Риммская Командировка или Командировка секс

ГЛАВА 1

Алквиад проснулся с небольшого бодуна, который если и можно было

назвать"после вчерашнего", то с некоторой натяжкой, поскольку к

злоупотреблению он приступил еще неделю назад. Когда

пришел коротенький е-маил от Риммы "Прилетаю. Встречай. Или не встречай..".

Почти неделю он пил ежевечерне, непрерывно мучаясь этим вопросом –

встречать или не встречать.

"Что-то должно сегодня произойти ", - слабо запульсировало в

полупроснувшейся голове Алквиада и и постепенно оформилось в более или

ясное: "Сегодня приезжает Римма". Алквиад почувствовал что решение в глубине

источенного сомнениями и алкоголем подсознания созрело окончательно.

- Зойка, у меня сегодня в Москве встреча с этими козлами из московского

филиала. Ты помнишь, я тебе вчера говорил? Наверное, придется их все-таки

гнать в шею.... Но надо посидеть, поразбираться, так что я буду поздно, может

останусь там на ночь у ребят. Я возьму машину?- Алквиад

старался говорить небрежно и буднично, но чуткая Зойка уловила затаенный

подвох, привычно уловила затаенный подвох, поскольку знала по опыту что это

означает "посидеть поразбираться" , какие могут быть варианты , и на

сколько дней она может остаться без машины, если очередной алквиадовский

загул окажется бурным и продолжительным.

- Возьми водителя, - дешевле чем от ментов откупаться, - предложила Зойка. - -

- Богданыча недавно недавно вообще в вытрезвитель сволокли, ты же знаешь,

он - борец у нас. Так прямо и сказал сержанту (a tot только представиться и права

попросить успел): "Ни копейки, мразь." Представляешь?

Алквиад молча поцеловал жену, взял ключи и пошел в гараж. Уже плюхнувшись на

сидение, вспомнил , что не побрился.

- Твою мать, у них же там, все, наверное, гладенькие, нежные, как

юные жопы, и одеколонами благоухают!

Вернувшись и запершись в ванной, достал опасную бритву, примерился чиркнуть

себя по горлу, картинно закатил глаза перед зеркалом и начал неторопливо

сбривать трехдневную щетину, умудряясь одновременно напевать сокровенно –

лирическое накануне под коньячок сочиненное:

Пускай, ты соткана из грез

Но я уже почти поверил,

Что было все тогда всерьез,

И что горька была потеря

Зачем, ведь ты давно с другим,

И между нами четверть света,

Твоих волос белесый дым

Наворожила сигарета?

Закончив бриться, старательно досвистел мотивчик, осматривая результат в

зеркале висящем над раковиной.

-А что, вполне еще кондиционный чувак, - удовлетворенно похвалил он

свежевыбритое отражение.

- Оп-ля, - он вдруг заметил седую прядь. - Ну и что такого? Благородно даже.. как

у сенбернара...

Немного помедлив, сменил лезвие в станке и не забывая изображать все оттенки

тонких лирических переживаний перед широкой зрительской удиторией в зеркале

затянул новый куплетик :

Скользнет по шторе желтый блик

И, как бы невзначай, играя,

Откроется знакомый лик,

Чуть улыбнется и растает.

Мне станет больно, ну и пусть.

Недолог срок беды пустяшной.

Развею дым и отвернусь

От холода любви вчерашней.

Трагическим жестом смахнув невидимую слезу, Алквиад начал сбривать седины, а

заодно и вполне еще приличную темную шевелюру со всей поверхности скальпа.

Через некоторое вбремя, оглядев результат, бодро подмигнул уголовнику в зеркале

и тихо, чтобы, не дай Б-г, не привлечь в коридор никого из челенов семейства,

подкрался к входной двери.

Вскоре вишневая девятка уже мчала обновленного, благоухающего мужской

шанелью Алквиада по Симферопольскому шоссе Серпухов-Москва.

ГЛАВА 2

"Пос. Дракино", - машинально отметил Алквиад, взглянув на указатель, закурил и

вдруг заговорил сам с собой ( это с ним нередко случалось в последнее

время ) - Да что я, как мальчишка, в самом деле? Может, она вообще крокодилица с

отвисшими сиськами ? Будет сидеть, скалить фарфоровые коронки и читать мне

Мандельштама ... Между демонстрацией фотографий особнячка с кадиллаком

последней модели на заднем плане? А может вообще, - если бы волосы еще

оставались на алквиадовой голове, они бы зашевелились, такой он вдруг испытал

ужас, - свои стихи читать начнет ??

Алквиад достал мобильный и не глядя, набрал телефон бесценного заместителя.

- Богданыч, будь другом, часиков так в пять, в пол-шестого звякни мне на

мобильный и начни орать что-нибудь типа "Алквиад, караул! Налоговая! Наехали

конкретно, что делать, бля? Приезжай немедленно! и так далее.

- Понял, - как всегда, невозмутимо прохрипел Богданыч. - А потом чего?

- А потом - по ситуации. Я тебе - еду, мол, а ты еще поори немного, куда, мол,

ехать, когда, чего да как, а я буду материться сдержанно и озабоченно и скажу

дескать, все, понял, еду, без меня ничего не решайте. Или скажу, не могу,

плевать на все, тут у меня дела поважнее. Ну ты тогда все равно поори как это

"поважнее", ты что, бля, не понимаешь, бля, ну и так далее? А я тебе сам, мол,

разбирайся, не маленький, и отбой .

- Понял, - бесстрастно повторил Богданыч, и Алквиад уверенно нажал на педаль

газа. Монотонное мелькание придорожных домов и мягкий дым сигареты

постепенно сделали ход мыслей более спокойным.

- Конечно, во всем этом есть доля авантюризма, - неспешно думалось Алквиаду. –

Хотя, с другой стороны, ну подарю букет цветов, ну приглашу в ресторан

посидим, - Алквиад глубоко затянулся. - А там - видно будет. И, вообще, надо

решать проблемы по мере их поступления. К тому же, не факт, что я своей

потрепанной житейскими невзгодами, внешностью смогу вызвать светлые чувства

у избалованной американки. Сил, конечно, еще более чем достаточно, и живот

еще не доминирует над остальными частями тела. Но рожа, определенно, стала

какая-то вялая и взгляд надменный, как у тухлого хариуса. Алквиад развернул

зеркало на себя и озабоченно взглянул на отражение.

-М-да, - подытожил он свои наблюдения. - Вероятность интима небольшая. И это,

наверное, к лучшему. Ведь мы - просто виртуальные приятели, случайно

познакомившиеся на одном из сайтов, посвященных проблемам медицины

Случайно сошлись в смертельном поединке, обсуждая возможный вред

употребления в пищу томатов при заболевании печени. Дело дошло до

язвительных замечаний и грубоватых личных выпадов. А потом, когда выяснилось,

что к медицине оба не имеем ни малейшего отношения, хватило чувства юмора

посмеяться над собой и остаться друзьями.

Римма меня тогда еще экспромтиком таким милым удивила:

Сменит масть пейзаж не скоро

Что налево, что направо

Серый фон, где чуть кровавит

Прель последних помидоров.

А зиме спешить некстати,

Что ей делать здесь до срока?

То ли парус кособокий,

То ли кот на самокате

В глубине весьма обманчив

Дня, который на подрамник

Окон, мытых в прошлый праздник,

Кое-как надет, маячит...

Vot и завязалась дружба-не дружба, роман-не роман, так очередное легкое

отклонение от стохастических траекторий на бесконечных и броуновски

разнообразных просторах виртуальной сети, будь она проклята и благословенна!

ГЛАВА 3

На посту ГИБДД в километре от Дракино Алквиада остановили. Гаишник долго и

как-то неуверенно разглядывал документы, а потом попросил:

- Подвезите, пожалуйста, женщину до Чехова.

В другой раз Алквиад обязательно бы отказался, сказав, что собирается через

пару километров свернуть в лес за грибами, носегодня отказываться было нельзя.

После вчерашней пьянки, лучше было не спорить.

Пожилая женщина в цветном, по-цыгански повязанном платке, уселась на заднем

сидении и стала благодарить.

- Не стоит благодарности - пробурчал Алквиад, тоскливо констатируя, что

Богданычу почему-то всегда попадаются красивые молодые попутчицы, а ему,

как обычно - кожа в ботах.

- Как же свернуть на Олимпийский с Симферопольского шоссе? Римма

остановится в Ренессансе, Алквиад никогда не был в отечественных

пятизвездочных отелях и понятитя не имел, как там со стоянками, чаевыми и

прочими ритуалами.

- Наверняка , какое-то очередное уродство и пародия на "ихние нравы”, - подумал

он раздраженно, достал атлас и стал соображать, как лучше ехать после МКАДА.

Тринадцатый этаж, VIP аппартаменты… Nу-ну, милости просим дорогих, каких-

то прямо скажем, очень дорогих гостей - попытался вслух иронизировать Алквиад

нарочито игнорируя навяазанную ментами попутчицу.

- Тринадцать - это число нехорошее, но ничего, главное до места добраться , -

вдруг подала голос баба с заднего сидения. Или Алквиаду показалось и это был

внутренний голос? Или просто началась возрастная мнительность, плавно

пщереходящая в старческий маразм?

- Только не бздеть - подбодрил сам себя Алквиад. - Пролетают года, ничего не

меняя на Крите..

- Вот это да,- поздравил себя. - Уже сам себя цитирую. Тоже хороший признак ...

Пару лет мазад Алквиад написал душераздирающее произведение об Ариадне

рыдающей в набежавшую волну и простирающей руки к горизонту в ожидании

корабля с белыми парусами, Корабля все нет и нет, коварного Диониса

соответственно тоже (есть у него дела поважнее), лишь черные паруса мелькают

иногда на горизонте, а на запястьях несчастной то ли следы от порезов бритвы, то

ли от когда-то "натянувшейся нити". В конце была строфа :

Долго ль будешь, дрожа, открывать по утрам свой е-маил

Проливая слезу под насмешливый стук старых клавиш ?

Он давно написал бы, приплыл, прискакал, прилетел,

Если б было зачем... И уже ничего не поправишь.

Стихотворение было написано с тем чтобы мягко и изяшно положить конец его

отношениям с одной дамой, отличавшейся совершенно непомерными аппетитами

в области высокоинтеллектуального духовного общения .

Послав последний привет утомительной незнакомке , Алквиад с чистой совестью

сменил адрес своей электронной почты.

Каково же было его удивление, когда общевиртуальные друзья ему рассказали, что

новоиспеченная Ариадна долго пыталась разыскать реальный адрес Алквиада

ибо собиралась подать на него иск сразу по двум статьям "Оскорбление личности”

и “Dоведение до самоубийства"...

ГЛАВА 4

- Неисповедимы пути, по которым месет меня судьба-злодейка, - успел подумать

Алквиад, коgdа заметил, что впереди замаячил зад такой же, как у него, вишневой

девятки. И номера были чем-то похожи - 730 и 037. Алквиад пошел на обгон, но

брателло тоже добавил и ушел вперед.

- Придурок, бля - процедил Алквиад, втопил газ до пола и быстро догнал двойника.

Встречных не было. Идеальные условия для обгона.

- Никуда ты не денешься - самоуверенно сказал Алвиад, водительским чутьем

определив, что его мотор мощнее. Он стал медленно, но верно обходить

соперника.

- Не надо его обгонять - вдруг раздался глуховатый женский голос. - Едь, как ехал,

и все будет хорошо .

- Что за черт? - подумал Алквиад. - Успокойся, мамаша, все нормально будет.

- Не надо его обгонять! Едь как ехал, говорю , а то сам пожалеешь, - неестественно

низким голосом прорычала женщина.

Алквиад нажал на тормоз и моментально отстал, успев только заметить, как

водила другой девятки победно выставил из окна левую руку с оттопыренным

средним пальцем.

В ту же секунду, справа, выехав с лесной дороги, трассу медленно перегородил

Камаз, доверху груженый лесом. Похоже, что соперник Алквиада даже не успел

начать тормозить. Раздался страшной силы удар и двойник на всем ходу влетел

под прицеп. Алквиад мгновенно среагировал, раздался визг тормозов , но

расстояния явно не хватало. Тогда, перекинув ногу с тормоза на газ, он вывернул

руль влево, выехал на встречную полосу и понесся в лоб тормозящему, но еще

быстро едущему встречному потоку. Объехав Камаз, он еле успел свернуть

направо, избежав лобового удара со встречной машиной. Не было ни слов, ни

чувств. Был шок. Проехав по инерции несколько километров, Алквиад остановил

машину и медленно повернул голову. Женщина сидела без платка. У нее были

распущенные черные волосы и блестящие миндалевидные глаза. Она в упор

смотрела на Алквиада.

- Кто ты? - спросил он

- Римма, - ответила цыганка неожиданно молодым и глубоким голосом,

- Римма, Римма, Римма, - запульсировало в голове у Алквиада.

- Кто я? Где я? Я - Римма?- продолжало биться в голове у приходящего в себя

Алквиада.

Сознание возвращалось к нему, но не приносило , воспоминаний о происшедшей

катастрофе. Откуда эта дикая боль и тяжесть, навалившаыся на шею, плечи и

затылок? Алквиад попробовал пошевелиться. Открыв глаза, он понял, что

прижат к переднему пассажирскому сидению телом цыганки, которое, в свою

очередь, застыло в каком-то противоестественном положении, как бы повиснув на

спинке водительского кресла с головой, мотающейся где-то в районе пола под

приборной доской.

- Труп? - в ужасе забарахтался Алквиад, пытаясь прийти в сколько-нибудь

устойчивое и менее болезненное положение.

В этот момент цыганкино тело тоже пришло в движение и с какими-то невнятными

проклятьями (Алквиаду послышалось что-то типа " шел мэ версты ****" ) упало

обратно на заднее сидение. Нечеловеческим усилием Алквиад заставил себя

повернуть голову и выглянуть в окно.

Машина стояла среди деревьев, завалившись на правый бок ("поэтому, меня,

видимо и бросило на пассажирское сидение", - сообразил Алквиад). За его спиной,

между тем, не смолкало бормотание.

Он обернулся - старая цыганка пыталась цветастым платком стереть кровь с лица.

- Как мы остановились? Я затормозил? - спросил Алквиад, почему-то ему было

важно понять, что же собственно, произошло .

- Затормозил, затормозил, ты теперь не скоро затормозишь , - забормотала

непонятное цыганка и проследив за ее взглядом, Алквиад увидел вырванный из

своего основания ручной тормоз с торчащими, частично оборванными, частично

уцелевшими цветными проводами.

- Ничего не помню, - пожаловался Алквиад.

- А тебе теперь и не надо, - старая карга деловито, как крупную морковь из грядки,

дернула тормозную рукоятку с красивым цветочком в плексиглазе. Легко оборвав

последние проводки, которые еще связывали сыгравшую свою героическую роль

деталь с родным агрегатом и сунув добычу в свой узел, она открыла дверцу, после

чего с неожиданной для ее возраста и комплекции легкостью оказалась снаружи.

-Эй, тетка, стой,- завопил совершенно сбитый с толку Алквиад, пытаясь открыть

заклинившую дверцу со своей стороны.

- Тише, тише, голубь, раньше надо было думать, а теперь все, нету тормозов,

шайтан взял, - тетка дунула и через треснувшее стекло продемонстрировала

Алквиаду совершенно пустые ладони.

ГЛАВА 5

Состав заполнивших Боинг пассажиров никаких развлечений не обещал. Дети

шумели умеренно. Американские - ненадолго отрываясь от миниатюрных

электронных стрелялок - в тональности и амплитуде положенной по возрасту,

росту и весу, скалясь металлическими брейсами, ковавшими идеальний оскал для

улыбок и вгрызания в зазевавшуюся добычу. Европейские, в основном почему-то,

русские и немецкие на первый взгляд, менее раскованние, но не менее

прилежно терзаюшие своих уставших от жизни и работи отцов и толстых мамаш со

следами былой красоты, но чаще даже и без таковых.

- Какая разница? - размышляла Римма,- со следами или без? И у тех, и у других все

в прошлом. Наверное, тем кто со следами все-таки хуже - их, видимо, мучает

чувство потери ... тех, к которым с годами не приходит мудрость, как например, ко

мне... но таких здесь немного ... как и всюду ,"- заключила свои размышления

Римма и продолжила осмотр соседей.

Новоиспеченные московские ортодоксы , совершив хадж ко двору Хаббадда,

деловито распихивали по багажным полкам огромные круглые коробки с

широкополыми шляпами , удачно прихваченными на бруклинских распродажах а

затем затихали в креслах, дочитывая последние дорожные молитвы

- Вот и хорошо, - подумала Римма - Каждый должен заниматься тем, к чему

приучен и приспособлен.

Вздумай я, к примеру сейчас помолиться о счастливом взлете и приземлении....

ничего бы наверное не вышло Г рустно, грустно... право ... Сколько денег извели

трудовые и бережливые родители на подпольную еврейскоую школу, водили,

рисковали, КГБ боялись, от знакомых скрывались ... а толку-то... Барух ата адонай

... вот и все что осталось ... Свечку, пожалуй, зажечь смогу и лицо руками

закрыть. А зачем так делают уже не помню...

Да, повезло ребятам из Вымпелкома..., - продолжала размышлять Римма. –

Покрыв столичные просторы селлюлярными сетями, эти гордые мафиози вдруг

обнаружили что владельцы копеечных гонконгских мобильников совершенно

безвозмездно пользуются всей этой роскошью с помощью разнообразныh, но до

обидного простых пиратских методов, а как с ними бороться никто толком не

знает. Римма была знакома с проблемой досконально, поскольку работала по

контрактам на крупные телефонные компании, которые пользовались

продвинутыми технологиями биллинга и защиты от пиратства

Поэтому она не особенно удивилась, когда ей позвонили из Москвы и

предложили контракт с Вымпелкомом. Она, nподавшись приступу непрошенной

ностальгии, назвала очень скромную по ее понятиям сумму почасовой оплаты,

но Вымпелком, видимо, впал в шок от непомерных претензий бывшей

соотечественницы и исчез с ее горизонта на пару месяцев.

Аалквиад же, наоборот, на этом горизонте возник и Римма, сама того не замечая,

втянулась сначала в оживленную вуртуальную перебранку о печени и помидорах,

а потом и в беседы на более животрепещущие темы. В то самое время , когда

посланник Вымпелкома ей позвонил во второй раз и повысив первоначальную

ставку, предложил лишь на тридцать процентопв меньше чем Rimma

привыкла зарабатывать , Алквиад посвятил ей стихотворение

Когда у нас – то вьюга, то метель,

В Чикаго расцветают мандарины,

И женщина, в миру подлунном, Римма

Туманный взгляд роняет на постель.

