию, чтобы пожелать творческих успехов. Они заявляются кое за чем иным. Кстати, за чем? Чего они до нас докопались? Обычные менты – я бы понял. А «нарики»?

«Черт, у меня в сумке, наверху – полбокса ганжи! » - в который раз подумал я. Меня просто заклинило на этой мысли. Это была типичная измена с «послетравья»: накануне вечером мы дунули крепко.

«Хорошо хоть, за обычные сигареты закон не преследует. И еще лучше – что у меня в джинсовке почти целая пачка «Кента». Единственный глоток воздуха, или дыма, в накатившей на нас черной волне правоохранительного кошмара…

Я достал «палочку здоровья», предложил открытую пачку соратникам «во Мельпомене».

«Не курить! » - тотчас раздался одергивающий окрик. Ой… ну вот что за вредность такая мелочная? Правильно Братец Леша про них говорил, про «контрольных нариков» этих: «Из всех цветных – эти самого говеного цвета».

Я тогда, помнится, озадачился: «За что ты их так? »

Леха скривился и сплюнул:

«Да ну, перхоть! До серьезной наркоты их, знамо дело, не допускают. Там все поляны схвачены и поделены. Там пасется ФСБ… таможня… внешняя разведка греет лапы на международном трафике… армейские – тоже не отстают. А этим, наркомусорам – им только и остается, что надувать щеки. Пристают к айболитам на тему сбыта кетамина болезным зверушкам, да запрещают книжки-раскраски с семидольными листиками. Ну и – пакостят по мелочи тем, кто реальный отлуп дать не может».

Ага, вот вроде нас.

- Простите, господа, а мы вообще в качестве кого задержаны? - подала голос черненькая Катя, на четверть феминистка, на четверть еврейка, а потому гордая и грамотная. – Вы нам что-то инкриминируете?

Ближайший нарко-гоблин, решивший поработать при нас значком «No smoking», фыркнул в свою палаческую маску:

- «Инкриминируете»!...

Ага! Ты бачь, яко забавно слово. Шо за мова така? От же люди придумают! Нет, Катя слишком хорошо мыслит об этих кремнеорганических парнях, чтобы кидаться в них такими вычурными словами.

Другой, стоявший у двери, бросил:

- Разберемся там. А пока – сидеть и не вякать!

По залу прошелестел робкий ропот. Мне послышалось слово «Беслан». Ну нет, я бы не стал так драматизировать. Даже – кощунственно…

Гоблин у двери лязгнул затворами глаз сквозь амбразуры маски - и ропот заглох. Да, революционную кашу тут не заваришь. И надо ли? Разберемся сперва – чего им вообще от нас нужно?

Катя все же не унималась. Поинтересовалась со всей своей сионистско-феминисткой насмешливостью:

- Но хоть выйти можно? По необходимости? Тут ведь оркестровой ямы, как бы, не наблюдается…

- Да не городи ты ерунды! – оборвал ее «черноморд». На сей раз в его эсэсовском голосе послышалась вполне человеческая обида. Уже радует. Он разъяснил: – «За необходимостью» - выходить по очереди.

Кивнул одному из своих коллег-мутантов: - Проводи барышню!

Всего их в зале было пятеро. Сколько еще – хрен их знает. Когда они вломились к нам в комнату, мне показалось, что их дивизии три-четыре. Но, наверно, меньше. Да какая разница? Не драться же с ними, в самом деле…

Катя вернулась. Мы сидели, не курили и молчали. Минуты текли, как стекло в старинных витражах. В смысле, так же медленно и тупо. Я охуевал без курева и утешительных перспектив. Все охуевали, даже некурящие и самые оптимисты.

Уныло подумал: погорели мои денежки. То бишь гонорар. С некоторым удивлением обнаружил, что не так уж меня это парит. Нет, там накапало прилично, штуки полторы зелени. Нехило за пять-то дней не слишком напряжной работы. За переводы и статейки в геймерских Интернет-журналах мне столько и близко не платили. Но, положа руку на сердце, когда твой старший брат считает баксы «котлетами» и «рулонами», а на карманные расходы подкидывает столько, сколько влезает в карманы, – как-то особенно четко понимаешь смысл поговорки «не в деньгах счастье». И все твои потуги на самостоятельный заработок – не более чем экзотическая блажь.

