Виталик

ВИТАЛИК 18+

Гайка выскочила из руки, и, ласково звякнув, резво покатилась по асфальту, словно освобожденная от поводка собака. Андрей проследил за ней и увидел, как белая с голубыми полосками кроссовка накрыла беглянку. Спортивная обувь принадлежала юноше, по виду совсем мальчишке, в художественно разодранных по современной моде светлых джинсах и стильном сером свитерке. Тот наклонился, осторожно, как живую, взял гайку, сделал шаг вперед и протянул ее автослесарю. Андрей разогнулся от колеса машины, которое в этот момент монтировал, и тоже шагнул навстречу худенькому пареньку с аккуратной смазливой мордашкой под шапкой торчащих как птичьи перышки мелированных волос.

«Птенчик», - подумал он, принимая в свою грязноватую руку пойманную гайку. Маленькие детские пальчики на мгновение коснулись его ладони. Андрей хотел по привычке коротко и небрежно поблагодарить, но, подняв голову, неожиданно для самого себя, утонул в зеленовато-серых глазищах с огромными, как у наркомана, дымчатыми зрачками. Птенчик смотрел на Андрея молча, не отрываясь, словно зачарованный.

Неизвестно, сколько продлился бы их молчаливый диалог, но хлопнула дверца брусничного «Доджа», стоящего неподалеку в очереди на обслуживание.

- Виталик, - громко и уверенно позвал высокий и явно небедный мужик лет тридцати пяти.

Он перевел взгляд на Андрея, нагло посверлил его черными тяжелыми восточными глазами и, по-хозяйски положив руку на плечо своего юного друга, притянул хрупкое тело к себе. Тот слегка зарозовел, но продолжал, со странным упорством, не мигая смотреть на автослесаря.

А посмотреть было на что. Сияние розового золота ярких рыжих волос подчеркивали два влажных серо-голубых тумана, опушенные длинными светлыми ресницами. Синий комбинезон плотно обтягивал крепкую стройную юношескую фигуру, и где надо конкретно топорщился.

- Да я вижу, вы уже снюхались, - засмеялся мужик слегка раздраженно, - Но, как говорится, нет худа без добра. И, обращаясь к Андрею, прибавил: Хочешь с нами на пляж съездить, культурно отдохнуть и покупаться голышом?

Андрей, чувствуя в его тоне пренебрежение покупателя, снисходительно перебирающего уцененные вещи в корзине универмага, ответил резко:

- Я на работе.

- Подменись, я тебе оплачу двойной дневной тариф. Винца попьем, на природе покувыркаемся.

Андрей как бычок наклонил голову и презрительно бросил:

- Я не пидор.

Мужик засмеялся:

- Это ты своей телке рассказывай. Я же вижу, как ты на Витальку пялишься. Да ладно, ладно, я не жадный, - загоготал он, чувствуя, что Андрей задергался, и его сметано белая в нежных веснушках кожа занялась рассветным пожаром. - Не дрейфь: ты его подрючишь, я – тебя. Все по-честному.

Андрей в ярости шагнул на мужика, сжимая в правой руке разводной ключ. Виталик встал между ними.

- Не надо, не надо, это я виноват. Прости меня, - почти кричал он Андрею.

- Да пошел ты на х…, петушок сраный. Забирай своего козла спонсора, и сваливайте моментом, пока мы с ребятами вас не забили. Здесь пидарасов давят как крыс.

Из ангара автосервиса вышли пара здоровых парней в голубых тельняшках десантников, с интересом наблюдая разгорающийся конфликт. Мужик посерел и отступил спиной, следя за стоящим в боевой стойке Андреем. Виталик толкал своего друга к машине, не поворачиваясь к автослесарю. А тот в непонятной ярости, которую не могла притушить даже явная и безоговорочная капитуляция противника, поднял с земли кусок щебня и изо всей силы запустил его в юношу. Виталик вскрикнул. Он повернулся к Андрею, и зеленоватые глаза сразу наполнились слезами, но смотрели без злости, с тоской раненого котенка. Он прикрыл ладошкой рот, как готовый заплакать ребенок. Руки рабочего парня затряслись, и он непроизвольно схватился за сердце, сдерживая в груди звериный стон.

Автослесарь резко шагнул назад к оставленной машине и опустился на корточки. Гайка упорно не налезала на болт, словно сжалась, побывав в ладошке Виталика. Руки не слушались. «Додж» завелся с пол-оборота. Андрей, проклиная себя, повернул голову, наблюдая за разворачивающей блестящей машиной, и когда она прошуршала мимо него, выезжая на дорогу в центр города, поймал за дымчатым стеклом прощальный взгляд дымчатых глаз.

Он не помнил, как закончил в тот день работу, и, не идя в душ, наскоро сполоснув руки и переодевшись, присел к столу в их так называемой столовой, где мужики каждый день после смены разгоняли тоску пивом. Сергей, прошедший Чечню десантник, придвинул к нему стакан. Пиво поднялось в нем пенной шапкой, а второй напарник – Колян – накатил сверху грамм пятьдесят водки. «Пиво без водки – деньги на ветер», радостно произнес он почти ритуальную фразу, призванную узаконить их разврат. Адская смесь легко ударила в голову Андрею и растеклась по телу успокаивающей теплотой.

- Ты чего кипиш то поднял, - спросил Колян, затягиваясь сигаретой, - Чуть Тенгиза не замочил. Ты с ним поосторожнее, их же у нас как тараканов расплодилось, и друг за друга горой. Не то, что мы, коренная нация. Смотри, заловят они тебя скопом и уши обрежут.

- Да козел он, чурка … Хозяина из себя корчит. Хватит нам на своей земле их бояться.