В холодной дымке белой простыни

Я знаю, что ей чудится и мн тся

Пожар любви. Он – царь, она – царица,

Танцующие желтые огни...

Вымпелком так, наверное, и не понял, почему вдруг консультационные услуги

заморского консультанта так резко подешевели и как это он, всегда летавший

биснесс классом , согласился прiбыть рейсом каких-то задрипанных Греческих

виалиний

А Римма, подобно многострадальному Василию Ивановичу из старого анекдота,

погоревав о необходимодти компромисса, в конце концов, “наточила шпагу”, то

бишь подписала грабительский контракт .

ГЛАБА 6

- Что вы будете пить, мадам?- Римма вздрогнула и повернулась на показавшийся

знакомым голос. Первое, что она увидела, была салфетка в ухоженных загорелых

руках с аккуратно подпиленными ногтями покрытыми светлым, почт бесцветным

лаком.

Что-то давно забытое шевельнулось в ее слегка потерявшей былую

упругость груди, когда много повидавший взгляд Риммы упал на мягкую черную

шерстку покрывавшую пальцы молодого стюарда. Дело было не в том, что

смуглый мальчик с длинними ресницами и ласковыми внимательными глазами был

необыкновенно хорош собой. Он почему-то смотрел совсем не так, как смотрят

молодые альфонсы на дам ее возраста, он смотрел не так, как смотрят аферисты и

не так как смотрят старательные служащие. Он почему-то смотрел на нее ее

каким-то теплым, как будто бы с детства знакомым взглядом ,

как-бы говоря "ты и я - мы одной крови". Римма настолько явственно это

ошутила, что тихо и задумчиво спросила :

- Это удивительно - какой у тебя взгляд, милый мальчик... Как тебя зовут?

- Элквиед, мэм - серьезно, спокойнои без удивления ответил стюард

- Я принесу яблочный мартини? - не дожидаясь пока Римма сделает заказ, а как бы

читая ее мысли предложил юноша , на этот раз он почему-то не добавил "мэм".

Риммой овладела смутная тревога.

- Что за чертовщина? - спрашивала она себя. - Симпатичный юноша, почти

мальчик с невероятно знакомым голосом. Элквиэд? Что это было и когда?

И вдруг, память швырнула ее в далекое-далекое детство. Лето. Подмосковная

Малаховка. Дача бабушки. Римме девять лет. Веселая детская компашка,

разъезжающая по местной округе на старых, раздолбанных велосипедах.

Симпатичный соседский мальчишка Алик. Однажды он попытался выхватить у

Риммы тетрадку с ее первыми детскими Стихами. Ужас! Римма вцепилась в

тетрадку и началась борьба. Раскрасневшиеся и сопящие, они обвивали друг друга

руками и шипели:

- Отдай тетрадку!

- Не дам, дурак!

Будущие мужчина и женщина боролись, крепко прижавшись друг к другу. И тогда,

неожиданно, в ней впервые проснулось незнакомое трепетное чувство. Она

впервые ощутила близость мужского тела. Щемящий стыд залил малиновой

краской ее лицо и шею. Ее состояние мгновенно передалось Алику. Он тоже

покраснел и не выпуская из рук тетрадку , застенчиво опустил голову.

- Ну дай тетрадку, пожалуйста - совсем другим, тихим и дрожащим голосом

произнес он.

На-а-а !!! - с этим криком, Римма с размаху ударила опешившего было Алика ногой

в пах. Затем выхватила тетрадку и быстро умчалась домой, оставив согнувшегося

пополам приятеля ловить свой первый кайф от общения с женщинами.

Как это было давно, в какой-то ненастоящей, прошлой жизни. В эту жизнь не то

что вернуться, ее и вспомнить уже трудно. А может быть - это первая ласточка

надвигающейся старости?

- Фигня! - успокоила себя Римма. - Мне просто хочется яблочного мартини –

подумала она, с интересом разглядывая стройную фигуру приближающегося

стюарда.

- А может и еще чего-нибудь, - она иронически прислушиваясь к себе, прищурила

темные миндалевидные глаза.

- Что-нибудь еще, мэм? - бесстрастно произнес стюард. Но Римме показалось, что в

его глазах танцуют серебряные искры.

- Не сейчас. Может быть, чуть позже.

Стюард слегка растерялся, но тут же взял себя в руки:

- Как угодно, мэм.

- Нет, только не это, - Тихо произнес он, удаляясь. Ему было плохо. Болела голова

и ныло в паху. Вчерашняя вечеринка неожиданно перешла в отвязную оргию, и

сегодня не было ни сил, ни желания думать о женщинах. О мужчинах, впрочем,

тоже. Две его подружки-коллеги вероломно нарушили мирный ход праздника.

Элквиэд был повален на широкий диван и подвергнут самой бесцеремонной

сексуальной атаке двух изголодавшихся девиц. Их прозвища говорили сами за

себя. Бешеная Корова и Квадратная Сиська быстро подавили вялое сопротивление

юноши и установили суровый диктат над его телом. Он никак не мог изгнать из

памяти отвратительную финальную сцену. Бешеная Корова устроила дикую

скачку в позе всадницы. Ее семипудовая туша, как мощный паровой молот

сотрясала все, что находилось на диване. Квадратная Сиська расположилась у

головы юноши, напротив своей напарницы. Вооруженная бутылкой текилы,

она вливала жгучую жидкость в рот Элквиэду. После каждого глотка, она со

стоном прижимала свое тело к его губам.

Наконец, случилось то, чего Элквиэд опасался больше всего - он подавился

текилой. Удушливый кашель заставил его забиться в судорогах. Бешеную Корову

это привело в неописуемый экстаз. На мгновение затихнув, она, вдруг, испустила

вопль, напоминающий победный рев боевого слона, оповещающий об успешном

окончании охоты. Через мгновение сотрясающийся в кашле юноша был

похоронен под ее роскошным телом. Где-то сверху, повизгивая от наслаждения,

рухнула изнемогшая Квадратная Сиська. Пи-дец!!!

А сегодня, с утра - снова работа, снова деликатно улыбаться капризным

пассажирам.

- Виски, сэр? Мартини, мадам? И никто даже не догадывается, как изнурительно

болит в паху, поврежденном паровым молотом.

Но эта дама, заказавшая яблочный мартини, это что-то особенное. От нее повеяло

чем-то родным, с детства знакомым. А, может быть не с детства, а из прошлой

жизни? Чертова боль в паху! Из-за нее невозможно ни сосредоточиться, ни понять

что-то очень важное.

ГЛАВА 7

Римма умиротворенно закрыла глаза. Сон - не сон, видение - не видение Она

почувствовала себя снова пятнадцатилетней, вернее толоько переступающей этот

знаменательный в ее жизни возрастной рубеж. На Римин день рождения (благо

родительская квартирка на Таганке была нетесной) всегда приглашались

родственники, а также ее и родительские друзья - все вместе в один и тот же день.

Уговорить своих, обычно вполне покладистых и деликатных родителей, пойти в

этот день в кино, в театр, в гости, в парк, к чертовой бабушке, а родственников

пригласить как-нибудь при случае в ближайший выходной, Римме никогда не

удавалось. "Как же можно, детонька? Это наш самый счастливый в жизни день,

наш самый любымый праздник!" Ну что можно было на это ответить ?

В знак протеста на этот раз Римма вообще не стала приглашать домой своих

одноклассников. Вместо этого намечался клевый сейшен - так называлось

распитие пары бутылок портвейна на восьмерых в квартире двоечника и

второгодника Кузи, чья мамаша где-то трудилась в очень удобном для этой цели

режиме - "сутки через двое". "Через двое" было как раз завтра, поэтому родители

уже были извещены, что лучшая подруга Элка пригласила вечерком порешать

шахматные задачи и придется у нее переночевать, не возвращаться же домой в

темноте...

Между тем, гости сидели за праздничным столом в большой комнате уже третий

час, а Римма скучала, несмотря на большой бакал шампанского, выпитый под

видом лимонада.

- Алик, почему ты не развлекаешь Риммочку? - обратилась к своему зачем-то

притащившемуся с ней 17-летнему сыну Ия Мавриди - дачная соседка и лучшая

подружка Риминой матери .

- Пойдите, пговорите о чем-нибудь, в шахматы поиграйте. Алик, ты знаешь что

Риммочка недавно заняла первое место в первенстве Москвы среди одаренных

детей?

Вымахавший почти под потолок Алик с готовностью поднялся из-за стола и

потащил Римму в "детскую" .

- А чего это ты вдруг заявился? - гостеприимно осведомилась Римма когда они

оказались за закрытой дверью.

Римма смутно помнила, как дралась в Малаховке со смуглым и шустрым

мавренком (так называла соседского мальчишку риммина бабушка). Римма вдруг

почти услышала звон цикад и почти увидела прямо перед собой открытую

террасу, увитую плющом и диким колокольчиком, ту самую, на которой

бабушки с обеих сторон все лето непрерывно резались в преферанс вместо того

чтобы смотреть за внуками, брошенными на их попечение.

Смуглый высокий юноша, уставивсийся веселым интересом в глазах на Римму,

как-то мало напоминал того мавренка из малаховского детства.

- Дай, думаю, навещу великую шахматистку, - неожиданно приятным басом и

вполне непринужденно ответил Алик, - Мать опять же говорит, невеста,

красавица.... Да я и сам все думаю, чья это задница в бикинни мелькает за

высоким забором в тени дерев...

Римме вдруг вспомнилось как они лупили друг друга в тени тех же дерев, и она

неожиданно смутилась.

- Ты играешь в шахматы? - почему-то ей не пришло в голову, о чем бы еще его

можно было спросить.

Алик уже успевший развалиться на диване милостиво разрешил :

- Тащи, попробуем!

- Ты давай пока расставляй и ходи е2-е4, а я смотаюсь на кухню и посмотрю, чего

там осталось после предков, - деловито распорядлся гость, когда она подошла с

доской, и отправился шарить на кухне.

Через пару минут, как раз когда фигуры были расставлены, вернулся Алик с

добычей - початой бутылкой "Белого Аиста", двумя стаканами, ножом и лимоном.

- Так, на чем здесь можно нарезать лимон? - деловито поинтересовался он у

совершенно сбитой с толку его деловым напором Риммы. Его взгляд упал на

шахматную доску . Смахнув старательно расставленные фигуры, Алик

протянул ей нож и приказал "Режь!"

ГЛАВА 8

Выпитое еще с полчаса назад шампанское, видимо, начало действовать, потому что

вместо того, чтобы огреть наглеца шахматной доской по голове, Римма хихикнула

и взялась за дело. Она послушно начала резать лимон тупым ножом, не видя

ничего странного в том, что шахматная доска вдруг превратилась в разделочную.

Алик наблюдал И руководил ее действиями с дивана. В течение следующих десяти

минут Римма была обучена пить коньяк мелкими глотками, смакуя и не морщась,

заедая и занюхивая лимоном, а еще через десять она вдруг обнаружила себя и

Алика мило и непринужденно беседующими на диване.

- Какой у тебя размер?, - серьезно и заинтересованно выяснял Алик.

- Третий, - гордо, без запинки, как хорошая ученица, отвечала Римма, - Только у

меня и еще одной девчонки в классе, но она дура, а многие у нас еще вообще

лифчики не носят...

Алик сделал строгое недоверчивое лицо:

- Не может быть! - и вдруг полез расстегивать нарядную лиловую блузку надетую

Риммой в честь прихода гостей.

- Ты что?- совершенно обалдела Римма, - Родители же в соседней комнате.

Вообше - то, никто до этого на ней никогда лиловых блузок не расстегивал, игра в

бутылочку на "клевых сейшенах" у Кузи была верхом непотребства , в котором

Римме доводилось на данный момент участвовать, но сообщить об этом Алику

ей было как- то неловко.

- Ну должен же я проверить, вдруг ты врешь все, - начал Алик шутливо, при этом

не прекращая своих действий, и вдруг его дыхание стало частым, а выражение

лица странным, каким-то отчужденным, непонятным и почти страдальческим.

Римма по инерции продолжала слабо отбиваться, но неожиданно ощутила что

желание сопротивляться куда-то исчезает, а вместо этого хочется, чтобы как

можно скорее ... что? А бог его знает, что ... Как-то все теоретические знания

улетучились из головы вполне просвешенной в анатомических и физиологических

вопросах шахматистки.

- Скорее, скореее, расстегивай эту дурацкую блузку, терпеть не могу лиловый

цвет, - бормотала Римма.

- Ну? - она не поняла, почему вдруг Алик прекратил манипуляции руками.

- Проклятая застежка - отозвался он ядовитым шопотом. - Ненавижу лифчики

расстегивать.

Римма чувствовала, как за ее спиной безуспешно суетятся его пальцы. После

нескольких неудачных попыток, Алик начал нервно дергать сцепившиеся

половинки бюстгальтера в разные стороны.

- Прекрати, придурок, застежку сломаешь. - взвыла Римма, не чувствуя уже того

- непонятного возбуждения, которое ее охватило всего несколько секунд назад.

- Не сломаю.

- Прекрати!

- Сволочное устройство! Специально, что ли надела? - возмущался Алик.

- Уметь надо, болван.

- Я умею, просто у тебя хрень какая-то, а не бюстгальтер.

- Сам ты - хрень.

Вдруг, случилось-таки радостное событие, замок открылся, преграды рухнули, и

полновесная девичья грудь выкатилась наружу. Римма растерянно молчала.

Алику хотелось как-то загладить свою неловкость и грубость, сказать Римме что-

нибудь нежное, но в голову ничего подходящего не приходило.

- Да уж, - сказал он, наконец, - Тут не то, что третий, тут вполне на четвертый

размер тянет.

Римма стыдливо прикрыла свое великолепие блузкой.

- Нуу, - просительно произнес Алик и попытался осторожно раскрыть

занавешенное сокровище.

Звук "Нууу” который он произнес при этом, очень напоминал "Муу"

- Мууу!

- Ну не надо - ломалась Римма.

- Мууу!

- Ну не надо!

- Мууу, - настойчиво и громко рычал Алик, потеряв всякую осторожность.

Мало - помалу, настойчивые пальцы Алика овладели заветными выпуклостями. Из

книг Римма твердо усвоила, что грудь и соски являются важнейшими эрогенными

зонами, прикосновение к которым неизбежно должно вызывать чувство

наслаждения и возбудить женщину.

- Ну и где это все? - Думала Римма, озабоченно оценивая старания слегка

вспотевшего Алика. - Где эти самые - наслаждение с возбуждением? Да,

безусловно, новизна ощущений налицо, даже, можно сказать, приятно, но до

дикого восторга - явно далеко.

- Может быть я - фригидная? - ыдрученно подумала просвещенн шахматистка. Ху

ни фига себе, подарочек на именины. Надо срочно изобразить возбуждение, а то

этот дятел всему свету растрезвонит, какой я тормоз.

Римма картинно откинула голову назад и учащенно задышала.

-Ну, наконец-то! - обрадовался Алик. - Проняло!

- Ну я - орел! - самодовольно мыслил он. - Риммка, похоже, кайф словила

нешуточный. Еще немного и можно будет аккуратно двинуться вниз. Только

аккуратно, осторожно и не спеша.

- Только бы этот деятель не вознамерился двинуться вниз своими передними

конечностями, - Рассуждала неровно дышащая Римма. Но, если , все-таки двинет

вниз, надо как-то, под благовидным предлогом, от этого дела уклониться. Скажу

ему томно: - Не надо, милый, еще слишком рано. Или: - Нет, пожалуйста, милый,

не сейчас. Или: - Нет, Алик, я не готова к этому. А, если не прочухает? Тогда что?

Не звать же родителей на помощь! Нет, надо сказать что-то посущественнее.

Например: - Я сейчас не могу, у меня месячные. Фу! Как грубо звучит. Надо

выразиться как-то поизящней: - У меня сейчас трудные дни

месяца! - Нет, тоже не годится. Эта длиннота вообще не въедет о чем идет речь и

ответит: -У всех трудные дни месяца. - Что же сказать??? - Нет, я точно –

фригидная, - удрученно решила Римма. - Надо же как-то реагировать! И она стала

гладить прильнувшего к ней Алика. Внезапно ее рука на что-то наткнулась. По

тому, как вздрогнул Алик, она мгновенно поняла - что это такое.

- Оп -ля! - Радостно подумала Римма (действие коньяка, по всей вероятности

наложилось на остаточное опьянение от шампанского) - Кажется, это ОНО! Это же

надо! Как, все-таки, интересно устроены мужчины. Только протянешь руку, и

сразу попадаешь в самый эпицентр! Римма с интересом начала изучать свою

находку. Неумелыми движениями она определила контуры объекта.

-Так-так, - думала она. - Вот, оказывается, ты какой. Она не заметила, как

разволновалась. Движения ее стали более смелыми и решительными. Алик,

сраженный откровенными ласками подруги невиного детства трясся, как

осиновый лист.

Теперь, когда Римма действительно возбудилась, она не осознавала этого. В мозгах

началась настоящая сумятица. В голове мелькали фразы из фильмов, шахматных

книг, разговоров. Эти фразы затейливо переплетались и принимали какую-то

новую форму, отдаленно отвечающую происходящему на диване.

- Легким движением руки, - пульсировало в ушах у Риммы. - Легким движением

руки... проходная пешка превращается... проходная пешка превращается …

- В ЭЛЕГАНТНОГО ФЕРЗЯ!!! - Прогрохотало победным аккордом.

- МУУУ!!! - страстно прогудел Алик. И без всякого намека на аккуратность и

осторожность запустил руку под юбку своей подруги. Римма не успела ничего

почувствовать. Внезапно дверь в комнату открылась и в освещенном светом

проходе неспешно нарисовался огромный рыжий котище.

- МЯЯЯ! - сказал котище, вторя страстному "МУУУ", которое, видимо, его

разбудило и привлекло в будуар, еше недавно бывший "детской" хозяйки

шахматистки-отличницы.

- Сволочь! - прохрипел покрывшийся холодным потом Алик и отпрянул от

зашедшейся в истерическом хохоте Риммы.

- Алик, что там у вас происходит? - озабоченно прокричала Ия Мавриди из

гостиной.

Все в порядке, мам! Я тут..... Риммочку развлекаю, - смушенно пробасил

мавренок, торипливо застегивая рубашку и ремень на брюках.

По корридору трвожно застучали каблуки мамашек

ГЛАВА 9

Римма открыла глаза. Перед ней стоял бокал яблочного мартинни. Стюард

склонлся уже над соседним креслом "Что вы будете пить, сэр?". "Элквиад

Мавриди" - успела прочитать Римма на табличке, приколотой к лацкану

фирменного пиджака.

