Женщина не моих снов 10. Иерусалим. Фантазии женщины

1.

Мне достался билет до Иерусалима. Полковник сделала очень мудро, разделив всех на пары, и уменьшив тем самым напряжение, которые уже начинало чувствоваться.

Я слегка огорчился, узнав, что в этот раз не увижу Дамаск. Но это чувство улетучилось со скоростью света, когда я узнал, с кем мне предстоит провести эти несколько дней.

Это был Джозеф, о котором я могу говорить часами – но, увы, должен буду ограничиться лишь кратким рассказом.

2.

Джозеф входил в крошечную группу моих коллег, которых я уважал и которым мог доверять. По образованию – первому – он был прикладным математиком. Уж не знаю, что произошло в его голове – но в один прекрасный день он решил сделать первую степень по арабистике. Потом эта наука вдохновила его, и он решил учиться дальше, получив степень магистра.

Джозеф был гением. В свои неполные тридцать он знал шесть языков (в том числе и фарси, с которым я воевал целых полгода, но почти не продвинулся в его изучении), обладал энциклопедическими знаниями в области истории Ближнего Востока и ислама, с ним всегда советовались, когда требовалось принять важное решение. У него не было фотографической памяти – он мог воспринимать колоссальное количество информации благодаря феноменальной способности концентрировать внимание на конкретном предмете.

Выглядел Джозеф так, как и должен выглядеть гений – то есть, совершенно невзрачно. Носил очки, как и большинство наших арабистов, идеально подбирал галстук и редко постригал светлые волосы, которые являлись причиной бесконечных насмешек коллег.

Джозеф был человеком чрезвычайно тихим. Он делал свою работу блестяще, но ему не хватало самолюбия заявить о себе. Кроме того, ему было чуждо такое понятие, как карьеризм – Джозеф любил своё место, и оно его вполне устраивало. Вероятно, нас с ним сблизила именно разница характеров. Я преклонялся перед ним и его знаниями, точно так же, как и перед всеми умными людьми. Джозеф, в свою очередь, восхищался моим упорством и стремлением к цели – не суть важно, к какой.

Сблизил нас случай. Неприятный случай. Господин, который занимал моё сегодняшнее место, получил важную должность советника в Тегеране, и полковник думала, кем бы его заменить. Никто, в том числе, и я, не сомневался, что в тёплое кресло непременно сядет Джозеф. Все пошумели, как и полагается в таких случаях, после чего смирились с несправедливостью и занялись своими делами.

Известие о том, что полковник увидела кандидата на это место именно во мне, шокировало всех.

Пожалуй, самым страшным испытанием того дня для меня было встретить Джозефа в коридоре. Я и понятия не имел, что ему сказать.

Но он сам вышел из положения.

- Поздравляю, - сказал он. – Ты заслужил этого. Да что там – все было уверены, что полковник выберет именно тебя. Удачи. Если тебе понадобится помощь – ты знаешь, к кому обратиться. Хотя вряд ли – ты справишься сам. Ты очень талантливый человек.

С тех пор к моему имени непременно прибавляли «талантливый арабист».

Коллеги говорили это с плохо скрываемой злобой, что меня в большинстве случаев веселило и вдохновляло на новые подвиги.

Со временем я понял, что Джозеф в тот день говорил искренне – хотя тогда мне так не казалось. Мы с ним стали хорошими друзьями.

И я удостоился чести называть его просто «Джо».

3.

Ночные рейсы я ненавидел лютой ненавистью. День отдыха, который мне обыкновенно давали перед командировкой, я проводил, как самый ленивый человек на свете. Сначала я прогонял из головы все мысли о работе. Потом отправлялся на кухню, готовил что-то – обыкновенно, самое неполезное, что только мог придумать – и смотрел какой-нибудь хороший фильм. После этого я шёл спать, отключал все телефоны, и проводил часика три в объятиях Морфея, с радостью осознавая, что никто не помешает моему отдыху. Вечером я доставал портативный компьютер, выбирался из-под одеяла только для того, чтобы забрать из кухни остатки еды или же принести себе стакан виски, возвращался под одеяло и занимался разбором электронной корреспонденции.