- Верно, братан, душить их надо, черножопых.

Вообще то, Андрей по жизни не заморачивался национальной проблематикой. В отличие от Сергея, которого Чечня сделала резким и агрессивным, сформировав «кавказский» этнический тип врага. Но особым шовинизмом в их компании отличался Колян, постоянно вскрывавший заговоры жидо-массонов и призывавший спасать Россию от инородцев. На удивление товарищей, в тот день Андрей кипятился больше всех.

Полагая, что его регулярная агитационная работа не пропала даром - молодежь наконец-то осознала славянскую идею, и готова смыкать ряды с истинными патриотами, - Колян достал вторую бутылку водки, припрятанный коньяк и купленную домой добротную закуску, решив устроить настоящий праздник национального согласия. «На страх врагам, на радость нам».

Андрей обычно резво бежавший после работы домой, сегодня туда почему-то не спешил. Под коньяк и форель горячего копчения разговор шел душевный, тяжелые темы казались легкими, победа русского оружия близкой, величие нашего народа безусловным. Они истово пели «Так за царя, за Родину, за Веру …» и Андрей в восторге и ярости до боли стучал кулаком по столу.

А когда время подошло к одиннадцати, добрый Сережа вызвал для Андрея такси. Коллеги вдвоем загрузили его в машину. До своей квартиры он добрался на автопилоте, отодвинул открывшую ему дверь жену Татьяну в сторону, и побрел, раскачиваясь, в комнату. Ударился об угол, повис на двери, справился с ней, и, пройдя последнюю пару шагов, как финишировавший спортсмен стащил через голову свитер вместе с футболкой и упал на кровать прямо в грязных джинсах и кроссовках. Татьяна, матерясь и проклиная всех родственников мужа по восходящей линии, пыталась растормошить Андрея, но, поняв тщетность своих усилий, стянула с него обувь, штаны, и откатила по кровати к стенке. Так банально закончился день, который, как оказалось впоследствии, открыл совершенно новую страницу в жизни нашего героя.

***

Патриотическая вечеринка в автомастерской позволила Андрею забыть наглые слова Тенгиза, однако не смогла выдавить из души молодого русского автослесаря образ порочного, как ему казалось, мальчика Виталика. Его антинародная власть над Андреем была непонятной, но непобедимой. Она томила, крутила, мутила и злила.

А тут еще, на другой день после их встречи, затянувшееся жаркое «бабье лето» решило, что хватит дурить и морочить голову молодежи, и пора восстановить нормальный порядок вещей. Еще вчера летнее солнце пекло нещадно, небо глядело лазурью, позолоченная листва шептала неразборчиво в полуденной истоме под порывами легкого ветерка. А утро было уже хмурым и тусклым. Накрапывал дождь. Золото и пурпур кленов полетели на землю с удвоенной энергией, березовые грошики засыпли асфальт, отлакированный дождем, и все это великолепие отошедшей счастливой поры быстро превращалось под колесами машин и ногами людей в серое грязное месиво.

Андрей не любил, да и не умел анализировать свои и чужие поступки. Он шел по жизни, не задумываясь ни о настоящем, ни о будущем. Жизнь, словно взамен за доверие, особо его не огорчала, но и не баловала. А сейчас он интуитивно чувствовал, что что-то серьезное произошло с ним и его судьбой, но мыслительный аппарат с непривычки включаться не желал.

Андрей пытался забыть, как смотрел на него нескладный хрупкий мальчик. Ведь, если судить трезво, в нем не было ничего особенного. Да и никогда, даже крепко перебрав, Андрюша не испытывал влечения к своим товарищам. А вот жену Татьяну он любил. Она была яркой, красивой девушкой, на которую заглядывались мужики. Идя с ней под ручку по улице, он чувствовал себя королем.

И поэтому Андрюша решил не париться и пожить по-королевски. Для начала он примчался с работы пораньше, вызвал такси, и они поехали с Таней в лучший городской ресторан. Наяривала музыка, крутился под потолком зеркальный шар, рассыпая по столикам и лицам клиентов разноцветных пронырливых зайчиков, в узких бокалах бежали к поверхности искрящиеся пузырьки, а сильная мужская рука лежала на женской и нежно поглаживала ее вдоль пальцев. И только счет, принесенный в конце романтического вечера в небольшой кожаной книжечке, слегка огорчал. Уловив смущение Андрея, Таня вытащила портмоне из своей сумки, и, расплатившись, страстно зашептала мужу в ухо:

- Я у отца возьму еще денег, не волнуйся. Ты так красиво ухаживаешь, мне так хорошо сегодня. Спасибо тебе за этот праздник.

- Таня, неудобно …

- Неудобно спать на потолке. Мы ведь с тобой одна семья?

- Конечно!

- Ты меня любишь, Рыжик?

- Я люблю тебя, - с придыханием, как в аргентинском сериале, проговорил Андрей и жарко поцеловал свою Таню в губы.

Разгульная жизнь обоим понравилась. На пятницу супруги решили пригласить гостей – приятелей Татьяны по институту. Андрей был на высоте: смотрел только на жену, помогал накрывать на стол и относить на кухню посуду, но, главное, вежливо отверг все попытки подвыпивших девушек пофлиртовать с ним. Таня сияла.

А в субботу поехали на дачу к приятелю Сашке – париться в бане и жарить шашлыки. Гудежь перетек в воскресенье, и когда Таня с Андреем возвращались домой в такси, вспоминая приколы минувших суток, они были самой счастливой парой: рука в руке, щека к щеке и звук сердец, бьющихся в унисон.