Нет, нужно признать очевидное: я снимался в порнухе, потому что мне это было по кайфу. Увлекало. Заводило. И если я моральный урод… что ж, я нашел теплую семейку таких же уродов, небедных ребят и девчат, которые тоже развратничали на публику из любви к пороку. С ними было прикольно. Все было классно. И надо ж – такой облом…

«Чего они там трут с Серегой и Агнессой? » - тихо и зло прошипела Анечка.

«Изучают вещдоки, - шепотом предположил Колька. – Диски с порнухой, в смысле. Есть шанс, что задрочатся до смерти. Будем ждать».

Мы ждали. «Где же ты, всемогущий Братец Леша? – думал я. – Пора б тебе уже прилететь на голубом вертолете с шестиствольными пулеметами и посеять доброе-вечное».

Но я понимал, что чудес не бывает. Леха, конечно, крут, как траектория баллистической ракеты, – но телепатией не владеет. А наши мобильники остались в номерах. Нас всех взяли врасплох, тепленькими. В буквальном смысле – со спущенными штанами. Так что не может Леха знать о моей беде.

И все равно я на него обиделся. Ведь если подумать, это он виноват, что я докатился до жизни такой, до съемок в порнухе. Это он покорежил мои моральные устои, деформировал личность и развратил подростковое сознание. Позволю себе лирическое отступление.

Это было за четыре года до описываемых событий. Еще до Лехиной «армии» и последующего восхождения по траектории баллистической ракеты. Тогда он был просто душевным рас****яем и хулиганом, живым фетишем всех мокрощелок района и кумиром подрастающих засранцев.

А я был вовсе несущественным предпубертатным ушлепком. Мне было двенадцать. Я сидел за компом, гонял в «Квейк» по сети. Тут заявился Братец Леша со своей девчонкой. У него их и тогда было как мартышек в джунглях, но эта - типа, постоянная. Классная барышня, деликатная и необидчивая.

- Здравствуй, Вероника, - сказал я.

- Лена я, - поправила она.

- Да поди вас упомни, - проворчал я, сдавая с потрохами Лехино распутство, как и положено вредному младшему братику.

Леха отвесил мне подзатыльник, потом швырнул сторублевую бумажку на мышиный коврик. Поинтересовался:

- Намек понятен?

Намек был понятен. «Поди, Саша, погуляй часика два». Комнат у нас было две, но матушкина – табу. Обычно я шел навстречу Лехиной похоти, но сейчас воспротивился.

- Извиняй, я в сети.

- Мелкий, будь человеком! Как брата прошу!

Я огрызнулся:

- Чего я вам – мешаю, что ли? Я на вас ваще смотреть не буду. А то я траха в Инете не видал!

- Мелкий, не борзей! Ща шнур выдерну!

Тут вмешалась Ленка:

- Не надо. Это будет психическая травма. Пошли в ванную.

Леха взбеленился, помотал головой:

- Нет, блин! Не будем мы корячиться в ванной только потому, что этой мелкой зарвавшейся дряни приспичило погонять в «Кваку»! В день Святого Вали – не будет такого.

Это и впрямь было четырнадцатого февраля. Леха с Ленкой уже начали отмечать. Они были не пьяные, но чуточку прикурили. Такие вещи я и в двенадцать лет просекал.

И Ленка вдруг предложила:

- А может, и хрен с ним? Он же впрямь с головой в монитор ушел.

- Ага, точно, - отозвался я. – Ебитесь на здоровье, я вас не смущу.

Леха снова отвесил мне подзатыльник и забрал сторублевку. Они потушили свет, задвинули шторы и угнездились на Лехиной кровати. Мне было пофиг. Я как раз откушал «квад» и носился по уровню с учетверенной двустволкой, творя геноцид. И не обращал ни малейшего внимания на всякие телячьи шепоты, шелковистые шелесты, жаркие дыхания и прочую сопливую фигню за моей спиной.