Пожалуй, единственными людьми, чьи письма в электронной форме я читал с большим удовольствием, были мои бывшие сокурсники. Я поддерживал связь с некоторыми из них даже после того, как они разъехались по другим странам. В этих письмах было что-то невыразимо родное, тёплое и искреннее. Читая их, я будто бы возвращался в прошлое и заново переживал студенческие годы. Мы разговаривали, ходили по клубам, пили, вместе учили материал в последнюю ночь перед экзаменом. Говорили по-арабски, чтобы иметь хоть какую-то практику. Я отгулял на трёх свадьбах и даже стал крёстным чудесного малыша.

В общем, было, что вспомнить, и мои друзья частенько писали о славном прошлом. Писали они и о работе, об успехах и неудачах. Писали о жизни – такой, какая она есть. Рассказы частенько сопровождались целыми фотосессиями, и фотографии пробуждали во мне белую зависть.

После проверки почты я снова отправлялся спать, теперь уже до самого утра. И на следующий день отправлялся в аэропорт.

4.

На этот раз с рейсом мне повезло значительно меньше. Наши с Джо билеты были взяты на пятичасовой самолёт. Причём эти часы были совсем не послеобеденными, а ночными. И, разумеется, выходного мы не получили.

Я злился при мысли о том, что предстоит провести ночь на ногах, спать в самолёте и потом ещё страдать от смены часовых поясов – а я от этого обыкновенно очень сильно страдал.

Но мой спутник, видимо, совсем не нервничал. Он мирно сидел рядом со мной, на месте пассажира, и читал книгу.

Дорога была пуста, и я прибавил скорость.

- Взлетаем? – поинтересовался Джо.

- Я бы с удовольствием взлетел прямо сейчас. Ужасно хочется расслабиться. Кроме того, я очень хочу спать.

Это не было лукавством. Я очень плохо спал ночью, мне снилась авиакатастрофа (такие сны перед полётом стали в полном смысле этого слова традицией, так как я очень боялся самолётов), весь день провёл на ногах и чувствовал непреодолимую усталость.

- Поменяемся местами? – предположил мой пассажир. – Я поведу, а ты немного поспишь.

- Если я усну, то ты меня не разбудишь, - расхохотался я. – Так что не будем шутить с судьбой. Что ты читаешь?

- Харриса, - ответил Джо. – После «Дневников фюрера» я неизлечимо болен этим человеком. «Энигма». Не читал? Очень советую.

- Я последнее время увлёкся японистами. Есть что-то особенное в их творчестве. Но «Энигму» никому не отдавай.

Джо величественно кивнул.

- Как поживает фарси? – задал он очередной вопрос.

- Еле дышит. У меня практически нет времени.

- У тебя? Не верю. Ты можешь найти время для всего – это твой талант.

- Проблема в том, что я учу его исключительно для себя – маловато стимулов. Я почти не вижу смысла этим заниматься.

Джо закрыл книгу и спрятал её в сумку.

- Что значит – для себя? Не дури, Брайан, я тебя умоляю. А переводы? А статьи? Ты же занимаешься переводами с арабского. Почему бы не заняться переводами с фарси?

- Эх, чёрт, надо было учить его в университете. Но я решил отличиться, как всегда, и стал учить иврит.

- Не всё так плохо. Вот, в ближайшее время он тебе пригодится. – Джо глянул в окно. – О, чудесно, скоро будем! Ты, должно быть, огорчился из-за Дамаска?

Я достал сигареты. Джо предусмотрительно опустил стекло. В машину проник свежий ночной воздух.

- Совсем чуть-чуть. Кроме того, присутствие Саймона превратило бы в Ад даже командировку в Дамаск.

Саймон был специалистом по исламскому миру. Я часто спрашивал себя, как человеку с такой узкой специализацией нашлось место в нашей организации. Но факт оставался фактом – Саймон (который, к слову сказать, уже довольно долгое время был в звании капитана – дерзость неслыханная, особенно если учесть, что в его годы я на капитанские погоны только облизывался) неизменно присутствовал на каждом совещании и участвовал во всех проектах. Мои статьи всегда проходили через его руки, и он не упускал случая ткнуть меня носом в самую крошечную неточность.

Саймон меня не любил. И я его тоже. Наши мнения друг о друге, как о специалистах, были очень похожи: выскочки, которые ничего из себя не представляют, но из кожи вон лезут, чтобы доказать всем свою неподражаемость и гениальность. Отправить нас вместе в командировку означало бы спровоцировать конфликт грандиозного масштаба.