Казалось, мальчик Виталик был посрамлен и навсегда вытеснен из жизни Андрея. Но и на самых веселых вечеринках друзья замечали, что он порой «зависал», отрешенно глядя в пространство, словно уходя в другое измерение. И только приняв на грудь пару стаканов водки, мог веселиться безоглядно - и засыпать без снов. Но порой, хоть пока и нечасто, ночь была временем Виталика. Тот входил в Андрюшин сон все в тех же драных джинсах, ловил его глаза в свои дымчатые омуты, и, удерживая их неясной силой, как магнит железки, начинал гладить тело легкими пальчиками, а потом целовал в ушко, в нос и водил быстрым язычком под скулой.

Просыпаясь после такой ночки и гляди на зарывшуюся в подушку коротко стриженую мелированную голову супруги, Андрюша жадно хотел увидеть Виталика наяву, но еще больше боялся этой встречи и осуждал себя за «дурацкие фантазии».

***

Декабрь быстро двигался к концу, приближались новогодние праздники. Работы в автомастерской не было. Развернув от нечего делать местную газету, Андрей неожиданно наткнулся на сказку, которая называлась «Живи не таясь, люби не боясь». Он пробежал глазами дамскую притчу о том, как в канун приближающейся Рождественской ночи сердобольная Святая подарила несчастной учительнице встречу с ее девичьей любовью. Сама романтическая история едва коснулась его сознания, но название привязалось и закрутилось в голове, как слова популярной песни.

Андрей бросил газету в ящик под столом, допил чай, и решил съездить похалтурить на своей машине – перед праздником деньги были остро необходимы, а лихорадочное движение горожан по магазинам и рынкам обещало приличный заработок.

- Сергей, я сгоняю на пару часиков – потаксую? Подменишь, если вдруг кого принесет?

- Давай, давай, - меланхолично согласился его напарник, в душе считающий минуты до заветного момента, когда можно будет выпить пива с водкой.

Выходя из комнаты, Андрей посмотрел на иконку, которую Колян купил и назидательно повесил на стене в углу их рабочей столовой. Практически ничего не зная о божественных делах и религиозных обрядах, он все-таки понимал, что на иконе изображен сам христианский Бог Иисус - молодой мужчина с тонкими чертами лица и огромными дымчатыми глазами. Кощунственное сходство с объектом его ночных мечтаний и дневных сомнений испугало Андрея. Но, несмотря на это, глядя в зеленоватые глаза Бога, он попросил: «Помоги мне». В чем помочь конкретно, парень не уточнил.

Андрей любил машины, как лошадники любили в давно минувшие эпохи своих коней. Его черная «девятка», несмотря на приличный возраст, была тщательно им «вылизана» и оснащена всеми возможными прибамбасами. Он с удовольствием сел за руль, и слившись со своим железным конем, погнал его галопом на местный Бродвей, где уже зажигались фонари и завлекательно светились витрины.

Город утопал в снежной пене, как в ванне с шампунем. Розовый акварельный закат догорал над рекой. Радостное предчувствие праздника отражалось на лицах людей, в новогодних гирляндах и плакатах. Все двигались быстрее, мели товары с прилавков, не хотели ждать автобусов, платили не скупясь.

День оказался удачным, и как все зимние дни – предательски коротким. Андрей остановился отдохнуть у нового торгового центра, в надежде подхватить запоздавших покупателей, но его огромные зеркальные двери, проводив последних гостей, замерли в очарованном сне. Медленно падал снег, переливаясь в разноцветных огнях витрин, и шепча о том, что где-то в сказочном замке в глубине ледяных залов на снежной постели спит заколдованный Дедом Морозом зеленоглазый мальчик, которого можно разбудить только горячим юношеским поцелуем. Андрей докурил сигарету, вздохнул и понял, что пора ехать домой. Включив зажигание, он решил заложить прощальный круг по центральной площади. И, почти как в сказке, у здания Дома культуры наперерез машине бросилась юношеская фигурка с поднятой вверх рукой.

Андрей сразу, даже в смешной вязаной красной шапочке и белой манерной куртке, узнал «голосующего» парнишку: Виталик! Сердце прыгнуло, руки задрожали и он аккуратненько, словно подсекая клюнувшую рыбу, притормозил у тротуара. Андрей был в черной бейсболке, надвинутой на глаза, и через полуопущенное окно Виталик не мог его хорошо разглядеть. Он не слышал названный адрес, так стучала в висках кровь и путались мысли, но ответ был готов заранее – давай, садись. Беспечный Виталик дернул дверцу машины и плюхнулся на сидение. Андрей автоматом поднял стекло и сразу рванул с места, а уж потом повернулся к своему пассажиру. «Птенчик», как окрестил он его еще осенью на автосервисе, с интересом вскинул на него незабываемо-дымчатые, чуть косящие и оттого кажущиеся игривыми глаза, и в них полыхнул ужас. Он качнулся к дверце и, похоже, готов был выпрыгнуть на ходу из летящей по улице машины.

-Не бойся, не бойся, - горячо заговорил Андрюша в несвойственной ему мягкой, убеждающей манере. Он хотел сказать, что все прошедшие с момента их первой встречи дни не находил себе места, но не смог. Вместо этого он преувеличенно заботливо начал извиняться:

- Ты прости меня, прости, за тот раз, - меня твой урод достал. Как нога, не болит? - Андрей схватил парня за ляжку, в которую три месяца назад попал брошенный им камень, и, почувствовав, как жертва его разнузданности сразу потянулась к нему, нервно отдернул руку.

- Уже не болит, - улыбнулся Виталик, - мы с тобой тогда даже не познакомились.