Но тут лязгнула пряжка. За этим звуком я не расслышал звяк гранаты о стену – и словил смерть прямо в голову.

Донеслось приглушенное хихиканье. У меня было стойкое ощущение, что они, две эти вульгарные личности, глумятся над моим проколом. Хотелось обернуться и сказать: «Господа! Я вашу еблю не комментирую, кажется? »

Но я сдержался. И отважно двинул в новый бой, решительный и бескомпромиссный.

Хихиканье за спиной сменилось слюнявым причмокиванием. «Могли б и потише сосаться! » - недовольно подумал я. Отвлекся – и сам облобызался с ракетой.

Нет, так жить нельзя! Отключился от сервера, закрыл глаза, стал считать до ста. Я мог бы уйти – но хрен им, этим кроликам!

Дыхание участилось, сделалось еще громче. Потом Ленка ойкнула и слабо застонала. «Insert object», - догадался я. Впрочем, мои познания в сексологии были тогда преимущественно теоретическими. Надо было удостовериться в правильности моей догадки. И я обернулся, решив: «Вот буду смотреть – и пусть вам будет стыдно! ».

Можно сказать, что я обманул их, не сдержал слова – ну так нечего было игру мне обламывать.

В комнате стоял полумрак, скудный февральский свет едва-едва проникал сквозь плотные шторы, но в общих чертах картина была ясна. Леха с Ленкой лежали на кровати абсолютно голые – Ленка на спине, а Леха на Ленке – и безусловно ****ись. Я слишком много раз видел еблю в Инете, чтобы допустить ошибку в диагнозе.

Раз за разом Леха томной упругой волной прокатывался по Ленкиному роскошному телу, прижимаясь, притираясь лобком к лобку, а потом отлипал, вздымался, и снова наваливался. Ленка постанывала, поохивала и подмахивала. Она не заходилась сладострастными воплями, как девицы в клипах, но почему-то ее сбивчивое, одышливое пыхтение и ее немелодичные вскрики заводили меня куда больше. У меня и раньше, конечно, вставал на порнуху – но сейчас он стоял на три головки выше себя.

Почуяв мой завороженный взгляд, Леха обернулся. Как мне показалось – подмигнул. И продолжил мутозить Ленку с новой силой и изяществом. До меня дошло: сейчас он не просто прет свою подругу - сейчас он, как мама-кошка, которая учит котенка ловить мышку, показывает мне, как правильно драть девочку. Это было так трогательно, что я бы несомненно кончил – если бы научился к тому времени производить сперму.

Какое-то время полюбовавшись этим увлекательным и познавательным шоу, я тихонько поднялся из кресла и отправился в ванную. Пробовал дрочить – но безрезультатно. Отчаявшись – сунул свою нестрелючую покамест «пищаль» под струю холодной воды.

Когда вернулся – решил приколоться и включил свет, прямо с порога, без объявления войны. И что же открылось глазам моим?

Эти двое, как ни в чем не бывало, сидели рядышком на кровати и читали книжку. Полностью одетые.

- Ааа… - сказал я. – А вы уже – того?

- Чего – того? – недоуменно переспросил Леха.

- Я думал, вы до сих пор трахаетесь.

Ленка нахмурилась и возмутилась:

- Что значит «до сих пор»? Неужели ты думаешь, что мы бы стали заниматься непотребством ПРИ ТЕБЕ?

- Но я же видел!

Леха подошел ко мне, приложил кисть к моему лбу. Поцокал языком:

- Налицо – острый интоксикоз мозга сетевой порнухой. Ты бы, Саша, поаккуратнее с этим делом. А то ж, поди, мерещится всякое несусветное…

Я посмотрел название книжки, которую они читали. «Краткий справочник по гематологии». Из матушкиного хозяйства.