Полковник часто говорила, что один наш спор по мелочам мог бы поджечь пороховую бочку, с которой арабисты так часто сравнивают Ближний Восток.

Шутка явно понравилась моему собеседнику. Джо рассмеялся – и смеялся с пару минут. Смех у него был звонкий, как у мальчишки, и невероятно заразительный, и поэтому я тоже не удержался от улыбки.

- Неудивительно, что ты заработал себе такую репутацию, Брайан, - сказал мне Джо. – У тебя на лице написано, что ты любишь делать проблемы и себе, и другим.

- Да. Этого у меня не отнимешь.

5.

Сегодня, на наше с Джо счастье, нам удалось избежать возни с документами. На радостях мы купили по стакану чёрного кофе, который, как оказалось, по вкусу отдалённо напоминал песок.

До самолёта оставалось чуть меньше двух часов. Джо углубился в свою книгу. Я тоже начал читать, но меня клонило в сон. Я думал про хитрости, которые обыкновенно отгоняют сон. Принять неудобное положение, пройтись, подумать, наконец. Я прогулялся до автомата, купил пачку сигарет. По дороге обратно взял в буфете – или в подобии буфета – два пирожных и бутылку сока. Джо с благодарностью принял угощение.

- С ума сойти! Свежие, - прокомментировал он. – Спасибо большое.

Я съел своё пирожное, допил кофе и откинулся на спинку стула. Он был ужасно неудобным, но я подумал, что смогу уснуть и так.

- Крепись, ещё немного, - сказал мне Джо. – Надо было тебе взять учебник по фарси.

- С таким же успехом ты мог бы спеть мне колыбельную на этом чудесном языке, - ответил я. И тут услышал звонок моего сотового телефона. – Ну, и кто же это в такой час?

Глянув на определитель номера, я сначала не поверил своим глазам. Звонила Лиза.

- Да?

- Добрая ночь, малыш. – Голос у неё был невероятно бодрым для ночи. – Ты ещё не улетел? Как здорово, я хотела тебя услышать.

- Почему ты не спишь?

- Не поверишь. Бессонница. Не припомню, когда это было со мной в последний раз.

- Неужели Иган не научился это лечить?

Она замолчала.

- Разве, - наконец заговорила моя собеседница, - он не поехал с тобой в аэропорт?

- Какой аэропорт? Чтобы он поехал со мной в аэропорт? В три часа ночи?! Я отойду, - шепнул я Джо, и тот безмолвно кивнул.

Я отошёл, оставив своего спутника наедине с книгой и мыслями.

- То есть, он не с тобой, - возобновила разговор Лиза.

- Чёрт, Лиза, я убью его.

- Успокойся, Брийян. Всё хорошо.

- Ничего хорошего. Где этот сукин сын шатается в три часа утра?

Лиза засмеялась.

- Наверное, он решил переночевать у Ники.

- Не беси меня.

- По-моему, это я должна беситься, а не ты. Так, Брийян?

- Да плевал я на то, кто и что кому должен! Какое право он вообще имеет гулять в такое время суток?!

- Вздохни глубже и успокойся.

Я последовал хорошему совету и тут же задумался над тем, что же так меня задело. В конце концов, Иган – человек неженатый, а, следовательно, свободный, и может делать то, что ему придёт в голову. Но чтобы опуститься до измены! Нет, такого от него явно нельзя было ожидать. Даже я при всей своей любви к женщинам никогда не позволял себе ничего подобного. Слишком сильно было чувство уважения к той, что находилась рядом.

- Я убью его, - повторил я. – Я сверну ему голову. В ней и так никогда не было мозгов.

Лиза вздохнула.

- Давай не будем говорить о нём. Поговорим о чём-нибудь более приятном. Знаешь, а я уже успела соскучиться, малыш. Мне понравилось то маленькое развлечение. А тебе? Я смогу ещё раз позволить себе такую шалость?

Я вспомнил ту ночь, и мысли об Игане тут же улетучились у меня из головы.

- Конечно. И не раз.

- Какой ты милый, Брийян. – Она щёлкнула зажигалкой, и я тоже автоматически закурил. – Правда, ты любишь делать тёте Лизе хорошо?

- Разумеется…

- А что ты готов для этого сделать?

- Не знаю, - замялся я. Я испытывал то самое чувство, что и много лет назад, когда был совсем другим человеком. – Всё, что ты захочешь.

