Женщина не моих снов 6. Болезнь королей. Проститутки женщины

1.

Самой плохой вещью, которую я унаследовал от матери, была мигрень. Насколько мне известно, болезнь эта передаётся, в основном, по женской линии. Но везёт не всем. Если не считать заумной теории об изменениях скрытых токов мозга, причина возникновения мигрени до сих пор остаётся для врачей загадкой. Из этого можно сделать совсем не утешительный вывод – мигрень вылечить нельзя. Правда, вначале моим родителям не казалось, что я для семилетнего ребёнка слишком часто жалуюсь на головную боль. Но по-настоящему я осознал всю «прелесть» мигрени в школе, особенно если учесть, что имел привычку читать под одеялом при свете фонарика (ведь есть книги, которые родителям лучше не показывать). Боль, настигающая совершенно внезапно и охватывающая половину головы. Если под рукой в нужный момент не оказывается таблеток, то через пару часов про нормальную жизнь можно забыть. Я плотно закрывал шторы, прикладывал к голове влажное полотенце и молился об одном – умереть. Лучик света или едва уловимый запах вызывали приступ тошноты и усиливали и без того невыносимую боль. Казалось, разорвись голова на части – и сразу станет легче.

Мигрень – одна из тех коварных болезней, которые навещают в самый неподходящий момент. Цикличности приступы не имеют, как и средней продолжительности – голова может болеть как пять часов, так и три дня подряд.

Моя верная спутница жизни навестила меня в тот момент, когда я вернулся из города. Все дела, которые я планировал сделать вечером, сразу были отложены в долгий ящик.

Я мог попытаться уснуть – но заранее знал, что это не имеет смысла. Сон не приносил облегчения – всё равно, что выпить перед смертью стакан воды в попытке отдалить неизбежное. Я лежал и с отвращением слушал ночные звуки за окном, обычно успокаивающие, но теперь такие назойливые.

Человеком, который мог меня спасти, была Лиза. Когда мне было плохо, она приходила, садилась на кровать, прижимала ладони к моим щекам – и я засыпал. Наутро мигрени не было и в помине.

Наверное, эта женщина всё же была ведьмой. Причём могла нести и зло, и добро. Редкая порода целителей.

Я подумал о вчерашней ночи – и опять сжался от осознания того, что ошибался. Так ли отделимы чувства от плоти? И не миф ли – платоническая любовь, которую лишь изредка можно опошлить чем-то физическим?

Но я сказал то, что сказал. Выбрал для себя. Пусть это жестоко – но я не могу двигаться вперёд, когда мне мешает химера из прошлого.

Я поднял голову и посмотрел на часы. Время приближалось к полуночи. Некуда спешить. Отличное время для того, чтобы подумать о своём.

Впрочем, трезво размышлять было проблематично. Да что там трезво – размышлять вообще. В таком состоянии я мог бы, например, позвонить Лизе и сказать, что не могу без неё жить. Причём наутро этих слов не помнил бы.

Поэтому самым верным решением было освободить голову от всего лишнего и всё же попытаться задремать хотя бы ненадолго. Я прикрыл глаза – и тут услышал лёгкий стук в дверь. Кому в голову пришло заявиться к больному человеку посреди ночи?!

Я, кутаясь в халат, спустился вниз и открыл.

Незваной гостьей оказалась мадам. Она смотрела на меня с волнением.

- О, Надин, какой сюрприз.

- Я прилетела за десять минут, потому что ты чёрт знает почему не отвечаешь на телефоны – причём на оба! – а ты ещё и издеваешься? Очень мило с твоей стороны!

- Я болею. Меня раздражают звуки.

Мадам махнула рукой и, мягко толкнув моё плечо, прошла в дом.

- Сейчас я испробую на тебе лекарство, которым спасалась моя тётушка. Мигрень исчезает бесследно.

- Она умерла не от мигрени? – неудачно пошутил я.

- Нет. От сердечного приступа в шестьдесят пять, когда предавалась любви с двадцатилетним мальчиком. Горячая была женщина.

Я сел и стал наблюдать, как мадам по-хозяйски осматривает содержимое моего холодильника.

- Тебе, может, помочь? Хотя там и искать-то, в принципе, нечего.

- Успокойтесь, больной. Я разберусь сама.

- И что с этим делать? Пить? – спросил я, предупредительно зажимая нос салфеткой.

- Протирать лоб, шею и запястья. Каждые два часа. Но можно, конечно, и реже.

- Хочешь, чтобы меня вывернуло наизнанку?

- Ничего не поделаешь. Придётся потерпеть.