- Я запомнил, что тебя зовут Виталик, - радостно поведал водитель, - а меня - Андрей. А где твой козел, чего ты не с ним? – грубо поинтересовался он, сворачивая вправо, и, видимо, даже не отдавая себе отчета, что на автопилоте везет пассажира на свою дачу.

- Дома, - прошептал Виталик.

Это «дома» буквально взорвало Андрея.

- Ты что, с ним живешь? Кто он тебе, как это у вас называется – бой-френд?

- Да … мы живем вместе. Он мой друг.

- Сколько он тебе платит?

- За работу? - недоуменно спросил паренек.

- У вас это называется работой, - нервно хохотнул водитель, резко тормозя на перекрестке. Пассажира мотнуло к ветровому стеклу.

- Я работаю у Тенгиза в фирме, менеджером по продажам. Он мне платит за работу.

- И еще за то, что ты с ним трахаешься? Ты его что, любишь?

Виталик уронил на глаза длинную мелированную челку и почти прошептал:

- Раньше любил.

- А теперь разлюбил? Просто жопу подставляешь, чтобы с работы не попер?

- Считай, что так. Я не могу жить один, у меня больше никого нет. Родители погибли в автокатастрофе два года назад …

Но Андрей был неумолим.

- Как у вас все просто: полюбил – разлюбил. А теперь, значит, никого не любишь?

- Люблю …

- Тоже мужика? Тогда почему к нему не уйдешь? Одного любишь, с другим трахаешься …

- Я люблю тебя, - выделяя слово «тебя», наконец решился сказать Виталик. – Я сразу запал на тебя, как увидел в автосервисе.

Андрей бросил руль и в сердцах хлопнул себя по бедрам.

- Ну, ты даешь… У меня фирмы своей нет, менеджеры по продажам мне не нужны. И, вообще, ты имей в виду, что я никогда не буду спать с парнем. Никогда не смогу! Мне нравятся бабы, и я им нравлюсь. Я женат. Пойми, я люблю свою жену и не хочу ей изменять. Ведь если я буду с тобой, это тоже измена. Мы с тобой можем быть только друзьями.

Виталик загадочно улыбнулся, и Андрей, глядя вперед на дорогу, чувствовал, что тот по-прежнему смотрит на него в упор своим преданным, словно забирающимся в душу взглядом. Странная теплая нежность томила сердце. Машина остановилась у светофора. Андрей поднял голову на своего пассажира и поневоле задержал взгляд. Секунды тянулись минутами. «Живи не таясь, люби не боясь», - так, вроде, предлагала районная пресса. Но сзади истерически заголосил автомобильный сигнал. Давно зажегся зеленый свет, а их машина замерла на перекрестке, - и Андрей, словно нехотя, двинул вперед.

- Куда мы едем? – вдруг спохватился Виталий.

- Слушай, я забыл.… Вот блин! А куда надо-то?

- На Луначарского, дом 35. Знаешь, Андрюша, ты такой красивый, как юный лорд. Ирландский лорд, - уточнил жарко шептавший парнишка. У тебя рыжие волосы и ирландские глаза.

- Почему ирландские?

- Я в одной книжке читал, что у ирландцев такие глаза, «как будто их вставляли грязными руками». Серо-голубые.

Они повернули на слабо освещенную улицу, где фонари горели через один, и в машине стало совсем темно.

- Слушай, Виталик, а среди вас бывают семейные мужики, - неожиданно спросил Андрюша.

- Почему ты все время твердишь «среди вас», «у вас»? Я что, не такой как ты? Ведь ты же сказал, что мы будем друзьями. Говори «у нас».

- В этих делах я не такой, как ты! – женатый парень выделил в речи неопределенное слово «этих», словно стесняясь или боясь называть вещи своими именами.

- Лучше или правильнее, да?

Андрей промолчал. Они подъехали к построенному года три назад дому, считавшемуся в их городе самым престижным.

Виталик обнял Андрея за шею нежно и боязливо, но маленькие легкие ручки жгли парню тело через свитер и куртку. У Андрюши в мозгу пронеслось: «Через пять минут так же станет ласкаться к своему Тенгизу».

- Убери руки! – грозно зарычал он.

Виталик обиженно отстранился:

- До свидания, Андрюша. Когда мы встретимся?

- Я тебе сказал: у нас с тобой ничего не будет! Беги, давай, к своему бизнесмену.

Отъезжая, Андрей в зеркало заднего вида заметил, как Виталик отчаянно замахал ему рукой, словно забыл сказать что-то очень важное, но останавливаться не стал. Однако, уже поднимаясь по лестнице в свою квартиру, начал жалеть о том, что не вернулся. Настроение сразу упало до нуля.

Жена на беду встретила его у входной двери:

- Ты чего так поздно? – ее сильные руки по хозяйски обхватили Андрея за шею, взъерошили волосы на затылке, а потом забрались под свитер на талии, жадно лаская ложбинку узкой спины.

- Убери руки! – резко оборвал он ее, отстраняясь. Супружеский поцелуй повис в воздухе.

- Охренел, что ли? Все мозги пропил, подонок!

- Слушай, Таня, успокойся. Я устал, задолбался. Таксовал до вечера. Вон, смотри, почти штуку заработал, - Андрей выгреб из кармана аккуратно сложенные сторублевки.

***

. Дни побежали, как жетоны из игрового автомата, быстро-быстро стуча в лоток. Но ни счастья, ни покоя, ни воли они Андрею не приносили. Водка давала заснуть, быстро отработав супружеский номер, но в ночной тишине его сознание все чаще захватывали призраки, все как на подбор с зелеными дымчатыми глазами. Они осторожно, ласково, но неумолимо гладили мечущееся тело. Сны стали его жизнью, а жизнь превратилась в сумбурный незапоминающийся сон. Ежечасно Андрей корил себя за то, что не взял у Витальки номер телефона.