- Да ну вас, - сказал я и пошел гулять на улицу. Там было все, как всегда. Черные пещеристые сугробы вдоль проспекта, похожие на лёгкие потрошеного курильщика. Мутное московское небо, заблеванное вечерним неоном. Крепкие мужики в самом соку алкоголизма, клянчащие мелочь у дверей продмага. Да, все как всегда.

Но все же что-то решительно переменилось. Во мне и в мире. Кончилось безгрешное детство. Я познал в себе вуайериста. А заодно – эксгибициониста тож. Потому что меня перло от мысли, что когда-нибудь я тоже буду красиво трахать девочку, и кто-нибудь притащится от этой картины. Вот так оформилось становление моей порочной личности. А виноват во всем – Леха…

На этом я прекратил лирическое отступление, потому что в зал вошел новый персонаж. То был мужчина лет сорока со скуластым раскосым лицом, элегантной бородкой и модными, «обрамляющими» усами, ниспадавшими по краям рта к подбородку. Эти усы а-ля Чингисхан придавали всей его суровой физиономии сходство с мордой саблезубого тигра, притом были безукоризненно ровными. Этакий кочевник-метросексуал.

Мужик был явно старший у черномордых гоблинов. Этакий «Стид» из «Леона-Профессионала». Он что-то сказал им, негромко, а потом обратился к нам:

- Если кто хочет курить – выходить по трое. С сопровождающим.

«Угу. Жизнь налаживается», - подумал я. Мы вышли с Колькой и Славкой. Гоблин с автоматом провел нас в одну из студий на втором этаже. Сам встал в дверях и не докучал, только посматривал.

- Может, через окошко вылезти? – шепотом предложил Колька.

- Угу, - отозвался Славка. – Прямиком в федеральный розыск.

Колька пожал плечами, но промолчал.

Вообще-то, мы по прежнему понятия не имели, чего на уме у этих «нариков», за каким лешим нас повязали и как долго нам париться.

Я предполагал, что разобравшись с «менеджментом», они возьмутся за нас и будут вытрясать показания. Возможно – прессовать. Но у меня было мощное оружие против беспредельщиков в погонах – инструкции Братца Леши.

«Попадешься в ментовку – будет у тебя две заботы. Остаться в живых и связаться со мной. Не баклань, не быкуй, пальцы не гни – а просто дай мой телефон и спокойно попроси, чтобы сами позвонили. Во избежание недоразумений».

«А если они забуруют? Если ****ить начнут? »

«Делай все, что говорят. Все подписывай. Не артачься. Главное – мне весточку передать».

«Ну, блин, я подпишу – а там окажется чистуха в маньячестве серийном».

Леха мрачно усмехнулся:

«Это, Саша, похуй. Это, Саша, они уже никому не расскажут…»

Когда мы вернулись в зал, обер-нукер «кочевник» препирался с Игорем, тормознутым занудным очкариком. Он, Игорек, не курил, а потому, наверно, завидовал послаблению, которое получили мы, смолильщики. И погнал волну. В самой дурацкой, истерической манере.

«Вы меня еще не знаете… и папу моего не знаете… но вы меня еще узнаете… и узнаете с плохой стороны».

«Кочевник» отвечал спокойно, без рыка:

«И тебя, парень, мы знаем… и папу твоего знаем… и маму знаем… и весь твой семейный альбом знаем».

Игорек не унимался:

«Нет, вы не знаете, что с вами будет, если…»

Тут «кочевника» притомила эта волынка, он достал пакетик с белым веществом, покрутил между пальцев и осведомился:

- Юноша, хотите, мы прямо сейчас это у вас найдем? Скажем, в заднем проходе?

Игорек скис от такой откровенной правоохранительной прямоты и угомонился.

«Кочевник» уселся за стол в углу, принялся что-то писать. Возможно, показания, которые нам предстояло подтвердить.

