Женщина не моих снов 3. Другая реальность или Отсосала у друга мужа

1.

На работе меня встретили довольно-таки прохладно. Вероятно, потому, что моё отсутствие было слишком коротким, и по мне не успели соскучиться. Охранник поприветствовал меня жестом – с таким видом, словно этот жест давно сидит у него в печёнках. Коллеги здоровались со мной, как всегда, нарочито сухо. Надо сказать, я никогда не пользовался репутацией всеобщего приятеля, потому что считал это явно лишним. Не стоит видеть в ком-то сторонника, если он видит в тебе противника, пусть и потенциального. Меня считали чрезвычайно самодовольным и честолюбивым человеком, который добивается своего любой ценой и всегда остаётся при своём мнении. И, разумеется, карьеристом – для дополнения букета.

Не скажу, что при мысли о такой репутации я прыгал от радости – но положение дел меня вполне устраивало. Уж лучше так, чем снисходительные улыбки за спиной и разговоры о том, что я подлизываюсь к начальству. В таких случаях ненависть предпочтительнее симпатии и признания. Пусть стреляют в лоб, а не в спину. Так честнее. Если, конечно, из двух зол выбирать меньшее.

А подлизываться к начальству я не умел. Это было не в моём стиле. Да и практики особой в таких вещах я не имел. И частенько из-за этого страдал.

- Приготовь-ка мне кофе, Кейт, - бросил я помощнице, на ходу снимая пальто.

- О, и тебе доброе утро! – откликнулась она. – Какими судьбами? Решил навестить свой офис? Кстати, полковник тебя ищет.

- Не зубоскаль, а приготовь мне кофе. – Я на секунду задержался в дверях. – И позвони полковнику. Скажи, что я уже пришёл.

Мой стол был завален бумагами. Я подумал, почему, собственно, тут такой беспорядок – не в моих правилах было оставлять документы в таком виде, и вспомнил, что опаздывал на самолёт. Знал бы, что меня ждёт – устроил бы уборку в своём стиле, никуда не спеша.

Разобрав весь бардак, я сел в кресло у стола и включил компьютер. Тот радостно пискнул и начал загружаться. Что же, приятно осознавать, что хоть кто-то тут рад меня видеть.

Кейт принесла мне кофе и солидную кипу документов – «живую» почту за два дня.

- Просмотри, - сказала она тоном строгой воспитательницы. – Ежедневник, так уж и быть, я заполню за тебя.

- А ты сегодня добрая. – Я подвинул к себе чашку с кофе.

Она поправила очки и посмотрела на меня.

- Понимаю, что прозвучит глупо – но как всё прошло? Мои соболезнования.

Я помолчал.

- Наверное, так, как и должно было быть. Спасибо.

Кейт кивнула.

- Ясно. Извини, если что. Я за тебя волновалась. Что и как.

Я пожал плечами.

- Говорю же – всё хорошо. Уже. Соедини-ка меня с полковником.

Она кивнула вторично и отправилась в приёмную.

Я посмотрел ей вслед, достал сигареты и стал искать в ящике стола пепельницу. Найти хорошего секретаря не так просто, как кажется. Можно сказать, мне повезло. С Кейт я работал уже полтора года – и каждый день заново убеждался в её незаменимости. Она была вездесущим существом. Кейт приходилось составлять тысячи документов. Также на её ответственности была чистота в приёмной (с офисом я справлялся сам), почта, назначение встреч и телефонные звонки. Плюс ко всему прочему, она готовила миллионы стаканов кофе. Причём половину из них, если не больше – для меня. Отрываться от работы я не мог – хотя во время обеда, когда Кейт убегала с сотрудницами в ближайшее кафе, всё же приходилось покидать тёплое кресло и отправляться к чайнику.

Я бегло просмотрел почту и облегчённо вздохнул – там не было ничего сверхсрочного и важного. Хорошее начало дня.

Но радовался я, конечно, рано.

На столе ожил один из телефонных аппаратов. Их было три. Первый – открытый, с него обыкновенно звонили в другие организации (и не только – он частенько использовался для заказа пиццы в нерабочие часы, например). Второй – для внутренней связи, на него звонили мои подчинённые. И третий – он только принимал звонки. Для начальства.

Звонил, разумеется, последний.

- Да, - сказал я.

- Доброе утро. Что случилось?

В голосе полковника не было ровным счётом никаких эмоций. Иногда при разговоре с ней у меня создавалось впечатление, что я беседую с компьютером.