-Ну, до чего же тесен мир, - размышляла Римма через некоторое время,

меланхолически покачивая на между большим и указательным пальцами правой

руки бокал с недотаявшими льдинками. – Однако, еще целых три часа до

Шереметьева, пойду-ка расспрошу мальчика о житье-бытье, папе Алику приветик

передам, - Римма стала нашаривать свои туфли под сидением . Лодочки ДОЛЦЕ &

ГАББАНА из серо-салатового твида на 12-сантиметровых серебряных шпильках

были сделаны на заказ под цвет нового кожаного плаща - Римма не

признавала всякие там джинсы, шорты и кроссовочки с дешевых распродаж, а к

выбору обуви и сумок подходила с молодых лет очень и очень серьезно. Мама ей с

детства (еще при социализме) внушала "Можешь с голоду пухнуть и за квартиру

не платить, но свежий маникюр, сумка и туфли из натуральной дорогой кожи

должны быть всегда" . Римма обычно родительским и вообще чьим бы то ни было

советам не следовала, но этому - всегда... Нетвердо ступая между рядами, Римма

направилась к закутку возле туалета, где гремел подносами Элквиед. Он

приветливо ей улыбнулся как старой знакомой ("Слава Б-гу, эта,

кажется, хорошая добрая тетка в летах, и, может быть, не будет совать свой

телефон, тащить в кабак и в постель после рейса" )

- Элквиад, твоего отца, наверное, зовут Алик и вы приехали в Грецию из Москвы в

начале восьмидесятых?

- Вы знаете папу? Вы говорите по-русски?,- явно искренне обрадовался мальчик. –

Да, бабушка утащила всех еще в начале восьмидесятых, я тогда еще не родился, а

папу должны были в армию забрать. Еще бабушка рассказывала, что папу чуть

было не соблазнила одна маленькая ... девочка (по запинке в рассказе Римма

догадалась что бабушка Ия скорее использовала в своих рассказах другое слово),

дочка ее подруги, которую она всю жизнь любила как родную. Они-то думали,

детки в шахматы играют ... Элквиад говорил по-русски, как московский школьник

(видимо, интенсивное общение с бабушкой не прошло даром), и Римма с большим

интересом выслушала историю своего так и не состоявшегося грехопадения в

Ииной интерпретации. Она удивлением узнала, что "бедный наивный мальчик"

чуть было не стал жертвой "развратной малолетки", а она-то все эти годы

нет-нет, да и вспоминала, как почти 3 месяца после своего знаменательного дня

рождения бросалась на каждый телефонный звонок, пока случайно не узнала, что

семейство Мавриди в какой-то неимоверной спешке в полном составе отбыло на

историческую родину, даже не попрощавшись с Риммиными родителями и

общими знакомыми...

Они уже почти десять минут непринужденно болтали по-русски в закутке, когда

Элквиад извинился и сказал, что должен грузить обеды на тележку. Римма

попросила ручку и листок бумаги, вдохновившись идеей черкнуть пару строк

давнему другу детства и задумалась, пристроившись за небольшим столиком

у печки для разогрева судков.

Через пару минут, вручая записку очаровательному отпрыску вероломнго

мавренка, она внезапно потеряв равновесие на своих высоких шпильках,

случано ему наступила ему ногу.

Наверное, это было очень больно ( увы, она хоть и поддерживала форму, но уже не

была 15-летней феечкой сорок второго размера). Эквиад охнул, подносы с

грохотом посыпались с тележки. Чтобы удержаться на ногах, Римма ухватилась за

рукав его фирменного кителя, и Элквиад спас их обоих от неминуемомого падения

на груду подносов и горячей еды ловко придержав за плечо. Все бы обошлось

короткими извинениями, взаимными уверениями что "Everuthing is ok with me,

please don’t worry” и небольшой внеплановой уборкой, если бы не одно

обстоятельство.

ГЛАВА 10

Командир корабля Ставракки Сатырос уже несколько минут наблюдал за этой

сценой на мониторе, и с каждой минутой наливался все большим i большим

праведным негодованием.

Уличенный в очередной измене Элквиад, вчера очень убедительно ему обьяснил,

что собственно, никакой измены не было в помине, а он был просто грубо

изнасилован Бешеной Коровой и Квадратной Сиськой. Зная нравы и неписанные

правила в среде стюардов, Ставракки в очередной раз простил мальчишку, Ну что

сделаешь, такая уж жизнь у воздушных перевозчиков : командировки и стрессы

непрерывны, а юноши и вообще особи мужского пола с неполностью утраченной

ориентацией чрезвычайно редки. Ставракки пил кофе, предвкушая приятный и

содержательный отдых в Москве перед обратным рейсом, когда его взгляд

зацепил картинку на мониторе , непрерывно трнслируюшем изображение из

разных точек пассажирского салона. .

И вот уже на протяжении десяти минут, дрожашей рукой зафиксировав камеру

на уголке перед туалетом , он вынужден наблюдать, как какая-то тетка явно

немолодая, но, надо признать, вполне элегантная - с копной темных небрежно

заколотых вьюшихся волос, роскошных фирменных туфлях на огромных

шпильках и с бакалом мартринни в руках ведет оживленную беседу с этим юным

негодяем, а он, вместо того чтобы вежливо послать ее подальше и заниматься

своими прямыми обязанностями , тоже трещит без умолку, причем судя по всему,

на каком-то иностранном языке.

- Так, она , кажется сует ему свой телефон , - Ставракки уже трясся от злости со

всей силой своего могучего средиземноморского темперамента, поэтому сцену

объятий (а что это еще могло быть) на фоне падающих подносов он досматривать

до конца не стал, а вместо этого, яростно защелкал кнопками бортового

компютера, выводя на экран папку с профайлами пасссажиров рейса.

- Так, так... Римма Лиоз, поданная трех государств - России, Израиля и Америки,

Количество пересечений государственных границ исламских государст за

последний год ..6 … ага… 3 раза зачем-то летала из Америки в Израиль через

Турцию, а один раз даже ночевала в Стамбуле..." Род занятий.... так, так...

консультант... весьма неопределенно..

Ну что же, годится... Сейчас , уважаемая госпожа Лиоз, вам будет устроен

небольшой сюрприз. Посмотрим, останется ли у вас желание обниматься с

малознакомыми юношами и снабжать их своими телефонами.

Ставракки включил кнопку экстренной связи с диспетчерской на земле:

"Внимание ... Внешататная ситуация на борту. Возможность сговора между

подозрительным пассажиром с членом экипажа. Управление кораблем передано

второму пилоту."

Получив подтверждение от диспетчера, Сатырос надел форменный китель,

поправил галстук и кобуру с пистолетом на поясе, вышел из пилотской кабины и

улыбаясь пассажирам, не спеша, дабы не сеять паники ( так предписывает

инструкция) направился к закутку с тележкой и злополучными подносами.

ГЛАВА 11

В следующую минуту он оказался между Риммой к Элквиедом, а с другой стороны

почти вплотную к Римме стоял толстый невзрачный мужик, запомнившийся

Римме тем, что на протяжении всего рейса провожал взглядом всех идущих по

проходу пассажиров.

- Маньяк какой-то, - еще подумала Римма чувствуя спиной его взгляд, каждый раз

на пути в туалет .

- Мадам Лиоз, прошу вас сохранять спокойствие, иначе мы будем вынуждены

принять экстренные меры, - начал капитан и Римма заметила, что Элквиад резко

побледнел и стал переводить затравленный беспомощный взгляд с капитана на

толстого мужика.

- В чем дело? Какие-то проблемы? - поинтересовалась Римма, абсолютно не

понимая, что вокруг нее происходит.

- В интересах спокойного и безопасного продолжения полета, я попрошу вас занять

место рядом с этим господином, - капитан указал взглядом на толстого. - В

аеропорту Шереметьево будет произведено расследование происшедшего, и вам

будут даны соответствующие объяснения, - продолжал капитан, в то время как

толстый, по-прежнему сохраняя молчание, взял ее под руку каким-то

решительным, не слишком галантным движением и начак теснить к креслам

первого ряда, одно из которых он занимал до начала проис шествия. Понимая, что

за ней нет никакой вины, Римма совершенно не испугалась, хотя, и несколько

поразилась безответственности и идиотизму людей, затеявших эту дурацкую

склоку с американской поданной.

-Господа, вы отдаете себе отчет в том, что в процессе вашего разбирательства

вам придется иметь дело с американским правосудием ? - поинтересовалась Римма

и в тот же момент почувствовала что ей в спину в районе лопатки упирается нечто

твердое. По-прежнещму, как и в детстве, начитанная и разнообразно

эрудированная Римма мгновенно поняла что это такое и, оценив

бесперспективность дальнейшей дискуссии, дала усадить себя в кресло между

окном и молчаливым толстяком.

- Мадам, если ваше поведение будет представлять угрозу для безопасности полета,

я буду вынужден сделать вам успокоительную инъекцию, - буднично и

равнодушно предупредил толстяк.

Римма отвернулась к окну. Самолет плыл сквозь пену подсвеченных ранним

закатным солнцем облаков. Римма позволила себе пару минут расслабленно

полюбоваться завораживающим зрелищем. Потом ее мозг включился в быстрый,

привычный ритм , усвоенный еще со времен почти еженедельной игры в детских

и юношеских шахматных турнирах.

- Итак, зачем они именно на меня наехали ? Видимо, нужна была какая-то

случайная жертва, подходящая по формальным параметрам. На кой черт? Может у

них тут тоже план отлова террористов как у нас был по отлову алкашей И

хулиганов в те времена, когда мы по расписанию деканата ходили в патруль

с милиционерами.

Помнится, когда не попадались настоящие правонарушители или

алкаши в канавах, устраивались засады у ресторанов и отлавливались честные

чуть подвыпившие граждане. Так… возможно, хотя маловероятно...

Зачем грекам связываться с американкой? Могли бы выбрать себе какого-нибудь

социально незащищенного турка . Значит, дело в том что я пообщалась с

юношей... Кому это могло не понравиться? Так, так, теплее. Видимо, отважный

капитан не чужд некоторых не совсем традиционных романтических склонностей.

Да, это похоже на правду... Парень погорячился, и теперь ему предстоит это дело

расхлебывать, - в награду за интеллектуальное усилие Римма разрешила себе еще

минутку бездумного любования облаками.

- Ну что же, ребята, за ошибки и удовольствия нужно платить, и я постараюсь,

чтобы мало вам не показалось, - продолжала размышления Римма. -Допустим,

прямо в аеропорту я звоню консулу и своему адвокату в Чикаго. Если они меня

задержат, консул должен сразу же приехать, будет составлен протокол, их можно

будет судить. А вдруг, по прилете, мне скажут:

- Извините, мадам, произошла ошибка, понимаете, терроризм, бдительность, то

се, пятое десятое, вы свободны как ветер, вот вам купон на 10 процентов скидки,

если вы решите еще раз полететь рейсом нашей компании…

Тогда никакого скандала не будет, и можно до полного посинения писать жалобы

и получать вежливые нейтральные отписки в ответ.

- Придется идти на обострение, - приняла решение Римма.

- Слушай ты, мазерфакер (ублюдок), -обратилась она нарочито громко и

остервенело к своему стражу, - закажи мне яблочный мартини и побыстрее!

- Обойдешся, сука, сейчас прилетим тебе не до мартини будет , - толстый

securuty спокойно выполнял должностную инструкцию и совершенно не

ожидал агрессии от интеллегентной на вид дамы, которая по его понятиям

должна быть либо действительно в чем-то виноватой, либо, по-крайней

мере, абсолютно деморализованной неожиданным арестом

- Ну давай, доставай свой шприц, засранец, сейчас я буду проявлять

немотивированную агрессию, - предупредила Римма зловещим шопотом.

Security все еще не мог понять, какой пункт инструкции ему следует

выполнять в данный момент. Чтобы помочь ему

принять решение, Римма привстала и громко обратилась к показавшемуся в

проходе Элквиеду: "Эй, парень, двойной яблочный мартини и цианид для

этого ублюдка"

Security вскочил вслед за Риммой и крепко схватив ее за локоть, молча

рванул, заставляя упасть в кресло. Падая, Римма постаралась изо всех

сил вдавить шпильку своей правой туфли в супню охранника, защищенную

лишь мягкой аддидасоВской кроссовкой.

Получилось хорошо и прицельно, послокьльку был уже предыдущий опыт.

-А-А-А-А-А-А, тварь, - прорычал Security, и в следующую секунду Римма

ощутила укол в предплечье.

****

Облака пронизанные золотыми лучами заката, поплыли ей навстречу,

постепенно сгущаясь. Она вдруг ощутила как ее тело и корпус самолета

стали единым организмом, мощным и

целеустремленным, дрожащим от захватывающего предвкушения схватки со

стихией. Теплые и мягкие предзакатные лучи, еще недавно расслабленно

струящиеся сквозь мягкую поддатливую пену, таяли, сменяясь

предгрозовыми бликами. То, что еще мгновение назад было ажурным и

почти невесомым кружевом, превращалось в серую, полную затаенной

злобной силы стихию. Всем своим обновленным, трепещущим в резонансе с

назревающим катаклизмом телом, она ощущала готовность этой бурлящей,

струящейся массы, исторгнуть из себя

громы, молнии, гибель и разрушение для всех живущих, но вместе с тем

дать рождение чему-то, что зрело в ней, быть может, всю предыдущую

жизнь.

Тимея....

ГЛАВА 13

Тем временем Алквиад постепенно приходил в себя. Вокруг было тихо. Кровь из

ссадины на голове почти не текла. Рука привычно коснулась короткого меча. Он

был на месте. Пунцовая туника порвалась на плече, и в нескольких местах были

видны пятна крови. Алквиад попытался встать, но острая боль в колене бросила

его назад. - Проклятье! - Простонал он. В голове лихорадочно крутились мысли.

- Ну зачем мне все это? В Афинах не спокойно, а меня понесло в Спарту.

Инкогнито! На тайное свидание с Тимеей, женой Агиса, этого труса и подлеца,

который моими стараниями уже который год держится на троне царя Спарты. Но

ведь и мне без него конец. Мы оба всегда понимали, что нам друг без друга не

прожить и стали почти друзьями,- Алквиад брезгливо усмехнулся при этой

мысли.

- Я совсем сошел с ума. За сорок уже, впереди грядут великие дела, а меня несет на

любовные подвиги. Правильно сказала эта ведьма: - «Кобель! Теперь не

остановишься, пока не подохнешь». Точно, кобель и есть. Не забыть бы, кстати,

снести ей башку, когда вернусь в Афины.

Превозмогая боль, он медленно поднялся на ноги. Колесо слетевшей под

откос колесницы еще медленно вращалось перед глазами. Не отводя от него

взгляда, Алквиад продолжал размышлять над ситуацией.

Да уж - Думал он. - Затеять любовную связь со спартанской царицей, это верх

дерзости. И это при том, что четыре долгих года я вдалбливал азы дипломатии в

голову этого недоумка и наконец, добились перемирия со Спартой. Завели дружбу

со многими из тамошней знати, убедив их в выгодности нашего союза. Истратили

горы золота и серебра на приобретение их доброжелательности. Я добился почти

невозможного - союз был заключен и скреплен договором. И все бы ничего, но

случилась беда. Недоумок решил похвастаться передо мной редким и дорогим

вином, и она вошла когда мы сидели на каменной террасе с видом на

залив. Боги снова решили наказать меня, отняв разум и заставив повиноваться

древнейшему из инстинктов. Я чуть не уронил кубок, а потом неожиданно

в упор посмотрел в ее глаза. На миг она смутилась, ее ресницы дрогнули, но в

следующую секунду глаза ее расширились и она ответила мне таким же

откровенным взглядом! И, клянусь Зевсом, на дне ее зрачков я увидел

танцующие огни храма Афродиты!

Потом была бурная тайная переписка, я добивался свидания. Как безумный, я был

готов на все, лишь бы заключить в объятия эту женщину. И однажды это

случилось. Я спрятался за одной из колонн дворца. Когда

она проходила мимо, я вышел навстречу. Она узнала меня и пошатнулась.

Я подхватил ее на руки и увлек в полумрак боковой колоннады. Я прошептал ей о

любви и получил самый прекрасный из ответов - поцелуй. Потом раздались шаги

прислуги, и чей-то женский голос осторожно произнес ее имя. Она вырвалась из

моих рук и растаяла в бесконечном пространстве дворца.

Алквиад покачал головой: - Все бросить и, как юнец, тайно устремиться на зов

страсти и любовных утех. Алквиад, ты ли это?

В это время он заметил, что Галис, его любимый жеребец еще жив и испытывает

сильные мучения. Он лежал на боку. Из проломленной головы струей лилась

кровь. Он шумно дышал, бессильно подергивая ногами. Тонкие породистые

ноздри горестно раздувались в такт дыханию. Рот был открыт и черные губы

страдальчески кривились, молча крича о нестерпимой боли. Алквиад приблизился

к своему любимцу. Дыхание коня на миг замерло, и влажный черный глаз жалобно

скосился на своего хозяина. Алквиад встал рядом и медленно вынул меч

из ножен.

- Прости, Галис, - Прошептал он. - Это все, что я могу для тебя сделать.

Галис издал неестественно тоненький, то ли всхлип, то ли стон и попытался

отвернуть голову. Не желая продлевать его мучения, Алквиад без замаха, резким

движением перерезал ему глотку.

Темная кровь ручьем хлынула на землю, Алквиад еле успел выйти из

образовавшейся лужи. Потом вытер меч о судорожно дергающийся бок

умирающего коня и, не оглядываясь, двинулся прочь.

ГЛАВА 14

Алквиад вошел в город через восточные ворота. От них было ближе всего до

дворца Агиса. Смешавшись с пестрой толпой горожан, он, никем не узнанный

дошел до сада, раскинутого вдоль стены, ограждавшей владения спартанского царя.

- Всего несколько сотен шагов, - Думал он. - Всего несколько сотен шагов! Она

там. Она ждет меня. Она не может не чувствовать, что я близко. Стража, конечно,

пропустит меня. Я много раз бывал в этом дворце. Но сейчас - не тот случай. Надо

пробраться в покои Тимеи незаметно.

Это почти невозможно, - Горькая усмешка невольно легла на его лицо. Спартанцы,

пожалуй, лучшие воины Эллады. Даже мышь не пропустят во дворец своего

царствующего недоумка.

- Но выбора у меня нет, - мрачно подытожил он. - Придет ночь, и я двинусь

навстречу судьбе.

