Кофе с облаками

«Что делать с облаками? » - что за идиотский вопрос, подумала я. Только в моей дурной башке может родиться такое. Моя башка вообще всегда на сносях: постоянно рождает всякий бред. Так что делать с облаками?..

Я собралась и отправилась к ней. Я познакомилась с ней случайно. Как-то зашла к своему приятелю на работу, он психиатр. И он давай рассказывать о своей новой пациентке – редкий случай, интересная история болезни. Я взяла почитать. Ну да, прямо скажем, интересно. Болезнь называется какое-то расстройство – неразборчивым почерком психиатра-музыканта. Развивается незаметно у человека на протяжении всей жизни, а потом в критический момент вырывается наружу, если такой момент случается, конечно. Эта пациентка 22 года тоже прожила вполне нормально и вдруг неожиданно что называется натурально «съехала с ума». Переселилась в своей голове в другой мир и уже несколько месяцев не возвращается в реальность вообще. Этот ее мир выстраивался в подсознании всю ее жизнь и теперь она легко смогла уйти в него полностью и рассматривать все внешнее как часть нового мира – на свой лад, совершенно по-другому, но очевидно для нее. И еще много-много чего написано было, но читать скучную документацию, изложенную скучным медицинским стилем и неразборчивым почерком – втройне скучно. Тут прилагалась и фотография, сделанная совсем недавно.

- Слушай, профессионал, а ты реально, глядя на фото, можешь увидеть что-то, что отличает человека двинутого от человека недвинутого?

- Сейчас проверим, - он достал мобильник, сфоткал меня и показал экран, - вот эта девушка – сумасшедшая. Она любит гея и не замечает вокруг нормальных мужчин, которые влюблены в нее. – Потом он сфоткал себя и поставил еще один диагноз: - Этот парень – тоже безумен. Он знает, что его любимая любит гея, но все равно продолжает надеяться и ждать.

- Спасибо за подробный рассказ.

Я опять смотрела на фото его пациентки. Если все сумасшедшие – такие, то, черт возьми, я – психофилка! Если я что-то необычное и видела в ее внешности, так это невероятная красота и глубокий, манящий взгляд.

- А познакомь меня с ней?

- Зачем?

- Ну пожалуйста!

- Нет!

- Кстати, что ты делаешь сегодня вечером?

- Ладно, ради тебя нарушу свои врачебные обязательства.

И вот теперь я шла на «встречу», зачем-то думая, что делать с облаками.

Я пришла. Он устроил нашу эту «встречу». Я тихо сидела в углу его кабинета и вроде как занималась своими делами, пока он принимал своих пациентов. Наконец, я дождалась. Зашла эта девушка. Она улыбалась и по-детски любознательно рассматривала все вокруг. Она всегда улыбалась. Ее зеленые глаза смеялись. Она казалась счастливой и свободной. Дружбан мой обернулся на меня и, поймав мой очарованный взгляд, недовольно кашлянул. Тоже мне блюститель нравов. Он стал о чем-то беседовать с ней. Психиатрами могут быть только психи! – Я ничего не поняла из его абсурдной речи. А она, кажется, понимала. И все смеялась. Мне вдруг показалось, что она смеется над ним, над всей этой психиатрией, надо всем миром «нормальных» людей, над тем, кто решил, что ей нужно теперь находиться в «лечебнице».

- А кто это? – с любопытством глядя на меня, спросила девушка.

- Это..., - начал мой друган.

- Ассистентка. Я буду работать с вами, - как можно более обаятельно улыбнулась я ей.

Она вдруг опустила глаза – но только на мгновенье. Вот она уже снова смеется и смотрит по сторонам, периодически бросая взгляды на меня. Я старалась не упустить ни одной возможности и улыбнуться ей в ответ.