При мысли о предстоящем лечении я с трудом подавил тошноту.

Мадам с видом ведьмы, готовящей зелье, помешивала содержимое маленькой кастрюльки.

- Ты говорил с Лизой? – спросила меня она.

- Да. Но… мне не по себе.

- Это пройдёт. Ты сделал то, что должен был сделать.

- Очень на это надеюсь.

Мадам убавила огонь под лекарством и повернулась ко мне.

- Марика тебя сегодня ждала.

Я поудобнее устроился на стуле.

- Да. Я много всякого наговорил.

- Кому именно?

- И Марике, и Лизе. Не знаю, Надин. Такое чувство, будто я о чём-то не подумал. Чего-то не учёл. И эта мысль меня тревожит.

- Что, она уже кого-то себе нашла, твоя соблазнительница?

- Скорее, я ей нашёл. Игана.

- А почему так вяло?

- Потому что меня всё время до того момента, как мы с ней встретились на похоронах отца, трясло от мысли, что к ней прикасается другой мужчина.

Мадам хихикнула.

- Ты ревнуешь её к своему другу, Брайан? Дело плохо. А что ты думаешь насчёт Марики? К ней не прикасаются другие мужчины?

- Это две совершенно разные вещи.

- Если уж на то пошло, то шлюхой следует называть скорее Марику, чем Лизу.

- Хватит.

Мадам покачала головой и вылила содержимое кастрюльки в небольшую плошку.

- Да, Брайан. Мы можем ненавидеть, плакать, играть, лгать, сожалеть. Но любовь рано или поздно заставляет всех преклонить колени.

- Почему ты думаешь, что я люблю её?

- Это не имеет значения, пока ты уверен в обратном.

- Впрочем, какая теперь разница? Всё сказано. И сказано более чем понятно.

Мадам посмотрела мне в глаза.

- Знаешь, что я тебе скажу? Ты слишком долго жил для себя. У тебя есть деньги, дом, работа, друзья. А вот женщины у тебя нет. Любимой женщины. Потому, что ты ни разу не спрашивал у своего сердца, что оно хочет. Жизнь мужчины без любимой женщины – это просто существование. Да и жизнь женщины без мужчины не лучше.

- Тогда почему же ты постоянно разводишься?

Вопрос застал мадам врасплох, и она не нашлась, что ответить.

- Лиза – это не та женщина, с которой я хочу связать свою жизнь. Она не даст мне покоя. А я хочу именно этого. Спокойствия, тишины, - сказал я.

- Ты ещё слишком молод и глуп, чтобы так категорично судить о жизненных ценностях.

Я вздохнул и поднялся.

- Ты, кажется, собиралась меня лечить?

Признаюсь честно – к народным средствам я всегда относился скептически. Будь на месте мадам кто-то другой – высмеял бы все зелья и послал бы к чёрту. Но лекарство подействовало ошеломляюще – через пятнадцать минут я спал, как младенец. И проспал всю ночь на одном боку.

Разбудила меня мадам.

- Вставай, гадёныш.

- Что такое? Пожар? Кто-то умер?

- Уже половина двенадцатого. А ты уснул во втором часу. Не стыдно, соня?

- Ну, зачем поднимать шум? – Я сел на кровати. Голова не болела – но всё же чувствовались последствия долгого сна.

- Вставай и одевайся, - сказала мне мадам приказным тоном.

- Я в душ – и сразу.

- Обед на плите. Мне пора бежать.

Я встал и накинул халат.

- Обед? Это здорово.

- Да, обед. Вчера ты, разумеется, ничего не ел – так что тебе стоит основательно набить желудок. И обязательно ешь мясо. – Она взяла сумочку. – Чао. Жду вечером.

2.

Марика на этот раз ждала меня в гостиной. Её лицо выражало всё ту же детскую мечтательность, излучало невинную простоту. Меня никогда не интересовало, о чём думают женщины. Полагаю, знания такого рода бывают лишними. Мужчине не дано понять женские мысли. Но, если бы я на минуту получил дар их понимать, то мысли Марики прочитать не отказался бы.

Я оглядел гостиную. Мадам рядом не было. У окна на кресле примостились две девушки. Они о чём-то спорили. Беззаботное существование.

- Ты грустный, - сказала мне Марика, поднимаясь.

- Да. У меня есть на это причины.

Всё время до вечера я мучился сомнениями. Стоит ли рассказывать ей про Лизу? Конечно, хотелось быть честным по мере возможности. Плохо строить отношения на лжи. Особенно если отношения ещё, можно сказать, ещё не начинались. Но разве не договорить – это лгать? Вовсе нет. И зачем дурить голову другим, рассказывая о прошлом? Особенно о неприятном. И особенно – о бывших романах. Ну, Брайан, расскажи уже и про Мадену. И про всех-всех-всех.