Он опустился в тени старого дерева. Дурманящий, какой-то неестественно сильный

запах диких роз в тысячный раз переносил его в спальню возлюбленной. Там на

сиреневых шелковых подушках, в прозрачной белой тунике сидела она…

- Алквиад… - Шептали ее губы. - Алквиад… В тысчный раз он влетал в ее покои,

рывком срывал с нее белоснежную тунику и…

Он с трудом вернулся к действительности. В расплавленном воздухе явственно

чувтвовалось приближение роковых событий.

- Кобель, - Измученно думал Алквиад. - Точно, кобель. Его желание убить старую

колдунью, накликавшую ему непомерную, почти животную страсть, превратилось

в твердую решимость.

Между тем в кустах появилась морда незнакомого зверька. Животное тревожно

задрало вверх голову, втянуло темными ноздрями воздух и скрылось.

- Кто это был? Может, один из котов Тимеи? А, может быть, енот?

Кто бы он ни был, таинственный зверек, от меня ему лучше держаться подальше.

Алквиад ощутил, вруг, необыкновенную усталость. Не в силах сопротивляться ей,

он лег и уснул.

Проснувшись, он понял, что боги разгневались на жителей Спарты, и решили

подвергнуть город страшным испытаниям.

Темнота, стремительно надвигавшаяся на город, прорезывалась вспышками

молний. В их свете силуэты деревьев казались величественными и зловещими.

Раскаты грома, сначала едва слышные, неотвратимо приближались. Но самое

страшное было то, что земля под ногами начала гудеть и вибрировать.

Алквиад вскочил на ноги, и стал лихорадочно соображать, какие действия следует

предпринять.

Между тем, ужасное бедствие накрыло древний город. Земля содрогалась от

ударов изнутри.

Налетевшая буря ломала стволы деревьев. В грохоте грома и блеске молний видны

были бегающие фигурки людей, обезумевших от ужаса. Слышались глухие удары

падающих домов. Со стороны дворца Агиса крики людей заглушались ревом бури

и ударами срывающихся мраморных плит.

И, вдруг, Алквиад отчетливо понял, что необходимо делать. Душа его наполнилась

покоем и неукротимой решимостью.

- Спасибо, боги, - Прошептал он и еле заметно улыбнулся. Затем перелез через

дворцовую ограду и побежал к вспыхивающим за деревьями очертаниям

мраморных колонн.

ГЛАВА 15

Римма пришла в себя очень быстро, поскольку она имела богатый опыт потери и

обретения сознания. Ее организм умел удивительно быстро отключаться,

если Римма испытывала страдания - физические, а иногда даже

моральные - такие, которые у всех прочих находились бы где-то на пороге

восприятия.

Однажды, еще живя при советской власти, она грохнулась в глубокий

двухминутный обморок прямо у входа в родное учереждение как-то в

понедельник утром от одной мысли, что впереди пятидневная рабочая неделя,

увенчанная коммунистическим субботником на закуску. Именно благодаря этому

уникальному свойству своего (всегда готового к допросу в застенках гестапо)

организма , Римма не очень испугалась, обнаружив себя на диване в каком-то

помешении оффисного вида и смогла сразу вспомнить все произошедшее на

борту злополучного самолета.

В первую очередь она, лишь слегка приоткрыв глаза, осмотрелась и увидела свои

чемоданы, стоящими вплотную к ее ложу и в томе числе (самое главное), красную

переноску с Кисечкой.

Римма расчетливо "уронила" руку, невзначай прикоснувшись к дырчатой стенке

переноски и почувствовав шевеление недовольного мохнатого организма,

успокоилась окончательно.

Она не спеша, уже не скрываясь, открыла глаза и обнаружила себя лежащей

на вполне добротном кожаном диване в кабинете, а рядом за письменным столом

двух мужчин в форме греческих авиалиний : один злой и толстый, сидящий в

начальстывенном кресле заметил римино пробуждение и прервал на полуслове

гневную тираду, обращенную ко второму , в котором Римма не без злорадства

узнала крайне удрученного, почти плачущего Сатыроса.

Прерванная тирада была на незнакомом Римме языке, но интонация и выражение

лиц участников не оставляла никаких сомнений что папе Сатыросу доступно

объяснили, насколько его поведение разоблачает в нем ... на английском языке и в

мягком варианте это звучало бы funky motherfucker , что в переводе на русский

(опять же, в интеллигентном оформлении) было бы сформулировано тоже словом

на букву "эм" в сопровождении достаточно экспрессивного уточнительного

отглагольного определения.

- Мадам, я рад приветствовать вас от имени Греческих Авиалиний, - тут же

переключившись на официально-отечески-просветленный тон обратился к ней

толстый начальник.- Я надеюсь, что мадам себя хорошо чувствует и мы все

вместе сможем легко разобраться в том маленьком недоразумении, которое, как я

слышал, произошло на борту нашего корабля.

Римма спокойно и неторопливо раскрыла сумочку Прада, позаботившись, чтобы

греческие скандалисты получше разглядели треугольную эмблемку под

золотым замком (права, права была мама "сумка и туфли только самые дорогие, а

там хоть с голоду распухни), достала мобильный телефон и спокойно, как на

официальной презентации , пояснила:

- В данный момент я связываюсь со своим адвокатом в штате Иллинойс, а также с

консулом Соединенных Штатов Америки в Москве я полагаю, вы очень скоро

будете иметь возможность высказать обоим свою точку зрения на упомянутый

вами небольшой инцедент.

Подумав, что говорить лучше без свидетелей, а также о том, что пора позаботиться

о делах насушных, Римма взяв в одну руку Праду, а в другую все сильнее

ворчащую красную переноску, вежливо предложила пребывающим в тоскливом

молчании оппонентам:

- Мои вещи, пожалуйста, пошлите в Отель Реннесанс на Олимпийском проспекте.

Я вернусь, когда приедет консул, - пообещала она напоследок и направилась в зал

ожидания искать туалет.

ГЛАВА 16

Наскоро приведя в порядок Киsечкины переносные аппартаменты, Римма

достала объемистую косметичку и заставила себя приступить реставрации

собственной неотразимости. С каждым годом ей все труднее давался этот процесс,

бывший в свое время приятным и необременительным, особенно (вдруг ей это

отчетливо и ностальгически вспомнилось) если удавалось раздобыть такое

немыслимое сокровище как итальянский косметический набор "Пума" в красной

пластмассовой коробке.

- Наверное, уже ни от чего мне не суждено испытать такое полуобморочное

блаженство, как то, когда, простояв вместе с Элкой часов шесть в очереди занятой

еще затемно с пяти утра, мы опускали в в сумку ту самую красную коробочку с

четырьмя заветными буковками золотом по крышке, - Римма позволила себе еще

минутку ностальгического расслабления.

И тут же, вывалив на гранитную полку целую кучу коробочек, тюбиков, кисточек,

бутылочек и прочих , маленьких хорошеньких вешиц, каждая стоимостью в

полдюжины пум, старательно и серьезно принялась за дело, ибо есть на свете

такое слово “надо”...

Через четверть часа элегантная уверенная в себе дама в туфлях на высочайших

шпильках, одетая в светло-салатовый кожаный плащ длиною почти до пола вошла

в бар Шереметьевского аеропорта , села на высокий стул перед стойкой,

осторожно разместила на соседнем стуле элегантную, хотя и объемистую

красную сумку с огромным рыжим котом внутри и спокойно произнесла без

малейшего иностранного акцента:

- Холодный кофе и фруктовый салат с дыней будьте добры.

Толстуха-барменша не спеша, с достоинством поплыла к кофейной машине, всем

своим величественным видом выражая чувство интеллектуального превосходства.

Куда до нее этой разнежившейся за границей пижонке, которая сейчас, не

поморщась выложит немерянное число баксов за ячменную бурду и хамски-

ненавязчивый сервис.

Римма читала в каком-то социологическом исследовании, что еще пять-шесть

поколений сменится на ее несчастной родине прежде чем работники сервиса

проникнутся почтением к Клиенту-Кормильцу.

Так что, она спокойно отнеслась к тому , что прошло не менее десяти минутут,

прежде чем толстая барменша наконец громыхнула перед ней маленькой

чашечкой, оказавшейся горячей, как кузнечная наковальня .

- Я просила холодный кофе,- спокойно и безнадежно напомнила Римма (ей не

хотелось растрачивать боевой запал на мелкие проходные стычки с аборигенами)

- Остынет, - буркнула толстуха и грохнула мисочку с салатом рядом с чашкой.

Мисочка, естественно, тоже оказалась горячей.

- Из одной и той же машины достали одновременно, - сразу догадалась Римма, -

Десяток -другой жизни в человеческих условиях все-таки не в состоянии

нейтрализовать жизненных опыт приобретенный в комсомольские годы.

- Дайте нож, - устало попросила Римма, даже не пытаясь объяснить, что дыню и

клубнику нужно порезать на мелкие кусочки и для чего.

Барменша грохнула ножом об стойку бара и демонстративно отвернулась якобы

для того чтобы что-то куда-то срочно переставить. На сасмом деле, как

равнодушно заметила Римма, мерзакая баба все время косила в ее сторону алчным

коммунально-кухонным взглядом. Она до последнего не расставалась с надеждой

углядеть какой-нибудь предлог, чтобы ну если не открыто нахамить бывшей

соотечественнице в отместку за за ее нездешнюю элегантность и высокомерно-

отстраненный тон, то хотя бы чем-нибудь испортить настроение, не подозревая

что до нее об этом уже позаботились .

Римма, не спеша, нарезала мелкими кусочками дыню с клубникой и аккуратно

расстегнув молнию переноски, поставила обед перед измотанным долгим

перелетом котом . Кисечка обрадованно зачавкал и быстро утолив голод,

вытянулся дугой на дне своей огромной сумки откинув голову и зажмурив в

истоме хитрые zеленые глаза. "Гастрономический оргазм" называл это кисечкино

состояние бедный Саша Агис.

- Кысечка!!! Ой, и у меня ведь почти такая же дома, только черный хлеб любит , а

не дыню s ананасами, - вдруг восторженно завопила барменша, перегнувшись

через стойку бара и умильно разулыбалась так широко и непосредственно, что

Римме показалось что в глубине ее пасти сверкнула та самая “загадочная русская

душа”. - Скорее всего, это vse-taki золотая коронка, подумалось Римме а

толстуха уже верешала забоtlivым тоном лучшей подруги: "А чего же-то вы его с

собой на самолет потащили? И не жалко вам животное? Оставили бы там у себя.

Кто-нибудь бы приглядел…”

Римма неопределенно улыбнулась и промолчала в надежде, что словесный поток

недавней врагини как-нибудь сам собой иссякнет. Не тут-то было. Перед Риммой

неведомо откуда возникло кофе-гляссе ("все ведь прекрасно поняла с самого

начала, зараза такая",- отметила про себя Римма.)

А тетка продолжала вещать: "Я вот тоже как-то уехала к сестре в деревню, а

алкоголику моему три тысячи оставила, чтобы Кузеньке язык парной и

печеночку в "Седьмом Континенте" покупал. Кузенька у меня ничего

размороженного сроду не ел. Через неделю приезжаю, а Кузенька, как тень по

коридору навстречу идет, шатается, я как в руках сумку держала, так и уронила, а

в ней пол-батона черного хлеба с дороги осталось, так он на этот хлеб , как

блокадник какой, кинулся, оторвать не могла, шипел, царапался вот так-то..

Теперь, кроме черного хлеба ничем и не накормишь. Особенно если

Бородинский... ", - загадочно-русско-душевная барменша почти рыдала,

отдавшись ужасным воспоминаниям. Римма как завороженная внимала

душераздираюшему рассказу, а толстуха вдруг подмигнула вороным глазом

I тряхнув неведомо откуда отросшими черными как смоль прямыми волосами

("Господи, глаза-то были какие-то мутно-зеленоватые, водянистые", - Римма это

точно помнила) и закончила гордо но как-то странно:

- Он у меня вообще во всем без тормозов без тормозов совсем, совсем без

тормозов, самец потому что, а не какой-нибудь урод кастрированный. урод

кастрированный, урод кастрированный . И яйца у него, и когти на месте, и зубы

острые, и зубы, и яйца, и когти, и зубы, но без тормозов совсем, как будто не кот,

а кобель какой отмороженный прости господи , - бормотала тетка разом

потемнев i заострившись что контурами тела, что чертами лицами.

Римма встряхнула оловой, чтобы отогнать наваждение и увидела толстый зад

пертянутый завязками накрахмаленного передника. Зад, казалось, был

присоединен к голове в редких белобрысых кудельках не с помощью шеи , а

посредством перетяжки, как у снеговика, наскоро слепленного из сырого снега.

ГЛАВА 17

Слегка обалдев от новых впечатлений, Римма допивала хорошо приготовленный

кофе, как вдруг услышала что к ней обращаются на английском с характерным

акцентом всегда выдаюшим греко-испано-итальяское либо же арабско-

израильское, словом, какое-то средиземноморское

происхождение собеседника.

- Вы разрешите?,- тихо и печально спросил Ставракки и не дожидаясь ответа

присел рядом с Риммой за стойку.

- А ведь хорош,- отметила про себя Римма. Действительно, скандальный любитель

юных стюардов был высок, широкоплеч, мускулист благородно-седоват и почто не

лыс, хотя несомненно приближался к пятидесяти.

- Я мешаю вам отдыхать? - смиренно и заботливо поинтересовался Ставракки. Он

посмотрел на Римму печальными средиземноморскими глазами так проникновенно

что она на какое-то мгновение пожалела, что она дама пост- бальзаковского

возраста, а не какой-нибудь нежный юноша, обдумывающий варианты житья.

- Не беспокойтесь, все в порядке,- автоматически ответила Римма.

Капитан заказал двойной Бомбей с тоником, закурил. Некоторое время они сидели

рядом молча, и Римма с некоторой досадой почувствовала, что ее враждебность к

этому бедолаге куда-то испаряется.

- Так вот на старости лет козленочка полюбишь, сам козлом станешь. Или козлицей,

- размышляла она уже чуть ли не с сочуствием и некоторой долей самоиронии.

- Какое счастье, что у меня все это уже позади, - она хотела, пыталась

заставить себя размышлять именно в этом ключе, но как-то плохо удавалось,

видимо, джетлег (состояние, возникающее при резкой смене часовых поясов)

I пережитый стресс давали себя знать, потому что Римме вдруг показалось что она

ни в какой офис никаких средиземноморских авиалиний возвращаться не будет.

Да простит ее за беспокойство американский консул, если on в конце концов

удосужится приехать . Вместо скандала , она сейчас быстренько возьмет такси и -

Ренессанс, потому что есть пожалуй, небольшой шанс, что Алквиад, не вернется

прямо из Шереметьева в свой Серпухов, а все же попытается разыскать ее в отеле,

ведь она ему писала где остановится. Вдруг он запомнил?

Между тем, Ставракки молча тянул свой Бомбей, не сводя с Риммы скорбного и

затравленного взгляда.

- Удивительно , такой казалось бы далекий от библейских пород козлевич, а во

взгляде вся вековая печаль еврейского народа . Много видимо разнообразных

кровей в свое время намешалось в средеземноморских краях, - Римма

усмехнулась своим мыслям.

- Вы надо мной смеетесь? - вздрогнул Ставракки.- Не надо, я ничего не боюсь, мне

просто очень грустно. Римма подняла взгляд и действительно увидела

непролившиеся слезы в узко посаженных семитско-средиземноморских глазах.

- А почему же вы интересно, ничего не боитесь? - решила поддержать беседу

Римма. - Я ведь в суд подам, вас уволят, компания заплатит компенсацию за

моральный ущерб... миллионов десять как минимум. Элквиад, между прочим - сын

моего друга детства, он скорее всего все расскажет как было...

Тут Римма заметила, что непрошенная слеза все же выкатилась из капитанского

глаза на чисто выбритую щеку.

- Меня не уволят, - грустно и спокойно объяснил Ставракки, - Я в свое время

тоже начинал стюартом , а теперешний генеральный директор нашего

европейского подразделения …он был... Повисла небольшая пауза, Ставракки

отхлебнул Бомбея, - Он был командиром моего экипажа... закончил он с

меланхолической улыбкой.

- Ну, вот и слава Б-гу, что у них такие устойчивые традиции и преемсвенность

поколений на этих чертовых авиалиниях, - подумала Римма, - можно не рыдать о

судьбе средеземноморского козлевича, а спокойно собираться . Она сделала

последний глоток гляссе, аккуратно отобрала у Кисечки чистенько вылизанную

тарелочку и вернув под стойкой ноги в лодочки на умопомрачительных

шпильках, поднялась с высокого стула.

Уже держа на плече переноску с довольным и явно потяжелевшим Кисечкой, она

повернулась к Ставракки и была уже готова с ним навеки распрощаться, но он

тронул ее за руку.

- Простите , я вас задержу еще на одну минуту. Вот здесь карт бланш на два лица

это такая льгота у вертеранов греческих авиалиний. Раз в три года можно взять с

собой того, кого вы хотите и путешествовать на протяжении двенадцати месяцев

пользуясь любыми рейсами нашей компании. Мне теперь (горький вздох) это уже

не нужно.

Ставракки протянул Римме голубой конверт и улыбнулся печально

обеззаруживающе.

- Простите меня пожалуйста, - повторил он уже в который раз и Римма не смогла

ему отказать. Она опустила синий конверт в свою сумку от Прада и окончательно

осознала что о судах и миллионных исках можно забыть.

ГЛАВА 18

Алквиад кое-как выбрался из того что еще недавно было почти новой вишневой

девяткой. Заклинившую дверь пришлось сорвать с петель, иначе ее было бы не

открыть. Это уже не имело не малейшего значения, поскольку девятка была по-

всякому убита невозвратимо и окончательно.

Прихрамывая и громко матерясь, Алквиад похромал к трассе, рисуя в своем

воображении самые кровожадные способы смертоубийства, если удастся

Когда-нибудь отловить проклятую ведьму .

Зазвонил мобильник.

- Да,- хрипло прорычал Алквиад, продираясь через заросли колючей бузины,

успевшей промерзнуть и затвердеть, несмотря на раннюю осень.

-Алквиад, тут такие дела, налоговая, бля, наехала конкретно, - выполняя свой

перофессиональный долг, верный Богданыч был на высоте, как всегда.

- Богданыч, иди на ***, - тихо, но с чувством предложил Алквиад, отбившись от

очередного сучка, норовившего воткнуться ему в глаз.

- Алквиад, ты что, как это на ***, надо же что-то решать,- добросовестно и

невозмутимо тянул порученную роль Богданыч.