Он закончил с ней беседовать и что-то записывал во все тот же журнал. Я облокотилась на его стол и, серьезно глядя на него, спросила:

- Когда мне начинать сеансы новой терапии с пациенткой? – Он хотел было как-то усмирить меня, но я добавила: - ВЧЕРА ВЕЧЕРОМ мы обсудили это, и раз ничего не изменилось, я могу приступить к своим обязанностям сегодня, так?

Он разозлился и немного отвернувшись беззвучно что-то сказал. Я прочитала по губам – он сказал: «Сучка», что означало, конечно, «за это я тебя и обожаю».

- Да, все без изменений. Приступай. Ты ознакомилась с историей?

Я подошла к ней и, взяв за руку, повела в ее палату.

- А как мне вас называть? – она по-детски дернула меня за руку, а потом пристально посмотрела в глаза.

- А как бы тебе хотелось меня называть?

- Нууу... ммм..., - она долго рассматривала меня, видимо, примеряя имена. Мне было очень приятно – хотя бы взглядом она уже прошлась по моему телу.

- Ну и как ты меня назовешь?

- Можно я назову вас Мечтой?

- А меня так и зовут. А как мне звать тебя, девочка?

- А так и зовите – Девочкой.

Она обращалась ко мне на вы. Мне это даже нравилось, хотя она была старше меня на несколько лет.

- А что мы будем делать?

- Заниматься, - мне самой так понравилось начало моей фразы, - терапией.

- Вы будете меня лечить. Меня все лечат. И никто не говорит, от чего. У меня переломы? Или астма? Я парализована? Вы тоже не расскажете. Я не люблю врачей. Они считают себя выше. И не любят меня. Не люблю белые халаты.

- Я не в белом халате. И всего лишь ассистентка.

- Вы не такая. Я это вижу. И если вы мне не скажете, от чего меня лечат, то, скорее всего, по другим причинам. Я вам верю.

Я подумала, может, назвать ей какую-нибудь болезнь и подкрепить ее доверие и расположение. Но пока я думала, она потеряла к этому интерес.

- Я не сплю трое суток. Вы ведь знаете?

- Да, - соврала я.

- Я боюсь проспать жизнь! Это так глупо: уснуть – и проспать все! Проснешься – а ты уже мертвый, - она рассмеялась.

«Ну да, смешно проснуться мертвым», - подумала я.

Я присмотрелась. Действительно, было заметно, что она не спала долго – она была усталая, хотя и пыталась это скрывать.

Мы дошли до палаты, я открыла дверь и пропустила ее вперед. В этих стенах немудрено тронуться! Мягко сказать, неуютно и недружелюбно как-то. Единственное, на чем можно было остановить без неприязни взгляд – это окно, большое – в раме с облупившейся краской, грязное, но все же.

Я незаметно повернула ключ в замке.

- Вы теперь будете со мной долго и нудно говорить?

- Нет. Беседы – это прошлый век в медицине.

- Врач так не считает.

- Безнадежный парень, - улыбнулась я.

- А чем он болен?

- Любовью.

- А я? – она снова вернулась к этой теме. Но на этот раз ответ получился сам собой:

- Недостатком любви.

- Да. Я так и думала. И как это лечится?

- Любовью, - ответила я. И вдруг подумала, что любовь и вправду способна творить чудеса и возвращать к жизни даже безнадежно больных. Если бы нам всем хватало и хлеба, и неба, и любви – не было бы стольких больных и тем более – душевнобольных.

Я видела, что она уже с большим трудом борется с физической усталостью и отмахивается ото сна. Эта смешная борьба за жизнь наяву на какое-то время перестала казаться мне смешной. Я предложила ей:

- Я принесу тебе кофе. Покрепче... Со сливками?

- Нет! – неожиданно воскликнула она. – Не надо кофе со сливками! Сделайте мне кофе с облаками!

Она по-детски задорно смотрела на меня и при этом в ее взгляде была такая же детская мольба и... уверенность, что я могу выполнить эту просьбу. Даже не так: что я выполню ее!

Она еще сильнее и веселее смеялась и требовала кофе с облаками, говорила:

- Я знаю, вы умеете. Дело во мне, да? Вы не хотите сделать его для меня? Я не заслужила...