В общем, я до сих пор терялся в догадках, бесконечно выискивая аргументы «за» и «против».

Но Марика заставила меня определиться.

- Может, расскажешь? – осторожно предложила она. – А я угощу тебя кофе.

Пока готовился кофе, я немного нервно курил и думал, с чего начать рассказ. Интересно, как Марика отнесётся к тому, что Лиза мне почти что мать? Да, но «почти что» явно мешает. Или всё же мне будет спокойнее, если я расскажу всё, как есть?

- А вот и кофе, - сообщила Марика, снова появившись в гостиной. – С молоком.

- Я люблю чёрный. Впрочем, не важно.

- Извини.

- Ничего страшного. Я пью и такой.

Марика села рядом со мной и взяла со стола чашку.

- Так расскажешь?

- Расскажу. Вот только я совсем не уверен, что тебе станет от этого легче.

- Станет легче тебе. Это главное.

Я достал ещё одну сигарету.

- Когда мне было шестнадцать, у меня умерла мать. А чуть позже отец начал встречаться с другой. Через какое-то время он привёл её к нам домой, познакомил со мной. И она поселилась у нас. Я отца не то, чтобы не любил. У нас были очень странные отношения. Своеобразная была любовь. Он во мне постоянно сомневался, упрекал – а мне это не нравилось. А эта женщина стала последней каплей. Я не мог представить на месте матери кого-то другого. И я решил… поделить с отцом его женщину.

Марика нахмурилась.

- Ты хочешь сказать, что ты с ней спал?!

- Да. Понимаешь, что такое для мальчишки женщина, которая старше его. Тем более, первая. Эмоции и всё такое. Потом я решил, что мы заигрались. И рассказал отцу.

- А отец?

- А отец выгнал меня из дома. Я ушёл, не оглядываясь. Через некоторое время моя жизнь более-менее устроилась, я поступил в университет, выучился, нашёл работу. В общем, как сейчас модно говорить, встал на ноги. Недавно я был на похоронах отца. И там я встретил эту женщину снова.

Марика некоторое время молчала, покусывая губу.

- И что? – спросила она.

- Понимаешь, у меня к ней очень странное отношение. Даже не знаю, как тебе объяснить. С одной стороны, мне от неё ничего не нужно, кроме её тела. Она великолепная любовница. Она отлично знает, что нужно мужчине - и при этом ей всегда мало. А мне только это и надо. Но меня что-то тянет к ней. И я не знаю, что именно. И это сводит меня с ума. Когда я уехал из дома, то мысленно поставил в наших отношениях точку. Но оказалось, что недостаточно жирную. Знаю, что звучит глупо. Такое впечатление, что она заперла меня в клетку и навсегда забрала ключ. Я ухожу и возвращаюсь.

Она положила руку мне на колено.

- Я пытаюсь тебя понять. – Марика словно вложила в эти слова всё сочувствие и понимание, на которые только была способна.

- Теперь она живёт в городе. Иган – помнишь Игана, приятеля Надин? – нашёл ей квартиру. У них там даже что-то… – Последние слова я произнёс с таким отвращением, что вовремя решил не продолжать. – Что-то. Я рассказал ей про тебя. Сказал, что хочу свободы. Что не могу так больше.

- А что ответила она?

- Что я могу идти, что она меня любит. И я кое-что сказал. Сжёг мосты. Я правда хочу начать жить. Но я никак не могу выкинуть её из головы. Она преследует меня. Постоянно.

Теперь Марика замолчала на довольно долгое время. Она думала, как же отреагировать на то, что я рассказал. И это было отлично видно по её лицу.

- Может, ты её любишь? – задала она вопрос.

- Любовь не бывает такой.

- Откуда ты знаешь, какая она? Ты уже кого-то любил?

- Если все разговоры о любви подразумевают под собой постель, то какого черта её, любовь, придумали? Разве любовь – это постоянное ощущение того, что тебе никогда не взлететь? Если любовь и секс – это одно и то же, то её просто нет! И какой смысл болтать о душевном подъёме, вечной весне и больших белоснежных крыльях?!

Марика отвела глаза.

- Оставь меня одну, Брайан. Пожалуйста. Просто у меня был плохой день. Позвонишь, хорошо?

- Надеюсь, ты не обижаешься.

- Нет.

Марика бросила прохладное «счастливо» и повернулась к окну, чтобы разглядывать открывающийся через него пейзаж.