Автолингус Лесотрах

Я стоял в ночи и ловил машину. Это было на загородном шоссе близ Фуэрте-Просёрска.

Промчался мимо "бентли". Продребезжала старая "волга". Протащился автопоезд ДАФ. А красный "корветт" с открытым верхом - остановился.

За рулем сидела роскошная тетенька знойной наружности.

"Куда тебе, малютка?" - спросила она.

"Домой, к маме", - ответил я.

Тетенька покачала своей красивой головой с волосами из чистого обсидиана и обнажила свои зубы из чистого жемчуга:

"Я теперь твоя мама! Иди к мамочке, сладенький!"

Я сел в машину. Мы промчались немного по шоссе, а потом тетенька свернула в лес.

"Ты сделаешь мне одну маленькую радость?" - спросила тетенька, опустив спинку кресла и раскинув стройные ножки.

"Типо, сказку рассказать?", - уточнил я.

"Типо, киску отлизать".

Тетенька задрала свою миниюбку, а под ней не было ничего. В смысле, там была сразу ****а, без промежуточных трусов.

Это была очень элегантная ****а. Чисто выбритая и в хорошей спортивной форме.

Я пригнулся и приник губами к манящему истоку человеческой жизни. На вкус оно было как тропическая лагуна средь млеющих коралловых рифов. Мой язык нырял в эту блаженную влагу, стремясь нащупать дно. Тетеньке было приятно, и она повела откровенный рассказ о своей жизни.

- Знаешь, - поведала она, - я окончила философский факультет МГУ, а потом еще в аспирантуре поебалась малешко. А потом я плюнула на всю эту ***ню. Кому, нахуй, нужна эта ученая степень, высосанная из дряблых хуев профессуры? Я решила жить вольно и весело. Катаюсь по стране, граблю бензоколонки, ебашу всяких пидоров. Когда - за бабки, а когда - просто для души...

Она говорила искренне, и я порадовался. Не все прогнило в меркантильном этом мире, покуда есть тетеньки, которые ебашат просто для души.

Испытав прилив симпатии, я раздвинул языком ее деликатесные мясные гардины и доискался до шляпки заветного грибочка. Вскоре этот алчущий ласки грибочек был в полном жюльене. А тетенька - в полном ажуре. Потому что я компетентный парень по части развлечения клиторов.

Если у вас есть клитор со скверным характером, нелюдимый и необщительный, - приводите его ко мне. Так развеселю - обхохочется до судорог по всему телу. Ах-ха-ха-хаааа! Вот как у этой тетеньки.

Откончавшись бурно и пафосно, тетенька взяла меня за уши и отстранила от своей лагунки.

«Сядь и достань! » - приказала она.

Я подчинился. Сполз жопой на край сиденья, спустил штаны и трусы. У меня торчал, как fuсkел Статуи Свободы.

Тетенька оседлала меня спереди и насадилась на. Я стал ****ь ее, подмахивая снизу. Тут тетенька сделала вид, что рассердилась:

- Тебе кто разрешил проявлять инициативу, ушлепок? Это я тебя ебу, а не иначе.

Я почувствовал, как моему fuсkелу стало тесно, очень-очень, до боли. Ни охнуть, ни вздохнуть, что называется. Он попался в клещи этой мощной ****ы, как Паулюс под Сталинградом.

А потом ****а принялась ласкать его тугими волнами умелой плоти. Она жевала его, и душила его, и лелеяла рьяно. «Вот что значит – «****а сосет», - подумал я. Никогда прежде со мной такого не было.

Не вынеся сладостной пытки, я сдался и выпалил в райское небо ее лона торжественным Салютом Капитуляции.

«Куда пошел! – оскалилась тетенька, почуяв, как мой отстрелявшийся fuсkел норовит скукожиться вон из плена. – А ну стоять! »

Она снова стиснула его, не давая поникнуть.

«Я тебя до капельки выжму, а потом съем! » - пообещала тетенька, лыбясь плотоядно и трепетно, как родная мать Дракулы.

Тут появился элемент «экшена». Даже два. Они были в милицейской форме и надвигались из глубины леса. Тетенька сидела на моем хую спиной к ним и потому не видела. Но, кажется, почуяла, уловив мой взгляд.

«Сколько их? » - спросила она шепотом.

«Парочка. Сладкая».

Подойдя к машине, милиция сказала:

«Так-так-так. Сдается нам, здесь творится акт разврата. Причем, педофильского. Ведь мальчонке нет и двадцати. Придется вас, гражданочка, забрать в участок и запротоколировать».

«Как они стоят? » - спросила тетенька, уткнувшись в мое ушко.

«Неровно, - ответил я. – Кажися, бухие в жопу».

Тетенька поморщилась:

«Нет. Направление? »

«Один – на полдень от меня, другой – на полпервого», - изложил я диспозицию сил правопорядка.

Тетенька немножко повозилась в районе пояса, что-то холодное и жесткой скользнуло по моему бедру, а потом она обвила рукой мою шею, страстно прижавшись, и дала два быстрых выстрела через плечо. Милиция упала.

«Круто! » - сказал я.