Мы сидели, переговаривались вполголоса, перешучивались – и так продолжалось еще минут двадцать. А потом вдруг наше полусонное узилище разом встрепенулось от звонкого, радостного голоса: «ЗДОРОВО, БАНДИТЫ! »

***

Глава 8-1 «Ход Конем или «Етить Лошадью»

Эпиграф:

«Он пришел издалека

И прошел через огонь»

В дверях стоял парень в линялых «блюзовых» джинсах и в футболке с портретом Джима Моррисона. Был он среднего роста, щупловат, имел круглое, просветленное до инфантильного кретинизма лицо, темно-русые вихрастые волосы и необычайно живые глаза редкого шоколадно-золотистого оттенка. Если бы не эти глаза, все присутствующие, наверное, подумали бы, что он здорово похож на меня. Впрочем, мы и так похожи, хотя у меня глаза обычные, голубые. И в этом сходстве – ничего удивительного. Родные братья, как-никак.

- Это кто тебе тут бандиты? – строго насупился «кочевник».

- А нет? – искренне удивился Братец Леша. – А кто вы?

- Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков. А вот ты - кто?

Братец Леша предъявил корочку:

- Старший лейтенант Зябликов. Федеральная служба безопасности.

Он соврал три раза и не сморгнул. Никакой он не Зябликов, никакой не «лыйтенант», и никакой не «чекист». Но я решил, что лезть с коррективами – будет нетактично и не по-братски.

- Короче, мужики, - Леха шагнул вперед и набрал в грудь воздуху, - промашку вы дали недетскую. Не по адресу вы зарулили. На оперативный объект федерального значения наехали.

- Чего? Какой объект?

- Оперативный! – упрямо и с большим смыслом повторил Леха. Окинул зал размашистым жестом: - Все эти люди – работают с нами. На благо родины и ее безопасности. И это надо уважать.

«Кочевник» фыркнул:

- Чо ты лепишь? Здесь порностудия. Причем тут безопасность?

Леха поднял палец:

- Ты старший, да? Давай, я тебе на ушко все растолкую.

«Кочевник» впрямь склонил ухо к Лехиным губам и какое-то время вслушивался с крайне напряженной репой. Потом – помотал головой и признался:

- Чего-то я ни хрена не понял!

Леха прыснул. Отсмеявшись, раскинул руки:

- Ну если ты не понял – то, может, оно так и надо, а?

«Кочевник» обиделся:

- Старлей! А ты не слишком зарываешься? Ты, между прочим, со старшим по званию говоришь. Я – майор Кривцов.

Леха благоговейно сложил руки у груди:

- О! Да простит меня господин фельдмаршал! Ужасный моветон. Базар-то ведь держать – людей в уровень посылают, не-с-па?

Затараторил со всей своей жизнеутверждающей энергетикой:

- Ну это мы сейчас мигом поправим. Кого хотите из нашей лубяной избушки? Патрушев – устроит? Да говно вопрос! Давайте позовем дедушку Патрушева! Давайте все встанем в круг, возьмемся за руки – и: «Па-тру-шев! Па-тру-шев! »…

«Кочевник» покривился:

- Старлей! Перестаньте паясничать!

Леха огорчился:

- Чего, думаете, Патрушев не придет? – прицокнул языком, склонил голову с лукавой печалью: - Да я вот тоже, по-чесноку, думаю, что не придет Патрушев тереть за какую-то левую порностудию в глухих ****ях. И вообще ни один генерал не придет. И полковник не придет. Зачем – когда есть я? И я вот пришел. Прилетел, как голубь мира, и запел, как вещий Сирин. И пою вам следующее: с какого такого шухера вы пристебались к этой конторе? Тут вашего – ничего нету!

Подал голос один из черномордых:

- Ну… тут это… порнуха.

Леха вскинулся:

- Порнуха? А вы чего – полиция нравов? Ваше дело – белое и рассыпчатое. Или, там, зеленое-дымное. Вы ж оборотом наркотиков рулите, если не ошибаюсь? Так где, спрашивается, вы тут наркоту унюхали, спаниели?

Потом привели «менеджмент», Сергея и Агнессу. «Кочевник» гневно тыкал в них и вопрошал:

- А почему эти сразу не сказали, что под вами?