Наконец, для него наступил «черный понедельник». Он уже собрался на работу, предвкушая, как сорвется сегодня пораньше, и поедет по городу в надежде встретить своего призрака наяву. По этому случаю он тщательно побрился и приоделся. Жена, глядя на счастливое лицо Андрея, неожиданно прямо и вызывающе спросила:

-Кто такой Виталик?

Муж, застигнутый врасплох, не понимая причины вопроса, смутился и слегка покраснел:

-Так, знакомый, он мне детали для машины достает.

Жена усмехнулась:

-А ты с ним за эти детали расплачиваешься натурой?

-Слушай, Таня, ты что несешь? Какой еще натурой? Ты думай, что говоришь!

Жена его была девушкой неглупой, училась в местном филиале областного института. В их словесной игре у нее был старший козырь, но сегодняшняя победа могла разрушить и без того натянутые семейные отношения. Она заколебалась, и все-таки нежелание нести одной боль и обиду взяли верх. Женщина, скривив губы и глубоко заглядывая в мечущиеся и сузившиеся в предчувствии беды глаза своего мужа, отчетливо произнесла:

-Ты стонал во сне: «Виталик, любимый …» И потом, вот это …, - Таня рывком отбросила одеяло, демонстрируя на простыне засохшее пятно, оставшееся на память о ласках ночного призрака.

Все было просто и цинично.

Андрей отвернулся, и, хлопнув дверью, выскочил в коридор. Там мгновенно натянул кроссовки, мельком взглянул в зеркало. «Блин, конец! » Бросив от себя назад входную дверь, он помчался по лестнице вниз. У выхода из парадной, Андрюша приложил ладони к щекам, чувствуя, что они просто пылают.

-Блин, - выдохнул он обреченно, не в силах собрать мысли. Но весь день потом, механически крутя гайки и меняя прокладки, корчился от того, что его романтическая тайна вышла наружу и думал, как загладить свою вину перед Таней. В шесть часов Андрей первым ворвался в душ, наскоро вытерся, отказался от выпивки, стуча себя ребром ладони по шее и лихорадочно повторяя:

-Мужики, не могу, бегу, бегу, позарез надо …

Цветы и Шампанское поколебали суровость Татьяны. Про себя она подумала, что теперь будет держать своего муженька крепко, благо есть за что. Он любил ее той ночью ласково и страстно, вспоминая юношеское ухаживание, первые поцелуи, свою кипевшую страсть и все то лучшее, что было у них за совместные два года. Вновь казалось, что кризис разрешился благополучно, к обоюдному удовольствию.

Но нельзя изменить свою судьбу, даже если ты по всем статьям прав и стараешься сохранить семью и поддержать национальную демографическую программу.

Виталик, как на грех, через пару дней заявился к Андрею в автомастерскую. Все в той же яркой шапке и вызывающей курточке. Рабочие как раз сидели за столом и полировали пивом водочку. Дым стоял коромыслом.

Колян удивленно поднял глаза:

- Так вот ты какая, Красная Шапочка. В аккурат Серому Волку в зубы попала. Пирожки то принесла?

- Мне надо поговорить с Андреем, - протянул испуганный приемом Птенчик.

Тот сразу подорвался.

-Давай, давай, поговори. Тебе, я вижу, палец в рот не клади. И не только палец, - меланхолично проговорил Колян, медленно цедя пиво в свой стакан.

Молодежь вышла на улицу. Андрей закурил, стараясь скрыть волнение, и неласково молвил:

- Ну, что ты пришел сюда?

- Андрюша, у меня же нет твоего телефона. Я тебя повсюду ищу, машину твою. Вот, извини, что приехал к тебе на работу. Очень хотел тебя увидеть.

- Слушай, как человека тебя прошу: не приходи сюда. Ребята косо смотрят, а мне ведь здесь работать. Моя жена … догадывается …

- Догадывается о чем?

- Что якобы … якобы, - подчеркнул Андрей, - я тебя … ты мне нравишься.

- Я тебе нравлюсь! – восторженно выдохнул Виталик.

- У меня к тебе чисто дружеское отношение. Без всяких мыслей о сексе. Давай так: я возьму твой телефончик, и как будет возможность – звякну. А ты обещай, что не станешь больше приходить ко мне на работу. Лады?

- Лады, - улыбнулся паренек, - Давай, я сам тебе на мобилу запишу.

Он взял у Андрея телефон, набрал номер, и, заговорщически глядя на него, сказал:

-Я записал себя под псевдонимом Вита, для конспирации. «Вита» - значит жизнь. Давай проверим.

Андрей набрал номер и мобильник Виталика радостно заиграл.

-Когда позвонишь? – залучился ласковыми глазами паренек.

-На следующей недельке, - улыбнулся Андрей.

***

Весна в том году уже в марте принялась за работу. Неожиданно исчез снег, небо заголубело – в хорошем смысле слова, а жаркое солнце заставляло траву поторопиться с выходом на земную поверхность.

Со дня их последней встречи терзания Андрея сконцентрировались на простой дилемме: «звонить - не звонить». Ежедневно он порывался набрать заветный номер, но всегда находил повод отложить звонок на завтра. Наконец, когда не было работы, он все-таки решился покатать Виталика по городу. У него было немного денег, и Андрей мечтательно подумал, как они зайдут в кафе, и сидя за маленьким столиком в полутемном зале будут пить кофе и смотреть друг на друга. Он вызвал на дисплей мобильника записную книжку, но адресата «Вита» в списке не было. Андрей прогнал пару раз все записи, надеясь на какую-то ошибку телефона, но потом понял, что жена Татьяна просто стерла «Виту» из его мобилы. «Вита» - значит жизнь, - вспомнил Андрей слова паренька. «Моя жизнь», - подумал он неожиданно. Горе захлестнуло его с головой, и он тяжело дышал, как вытащенная из аквариума рыбка. Жизнь его вновь стояла на кону, а резвый шарик бежал по кругу останавливающейся рулетки. «Тринадцать, черное», - отчетливо и бесстрастно произнес голос крупье.