«***ня, - отмахнулась тетенька. – Нас на философском факультете и не такому учили. Диалектика, ****ыть».

«В смысле, отрицание отрицательных персонажей? »

«В смысле, количество долбоебов перерастает в качество киллеров».

Потом она воскресила милицию и поинтересовалась, поигрывая волыном:

«Все понятно? Съебали нахуй! »

И они съебали в благоуханные кущи. Наверно, пошли пердолиться в дырки во лбах, пока не заросло. Тоже дело. А на что им еще головы?

Мы с тетенькой еще немножко поебались. Вернее, «множко» и с чувством, основательно так поебались. По-всякому. И раком, и встоячка. «И языком надраена ****а, в ночи сияла, как звезда». Надсен, кажется.

Она мне тоже, конечно, сосала, уже ртом, а не ****ой, куда ж без этого. У нее была интересная такая, артистическая манера миньета. Сначала *** немножко пососет – потом волын в рот берет. А потом – снова хуй, устами донося до него прохладу грозного металла. А потом из другого пистолета обойму в воздух высадит – и горячий ствол губами обжимает. И обратно хуй мусолит, по-жаркому. Колоритный такой контраст температур получается.

Потом засунула мне в жопу «дезерт игл» и заставила дрочить на свою знойную мордашку. Сказала::

«Не кончишь за минуту – кончит он».

Я кончил за сорок секунд. Мотивирующая такая фишка, ствол в очке. Ну и массаж простаты, все дела… Тут надо, наверно, сурово заявить, что я не педик, – да, какая, в жопу, разница? Если кто-то дрочит на юных мальчиков, и хочет виртуально подрочить на меня – пусть я буду педик. Хули мне-то? Детей нам не крестить, на одной хате не чалиться, прально?

Воот… Потом, когда я изнемог и стал лажать, тетенька снова рассердилась. Она темпераментная до усрачки. Уперла меня раком в борт «корвета», как для шмона, и принялась хлестать ремешком. Типо, строгая госпожа. Заставляла вслух считать удары, причем по-испански. Ошибусь – порка с нуля. А я чего – Лопе да Вега, что ли? Я только «уно-дос-трес» знаю. А как больше – так сбивался. Она говорила «Низачот, нах» - и снова-здорова. Штук двадцать мне этих «уно-дос-трес» вкатила.

И я решил, что надо срочно эрекцию отрастить, пока моя жопа не превратилась в старинный город Рязань после визита хана Батыя. Вы, кстати, в курсе, что та Рязань, которая нынче Рязань – это нихуя не та Рязань, которая древняя, а Переяславль Рязанский? А настоящая Рязань – ей полный ****ец вышел, до сих пор так в руинах и валяется, накрываясь бескультурными пластами столетий. И вот я не хотел, чтобы с моей жопой такая же ***ня приключилась. Потому что у меня не было в запасе какого-то левого местечка в пятидесяти верстах, которое можно было бы указом императрицы назначить моей жопой взамен утраченной.

Поэтому – я дал команду «подъем». И все стало пучком-торчком. Еще на сороковом, где-то, шлепке ремня. Ну, мазохист я, хули тут скрывать-то? Когда по почкам дубинкой ебашат – не очень прет. А жгучая голая тетка с ремешком – это эротично. Без ремешка, правда, - тоже не без того. У меня вообще на голых теток встает обычно. Сам по себе. Если, конечно, это симпатичные голые тетки. Я догадываюсь, что это непристойно, что это какая-то сексуальная распущенность – а чего делать? Или ****ься, или дрочить.

Но вот когда пять-шесть разов присунешь – он немножко скисает. Виснет, как в штиль - этот полосатый гандон на аэродроме, ветроуказатель. А тетка обижается на такую халатность. Потому что ей еще хочется. Вот конкретно этой – ей по жизни хочется так, шопесдец. И когда ее обламывают – она берется за ремень и люто порет мою неблагодарную жопу. Типо, взнуздывает обленившееся либидо. Кровь приливает, куда надо, и мы достигает консенсуса.

Вот и тогда, запарившись пищать «уно-дос-трес», я развернулся, повалил ее в траву и засадил свой кий в ее лузу по самый боулинг. А она вцепилась перламутровыми когтями в мои «с пылу с жару» полыхающие булки и принялась крошить их так, что мне конкретно захотелось ее прикончить, что я и сделал минут через десять. То бишь, через десять минут я сам в последний раз скончался. Она-то всю дорогу заходилась стоном и воем капитолийской волчицы, выебанной немейским львом навылет. Типо того.

Потом она отвезла меня домой, и мы расстались, обменявшись на прощанье пылкими слюнями и цифрами мобилок.

Мы подружились с ней и дружим до сих пор, плотно так дружим, раз по семь по восемь за встречу, в самых причудливых местах. Последний раз – она сосала мне в лифте Центробанка. А когда вошло секьюрити и рас****илось – она захуярила их всё так же изящно и деловито, не вынимая изо рта. Мастерство-то – не проебешь. Ну и в ебле она все такая же талантливая.

Но тот раз – он был первый. Поэтому я решил написать. Пусть люди знают, какие интересные тетеньки попадаются на дорогах России.