Встреча с поэтом-феноменом

Некоторое время назад на одном из интернетовских сайтов попалась

нам на глаза впечатляющая стихотворная подборка Льва Аксельруда,

взятая из его двухтомника под одной обложкой

«Возвращение» (1995).

Вот, например, три миниатюры из этой большой подборки, где

широко представлены разные жанры:

Ветры, из ущелий вылетев проворно,

сшиблись над заливом – почерневшей синью.

Вот они, за шиворот поднимая волны,

как щенят незрячих, топят их в пучине.

Вот, песчинки пляжа обращая в пули,

битый час обстреливают городок приморский.

И домишки в плечи головы втянули –

оттого их крыши поголовно плоски.

1959

Деревьями-поклонниками густо

окружена вода, которой мнится,

что мир в неё глядится с интересом

и, безусловно, прелесть в ней находит.

А мир в воде находит – лишь себя.

1977

Мой труд – ручной. Иным не представляю.

Мой труд – ручной. И это неспроста.

Бросаю раскалённые слова я

на наковальню белого листа.

1972

После нашего знакомства с подборкой стихов и довольно объемистым

двухтомником, нашедшим свое место в престижных национальных

библиотеках США, Франции, Англии и, конечно же, России, а также

в результате внимательного прочтения (на стадии рукописи) теперь

уже четырехтомного собрания сочинений поэта, прочтения с целью

написания этих обзорных заметок, мы открыли для себя (и, надеемся,

для всего читающего мира) ГЕНИАЛЬНОГО ХУДОЖНИКА СЛОВА –

то грандиозное литературное явление, что не было по достоинству

оценено его двадцатым веком. Поэта, в частности, не заметил

советско-партийный истеблишмент, узурпировавший божественную

прерогативу для собственноручного назначения выдающимися,

великими, народными тех или иных, его устраивающих, деятелей

культуры с поощрением их премиями, орденами, почетными званиями.

Однако можно ли сказать «не заметил» по отношению к Л. Аксельруду,

если стихи его «под микроскопом» читались в КГБ, а одна из книг,

наиболее полная, «опасная», еще до погромного, санкционированного

сверху обсуждения, была изъята из продажи?

Если поэта года три не публиковали вообще и все могло бы тюрьмой

завершиться, не случись к тому времени так называемая Перестройка?

Если, несмотря на немалое количество книжных изданий и на

посвященные им несколько десятков довольно лестных отзывов,

озвученных на писательских совещаниях, опубликованных в местных

и центральных СМИ, а также - если, несмотря на авторитетные

рекомендации таких живых классиков, как, например, Чингиз

Айтматов, соответствующие инстанции настойчиво, целенаправленно,

весьма изощренно тянули с приемом высокопрофессионального

литератора в творческий союз не менее двадцати лет?

Кстати, вот что в 1965 году писал о тогда еще молодом авторе

вышеназванный всемирно известный художник слова: «Он поэт

очень современный, наблюдательный, лаконичный. У Льва

Аксельруда есть все основания идти в большую литературу…»

Прошли годы. Почти все основные сборники Льва Аксельруда

удостоились откликов в центральной писательской прессе страны –

в «Литературной газете» и в журнале «Москва», в ленинградской

«Звезде» и «Литературном обозрении», где в апрельском номере

1978 года известный критик Адольф Урбан, в частности, утверждал,

что в своей книге пятистиший «Перекрестки»(1976) Л. Аксельруд

«лаконичен, точен, афористичен», что в ней «чувства добрые и

мысли – благородные», что в каждой миниатюре поэта есть «зерно

мысли. Нечто примечательное или символичное. Он не собеседует,

он высказывает примеченное и обдуманное. Мы можем лишь

выразить свое согласие или несогласие с выводом из его опыта,

восхищаться чеканностью и точностью формулировок... »

А вот мнение еще одного известного критика, литературоведа,

нынешнего главного редактора журнала «Знамя» С. Чупринина,

о другом сборнике пятистиший Льва Аксельруда, изданном в 1980

году: «Прочтя Ваши "Голоса", я в очередной раз устыдился,

в очередной раз подумал, как же скверно, неполно и неточно

представляем мы себе нынешний общепоэтический ландшафт.