- Плохо спал.

- Убедительная причина, трудно с этим поспорить, - проговорила она. – Поднимись ко мне, Брайан. Мне надо сказать тебе пару слов.

- По поводу опоздания?

- Мы с тобой уже вышли из возраста, когда за опоздание ставят в угол, - сообщила мне полковник. – Я жду тебя. До встречи.

Начальником моим была женщина. По всем правилам, мне следовало сокрушаться по этому поводу и ругать несправедливую судьбу, но у меня к полковнику не было никаких претензий. Вероятно, потому, что я являлся человеком довольно-таки неприхотливым во всём, что касалось работы. Мне с головой хватало тихого кабинета и хорошо работающего компьютера. И больше всего на свете я не любил жаловаться на начальство.

2.

За всё время работы я услышал, по меньшей мере, сотню разных вариантов того, как полковник появилась в нашей организации. Говорили, что она служила в израильской армии, сотрудничала с иранскими властями, была секретным корреспондентом по арабским делам в Дамаске... в общем, обыкновенные фантазии арабистов – на своё воображение они редко жалуются. Правдой тут было, пожалуй, только одно – все мы знали о полковнике очень мало. Звали её странным именем Эсмеральда. Она была невысокой и слегка полноватой брюнеткой лет тридцати-тридцати пяти с интеллигентным лицом и тёмными, почти чёрными глазами, и одна мысль об этих глазах вызывала страх у всех сотрудников. И я не был исключением. Порой мне казалось, что полковник умеет читать мысли – и тогда я почти инстинктивно отводил взгляд.

Свою первую встречу с полковником я, наверное, запомню на всю жизнь. Когда я вошёл в её офис с папкой в руках, где, помимо всех прочих ненужных документов, был мой диплом (востоковед-арабист - портила картину только одна оценка «хорошо» – за устный экзамен по арабскому языку) и рекомендация моего преподавателя, было восемь утра. Полковник пила кофе. Я сразу понял, что пришёл не вовремя, и моя уверенность в себе – я всё смогу, это моя будущая карьера – испарилась в одно мгновение.

- Отличный диплом, - прокомментировала полковник, просмотрев документы, и спросила у меня по-арабски: - Расскажите мне об иранской революции 1979 года, Брайан.

- По-арабски? – уточнил я осторожно.

- Да. Именно так.

Я не был суеверным человеком и не верил в приметы. Но закон подлости, видимо, существует сам по себе, вне зависимости от того, верим мы в него или нет. Иначе чем объяснить тот факт, что на злосчастном экзамене по арабскому мне задали именно этот вопрос, и я получил не своё обычное «отлично», к которому так привык, а только «хорошо»? Ещё тогда я проклял Хомейни и всё, что с ним связано. На родном языке я мог бы часами говорить об иранской революции, это было темой одной из моих курсовых работ – но говорить на арабском я не мог. Нет, умел – но просто не мог. Полковник наблюдала за моими страданиями минут десять, после чего переменила тему, и я довольно-таки живо – уже по-английски – рассказал о западном влиянии в богатых нефтью странах Персидского залива.

- Хорошо, - подытожила полковник. – Вы можете идти.

Я покинул офис полковника в расстроенных чувствах. Кому нужен арабист, который не может связать два слова по-арабски? Читать и переводить может даже обезьяна, а я должен уметь говорить. Причём свободно. Больше всего мне было стыдно перед моим учителем, который восхищался мной на протяжении всей моей учёбы в университете и написал отличную рекомендацию. Не то чтобы я упал духом – но воображение рисовало мне ужасные картины. Я всю жизнь буду работать официантом или таксистом. А если и буду иметь отношение к арабистике, то ограничусь созданием карикатур наиболее ярких личностей Ближнего Востока в какой-нибудь бульварной газетёнке.

Вечером я подавил желание прогуляться по барам и напиться до беспамятства и пошёл спать. Когда я отложил книгу и выключил ночник, было около одиннадцати вечера. Именно в этот момент тишину нарушил звонок моего сотового телефона.

- Я не разбудила вас, Брайан? – спросила полковник чрезвычайно бодрым голосом. – В любом случае, вам придётся отвыкать от семи часов сна. Кроме обычной работы, мы занимаемся и научной, в том числе, переводами и подготовкой статей. Так что у нас очень плотный график.

3.

- Садись, - указала на кресло полковник, не отрывая взгляда от экрана компьютера. – Пару секунд. Я кое-что закончу.