Леха раскидывал руки и дергал плечами, как будто у него на яйцах повис трехфазный кабель, который желательно стряхнуть:

- Не, ну ты красава, майор! Может, еще вывеску на воротах соорудить: «Данный вертеп разврата создан под эгидой ФСБ»? Когда вы нагрянули, ребята, - кивок на Сергея с Агнессой, - мне просемафорили, и абгемахт. Вам – ничего не обязаны они объяснять. Да вы бы и не поверили.

- У меня и сейчас имеются сомнения, - задумчиво пожевав свои сабельные усы, заявил «кочевник».

- Да? – Леха осклабился, и «зачирикал» очень напористо и быстро. Даже быстрее и напористее, чем обычно. – Да? Не, ну сомнения – это понятная фигня. Знаете, господин майор Кривцов, сомнения у всех бывают, и по разным поводам. Вот, например, один майор наркополиции строит себе коттедж о двухстах грандах на Новориге. Вроде – обычное дело, а ведь могут усомниться. Мир – он же не без скептиков. Мелочные, занудные людишки в синих пиджаках. Порой, бывает, так усомнятся, что парЫ поднимут, паровозом впрягут, вагон столыпинский, ту-ту, здравствуй, Нижний Тагил! Вот ведь, куда сомнения-то закинуть могут, господин майор!

Казалось, усы «кочевника» вдруг как-то пообвисли. Теперь они походили не на клыки саблезубого тигра, а скорее – на слюни бродячего бульдога, угодившего на живодерню.

- Ладно, порнография - это действительно не наш профиль, - покашляв, признал наконец господин майор и ретировался со всем своим черномордым флэш-мобом.

- Всем спасибо, все свободны! – объявил Братец Леша. Подошел ко мне, ухватил за плечо: - Кроме вот этого. Его – я конфискую.

Колька пригнулся к Славе с Аней, до моих ушей донеслось слово «брательник».

Агнесса прильнула к Лехе и принялась что-то нашептывать. Тут уж никаких слов до моих ушей не доносилось, но смысл был понятен.

«Это можно обсудить! » - веско, но неопределенно ответил Леха.

Осведомился у нас с Колькой:

- Пацаны, все было пучком? В смысле постановки бизнеса? Претензий к администрации не имеется?

- Все заебись, - ответил я.

- «…И все заеблось», - хмыкнул Колька.

Леха и «менеджмент» удалились на обсуждение. Мы же почему-то так и остались сидеть в зале. Привыкли, наверно.

- Так вот он какой, «Леша Белый», - задумчиво и завистливо молвил Слава. – Респект!

Ради справедливости, этим дурацким прозвищем, «Леша Белый», братца наградил я. По аналогии. А на самом деле он, конечно, и не лейтеха ФСБ, и не заурядный бандитский босс… долго объяснять, кто он. Тогда же – я и сам толком не ведал. Старший Брат – и все тут. Но только не из Оруэлла, а из марктвеновских пацанских разборок, тот самый, который «твоего старшего брата одним мизинцем уделает». Но при этом – реально существующий. И который реально кого угодно уделает…

- Спаситель наш! – не без пафоса выговорила Анечка. И не без кокетства добавила: - А я бы с ним, пожалуй, отснялась в паре-тройке сценок.

- Да я еще в школе ему… симпатизировала, - подхватила Иришка.

Ну да, Леха ведь закончил ту же школу, где учился и я до перевода в Лицей. Готов заверить нотариально: когда мы с Иришкой были в шестом классе, а Леха в одиннадцатом – все женское поголовье школы и даже некоторые молоденькие наставницы очень даже симпатизировали ему. Вплоть до орального секса в учительской - симпатизировали. Он был звездой и отжигал по полной. И, конечно, он герой.

Но, сказать честно, у меня сложилось особое мнение по поводу спасительской Лехиной роли конкретно в этом маски-шоу. И прежде всего, настораживала странная вежливость нарко-гоблинов: ни сапогами попинать, ни дубинкой огреть…

Но я держал свои соображения при себе.