Алквиад нажал на красную кнопку отбоя, после чего мобильник продолжал

взвывать "Серенадой sолнечной dолины" каждые две минуты. Не обращая

внимания на честные потуги Богданыча до конца выполнить свой долг, Алквиад

шел вперед, продолжая хромать и материться, но в какой-то момент не выдержал,

- стало жаль батарейку.

Взглянув на дисплей, Алквиад увидел то, что подспудно и ожидал - свой домашний

номер. Такие совпадения повторялись довольно часто и уже давно отзывались

привычной, досаждающей догадкой. Хотя, что, собственно, удивительного, если

твоя жена звонит тебе через две минуты вслед за звонком бессменного партнера и

заместителя?

Ничего в этом нет странного - два близких тебе человека из твоего

окружения часто оказываются вместе в твое отсутствие , поскольку поддерживают

тесный дружеский и деловой контакт. Мало ли может быть дел, которые им

нужно вместе обсудить, когда на дружеской или деловой попойке

собираются коллеги и друзья? Вот и выбирают всегда один и тот же столик или

соседние с стулья за стойкой бара. Вообще-то Алквиад уже достаточно давно

осознавал, почему могут происходить постоянные, вроде бы случайные,

пересечения путей милых и достойных индивидуумов противоположного пола.

Тем не менее, он никогда не опускался до "приезжает муж из командировки на

день раньше...".

На сей раз у него просто не было выхода - не являться же на первое свидание с

необработанными кровоподтеками и в рванных джинсах. Все равно ,

бесконечно терпеть неопределенность он не мог и не собирался. К тому же Зойку

было жалко, ну не мог он заставить себя страстно любить тихую, добрую и

хозяйственную Зойку, как она того, несомненно, заслуживала. Она все терпела, и

все прощала - измены, безалаберность, все чаще нападавшую отчужденность,

граничащую с аутизмом, неумение и нежелание держать в руках молоток:

помнила добро, помнила что женился немедленно как только она робко подняла

этот вопрос через пару лет после того, как "тронул" . Знала что не пара она ему, но

очень хотелось чтобы у Валерика был отец, чтобы все "как у людей".

Помнила, как on много лет делал уроки с имбицильным Валериком,

добросовестно и без раздражения, ни на минуту не забывая, что ребенок не

виноват v tom chto у него гены кровного отца - потомственного пролетария и

алкоголика. Знала, что догадывался о ее многолетней и в последние годы

переставшей быть платонической связи с Богданычем, но считала, что не имеет

права нарушать его душевный покой, если его все утраивает как есть .

Алквиаду казалось, что ему было скучно с Зойкой с первой минуты знакомства, он

так и не осознал что же его толкнуло на безответственную и безрадостную связь с

тихой и незаметной матерью-одиночкой. Скорее всего, ему тогда слишком

сил’но хотелось чтобы дома было тихо и скучно. Скорее всего он мечтал об этом

все четыре года, пока не развелся с первой женой. Если бы ему раньше сказали,

что он может ударить женшину и сломать ей два ребра, он бы не поверил, но

первый брак очень расширил его этические горизонты. Оглядываясь назад, он

мечтал, что будь он толстомордым заседателем из думы, он бы обязательно

добился принятия закона, запрещающего жениться демобилизованным из армии

хотя бы в течении пары лет. Net, nу в самом деле, не обидно ли что молодых

здоровых парней, уцелевших в горячих точках и не поддавшихся кровавой

дедовщине безвозвратно губит элементарный спермотоксикоз?

- А в самом деле, когда, если не сейчас? Да и вообше, без тормозов, так без

тормозов, раз уж так распорядилась дурная бабища,- бодрил себя Алквиад,

голосуя у трассы.

- А сам-то куда собрался? - попробовал позанудствовать его внутренний голос.

- Потому, может, и собрался,- резко оборвал его Алквиад, махнув несущейся в

сторону родного Серпухова Газели. Алквиад пробормотал адрес и опустился на

заднее сидение.

ГЛАВА 19

Водила попался молчаливый, что было кстати, ибо Алквиад был совершенно не

готов поддерживать светскую беседу о ценах на бензин и качестве российских

дорог. Он с детсва не любил тетральности, поэтому перспектива

исполнения в лицах неизбежной сцены "Не ждали" его совершенно не

вдохновляла Черес двадцать минут Газель затормозила у родимой калитки, в

пяти метрах от которой Алквиад без удивления и даже без особой злости

обнаружил аккуратно запаркованный джип Богданыча.

- Все правильно, ходим в опорках, ездим на джипе, а баксик к баксику в

целофанновый пакет, и за печную заслонку. Брал бы пример, - привычно

упрекнул себя Алквиад, хотя, казалось бы, что уж теперь...

Вопреки ожиданиям, вместо порно-эротического шоу в спальне, он затал почти

идиллическую сцену в собственной кухне. Богданыч, по-домашнему - в майке и

видавших виды тренировочных штанах, сидел за столом и мирно обедал,

обстоятельно заедая Зойкин борщ огромной горбушкой бородинского хлеба.

-Небось корочка присолена и чесночком натерта, - в раздражении подумал

Алквиад.

Он всегда боролся с сельской непосредственностью уроженца маленького

украинского хуторка. Нет, Алквиад не был снобом - просто не все партнеры по

можно сказать, научному бизнесу реагировали адекватно, когда во время

делового обеда коктейль из креветок занюхивался солененькой корочкой, крошки

от которой застревали в молодецких усах а-ля Тарас Бульба.

Такой партнер был однако совершенно незаменим для решения важных, хотя и

далеких от науки проблем , как то аренда, платежи, возврат кредитов, сбыт

продукции и, главное, отножения с конкурентами: маленький, казалось бы,

городок Серпухов, всего-то дымит-воняет единственный заводик

этилопрофанометана , а вот, поди ж ты, живут , хотя и не сказать, особо

процветают, три фирмы-производителя ингибиторных добавок к

коксонеитрализующему конденсату.

Алквиад начал первый, вспомнил про свои аспирантские опыты в в Губкинском

оформил пару патентов, и регулярно методично пил с кем надо в течении трех с

лишним месяцев после того, как зарплату в НИИ перестали платить окончательно.

Таким образом экономическая целесообразность внедрения новых добавок была

научно обоснована, и дело пошло. Остальные же, посмотрев на него и

поразившись, что он не умер с голоду в первый же год, пошли по тому же пути,

Лишь с той разницей, что действовали без всяких патентов, просто по-быстрому

нащупав нужные связи и освоив производство первой попавшейся дряни,

катализируюшей, разве что, процесс отравления окружаюшей среды...

- Что случилось, Алквиад? - бросилась навстречу Зойка, в ужасе глядя на

заляпанную грязью и кровью дубленку.

Богданыч молчал, не то чтобы очень смущенно (это чувство он скорее всего был

испытывать неспособен), но как-то подчеркнуто индифферентно.

- Не волнуйся, Зойка, я в порядке, есть хочу, - вернувшись из ванной с

залепленным пластырем подбородком, Алквиад сел напротив Богданыча.

- А что, все фантастически тривиально: Зойка, она сама существо нежное и

интеллегентное, у нее своих рефлексий навалом, на хрена ей еще мои сдались? Я

вполне могу понять ее мечту о простом и безоблачном счастье в мускулах и

татуировках... Усы опять же, баксы за печной заслонкой, полная ясность по

поводу завтрашнего дня, И твердая рука с большущими кулаками, столь

необходимая подросшему Валерику, - Алквиад намеренно растравлял себя ,

неторопливо работая ложкой и готовясь к неизбежному разговору.

В кухне повисло молчание.

ГЛАВА 20

- Ну что, дети мои, давайте разводиться, - прервал паузу Алквиад.

- Алквиад, то что ты себе навоображал, совершенно ни на чем, кроме твоих

фантазий, не основано,- как-то неуверенно и без энтузиазма начала Зойка.

- Да что уж там, раз уж ты сам начал...,- неожиданно вмешался Богданыч.

Зойка виновато и растерянно замолчала.

И тут Алквиаду стало обидно почти до слез. Да, еще час назад он сам летел

невесть куда навстречу приключением, но ведь это все было невсерьез, так,

мимолетная, что называется, виньетка на полях судьбы, а тут такие дела...

Одиннадцать лет жизни псу, то есть, этому гаду, Богданычу, под хвост, будь он

неладен.

Алквиад, не поднимая взгляда, методично продолжал поглощать последний

домашний обед.

- Сколько ты хочешь? - нарушил молчание Богданыч

- То есть?, - поперхнулся борщем Алквиад, - У нас чего, крепостное право?

- Я про "Миа - Кондененсат", - пояснил Богданыч, - Мы ж теперь вдвоем не

уживемся.

- А, вот оно что? А пошел ты, знаешь куда? Получишь отступные и валите на Гаваи

в медовый месяц, - начал Алквиад.

- Да откуда ж ты возьмешь? Ты ж гол как сокол, - спокойно и рассудительно

возразил Богданыч.

- Все-то ты знаешь, - со злостью подумал Алквиад. - Ну, конечно, блин, Серны ,

дети от Серн... Интересно, как там у Риммы? Тоже, небось, семеро по лавкам и

без жилплошади в этом ее Мичигане или как там его...

- Ну и сколько не жалко?- поинтересовался он, стараясь не встречаться взглядом

с покупателем.

- Половину рыночной стоимости минус аммортизация и налоги до конца года,

плюс половина за убитую девятку. И за дом. Сто семдесят четыре куска

получается, - быстро без запинки выдал Богданыч. Помолчав, добавил:

- Наличными.

Подумал еще немного и предложил:

- Прям сейчас, а бумажки потом оформим.

- Оказывается, условия пакетной сделки уже давно и детально проработаны ,-

обалдел Алквиад. - Какой, однако, толковый и основательный мужик наш

Богданыч. Но и я молодец- умею кадры подбирать,- не забыл он под конец

похвалить себя.

- Я сейчас, быстро, - надел ватник Богданыч.

- Ишь ты, герой-любовник,- залюбовался вслед ему Алквиад.

Зойка стояла, отвернувшись к окну, ее узкие плечи дрожали. Подошел, обнял,

молча поцеловал в тонкую шею.

- Подожди, - отстранилась Зойка.

Через минуту она вернулась в кухню и протянула Алквиаду ключи.

- Поживи там, пока Валерик сидит, это еще от отца... дом под Чеховым... Он

крепкий, хотя туалет и баня во дворе, там участок и огород почти двадцать

соток. Еше почти три года есть, потом придумаем что-нибудь,- Зойка старалась

говорить спокойно, но ее голос срывался, а по щекам текли слезы.

- Вот это да, для Риммы в самый рас будет, это вам не VIP аппартаменты, а

настоящий russian ехоtiсs, - возликовал про себя Алквиад. Он боялся, что ему не

хватит хладнокровия, если прощание затянется.

- Спасобо Зойка, пойду собираться, - произнес он дружески и обыденно, сделав над

собой неимоверное усилие.

Через пол-часа новоиспеченный люмпен с бритым черепом, с пластырем на

бодбородке, с парой джинсов, стопкой рубашек, деловым костюмом и даже

so смокингом в чемодане а также с почти двумя сотнями тысяч условных единиц

в заплечном рюкзаке сел в московскую электричку.

За немытыми окнами замелькали с детства привычные названия.

- Все полустаннки какие-то зачуханные, хоть бы одна приличная станция или

вокзальчик какой нормальный, - остервенело подумал Алквиад, проваливаясь в сон

после всех потрясений.

ГЛАВА 21

Маленький мальчик просунул любопытный веснущатый нос в дверь

шестиметровой конуры, гордо именовавшуюся "папин кабинет"

- Пап, мы евреи?

- С чего ты взял ? - в папином голосе - ни следа родительской нежности, только

раздражение , что его оторвали от газеты.

- Ребята говорят, у меня имя жидовское

- Твое имя древнеримское, - газета уже готова снова взметнуться и закрыть папины

очки.

- Папа, мы что, древние римы?

- Алквиад, я занят, поиграй с мамой, - аудиенция закончена, догадался маленький

мальчик.

Это потом, уже в зрелые годы, Алквиада разбирало зло, что одну из трех

комнатушек в хрушевке нужно было непременно забить книжными полками,

втиснуть облезлый деиванчик, письменный стол покрытый стеклом, назвать

кабинетом, и все для того чтобы по вечерам за закрытой дверью валяться там с

газетой .

Алквиад, сколько себя помнит, терпеть не мог отца, а маму пытался любить.

Последнее было очень и очень не легко. Мама преподавала древнюю историю в

университете, а все вечера работала над диссертацией на маленькой кухонке (ну

сколько же может быть кабинетов в стандартной советской "распашонке"? )

Делались неоднократные попытки зашититься, но они всякий раз срывались из-за ь

свирепых и непрекращаюшихся интриг на кафедре древней истории серпуховского

областного университета , соответственно, бдения на кухне продолжались, а до

сына как-то редко доходили руки и мысли. Так уж повелось с тех самых пор, как

его наделили странным, неудобоваримым именем.

- Ну какого черта вы это сделали? - в очередной раз взвыл Алквиад где-то классе

в седьмом. За ним к тому времени уже твердо закрепилось прозвише Алка,

делавшее минимальными его шансы завоевать популярность среди сверстников и,

главное, среди сверстниц.

Обычно матери хватало двух минут обшения с сыном, чтобы сунуть ему в руки

толстую книгу ("очень мало знаешь, совсем ничем не интересуешься, кому ты

будешь интересен?" ). Алквиад иногда думал, что если бы он родился с умением

вести диалоги с Платоном, родители, наверное быстрее привыкли, что у них в доме

завелся назойливая, суетливая и малоинтересная личность. К тому же требуюшая

забот и внимания.

- Может быть, они бы даже полюбили меня за это, - мечтал Алквиад, засыпая над

очередным фолиантом всученном матерью на сон грядуший.

Мама Алквиада, впрочем, тоже мало чем интересовалась, кроме, разумеется,

Платона и его ближайшего окружения , но уж в этом гадюшнике чувствовала себя

как дома. В тот вечер выпала редкая удача, мать не была ни смертельно усталой,

ни особенно обозленной кафедральными баталиями и оказалась не прочь

поговорить с сыном. О чем? Ну уж не о том , что он ел на обед и не о том, какие

отметки принес в дневнике.

Алквиад уснул под рассказ о событиях, имевших место в 4-ом веке до

нашей эры в Лаконике, бывшей в то время одной из богатейших провинций

Древнего Рима .

- Царь Агис, как ты знаешь, был очень успешным полководцем, - начала мать.

Алквиад кивнул, мать уже и раньше рассказывала ему про пелопонесские войны,

хотя он мало чего помнил, поскольку слушал, как всегда вполуха.

- Однако мало кому было известно, что в обычной жизни он был слабым,

ограниченным и малодушным человеком.

- Как это может быть?- не понял Алквиад.

- Это сплошь и рядом случается. Человек достигает больших успехов в своем деле

благодаря rozhdeniyu, случайным обстоятельствам или благодаря содействию

других людей , оставшихся в тени, а сам как личность ничего особенного собой не

представляет .

В истории много таких примеров. Вот и Агис. Он был царем из династии

Эврипонтидов по праву рождения, а но по своей сути и по уровню мышления, он

был просто обычным, как бы сейчас сказали, "отморозком". Агис спас от суда и

таким образом сумел привлечь к себе человека по имени Алквиад и всегда

пользовался его идеями. Алквиад же был очень незаурядным стратегом , хотя,

конечно, в первую очередь был руискованным и отчаянным авантюристом .

От Ферекрата осталось остроумное высказывание об Алквиаде, что он дескать,

вначале угождал мужьям, а потом стал опасным для мужей всех женщин.

Агис тоже, кстати не стал исключением. Я тебе как-нибудь потом расскажу о том

что случилось во время одной страшной грозы . Алквиад тогда даром времени не

терял в то время как Агис чуть не сошел с ума от ужаса.

В Риме об этом еще долго ходили анекдоты и эпиграммы Вот такая, например, как

тебе нравится?

Он то плакал, то смеялся

То щетинился, как еж.

Грома страшно испугался.

Малохольный, что возьмешь?

Алквиаду понравилось. Особенно про малохольного. И он живо представил себе

как отважный Алквиад, размахивая мечом направо и налево весело шлепает

босиком по лужам в то время как малохольный царь плачет и щетинится за

наглухо запертыми дверьми .

- Мам, а этот Алквиад, он он такой же был известный как... ну как Александр

Македонский или нет?

- Большинство его знает благодаря философским диалогам с Платоном, - начала

мать. Алквиад с грустью подумал, что вряд ли этот герой станет когда-либо

популярен среди его одноклассников.

Мать продолжала:

- Платон, конечно, очень ценил его как просвешенного и остроумного собеседника

благодаря которому росло его собственное влияние и популярность. Но тот же

Платон, разумеется, пальцем о палец не ударил, когда Алквиада судили по

ложному обвинению, и он вынужден был бежать в Спарту.

Таким образом, он оказался при дворе Агиса. А тот непрерывно вел военные

компании, это был тиран и параноик с имперскими замашками. То что, он творил

в Аргосе и в Элиде, ни одному Гитлеру бы мало оне показалось.

Он устроил настояший геноцид греков... Геноцид, это вообше очень эффективный

способ разрешения сложных политических проблем… впрочем, что это я, - мать

поняла что ее, как всегда, занесло несколько в сторону от школьной программы.

ГЛАВА 22

Агис,- продолжала она излагать хорошо поставленным лекторским голосом, -

всегда действовал в лоб, численным прееимуществом, сам никаких сложных

стратегий был генерировать не способен. Вот он и пригрел Алклвиада, который,

наоборот, генерировал самые необычные по тому времени идеи, легко и

практически непрерывно.

Некоторые, из них, прямо скажем, по сегодняшним мерком, выглядят варварскими,

но Агису они всегда приносили успех.

- Мам, так что этот самый Алквиад еше и варваром был ко всему прочему? И

вообше, если он такой умный был, зачем пошел к отморозку служить?

- Ну, как ты считаешь, построить сплошную стену вокруг небольшого поселения,

Аттике (она называлась Декелия), чтобы все жители умерли с голоду и не

путались под ногами когда Агис со своими войсками пошел на Афины - это

варварство? А может быть гениальная победная стратегия? Подумай. А что

касается "почему пошел", так как ему было не пойти, его судили в Спарте и могли

казнить, а у Агиса были связи и влияние.

- No, мам, а ведь с этой Декилией... это же то же самое что блокада Ленинграда во

время Великой отечественной войны. Всем известно, что фашисты - это варвары...