Сказать по совести, я и не подозревал, что в далекой Киргизии

в течение долгих лет серьезно и основательно работает поэт,

стихи которого приобщают нелишний оттенок к спектру современной

поэзии, звучат и самостоятельно, и свежо. Самостоятельность

жанра, темы, манеры, слога – замечательное, всегда редкое

достоинство, и я, как читатель, очень рад, что Вы им

располагаете, что Ваши стихи не подстраиваются к моде, а

рождаются независимо от нее, вне каких-либо соотнесений с нею.

Думаю, что Вы уже выговорили право быть таким, каков Вы есть,

и полностью солидаризуюсь в этом смысле с И. Фоняковым,

написавшим в своей статье (журнал "Звезда", № 8, 1982) немало

дельного о Вас и о Вашей книге. На сегодняшний день Вы ВЕДУЩИЙ

МАСТЕР в рамках своего жанра Миссия вполне почтенная, и ни один

из грядущих поэтических словарей не обойдется, надо полагать,

без примеров из Ваших книжек».

Прости, декабрь! Упущенное за год

так яростно пытался наверстать я

что, кажется, загнал тебя, как лошадь,

и ты сегодня за моим окном

не снег, а пену хлопьями роняешь.

1974

Перед стволом Царь-пушки проходя,

испытываю странное смущенье

и поневоле ускоряю шаг – как будто

в подзорную трубу бесцеремонно

рассматривает прошлое меня.

1978

У подножия мохом обросшего камня,

что на солнышке горбится в позе раздумья,

точно старый охотник во время привала,

у подножия камня, черна и лохмата,

тень погреться, как пёс, улеглась.

1974

На адрес поэта, жившего за тридевять земель от Москвы, шли письма.

Причем не только от рядовых читателей. Высокие отзывы на ту или

иную его книгу приходили от таких именитых мастеров пера, как

Кайсын Кулиев, Валентин Катаев, Павел Антокольский, Лев Озеров,

как видная переводчица с японского Вера Маркова и гл. редактор

журнала «Юность», поэт Андрей Дементьев. Кроме того, писали

Л. Аксельруду известные критики и литературоведы Владимир Огнев,

Станислав Лесневский, Александр Михайлов, Александр Жовтис и др.

О «Голосах» (1980) как о самой значительной на то время книге

Л. Аксельруда говорится в обзоре сборников местных русских авторов,

сделанном московским поэтом и критиком С. Золотцевым по заказу

Госкомиздата Киргизской ССР: «Это в целом наиболее зрелая из всех

рассматриваемых книг и, можно сказать определенно, лучшая книга

автора. Нервная, живая ткань строк обладает яркой метафорикой,

бурной образностью. В небольшой размер стихотворения поэт

вкладывает сильное, высокое, глубоко современное содержание.

Многие из его пятистиший запоминаются своей точностью,

меткостью, глубиной мысли, в них дышит горячее беспокойство

за развитие личности человека в наш рациональный век.

Л. Аксельруд находится в напряженном поиске формы – и этим,

необходимо подчеркнуть, выгодно отличается от своих многих

коллег-земляков. Его стихи высоко техничны, в них есть большая

колоратура звучания, сопряженного с музыкой мысли. Выпуск этой

книги – добрый и необходимый для литературы шаг издательства.

Книга обладает ярким темпераментом, она показывает, как выросло

мастерство поэта, как глубоко вглядывается он в жизнь…»

В 1982 году поэзии Льва Аксельруда, к тому времени уже автора

семи книг, переведенного на десяток языков, занесенного в анналы

двух энциклопедий (но все еще не принятого в творческий союз),

была дана высокая оценка в рецензиях литераторов из Москвы. В

приемную комиссию республиканского Союза писателей, работавшего

под контролем отдела пропаганды ЦК партии, рецензии поступили

вместе с официальным письмом секретаря правления СП СССР,

известного критика и литературоведа Юрия Суровцева, который

выразил согласие с мнением своих коллег. Вот что писал один из

них – Вадим Ковский, научный сотрудник Института мировой

литературы, член бюро секции критики и литературоведения

при Московском отделении Союза писателей РСФСР:

