Зной

... Зной осаждал Город несколько дней, и в конце концов Город не выдержал, сдался, и в полной прострации вверил себя - со всеми своими домами, площадями и улицами - на милость победителю. А у зноя, утомлённого жарой, не осталось сил на выдумку, и он просто лишил всё живое воли к движению. Деревья прекратили шевелить пыльной, пожухлой листвой, машины, эти железные верблюды города-миража, медленно двигались в струящихся потоках раскалённого воздуха, обессиленные собаки, улёгшись на землю, обречённо дрожали всем телом и показывали зною подёргивающиеся алые языки. Сиротливый желток Солнца поджаривался на белёсой сковородке раскалённого неба...

... Он покорно плёлся за своей тенью, время от времени усмехаясь: «Надо же, такая жара, а она неутомимо шагает впереди! ». Ему надо было убить время. Точнее, не время, а перетекающее из мгновения в мгновение всепоглощающее желание. Зной расплавил в его голове все перегородки, так что его мозг был погружён в одну единственную, тягучую, как чёрная нефть, мысль. Мысль о женском теле... Навстречу ему медленно двигался поток голых женских животов, а впереди, в одном с ним направлении плыли женские бёдра, плавно покачиваясь на волнах раскалённого воздуха. И в такт с этой чувственной зыбью в его висках пульсировала кровь, не давая думать ни о чём, кроме ЭТОГО... Он закрыл глаза, но танец женских бёдер не прекратился. Изменились лишь характер движения и цвет: вместо упорядочного перемещения в ослепительно ярком солнечном свете бёдра двигались теперь с плавной хаотичностью в каком-то фиолетово-красноватом эфире, словно разноцветная мозаика в детской игрушке v подзорной трубе... С закрытыми глазами он почти физически представил себе, как под его нежным, но страстным напором плавится податливая, влажная мякоть женской плоти... Он открыл глаза, и на память ему пришли строки из давно прочитанных сказок «1001-й ночи»:

... И щеки её, как два анемона,

... И груди её, как гранаты,

... И бёдра её, как два песчаных холма,

... Меж ними одна вещь скрыта v

... И вещь эта - словно губы верблюда...

«Вот-вот», - подумал он, «песок, верблюды... Проклятая жара! Не хватало только умом тронуться! »

А снизу, сквозь раскалённое марево ухмылялась его тень: «Надо же, такая жара, а он продолжает упорно плестись за мной! »...