- Любая успешная военная стратегия кажется побежденным варварской, потому

что ведет к их гибели, - мать любые веши умела объяснить бесстрастно и понятно,

-Так вот, блокада Ленинграда была вполне удачным, хотя и традиционным

стратегическим решением немцев, а вот блокада Декелии была своего рода

озарением, посетившим голову Алквиада...

- Мам, зачем вы меня так назвали?, - Алквиад уже почти засыпал.

- У Агиса была жена Тимея, красоты необыкновенной, говорили, бывшая гетера, но

точно никто не знал, Говорили, ей уже было почти двадцать четыре, когда Агис

взял ее к себе vo dvorec. Для гетеры - предельный возраст. Либо ее забирал к себе

на содержание каой-нибудь патриций, либо она принимала добровольную смерть.

Последний пламенный танец любви и страсти в окружении подруг и прошальный

глоток из красивого ритуального кубка - такая была традиция.

- Из какого кубка?

- В кубке был хорошо и быстро действуюший яд, он называется формакалит, на

самом деле, ничего особенного, обычный очишенный мышьяк высокой степени

концентрации в сочетании с сильными, как сейчас бы сказали, анальгетиками i

транквилизаторами – для безболезненного и эффектного ухода.. В вихре танца,

что называется...

- Но зачем они это делали?

- У них выхода другого не было. Конкуренция жесточайшая, молодые начинающие

гетеры из бывших пленниц – индусски , славянки, филиппинки, китаянки уже в

двенадцать лет, только-только закончив шолу гетер, были готовы ублажать тех

же патрициев за четверь цены. Каждая каморка храма Афродиты на верхнем,

престижном этаже ценилась на вес золота. Фаворитки привыкали к роскоши и

поклонению. Когда проходило их время, oni не желали спускаться в нижние

комнаты и обслуживать простолюдинов или вообще оказаться в прислужницах у

новых фавориток, вот и ... уходили красиво... без компромиссов ... - В голосе

матери проскользнула какая-то странная нота. Зависть что ли? Чему же тут

завидовать? Алквиаду было трудно разобраться.

- Так вот , Тимея влюбилась в Алквиада и родила ему сына...

- А как же Агис? Он что думал, это его сын? - заволновался Алквиад, хотя и про

гетер было очень интересно, он знал, что это были такие просвешенные и

необыкновенные женшины, которые, судя по тем местам в толстых книгах,

которые он никогда не пропускал, были вроде тех, которые сейчас за границей...

страшно даже представить чем занимаются (восьмидесятые годы - ни секса, ни

тем боле про-сти-ту-ции в Советском Союзе нет и быть не может)

- Нет, он так не мог думать. За девять месяцев до рождения сына Тимеи Леонидиса,

была страшная гроза - помнишь я тебе об этом уже рассказывала? Агис

испугался, выбежал из спальни Тимеи и больше туда не заходил. Великий царь и

полководец был большим трусом, и предпочитал "щетиниться как еж" , а не

бороться со стихией.

- А когда родился сын, то Тимея,- Алквиаду показалось, что голос матери дрогнул,

но такое с профессиональным университетским лектором случится не могло, -

Тимея так и не смогла называть его Леонидисом, она всю жизнь его называла

Алквиадом... В память о своей великой любви.

Вроде бы, все стало понятно, так всегда бывало, если уж мать бралась что-то

объяснить .

Собственно, открытым остался только один вопрос.

- Мам, а как становились гетерами? Зачем они это делали?

- В гетеры шли девочки - самые умные и самые красивые, но из плебейских семей

или дочери рабынь, или dochri побежденных врагов. Иногда матери сами

приводили своих 8-9 - летних дочерей в храм Афродиты и их там отбирали по

конкурсу. Потом много лет учили наукам, танцам, пению и всему прочему,

чтобы они могли квалифицированно соблазнять и ублажать патрициев.

- В восемь лет? -поразился Алквиад. В той спецшколе, в которой он сам учился,

даже английский начинали преподавать только в третьем классе.

- Ну да, в восемь они начнали учиться, чтобы оставалось как минимум пара лет до

первых месячных...

Тут Алквиад опять перестал засыпать, поскольку был еще один вопрос, который

его уже давно страшно волновал, но сведения о предмете удалось раздобыть

очень скудные и неконкретные.

- Мам, а у мальчков что-то такое бывает? Ну, то что у девочек "месячные"?

- Алквиад, у мальчиков вместо этой гадости бывают приятные сны. Иногда они

оставляют пятна на простынях, но это не кровь,- мать на минуту остановилась,

прикидывая, сумеет ли она досконально осветить вопрос достаточно быстро.

Видимо, сочла тему важной, а час слишком поздним и решила отложить.

-Все, спать!

-Мам, а почему все-таки вы с папой меня так назвали ?

Ответа он не услышал, потому что уже спал, не договорив до конца последнюю

фразу, но потом когда вспоминал эту ночь, ему казалось, что ему тогда то ли

послышался, то ли приснился странный ответ:

- При чем тут папа?

ГЛАВА 23

Балкон был отделен от внутренних помешений огромной аркой, по обеим сторонам

которой возвышалось по две колонны. "Коринфские" , - он откуда-то знал это

совершенно точно.

Сквозь арку была видна мозайка в виде орнамента из сапфирно-рубиновых

незамкнутых квадратов, где каждых оказывался частично вписан в предыдуший,

образуя цепь опоясывавшую белую каменную стену по всему периметру. Двое

сидели за столом лицом к арке и спиной к морскому заливу . Фалернское белое

вино было налито в тяжелые, почти неподъемные кубки .

- Это Аменийская роза, я привез это вино из Сицилии. За каждую амфору

пришлось отдать по семь молодых здоровых рабов, и это еше не дорого,- начал

хвастаться Агис.

В этот момент в проеме арки появилась тонкая и высокая женшина с

распушенными по плечам черными волосами, в белой тунике неправдоподобной

белизны, перехваченной тонким золотым поясом под высокой грудью.

Алквиад как раз подносил ко рту свой кубок, когда их взгляды встретились. Он

поднялся со своего места, забыв обо всем, почти опрокинув кубок с драгоценным

напитком, оскольку ставил его на мраморную столешницу наошупь, будучи не в

силах отвести взгляд от ореховых миндалевидных глаз.

- Что, нравится? - захохотал Агис. Он тоже поднялся с огромного солеума (стул

хозяина в доме римского патриция) сооруженного искусными рабами-греками

из монолитного куskа белоснежноgо византийского мрамора. В отличие от

Алквиада, он не собирался расставаться со своим кубком.

Приземистый, невысокого роста, он стоял рядом с Алквиадом доставая ему до

плеча своей обширной плешью .

- И мне понравилась, я ее сразу в Коринфе заприметил, на самый верхний этаж

пришлось залезть (намек на храм Афродиты, где принимали гетеры, самые

популярнуе - на вернем этаже) В мои-то годы. До сих пор, не понимаю, как

царицей стала. Хочешь, тебе подарю? -

Агис опять оглушительно захохотал, отхлебнув из кубка.

Ореховые глаза потемнели, и хрупкая фигурка исчезла из-под свода арки .

Алквиад перевел дыхние. Он представил себе, как прихватив плешивую голову,

мог бы зажать ее до хруста позвонков и еле сдержал кровожадный стон

вожделения...

Проснувшись утром, Алквиад рассматривал свои трусы и простыню. Он бы не

знал, что и думать, если бы мама все так хорошо не обьяснила все как раз

накануне.

Когда через много лет мамы не стало, Алквиад разбирал старые документы и

наткнулся на открытку. Она писала в Киев, своей лучшей подруге с

которой вместе учились на историческом, забыла, видимо а может быт’, не

захотела отправить в свое время.

"Спасибо, родная! Он и правда прелесть - такой маленький, а уже настояший

мужчина. (ты бы видела) А муж? Муж... "шетинится как еж" Что ж ему еше

остается?"

ГЛАВА 24

Электричку тряхнуло на повороте к станции "пос. Драково"

- Ну ничего себе- сон во сне! Вера Павловна нервно курит в темном углу гостиной

сдерживая завистливые рыдания, - Алквиад окончательно проснулся и посмотрел

в немытое окно. Там стало темно и хмуро, но одновренно как-то тихо и

торжественно, явно надвигалась большая гроза.

- Следующая станция - поселок Драково, - обявил репродуктор.

- Вот, небось, приятно в такую погодку убитую девятку с опушки выковыривать, -

позлорадствовал Алквиад и искренне понадеялся, что хозяйственный Богданыч,

несмотря на погодные условия, уже вовсю орудует на опушке леса у поселка

Драково вокруг своего вновь приобретенного сокровиша.

Удивительно, но надвигающаяся гроза его почему-то не только успокоила, но и

заставила почувствовать какое-то злое, отчаянное вдохновение.

Он посмотрел на часы и прикинув, что Римма уже должна быть в отеле, не без

удовольствия предвкушая как будет выбирать для нее цветы. Наверное впервые в

жизни он сможет это сделать не глядя на ценники.

- Нет, это потрясаюше, жена и, можно сказать, лучший из окружаюших меня

мудаков, одиннадцать лет жизни, дом, бизнес - отовсюду, можно скааать, пинком

под зад за пять минут. Нормальный человек должен рвать на себе волосы и

мылить веревку, - размышлял Алквиад под замедляющийся стук колес.

- Наверное, я какой-то изврашенец, - подумал он печально, снова засыпая, как

только поезд тронулся после остановки, и печаль его была светла.

ГЛАВА 25

По широким ступеням дворца Агиса бежали полуодетые люди. В полном

смятении, крича и плача, они стремились в спасительные заросли пирамидал’но

остриженных кустов мирта окружавших здание по всему периметру

Вокруг этого последнего оплота относительной безопасности уже почти

все было разрушено. Пылали дома и хозяйственные постройки, не пощаженные

грозой.

Вдруг, на дворцовой лестнице появилась Тимея. Служанки вокруг нее кричали от

ужаса, бессмысленно озираясь по сторонам и по всей сидимости, спорили, решая

в какой стороне искать спасения. Оттолкнув одну из них, Тимея решительно

сбежала по ступеняm и оказалась не более, чем в десяти локтях от кустарника, за

которым скрывался Алквиад. Алквиад выпрыгнул из тьмы, подхватил Тимею на

руки и увлек в бесконечные темные заросли, окружавшие дворец.

- Это ты! Ты! - кричала Тимея, дрожа и прижинаясь к нему горячим гибким телом.

Алквиад почти не мог говорить, он чувствовал что его сердце бьется где-то возле

горла, он не мог говорить, испытывая такое нечеловеческое возбуждение,

справиться с которым уже не было сил.

Я! - прорычал Алквиад, унося свою добычу вглубь, где уже не были слышны

крики и вопли о помощи.

Их приютила полуразрушенная каменная беседка, со всех сторон окруженная

высокими деревьями.

Алквиад бережно положил Тимею на мраморную плиту, еще не остывшую от

недавнего зноя и сорвал с себя пояс с боевым мечом.

- Тимея …- Прошептал он, сливаясь с ней в единое целое.

- Алквиад….

Стихия бушевала вокруг и не собиралась успокаиваться. Раскаты грома, треск

ломаемых деревьев. Неожиданно, порыв ураганного ветра принес с бушевавшего

вдалеке пожарища облако мокрой золы, и обрушил его на голые тела Алквиада и

Тимеи.

Тимея что-то закричала. Из-за рева и грохота, Алквиад не смог понять, что именно.

Он приблизил ухо к самому ее рту и услышал:

- Только не останавливайся! Только не останавливайся!

- Как она dobra и прекрасна, - Восхищенно подумал Алквиад, не в силах

остановиться даже если бы он этого хотел.

Через некоторое время раздался пушечный раскат грома, возвестивший об

окончании буйства природы и, удивительным образом совпавшего с ним

окончания буйства любви. Огромная сломанная ветвь отделилась от

эвкалиптового дерева и мягко укрыла под собой два изнемогших тела.

ГЛАВА 26

Римма всегда терпимо относилась к особенностям чужого характера и к

перепадам

настроения родных и близких. Она считала что тараканы в чужой голове имеют

право на уважение с ее стороны, так же, как и ее собственные - на

ответную любезность окружающих.

Впрочем, иногда она закрывала глаза на очевидные проблемы часто просто из

чувства самосохранения. Надо сказать, эта разумная и на первый взгляд

гуманная политика себя совершенно не оправдала…

Саша Агис соблазнил и прибрал к рукам юную, абсолютно неопытную Римму

когда ей было семнадцать лет. Он окружил ее таким веселым, всепоглошаюшим

обожанием, что, что она быстро забыlа коварного Мавриди, i как только ей

исполнилось восемнадцать, дала отвести себя в загс, почти не сопротивляясь.

- Я замужем с детства, - смеялась она обычно, когда ее принимали за подружку

высоченных дылд-близнецов Моти и Коти , рожденных ею в возрасте

восемнадцати лет.

Мотя был назван Дмитрием в честь дедушки Матвея, а Котя - Константином,

почему непонятно, но решили, что в честь дедушки Бенциона. Когда молодая

семья с малолетними извергами эмигрировала в Израиль имена легко и

непринужденно трансформировались в "Менахем" и "Бенни". Позже, уже

окончательно поселившись в Америке бодрые , если не сказать, гипераkтивные

тинейдажеры уже самостоятельно переименовались в Меттью и Бенжамена и

жизнь, казалось бы стала наконец налаживаться в расчете на долгие годы.

Сашина карьера складывалась не по-эмигрантски удачно - он вообше был

невероятно деятельным, оптимистичным и доброжелательным человеком, к тому

же способным и опытным инженером.

Видимо, поэтому путь от рядового сотрудника до исполнительного директора той

фирмы в которую он поступил сразу после приезда, занял у него менее трех

лет.

Помимо очень немаленькой зарплаты, а также доходов от патентов и

преподавания в университете, Саша умудрялся подкармливать семейнюй бюджет,

еще и продолжая сделки с недвижимостью на обеих "бывших" родинах. Таким

образом, Римма никогда не стояла перед выбором - забросить детей или

прозябать в нищете.

Близнецы выращенные в любви и заботах, были столь же своевременно приучены к

роялю и теннисному корту, как в свое время были приучены к горшку и

умывальнику, они читали книги на трех языках - русском, иврите и английском,

вполне прилично себя вели (оособенно если учесть, что были вырашены с

дхухлетнего до 13-летнего возраста в Израиле) и даже терпимо, хотя и

снисходительно относились к родителям – словом, радовали возвратом

морального капитала в рассчете на каждый год римmиной юности, безвременно

растворившейся в тихих семейных радостях…

Если бы не Риммина терпимость к мелким неурядицам и капризам

близких, она бы, возможно, заметила неладное гораздо раньше того момента

когда на мирном семейном небосводе грянул гром, после которого от самого

небосвода остались лишь воспоминания…

После почти восьми лет жизни в Чицаго Мотя и Котя были выучены до состояния

бакалавров искусств в дорогом и престижном университете Норсвестерн и

отправлены в знамеnитую на весь мир калифорниискую адвокатскую школу.

Когда в большом доме осталось лишь трое - Римма, Саша и кот Кисечка, в нем

стало непривычно тихо и чисто. У Риммы первый раз в жизни появилась такая

роскошь как возможность хорошо выспаться, вглядеться в детали интерьера и

не спеша подумать о жизни. Тут-то она и заметила, что с Сашей что-то

происходит. Он стал вялым, малоразговорчивым, совершенно забросил

бизнес и преподавание.

Его зарплаты по-прежнему хватало на дом и хозяиство. За университет

в Калифорнии все было оплачено вперед после удачной перепродажи четырех

квартир в Москве, когда цены на недвижимость в столице рванули в безудежный

полет вслед за мировыми ценами на нефть.

Римма, конечно же, не голодала, да и Кисечка не терял упитанности, ибо

снабжался Вискасом бесперебойно как и раньше , но можно было забыть о том ,

чтобы ходить на премьеры, соответствуюше одеваться , играть в теннис с

персональным тренером, ездить в круизы на Гавайи , украшать просторный дом

новыми приобретениями, а также поддерживать свою неотазимость с помошью

дорогих специалистов .

Когда пришло время заказывать билеты для традиционного ежегоднего отпуска,

Римма осторожно поинтересовалась, на какие деньги они с Сашей с с Котей-

Мотей поедут в этом году в Европу на зимние каникулы.

Обычно безотказный и бесконфликтный Саша ответил неожиданно:

- Наверное, могли бы поехать на те, которые ты истратила на осеннюю коллекцию

туфель от Dolche. Вчера перишел счет на двадцать три с половиной

тысячи - я случайно открыл конверт... А теперь, наверное, вообше не поедем...

Извини, я должен идти.

- Саша интересуется счетами за тряпки? Знает что Dolche выпускает

сезонные колекции обуви? - от полной неожиданности Римма даже не

сообразила, что нужно обидеться или, может быть, даже заплакать.

Ну что же, - подумала она, когда пришла в себя, а за Сашей уже захлопнулась

дверь . - Двадцать лет супружества, две эмиграциии, вырашивание детей, в конце

концов, видимо, сделали свое дело: Саше надоело быть добрым гением для

семейства, избалованной долгой жизнью за его широкой и надежной

спиной.

В самом деле, близнецы выведены на самостоятельную орбиту, жизнью довольны,

звонят редко, а какие могут быть особые проблемы со старой женой и с

кастрированным котом ?

Римме пришлось вспомнить о своем полученном в Москве техническом

образовании, и поблагодарить покойных родителей, что пасли неугомонных Котю

с Мотей, пока она бегала на лекции и писала курсовые.

Ей пришлось изрядно поднапрячь в свое время неплохо закаленные шахматами

Мозги, некоторое время походить на семинары и почитать толстые скучные

книжки, иначе бы созревшее в ней желание начать обмен своей свободы на

американские рубли, так бы и осталось утопией . Около года ушло на

рекогносцировку и работу над легендой для резюме (трудовая автобиография,

посылаемая потенциальным работодателям), потом все утряслось. Торговать

собой оказалось удобно в розницу, то есть продавая каждый час по отдельности,

поэтому Римма ступила на стезю консалтинга, изматываюшую, нервную и

нестабильную, но зато позволяюшую жить, если и не на прежнем уровне, то , по

крайней мере независимо и без постоянного страха за завтрашний день.

Римма легко и даже, судя по отзывам, не без некоторого блеска соправлялась с

технической частью своих проектов, а вот ломать свои привычки и устоявшийся

образ жизни оказалось очень тяжело. Вставать к близнецам среди ночи

было если не приятно, то вполне естественно и не слишком обременительно , а вот

вставать в пять утра, чтобы успеть на поезд или на самолет и в нужный час

предстать пред начальственные очи, казалось дурацкой и унизительной

повинностью.