Как ни крути, но в мире много таинственного. В пятницу, тринадцатого, Андрей ехал на машине с другом Сашей после работы без особой цели и погруженный в свои мысли. На центральной городской магистрали, проспекте Калинина, он собрался поворачивать налево и готовился к маневру, когда возбужденный голос приятеля его остановил:

- Вон, смотри, пидорок снимается. Хочешь, он тебе отсосет? Давай постебемся. Тормози.

«Виталик! », - Андрей в первое мгновение хотел прибавить газу, но, чувствуя, что сейчас покраснеет под удивленным взглядом друга, в панике даванул на тормоз.

Виталик радостно подскочил к знакомой машине.

- Виталик, - ехидно улыбаясь, манерно протянул Сашок, - хочешь с мужиками покататься в авто? Ты сколько берешь за орал? Нам, по дружбе то, скидочка будет?

Паренек потемнел, но сделал еще шаг к машине и наклонился, пытаясь поймать глаза Андрея, сидящего на водительском месте и нервно постукивающего руками по рулю.

Сашка схватил его за запястье.

- Ну-ка обслужи меня по быстрому. Он раздвинул ноги, одну опустил на асфальт, другую, согнутую в колене отодвинул к торпеде. Загибая Виталику руку, крепкий парень тянул его тело вниз.

- Может ты хочешь пососать мой х…, сученок? Ишь размечтался. Я кому попало его в рот не даю.

Длинная челка паренька коснулась грязного порожка машины.

- Давай, лижи мне кроссовки, если хочешь жить.

- Оставь его, падла, - неожиданно выпалил Андрей, грохнув руками по торпеде.

Сашок разжал руку, с удивлением глядя на взбесившегося приятеля. Виталик, прикрывая дрожащее от беззвучных рыданий лицо, упорно смотрел поверх ладони в глаза Андрею.

- Ты чего?

- Машину твою увидел, и стал голосовать, поговорить хотел.

- Смотри, не уходит. Да ты, никак, в Андрюху втюрился? – пробормотал ничего не понимающий Сашка.

«Птенчик» доверчиво кивнул.

- Я все ждал твоего звонка. Почему ты не позвонил? Ты же говорил, что будешь со мной дружить …, - лепетал полубезумным голосом Виталик.

Сашка забился в восторженном смехе:

- Андрюха, да ты у нас пидор!

- Я тебе счас е…ло разобью, - в бешенстве заорал Андрей, хватая приятеля за плечо, - А ты, парень, иди, иди домой! Поищи других фраеров, таких же, как ты.

Он сам с силой захлопнул правую дверцу и ревущая «девятка» полетела по проспекту в сторону памятного Андрюше ДК, нагло превышая скорость и словно спасаясь от погони.

- Не гони, Андрюха, не гони так … права потеряешь … прости меня, я хреново пошутил …

- Следить надо, Саша, за своей речью, и лишнего не болтать, - злобно выдавил из себя Андрей.

***

Но Сашок, как верный друг, конечно не утерпел. Откровения Виталика на проспекте Калинина быстро стали достоянием широкой общественности. Андрей, понятно, узнал об этом позже многих. Только тогда он врубился, почему знакомые парни при встрече с ним напрягались, но молчали, зная его крутой нрав; а многие девушки, напротив, проявляли повышенный интерес, видя в нем экзотическую секс-игрушку, которую интересно раскрутить на пару тайных свиданий.

Одна из таких любительниц приключений, отвергнутая Андреем, с гадкой усмешкой сказала ему на прощанье:

- Вот уж не думала, что все разговоры о твоей сексуальной ориентации - правда.

Удар был неожиданным, но Андрей попытался его держать.

- И правильно не думала. Если у меня на тебя не стоит, я что - педик?

Он развернулся, чтобы идти, но она бросила ему в спину:

- Все сложнее. Весь город болтает о том, что у тебя любовь с каким-то Виталиком. Ваш душевный разговор передают из уст в уста, просто как письмо Татьяны к Онегину. Я, понятно, не поверила - не похож ты на голубого. И вдруг сегодня, знаешь, вот именно сегодня, вспомнила, как твоя Татьяна мне по пьянке болтанула, что ты во сне все о любви гонишь. И знаешь что удивительно: тоже о любви к Виталику. Так что ей нетрудно будет сопоставить то, что она слышала от тебя в ночной тиши, с тем, что завтра ей расскажут возбужденные подруги.

- Не стесняйся, возбужденная подруга, рассказывай. Логика у тебя железная. Ты мне просто глаза открыла. Получается, что я его и правда люблю. Вот только он, наверное, больше меня не любит.

После этого разговора Андрей, как закаленный металл, приобрел звенящую твердость в отношении людской молвы. Он не стал устраивать разборок своему приятелю Сашке, а просто охолодил его при встрече взглядом. Хуже было другое: Андрей жил на квартире своей жены и именно ее деньги были основой их семейного бюджета. Но дело даже не в этом: он чувствовал себя виноватым перед женой, и понимал, что ничего не может для нее сделать. Ожидание краха было мучительным и вытеснило из сознания все другие мысли.