«Он поэт, много и разнообразно работающий в области формы. В его

творчестве традиционное стихосложение сочетается с верлибрами,

белым стихом, вкраплениями прозаических и драматургических

элементов и т. д. Его очень увлекает такая непривычная для русской

поэзии форма, как пятистишия – необычайно трудная, требующая от

стихов большой интеллектуальной нагрузки. Тут всё на виду – и

слабости, и удачи. В пятистишиях Л. Аксельруда – острые мысли,

резкие сравнения, высокая метафоричность, подлинные блестки

поэзии. Его стихам свойственна широта поэтического диапазона,

эрудиция, наблюдательность. Он ищет, экспериментирует, в чем-то

теряет, что-то выигрывает. Важно, что он похож сам на себя,

никому не подражает и, безусловно, способен к росту и

совершенствованию. Немаловажно и то, что Л. Аксельруд постоянно

переводит киргизских поэтов, способствует развитию национальной

культуры. Он много поездил по стране. Фрунзе остался его родным

городом, Киргизия – родной страной, эта его любовь тоже отражена

в стихах. Л. Аксельруд - профессиональный, зрелый литератор,

и в высшей степени странно, что он до сих пор не принят в члены

Союза писателей СССР».

И еще цитата, на этот раз характеризующая Льва Аксельруда как

человека: «Сколько я знаю Льва, а знаю я его около сорока лет,

это всегда был открытый всем ветрам, чистый и добрый, нежный

душою человек, начисто лишенный житейского прагматизма, всецело

поглощенный лишь одной страстью – поэзией. Сколько знаю его, он

всегда был Поэт. И обликом – высокий, поджарый, с густой кудрявой

"поэтической" гривой и, по сути, отзывчивый на все радости и

горести мира, чуткий к бедам и проблемам рядом стоящего человека,

не приемлющий фальшь, зло, несправедливость…»

(А. Баршай. Из книги «Праотец Авраам любит их». 2001).

Итак, в чем же все-таки состоит феномен Льва Аксельруда как

художника слова? Во-первых, его яркое, насыщенное метафорами

творчество полностью соответствует определению: поэзия – это

мышление в образах. Во-вторых, беспрецедентна щедрость и работо-

способность таланта: весомая половина данного четырехтомного

издания представляет собой новаторское, достойное Книги рекордов

Гиннесса собрание около 2000 пятистиший, не имеющее, как нам

доподлинно известно, аналогов во всей нашей отечественной поэзии.

Да и в других, скажем, западных тоже. В-третьих, это энциклопеди-

ческая всеохватность тематики, свидетельствующая о всемирной

отзывчивости Льва Аксельруда. В-четвертых, это - его виртуозная

инструментовка в стихах и замечательное по своей свежести и

остроумию языкотворчество в области неологизмов.

Что ж, список слагаемых поэтического феномена можно продолжать

и продолжать, однако ограничимся тем жанровым многообразием,

которое мастер стиха Л. Аксельруд блистательно продемонстрировал

еще раньше – в уникальном двухтомнике под одной обложкой,

уникальном прежде всего в композиционном отношении, когда на

протяжении всех шестисот сорока страниц крупного формата,

горизонтально как ватерлинией разделенных пополам, текст

располагается на двух параллельных уровнях. Верхняя половина

(том пятистиший) и нижняя (том не-пятистиший) во многом

перекликаются друг с другом, уподобляясь сообщающимся сосудам

или песочным часам. Фактически в фолианте Льва Аксельруда

около 1300 страниц.

Поражает богатство форм и жанров, представленных в нижней

половине двухтомника: их здесь более тридцати – в лирике и сатире,

в эпике и в стихотворной драматургии. Это моностихи и экспромты

в две строки, русские трехстишия и четверостишия.

Это монологи, диалоги и монодиалоги. Это большая драматическая

поэма, повесть в стихах, современная былина и так называемые

«ответы на записки из зала», своеобразное, посвященное миниатюрам,

поэтическое литературоведение.