Иногда было невыносимо тяжело улыбаться в ответ на невнятно вздорные

претензии высокомерных начальственных аборигенок, одеваться в ширпотреб

из Таргета (Сеть дешевых универмагов в штате Иллинойs,) чтобы не раздражать

тех же навечно заджисованных аборигенок эмблемами дорогих фирм,

отзываться на начальственно-панибратское "You Guys " (Эй вы, ребята!) ,

одновременно обращенное к ней и к парочке молодых трудолюбивых китайцев,

сидящих в соседних кубиках...

Римма старалась душить в себе раздражение, иногда для этого требовались лишь

волевые усилия, иногда антидепрессанты - обычное в обшем-то для деловой

Америки дело.

Саша тоже ходил на службу, хотя трудовых подвигов, судя по всему там не

совершал.

Когда Римма возвращалась домой, Саша либо перебирал струны гитары, лежа в

на широком диване, напевая что-то вроде

"Я со шкафа достаю балалаечку мою.." ,

либо спал в обнимку с котом, всегда трезвый как стекло, но часто забыв снять

ботинки и погасить свет.

Римме иногда казалось , что он залег на диван в обнимку с Кисечкой навсегда,

собираясь в этом приятном положении провести весь остаток личного времени

отпушенного ему богом в этой жизни. Римма никогда не умела чего-то настойчиво

требовать. Тем не менее, она пыталась бороться с сашиной апатией, стараясь по

возможносtи подавить в себе обиду и раздражение. Подкрадываясь к дремлюшему

супругу, она забирала кота и вкладывала в его безвольно повисшую руку что-

нибудь полезное как-то “Путь к духовному совершенству через философию

дзенбуддизма ” , “Инвестирование в опции”, на худой конец, "Разведение

кактусов в условия умеренного климата ". Все было бесполезно. Саша

просыпался, пугался посторонних предметов на диване, как несчастая Фрида

рокового платка, пропитанного кровью убиенного младенца, жалобно требовал

назад кота и засыпал опять почти в слезах. Постепенно Римма смирилась с

новым положением вещей, следуя своей привычке, без острой необходимости не

давить на ближнего.

Ну не пристреливать же человека и не тащить же его насильно к психиатору,

если он утомился и потерял жизненный азарт? В конце концов, это

его право - доживать так, как он читает нужным для себя. К ней же это

ощушение, что жизнь вступила в стадию “доживания”, все не приходило.

Между тем, беда, как всегда, подкралась незаметно и оттуда откуда Римма ее никак

не ждала.

Теперь, по прошествии года, на вопрос тех , кто был еше не в курсе “ Почему

посадили Сашку?” она отвечала кототко, не вдаваясь в подробности: ”потому что

он хотел сесть” , но тогда, находясь в полном смятении, она была готова во всем

обвинять себя.

То утро началось, как обычно в любой понедельник. Она встала в 5:30 утра, за

десять минут ее тело проделало скорбный путь из теплой кровати в почти

холодный душ , а оттуда в черный костюм в непременную тонкую белую

полосочку (Dress Code -протокол одежды очередного работодателя), она

засыпала “антихолестирольную” овсянку в обезжиренное молоко для Саши,

сделала большой бутерброд с ветчиной и сладкий крепкий кофе для себя.

Саша спустился в столовую, как всегда в последние годы тихий, вежливый и

молчаливый, рассеяно поцеловал Римму, поблагодарил за овсянку . Римма

привычно и совершенно беззлобно, исполнила свой “ритуальный “ монолог,

предназначрнный для поддержания утреннего домашнего small talk (легкая

светская беседа) по понедельникам.

- Ну что, лапа, опять не будем грабить банк? Ну не будем, так не будем, ну их, не

нужны нам деньги, одно горе от них. Работа – вот что что делает человека по-

настояшему свободным. Ты знаешь, я всегда, всю жизнь мечтала вставать в пять

утра и работать, работать, работать …

Саша доел овсянку , сказал”спасибо”, забросил сумку с бутербродом в багажник

Видавшего виды Крайслера и отбыл на службу. Римма накормила

кота, и понеслась на семи-часовую электричку, выделяясь ногами обутыми в 12-

сантиметровые лодочки на шпильках в толпе прочих тружнеников донашивающих

растоптанные кроссовки.

Доспать в электричке не всегда удавалось - слишком многим не терпелось

приступить к трудовым подвигам и построить своих подчиненных с

утра пораньше - они громко и деловито раздавали распоряжения в мобильные

телефоны.

Римма, как могла, страралась не вслушиваться в этот гомон , чтобы продлить до

последнего крохи личного, незапроданного ненасытному хайтековскому молоху

времени.

Под стук колес иногда сочнялось что-то отчаянное и пронзительное :

Иные достойно, красиво стареют,

А мне не дано стать с годами мудрее.

Что ж, сетовать поздно,

Но каждое утро

Спешу я на поезд.

Там - черный кондуктор.

Усталое сердце

Забьется синицей,

Лишь только посмотрит

Болван чернолиций,

И шепчут устало увядшие губы:

"Зачем тебе, старой, дебил белозубый?

Без этого тошно."

Кондуктор хохочет...

Какой он роскошный

И как наворочен!

Он в белой рубашке,

Он в синей фуражке,

Глаза как ромашки

По коже - мурашки,

Немного испорчен

Вниманием женщин,

Whose train is approaching

Last station, last station (*)

(*) - чей поезд приближается к последней станции (англ.)

Чаще же получался бытовой скулеж - такой, с которым утомлемнные труящиеся

местного разлива обычно терзают психоаналитиков - при наличии хороших

медицинских страховок, разумеется.

Консультант, консультант, знает все секреты он,

Ловит мысли людей прямо налету,

И несет он в душе песенку неспетую,

Заполняя слегка мысли пустоту.

Он в костюмчик одет, он живет в Америке,

Но покоя лишен напрочь консультант,

Вечерами привык тихо без истерики

Запивать коньячком антидепрессант....

ГЛАВА 27

Роскошный конференц-зал чикагской фьючерной биржи располагался на 18 этаже.

Римма уже не первый час спала с открытыми глазами на скучнейшем совешании

ни на минуту не забывая сохранять на лице единственное уместное для

высокопрофессионального консультанта выражение. Это была смесь деловой

сосредоточенности и сдержанного восхищения начальственными инициативами ,

За два года плодотворного сотрудничества с корпорациями Римма приобрела

привычку на любом совешании непременно делать записи в красивом кожаном

блокноте - это очень хорошо работало на создание профессионального имиджа.

Страница ее еженедельника постепенно заполнялась незатейливыми строчками

порой оригинальными, порой перефразируюшими известные, а также

малоизвестные произведения:

Мне хочется отчего-то

Однажды прийти на работу

С огроооомной такой собакой

На тоооненьком поводке

И тихо подкравшись слева

К одной начальственной стерве,

Септембер такой елевен

Устроить ей в уголке

Выдох-вздох, выдох-вздох.

Бреду на работу печально.

Хоть бы подох, хоть бы подох

Сегодня с утра мой начальник

В множестве дел день пролетел

Вечер вползает в окна

Босс мой опять не околел

Наверно, я раньше подохну

Никому от от этой невинной самодеятельности особого вреда не было, а Римме

творческий процесс позволял сохранять дозу принимаемых антидепресантов на

одном и том же сравнительно низком для профессионального американского

консультанта уровне.

ГЛАВА 28

Между тем, совешание шло своим ходом... борьба же с сонным оцепенением стала

несколько легче, когда слово для выступления взяла Барбара МакДональдс,

директор департмента.

Длинная костлявая тетка неопределенного возраста минут пять очень бойко и

проникновенно попроизносила заклинания о стратегических инициативах

направленных на повышение надежности инфраструктуры и повышения

эффективности трейдинговых систем в свете последних решений совета

директоров (В плане доклада, который накануне готовила для боссихи Римма, этот

раздел она всвоем черновике обозначила по-русски "бла-бла-бла по итогам

съезда").

Обычно Барб честно пыталась хотя бы в общих чертах изложить техническую

суть проекта, но ей редко удавалось, не потерять нить с первых же слов - Римма

подозревала ранний Альсгаймер.

Беда заключалась в том что что всегда находился какой-нибудь особо

дотошный индус, который не ко времени проснувшись, начинал озабоченно-

глубокомысленным тоном задавать вопросы, усиленно делая вид что пытаеtся

вникнуть в смысл вялотекущей начальственной галиматьи.

Здесь следовало быть начеку, как как Барб вполне могла обратить

начальственный взор в риммину сторону, дав понять, что временному ресурсу

разрешено раскрыть рот.

Услышав очередной барбин перл, Римма (обычно совсем некровожадная,) не

сумела подавить недобрые мысли о помещении тетки в стационар

соответствующего профиля. Не совладав с собой, она неслась в мечтах все дальше

и дальше. - Вот бы, - сладострастно фантазировала Римма, - оказалось, что

начальственный Альцгеймер там лечат с помощью лоботомии. Причем

хорошо бы, без наркоза....

Вернувшись из приятных грез к суровой и безрадостной действительности,

она услышала конец барбиного доклада: "…будут привлечены временные

технические ресурсы, а именно Патель Шринивассар, Венкат Угадри, Мандар

Амбати, Прамод Гатонде, Нгуен ***н, Хоанг Гхо, Алекс За-ко-ви-рь-я, Игор

К-х-рамцофф и Римма Лиоз".

- Да здравствует интернациональная трудовая солидарность интеллектуалов

третьего мира и великая направляюшая сила акул американского империализма,

аминь,- Римма с облегчением вздохнула, ибо совешание явно шло к концу, а

рабочий день - к обеденному перерыву.

Однако не за то платят консультантам, чтобы они прохлаждались и бездельничали,

каждая минута должна быть использована для плодотворной и продуктивной

деятельности.

Серьезно и сосредоточенно Римма склонилась над блокнотом:

Кто там в малиновом берете

Скриптом орудует в аплете? (*)

Мальчиш, грядет последний час,

Учи кадиш (**) на Си Плас-Плас (***)!

(*) скрипт и аплет - виды программ, (**) кадиш - поминальная еврейская молитва,

(***) С Плас Плас - язык программирования

В этот момент зазвонил Риммин мобильник. Звонок был из отделения полиции

северного городка Либертивиль. Римме сообшили что Саша арестован за попытку

ограбить банк Ферст Чикаго в Либертивилле.

В вечерних новостях по местному телеканалу рассказали, что русский эмигрант

зашел в отделение банка с игрушечным пистолетом, вежливо поздоровался и

объявил, что имеет место быть ограбление. Кассиры передали грабителю около 20

тысяч долларов, незаметно нажав при этом на секретную кнопку (кнопку показали

крупным планом). Грабитель вышел из здания банка с упаковкой долларов под

мышкой и успел выкурить три сигареты, пока не приехали полицейские.

Адвокат, нанятый Риммой, посоветовал вместо тюремного срока, добиваться

принудительного лечения от шизофрении, деликатно намекая, что симулировать,

по его мнению, особо ничего не придется. Из этой затеи ничего не вышло, Сашу

признали совершенно нормальным, не обнаружив не только шизофрении, но и

даже сколько-нибудь заметной депрессии. Ему дали три с половиной года. От

свиданий с Риммой Саша отказался.

ГЛАВА 29

Фром: Alkviad@hyz. ru

То: Rimma@hyz. com

Привет трудящимся женщинам дикого запада!

Прочитал эпизод, который ты мне вчера скинула на мыло. Настолько понравилось,

что сочинил рассказ, перекликающийся с ним. Зацени!

Алквиад

Как я грабил банк

Ограбить банк - мечта любого добропорядочного обывателя, измученного

суровыми реалиями жизни. И я - не исключение. Причин для ограбления банка

множество. Желание на халяву обогатиться, купить новое авто, уехать к чертовой

матери, купить остров в Тихом океане и т. д. Да, мало ли какие еще безобидные

желания могут заставить человека решиться на ограбление банка?

Тем более, что, как все понимают, «от банка не убудет». А, значит, можно стать

счастливым абсолютно без ущерба для окружающих. Дело за малым - придти и

взять свое.

Некоторые наивно полагают, что ограбление банка требуют тщательной

подготовки, обдумывания и, даже, чуть ли не разработки некоего плана.

Святая наивность. Они забывают, что все в руках Божьих. Настоящее ограбление

должно совершаться в творческом порыве и по наитию. Внутренний духовный

посыл и никакой предварительной подготовки. Ну, почти никакой. Надо только

взять мешок под деньги и орудие устрашения. Все! Дальше все случится само. И,

поверьте, если вы почувствовали свой звездный час, провидение не даст вас в

обиду.

И вот, однажды, я понял, что «или сегодня, или никогда». Сознание того, что скоро

свершится нечто грандиозное, было настолько отчетливым, что я не удержался и

захохотал. Как славно! Как все просто и достижимо. Сегодня я граблю банк!

Возникшие было проблемы с экипировкой, были быстро устранены. Вместилищем

денег должен был стать мешок из под картошки, который я тщательно вытряхнул в

коридоре и выбил об комод. Отдышавшись и откашлявшись от пыли, я стал

придумывать оружие устрашение. Человек я глубоко мирный и, даже, по-своему

интеллигентный. Может быть, именно поэтому, у меня в доме нашлось только две

вещи , способные устрашить банковского кассира. Первая вещь - вилы, неизвестно

как и для каких целей оказавшиеся в чулане. Вторая - большая бейсбольная бита с

варварски нацарапанным на ней коротким матерным ругательством.

Происхождение этой биты в моем доме, также является для меня тайной. Впрочем,

как и происхождение надписи на ней…

После некоторых раздумий, выбор мой пал на бейсбольную биту. Все-таки грабить

банк таким жутковатым орудием, как вилы, не отвечало моим эстетическим

воззрениям.

Итак, бита. Очень даже ничего, если бы еще не эта надпись. Я перевернул биту на

другой бок и написал синим фломастером: «Это ограбление. Деньги в мешок! »

Затем, подойдя к зеркалу, стал тренировать «зверское выражение лица». Лицо

должно было выражать лютую свирепость и, одновременно, непоколебимую

решимость «разнести эту халабуду» при малейшем неповиновении. Наконец, из

нескольких вариантов был выбран самый устрашающий, и я постарался запомнить

положение лицевых мышц. В трамвае, думая, что меня никто не видит, я несколько

раз тренировал зверское лицо. Однако, выяснилось, что старушка у окна

внимательно наблюдает за моими упражнениями. На ближайшей остановке она с

жалобным писком покинула салон.

Оставшись довольным произведенным эффектом, я вышел на нужной остановке и

направился к зданию банка, облюбованного мной в качестве объекта ограбления.

Что меня удивило - полное отсутствие охранников. Расценив это, как тревожный

сигнал, я направился к кассе. Девушка с вьющимися каштановыми волосами и

красивыми миндалевидными глазами равнодушно оглядела меня и снова ткнулась

в свои бумаги.

Я положил биту на стойку так, чтобы надпись об ограблении была сверху и полез

за мешком, попутно делая «зверское» лицо. Когда я разогнулся, то увидел, что

глаза девушки из миндалевидных превратились в шарообразные. Она непрерывно

переводила взгляд с биты на мою жуткую рожу, с рожи на биту, и, казалось, ее

удивлению нет предела. Я посмотрел на биту и увидел, что повинуясь законам

физики, она повернулась более тяжелой частью вниз, и вверху оказалось крупное

трехбуквенное ругательство.

Я поспешно повернул биту нужной надписью вверх, но при этом выронил мешок.

Пока я поднимал мешок с пола, статус кво было восстановлено, и неприличная

надпись снова извещала несчастную кассиршу о моих не вполне понятных

намерениях.

- Вы, может быть, ограбить нас хотите? – Вежливио поинтересовалась она в

окошечко.

- А что? - Ответил я, несколько сбитый с толку.

- Ничего. Просто денег нет ни копейки.

- Как же так? - Растерянно пробормотал я. - Почему нет? Что значит нет?

- Тут сегодня, до вас еще, приходил какой-то чудак с игрушечным пистолетом и

пытался ограбить кассу.

- Ни фига себе. - Прошептал я.

- Его задержали и увезли. А, также, изъяли всю наличность для проведения каких-

то следственных процедур. И охрана с ними уехала. - Сообщила девушка,

постепенно приходящая в себя от потрясения.

Я стыдливо снял биту со стойки, потому что обе надписи были одинаково

неуместны в сложившейся ситуации.

- И что, совсем нет денег? - Светским тоном спросил я и мгновенно почувствовал

себя последним идиотом.

- Совсем. Если не считать тех, в сейфе, что мы собрали на подарок

новорожденному ребенку нашей сотрудницы. Но ключ от сейфа находится у

управляющего. А он сейчас на обеде.

- Так, может, мне его подождать? - Спросил я, совершенно уже не понимая что

несу.

- Вы хотите ограбить малыша?

- Нет, конечно - произнес я, уныло разглядывая свои стоптанные мокасины. –

Извините.

- Что поделать, - Улыбнулась девушка. - сегодня я могу предложить вам только

кофе.

-Спасибо, не надо. - Я положил биту на плечо и, волоча за собой пустой

картофельный мешок побрел к выходу.

Я сидел на подоконнике открытого окна, курил и смотрел на звезды. Я думал о

нескладности своей жизни. О бите, всегда поворачивающейся не той надписью, о

банке, уже кем-то ограбленном до меня, о девушке, которая «может предложить

мне только кофе» и много о чем еще… Мне было грустно и в то же время

спокойно. Я, вдруг, понял, что моя жизнь давным-давно предопределена, и не надо

пытаться ее круто менять. Все хорошее и все плохое, что написано в неведомых

книгах, непременно случится. И слава Богу.

Недавно, во время очередной встречи друзей, кто-то из нашей пьяной компании

выволок на свет старую биту. Восторгам и шуткам по поводу надписей на ней не

было предела. Наконец, меня вполне серьезно призвали к ответу.

- Это что? - Спросили меня, указывая на надпись, требующую денег.

- Это я пытался ограбить банк.

- А это что? - Спросили меня, предъявляя трехбуквенное матерное ругательство.

А это то, что мне ответила кассирша, симпатичная девушка с миндалевидными

глазами. - Ответил я, грустно улыбаясь.

ГЛАВА 30

Серпуховская электричка прибыла на Курский вокзал почти в восемь, под

последние раскады осенней грозы.

По кольцевой линии Алквиад доехал до Белорусской где , как ему сказали,

raspolagaetsya самый лучший в Москве цветочный рынок .