Такое начало разговора было для меня более чем привычным. Полковник приглашала меня сесть и «пару секунд», которые длились как минимум минут пятнадцать, заканчивала печатать электронное письмо.

Всегда недолюбливал электронную почту.

Разве может быть что-то лучше написанного от руки письма?

- Кури, - снова заговорила полковник. – Только сделай одолжение – не стряхивай пепел на ковёр.

Она оторвалась, наконец, от компьютера и повернулась в кресле ко мне.

- Ну, что же ты не куришь? Ведь из-за меня ты даже не допил кофе.

- Я допью. Потом, - ответил я коротко.

- Хорошо. Тогда – вот. Это тебе.

И полковник подвинула ко мне папку.

Я бегло просмотрел содержание двух первых листов.

- Это работа на полгода, да? Я правильно тебя понял?

Полковник покачала головой.

- Нет, максимум на пару месяцев.

- В сутках только двадцать четыре часа. И, как минимум, пару часиков стоит выделять на сон…

- Погоны майора уже лежат в ящике моего стола. К слову сказать – твои погоны.

- Погоны не меняют дела. У меня же есть…

- Личной жизнью тебе придётся пожертвовать, Брайан. Это важно. Не разочаровывай меня.

- Конечно, - после непродолжительной паузы ответил я сухо. – Нет проблем.

4.

Следующие полтора месяца для меня ничего, кроме компьютера, чайника, сигарет и кофе, не существовало. Домашний телефон неизменно отвечал: «А не оставить ли тебе сообщение, приятель? Если я не отвечаю – значит, это единственный выход». Сотовый был включён только в рабочее время. Сон теперь исчислялся не часами, а минутами, а сигареты – не пачками, а блоками. В общем, я ушёл в работу с головой – именно за это качество мне платили деньги. Работать у меня всегда получалось хорошо. Прямо-таки великолепно. Листы в папке стремительно таяли. И, наконец, настал день, когда я (хотя, конечно, это больше напоминало половину меня, если не четверть) отдал полковнику парочку дискет и отчёт о проделанной работе.

- Поздравляю, майор, - сказала мне она. – Теперь вы можете отдохнуть. На это у вас есть две недели.

Я улыбнулся а-ля «как мило с вашей стороны, полковник, я этого не заслужил» и мысленно откинул от указанного срока половину. Не стоит надевать розовые очки. Всегда найдётся тот, кто их услужливо снимет.

5.

Вернувшись, я навёл символический порядок, выбросив пару пакетов с мусором, и подумал, что пора бы восполнить недостающие часы сна. Мысль мне понравилась, но, как только я укрылся одеялом, сон улетучился. Закон подлости? Нет. Это явление мне было знакомо не понаслышке – я называл его «кофейным флэшбэком». На кухне стоит несчастная банка с коричневым порошком, и этот порошок – ужасное зло. Хотя, конечно, порой незаменимое.

Я спрятал голову в подушки. В такие моменты мне хотелось оказаться в квартире посреди огромного города, полного шума толпы и автомобильных пробок. Казалось, такие звуки могли меня убаюкать. И какого дьявола я купил этот дом? Потянуло на роскошь? Или на романтику? Только тут плохо жить в одиночестве. Лучше бы с женой. А ещё лучше – с любимой женой.

И, разумеется, тут же мою голову, в которой до сего момента были лишь данные для работы, заполнили совершенно другие мысли. У меня создалось впечатление, что до этого они томились в темнице, и лишь изредка побрякивали цепями, а теперь веселятся, будто в последний раз, вдыхая пьянящий воздух свободы.

А как же поживает Лиза? Бедняжке тебя не хватает. Хотя, наверное, уже нашла себе очередного мужика – но, понятное дело, пара пустяков для неё позвонить и сообщить, как же она по тебе соскучилась.

Я решительно поднялся, по пути в ванную выдернул телефонный провод из розетки. Пусть звонят. Пусть нервничают. Полезно для душевного равновесия.

Отражение в зеркале напоминало труп, сумасшедшего, больного анорексией, наркомана в ломке, алкоголика с похмельным синдромом, Бритни Спирс без грима – но только не меня. Я сдержал обречённый вздох. Тебе бы не помешало расслабиться, дружище. Например, прогуляться вечерком.

Я смочил волосы под холодной водой. Эта хитрость отлично приводила мысли в порядок. Сейчас надо посмотреть почту. Да и пообедать не помешало бы.