- Ах… я знаю. – Я знал, что она улыбается. И мне была знакома эта улыбка. – Правда, это несправедливо, что мы сейчас так далеко друг от друга?

- Да.

- И ты бы отдал всё за то, чтобы меня изнасиловать?

- Конечно. Зачем ты спрашиваешь, если заведомо знаешь ответ?

- Мне приятно услышать это от тебя, мой хороший.

- Как это мило.

- Наверное, я попытаюсь уснуть, малыш. Правда, после такого разговора у меня это вряд ли получится. - Лиза сделала многозначительную паузу. – Хорошего тебе полёта, Брийян.

Я положил телефон в карман и присел у стены. Мне хотелось пить. Сердце стучало так, будто намеревалось выпрыгнуть из груди. Я приложил ладони к щекам и прикрыл глаза. Сон, разумеется, ушёл уже давно. Снова появилось то самое неопределённое чувство, как в ту ночь, и снова оно было точно таким же сильным, как и тогда. Наверное, таким бывает флэшбэк у наркоманов. Она и есть наркотик. Самый страшный наркотик, какой только можно придумать. Почему я никак не могу вернуть обратно свою прежнюю жизнь? Рой мыслей, со скоростью света вертевшийся в голове, не поддавался контролю – да я и не пытался его контролировать. Я опять почувствовал сонливость, и через минуту она снова ушла… что же это за невменяемое состояние? У меня покалывало в висках, и тело противно ныло – совсем как при невысокой температуре.

Часы показывали начало пятого. Я понимал, что мне следует собрать оставшиеся силы и отправиться к Джо – но ноги явно были другого мнения. Я не хотел никуда лететь. Моим единственным желанием было плюнуть на всё и вернуться обратно в город. К ней. «Я могу ещё раз позволить себе такую шалость? Конечно, и не раз…».

- Брайан, всё в порядке?

Голос Джо вывел меня из забытья. Он присел рядом.

- Всё хорошо? – повторил он. – Ты плохо выглядишь. Что случилось?

- Всё отлично, - ответил я совершенно не своим голосом. – Пойдём. Я умираю от жажды.

Мы вернулись в зал. Тут ничего не изменилось. Люди по-прежнему терпеливо ожидали свои рейсы. Кто-то ел, кто-то читал газету или книгу, кто-то работал на портативном компьютере или говорил по сотовому телефону, а кто-то мирно дремал.

- Ты уверен, что всё в порядке? – спросил у меня Джо.

- Да, чёрт побери, да.

Я подумал, что Видок у меня явно не из лучших, если Джо выглядит таким взволнованным.

- Только не ругайся. Договорились?

- Хорошо. Извини.

Я достал сотовый телефон и стал рассеянно просматривать сообщения.

Джо держал на коленях книгу, но не открывал её. Он смотрел перед собой в пол, что выдавало в нём уверенность во что бы то ни стало докопаться до истины.

Но я решил держать себя в руках. Очень наивное решение.

- Да не молчи уже, - заговорил Джо.

- А что ты хочешь от меня услышать?

- То, что ты хочешь мне рассказать, разумеется.

- А если я ничего не хочу сказать? Чёрт, Джо, если я сказал, что всё в порядке – значит, это и правда так.

- Мы договаривались не ругаться, правда?

Спокойный тон Джо окончательно вывел меня из себя – и я, обречённо тряхнув головой, заговорил. Необычайно путаный рассказ, непростительно эмоциональный, был выслушан моим собеседником внимательнейшим образом. Джо имел необыкновенную способность выслушивать людей. Его светло-серые глаза внимательно следили за моим лицом, отмечая любую перемену.

Даже в самых страшных снах я не предполагал, что могу вот так, под влиянием момента, излить душу этому человеку, вывернуть её наизнанку, показав самые тёмные уголки. Джо сейчас услышал обо мне много нового и, разумеется, очень «интересного».

Когда я закончил свою историю, то почувствовал какую-то нездоровую лёгкость – такая обычно бывает после обморока.

- Мне надо пойти к врачу – пусть выпишет успокоительное, - сказал я.

- Не стоит. Это вредно. Кроме того, ты и после успокоительных останешься эмоциональным человеком.

- Извини, хорошо? Я не хотел. Просто так получилось.

- Всё в порядке.