Через сколько-то минут высокие договаривающиеся стороны вернулись. Видимо, договорились о «высоком». Леха похлопал в ладоши, призывая ко вниманию.

- Господа! – сказал он. – Фирма временно приостанавливает свою деятельность в связи сссс… со структурными подвижками. Однако не извольте тревожиться: творческие гонорары будут вам уплачены в срок и в полной мере. С тем – всем счастливо оставаться. Через час-другой за вами прибудет автобус.

Обратился ко мне:

- Чего сидишь? Собирайся!

***

Глава 8-2 «Конь прянул, и не только ушами»

Эпиграф:

«Накручивая мили на кардан,

Несусь я параллельно проводам»

Когда я подошел с бэгом к Лехиному «бумеру», мой братец сидел за рулем, откинувшись на подголовник, и слушал музыку. Green Day.

- Лех, а давай Кольку с Иркой тоже прихватим?

Я предлагал и Славке с Аней отправиться с нами, но те отказались. Им нужно было утрясти кое-какие организационные вопросы с «менеджментом».

- Ира? А что есть Ира? Она не будет учить меня водить машину? – с некоторой опаской поинтересовался Леха.

- Да не, она ненапряжная.

- Ну тады – лады. Вот это – она? – Колька с Ирой как раз вышли из дверей особнячка и зашагали к воротам. – Симпатичная.

- И губа не дура! – отвесил я несколько двусмысленный комплимент профессионально важному качеству подруги.

Садясь в машину, Колька ехидно поинтересовался у Лехи:

- Ну и сколько откату за крышу выторговал?

Леха возмутился во всю ширь своих шоколадных глаз:

- Я - выторговал? Это они - уломали взять их под крылышко за тридцать процентов. Знаешь, как просили? Вот и вошел в жалость… Бо сострадателен я и нежен…

Он закурил. Принялся философствовать:

- А вообще, милые они люди – только наивные, шопесдец. Ну как так можно, работать в порнобизнесе без крыши? В России-то… – назидательно изрек: - Чтобы в России снимать порнуху без крыши – нужно не иметь башни. Вот я и сжалился.

- И как тебе не стыдно крышевать порнобизнес! – упрекнул Колька.

Леха тяжко вздохнул:

- Ну вот! Я им *** сосу по дружбе – а они за это меня ж пидором обзывают! Где правда?

Сказано было с такой искренней обидой, что мы скорчились где-то под ковриками.

Потом Ирка спросила:

- Алексей, а вы сами никогда… не снимались?

- В порнухе-то? – Леха помотал головой. – Нет. Как можно-с! У меня в ваши годы другой бизнес был. Солидный. Разбой, там, похищение сенаторов ради выкупа, торговля оружейным ****онием, все дела.

- Да врешь ты все! – изобличила Ирка. – Я ж тебя помню. Я ж в Сашкином классе училась.

Леха криво усмехнулся:

- Ну, я конечно, не скажу, будто помню всех шмокодявок, шмыгавших под ногами… но тебя – припоминаю.

Мы как раз выбрались с размытой грунтовки на асфальт. Ирка, возможно, хотела что-то сказать, но язык ее прилип к гортани, а легкие – к спинке сиденья.

Тут, наверное, следует пояснить Лехину реплику насчет «учить машину водить». Проблема в том, что многие люди, ездящие с ним впервые, порываются делать именно это (когда, конечно, вновь обретают дар речи после разгона). «Алексей, вы уверены, что двести пятьдесят – подходящая скорость для подмосковного шоссе? »

Леха обычно спохватывается, хлопает себя по лбу: «Ах да! Про закись-то и забыл! » После чего утапливает кнопку форсажа, шины взвизгивают, нос задирается, «как у бойскаута на голую девочку», по Лехиному выражению, – а спидометр уходит далеко за триста. И это не гипербола – это реальный кошмар под названием «Поедем, красотка, катААААтьсяААА! »

Правда, если не подохнуть в первую минуту от разрыва сердца –начинаешь ловить кайф от Лехиной манеры езды. Я вот где-то годам к четырнадцати проперся. А к шестнадцати – даже ссаться перестал. И сейчас - едва не кемарил на пассажирском сиденье. Потому что под Green Day Леха ездит «лирично», плетется на каких-то двухстах и почти не вылетает на встречную.