Испорченные продукты отправились в мусорное ведро, и после этого в холодильнике стало тоскливо. Что же, тем лучше – легче выбирать. Я подогрел вчерашнее жаркое, вымыл тарелки и развалился на диване со стопкой полученных по почте счетов.

6.

Когда я открыл глаза, в гостиной было темно. Спина у меня затекла ужасно. Я встал и потянулся. Лежавшие у меня на коленях письма с лёгким шелестом спланировали на пол. Мне стало интересно, который час. Было такое ощущение, что раннее утро.

Но часы показывали семь. То есть, девятнадцать. Семь вечера. Электронные часы – отличная вещь для таких людей, как я. Месяц практически не спишь, после чего день может перепутаться с ночью. Ну что же, поспать шесть часов – совсем не плохо. Кажется, я собирался навестить мадам?

7.

Дорожное полотно, во влажном зеркале которого поблескивали звёзды, само стелилось под колёса машины. Я позволил себе ехать чуть быстрее, чем следовало. Автомобили встречались редко. Ночь выдалась спокойной и тихой – даже в городе всё словно дремало. Что-то пугающее и романтическое незримо витало в воздухе в такие минуты. Мимолётное – ведь ночь, как ни меряй, короче дня – и поэтому такое восхитительное.

Нет ничего лучше, чем осознавать, что ты сам распоряжаешься своим временем. Я никуда не торопился. Почему бы не подумать о приятном? Или влюбиться, например. Отличная мысль.

Я снова вспомнил о Марике. Чёрт, а как ни крути… может получиться роман. Нежный и умилительный – таких я ещё не заводил, и тем лучше – никогда не поздно испытать что-то новое. И, кажется, кто-то говорил мне, что лекарство – в спокойствии. Ну что же.

При мысли о Лизе я нахмурился. А ведь мадам советовала выкинуть её из головы. Мадам в большинстве случаев бывала права.

Сначала мы проверим.

Потом – выкинем из головы.

С осознанием собственного превосходства.

Если это можно так назвать.

8.

Мне открыла Ада. И всё же видеть её в нормальной одежде странно до чёртиков, сделал я мгновенный вывод.

- Что с тобой? – вырвалось у неё.

- Работа, - вздохнул я.

- Боже, ты ужасно выглядишь! – сообщила мне она с неподдельным волнением. – Идём. – Она взяла меня за руку. – Я проведу тебя к мадам.

Подумав, я решил не обижаться на слова Ады, и молча проследовал за ней.

Мадам лежала в кровати и читала книгу.

- Как тебя угораздило завалиться ко мне в такой час? – Она отложила книгу и поднялась. – Ты свободна, Ада.

Девушка легко кивнула и испарилась.

- Ну что? – спросила меня мадам. – За чем пожаловал? За массажем? За советом? Поговорить?

- Ни от чего вышеперечисленного не откажусь, - заверил её я. – Но есть ещё кое-что. Точнее, кое-кто.

- Не уверена, что ты сейчас ей понравишься, гадёныш. – Мадам провела расчёской по волосам и оглядела себя в зеркало. – Уж больно ты отощал.

Я обиженно насупился.

- Сегодня я прямо-таки нарываюсь на комплименты!

- Правда, дитя моё – лучший комплимент.

9.

Комнаты девушек были гораздо скромнее апартаментов хозяйки, и всё же уют в них определённо присутствовал. Мадам провела меня в восточное крыло здания.

- Зимой тут невероятно тепло, - сообщила мне она тоном экскурсовода, не сбавляя шаг.

Меня это, разумеется, не интересовало.

Но я подумал, что было бы очень вежливо с моей стороны порадоваться за девушек. Пусть и молча.

Мадам остановилась перед одной из дверей и постучала.

- Войдите, - раздалось из комнаты.

Мы незамедлительно воспользовались приглашением.

Комната напоминала скорее номер отеля, чем квартиру. Но, впрочем, у каждой девушки было постоянное место жительства за стенами дома – поэтому особых удобств тут им не требовалось. Дорогой ковёр смотрелся странновато, но зато покрывала и подушки ручной работы делали обстановку тёплой и домашней.

Квартира без стен, которые разделяют комнаты – забавная вещь. Я снимал такую, когда уехал из родительского дома. Экономия денег и места. Хотя, что ни говори, странновато, лёжа в ванне, созерцать плиту и холодильник.

- К тебе гости, милая, - сказала мадам.