Я закрыл лицо руками и почувствовал, что на меня опять наваливается сон. Тяжёлый и тёмный, которому не было сил сопротивляться.

- Объявляется посадка на рейс … - Тель-Авив, - произнёс далёкий женский голос.

Джо поднялся.

- Идём, - сказал он мне.

- Оставь меня. Я не хочу никуда лететь.

- Пойдём, Брайан. Ты поспишь и немного успокоишься. Только пара шагов – и мы в самолёте.

Он помог мне подняться, обнял одной рукой за плечи, и мы побрели вместе с нескончаемым потоком пассажиров в сторону стеклянных дверей.

6.

Я проснулся и почувствовал, что мне душно и жарко. Свет в салоне самолёта был неярким, и почти все пассажиры дремали, откинувшись в своих креслах. Только Джо почему-то бодрствовал. Книга лежала у него на коленях, закладка была уже не между страницами, а за обложкой – читал он с неимоверной быстротой.

- Как ты? – спросил он, заметив, что я не сплю.

- Неплохо. Тут ужасно душно.

- Думаю, что пассажиры не обрадуются, если я открою окно.

- Я обрадуюсь ещё меньше.

Я снял свитер.

- Ты хорошо спал, - сказал Джо. – Ты спишь крепко, как ребёнок.

- Обычно я мучаюсь бессонницей. Теперь я просто перенервничал.

- Ничего, с кем не бывает. – Джо положил книгу в сумку и достал оттуда новую. – Надеюсь, ты не чувствуешь себя виноватым?

Я задумчиво смотрел на стюардессу, которая сновала по салону.

- Я чувствую себя полным идиотом. Но слов назад не вернёшь. Но если бы я тебе этого не сказал… не знаю. Я бы точно кого-то убил.

- Да, я знаю. – Спокойствие Джо было неподражаемым. У меня создалось впечатление, что он уже не в первый раз выслушивает от меня историю про Лизу и Марику. – Я тебя понимаю.

- Просто мне кажется, что это было немного эгоистично с моей стороны.

- Вовсе нет.

Я попросил у стюардессы рюмку водки, а Джо, который не признавал даже запаха спиртного – стакан апельсинового сока. Мы выпили за откровенность, после чего довольно долго сидели в тишине.

- У тебя часто бывают моменты, когда ты себя не понимаешь? – спросил я у Джо.

- Не очень, - ответил он. – Я люблю определённость, и поэтому стараюсь избегать неоднозначных ситуаций.

- Я тоже люблю определённость. Но при всём при этом я не могу убежать от неоднозначного. Знаешь, я всё чаще спрашиваю себя – как я умудрился попасть в эту переделку? За короткое время я наделал столько глупостей, что с радостью поделился бы ими с кем-то другим.

- Если бы ты не боялся слушать своё сердце, Брайан, то этого бы не случилось.

- Оно не говорит мне ничего хорошего.

- Ты должен понимать, что оно никогда не лжёт. Что бы оно ни говорило – это правда.

- Допустим. Но оно говорит мне принять то, что перевернёт весь мой мир. Оно говорит мне вещи, которые я не принимал и не понимал никогда.

- Вероятно, настало время, чтобы ты их принял и понял.

- Это очень, очень плохая идея, Джо.

- Как знаешь. Я не собираюсь навязывать тебе своё мнение.

Мы опять замолчали. Джо открыл книгу и углубился в чтение.

Обстановка в салоне была подавляющая. То есть, лично меня она подавляла хотя бы тем фактом, что это салон самолёта. Но присутствовало тут и что-то другое. Враждебное и злое.

Я неслышно вздохнул и прикрыл глаза.

Сердце говорит только правду. Если бы. Зачастую оно сообщает такой бред, которому позавидует даже больной белой горячкой. Когда-то я уже послушал сердце – и в результате прожил почти год с Маденой. С совершенно чужой, как выяснилось, женщиной, отношения с которой были в высшей степени бесцельными. Год, выброшенный в трубу. И из этого я должен делать выводы? Любой мой шаг становится ошибочным – так уж лучше я буду стоять на месте. По крайней мере, так я причиню меньше боли другим.