- Девочка моя! Ты заслужила большего! – и я обняла ее. Еще немного несмело – неуверенная, что она отдастся мне. Она не ответила, она молча смотрела на меня. Я нежно провела рукой по ее щеке, откидывая ее мягкие светлые волосы и приблизившись, поцеловала в улыбающиеся губы. Она робко ответила, словно сомневаясь, правильно ли поняла. Я целовала ее и мои руки уже скользили под ее одеждой. Наконец, и она обняла меня и стала расстегивать на мне блузку, лаская уже кричавшее о желании тело. Мне подумалось, что у нее уже, должно быть, долго никого не было и теперь всю страсть она вложила в эти прикосновения. Ее груди – упругие и прелестные, я прижималась к ним, целовала. Ее соски стали твердыми – она была готова, она хотела меня. Я сняла с нее остатки одежды, она обвила меня всем телом. И оно просило любви, ласки, оно дышало желанием. Больничная койка казалась самым подходящим местом, грубые желтоватые простыни превратились в нежный белоснежный шелк, сумасшедшая девушка стала самой прекрасной женщиной на свете. Алхимия. Живая алхимия, путь к которой можно годами искать по книгам, но так и не понять ничего, и которая может раскрыть свои тайны за любой запертой дверью.

Я любила ее еще и еще, она истекала от желания. Увлажненное лоно было готово принять мужчину. Но мужчины не было – и она отдавалась мне: моим рукам, моим губам. Она сладко стонала и таяла в моих объятьях, доверившись женщине в первый раз в жизни. Она не знала, как себя вести и все еще довольно робко касалась меня, глазами прося помочь. Я направляла ее нежные руки и мы обе исходили в блаженстве, не уставая любить друг друга...

Она подняла голову с моего плеча и, посмотрев на небо, а потом глядя на меня, сказала:

- Мы случайно опрокинули чашку с кофе – облака пролились на небо... А я... я захлебнулась ими.

Я обняла ее. Еще опьяненная ею, я потянулась за одеждой, она тоже стала одеваться. Мы стояли на том же месте, что и в самом начале, одетые, как в самом начале. Только между этой и той минутой была целая вечность, целая пропасть наслажденья.

Я повернула ключ в замке – как в начале, только в обратную сторону – словно размыкая круг. Собственноручно ставя все на места. И возвращая себя в реальность. Реальность собственного цинизма, мирского идиотизма, своей несдержанной похоти, несуразных минутах незаслуженной радости, нелепого удовольствия, глупости и ненаказанной еще по заслугам игры чувствами других людей.

- Вы не ассистентка, - догадалась она. И с грустью добавила: - И я вас больше не увижу. – «Какая догадливая», - подумала я. Вот и объяснять ничего не надо. И произносить этих слов тоже не нужно – она сказала их за меня.

- Я официантка. Готовлю кофе, - ответила я лишь на первую часть ее вопроса.

- Спасибо за кофе. С облаками.

Я вышла. Отдала ключ от палаты одному из «белых халатов». И пошла оттуда. Но как назло встретилась с друганом. Он курил на крыльце.

- Ну что? Теперь успокоилась?

- Вполне, - ответила я. Он ревнует. Он мне нравится. Очаровательный, особенно когда злиться на мои выходки и прощает их. Вот и теперь:

- Ты – дура! – что значило: «Я ревную! Я хочу, чтобы ты была только моей! »

Я улыбнулась. Он подошел и застегнул мне ширинку.

«Я дура», - в свою очередь подумала я.

Я шла по улице. Солнце светило и жизнь била ключом отовсюду. Только... что мне делать с облаками? И надо ли? А может, я уже сделала с ними то, что должна? Или то, что могла?

Знаю: просто в очередной раз сделала то, что захотела, не считаясь с другими. Опрокинула чашку или небо. И сама захлебнулась в свежести молочных облаков.