«Лучше ужасный конец, чем ужас без конца», вспоминал Андрей любимую поговорку Сергея с их автосервиса. Но вот через пару дней волна народного гнева докатилась и до его жены. Придя с работы, он увидел на столе почти пустую бутылку коньяка, две рюмки со следами губной помады, и неаккуратно расковырянный тортик. Татьяна сидела в комнате и смотрела в телевизор. Он попытался ее обнять, но жена мстительно прошипела:

- Убери руки!

Андрей обреченно сел на кровать напротив нее. Татьяна собралась с силами и мрачно сообщила:

- Маринка мне все рассказала …

- Да …

- Что, да? - начала раздражаться жена.

- Понял, что все рассказала.

- Весь город говорит о том, что ты с ним путаешься! Он уже на улице к тебе лезет, эта тварь. На меня скоро пальцем показывать будут.

- А ты не парься. И потом, я с ним не путаюсь.

- А что делаешь? – с некоторой надеждой спросила Татьяна.

- Я его люблю!

- Ах ты сволочь, - зашлась в крике жена, и это была еще самая мягкая аттестация. Он слушал ее молча, с чувством вины, но гневные, горькие слова впустую бились об его сердце, как волны о прибрежный камень.

Наконец, чувствуя свое бессилие, Татьяна выкрикнула:

- Убирайся к своему Виталику, - и швырнула на стол обручальное кольцо. Золотой ободок подпрыгнул, скакнул на пол и завалился куда-то – как оказалось навсегда. Сколько она потом ни ползала по полу, исступленно шипя: «С паршивой овцы хоть шерсти клок», - но «непростое украшенье» так и не вернулась к своей прежней хозяйке, словно подтверждая высшую закономерность расставания Татьяны и Андрея.

***

У привокзального кафе-стекляшки пожилой гармонист растягивал меха видавшего виды инструмента:

Может быть, я с тобой был неловок –

Обменяла в объятьях других

На топазовый дым сторублевок

Красоту своих глаз голубых …

Андрею казалось, что старик поет о нем, струсившем, предавшем свою любовь. И он тихо плакал, сидя за столиком у окна и опрокидывал в себя рюмку за рюмкой. Как часто бывает в юности, казалось, что жизнь его кончилась.

Расставание с женой прошло безболезненно, потому что на деле он давно насиловал себя, ложась с ней в постель. Но как найти Виталика? И что скажет тот ему после отвратительной сцены на проспекте Калинина, когда Андрей не только не согрел юношу в своих сильных руках, - оскорбленного, униженного, - но грубо оттолкнул, приняв сторону его обидчика?

Легкий шорох юбок заставил Андрея поднять голову. Молодая цыганка мягко опустилась на стул напротив него. Таких красивых дочерей ее племени он никогда не видел. Но главное, ему показалось, что она не рядом села, а в душу к нему вошла своей грациозной танцующей походкой.

- Здравствуй, мой прекрасный лорд. В юности так сладко поплакать, особенно, если под коньячок. Ведь у тебя все-все еще впереди. Плесни-ка мне полташечку, и сюда, на тарелочку, полтинничек положи – всю правду тебе, золотой мой, расскажу.

Она подняла наполненную рюмку и взглянула сквозь янтарный коньяк на Андрея.

- Красивый ты парень, да не про нашу честь. Есть у тебя любовь - глаза зеленые, дымчатые, как костер над рекой, как песня цыганская, что душу переворачивает и счастье дает. Ждет он тебя, твой паренек, твой Птенчик. Любит, зла не помнит, верит тебе, как себе самому. Ты раньше боялся его любить, поэтому и счастья вам не было. А теперь не боишься, так что скоро встретитесь.

Цыганка как в танце опрокинула в ярко подведенный рот рюмку, и улыбнулась ему интригующе.

- Где он, как его найти? – Андрей схватил гадалку за руку.

- Ай, какой горячий! Не беги, споткнешься. Вся судьба твоя давно записана, и от счастья своего никуда не уйдешь.

Она повела редкими для цыганки серыми глазами на рюмку, на тарелку и Андрюша торопливо удвоил ставку.

- Рядом он, твой паренек. Завтра поедешь на машине – встретитесь. И жить будете, как в раю – долго и счастливо. Оп! Гляди-ка сюда, - цыганка легко махнула унизанной кольцами и звенящей браслетами рукой влево, потом вправо, - Сюда смотри, бриллиантовый! Оп, - она сжала руку в кулак и сделала движение, словно стирая изображение. Андрей провалился во тьму.

Когда он очнулся, казалось, что никакой девушки-гадалки не было и в помине. Но с тарелки исчезли две голубые банкноты, а вторая рюмка тоже пахла коньяком. Чувство опьянения ушло, голова стала легкой и светлой. «Завтра! » - это было единственное слово, которое он повторял про себя, идя к автобусной остановке.

***

Черемуха душила город сладким запахом белых ажурных кистей, с реки дул холодный, пронизывающий ветер. Трясущийся то ли от холода, то ли от возбуждения Андрей с утра оседлал своего вороного и пошел утюжить городские улицы, зорко ощупывая глазами толпу на тротуарах. Ему так хотелось верить цыганке: ведь она многое знала о них такого, что никто, кроме его самого и Витальки, не смог бы ей рассказать.

«Лето, ах лето, лето знойное будь со мной …. » - бился в приемнике голос певца, и Андрей, мечтавший о жарком солнце и пляжной свободе, повернул на заправку: железные кони тоже требуют корма.

Уже открывая дверцу машины, он почувствовал сладкий укол в сердце, и, подняв голову, увидел прямо перед собой того, кого так долго и безуспешно искал.