Мне было хорошо с Марикой. Безумно хорошо. Я уже тысячу раз задумывался о том, как жизнь свела меня с таким чистым душой человеком, который настолько искренне плачет, радуется и сочувствует другим. Меня всегда окружали абсолютно иные женщины – высокомерные, хорошо знающие себе цену, самолюбивые и расчетливые. Темпераментные – но с виду до сумасшествия холодные. Мир для них обыкновенно сходился клином на реализации в профессиональном плане. Их во мне интересовали деньги, независимость – и полное нежелание видеть в отношениях что-то другое, кроме физической стороны. Это была классическая и, разумеется, отлично знакомая мне формула. Пара букетов цветов (понятное дело, никому не нужных), драгоценности, рестораны. Всё приводилось к общему знаменателю несколькими проведёнными вместе ночами, после чего мой интерес ослабевал. Мы расставались без лишних ссор, как нормальные взрослые люди, и отправлялись на поиски приключений, предварительно стирая из сотовых телефонов ненужные и уже совсем не актуальные номера.

История с Маденой была другой. Я познакомился с ней на спектакле, куда мы отправились с Иганом. Мадена и её подруга, не уступавшая ей ни в чём, что касается внешности, заняли места рядом с нами. Иган всё время сидел, как на иголках, и во время антракта я прочитал ему лекцию о том, что следует уделить дамам достойное внимание. Лекция, разумеется, прошла мимо его ушей.

Мы с Маденой снова встретились в вестибюле после спектакля, разговорились и обменялись телефонами. Провели вместе пару очень приятных вечеров, не приведших ни к чему серьёзному. После этого у меня начался довольно-таки сложный период на работе, и личная жизнь, как обычно и бывало в таких случаях, отошла на второй план.

Я думал, что влюбляться мне не стоит, но понял, что уже влюбился, причём по самые уши и как последний дурак. Мадена писала мне умилительные сообщения с пожеланиями доброй ночи или хорошего дня, а я ненавидел себя за то, что докатился до такого. Потом наши отношения стали довольно-таки быстро развиваться. А дальше случилось то, что случилось – и никто не был виноват.

В Марике была единственная черта, которая меня настораживала – некая отрешённость. Мне всегда казалось, что она что-то скрывает, о чём-то молчит. Это мешало мне, не задумываясь, броситься с головой в водоворот своих чувств и отдать этим отношениям себя, чего мне очень хотелось.

Лизу же я не мог сравнить ни с кем. Наши отношения являли собой такую дикую смесь ненависти, пошлости и безрассудства, что это вряд ли можно было выразить словами, а назвать чем-то нормальным – тем более. Я не понимал эту женщину – и не понимал себя в моменты нахождения рядом с ней. Я не знал её – и с каждым её словом и поступком убеждался в этом ещё больше. У неё не было масок, но то лицо, которое она носила, было непостижимо по своей сути. Понимал ли её отец? Понимает ли её Иган? Понимали ли её бывшие мужчины? Загадка. Всё же странно пересеклись наши пути. Женщина моего отца. Они были очень похожи. Упорством, гордостью, нежеланием показывать свои слабости. Конечно, отец был таким до того, как стал тряпкой.

Я мог до бесконечности вспоминать нашу первую ночь. Перебирать мгновения. Я мог думать об этом сколько угодно, до полного сумасшествия. О том, сколько вещей она открыла для меня тогда. И продолжает открывать до сих пор. Связь между чувствами, разумом и телом Лизы была удивительно прочной, и, в то же время, хорошо контролируемой. Я редко расспрашивал её о бывших мужчинах, но, когда заходил такой разговор, то Лиза описывала всё в ярчайших красках. Как и тогда, мы могли лежать в постели и говорить до утра, будто были лучшими друзьями. Если бы это не противоречило всему моему существу, то я мог бы, мог бы… нет, не стоит об этом думать.

Я открыл глаза и посмотрел на Джо. Он спал. Лицо его было совершенно не таким, как обычно, а каким-то обиженным и печальным. Я вдруг подумал о том, как несправедливо было с моей стороны использовать его в качестве психоаналитика. У него, разумеется, тоже есть куча проблем – просто он не делится с другими так опрометчиво. Мне захотелось получить на пару секунд талант Лизы отгонять дурные сны.

Я взял книгу и начал читать. Обыкновенно сюжет увлекал меня с первых строчек, но всё же я сам не заметил, как уснул. Стюардесса разбудила меня уже тогда, когда из окна можно было разглядеть залитый солнцем Тель-Авив.