Волоча за собой чемодан, он как потеряный бродил между рядами кавказцев и

искал то, что должно понравиться Римме. Почему-то для него было очевидным, что

стебли у цветов должны быть толстые и длинные, а сами цветы должны быть

крупными, яркими и непременно запредельно дорогими. Расплатившись за

гладиолусы какого- то немыслимо фиолетового цвета, Алквиад получил

двадцатку сдачи со своей стодолларовой купюры и с трудом поместившись

вместе с торжественно благоухающей переносной клумбой в небольшой

москвичок, назвал адресс отеля "Реннесанс" на Олимпийском проспекте.

В этот момент он уже мало что соображал, лишь две вещи были для него

очевидны: Впереди его ждет встреча, которой он ждал и жаждал всю свою жизнь

ни на что, кроме предстоящей встречи не нужно тратить мысли , слова, силы и

время.

Он не спросил у бугая-частника, сколько будет стоить его сервис, он так ничего и

не спросил у него, когда доехали, просто сунул ему ту самую полученную у

кавказца двадцатку . На мгновение ему показалось что в тупом и равнодушном

взгляде усатого хохла-водилы промелькнуло знакомое, недавно виденное, Алквиад

не расслышал его последнюю фразу, но ему показалось тот проворчал что-то

вроде "По такой слякоти все равно как без тормозов". Алквиад не собирался

тратить время на светскую беседу и обсуждение московских метеоусловий -он

молча захлопнул за собох дверцу москвича и шагнул к помпезному подъезду.

Огромный усатый жлоб в ливрее перегородил ему дорогу. Алквиад не дослушал

его приветствие и "вашу визиточку, пожалуйста", молча протянул жлобу первую

попавшуюся купюру, нашаренную в кармане и вошел в лифт, с трудом

закрывшийся лишь после того как удалось утрамбовать гладиолусы.

А дальше в памяти Алквиада образовалась дыра, лишь частично заполненная

набором каких-то полуфантастических микроэпизодов , а также обрывками мыслей

и всплескам полу-бредовых озарений - он бы не удивился если бы кто-то потом

ему объяснил, что он просто наелся галлюциногенов, которые кто-то подмешал в

его обед, проглоченный в какой-то забегаловке у цветочного рынка, но сам он

tакого за собой не помнил.

Дверь, распахнутая в номер 1300 на последнем VIP этаже.... Гладиолусы,

брошенные на пол и устелившие пространство между дверю и кроватью.

Высоченная кровать (американский стандарт, два матрасса каждый толшиной в

полметра, да еще ножки подо всем этим), На кровати - в чем-то бархатном

красном, поверх покрывала, в обнимку с рыжим котом, перед раскрытым лэптопом

ОНА, та которая написала строки, изменившие его жизнь:

О, Алквиад, о вы, который.

Подите на х... с вашим помидором.

Римма спокойно, не менее пяти секунд разглядывала Алквиада, остановившегося

на пороге, потом элегантным движением, как в замедленным кино, сняла

маленькие очки в золотой оправе, Алквиад узнал тот самый ироничный, бог весь

что обещающий взгляд ореховых миндалевидных глаз, смотревший на него вот

уже почти три месяца с крошечного аватара на поэтическом форуме любителей

домашнего садоводства и народной медицины.

Не отводя взгляда и не произнося ни единого слова, Римма вдруг будничным

каким-то домашним движением согнала с кровати котяру. Алквиада еще никогда

таким способом не звали на ложе любви, но он сразу понял значение этого

жеста.

И еще он вдруг понял, для чего нужны кровати необьятных размеров в

VIP аппартаментах.

С разбегу (на высоченное ложе не так легко было запрыгнуть, но переизбыток

адреналина в крови произвел безошибочный расчет скорости, направления и

начального импульса) с каким-то утробным нечеловеческим рычанием,

переходяжим в визг и всхлипы, Алквиад ринулся на долгожданный пир....

- Спасибо господи, оказывается, я еше способен чувствовать простую шенячью

Радость, - последнее, что он успел подумать связно.

- Господи, как же все правильно устроено в этой жизни,- билось в голове у Риммы

в то время, когда она растегивала ремень на джинсах Алквиада и тогда, когда

он помогал ей сдирать с себя бархатный красный халат и все прочее, что нашлось

под ним.

Обоим было ясно, что одежда должна рваться с треском, а пуговицы и крючки –

выдираться с мясом и отлетать как можно дальше.

Горячее, податливое, долгожданное тело было уже готово захрустеть в

его руках, но... ворчливое пронзительное "Мя-я-вк-вк" ознаменовало собой тот миг

когда он сомкнул объятия.

-Ты зоофил? - захохотала Римма, и Алквиад почувствовал что держит в объятиях

двоих.

- Когда этот мерзавец успел здесь появиться?, - мысленно взревел Алквиад, уже

готовясь запустить в стену мерзким животным.

-Это же не просто кот, это же КОТ РИММЫ, - вдруг осенил его порыв неведанной

доселе нежности.

Поцеловав зверюгу в усатую морду Алквиад бережно отпустил его в свободный

полет. Кот плюхнулся на пол с негроким, вполне миролюбивым "мявом" и

вразвалку потрусил в смежную комнату, цокая когтями по сверкающему паркету.

ГЛАВА 31

Римма проснулась необычайно рано, наверное, всего через пару часов, после

того как они с Алквиадом смогли завершить бурную и продолжительную

процедуру знакомства.

Алквиад еще спал.

- С таким богатырским сложением мог бы храпеть еще громче, - с нежностью

подумала Римма, на миг прижавшись к волосатой груди.

- Однако, прежде всего дела, - он собрала в кулак волю и натянула бархатный

халат с оторванным поясом и державшимся на двух последних нитках

воротником.

Нацепив на кончик носа крохотные очки в тонкой золотой оправе , она села к столу

и принялась исследовать содержимое своего питоньего радикюля. Наконец,

наружу был извлечен синий конверт, еще хранящий запах одеколона несчастного

Сатыроса.

Римма быстро и привычно заполнила все поля в графе "Первое лицо"

Подняла взгляд на Алквиада - он уже не спал, а смотрел на нее- весело,

восхищенно и плотоядно.

- Алквиад, мне нужно знать, твое полное имя, место и год рождения

- Пожалуйста, мне не жалко . Алквиад Понтифийский из рода Пелопонефинидов,

Афины, четыреста сорок пятый до вашей эры. Какие еще будут вопросы у моей

Тимеи?

Римма не спеша аккуратно заполняла графы документа, Аквиад следил за ее

руками, любуясь тонкими пальцами с безупречным маникюром в тон красному

бархату и боясь пропустить то мгновение, когда все неважные утренние дела

будут закончены .

Из VIP гостиной вплыл Кисечка, обуреваемый той же мыслью, но полагающий,

что единственно важным делом в данный момент был бы завтрак.

ГЛАВА 32

Римма открыла глаза. Какой удивительный сон ей приснился и главное в полном

соответствии с наметившейся в ее жизни сюжетной линией!

Потянулась к Праде са сигаретами. Рука нащупала и извлекла на свет синий

конверт с эмблемой Греческих авиалиний.

- Н-да, - отчетливо вспомнились все недавние kataklizmy

- Лучше бы эта часть истории, включая Ставракки со всеми его романтическими

переживаниями и подарками, оказалась дурным сном, - вздохнула Римма.

Сытый и довольный Кисечка мирно похрапывал в своей переноске, в номере было

темно и тихо .

Римма подошла к балконной двери. Внизу у подножья Ренессанса

беззвучно корчился Олимпийский проспект, обряженный в бижутерию вечерней

иллюминации и надежно отделенный стеклопакетами от изнеженного

слуха богатых постояльцев.

По-осеннему ранние московские сумерки уже вползли в гостиничные окна . Римме

стало грустно почти как в детстве когда родители уходили в гости, оставляя ее со

свирепой нянькой Клавдей, весьма ценимой родителями за честность,

чстоплотность и обязательность. Клавдия в огромных очках мрачно сидела на

диване с газетой "Вечерняя Москва" , добросовестно читала

передовицу, шевеля губами и водя пальцем , а маленькая Римма подходила к окну

и пыталась с высоты девятого этажа разглядеть папин голубой москвич среди

машин несушихся по Ленинскому проспекту. Ровно в девять Клавдия

откладывала газету и голосом старшины Нечипоренко объявляла отбой.

Римма всегда засыпала в слезах, когда случалось, что мама по какой-то причине ее

не целовала на ночь. Ей казалось, что ее теперь уже никто и никогда не будет ни

любить ни целовать, а честная и суровая Клавдия поселится с ней навечно до

самой смерти.

Римма отошла от балконной двери и открыла мини-бар. У нее невыносимо болела

голова.

- Интересно, какую гадость они мне там вкололи эти рыцари с разбитым

забралом и открытым аналом, если прошло уже больше четырех часов, а я себя

так ужасно чувствую?"

Римма приняла две таблетки толенола, подумала, что после смены часовых поясов

все равно не уснуть, добавила три таблетки лоразепама, потом смешала себе

свой любимый яблочный мартинни, особо не усердствуя со льдом и тонником.

Ona прикурила сигарету и вернувшись к окну, отпила большой глоток из

бокала.

Внезапно ей показалось, что огни Олимпийского проспекта слились в одно

большое зарево, а потом это зарево взорвалось в ее голове в тот же самый момент,

когда ее сердце вдруг бешенно заколотилось где-то у горла, а потом разлетелось

на мелкие частицы, легкие и быстрые, как брызги мартинни, .

ГЛАВА 33

Мы расцелуемся в легком подпитии

Станцуем в сумраке вальс по наитию

А утром встанем и в ритме убийственном

Станцуем с листьями, с листьями, с листьями,-

Радостно и безумно сочинялось Алквиаду, когда он поднимался в роскошном

лифте в риммины аппартаменты , прижимая к груди охапку лиловых

гладиолусов. Он толкнул незапертую дверь и увидел огромную

кровать, в центре которой тихо покрапывая мирно спал огромный кот неземной

красоты, огненно рыжий, как осенний лист .

Эпилог

1.

Госпожа Лиознович,

Мое имя Алексей Макарович Светкин, я адвокат, генеральный директор и

совладелец адвокатской конторы "Светкин & Тушилик", расположенной по

адресу:

Москва, Ленинский проспект, дом 62/б.

Полагаю , вы знаете меня под именем "Алквиад" , которое является моим

псевдомимом, официально зарегестрированным для использования как подпись

под сетевыми пuбликациями некоммерческого характера.

Настоящим письмом довожу до вашего сведения следующее:

1) Я считаю совершенно неприемлемым тот факт, что в вашем произведении,

Изданным московским издательством "Отсев" действует герой названный моим

Литературным псевдонимом, а также несанкционированно используются

принадлежащие мне поэтические и произаические тексты.

2) Я категорически отрицаю факт моей частной переписки, а тем более, факт

личной встречи с вами на территории какой-либо страны с какой бы то ни было

целью.

3) Я официально опровергаю утверждение, что мною были посвяшены вам

какие бы то ни было из моих лирических произведений. Настоящим

подтверждаю тот общеизвестный факт, что все без исключения

вышеупомянутые тексты были мною посвящены моей законной супруге и

деловому партнеру Тушилик И. А.

4) В связи с тем, что в вашем произведении использованы фрагменты авторство

которых я в состоянии официально доказать, а также во избежание дальнейших

недоразумений и подачи против вас официального иска с моей стороны,

предлагаю вам в недельный срок прислать по указанному выше

адресу копию договора с издательством на публикацию роман "Риммская

Командировка" c целью урегулирования вопроса о выделении мне

причитающейся доли гонорара .

С уважением

А. М. Светкин.

2.

Тина, я знаю, что должен был давно с тобой поговорить, а не тянуть все эти годы

и конечно же, не устраивать нелепый водевиль с ограблением банка.

Я очень виноват перед тобой, но в тот момент просто не видел выхода из

создавшейся ситуации, поэтому и сорвался таким неподобаюшим образом.

Через два месяца меня досрочно освобождают, поэтому больше держать тебя в

состоянии неопределенности невозможно, и я, наконец, нашел в себе силы

написать это письмо.

Я бы хотел, чтобы ты знала, что я благодарен судьбе за встречу с тобой, ты –

замечательный, необыкновенный человек, гениальная мать, потрясающе

красивая и обаятельная женщина...

Но... собственно, в последнем и заключается проблема, Тинночка. Дело в том, что

здесь, в Чикаго, примерно через год после нашего приезда я встретил новую

любовь. Это Джеф Ольмерт, владелец той фирмы в которой я все это время

работал.

Его чувства ко мне вспыхнули почти мгновенно, когда он меня впервые увидел.

Я тоже сразу попал под воздействие его необыкновенного обаяния, но у меня

Ушло около года, чтобы разобраться в своих ощущениях и осознать, что такое

вообще возможно. Джеф поддерживал меня все это время и теперь, благодаря

своим связям и настойчивости, сумел добиться моего досрочного освобождения.

Тина, я понимаю, каким шоком для тебя должно быть это письмо, но все же я

надеюсь, что ты когда-нибудь сможешь меня понять.

Когда меня выпустят, мы с Джефом, по всей видимости, уедем в Бостон, так как

Массачусетс - это один из немногих штатов, где разрешены однополые браки.

Я надеюсь, что ты не будешь возражать против развода. Джеф – очень

обеспеченный человек, кроме того, мы будем продолжать наш бизнес в Бостоне,

поэтому, у меня нет к тебе никаких имущественных претензий. Я оставляю тебе

дом, машины и все банковские счета. Единственное имущество, которое я хотел

бы получить при разводе - это наш общий совместно нажитый кот, но я не уверен

что ты согласишься. Пожалуйста дай мне знать о своем решении.

Адвокат Джефа подготовил документы для развода и пришлет их тебе отдельным

письмом. Если у тебя будут какие-то вопросы, ты можешь с ним связаться в любое

время.

Прости меня,

Будь счастлива.

Агис.

P. S.

Прочитал твой роман о Сатыросе и Элквиеде, отдельные эпизоды даже перевел

для Джефа. В целом понравилось, хотя, на наш взгляд, слишком много побочных

линий, не связанных с основным сюжетом.

3.

То : Tina@хуZ. com

Фром : Моtуа&Коtуа@hyz. com

Мам привет,

Как твои дела? С тобой все в порядке?

Ну, мы прочитали. Вообще-то прикольно. Хотя жанр непонятно с каким

определением ассоциируется и эротические сцены не хватают специфические

детайл. Мы имели небольшая дискуссия по восьмой главе. Ты могла бы

пожалуйста помочь нам понять: четвертый размер бюстгальтера в России это

как здесь D? Или это DD?

Отец тебе писал о своих делах? Круто, да? Ты только прикинь , он у нас теперь

типа sexual minority!

Если у тебя есть проблемы с адаптацией к этой реальности, дай нам знать, мы тут

нарыли кучу специальной материалы о том, как работать над развитием в себя

толерантность к разным склонениям от средней стандарты поведения .

Да, еще мы не поняли, зачем ты в своем новелле на нашего Кису наехала - типа он

толстый, рыжий и дыню ест? Это же все неправда, и непонятно, зачем такая

клевета тебе надо, если она ни в каком пути не скореллирована с тем, как сюжета

развивается?

Как он, кстати там себя чувствует после путешествия?

У нас все в порядке, в мае поедем в Бостон, к папе и к Джефу на свадьбу. Джеф

Хочет нам подарить новые машины и уже прислал kаталог 2008 года.

Я выбрал обычный BMW convertible , а Мотька хочет двухдверную Феррари

limited edition. Я думаю, что это не выглядит красиво, потому что Джеф может

подумать, что Мотьkа пытает воспользовать ситуацию как opportunity. Какие у

тебя мысли обо всем этом?

Целуем,

М&К

4.

Тина, здравствуй,

Пишу тебе под впечатлением от прочтения твоего опуса. У меня просто нет слов,

чтобы выразить свое возмущение. Как же ты могла, как у тебя вообше язык

повернулся записать нас с папой в покойники раньше времени? Что это за бред про

КГБ и про подпольные еврейские школы? Тебе же прекрасно известно, что мы

первую в своей жизни синагогу увидели в 1990 году, когда приехали из

Москвы в Израиль. Мне очень интресно знать, как это в твою голову взбрела идея

написать о том , что это я тебя с детства учила делать педикюр и покупать туфли

за двадцать тысяч долларов, когда нет денег, чтобы заплатить за квартиру?

Не хочу продолжать, потому что у меня поднимается давление, когда я

представляю себе, что кто-нибудь из наших знакомых в Хайфе случайно

прочитает этот шедевр и, не дай бог, сообразит, что Римма Лиоз - это наша

сумасшедшая дочь Тина Лиознович.

Последнее, что я хотела тебе сказать - это то что мы с папой теперь ни в коем

случае не хотим лететь к вам Греческими Авиалиниями. Пожалуйста, срочно

поменяй наши билеты на Swiss Air. Нам, конечно, не хотелось бы вводить тебя

в дополнительные расходы, но согласись, безопасность важнее, чем восемьсот

долларов.

И, пожалуйста, учти, что, когда мы приедем, мы планируем очень серьезный и

может быть, непростой для всех нас разговор о твоем так называемом

"литературном творчестве".

Твоя мать,

Сарра Абрамовна Лиознович, Хайфа, 22 июня, 2007.

5.

Дорогая Римма,

Поверьте, я долго сомневался, прежде чем решился вам написать. Дело в том что я

до сих пор не могу забыть нашу встречу в Шереметьево. Я был потрясен, тем что

между мной и вами возникло то невероятное чувство духовной близости, которое я

всегда считал невозможным между мужчиной и женщиной. И я подумал, что

mожет быть, вы тоже меня иногда вспоминаете?

Элквиада я не видел с тех самых пор как он принес письмо об увольнении из

греческих авиалиний и изчез из Шереметьева.

Я ничего о нем не знаю и это повергает меня в отчаяние - он совершенно не

приспособлен к самостоятельной жизни и может пойти по неправильному пути.

Вечерами, между рейсами, когда я сижу с вечерним апперетивом у окна своих

аппартаментов и с двадцать седьмого этажа смотрю вниз на Акрополь, мне

бывает очень одиноко и так грустно, что хочется плакать. Вы вряд ли сможете

меня понять, поскольку женщины, вероятно, такие чувства никогда не

испытывают...

Римма, я даже не надеюсь что вы мне ответите, но я бы хотел когда-

нибудь вам снова написать, если вы позволите.

Всего вам доброго,

C. Ставракки.

Алина Барас , 2006-2007, Серпухов - Москва - Чикаго