Виталик в старом грязном комбинезоне и драных тяжелых рукавицах на детских ручках, смотрел на него с разгорающимся на чумазом личике ликованием. В их провинциальном городе работа мальчика на заправке не была доходной – здесь редко и скудно давали чаевые. Пораженный предсказанной цыганкой встречей, Андрей ошалело молчал. Виталик тревожно сдерживал свой восторг. Наконец, Андрюша заговорил.

- Ты что здесь делаешь?

- Работаю.

- А как же твой бой-френд?

- Я от него ушел.

Андрею хотелось тут же обнять своего паренька, но пока он мог сделать это только глазами.

- Дай я тебя обслужу, мне денег не надо, - засуетился Виталик, - Я за так, в знак нашей … как ты говорил … дружбы. Он не верил своему счастью, которое легко читалось в сумасшедших глазах Андрея.

- Подожди, подожди, - Андрей побежал платить. «Я тебя украду, увезу, и буду целовать, пока губы не онемеют», - метались в мозгу вырвавшиеся на свободу шальные мысли. Мелочь звенящим дождем высыпалась на землю из его дрожащих как в лихорадке рук, но парень уже бежал назад к машине.

Виталик отвернул крышку бензобака и вставил заправочный пистолет, защелкнув курок. Потом передумал и вытащил, решив переставить. В этот момент бензин пошел, тяжелый агрегат вильнул в неловкой руке и, словно дорвавшийся до унитаза в пивбаре мужик, ударил мощной мутной струей в асфальт. Бензин растекался по заправке. Андрей прыгнул, выхватил у растерявшегося Виталика орудие труда, и, плюясь бензином, воткнул его в отверстие бензобака. Победители струи стояли в луже горючего, мокрые с головы до ног, и смотрели друг на друга. Они радостно улыбались и смеялись, как нашкодившие дети. Счастливые любовники не заметили, что на заправку подъехала еще одна машина. Громкий торжествующий мужской голос вернул их к реальности.

- Я знал, что этим кончится!

Из брусничного «Доджа» на них щурился бывший любовник Виталика.

- Хорошо смотритесь, два пидорка. Просто как вилька и разэтка, - выговорил он, кривляясь, и передразнивая акцент своих земляков, - Я ведь еще тогда, год назад, на автосервисе понял, что вы друг в друга втюрились. И ты, рыжий, на меня тогда наезжал просто из банальной ревности, как кобель, которому невтерпеж на сучку запрыгнуть. Вот только любовь такая вам не по карману. Неужели не ясно? Ну, Виталька понятно. Он в жизни тяжелее х… ничего в руках не держал. Другими частями тела отрабатывал, соска дешевая.

- Вот я сейчас из тебя Жанну д'Арк сделаю, - сочно захохотал Тенгиз, раздраженный блуждающей по губам его бывшего сожителя улыбкой, и поигрывая зажигалкой, - а из рыцаря твоего недотраханного - свинину на гриле. Ну что, сэр Ланцелот, кто из нас пидор то?

Андрей и не заметил, что заслонил своим телом трясущегося Виталика. Его глаза зажглись бойцовским огнем.

Тенгиз взял с сиденья бейсбольную биту, и, поглаживая ее, опустил ноги на асфальт.

- Я тебе одно скажу, рыжий. Виталик в нашем вонючем городишке – меченый. Здесь же в одном районе пернут, в другом отзовется. Будешь его защищать – таким же станешь. Да и я в этом тебе помогу - в плане рекламы. Друзей потеряешь, семью, работу. Вам, пидорам, надо тихо-тихо сидеть, и говорить таким как я: Да, господин; как прикажете, господин. И если трахать друг-друга – то по тихому, чтобы никто не узнал. А на людях делать вид, что вы незнакомы. Понял, рыжий?

Андрей поднял на разошедшегося бизнесмена огромные сверкающие глаза, и взглянул с неожиданным холодным превосходством, как, наверное, смотрел бы реальный рыцарь Ланселот на вздумавшего заступить ему дорогу подгулявшего батрака. Потом по-мужски, крепко и нежно обнял Виталика за талию и прижал его к себе. Тот восторженно закинул голову, и они начали исступленно целоваться, как молодожены после долгой разлуки.

И только звук разгорающихся аплодисментов заставил их очнуться и вспомнить, что они делают принародно. Но зрители не осуждали их.

У правой задней дверцы тяжелого «Мерседеса» стоял известный артист, едущий на гастроли в северную столицу, и оторопевший от вида ликующей юношеской любви на заправке провинциального городка. Он весело улыбался и отчаянно хлопал, словно готовясь кричать «Горько! ». Его попутчики с другой стороны машины присоединились. Их поддержали молодая блондинка и ее приятель, заправлявшие свой «Форд» у третьей стойки.

Пораженные всеобщим вниманием, ребята, продолжая держать друг-друга за руки, смотрели в мир с восторгом первооткрывателей, еще не понимающих, но чувствующих, что такая минута бывает только раз в жизни. Да и то далеко не у всех. «Очи светятся ярче, чем свечки», - написал когда-то поэт. Холодный лед в сапфировых глазах Андрея растаял, а тревожная дымка виталиковых растворилась в торжествующей хризолитовой зелени.

«Горько! », - весело крикнула блондинка, и ребята вновь припали друг к другу.

- Виталик, Виталик, любимый мой, - шептал наяву, а не во сне, восхищенный Андрей.

И время остановилось, и мир замер, и счастливые слезы Виталика слизывал жаркий язык его неземного, самого желанного и верного друга.

-Вот оно, счастье, - с доброй завистью сказал артист, его шофер смущенно отвернулся, а побагровевший, словно получивший пощечину Тенгиз, злобно матерясь, захлопнул дверцу авто и ударил по газам.

Igor Muskovitov ©, апрель 2007 г.