Но бедной Ирке хватило и того. Бледная и перекошенная, она всхлипывала отрывистыми дорожно-акынскими комментсами: «А! Поворот! Грузовик! А! »

В конце концов Леха не выдержал и попросил: «Коля, сделай, пожалуйста, Иру потише! »

- Ириш, если мы разобьемся – тебя опознают по спиральке, - успокоил Колька.

- Не волнуйся, - я обернулся. – Леха так ездит, чтобы аварии с дороги распугать. И, знаешь, помогает.

Ближе к Москве Иришка оклемалась кое-как, да и поток сгустился, лимитируя Лехины выкрутасы. Вскоре мы уперлись в капитальную пробку верст на двадцать.

- Блин! – Леха закурил. – Вот чего им всем надо в этой сраной Москве?

- А ты мигалку вруби! – посоветовал Колька.

- Мигалку, - пафосно растолковал Леха, - я врубаю, когда мир в опасности. Но этот мир нихуя не ебнется, если мы приедем в Москву на час позже.

Иришка, меж тем, болтала по телефону. «Да, спасибо!... Обязательно!... Ну, без вас, как бы, и повода не было бы… Еще раз спасибо!.. Целую! »

Внезапно озаренный, я спросил:

- У тебя чего, днюха, что ли?

- Ага. Родаки, вот, поздравили.

Колька ухмыльнулся со всем своим похабством:

- Вот позвонить им сейчас – и: «Поздравляем вас, дорогие родители, с тем, что вырастили настоящую, профессиональную, не побоюсь этого слова, порнозвезду. Очень, между прочим, приятную в использовании! »

Ирка достала из сумки полуторалитровку нарзана и огрела нахала по белобрысой голове. Блюм!

Колька малость смутился:

- Да это, в общем, комплимент был. Типа, поздравля-бля-вля, и все такое. Типа, не будь лапшой, соси большой….

Блюм! – еще раз.

Я покашлял:

- Ириш, я тоже хочу тебя поздравить и сказать, пользуясь случаем и подголовником, что… - Ирка остервенело вцепилась в мой ремень безопасности, угрожая придушить, - …что было счастьем снова с тобой повидаться, и, короче, всего тебе самого доброго и светлого...

Ирка отпустила ремень, и я договорил:

- … типа, скажем, доброй и светлой спермы на твоем красивом и одухотворенном лице, что, беспесды, тебе очень даже идет… - тут я засипел, чувствуя, как Иришкины когти впиваются в мою шею.

Меня спас Леха, утихомиривший эту фурию.

- Прикинь, - сказал он имениннице, - а я вот с этим уже шестнадцать лет живу. Правда, кое на что оно годится: носки, там, постирать, пятки почесать. Так бы, наверно, ваще утопил нафиг.

- Он стирает тебе носки? – заинтересовалась Иришка и ослабила хватку.

- Только если они очень грязные! – мрачно сказал Леха, прижался к обочине и вышел.

Через пару минут вернулся с букетом роз и бутылкой шампанского. У него поразительная способность находить розы и шампанское в самых задрищенских подмосковных промзонах.

«Ой, как мило! » - растрогалась Иришка.

- Если бы вы, барышня, высунули голову из машины – я бы вас и за уши потягал! – галантно заметил Леха.

- Ой, так не хочется в Москву! – томно вздохнула Иришка. – Я ведь родакам не сказала, что возвращаюсь сегодня…

Леха сел за руль, развернулся, продравшись через поток, и устремился обратно в Область.

- Я знаю тут неподалеку одно местечко. Чистое лесное озерко. Живописный пейзаж. И ни единой мудацкой души.