Это рубаи, фрашки и баллады, веселые стихи для детей и маленькие

поэмы для взрослых. Это дневниковая мозаика, стихотворения

в прозе, а также обновленные мастером или им самим сотворенные

такие жанры, как киноэтюд, полусказка и басня-сонет, как ТРИСЫ

и верлиброподобные КАЛЕЙДЫ. Двум последним жанровым формам

названия даны их создателем – Львом Аксельрудом.

Что же касается переводов, помещенных здесь, то они ведь тоже

разнообразны по жанру и формоисполнению, как, впрочем, и

пятистишия из верхней половины книги, где философская лирика

соседствует с любовной, юмор соперничает с сатирой, а циклы

перерастают в своеобразные небольшие поэмы...

Короче говоря, Лев Аксельруд в своем двухтомнике, как и в этом

четырехтомнике, блестяще продемонстрировал, что умеет в поэзии

делать все. Все, что накопила она за время своего существования.

И даже – сверх того!

Должны заметить, что, в отличие от многих критиков, стремящихся

не столько книгу проанализировать, сколько покрасоваться перед

читателем своим умом и эрудицией, – мы в этих заметках настроены

не себя показать, а поэта. Отсюда такое изобилие цитат, которые

до того красноречивы в своей художественной мощи, что ничего не

надо доказывать. Особенно имеющим глаза и уши. Так что вот еще

одна составляющая феномена Л. Аксельруда – его цитатобельность.

У поэта нет пустоватых текстов. Почти каждую его строфу, тем более

миниатюру, где, как правило, есть интересная мысль, оригинальный,

крупным планом поданный образ, так и хочется процитировать. Перед

нами, в сущности, огромное количество прекрасных, вполне готовых

цитат, и в этом необыкновенном качестве мы, право, не знаем, кого

из русских поэтов можно с ним рядом поставить! После знакомства

с творчеством Льва Аксельруда мы и цитатобельность сделали бы

своеобразным мерилом поэзии. Не многие авторы, даже самые-самые,

сумели бы достойно выдержать такой беспощадный экзамен!

Давно ль набитый плотно, как подсолнух,

теперь, зимою, стадион безмолвен

и, словно кем-то вылузганный, пуст.

Какой вокруг простор для грусти! Здесь я

единственное семечко сегодня.

1964

Вся в проталинах нежности эта зима.

На бумажном листе у меня под рукою,

сероватом и рыхлом, как мартовский снег,

в мир пробившись сквозь холод и мрак немоты,

голубеет подснежником слово.

1983

По сложившейся традиции в русской периодике и в книгах вместо

буквы «ё» (даже там, где она требуется) ставится «е». Л. Аксельруд

и тут оригинален: почти во всех его стихотворных сборниках, в том

числе и в данном четырехтомнике, «ёшки» присутствуют непременно.

И это принципиально: игнорированье их, считает поэт, вносит

разнобой в русскую речь. В стихах, особенно в миниатюрах, где

на слове – огромная нагрузка, жизненно важен каждый знак

препинания, тем более буква. Да что там поэзия! Буква «ё» в чести

и у некоторых прозаиков. Таковы, например (и случайно ли это?),

знакомые нам публикации великого А. Солженицына.

Итак, поэтический феномен… Эта наша работа – только первое

прикосновение к нему. Не претендуя на роль того знаменитого

композитора, что открыл всему миру (живя в другом веке) мало

известного при жизни Иоганна Себастьяна Баха, мы тем не менее

надеемся, что имя и творчество выдающегося поэта войдут по праву

в общемировой литературный обиход. Сегодня без TV и Интернета

даже Пушкин был бы мало кому известен. Русские по происхождению

и культуре, мы, вопреки грустному замечанию Александра Сергеевича,

все же любопытны и не ленивы, что могут подтвердить эти заметки

о нашем с вами соотечественнике.

==================================================

КОНЕЦ СТАТЬИ ПЕРВОЙ, которая соответствует первой главе

послесловия «Лирическая энциклопедия века» к четырехтомному

Собранию сочинений поэта Льва Аксельруда.

Авторы послесловия – Наталья Ивановская и Иннокентий Ермаков

при участии выдающегося русского ученого, культуролога,

литературоведа, поэта, переводчика,

академика Сергея Сергеевича Аверинцева (1937 – 2004).