Марика стояла у окна и смотрела вниз. Уж не знаю, что она собиралась там увидеть – разве что двор и ворота. На ней был лёгкий шёлковый халат и домашние тапочки. Какой уютный наряд, подумал я. По всему было видно, что Марика гостей не ждала. Мне стало стыдно за столь неожиданный визит. Но, чем дольше я смотрел на неё, тем быстрее улетучивались глупые мысли. Их место занимали другие, гораздо более уместные и приятные.

- Угости гадёныша чем-нибудь покрепче, - наказала Марике мадам. – А я не буду вам мешать. Спокойной ночи.

Когда мадам оставила нас, я снова посмотрел на девушку. Она улыбнулась.

- Не ждала? – спросил я.

Марика медленно покачала головой, по-прежнему глядя мне в глаза.

- Нет, - наконец ответила она. – Но я о тебе думала. У тебя что-то случилось?

- Всё хорошо. Просто было много работы.

Она жестом пригласила меня сесть.

- Я поищу спиртное. Но ничего не обещаю. Яне пью, знаешь ли.

- И не куришь. Да, я помню.

Я сел в тёмно-зелёное кресло и принялся разглядывать квартиру. Довольно-таки изящная мебель. Телевизора нет – ну и правильно, вещь лишняя. Поддерживаю. Зато есть радио – большое и старое. На таком я в своё время ловил чудесную волну, где играли ту самую музыку, которая в наши дни давно вышла из моды, и от этого стала ещё лучше. Проигрыватель – такой же старый, как и приёмник. Что она слушает? Эдит Пиаф. «Deep Purple». «Queen». В определённом смысле этого слова родственная душа. Среди пластинок была и классика, и джаз. Книжная полка. В основном, женские романы. Но есть и Маркес, и Джек Лондон, и Камю. И даже Гюго. А в уголке – Кинг, Брэдбери и ещё кто-то в этом духе. И японисты – отдельный уголок. На столе лежал детектив Чейза с заложенной между страниц открыткой. «Перстень Борджиа». Любит книги – родственная душа дважды. На полочке в углу пылились безделушки вроде хрустальных фигурок и свечей, там же стояли фотографии. Сентиментальная особа, неожиданно для себя подумал я. Если бы не Даниэла Стил, наверное, такой мысли, наверное, не возникло бы.

- Представляешь, я нашла целую бутылку бренди, - восхищённо поделилась со мной Марика. – Держи.

И она поставила на стол стакан.

- Может, выпьешь со мной? – невинно поинтересовался я. – А то я почувствую себя алкоголиком.

- Нет, - рассмеялась Марика. – У меня от одного запаха спиртного голова кружится.

- Ну, как знаешь.

Она подошла к приёмнику и с завидным упорством стала крутить ручку настройки. Радио нещадно хрипело, сипело и свистело, но, в конце концов, волна была найдена. Не поверите – та самая.

Ди-джей заканчивал начатую фразу:

- … без пробок и аварий. Помоги нам, Господь. Ну, а сейчас для ночных слушателей звучит группа «Gorky Park» (прошу заметить, что к Горькому она никакого отношения не имеет). Песенка называется «Незнакомец». Лучше бы нам всем быть поосторожнее и обходить стороной странных неизвестных. А, впрочем, иногда приключения возвращают нас к жизни.

- Да это же Джим! – воскликнул я. – Ну и ну! Оказывается, он до сих пор там работает!

- Откуда ты знаешь, что его зовут Джим? – спросила меня Марика.

- Было время, я слушал эту волну сутками. Теперь у меня нет радио. Он всегда вот так представляется: «Эмм… ребята, я никого не разбудил? Или вы решили провести эту ночь без сна? За рулём? В постели с красавицей? Впрочем, не важно, где вы и с кем – но, если с вами старина Джим Ларсен, то всё в порядке». У него такое слово-паразит – «впрочем». А ещё он всех называет стариками и старушками. Точно?

Марика расхохоталась.

- Точно! Как здорово.

- Слушаешь радио в такой час?

Она вздохнула.

- Порой не спится. Лежу и читаю. А радио – как фон. Люблю эту волну.

- Да, и я. Вообще, я обратил внимание на то, что у нас с тобой много общего. Музыка. Книги.

Марика улыбнулась.

- Ты не похож на любителя «Beatles».

- А на любителя чтения?

- Ещё куда ни шло.

- Что же, рад, что пока не произвожу впечатления деградирующей личности.

- После нашего с тобой разговора тогда вечером я поняла, что ты очень умный молодой человек.

- Ум – понятие относительное, - уклончиво ответил я.

- О… давай не будем философствовать, - заулыбалась Марика. – Поговорим о приятном.

- Давай, - охотно согласился я.

Она выжидающе на меня посмотрела.

- Ты думал обо мне?

- Да, - ответил я. – То есть, когда работал – нет. Я жуткий трудоголик – работа обязывает. Но после того, как закончил – да.

- Я тоже о тебе думала. О том, что ты мне сказал. Про поцелуй с незнакомым мужчиной.

Я кивнул.

- И какие ты сделала выводы?

- Что я ни капли не об этом не сожалею.

- Сожаление – вещь бессмысленная.

- Знаешь, просто так я бы тебя не поцеловала.

- Знаю. Я покурю. Не возражаешь?

- Только в окно.

- Нет проблем.

Я приоткрыл ставни и закурил.

Марика подошла ко мне.

- Ты удивительный человек, - сказала мне она. – У тебя есть какая-то загадка. И я чувствую, что должна её разгадать. Даже если это не принесёт мне ничего хорошего.

Она обняла меня и прижалась к моей спине. Я прикрыл глаза и почувствовал тёплый прилив нежности. А ты действительно влюбился, старик. Кто бы мог подумать? На тебя не похоже.

И мне хотелось, чтобы это действительно оказалось влюблённостью. Причём не такой, когда ты подумываешь, что по всем правилам следует скучать и дуться, косо поглядывая на молчащий телефон. Я хотел, чтобы это оказалось той мимолётной вечностью, когда расстаёшься, как в последний раз, живёшь моментом, плачешь и смеёшься искренне. Хотел нежности, не страсти – спокойствия, мира, вечности, которое прячется в душе и существует только в поцелуе.

- Кажется, я влюблён, - сказал я.

Привычка говорить о чувствах, не задумываясь и не скрывая, порой делала мне проблемы.

И теперь я превратился в слух, ожидая реакцию Марики.

- Влюблён? – переспросила она. – В меня?

- Да. Просто мы с этим чувством... незнакомцы.

- Это когда ты хочешь отдать человеку весь мир, и отказываешься забирать его обратно.

- А если мир тебе не принадлежит?

Она улыбнулась.

- Когда ты влюблён, тебе принадлежит всё. Главное – уметь отдать это даром.

Я замолчал. Моя насквозь пропитанная скептицизмом душа отказывалась понимать сказанное. У человека есть разум, холодный и трезвый, который воспринимает действительность такой, какая она есть. У человека есть тело, которое порой требует пира… пира удовлетворения плоти, в частности, пира страсти и пошлых утех. Но любовь? Это слишком эфемерно, и она умрёт в ту же секунду, как высунет нос из своей красивой сказки и проникнет в этот мир.

Но самые потаённые уголки души, до которых ещё не добрался отрезвляющий яд, всеми силами старались заявить о себе. Дрожали от страха, что их не заметят, от ожидания – он так долго слепли в темноте.

Она не воспротивилась мне, когда я сбросил шёлк её халата. Меня не покидала мысль, что раньше я делал это с азартом охотника за сокровищами – но всё в жизни меняется. Вместо страсти приходит что-то бесконечно глубокое, подпитываемое желанием не кидаться в огонь чувства, а окунуться спокойную воду, таящую в себе непознанное.

Время исказилось, полностью потеряло свою форму – если, конечно, она у него была. Нет игры увлекательнее, чем исследовать каждую клеточку тела изнывающей от желания женщины. Когда я наклонился к её губам за тем невинным и по-детски откровенным поцелуем, она шепнула мне:

- Ну… войди же.

Слова, которые являются последним связующим звеном с реальностью и окутывают пеленой сладкого бреда.

Слова, умереть, услышав которые, так мучительно и желанно.

10.

Я проснулся, когда сумерки ещё не рассеялись. Тряхнул головой, прогоняя остатки сна. Посмотрел на Марику. Она, разумеется, ещё спала, обнимая подушку. Одним из моих непреодолимых соблазнов всегда было овладеть женщиной вот так, когда она ещё спит – или же пытается выбраться из мира снов, нерешительно сопротивляясь своему мужчине. Нет. Пусть всё останется, как есть. Такая мирная картина раннего утра.

Я встал и оделся. Ещё раз посмотрел на девушку – не хотелось тревожить её даже поцелуем. Марика, словно уловив мои мысли, улыбнулась чему-то во сне. Я улыбнулся в ответ и подумал о том, что таким счастливым, наверное, я себя не чувствовал никогда.